Текст книги "Грань риска"

– В этом и заключается моя мысль, – продолжал Эдвард. – В то же время это еще не вся история. Спорынья была той спичкой, которая зажгла огонь, но в огненный ураган эпидемия превратилась уже по своим собственным законам. Из того, что я прочитал, мне стало ясно, что многие люди, может быть, неосознанно, но использовали сложившееся положение для своей общественной и экономической выгоды.

– Вы определенно возбудили мое любопытство, – проговорила Ким. – Мне даже стыдно, что я проявляла так мало интереса раньше и не читала о салемских процессах ничего, кроме того, что проходят в школе. Это вдвойне стыдно, ведь собственность моей казненной прапрабабушки до сих пор находится во владении нашей семьи. В самом деле, из-за споров о наследстве между моим отцом и дедом мы с братом только в этом году унаследовали ее.

– Вот это да! – вырвалось у Эдварда. – Вы хотите сказать, ваша семья сохраняла свои владения на протяжении трехсот лет?

– Ну, мы сохранили далеко не все, – ответила Ким. – Раньше наши владения включали в себя то, что сейчас называется Беверли, Дэнверс и Пибоди, не считая Салема. В Салеме нам теперь принадлежит лишь небольшая часть прежнего поместья. Но и сейчас это достаточно изрядный кусок земли не меньше нескольких акров, я, к сожалению, не помню точно, сколько именно.

– Однако это необычно, – восхитился Эдвард. – Например, я унаследовал от своего отца его зубные протезы и мастерок каменщика. Сама мысль о том, что можно ходить по земле, которую триста лет назад топтали твои предки, сводит меня с ума. Я всегда думал, что подобное могут испытывать только члены королевских фамилий Европы.

– Я не только могу ходить по этой земле. Я даже могу поселиться в доме, – похвалилась Ким. – Старый дом стоит до сих пор.

– Ну, это уже розыгрыш, – удивился Эдвард. – Я не настолько легковерен, чтобы поверить еще и в это.

– Я и не думала вас разыгрывать, – возразила Ким. – И не так уж это необычно. В Салеме вообще полно домов семнадцатого века, включая и те, которые принадлежали казненным ведьмам, например, дом Ребекки Нерс.

– Я не имел ни малейшего представления об этом, – признался Эдвард.

– Вам надо как-нибудь съездить в Салем, – предложила Ким.

– В каком состоянии сейчас дом? – спросил Эдвард.

– Думаю, что во вполне приличном, – ответила Ким. – Я очень давно там не была, кажется, с тех пор прошла целая вечность, я тогда была еще маленьким ребенком. Но для дома, выстроенного в тысяча шестьсот семидесятом году, он выглядел очень пристойно. Потом этот дом купил Рональд Стюарт. Это его жена, Элизабет, была казнена по обвинению в колдовстве.

– Я помню имя Рональда из тоста Стентона, – сказал Эдвард. – Он был первым из клана Стюартов, кто закончил Гарвард.

– Этого я не знала, – призналась Ким.

– Что вы с братом собираетесь делать со своей собственностью в Салеме?

– Пока ничего, – ответила Ким. – По крайней мере, до тех пор, пока Брайан не вернется из Англии, где он сейчас, продолжая семейную традицию, изучает судостроение. Примерно через год он приедет, тогда мы и решим, что нам делать с поместьем. К сожалению, это наследство обойдется нам в копеечку – очень высоки налоги и очень дорого стоит содержать такой старый дом в порядке.

– В этом старом доме жил ваш дед? – спросил Эдвард.

– Боже мой, конечно же, нет, – ответила Ким. – В этом доме уже много лет никто не живет. Рональд Стюарт впоследствии купил землю, построил на ней новый дом и переехал с семьей туда. В старом доме жили только наемные работники и слуги. За много лет новый дом понемногу ветшал и неоднократно ремонтировался и перестраивался. Последний раз его реконструировали в начале нашего столетия. Вот в этом-то доме и жил мой дед. А вообще это место лучше обходить стороной – огромный старый пустырь, продуваемый насквозь всеми ветрами.

