Текст книги "Девятьсот страниц из жизни полковника Каганского. Книга 2. Испытания на выносливость"

– Товарищ генерал-лейтенант, группа подразделений занимается строительством танковой директрисы на два направления. В настоящее время личный состав оборудует мишенное поле, занимается осушением всей площади директрисы. Работы ведутся в соответствии плану, недостатков в снабжении материалами и техникой не наблюдается! Главная проблема в осушении всей площади.

Командующий поздоровался со мной за руку и тут же спросил:

– Подожди, здесь же никогда не было болота!

– Так точно, товарищ командующий, не было! Мы срубили лес, который высасывал воду, а сейчас она накапливается в грунте и разжижает его! Попытки собрать её в траншеи и спустить в левую реку, успехов не принесли, и вообще-то здесь творится, что-то не понятное! Правая речка, стекающая с Педанта, течёт в нашу сторону, и мы с вами видим, что она течёт на подъём. А левая река в свою очередь течёт на этой же местности и на таком же рельефе в обратную сторону!

– Ну и, какие меры ты принимаешь, чтобы избавиться от этой напасти?

– Товарищ командующий, я, посоветовавшись с дивизионным инженером, решил, дорожки забутить спиленным лесом, бутовым камнем, глиной, гравием и землёй! Три дня, я укладываю сверху на дороги насыпи высотой около пяти метров, а к утру они почти утопают в болоте, забитые в болото вертикальные сваи показывают, что до твёрдого грунта осталось от трёх до пяти метров, а вот как спустить воду, чтобы осушить всю площадь у меня не хватает попросту знаний!

Командующий несколько раз подходил вместе с комдивом к правой речушке и удивлялся:

– Ну, как же так? Ведь явно видно, что она течёт снизу в верх, а подойдя к левой речке! – успокаивался и говорил:

– Ну надо же, а эта течёт правильно и местность точно такая же! Впервые вижу такой феномен! – комдив явно показывал своё недовольство мной, но при командующем в мою сторону почти не глядел. Оказывается, что командарм привёз с собой работников земельного отдела Администрации Приморского края, которые по распоряжению с Москвы стали измерять отводимую Министерству Обороны огромный участок для землепользования. Пока эти люди и офицеры занимались этими вопросами, командующий осмотрел всё, начиная от строящегося пункта управления до кабельных траншей, железных дорог мишенного поля, бетонных гнёзд для малых, средних и больших подъёмников на различных рубежах.

Он ходил на ровне со мной по болоту, кочкам и вникал во всё. Осмотрев мишенное поле, он, обращаясь к комдиву сказал:

– Фёдор Антонович, а ведь у тебя будет танковая директриса нисколько не хуже, чем армейская! А твой начальник строительства делает всё капитально, надёжно и в срок! Когда там у тебя, Борис, намечен пуск?

– По моему плану, товарищ командующий, я должен запустить директрису в двадцатых числах августа месяца, но это только в том случае, если я найду способ осушить всю площадь!

– А ты знаешь, что, я недавно познакомился с ректором Уссурийского сельхозинститута, который приезжал ко мне с вопросом проведения стажировки в войсках студентов выпускников, обучающихся на военной кафедре института. Он называл, что в это число входит целый взвод мелиораторов. Езжай туда и скажи ректору, что я просил отправить этот взвод сюда, не ожидая окончания экзаменов и пусть они захватят с собой необходимые инструменты для решения твоих вопросов. Завтра с утра и поезжай и привози их сюда. Здесь их размести, корми и проведи необходимые им для выпуска контрольные занятия!

– Есть, товарищ командующий, исполню!

На весь осмотр моих владений ушла более чем половина дня. Пришли на исходную. У правой речушки помыли сапоги. В это время весь личный состав, а у меня в это время было уже более двухсот человек прибыл на приём пищи.

Я пригласил командующего и комдива отобедать у нас по солдатской норме.

