Текст книги "Тайны Палм-Бич"

Алессандро оторвал голову от подушки и осмотрелся. Его постель выглядела так, словно по ней пронесся торнадо. Простыни были скомканы, в пятнах, подушки разбросаны, на краю постели валялась пустая винная бутылка. В ногах, уткнувшись лицом ему в пах, лежала крупная блондинка, ее пышные волосы разметались по его бедрам. Рядом с ним, закинув одну ногу ему на грудь и демонстрируя все свои прелести, лежала миниатюрная смуглянка, похожая скорее на девочку. Лицо ее находилось между ног блондинки. Алессандро облизал пересохшие губы, ощутив вкус бренди и двух женщин, и ухмыльнулся. Это была славная ночь, она вполне стоила потраченных денег. Денег, принадлежавших Эштон. Он представил себе, как Эштон одна сидит на праздничном вечере, осаждаемая вопросами, где сейчас ее муж. Представил, как Мег Макдермот украдкой бросает взгляды на его пустующий стул.

Роскошная блондинка пошевелилась во сне. Он запустил пальцы в ее пышные волосы и почувствовал, что у нее приоткрылся рот, а у него началась эрекция.

Алессандро подумал, что Эштон пришлось спать одной в громадной металлической кровати и все время гадать, где он. Подумал о Мег Макдермот, которая мучилась от бессонницы в своем отеле, переживая, что упустила отличный шанс. Алессандро почувствовал, что полусонная блондинка зачмокала губами, и его пенис разбух от возбуждения и желания, которое подкреплялось стремлением отомстить сразу двум женщинам.

Глава 10

Эштон и Хэнк шли по темно-зеленому газону, засеянному бермудской травой, туда, где ряд стройных кокосовых пальм обозначал границу владений. Розовая полоска зари украшала горизонт. Трава, орошенная водой из дождевальной установки, была влажной, и обутые в туфли ноги Эштон промокли, так же как и отвороты брюк Хэнка. Они шли, держась за руки.

Вот она, ирония судьбы, размышлял Хэнк. Он контролирует целые империи, обладает огромной мощью, искушен в радостях жизни.

– Сейчас я чувствую себя пятнадцатилетним, – сказал он.

Эштон взглянула на него. На его сильной челюсти появилась темная щетина. Сама того не желая, она провела тыльной стороной ладони по его подбородку.

– Я тоже, – ответила она. – Хотя нет, это не так. В пятнадцать я была страшно несчастной.

Не зная подробностей, Хэнк в общих чертах представлял, что она имеет в виду.

– Я чувствую себя так, – сказала она, снова беря его за руку, – как хотела себя чувствовать, когда мне было пятнадцать. И вообще так, как всегда хотела себя чувствовать.

Дальше они шли молча. Когда проходили мимо гаража, оба бросили на него взгляд, чтобы проверить, на месте ли машина Алессандро. Машины там не оказалось, но об этом ни один из них ничего не сказал. Они вообще не упоминали имени Алессандро, отметила Эштон. Алессандро заварил всю эту кашу. Хэнк заметил его отсутствие и вступил в игру, она дала на это добро, но имени Алессандро они не произносили. Она даже не спросила, действительно ли он в Италии и вообще видел ли его Хэнк, а Хэнк, со своей стороны, тоже не затевал разговор на эту тему. Потому что дело вовсе не в Алессандро. Дело не в том, чтобы насолить и отомстить ему за жестокость. То есть начиналось именно с этого, но теперь уже не так. Ночью все изменилось. И изменилось кардинально.

Когда они дошли до террасы, Эштон остановилась и повернулась к нему. Они молча смотрели друг на друга. Хэнк повернул ее лицо к себе, и тогда произошло чудо. Он не сказал, что она красива. Этого Эштон не вынесла бы. Он просто смотрел на нее так, что Эштон поняла: она для него красива.

Хэнк обнял ее, она положила голову ему на грудь, и они стояли так до тех пор, пока солнечные лучи не блеснули над Атлантикой. Окружающий мир начал пробуждаться.

– Я не хочу отпускать тебя, – прошептал он, целуя ее волосы.