– Бьюсь об заклад, что ваш старый дом имеет большую историческую ценность, – предположил Эдвард.

– Салемский институт «Пибоди-Эссекс» и Общество охраны памятников старины Новой Англии проявляли заинтересованность и хотели купить у нас старый дом, – рассказывала Ким, – но моя мать воспротивилась. Ей очень не нравится эта идея. Она боится, что там найдут какие-то новые свидетельства причастности моей прапрабабушки к колдовству.

– Это плохо, – произнес Эдвард. Он снова начал заикаться.

Ким взглянула на него. Он явно нервничал, хотя притворялся, что внимательно следит за игрой перуанцев.

– Что-то не так? – спросила Ким. Она ощутила, что Эдвард испытывает какую-то неловкость.

– Нет, – с видимым трудом произнес он. Эдвард несколько мгновений колебался, потом решился: – Мне очень неловко, я понимаю, что не следует просить об этом, и если вам моя просьба покажется неуместной, просто скажите «нет». Я все пойму и нисколько не обижусь. Я осознаю, что с моей стороны этот вопрос и просьба могут показаться бестактностью.

– В чем состоит просьба? – спросила Ким. Она уже поняла, что последует за этой преамбулой.

– Я много читал об этом деле, я уже говорил вам об этом, – начал Эдвард, подбирая слова, – но я хочу спросить, не могу ли я посмотреть ваш старый дом. Мне в самом деле очень хочется это сделать. Еще раз извините, понимаю, что не должен был просить об этом.

– Я буду рада показать вам дом и участок, – с облегчением произнесла Ким. – В эту субботу я как раз свободна. Мы можем поехать туда, если вас устраивает. До этого я успею взять ключи у нашего адвоката.

– Это не слишком затруднит вас? – спросил Эдвард.

– Вовсе нет, – ответила Ким.

– Суббота меня вполне устроит, – согласился Эдвард. – В качестве ответной любезности позвольте мне пригласить вас пообедать со мной в пятницу вечером.

Ким улыбнулась:

– Принимается. Ну, а теперь я, пожалуй, пойду домой. Завтра я должна быть в госпитале в семь тридцать. Это ужасно рано.

Они поднялись с бордюра и направились к входу в подземку.

– Где вы живете? – спросил Эдвард.

– На Бикон-хилл, – ответила Ким.

– Я слышал, это красивый район.

– Мне удобно добираться оттуда в госпиталь. К тому же у меня очень хорошая квартирка. Жалко, что в сентябре мне придется съехать оттуда. Подруга, с которой я живу, выходит замуж, а квартира снята на ее имя.

– У меня примерно те же проблемы, – пожаловался Эдвард. – Я живу в роскошных апартаментах на третьем этаже частного дома. Но у владельцев вот-вот должен родиться ребенок, и им станет тесно. Так что к первому сентября мне придется освободить помещение.

– Очень прискорбно это слышать, – посочувствовала Ким.

– Ничего страшного нет, – возразил Эдвард. – Я уже давно собирался сменить квартиру, да все почему-то откладывал.

– А где вы живете?

– Недалеко отсюда. Пешком можно дойти за несколько минут. – Он слегка поколебался. – Если хотите, можем зайти ко мне.

– Может быть, но в другой раз. Мне и, правда, надо завтра очень рано встать.

Они подошли к входу в метро. Ким повернула голову и заглянула в светло-голубые глаза Эдварда. Ей понравилось то, что она там увидела. Там было понимание.

– Хочу поздравить вас с тем, что вы решились попросить меня показать вам дом. Понимаю, вам было нелегко. Для меня это было бы так же трудно. Скорее всего, я бы просто не смогла обратиться к кому-нибудь с подобной просьбой.

Эдвард вспыхнул до корней волос. Потом усмехнулся.

– Да, я, конечно, не Стентон Льюис, – сказал он. – Правда состоит в том, что я бываю невероятно неловким и неуклюжим.

– Думаю, в этом мы недалеко ушли друг от друга, – согласилась Ким. – Но считаю, что вы гораздо лучше приспособлены для жизни в нашем обществе, чем представляете себе.

