Текст книги "Хромосома-6"

Глава 14

6 марта 1997 г.

6.45

Нью-Йорк

Резко набрав скорость, Джек на зеленый проскочил перекресток Первой авеню и Тридцатой улицы, не сбавляя хода. Направив велосипед на въезд в морг, он не тормозил до самой последней минуты. Спустя некоторое время, закрепив велосипед на замок, он уже спешил к кабинету Джанис Джигер, которая ночью дежурила по судмедэкспертизе.

Джек не знал покоя. После того как в утопленнике окончательно опознали Карло Франкони, он почти глаз не смыкал. То и дело звонил Джанис и в конце концов умолил ее забрать в манхэттенской больнице все данные о Франкони. Во время предварительного следствия она выяснила, что Франкони лечился именно там.

Еще Джек упросил Джанис взять со стола Барта Арнольда телефоны европейских организаций, занимающихся поставкой органов для пересадки. Памятуя о шестичасовой разнице, Джек принялся названивать с трех утра. Прежде всего навел справки через действовавший в Нидерландах фонд «Евротрансплантат». Когда там ответили, что у них Карло Франкони в качестве получателя печени не значится, Джек обзвонил все национальные организации, телефоны которых удалось достать. Таких было немало – во Франции, Англии, Италии, Швеции, Венгрии и в Испании. Никто даже не слышал про Карло Франкони. Более того, почти все собеседники уверяли Джека, что получить орган для пересадки смог бы редкий иностранец, поскольку едва ли не во всех этих странах имелись немалые очереди из собственных граждан.

Проспав всего несколько часов, Джек проснулся: любопытство не давало уснуть. Поворочавшись в постели еще немного, решил заявиться в морг пораньше и просмотреть материалы, подобранные Джанис.

– Вот это да! Ну и рвение у вас! – воскликнула Джанис, когда Джек появился в ее кабинете.

– Мне досталось дело из тех, что превращают судебную медицину в развлекаловку, – пояснил Джек. – Ну и что нам в манхэттенской больнице поведали?

– Много всякого, – сказала Джанис. – Мистера Франкони за последние годы неоднократно укладывали на лечение, главным образом по поводу гепатита и цирроза.

– Ага, интрига закручивается туже, – обрадовался Джек. – Когда он лежал в последний раз?

– Месяца два назад. Но никакой пересадки. В его истории она упоминается, но если ему и пересадили печень, то не в манхэттенской больнице. – Джанис протянула Джеку пухлую папку.

Джек, взвесив историю болезни на руке, улыбнулся:

– Похоже, придется порядком прочитать.

– Мне показалось, там много повторов, – успокоила его Джанис.

– А что его врач? – спросил Джек. – Кто-то опекал его персонально, или Франкони по всей площадке мотался?

– Чаще всего врач был один, – ответила Джанис. – Доктор Дэниел Левитц с Пятой авеню, у него клиника между Шестьдесят четвертой и Шестьдесят пятой улицами. Номер его телефона записан на обложке вашей папки.

– Вы исключительно внимательны, – похвалил Джек.

– Стараюсь сделать все как лучше, – скромно ответила Джанис и спросила: – А с европейскими организациями, которые органы распределяют, повезло?

– Полный прочерк, – вздохнул Джек. – Как только Барт появится, попросите его звякнуть мне. Придется еще раз обзвонить все центры трансплантации у нас в стране, поскольку теперь мы знаем имя пациента.

– Если Барт не появится до моего ухода, я ему записку на столе оставлю.

Джек, посвистывая, вышел из кабинета и направился в регистраторскую. Он уже ощущал во рту вкус кофе, предвкушая удовольствие, какое всегда испытывал от первой чашки за день. Увы, как оказалось, пришел он слишком рано: Винни Амендола только-только погрузился в таинство приготовления вожделенного напитка.

– Поторапливайся с кофе, – предупредил его Джек, швыряя пухлую папку на металлический столик, за которым Винни обычно читал газету. – Нынче утром это дело чрезвычайное.

Винни не ответил, что было вовсе не в его духе, и Джек это заметил:

– Все еще в растрепанных чувствах?