Комдив стал отговаривать командующего, ссылаясь на то, что в офицерской столовой уже готов обед и их там ждут. А мне, комдив отрицательно качал головой, показывая, чтобы я не настаивал. Но командующий решил иначе, сказал:

– Обедать не будем, а вот пищу опробуем за общим столом. И мы вошли в первую из пяти больших палаток. В ней в два ряда стояли крепко сколоченные столы, покрытые клеёнкой, а вместо табуреток стояли толстые выпиленные из стволов деревьев отёсанные чурбаны, посуда была стандартной и новой.

При входе командующего, обедавшие без всякой команды встали. Командующий махнул рукой и сказал:

– Спасибо, садитесь! Продолжайте обед! Кстати, а как вас здесь кормят?

Народ загудел:

– Товарищ генерал, здесь кормят в два раза лучше, чем в наших полковых столовых!

– Добро! Попробуем! – сказал генерал Ганеев. Сзади него уже стоял с пустыми новыми мисками и ложками дежурный по столовой. Генерал протянул руку, взял у него миску и кивнул солдату, сидящему напротив бочка, сказал:

– Пол черпачка! – взял ложку и, не садясь попробовал красный борщ, который по-видимому ему очень понравился потому, что, он тут же попросил крайнего солдата пересесть на пустой чурбан, а сам сел на этот, поставил миску на стол и, обращаясь к комдиву сказал:

– Фёдор Антонович, а ты многое теряешь, борщ по-настоящему вкусен! – и съел всё, что было в миске. Дежурный протянул ему вторую миску. На второе была гречневая каша, зажаренная свиным салом с луком и говяжьей тушёнкой.

Солдат, который наливал борщ набрал полный черпак горячей каши и вопросительно смотрел на генерала, ожидая, что тот ему скажет. Но генерал спросил его:

– А, что она такая же хорошая, как борщ?

Солдат ответил:

– Товарищ генерал, в два раза лучше!

– Ну, коли так ложи всю!

И солдат с удовольствием сделал это. А дежурный по столовой поставил рядом с ним чистый стакан для компота, который тут же был наполнен густым компотом из общего чайника.

Ганеев съел всё. Дежурный по столовой подал ему не весть где, раздобытую белоснежную выглаженную салфетку. Генерал вытер губы, руки, встал, а вместе с ним встали все из-за стола. Но генерал сказал:

– Спасибо, садитесь и продолжайте своё богоугодное дело! Прямо скажу, кормят вас здесь отлично! Поэтому у вас и работа спорится! – после этого он вышел из палатки и в шутку сказал комдиву:

– Фёдор Антонович, а ты многое потерял, не отведал лагерной пищи! Здесь вкусно и сытно готовят! – а обращаясь ко мне спросил:

– Борис, а как тебе это удаётся?

– В этом моей заслуги, товарищ командующий, нет! Здесь по этому вопросу капитально поработал полковник Микушко и полковник Ананенко, которые выделили для столовой палатки, два ПАК-200, хороших поваров, свежие продукты и дополнительное питание! – командующий спросил у комдива:

– А, что полковник Микушко увольняется?

– Да! – сказал комдив, – В ближайшее время!

Все вскоре собрались к вертолёту, а мне, командующий в присутствии комдива сказал:

– Я остался доволен работой, проведённой под вашим руководством, и надеюсь, что так будет и впредь, а вам Фёдор Антонович, советую внимательно прислушиваться к запросам этого строительства и принимать незамедлительные меры к их удовлетворению, а в связи с тем, что полковник Микушко увольняется, вмените в обязанности нового своего заместителя ответственность за это строительство! – генерал пожал мне руку, вошёл в вертолёт, который стал сразу раскручивать винты, а затем взлетел.