– Если я и смогу поверить в подобное, в этом будет большая ваша заслуга, – произнес Эдвард. – Как только вас увидел, сразу почувствовал себя очень свободно. А это говорит о многом.

– Наши чувства взаимны, – заключила Ким.

Они взялись за руки и постояли так несколько мгновений. Потом Ким повернулась и торопливо спустилась в метро.

2

Суббота, 16 июля 1994 года

Эдвард, припарковав машину на Бикон-стрит, напротив Административного совета Бостона, вбежал в вестибюль дома, где жила Ким. Позвонив, он с содроганием внутренне приготовился к встрече с привратницей. С нравом этих женщин он познакомился на своем горьком опыте.

– Простите, что заставила ждать. – Ким появилась в дверях. На ней были шорты цвета хаки и простенькая белая футболка. Пышные темные волосы стянуты в конский хвост.

– А я прошу прощения за опоздание, – сказал Эдвард. Они оба, как и договорились, были одеты по-походному. – Мне пришлось заскочить в лабораторию.

На мгновение они уставились друг на друга, а потом расхохотались.

– Мы неисправимы, – произнесла, наконец, Ким.

– Я ничего не могу с собой поделать, – усмехнулся Эдвард. – Я постоянно извиняюсь. Даже когда ни в чем не виноват. Это очень смешно, но знаете, что я вам скажу? Я даже не догадывался об этой своей особенности, пока вы не обратили на нее внимание вчера за обедом.

– Я заметила только потому, что сама все время делаю то же самое, – проговорила Ким. – Когда вчера вы высадили меня из машины около дома, я думала об этом. Видимо, причина в обостренном чувстве ответственности.

– Вероятно, вы правы, – согласился Эдвард. – Когда я был подростком, то постоянно чувствовал угрызения совести по поводу того, что что-то делалось неправильно, или если кто-то расстраивался.

– Наше сходство просто пугающе, – с улыбкой проворковала Ким.

Они сели в «сааб» и, выехав из города, направились на север. Стояло яркое ясное утро, и хотя было еще рано, солнце уже успело проявить свою летнюю силу.

Ким опустила стекло со своей стороны и беспечно высунула руку наружу.

– Все это похоже на мини-каникулы, – произнесла она.

– Особенно для меня, – отозвался Эдвард. – Мне стыдно это говорить, но я почти каждый день бываю в лаборатории.

– И по выходным тоже? – удивилась Ким.

– Семь дней в неделю, – признался Эдвард. – Воскресенье я могу отличить от других дней только по тому, что на работе бывает очень мало народу. Мне кажется, что я жутко скучный человек!

– Я бы назвала это увлеченностью, – поправила его Ким. – Еще я хочу отметить, что вы очень внимательны. Вы каждый день присылали мне очень славные цветы. Я не привыкла к такой галантности и определенно не заслуживаю ее.

– О, это такие пустяки, – отмахнулся Эдвард.

Ким почувствовала, что ему неловко. Он несколько раз подряд откинул со лба несуществующую прядь.

– Для меня это совсем не пустяки, – заверила Ким. – Я хочу еще раз поблагодарить вас.

– У вас не было проблем с получением ключей от старого дома? – спросил Эдвард с очевидной целью сменить тему разговора.

Ким отрицательно покачала головой.

– Ни малейших. Просто я вчера после работы зашла к своим адвокатам.

Проехав по дороге номер девяносто три, они свернули на шоссе номер сто двадцать восемь. Машины на дороге встречались редко.

– Я получил громадное удовольствие от нашего вчерашнего обеда, – сказал Эдвард.

– Я тоже, – согласилась Ким. – Спасибо вам за него. Но когда я сегодня вспоминала вчерашний вечер, мне стало просто неловко. Я трещала как сорока, не давая вам слова вставить. Я слишком много говорила о себе и о своей семье.

– Кажется, вы опять начали извиняться, – напомнил ей Эдвард.

В виде шутливого наказания Ким шлепнула себя пониже спины.

– Боюсь, что я безнадежный случай, – рассмеялась она.

– Да и, кроме того, – улыбнулся Эдвард, – это мне следовало бы извиниться. В вашей многословности есть и моя вина – это я бомбардировал вас бестактными личными вопросами, которые едва ли вмещались в рамки допустимых приличий.