Винни и на это не ответил, но Джек уже был поглощен кое-чем иным. Он рассмотрел в газете, которую читал Винни, заголовок: «Тело Франкони найдено». Ниже шрифтом чуть поменьше шел подзаголовок: «Труп Франкони двадцать четыре часа протомился в судебно-медицинской экспертизе, прежде чем его опознали».

Джек, сев за стол, стал читать заметку. Написана она была в обычном для прессы издевательском тоне и намекала на то, что городские судмедэксперты работают тяп-ляп и спустя рукава. Джеку показалось занимательным то, что журналист, собравший столько сведений, что их хватило на заметку, по-видимому, даже не знал, что в потугах помешать установлению личности покойного кто-то лишил тело головы и рук. Ни слова не было сказано и о правой части торса, развороченной револьверными пулями.

Покончив с приготовлением кофе, Винни подошел к стойке возле стола, за которым Джек продолжал читать газету. Нетерпеливо переступил с ноги на ногу. И, когда Джек наконец-то обратил на него внимание, раздраженно произнес:

– Не возражаешь? Мне нужна моя газета.

– Видел эту заметку? – спросил Джек, шлепая ладонью по первой полосе.

– Ну, видал.

Джек, подавив искушение поправить грамматику, поинтересовался:

– Тебя это не удивило? Я про то, что, когда мы вчера делали вскрытие, тебе не приходило в голову, что утопленник – это пропавший Франкони?

– Нет, с чего это я должен был так думать? – опешил Винни.

– Я не говорю, что должен был, – уточнил Джек. – Я просто спрашиваю: не приходило ли в голову?

– Нет! – отрезал Винни. – Отдай мою газету! Почему сам себе не купишь? Вечно мою берешь читать!

Джек встал, подтолкнул газету к Винни и, взяв полученную от Джанис папку, сказал:

– Ты в последнее время и вправду не в себе. Тебе, наверное, в отпуск пора. Как-то быстро в сварливого старикана превращаешься.

– Зато я не крохобор, – огрызнулся Винни. Он взял свою газету и аккуратно переложил страницы, перепутанные Джеком.

Джек подошел к кофеварке, налил себе чашку до краев. Взял ее с собой и уселся за столик дежурного. С удовольствием прихлебывая, пролистал историю многочисленных госпитализаций Франкони. Первым делом, осваивая материалы, он интересовался главным, а потому читал каждое заключение на выписку. Как Джанис и говорила, в больницу Франкони чаще всего попадал из-за неладов с печенью, начиная с приступа гепатита, который подхватил в Неаполе.

Тут прибыла Лори. Еще не сняв пальто, первым делом спросила Джека, читал ли он газету, слышал ли утренние новости. Джек уведомил, что прочел заметку в «Пост».

– Твоих рук дело? – поинтересовалась Лори, складывая пальто и вешая его на спинку стула.

– Ты это про что?

– Про утечку, будто мы экспериментально опознали Франкони в твоем утопленнике.

Джек коротко хохотнул, не веря собственным ушам:

– Меня твой вопрос ставит в тупик. Мне-то зачем такую штуку устраивать?

– Не знаю, разве что... на тебя вчера вечером это такое впечатление произвело, – сказала Лори. – Только я вовсе не хотела обидеть. Просто удивилась, увидев, как быстро это попало в новости.

– И ты удивилась, и я удивился, мы оба... Может, это Лу?

– Думаю, такое удивило бы меня еще больше, чем если бы это сделал ты, – заметила Лори.

– Я-то при чем? – В голосе Джека зазвучала обида.

– В прошлом году ты проболтался про чуму, – напомнила Лори.

– Тогда, – оправдываясь, вспылил Джек, – все было совсем не так. Речь шла о спасении людей.

– Ладно, не сходи с ума, – сказала Лори. И, меняя тему, спросила: – Что за дела у нас сегодня?

– Не смотрел, – признался Джек. – Но стопка маленькая, и потому у меня просьба. Если можно, мне бы хотелось посвятить день писанине, а если честно, то хочу покопаться кое в чем.

Лори нагнулась и пересчитала папки с материалами для вскрытия:

– Всего десять дел: никаких проблем. Я сама, думаю, сегодня всего одним займусь. Теперь, когда тело Франкони вернулось, мне еще больше хочется выяснить, как оно вообще отсюда пропало. Чем больше я об этом думаю, тем тверже убеждаюсь, что это так или иначе устроил кто-то из работающих у нас.