Я позвал Володю Стременко, объявив ему, что я завтра с утра уезжаю в Уссурийск за мелиораторами, а ты распорядись, чтобы поставили ещё две палатки в первом общем ряду, а завтра к обеду я сообщу по телефону сколько человек поставить на довольствие и, чтобы ужин был приготовлен и для них, а сам продолжай укладывать хлысты на дорожки!

– Боря, – сказал Стременко, – Когда вы с командующим мыли сапоги у речки, меня подозвал комдив и сказал: «-Если не останется этих штабелей леса, с обоих спущу шкуру!»

Я почесал затылок, расставаться со своей шкурой не очень-то хотелось и сказал:

– Володя, где наше не пропадало? Суй в болото эти хлысты и не задумывайся над целостностью своей шкурки, авось Бог милует, а волк не съест! – после чего, я сел на свой мотоцикл и помчался домой мыться, переодеваться, а на рассвете помчался в Уссурийск, до которого было всего 120 километров.

К восьми часам, я был в сельхозинституте. Начинались занятия у них в девять часов. Дежурная по институту, находящаяся в административном здании сказала:

– Ректор будет с минуты на минуту! – и предложила мне подождать его в приёмной, в которой сидела красивая и миниатюрная секретарша. Только я сел и начал разговор с явно разговорчивой девицей, как вошёл ректор. Он сразу подошёл ко мне, поздоровавшись за руку спросил меня:

– Что привело вас ко мне, молодой человек?

Я ответил:

– Генерал Ганеев направил меня к вам и просил взвод мелиораторов направить в нашу часть, но не через месяц, а сейчас, они у нас проведут свою стажировку, после чего вы проведёте с ними свои экзамены. Выпуск их всё равно будет после того, как они пройдут войсковую стажировку, и ещё, генерал просил, чтобы с собой они захватили свои инструменты, которые необходимы для определения возможности осушения большого участка размером более двух квадратных километров!

– Зайдёмте в кабинет! – сказал ректор, и тут же вызвал к себе начальника военной кафедры, который пришёл буквально через три минуты. Это был старый полковник танкист по фамилии Чесноков. Ректор сразу же поставил ему задачу: -«Собрать, где бы не находились мелиораторы взвода, который должен проходить войсковую стажировку и к 14 часам на наших автомобилях, предназначенных для перевозки личного состава отправить срочно на стажировку в войсковую часть 24116, посёлок Смоляниново! С собой иметь: -«Назвал целый перечень необходимых инструментов». У начальника кафедры, я спросил о количестве студентов, и он сказал: -«Что будет 16 студентов и один офицер с военной кафедры». Я тут же попросил разрешение у ректора позвонить по его телефону. Вышел на армейский узел связи, а с него на узел нашей дивизии, которые соединили меня с моим лагерем.

Володя Стременко уже ждал меня у телефона. Я назвал ему количество пребывающих и поставил задачу: -«Отправить старшего лейтенанта Чебана к командиру, или начальнику штаба третьего мотострелкового полка, чтобы они в соответствии распоряжению командующего Армией срочно выдали солдатское обмундирование и обувь на 16 человек, а также привезли его для примерки в лагерь, я сейчас туда позвоню!»

Меня переключили на 3 полк. Командира полка я не нашёл. Нашёл начальника штаба полка подполковника Климашина и передал ему распоряжение командующего. Тот заверил меня, что всё будет исполнено.

На моё удивление сбор студентов произошёл очень быстро. Чувствовалось, что военная кафедра здесь задает тон всему ритму обучения и дисциплины. Ровно в 14 часов все студенты сидели в двух ГАЗ-51 с тентами, с какими-то мерными инструментами и другим имуществом. Начальник кафедры сказал мне:

– Борис Алексеевич, всё готово! Можете ехать!

Я сел на мотоцикл и машины пошли за мной. Через четыре часа мы были в лагере. Ужин был уже готов, машина с обмундированием, обувью, начальником и зав складом вещевой службы третьего полка ожидали нас.