– Я нисколько на вас не обижена, – возразила Ким. – Я лишь надеюсь, что не очень испугала вас упоминанием о приступах внутреннего беспокойства, которые начались у меня, когда я поступила в колледж.

– Все подвержены этим приступам, – засмеялся Эдвард, – особенно те из нас, кто, подобно врачам, работает в навязанном принудительном режиме. У меня такое беспокойство наступало перед каждым экзаменом, хотя никогда не было проблем с оценками.

– Мои приступы, как мне кажется, что-то худшее, чем просто волнение, – продолжала Ким. – Какое-то время, правда, недолго, у меня даже случались проблемы с вождением автомобиля. Я страшно боялась, что такой приступ может начаться, когда я попаду в пробку.

– Вы не принимали никаких лекарств? – спросил он.

– Очень недолго принимала ксанакс.

– А прозак не пробовали? – спросил Эдвард. Ким повернула голову и внимательно посмотрела на Эдварда.

– Никогда! – твердо заявила она. – Да и зачем бы я стала его принимать?

– Просто вы сказали, что у вас беспокойство смешано с застенчивостью. Прозак помогает как от одного, так и от другого.

– Мне никогда не рекомендовали его принимать, – сказала Ким. – И даже если бы рекомендовали, я не стала бы этого делать. Я не принимаю лекарств в связи с такими мелочами, как застенчивость. Мне кажется, что таблетки, да и вообще лекарства, следует применять в случае серьезных заболеваний, а не для того, чтобы сглаживать повседневные недомогания.

– Прошу прощения, – произнес Эдвард, – я не хотел вас обидеть.

– Я нисколько не обиделась. Но это мое глубокое убеждение. Я работаю сестрой и вижу, что люди принимают слишком много лекарств по множеству совершенно ничтожных поводов, и таких людей много, фармацевтические компании сумели убедить их, что от каждого недомогания существует таблетка.

– В целом я согласен с вами, – сказал Эдвард. – Но я нейрохимик и в силу этого ясно вижу биохимический аспект поведения и настроения. Поэтому мне пришлось пересмотреть свое отношение к применению чисто психотропных препаратов. Я бы даже сказал – чистых психотропных препаратов.

– Что вы имеете в виду под чистыми препаратами? – спросила Ким.

– Препараты, которые или не обладают побочным эффектом, или обладают им в ничтожной степени.

– У всех лекарств есть побочные эффекты, – упрямо заявила Ким.

– Полагаю, что вы опять-таки правы, – согласился Эдвард. – Но некоторые побочные эффекты настолько незначительны, что риск приема таких препаратов вполне допустим, если сравнить его с возможной пользой для здоровья.

– Это очень мудреный довод, – засомневалась Ким.

– О, я, кстати, кое о чем вспомнил! – воскликнул Эдвард. – О книгах, которые обещал дать вам почитать.

Он потянулся к заднему сиденью, взял оттуда две книги и положил их на колени Ким. Она полистала их и шутливо пожаловалась на то, что в них совсем нет картинок. Эдвард рассмеялся.

– Я постарался найти вашу прапрабабушку в одной из них, где описываются судебные процессы в Салеме, – проговорил Эдвард. – Но в указателе не нашел Элизабет Стюарт. Вы уверены, что ее действительно казнили? Эти авторы очень дотошны и добросовестны.

– Насколько я знаю – это правда, – ответила Ким. Она просмотрела указатель в «Салемских одержимых». Раздел на букву «с» начинался со «свидетельства о призраке» и заканчивался на «Стафтоне, Вильямс». Никаких упоминаний о Стюарт.

Через полчаса они прибыли в Салем. Дорога пролегала мимо «Дома ведьмы». У Эдварда вспыхнул необыкновенный интерес, он немедленно свернул на обочину и остановил машину.

– Как называется это место? – спросил он.

– «Дом ведьмы», – ответила Ким. – Это место притягивает туристов как магнит. Местный аттракцион.

– Это подлинный семнадцатый век? – спросил Эдвард. – Или новодел, каких полно в Диснейленде?