Раздался всплеск разлившейся жидкости, сопровождаемый громкой бранью. Лори с Джеком обернулись к Винни, который стремительно вскочил со стула. Кофе из его чашки разлился по всему столу и даже попал на брюки.

– С Винни будь поосторожнее, – предупредил Джек. – Он опять в паршивом настроении.

– У вас все в порядке, Винни? – громко спросила Лори.

– В порядке, – буркнул тот. И направился на прямых, будто из дерева, ногах за бумажными полотенцами, лежавшими возле кофейника.

– Я что-то в толк не возьму, – обратился Джек к Лори, – с чего это возвращение Франкони так возбудило твой интерес к его исчезновению?

– В основном из-за обнаруженного тобой во время вскрытия, – ответила Лори. – Поначалу я думала, что тот, кто похитил тело, поступил так из чистой злобы: ну, там, убийца, не желающий, чтобы человека похоронили как подобает... что-то в этом духе. Теперь же получается, что тело украли, чтобы уничтожить печень. Это странно. Изначально я думала, что разгадать тайну исчезнувшего тела – это как самой себе что-то доказать. Теперь понимаю: если я сумею представить себе, как тело пропало, то мы смогли бы отыскать того, кто это сделал.

– Начинаю понимать, что имел в виду Лу, говоря, что чувствует себя дураком, оказываясь свидетелем твоих способностей ассоциативного мышления, – протянул Джек. – Сам-то я всегда полагал, что в случае с исчезновением Франкони «зачем» куда важнее, чем «как». Ты же предполагаешь, что между ними есть связь.

– Вот именно, – подтвердила Лори. – «Как» приведет к «кто», а «кто» прояснит «зачем».

– И по-твоему, замешан кто-то, работающий здесь, – сказал Джек.

– Боюсь, что так, – кивнула Лори. – Понять не могу, как бы им удалось вывезти его без чьей-то помощи изнутри. Увы, до сих пор у меня ни единой ниточки к тому, как это произошло.

* * *

После разговора с Зигфридом Раймонд почувствовал, как мозг попал под власть двух таблеток снотворного, наводивших дрему на его кровоток. Остаток утра он проспал глубоким сном. Проснулся в тот момент, когда Дарлин отдернула занавески, впуская в спальню поток дневного света. Было уже восемь часов, время, в какое он просил его разбудить.

– Тебе уже лучше, дорогой? – спросила Дарлин. Она заставила Раймонда приподняться и взбила ему подушку.

– Лучше, – кивнул Раймонд, хотя от снотворного голова была еще тяжелой.

– А я уже твой любимый завтрак приготовила, – сообщила Дарлин и, нагнувшись к бюро, подняла плетеный поднос. Поднесла его к кровати и поставила на колени Раймонду.

Тот оглядел поданное: стакан свежевыжатого апельсинового сока, две полоски бекона с омлетом из одного яйца, поджаренный хлебец, чашечка пахучего кофе. В кармашке сбоку торчала утренняя газета.

– Ну как? – горделиво спросила Дарлин.

– Отлично, – похвалил Раймонд, потянулся и чмокнул ее в губы.

– Дай знать, если захочешь еще кофе, – предупредила Дарлин, выходя из комнаты.

Испытывая ребячье удовольствие, Раймонд намазал хлебец маслом и отхлебнул сок. Для него поутру не было ничего чудеснее запаха кофе и бекона. Отправив в рот по кусочку бекона и омлета и наслаждаясь вкусом того и другого вместе, Раймонд взял газету, развернул ее и пробежал глазами заголовки.

И сразу закашлялся: еда вдруг попала не в то горло. Раймонд так зашелся в кашле, что плетеный поднос соскользнул с постели и, перевернувшись вверх дном, шмякнулся на ковер.

Дарлин примчалась бегом и встала, беспомощно сжимая руки и глядя, как задыхается от кашля Раймонд, ставший пунцовым, как помидор.

– Воды! – пискнул он между приступами.

Дарлин метнулась в ванную и вернулась со стаканом. Раймонд вцепился в него, ему удалось отпить немного воды. Бекон с яйцом, которые были у него во рту, разлетелись теперь по всей постели.