Студенты поужинали и началось переодевание, в которое пришлось мне вмешаться потому, что вещевая служба напяливали на студентов всё то, что попадало под руку, а те бежали ко мне и показывали себя и спрашивали на что они похожи? Я привёл к ним двоих и сказал:

– Мужики, не посчитаюсь со временем и свезу эти две карикатуры на вашу службу, ни куда-нибудь, а прямо к командиру дивизии и доложу, что это дело рук капитана Приходько и старшины сверхсрочной службы Заболотного! Ну-ка, ребята, садитесь в мотоцикл, поедем к комдиву!

Зная мой характер, и боясь, что я действительно покажу ребят комдиву, начальник вещевой службы с неприсущей ему быстротой вылетел из кузова автомашины и стал перед мотоциклом.

– Борис Алексеевич, так это ж мы только примеряем! А на них не нашлось размеров, мы сейчас съездим на склад, заберём ребят с собой, там подгоним и привезём вам их, как картинки!

Такой поворот меня устраивал, но мне не очень-то нравилась подгонка обмундирования на остальных студентах. Я сказал:

– Приходько, мне не только эти карикатуры надо убрать, ты присмотрись к остальным! У одного китель короткий, у второго рукава длинные, у третьего брюки надо укорачивать! Давай договоримся. Ты привези побольше обмундирования и подгони его на ребятах так, чтобы было любо дорого посмотреть! Ведь это же будущие офицеры! Хоть и запаса! – на том и порешили.

Приходько до поздна занимался подгонкой, а затем, подойдя ко мне сказал:

– Борис Алексеевич, проверь своим хозяйским взглядом, как мы подогнали и обувь, и обмундирование!

Я посмотрел каждого и не нашёл недостатков. Поблагодарив их отправил восвояси, собрал студентов и сказал:

– Завтра после завтрака встречаемся у пункта управления, там получите задачу и разъяснения по службе!

Утром, следующего дня, я пошёл к пункту управления и обнаружил, что студенты, построенные их офицером, ожидают меня.

Я поздоровался с ними, они ответили дружно, и с интересом ожидали обещанные им вчера задачи. Я их сориентировал на местности, показал все границы участка и особенности рельефа, а также не естественного течения обеих рек, и внезапно, заболотившейся обширной площади, на которой был срублен лес.

– Товарищи стажёры, вам надлежит первым делом выяснить истинные причины заболачивание участка! Во-вторых, вам необходимо просчитать, как специалистам меры по его действенному осушению! Как только вы это сделаете, с вами начнутся плановые занятия по программе стажировки. В том случае, что ваши предложения окажутся действенными, в качестве поощрения для вас, я могу уплотнить ваши занятия с целью завершения программы на половину!

У студентов загорелись глаза, они стали радостно перешёптываться. И я понял, что им хочется, как можно скорее приняться за дело. Дав распоряжение их офицеру организовать работы, занялся своими делами.

После ужина ко мне подошёл их офицер и доложил:

– Борис Алексеевич, студенты хотят вам доложить предварительные результаты!

Я пригласил их в свою палатку. Пришли три студента и офицер. Один из них с тетрадкой в руках доложил мне всё о местности:

– Оказывается, здесь ничего противоестественного нет, а так-как вся площадь находится на склонах большой горы, то возникает иллюзия, которая влияет на правильное восприятие рельефа местности, кажущейся от пункта управления спуск в реальности является пологим подъёмом, и правая река течёт ни в верх, а естественным образом течёт в низ, точно также, как и левая река. Всё это проверено приборами и соответствующие чертежи будут приложены к отчёту. Второй студент докладывал о причинах заболоченности. Он объяснил это так:

– Русло правой реки находится несколько выше затапливаемой площади, река эта течёт здесь сотнями, а может и тысячами лет! И по своему правому берегу, она нанесла довольно широкий слой гравия, перемешенного с глиной, и сейчас продолжает это делать! Раз она находится выше этой площади, то через этот слой проникает довольно большое количество воды, которая раньше высасывалась деревьями, а теперь их нет! И вода накапливается в грунте, и хуже того, левая река также, как и эта нанесла на свой правый берег довольно широкий слой чистой глины, которая сейчас представляет левый борт естественно образовавшегося корыта, в которое вода поступает, но никуда не девается! Всё это будет оформлено в отчётных документах!