Эштон ничего не сказала. У нее не было на это ответа, потому что сейчас, когда ранним солнечным утром они стояли на террасе, она вдруг снова ощутила присутствие Алессандро, несмотря на то что муж был где-то далеко. Они вместе с Алессандро так построили свою жизнь. Обеты в церкви, полученный ею титул… Алессандро, его отцу, равно как и стае адвокатов, – всем все было ясно. Персональные пристрастия и грешки, споры и измены – все это приходило и проходило, но брак и имя Монтеверди были священны. Это было навечно или по крайней мере – до смерти.

Эштон поцеловала Хэнка, сделав это быстро, потому что боялась расплакаться, и скрылась в доме. Войдя в свою комнату, она подошла к застекленной двери и посмотрела во двор. Хэнк стоял на газоне и смотрел в окна спальни, каким-то образом догадавшись, где находятся ее окна.

Солнце поднялось уже высоко, когда Спенсер вернулся домой, после того как отвез Мег в отель. Ему пришла в голову мысль, что он видел много солнечных восходов в своей жизни, но редко смотрел на них такими ясными, чистыми глазами, если вообще смотрел. Бассейн сверкал, освещаемый ранним утренним солнцем, блестела роса на траве, в воздухе пахло свежестью. Это было красиво. Это было чертовски здорово!

Спенсер сорвал одежду и нырнул в бассейн. Он делал это иногда, чтобы протрезветь, при этом вода зверски обжигала тело. Но в это утро прохладная вода лишь взбодрила его. Он поплескался несколько минут, затем лег на спину и поплыл. Он совершенно не спал этой ночью, однако чувствовал себя прекрасно. Ему вспомнилась старая шутка о людях, которые не имеют пристрастия к выпивке или наркотикам. Ужасно осознавать, проснувшись утром, что ты не будешь чувствовать себя лучше, чем сейчас, весь день. Он всегда верил в этот анекдот, мучительно дожидаясь того момента или часа, когда сможет принять вожделенную дозу снадобья. Однако сейчас, плавая в бассейне и испытывая воздействие, с одной стороны, солнечного тепла, а с другой – прохладной воды, он посмотрел на вещи иначе. Спенсер чувствовал себя на удивление отлично – он даже не подозревал, что можно чувствовать себя так здорово. Ну буквально на миллион долларов! При этой мысли он громко рассмеялся. Он всегда считал это выражение бессмысленным, потому что даже сотня миллионов долларов не в состоянии сделать ваше самочувствие хорошим.

Спенсер продолжал плавать, прислушиваясь к приятным ощущениям, разливающимся по всему телу, мышцам и нервам. Никогда он не чувствовал себя таким бодрым и физически активным. Даже во время самых лучших сексуальных забав, какие он только мог припомнить. Впрочем, в этом и заключалась проблема. Не так-то много забав он мог вспомнить. Большей частью все происходило в пьяном угаре или под воздействием наркотиков. Он попытался вспомнить хоть немногое из того, что было в последний раз, но не смог.

Легкий бриз нарушил гладь воды, словно пальцами прошелся по коже Спенсера. Отныне все будет по-другому. Спенсер подумал о Мег. Он хотел быть с ней в полном сознании, не желая терять ее хотя бы на одну минуту. Он определенно знал, что теперь будет все иначе.

– Tesoro!

Это слово ворвалось в сон Эштон. Скорее всего это был даже не сон, а возвращение к прежнему состоянию. Она и Хэнк снова занимались любовью. Эштон ощущала прикосновение его рук к своему телу, мощь и силу его желания.

– Прости меня, tesoro!

Эштон открыла глаза. Сон, в котором она видела Хэнка, исчез. Перед ней на краю кровати сидел Алессандро и держал ее руки в своих.

– Что? – спросила Эштон. Она не сопротивлялась. Ей было трудно вернуться к реальности.

– Прости, что я не пришел на твой день рождения вчера вечером. Случилось непредвиденное.

Это было его обычное извинение. Он сидел перед ней с самоуверенной улыбкой и ожидал ее обычной реакции: где он пропадал и в чем заключалось это непредвиденное, ибо он унизил ее в глазах многих людей, и как он мог это сделать?