– Что с тобой? – волновалась Дарлин. – Может, «неотложку» вызвать?

– Не туда пошло, – прохрипел Раймонд, указывая себе на кадык.

Только минут через пять он пришел в себя. К тому времени в горле уже угнездилась боль, а голос сделался хриплым. Дарлин успела более или менее навести порядок в кровати и возле нее, хотя на белом ковре так и осталось кофейное пятно.

– Ты газету читала?

Дарлин отрицательно мотнула головой, и Раймонд развернул перед ней шуршащие страницы.

– Вот это да, – прошептала она.

– «Вот это да»! – насмешливо передразнил ее Раймонд. – А ты еще спрашивала, с чего меня гнетет Франкони! – Он со злостью скомкал газету.

– И что ты собрался делать? – спросила Дарлин.

– Наверное, стоит еще раз съездить и повидаться с Винни Домиником, – сказал Раймонд. – Он слово давал, что тело исчезло. Тоже мне работничек!

Зазвонил телефон, и Раймонд даже подскочил на месте.

– Хочешь, чтобы я ответила? – спросила Дарлин.

Раймонд кивнул. Он гадал, кто бы мог звонить в такую рань.

Дарлин взяла трубку, поздоровалась, затем несколько раз произнесла «да». Зажав микрофон рукой, возвестила с улыбкой:

– Это доктор Уоллер Андерсон. Он желает примкнуть.

Раймонд перевел дыхание. Он даже не чувствовал, что все это время провел замерев и не дыша.

– Скажи ему, что мы польщены, только я ему позвоню попозже.

Дарлин, сделав, как ей было сказано, повесила трубку и заявила:

– Во всяком случае, то была добрая весть.

Раймонд потер лоб и громко застонал:

– Чтобы все шло так же хорошо, как бизнес!

Вновь зазвонил телефон. Раймонд махнул Дарлин рукой: ответь, мол, – а она, поздоровавшись и послушав несколько секунд, вовсе перестала улыбаться. Протянула трубку ему, шепнув, что звонит Тейлор Кэбот.

У Раймонда едва комок не застрял в горле. И без того раздраженное, оно еще и враз пересохло. Быстро глотнув воды из стакана, он взял трубку.

– Здравствуйте, сэр, – выдавил Раймонд все еще хрипловатым голосом.

– Я звоню из машины, – заговорил Тейлор, – а потому в детали особо вдаваться не стану. Мне только что доложили, что вновь возникла неурядица, которую, как я полагал, уже уладили. Сказанное мной по данному поводу ранее по-прежнему имеет силу. Надеюсь, вы понимаете?

– Разумеется, сэр, – пискнул Раймонд. – Я приму...

И осекся. Отнял телефонную трубку от уха и посмотрел на нее. Короткие гудки подтвердили: Тейлор оборвал разговор.

– Только этого мне не хватало, – выговорил Раймонд, возвращая трубку Дарлин. – Кэбот опять грозит закрыть нашу программу.

Раймонд спустил ноги с постели. Встав и накинув халат, поморщился: дала о себе знать вчерашняя головная боль.

– Придется отыскать телефон Винни Доминика. Мне нужно еще одно чудо.

* * *

К восьми часам утра Лори вместе с остальными была уже в «яме»: начались вскрытия. Джек засиделся в регистраторской, дочитывая историю госпитализаций Карло Франкони. Заметив, сколько уже времени, вновь отправился к экспертам выяснить, почему не вышел на работу главный следователь Барт Арнольд. Джек удивился, обнаружив Барта в его собственном кабинете.

– Джанис говорила с вами утром? – спросил Джек. У них с Бартом были вполне добрые приятельские отношения, так что Джек, не очень-то церемонясь, прошел прямо в кабинет и плюхнулся на стул.

– Я всего пятнадцать минут как пришел, – ответил Барт. – Джанис уже не было.

– Записки у вас на столе нет?

Барт принялся копаться в залежах бумаг. Стол Барта поразительно походил на стол Джека. Барт отыскал записку и прочел вслух:

– «Важно! Немедленно позвоните Джеку Стэплтону».

На записке стояла подпись: «Джанис».