– Подлинник. И стоит он на своем месте, на том, где его построили триста лет назад. Рядом есть еще один подлинный дом тех времен. Он принадлежит Пибоди-Эссексскому институту, но его перевезли из другого места.

– Класс! – воскликнул Эдвард.

Дом выглядел как картинка из иллюстрированной книги по истории для детей. Особенно необычно и красиво было то, что второй этаж выступал по периметру за пределы первого, а стекла имели форму бриллиантов.

– Слово «класс» выдало вас с головой, – рассмеялась Ким. – Здесь больше уместно слово «божественно».

– Ладно, – послушно согласился Эдвард. – Это божественно.

– Дом удивительно похож на тот, который я собираюсь вам показать во владениях Стюартов, – сообщила Ким. – А этот дом нельзя, строго говоря, называть «Домом ведьмы», потому что ведьмы тут никогда не жили. Он принадлежал Джонатану Корвину, одному из членов магистрата, который участвовал в предварительных слушаниях по делу.

– Я помню эту фамилию из «Салемских одержимых», – сказал Эдвард. – История наполняется реальной жизнью, когда воочию видишь место, где разворачивались исторические события далекого прошлого. – Он повернулся к Ким. – Далеко отсюда до владения Стюартов?

– Нет, самое большее десять минут езды.

– Вы сегодня завтракали?

– Немного сока и фрукты.

– Может быть, мы остановимся где-нибудь, выпьем кофе и перекусим?

– Это заманчивое предложение, – согласилась Ким. Было еще рано, до наплыва туристов оставалось порядочно времени, поэтому Эдвард без труда нашел место для парковки у здания администрации общины Салем. Напротив находилось кафе. Они взяли с собой кофе и завтрак навынос и послонялись немного по центру городка, заглянув в Музей ведьм и посетив несколько других туристских достопримечательностей. Прогуливаясь по пешеходному участку Эссекс-стрит, они обратили внимание, что в огромном количестве магазинчиков, и с не менее огромного количества лотков продаются многочисленные «ведьмины» сувениры.

– Процессы над ведьмами породили целую индустрию, – прокомментировал этот факт Эдвард. – Боюсь, что это очень назойливо.

– Но отнюдь не делает само событие тривиальным, – возразила Ким. – Скорее, выглядит неким заветом, который оставили эти процессы. Все находят давно прошедшие события захватывающими.

Войдя в Центр обслуживания посетителей Национального парка, Ким обнаружила там целую библиотеку книг и памфлетов, касающихся судебных процессов по делам ведьм.

– Я никогда не думала, что на эту тему существует так много доступной литературы, – удивилась она.

Покопавшись в книгах, она купила несколько штук. Ким объяснила Эдварду, что если она начинает чем-нибудь интересоваться, то в своем интересе, как правило, перегибает палку.

Вернувшись в машину, они снова проехали мимо «Дома ведьмы» по Норт-стрит, потом свернули направо на Орн-роуд. Когда они проезжали мимо кладбища «Гринлаун», Ким заметила, что это тоже была часть земельных владений Стюартов.

Ким велела Эдварду свернуть на грунтовую дорогу. Продвигаясь по ней, он с трудом справлялся с рулем. Объехать все рытвины и ухабы он был просто не в состоянии.

– Вы уверены, что мы едем правильно? – спросил он.

– Абсолютно, – обнадежила его Ким.

После нескольких рывков и поворотов они, наконец, подъехали к окованным железом воротам, подвешенным к массивным столбам, сложенным из грубообработанных гранитных блоков. Высокий железный забор, увенчанный заостренными металлическими кольями, с обеих сторон от ворот скрывался в густом лесу.

– Это то самое место? – поинтересовался Эдвард.

– Да, – ответила Ким, выходя из машины.

– Очень внушительно! – крикнул он Ким, пока та с трудом пыталась сдвинуть с места тяжелый заржавленный засов, запиравший ворота. – Это место трудно назвать гостеприимным.

– Помешательство той эпохи! – крикнула ему в ответ Ким. – Люди состоятельные хотели выглядеть как бароны.