Эштон приподнялась на кровати и оперлась спиной о подушки.

– Конечно, дорогой. Не стоит об этом беспокоиться.

Она увидела выражение лица Алессандро и поняла, что за время их супружеской жизни она второй раз повергла его в изумление.

– Я пытался вырваться. Честное слово! Но эта оказалось невозможным.

– Ты мой бедняжка!

– Я пытался прилететь вовремя, но забарахлил мотор самолета. Думаю, нам нужен новый. – В голосе его послышалось раздражение.

– Ммм, – промычала Эштон и неожиданно для себя потянулась и улыбнулась.

– Я был на Багамах, – с неким вызовом проговорил он.

На сей раз Эштон даже не стала утруждать себя ответом. Она просто спустила ноги на пол и встала с кровати. Она спала нагой, и сейчас стояла перед Алессандро, чувствуя на себе его взгляд. Подняв руки, она снова потянулась. Груди ее приподнялись, талия удлинилась, а взгляд Алессандро стал еще более заинтересованным.

– Ты очень хорошо выглядишь сегодня.

– Я в отличном настроении, – почти пропела она.

Алессандро наблюдал за ней, прищурившись.

– Выходит, ты нисколько не скучала по мне.

Эштон опустила руки.

– Ну как же, дорогой. Я страшно тосковала по тебе. Я была в полном унынии.

Он встал, обошел кровать и приблизился к ней.

– Сарказм тебе не идет, tesoro.

Эштон улыбнулась:

– Очень забавно, потому что, если судить по тому, как ты смотришь на меня, я готова поклясться: мне это очень даже идет.

Он схватил ее за руки и притянул к себе. Поцелуй был жестким и грубым.

Эштон вырвалась из его объятий.

– Не сейчас, дорогой, – бросила она на ходу через плечо, направляясь к ванной. – Право, я не в настроении.

Он двинулся за ней. Алессандро сам не знал, хочет он ее ударить или тут же трахнуть. Он подскочил к двери ванной, когда Эштон уже повернула ручку изнутри. Алессандро поднял было руку, чтобы забарабанить в дверь, но вдруг остановился. Он не унизится до этого.

Некоторое время граф молча смотрел на запертую дверь. Никогда раньше Эштон не вела себя столь странно. Да, она запиралась, но делала это от ярости и отчаяния и как бы приглашала его ломиться в дверь. Сейчас же она сделала это просто для того, чтобы отделаться от него. Она не могла так поступить! Не могла откровенно демонстрировать, будто он ничего для нее не значит. Он, граф Монтеверди! Человек, который дал ей титул и облагородил ее нахапанные деньги, придал им законность и сделал все, чтобы превратить зеленую американскую девчонку в безупречную светскую даму с безупречным вкусом.

Алессандро в сердцах выругался и, повернувшись, направился через гардеробную в свою спальню, шумно захлопнув за собой дверь. Он чувствовал себя так, словно пересекал не две-три комнаты, а супружеский Рубикон. С этого момента между ними началась открытая война.

Мег никогда не опаздывала на съемки, и на следующее после дня рождения Эштон утро она подъехала к дому Меррита Кенделла на целых десять минут раньше. По договоренности она должна была сфотографировать самого Меррита и его жену. Мег отлично знала, что Меррит Кенделл весьма дорожит своим временем.

Брат графини Монтеверди жил в особняке с окнами в мавританском стиле и романтическим на испанский манер фасадом. Мег задержалась, чтобы сделать снимок.

Дворецкий сказал, что мистер Кенделл вскоре появится, а миссис Кенделл ожидает ее в солярии. Он проводил Мег через большой зал с терракотовым полом в помещение, которое напоминало скорее сад, нежели солярий. Здесь буйно цвели гибискусы и бугенвиллей. Посередине солярия рассыпал свои брызги небольшой фонтан. Кимберли Кенделл, в бриджах для верховой езды, в шелковой рубашке и галстуке, сидела в шезлонге и читала вслух светловолосому ребенку. Увидев, что дворецкий ввел в комнату Мег, она оторвалась от книги и положила руку на голову мальчику.