– Простите, – смутился Барт. – Я все же ее увидел. – Он вяло улыбнулся, понимая, что прощения ему нет.

– Вы, полагаю, уже слышали, что моего утопленника почти окончательно опознали как Карло Франкони, – заявил Джек.

– Слышал про такое...

– А значит, мне нужно, чтобы вы, уже называя это имя, вновь обратились в ЮНОС и во все центры, делающие пересадку печени.

– Это гораздо легче, чем просить их проверить, не пропал ли кто-нибудь, кому у них недавно делали пересадку, – ответил Барт. – Телефоны все под рукой, так что в момент сделаем.

– Я чуть ли не всю ночь провел, обзванивая организации в Европе, которые занимаются распределением органов, – сообщил Джек. – Результат нулевой.

– Говорили с «Евротрансплантатом» в Нидерландах?

– Им первым позвонил. У них никаких сведений о Франкони.

– В таком случае вполне можно считать, что в Европе Франкони пересадку не делали, – решил Барт. – «Евротрансплантат» ведет учет по всему континенту.

– Еще нужно, чтобы кто-то навестил мать Франкони и уговорил ее дать образец крови. Нужно, чтобы Тед Линч установил тождество митохондриальной ДНК образца и моего утопленника. Тогда в опознании все будет схвачено намертво, оно перестанет быть всего лишь предположительным. Еще пусть следователь спросит у матери, не делали ли ее сыну пересадку печени. Было бы интересно послушать, что она скажет.

Барт, записывая просьбы Джека, поинтересовался:

– Что еще?

– Думаю, этого пока хватит. Джанис сказала мне, что врача Франкони зовут Дэниел Левитц. Он из тех, с кем вы связывались?

– Если это Левитц с Пятой, тогда я с ним связывался.

– И каков улов? – спросил Джек.

– Завидная практика, зажиточная клиентура. Насколько могу судить, он хороший терапевт. Любопытно, что он пользует многие преступные кланы, так что ничего удивительного, что его пациентом был Карло Франкони.

– Разные кланы? – встрепенулся Джек. – Даже кланы, которые враждуют друг с другом?

– Чудно, правда? – улыбнулся Барт. – Вот, представляю, морока для регистраторши, ведущей запись на прием! Представляете, если в приемной одновременно окажутся два враждующих криминальных дона со своими телохранителями?

– Жизнь почуднее выдумки, – сказал Джек.

– Вы хотите, чтобы я наведался к доктору Левитцу и выяснил, что смогу, про Франкони? – спросил Барт.

– Думаю, я это сам сделаю. У меня такое подспудное подозрение, что в беседе с врачом Франкони невысказанное окажется гораздо важнее того, что сказано. Вы сосредоточьтесь на том, откуда Франкони получил свой трансплантат. В нашем деле, думаю, это окажется ключевой информацией. Кто знает, может, она возьмет да и объяснит все остальное.

– Вот вы где! – раздался громкий бас.

Джек с Бартом вскинули головы и увидели, как дверной проем в буквальном смысле слова скрылся за внушительной фигурой доктора Кэлвина Вашингтона, заместителя главврача.

– Я вас повсюду разыскиваю, Стэплтон, – гремел Кэлвин. – Пошли! Главный хочет поговорить с вами.

Прежде чем подняться, Джек подмигнул Барту:

– Наверное, очередная из множества наград, каких он меня удостоил.

– На вашем месте я бы не вел себя столь несерьезно, – сердито бросил Кэлвин, пропуская Джека на выход. – Вы опять довели старика до белого каления.

Джек следовал за Кэлвином к руководству. Заходя в приемную, Джек обратил внимание, что в прихожей собралось больше журналистов, чем обычно.

– Случилось что-нибудь? – спросил Джек.

– Можно подумать, вы не знаете, – буркнул Кэлвин.

Джек его не понял, но больше ни о чем спросить не успел. Кэлвин уже спрашивал миссис Сэндфорд, секретаря Бинэма, можно ли им пройти в кабинет шефа.