Сдвинув, наконец, засов, она отперла ворота и распахнула их. Они раскрылись с жутким скрежетом.

Ким вернулась в машину, и они въехали в ворота. После еще нескольких крутых поворотов дорога закончилась просторной зеленой лужайкой. Эдвард остановил машину.

– Бог мой! – воскликнул он. – Теперь я понимаю, почему вы употребили слово «бароны».

Над огромным полем господствовал исполинский многоэтажный каменный дом, украшенный башнями, зубцами и навесными бойницами. Крыша из шифера была покрыта причудливыми украшениями и слуховыми окнами. Из всех частей крыши, как сорная трава, торчали дымовые трубы.

– Интересное смешение стилей, – заметил Эдвард. – Отчасти это средневековая крепость, отчасти замок эпохи Тюдоров, а отчасти – французское шато. Очень забавно.

– В нашей семье это сооружение всегда называли замком, – пояснила Ким.

– Теперь я понимаю почему, – догадался Эдвард. – Когда вы описывали это место как огромный пустырь, продуваемый всеми ветрами, я не представлял себе, что дом может выглядеть именно так. Я представлял его себе совершенно по-другому. Место такому дому скорее где-нибудь в Ньюпорте.

– На Северной набережной Бостона до сих пор сохранилось несколько таких огромных домов-замков, – сообщила Ким. – Конечно, некоторые из них уже обветшали. Другие преобразованы в кондоминиумы. Но теперь рынок полностью насыщен. Поэтому я и говорила вам, что для нас с братом этот дом – обуза.

– А где находится старый дом? – спросил Эдвард. Ким показала рукой направо. На расстоянии Эдвард с трудом различил спрятавшееся в березняке темно-коричневое строение.

– А что это за каменное здание слева? – спросил он.

– Когда-то это была мельница, – ответила Ким. – Но пару сотен лет назад ее переделали в конюшню.

Эдвард рассмеялся.

– Просто удивительно, как естественно вы все это воспринимаете. Для меня все, что старше пятидесяти лет, – уже неописуемая древность.

Эдвард тронул машину, но тотчас снова остановился. Путь ему преградила стена из камней, заросших густой травой.

– Что это? – спросил он, указывая рукой на стену.

– Наше старое фамильное захоронение.

– Кроме шуток? – удивился Эдвард. – Мы можем его осмотреть?

– Конечно, – ответила Ким.

Они вышли из машины и перелезли через стену. Войти в ворота не было никакой возможности, так как они заросли одичавшими кустами ежевики.

– Такое впечатление, что многие надгробные камни разбиты, – заметил Эдвард, – причем совсем недавно. – Он поднял с земли осколок мрамора.

– Вандализм, – коротко констатировала Ким. – С этим мало, что можно поделать, поскольку здесь никто не живет.

– Какой стыд! – возмутился Эдвард. Он посмотрел на дату. 1843. На камне значилось имя Натаниэла Стюарта.

– В нашей семье умерших хоронили на этой земле до середины прошлого столетия, – пояснила Ким.

Они медленно пошли по поросшему травой кладбищу. Чем дальше они шли, тем проще становились надгробия, тем древнее они выглядели.

– Рональд Стюарт тоже похоронен здесь? – спросил Эдвард.

– Да, – ответила Ким. Она подвела его к скромному круглому могильному камню, на котором едва намечался рельеф черепа со скрещенными костями, на камне была надпись: «Здесь захоронено тело Рональда Стюарта, сына Джона и Лидии Стюарт. Почил на 81 лето жизни 1 октября 1734 года».

– Восемьдесят один, – удивился Эдвард, – здоровый был мужчина. Он, должно быть, обладал незаурядным умом и держался подальше от докторов. В те времена, когда уповали только на кровопускания и примитивные лекарства, соприкосновение с докторами было почти столь же смертельным, как соприкосновение с болезнями, которые они брались лечить.

Рядом с Рональдом покоилась Ребекка Стюарт. На камне было написано, что она была женой Рональда.

– Думаю, что он впоследствии женился повторно, – сказала Ким.

– Элизабет тоже похоронена здесь? – спросил Эдвард.