– Я – Кимберли Кенделл, но, пожалуйста, зовите меня Кики. Меня все так зовут. А вы Меган Макдермот. Я видела вас вчера на вечере, но нам не удалось поговорить. Эштон мне много рассказывала о вас. Располагайтесь поудобнее. Где хотите. – Она обвела рукой комнату, уставленную бамбуковой мебелью. – Я через минуту буду к вашим услугам, а сейчас нам надо закончить с доктором Сессом. Доктор Сесс у нас на первом месте.

Мальчик поднял глаза на Мег.

– Вам нравится доктор Сесс? – требовательно спросил он.

– Я восхищаюсь им.

Мальчик кивнул.

– Вы можете остаться, – сказал он, снова поворачиваясь к книжке. – Читай, мама.

Кимберли продолжила чтение, а Мег села в одно из кресел и стала распаковывать сумку с фотокамерой. Подняв глаза, она обратила внимание на то, как живописно падал свет на белокурые волосы женщины и мальчика. Она поднесла камеру к глазам. Это движение боковым зрением уловила Кики и мгновенно оторвалась от книги.

– Нет! – Она вскочила на ноги и встала перед Мег, загораживая мальчика своим телом. – Никаких снимков детей!

Мег отвела камеру и села, не сводя взгляда с Кики. Глаза женщины были широко открыты, в них читалась настороженность. Кики напряглась – казалось, она готова была прыгнуть.

– Простите, – сказала Мег и положила фотокамеру на стол. – Я просто подумала, что если он в этой комнате… – Она не закончила фразу и увидела, как расслабилось тело Кики.

Она снова села и повернулась к мальчику.

– У тебя скоро начнется урок плавания, Грэм. Почему ты еще не начал к нему готовиться? – Видя, что мальчик хочет что-то сказать, Кики перебила его: – Начинай готовиться, радость моя. Доктора Сесса мы закончим позже.

Мальчик побежал к выходу, а Кики повернулась к Мег:

– Должно быть, вы решили, что я отреагировала слишком бурно, но вы просто кое о чем не имеете представления. Когда у вас есть дети, ну и кое-какие доходы, существует реальная опасность, что детей похитят. Шофер, который возит детей в школу, вооружен. Дом и владения защищены проводами под током. Но лучшая защита – это анонимность. Вы можете фотографировать моего мужа, меня и интерьер дома, но я не позволю делать снимки моих детей. Я уверена, вы меня поймете.

Мег сказала, что все понимает, и была совершенно искренна. Об этом аспекте образа жизни очень богатых людей она никогда не задумывалась. В этом отношении Кенделлам и их друзьям не позавидуешь.

Кики спросила, хочет ли Мег приступить к фотографированию немедленно или предпочтет дождаться Меррита. Мег сказала, что она хотела бы сделать несколько персональных снимков Кики, и в тот же момент в солнечную комнату вошла еще одна женщина – невысокая блондинка с узкой талией, непропорционально широкими бедрами и высокой грудью, раскрашенная, как кукла из дрезденскою фарфора. Не взглянув на Мег, она пересекла комнату, подошла к Кики и поцеловала ее в губы. После поцелуя Кики взъерошила волосы женщины и сказала:

– Позволь мне прежде представить тебя. – Повернувшись к Мег, она добавила: – Мег, это моя старейшая и самая близкая подруга Черити Остин.

– Сеси, – поправила ее женщина.

– Сеси, это Мег Макдермот. Она фотограф. Лучший фотограф со времен Дианы Арбас, как уверяет Эштон.

– Ты опять путаешь, Кики, – возразила Сеси и села рядом. – У Дианы Арбас люди выглядели совершенно ужасно. Должно быть, ты имеешь в виду Аведона или Пенна или кого-то вроде них. – Сеси повернулась к Мег: – Вы должны извинить Кики. Она безнадежно невежественна во всем, что не имеет отношения к лошадям, собакам и детям. Она даже считает, что ее муж занимается спасением джунглей в Колумбии.