Как оказалось, пришли они не вовремя, и Джека отправили дожидаться своей очереди на скамью, стоявшую напротив стола миссис Сэндфорд. Секретарь явно была огорчена так же, как и ее босс, и несколько раз смерила Джека неодобрительным взглядом. Джек почувствовал себя нашкодившим школяром, ожидающим встречи с директором школы. Кэлвин воспользовался заминкой и скрылся к себе в кабинет, чтобы сделать несколько телефонных звонков.

Здраво представляя себе, чем может быть огорчен шеф, Джек старательно подыскивал объяснения. К сожалению, ничего на ум не шло. В общем-то можно было и подождать, пока Бинэм придет утром, и тогда взять у него рентгеновские снимки Франкони.

– Теперь можете пройти, – произнесла миссис Сэндфорд, не переставая печатать. Она заметила, как на ее спаренном телефоне погас огонек, что означало: шеф разговор закончил.

Джек вошел в кабинет главврача с ощущением, что называется, дежа-вю: сцена ему была уже знакома. Год назад, когда последовала серия случаев смертей от заразных болезней, Джек довел шефа до отчаяния, и между ними произошло несколько подобных стычек.

– Входите и садитесь, – грубовато предложил Бинэм.

Джек сел в кресло напротив стола главврача. За последние несколько лет Бинэм постарел и выглядел куда старше своих шестидесяти трех лет. Он в упор смотрел на Джека сквозь очки в тоненькой оправе. Джек видел: пусть кожа у главного обвисла и плоть сдала, взгляд у него все такой же пронизывающий и умный.

– Я только-только начал привыкать к мысли, что вы созданы для нашей работы, а тут такое! – выпалил Бинэм.

Джек промолчал. Он чувствовал, что лучше не говорить ничего до тех пор, пока его не спросят.

– Могу я по крайности спросить зачем? – проговорил Бинэм глубоким, сипловатым голосом.

– Любопытство, – пожал плечами Джек. – Я очень увлекся и не мог ждать.

– Любопытство! – взревел Бинэм. – Такое же жалкое оправдание вы использовали в прошлом году, когда наплевали на мои распоряжения и отправились в манхэттенскую больницу.

– Во всяком случае, я последователен.

– А-а, вот и наглость пожаловала! – застонал Бинэм. – Вы и вправду не очень-то переменились, так?

– В баскетбол стал играть лучше.

Джек услышал, как открылась дверь, и, обернувшись, увидел, как в кабинет проскользнул Кэлвин. Скрестив огромные ручищи на груди, зам встал в сторонке, как страж сиятельного гарема.

– Я ничего не могу с ним поделать, – пожаловался Кэлвину главврач, словно Джека уже не было в кабинете. – Помнится, вы уверяли меня, будто его поведение улучшилось...

– Так и было. До этого случая, – произнес Кэлвин. И только потом бросил взгляд на Джека. – Меня особенно бесит то, – сказал он, наконец-то обращаясь к Джеку, – что вам чертовски хорошо известно: все сообщения из судебно-медицинской экспертизы должны исходить от доктора Бинэма или проходить через отдел по связям с общественностью – точка! У вас как у эксперта нет права самостоятельно разглашать информацию. Реалии таковы, что наша работа сильно политизирована, и в свете нынешних насущных проблем нам, разумеется, вовсе ни к чему дурное освещение в прессе.

– Беру тайм-аут, – объявил Джек. – Тут что-то не так. Не уверен, что мы говорим на одном и том же языке.

– Можете это повторить, – заявил Бинэм.

– Я про то, – продолжал Джек, – что, по-моему, мы говорим о разных вещах. Когда я шел сюда, то был уверен, что на ковер меня вызвали за то, что я заставил уборщика дать ключи от этого кабинета, чтобы найти снимки Франкони.

– Нет же, черт побери! – заорал Бинэм. Он вытянул указательный палец, едва не тыча им Джеку в нос. – Вас вызвали за то, что вы растрепали журналистам про то, как тело Франкони, после того как его украли, обнаружилось здесь, в морге. Вы на что рассчитывали? Что это как-то поспособствует вашей карьере?

– Минуточку, – остановил его Джек. – Во-первых, продвижение в карьере не очень-то меня трогает. Во-вторых, я никоим образом не причастен к тому, что эта история попала в прессу.

– Это не вы?! – изумился Бинэм.

– Вы, разумеется, не хотите сказать, будто виновата Лори Монтгомери? – спросил Кэлвин.