– Не знаю, – ответила Ким. – Мне никто ни разу не показывал ее могилу.

– А вы уверены, что Элизабет вообще существовала?

– Думаю, что существовала, но поклясться не могу.

– Давайте поищем, может быть, нам удастся найти ее могилу, – предложил Эдвард. – Она должна быть похоронена на фамильном кладбище.

Несколько минут они искали молча. Ким пошла в одну сторону, Эдвард – в другую.

– Эдвард! – позвала его Ким.

– Вы нашли ее? – спросил Эдвард.

– Можно сказать, да, – ответила она.

Эдвард присоединился к Ким. Она рассматривала надгробие, похожее по форме на могильный камень Рональда. В этой могиле покоился Джонатан Стюарт, о котором на камне было написано, что он сын Рональда и Элизабет Стюарт.

– По крайней мере, мы теперь знаем, что она доподлинно существовала, – констатировала Ким.

Они продолжали поиски в течение еще получаса, но найти могилу Элизабет не удалось. Наконец, они прекратили бесплодные попытки, сдались и пошли назад к машине. Несколько минут спустя они уже были у входа в старый дом. Оба вышли из машины.

– Да, вы не шутили, когда говорили, что этот дом похож на «Дом ведьмы», – проговорил Эдвард. – Такая же массивная центральная дымовая труба, такая же высокая крутая двускатная крыша, такая же дощатая окантовка стен и такие же стекла в окнах, похожие на бриллианты. И что самое любопытное – второй этаж выступает за периметр первого. Интересно, зачем строители в те времена так делали?

– Не думаю, что кто-нибудь знает точно, – ответила Ким. – Одно из зданий в институте «Пибоди-Эссекс» построено точно так же.

– Орнамент под выступами выглядит более живописно, чем в «Доме ведьмы», – заметил Эдвард.

– У тех, кто их делал, было хорошее художественное чутье.

– Очаровательный домик, – сказал Эдвард, – в нем гораздо больше вкуса, чем в замке.

Рассматривая архитектурные детали, они медленно обошли старинную постройку со всех сторон. У задней стены дома стояло маленькое, такое же старое каменное здание. Он спросил, что это может быть.

– Мне говорили, что раньше здесь держали скот, – ответила Ким.

– Мини-хлев, – определил Эдвард.

Они вернулись к парадной двери, и Ким достала связку ключей. Она перепробовала несколько из них, пока, наконец, ей удалось отпереть замок. Дверь открылась с таким же скрежетом, как и ворота.

– Очень похоже на дом с привидениями, – констатировал Эдвард.

— Не говорите так, – запротестовала Ким.

– Только не уверяйте, что вы верите в призраков.

– Я скажу, что уважаю их, – произнесла Ким со смехом. – Вы войдете первым.

Эдвард шагнул в небольшую прихожую. Прямо перед ним начиналась высокая лестница, ведущая наверх. По бокам прихожей располагались двери. Правая вела на кухню, левая – в гостиную.

– Куда мы пойдем сначала?

– Куда захотите. Вы мой гость.

– Тогда мы сначала обследуем гостиную, – выбрал Эдвард.

Над всем помещением господствовал огромный камин шириной в шесть футов. В комнате была в беспорядке расставлена колониальная мебель, разбросаны садовые инструменты и прочее мелкое имущество. Самой интересной деталью убранства являлась старинная кровать под балдахином. Сохранились даже расшитые шерстяными нитками старинные занавеси.

Эдвард подошел к камину и заглянул в дымоход.

– Камин в рабочем состоянии, – удивился он. Потом взглянул на стену над каминной полкой. Отступив на шаг, он снова посмотрел на этот участок стены.

– Вы видите здесь едва заметный прямоугольник? – спросил он.

Ким подошла к нему, встала рядом и внимательно всмотрелась в это место на стене.

– Да, вижу. Такое впечатление, что здесь висела картина.

– Мне тоже так кажется, – согласился Эдвард. Смочив слюной кончик пальца, он попытался стереть границу. Ему это не удалось. – Должно быть, картина висела здесь очень много лет, и копоть по периметру рамки успела основательно въесться в стену.