– А разве не так? – спросила Кики.

Сеси обняла подругу за красивые широкие плечи и сжала их.

– Дорогая, в Колумбии нет никаких джунглей.

– Но я помню, Меррит как-то толковал об этом. – Кики покачала головой и засмеялась. – Как бы там ни было, Мег собирается сфотографировать Меррита и меня для «ХЖ». И если ты будешь вести себя как следует и перестанешь называть меня невежественной, я позволю ей сфотографировать и тебя.

Сеси продолжала обнимать Кики за плечи. Она прижалась Головой к ее голове, и белокурые волосы обеих женщин образовали светлое облако.

– Вы можете сфотографировать нас вместе, – сказала Сеси. – Счастливая пара. Единственная счастливая пара в Палм-Бич.

Кики засмеялась и встала.

– Перестань, Сес. Ты смущаешь Мег.

– Вы меня нисколько не смущаете, – возразила Мег, и это было правдой. Она не только не была смущена – сцена произвела на нее глубокое впечатление. Мег не знала, действительно ли это единственная счастливая пара в Палм-Бич, но не было никаких сомнений в том, что она относилась к числу весьма немногих счастливых пар.

Мег принялась за работу. Обе женщины были хорошими моделями, перед камерой держались естественно и непринужденно, быстро схватывали то, чего от них хотела Мег. Округлое лицо Сеси и худощавое – Кики по отдельности, возможно, и не были самыми интересными объектами для фотографа, однако контраст впечатлял. Снятые вместе, они представляли собой весьма привлекательный двойной портрет. Мег настолько увлеклась съемками, что поначалу даже не услышала голоса человека, который что-то выкрикивал по-испански где-то в глубине дома.

Разобрать слов Мег не могла, но по тону поняла, что говоривший по-испански человек был в гневе. Узнала она и голос. Судя по той быстроте, с которой Меррит выстреливал слова, испанским языком он владел превосходно.

– С кем он ругается на этот раз? – спросила Сеси, обращаясь к Кики. – С бразильцами, которые не хотят, чтобы он спасал их джунгли, или с чилийцами, которые норовят ограбить Патагонию с помощью нового Диснейленда?

– Мой муж святой! – пояснила Кики. – Единственная проблема в том, что он может выйти из себя, когда люди не хотят разделять его мнение.

Спустя несколько минут Мег услышала голос Меррита уже в соседней комнате. Теперь он говорил по-английски, очевидно, с дворецким, голос его звучал тише, однако раздражение в нем еще чувствовалось.

– Почему ты не сказал мне, что она здесь? Когда ты принес мне телефон с этим дурацким вызовом, почему не сказал мне, что в доме есть кто-то еще?

Мег не слышала ответа на этот вопрос, да и неизвестно, был ли он. А через несколько секунд в комнату широким шагом вошел Меррит Кенделл. Лицо его представляло собой бесстрастную маску, держался он галантно, и невозможно было даже предположить, что всего несколько секунд назад он распекал своего дворецкого за то, что кто-то посторонний мог подслушать его телефонный разговор. Он почтительно поцеловал свою жену в щеку, то же самое проделал с ее любовницей и, повернувшись к Мег, протянул ей руку.

– Мисс Макдермот. Рад вас видеть. Прошу прощения, что заставил вас ждать. Ну что ж, – добавил он, потирая руки, – давайте приступим. Я обещал сестре оказывать вам всяческое содействие и намерен выполнить обещание.

Мег покинула дом Меррита Кенделла после полудня. Она засняла несколько пленок, сделав снимки Меррита Кенделла, его жены и ее любовницы, а затем Меррит предложил Мег остаться на завтрак. Мег весьма этому удивилась. Еще более она была удивлена тем, как он держался с ней во время завтрака. Она не назвала бы Меррита очаровательным – он был суховат и несколько зануден, но буквально лез из кожи вон, чтобы показаться ей приятным. Можно было подумать, что любезность своим присутствием оказывала ему она, а не наоборот.