Третий студент обстоятельно стал докладывать о первых необходимых мерах по осушению грунта, он отметил:

– Проделанные нами траншеи вдоль дорог в настоящее время никакой ощутимой пользы не приносит, а поперечная траншея, прорытая в конце участка и, соединённая с левой рекой пользы принести не может потому, что по рельефу местности в верх вода не течёт, а вот поперечная траншея, которая прорыта у пункта управления не соединена с левой рекой, и накопившаяся в ней вода продолжает разжижать болото в том числе и под фундаментом пункта управления! Надо срочно соединить её с левой рекой! Кроме этого на расстоянии сорока метров от правой реки прорыть широкую траншею примерно трёхметровой ширины и двухметровой глубины! Забить её бутовым камнем и чистым песком и от неё к левой реке прорыть четыре траншеи на равном удалении друг от друга, их тоже можно забить бутовым камнем, начало и концы этих траншей нами обозначены белыми кольями. Эти меры позволят отвести скопившиеся в этом корыте воды в этом году, а в следующем году начнётся полное осушение грунта! По поводу осушения склонов горы, где у вас мишенное поле, пока сказать ничего не могу! Завтра вечером у нас должна появится ясность!

Поблагодарив студентов за работу и их объяснения, я их отпустил работать, а сам вместе с Володей Стременко стали определять, какую и куда поставить технику, чтобы приступить к производству траншей, но для того, чтобы их забить камнем, у нас не хватало рабочих рук и самосвалов, и я решил обратиться к полковнику Микушко. По телефону связаться с ним я не смог и уже собрался было ехать к нему в гарнизон, как вдруг из-за поворота дороги в лагерь вынырнул его Уазик, я побежал к нему навстречу. Из Уазика вышел полковник Микушко и ещё один полковник высокий, худощавый, красивый, с надменно безразличным выражением лица.

Поздоровавшись со мной за руку, он обратился к своему попутчику со словами:

– Сергей Викторович, это капитан Каганский командир танкового батальона 3 мотострелкового полка, в настоящее время назначен командующим Армией начальником строительства директрисы! А я ответственным за его полное обеспечение всем необходимым! Пока мы с ним идём без срыва им же установленного графика, аппетиты у него большие, но ты знаешь, я умудряюсь их утолять, поэтому, наверное, и работа идёт! А ты знаешь, что здесь было? Здесь стоял в междуречье сплошной строевой лес! Его спилили всего за два месяца! И вот уже почти всё сделано, но появилась проблема! Вся эта площадь стала заболачиваться, вот сейчас ищем меры по её осушению! Теперь тебе придётся всем этим заниматься, и, обращаясь ко мне, сказал:

– Борис, через пять дней, я одену гражданский пиджак, уеду на Родину, поселюсь в отцовой хате, разведу пасеку и буду отдыхать, а это! – он показал на полковника, – Вновь назначенный вместо меня полковник Гороховский Сергей Викторович! Теперь он твой начальник и со всеми просьбами по обеспечению нашего детища обращайся к нему! Теперь ему решать все проблемы!

С долей ревности к Гороховскому говорил Микушко. Наблюдая за Гроховским, я заметил, что большую половину из того, что говорил Микушко, он равнодушно пропускал между ушей и всё больше разглядывал не знакомую ему местность и было не понятно, что он разглядывает. Уловив момент, когда Микушко перестал говорить, я доложил ему:

– Товарищ полковник, для выполнения работ по мелиорации мне необходимо 250 пар рабочих рук и штук 20 колесных автомашин, инженер взрывник, взрывчатка, ещё один скрепер и два погрузчика! Микушко замахал руками и сказал:

– Борис, теперь меня не мучай и не озадачивай, вот полковник Гороховский, вот и решай с ним все проблемы!