Они вышли из гостиной и поднялись по лестнице. Добравшись до верха, обнаружили кабинет, расположенный над прихожей. Кроме кабинета, на втором этаже помещались спальни, расположенные над кухней и гостиной. В каждой спальне имелся свой камин. Единственными предметами, которые там находились, были несколько кроватей и прялка.

Они вернулись на первый этаж и вошли в кухню. И Ким, и Эдвард были поражены размерами очага – более десяти футов. Слева к стене была приставлена кочерга, тут же можно было увидеть старинные горшки, сковороды и котлы.

– Вы представляете себе, каково было готовить здесь? – спросил Эдвард. Он заглянул в печь. – Интересно, как они ухитрялись поддерживать здесь нужную температуру? Ведь это очень важно при выпечке хлеба.

Через дверь они прошли в пристройку, и Эдвард очень удивился, обнаружив там еще одну кухню.

– Думаю, что это летняя кухня, – предположила Ким. – Наверное, на таком огне, как в той кухне, было очень жарко готовить в теплую летнюю погоду.

– Разумно, – похвалил Эдвард предусмотрительных предков.

Когда они вернулись в дом, Эдвард остановился посреди кухни, задумчиво покусывая нижнюю губу. Ким с интересом ожидала, что он скажет. Было совершенно ясно, что он что-то обдумывает.

– О чем вы думаете? – не выдержала она.

– Вы никогда не думали о том, чтобы жить здесь? – спросил он, наконец.

– Нет, мне это никогда не приходило в голову, – ответила Ким. – Для меня это все равно, что жить за городом в палатке.

– Я не имею в виду жить в этом доме именно в такой средневековой обстановке, – возразил Эдвард. – Не составит никакого труда здесь кое-что переделать.

– Вы хотите сказать, что дом можно обновить и реконструировать? Мне было бы стыдно разрушать такую историческую ценность.

– В этом я более чем согласен с вами, – поддержал ее Эдвард. – Но и не надо ничего разрушать. В пристройке можно оборудовать современную кухню и нормальную ванную, это же всего-навсего пристройка. Вам не придется нарушать планировку главной части дома.

– Вы действительно так думаете? – спросила Ким. Она оглядела интерьер еще раз. Несомненно, это был очаровательный и очень милый дом, и будет неплохим вызовом ее способностям попытаться украсить и подновить его, при этом, не повредив исторической ценности.

– Я уж не говорю о том, – продолжал Эдвард, – что вам все равно придется покинуть квартиру, в которой вы сейчас живете. Это же просто стыдно, что такой великолепный дом пустует. Рано или поздно вандалы доберутся и сюда, вот тогда и в самом деле произойдут необратимые разрушения.

Ким и Эдвард снова обошли дом, раздумывая о том, как сделать его пригодным для жилья. Энтузиазм Эдварда нарастал, и Ким чувствовала, что и ей все больше приходится по душе эта идея.

– Это потрясающая возможность вступить во владение своим наследством, – подзадоривал ее Эдвард. – Я бы сделал это, не задумываясь.

– Мне надо подумать. Утро вечера мудренее, – после некоторой паузы произнесла, наконец, Ким. – Очень заманчиво, но мне надо переговорить с братом. Как-никак, но мы совладельцы.

– Меня лично смущает только одно обстоятельство. – Эдвард оглядел кухню в третий раз. – Я не могу понять, где они хранили провизию.

– Думаю, что в погребе, – ответила Ким.

– Мне кажется, что его здесь нет. Я специально приглядывался, когда мы обходили дом по улице, но так и не нашел никаких признаков входа. Да и лестницы вниз здесь нет.

Ким обогнула длинный, стоявший на козлах стол и откинула в сторону стоптанный войлочный коврик.

– Вход в погреб через этот люк, – пояснила она. Ким взялась рукой за отверстие в полу и откинула дверку люка. Открылся вход в погреб. Ким положила створку на пол. Вниз, в темноту, вела деревянная лестница. – Я очень хорошо помню этот погреб. Однажды, когда мы были детьми, брат пригрозил мне, что запрет меня в погреб. Ему очень нравился этот люк.