Подойдя к тому месту, где был припаркован ее автомобиль, Мег с удивлением увидела позади «феррари» Спенсера. Сам Спенсер сидел за рулем, а увидев Мег, вышел из машины и подошел к ней.

– Слава Богу! Я уж думал; что мне придется заходить в дом, чтобы вытащить вас оттуда. Мне этого очень не хотелось. Я сыт по горло Святым Мерритом за вчерашний вечер.

– Как вы узнали, что я здесь?

– Ваша машина. Я исколесил весь этот чертов остров, пока нашел ее.

Мег недоверчиво посмотрела на Спенсера. Он пожал плечами:

– Остров невелик. А вы делали снимки всей святой ветви семейства Кенделлов?

– Меррита и Кики. На детей был наложен запрет.

– Кики немного помешана на этом. Кстати, Меррит тоже.

– Я их понимаю. Я сделала также снимки Сеси Остин.

– Счастливое семейное трио.

– Вы не одобряете?

– Не я. Что касается меня, то лишь завидую.

Эта реплика вызвала у Мег раздражение. Типичная и классическая мужская фантазия – оказаться в постели с двумя женщинами или наблюдать, как женщины занимаются любовью, или еще какая-нибудь вариация на эту же тему. Она вспомнила художника, с которым жила в Сохо. Однажды она пришла домой и застала его в постели с натурщицей. Мег была настолько уязвлена увиденным, что даже не нашлась что сказать. Она просто в ужасе смотрела на них, а художник принял ее шок за любопытство. «Иди сюда, – похлопал он по кровати, – здесь достаточно места».

– Вполне типично, – сказала Мег Спенсеру.

– Что вы имеете в виду?

– То, что не понимаю большинства мужчин, которые считают, что больше – это значит лучше.

Спенсер продолжал смотреть на нее, и она увидела, как легкая тень пробежала в его глазах.

– Я имел в виду вовсе не это, – возразил Спенсер.

– Тогда что же?

– Забудьте об этом. – Он достал темные очки и надел их.

Лишь тогда до нее дошло. «Мы единственная счастливая пара в Палм-Бич», – пошутила Сеси.

– Вы имеете в виду их взаимоотношения? Завидуете тому, как они относятся друг к другу?

– Послушайте, – проговорил Спенсер, прислоняясь к машине, – я приехал за вами вовсе не для того, чтобы обсуждать Кики и Сеси. Как вы относитесь к тому, чтобы пойти сегодня на вечер? И сразу скажу: там не будет так скучно, как вчера.

– Вчера не было уж очень скучно. По крайней мере во второй половине вечера.

Мег увидела, что эта реплика удивила его.

– Неужто вы можете быть просто женщиной, а не кочующей камерой?

– Только в моменты слабости. Расскажите мне о вечере.

– Вам он непременно понравится, уверяю вас. В Саут-Бич. Некоторых музыкантов я знаю. Будут художники. Все в таком духе. Вы впишетесь в это общество. Что скажете?

Мег сказала «да».

Консьерж в «Бурунье» вручил Мег факс и сказал, что у нее гость. Она приняла конверт дрожащими руками. Мег сообщала на днях в журнал о своих первых контактах, однако до сего момента не имела никакой реакции. Она надорвала конверт. Факс был от редактора, отвечающего за фотоиллюстрации. «Поздравляю! Продолжайте в том же духе!» Она улыбнулась, сунула факс в карман и спросила консьержа, кто ее ожидает.

– Граф Монтеверди, – с придыханием проговорил консьерж. – Граф ожидает вас вон там. – Он сделал жест в сторону аркады, где Алессандро сидел на двухместном диванчике и потягивал напиток из запотевшего высокого бокала. Он чем-то напоминал персонаж с картин художников девятнадцатого века.

Когда Мег подошла, Алессандро встал, взял ее руку и поднес к губам, при этом наклонившись. Meг едва не захихикала. То он гоняется за ней в бассейне, притом в бассейне своей жены, едва ли не в голом виде; то ведет себя как герой старинного романа.

– Я пришел, чтобы пригласить вас, – сказал он. В этом не могло быть сомнений – ее танцевальная карточка начинает заполняться.