– Вовсе нет, – решительно заявил Джек. – Только это не я. Послушайте, если хотите правду, то я даже считаю, что тут и писать-то не о чем.

– Увы, пресса думает совсем иначе, – вздохнул Бинэм. – Равно как и мэр, раз уж на то пошло. Он мне уже дважды звонил утром, спрашивал, что это за цирк мы тут у себя устроили. Эта свистопляска с Франкони выставляет нас в дурном свете в глазах всего города – особенно если новости о собственном нашем ведомстве застают нас врасплох.

– По-настоящему писать надо не про то, как тело Франкони ушло из морга на ночку погулять, – объявил Джек. – А про то, что этому человеку, судя по всему, сделали пересадку печени, о которой никто знать ничего не знает, которую трудно выявить с помощью анализа ДНК и которую кто-то хочет скрыть.

Бинэм взглянул на Кэлвина, который, будто защищаясь, поднял обе руки:

– Я обо всем этом в первый раз слышу.

Джек коротко доложил, что обнаружил в ходе вскрытия, а потом рассказал про сбивающие с толку анализы ДНК, проведенные Тедом Линчем.

– Все это выглядит странно, – заметил Бинэм, снимая очки и вытирая слезящиеся глаза. – И дурно выглядит, если учесть мое желание, чтобы всю эту свистопляску с Франкони забыли напрочь. Если творится какое-то безумие, вроде того что Франкони заполучил незарегистрированную печень, значит, такого быть не должно.

– Сегодня я узнаю больше, – сообщил Джек. – Я попросил Барта Арнольда связаться со всеми центрами трансплантации в стране, Джон Де Врие в лаборатории проводит пробы на иммуносапрессанты, Морин О'Коннер из гистологии разбирается со срезами, а Тед проводит полимаркерную пробу по шести ДНК, которую считает полным доказательством. Уже днем мы будем знать наверняка, имела ли место пересадка, а если повезет, то и где ее делали.

Бинэм из-за стола бросил беглый взгляд на Джека.

– Вы убеждены, что не рассказывали журналистам историю, которая опубликована в сегодняшней газете?

– Клянусь честью скаута, – торжественно провозгласил Джек, подняв два пальца правой руки в виде буквы V.

– Хорошо, приношу вам извинения, – сказал Бинэм. – Но послушайте, Стэплтон, держите это при себе, никому ни слова. И перестаньте настолько раздражать всех и вся, что мне уже начинают звонить и жаловаться на ваше поведение. У вас просто дар пребольно кольнуть человека. И наконец, обещайте, что ничто не уйдет в прессу, не пройдя прежде через меня. Понятно?

– Кристально ясно, сэр, – ответил Джек.

* * *

Джеку редко удавалось найти повод, чтобы днем оседлать свой горный велосипед, а потому он с большим удовольствием накручивал педали, двигаясь в потоке машин по Первой авеню на встречу с доктором Дэниелом Левитцем. Солнца не было, но температура приятно переваливала за пятьдесят градусов[17]17
  50° по Фаренгейту равны +10° по Цельсию.


[Закрыть], возвещая о наступлений весны. Весна, считал Джек, – самое лучше время года в Нью-Йорке.

Надежно закрепив велосипед за стойку со знаком «Стоянка запрещена», Джек зашагал к боковому входу в клинику доктора Левитца. Он заранее позвонил, чтобы убедиться в том, что доктор на месте, но специально не стал записываться на прием. Интуиция подсказывала ему, что неожиданный визит, возможно, принесет больше пользы. Если Франкони была сделана пересадка, то в этом точно есть какая-то тайна.

– Ваша фамилия? – спросила седовласая, величественного вида регистратор.

Джек распахнул удостоверение судмедэксперта. Блестящая поверхность значка под кожаной обложкой и официальный вид документа многих вводили в заблуждение; люди думали, что это полицейский значок. В таких случаях Джек не склонен был рассеивать заблуждение и объяснять разницу. Значок неизменно оказывал свое действие.

– Мне нужно увидеть доктора, – сказал Джек, засовывая удостоверение обратно в карман. – И чем скорее, тем лучше.

Когда регистратор вновь обрела голос, то спросила Джека, как его зовут. Называя себя, он опустил докторский титул, чтобы не раскрывать рода своей деятельности.

Регистратор, резко отодвинув стул, встала и пропала где-то в недрах помещений клиники.

Джек обвел взглядом приемную. Места на нее не пожалели, убрали богато. Куда до нее той простенькой каморке, где он принимал больных, когда был практикующим офтальмологом. Это еще до переподготовки, которую пришлось пройти после вторжения поточно-платного здравоохранения. Джеку те времена представлялись чем-то вроде прошлой жизни, что во многом так и было.

В приемной находились пятеро хорошо одетых людей. Все они, продолжая листать журналы, тайком разглядывали Джека. В нарочито громком шелесте переворачиваемых страниц Джек уловил легкое раздражение, как будто сидевшие поняли, что он собирается нарушить очередь, а им придется ждать еще дольше. Джек уповал на то, что никто из ожидавших не был крутым мафиози, кому подобное неудобство показалось бы достаточным поводом для мести.

Вновь появилась регистратор и со смущающим подобострастием пригласила Джека проследовать за ней в личный кабинет доктора. Когда Джек вошел, она сразу же затворила дверь.

Доктора Левитца в кабинете не было. Джек уселся в кресло, стоявшее возле письменного стола, и огляделся. На стенах, как обычно, висели разные дипломы и лицензии в рамках, обычны были и стопы непрочитанных медицинских журналов. Все было настолько знакомо, что Джека слегка бросило в дрожь. С нынешнего своего, более выгодного, положения он дивился, как мог выдержать столько, сколько ему довелось, в такой вот золоченой клетке.

Доктор Левитц появился через другую дверь. Одет он был в белый халат, кармашек которого распирало от лопаточек для осмотра горла и разных ручек. С шеи свисал стетоскоп. Рядом с мускулистым, широкоплечим и рослым Джеком доктор Левитц выглядел довольно низеньким и едва ли не хрупким.

Джек сразу заметил, что врача одолевают нервные тики, отчего голова его все время вздрагивала и подергивалась. Доктор Левитц ничем не выдавал, что обращает внимание на эти движения. Он обменялся с Джеком крепким рукопожатием и укрылся за обширным пространством письменного стола.

– Я очень занят, – начал он сухо. – Но, разумеется, всегда выкрою время для полиции.

– Я не из полиции, – уточнил Джек. – Мое имя доктор Джек Стэплтон, я из Главного управления судебно-медицинской экспертизы Нью-Йорка.

У доктора Левитца дернулась голова, а потом и реденькие усы. Он, казалось, сделал глотательное движение и выдавил из себя:

– О...

– Я хотел бы поговорить... очень коротко... об одном из ваших пациентов.

– Сведения о состоянии здоровья моих пациентов не подлежат разглашению, – произнес доктор Левитц фразу, которую словно затвердил наизусть.

– Разумеется, – кивнул Джек. И улыбнулся. – Но это, разумеется, до тех пор, пока они не умрут и не станут объектом судебно-медицинской экспертизы. Видите ли, мне нужно кое-что спросить вас о мистере Карло Франкони.

Глядя, как неестественно задергался доктор Левитц, Джек почему-то порадовался, что тот в свое время не занялся нейрохирургией.

– И все же я чту конфиденциальность в отношении своих пациентов, – заявил доктор Левитц, оправившись от тика.

– С точки зрения этической я вашу позицию понимаю, – сказал Джек. – Однако вынужден напомнить, что в подобных случаях штат Нью-Йорк наделяет нас, судмедэкспертов, правом вызывать в суд для дачи свидетельских показаний. Так почему бы нам попросту не побеседовать? Кто знает, может, и удастся все прояснить.

– Что вам угодно знать? – спросил доктор Левитц.

– Из обширной клинической истории мистера Франкони я узнал, что он довольно долго страдал заболеваниями печени, повлекшими за собой печеночную недостаточность, – сообщил Джек.

Доктор Левитц согласно кивнул головой, отчего у него несколько раз дернулось правое плечо. Джек подождал, пока улягутся непроизвольные дерганья, и сказал:

– Если перейти прямо к сути, то главный вопрос в том, делали или нет мистеру Франкони пересадку печени.