– Я хотел бы, чтобы вы посмотрели гонки, в которых я буду участвовать.

– С удовольствием.

– Хорошо. Я заеду за вами завтра. В полдень.

– И куда мы отправимся?

– В Монако.

– Вы шутите.

– Я никогда не шучу, когда дело касается гонок.

– Вы хотите, чтобы я полетела с вами в Монако и посмотрела, как вы будете участвовать в гонках?

– В это время года вы не можете увидеть меня в качестве участника гонок здесь.

– Это очень любезно с вашей стороны, но право же… – От удивления Мег не могла подыскать нужные слова.

– Нам не обязательно вылетать завтра, если это неудобно. Гонки будут через две недели. Просто я полагал, что мы можем до этого провести время вместе.

– Право, я не могу… – начала Мег.

Алессандро почувствовал по ее голосу, что Мег хочет уйти от ответа. Что могло скрываться за этим?

– Разумеется, если вам будет угодно, мы могли бы остановиться в Париже, а не спешить сразу в Монако. В Париже можно было бы сделать отличные покупки, – многозначительно добавил он.

– Отличные покупки можно сделать и в Палм-Бич. – Мег даже не пыталась смягчить гневные нотки, прозвучавшие в ее голосе. Пытаться ее соблазнить – это одно. Пытаться купить ее, словно дорогостоящую девицу по вызову, – совсем другое.

Теперь Алессандро почти точно знал, чего хочет Мег. Во всяком случае, не денег. Он снова сел на диванчик и уставился в пол.

– Я предполагал, что мне не следует приходить сюда.

Мег села рядом с ним.

– Нет, просто вам не следовало приглашать меня в Монако. И тем более обещать заплатить за это. – Алессандро продолжал сидеть в той же позе, разглядывая узор на ковре. – И знаете, Алессандро, не стоит отчаиваться. Есть десятки других женщин, даже, может быть, сотни, которые ухватятся за ваше предложение.

Граф поднял на нее глаза.

– В том-то и проблема. Вы не такая, как сотни других женщин. – Мег попыталась возразить, но он не дал ей этой возможности. – Я знал, что вы скажете «нет». Я знал, что не смогу купить вас собственным самолетом и парой дорогих побрякушек.

– В таком случае зачем вы пытались это сделать? Плечи его под пиджаком безупречного покроя слегка опустились.

– Потому что не знал, как поступить. Потому что я никогда не встречал такой женщины, как вы. – Он накрыл ее руку своей. – Мне кажется, я влюбился в вас.

Мег отдернула руку.

– Рискуя показаться старомодной, считаю своим долгом напомнить вам, что у вас есть жена. И пожалуйста, не надо мне рассказывать старую байку о том, что она вас не понимает.

– Я никогда ничего подобного не говорю. Эштон отлично меня понимает. Мы великолепно понимаем друг друга. И предоставляем друг другу свободу.

Мег вспомнила, как она случайно увидела Эштон в объятиях механика. Пожалуй, единственное, в чем он не лжет, так это в том, что такая договоренность с Эштон действительно существует.

– Послушайте, – вдруг встрепенулся Алессандро. – Позабудьте о Париже и Монако. Просто пообедайте со мной. Это все, о чем я прошу. Один обед. Я хочу узнать вас получше. И хочу, чтобы вы узнали меня. Возможно, вы сами удивитесь. И, возможно, решите, что я вам нравлюсь.

Мег засмеялась. Поистине он невозможен!

– Я уже удивлена.

– Чудесно! Тогда договоримся на восемь? Я заеду за вами сюда.

– Только не сегодня.

– Вы хотите отделаться от меня.

– Вовсе нет. У меня есть другие планы на сегодня. Я еду в Саут-Бич со Спенсерам.

Алессандро нахмурился.

– Не хотел бы быть нелояльным. Спенсер – хороший друг. Даже, можно сказать, член семьи. И мне он нравится. Но еще больше нравитесь мне вы. И я знаю Спенсера.

– Вы хотите мне что-то сказать?

– Просто будьте осторожны.

Хуже всего то, подумала Мег, что эти слова она мысленно повторяет весь день.