Я обратился с этим же вопросом к Гороховскому и добавил:

– Это всё нужно срочно!

– А к чему такая спешка и такое большое количество?

Я доложил:

– Объём необходимого каменного бута составляет более двенадцати тысяч кубов и примерно столько же песка, которые можно добывать в старом заброшенном карьере, но для этого надо его взрывать, грузить, возить сюда и засыпать им траншеи!

– Так зачем вы их накопали, эти траншеи?

Я объяснил ему зачем это.

– Всё это слишком расточительно! – сказал Гороховский, – Таким количеством людей и машин можно построить целую крепость! – сдерживая себя, чтобы не вспылить, я спокойно заявил:

– Товарищ полковник, без личного состава и взрывных работ можно обойтись, закупив этот бут на Артёмовском карьере, заплатив бешеные деньги, и удвоив количество машин и их пробег потому, что карьер отсюда находится в 90 километрах, однако, заведомо знаю, что командир дивизии денег не выделит и на этот вариант не согласится!

– Товарищ капитан, – сказал Гороховский, – Вы умерьте свой пыл и стремление учить своих старших начальников! И кроме того мне ещё не вменяли в обязанности в ответственности за эту стройку!

– Товарищ полковник, поймите меня правильно, у меня никакого стремления вас учить, но я присутствовал при разговоре командующего Армией и командира дивизии, которому командарм приказал вменить в обязанности своего нового зама курирование этой стройки! Тоже самое вам передал полковник Микушко, который был и слышал это распоряжение! – Гороховский вспылил и заявил:

– Я к сплетням не прислушиваюсь и у меня один начальник, который мне может приказать, это комдив!

В это время подошёл полковник Микушко и миролюбивым тоном сказал:

– Я слышал ваш разговор! Напрасно, Сергей Викторович, ты кочевряжишься, все равно тебе отвечать за этот объект, а другого такого капитана, которого с трудом нашёл командующий, ты не найдёшь! И людей надо выделять, и автомашины подбирать и последний скрепер из инженерно саперного батальона пригонять сюда и взрывников подбирать и взрывчатку выделять и её охрану обеспечивать и кроме того тебе придётся убеждать командира дивизии в необходимости всего этого потому, что ни ты, ни я лучшего не придумаем, и отвечать перед командующим в двадцатых числах августа месяца придётся не капитану, а тебе, товарищ полковник! – не сказав мне ни слова Гороховский пошёл к машине. Оставшийся Микушко сказал мне:

– Борис, не бери так всё близко к сердцу, перемелется мука будет! – он пожал мне руку и сказал:

– Ну, что, сынок, прощай! Дай Бог успехов тебе в службе и жизни, всего доброго тебе! – он сел в машину и уехал вместе с Гороховским.

На следующий день рано утром прибыл скрепер с экипажем сапёр. К обеду прибыло 10 грузовых автомашин ЗИЛ-157, и на них двести человек с первого батальона 3 мотострелкового полка во главе с заместителем командира батальона и двух командиров рот с командирами взводов. Они привезли с собой палатки и принялись их устанавливать, а к ужину прибыло ещё 10 грузовых автомашин ЗИЛ-151 и на них целая рота солдат сто человек во главе с командиром роты и командирами взводов с 411 мотострелкового полка.

Оказывается, полковник Гороховский умел работать и проникся ответственностью за эту стройку. Здесь чувствовалась рука полковника Микушко, по-видимому он успел внушить ему, что с командующим Армией надо быть осторожным, исполнительным и аккуратным.

А поздно вечером позвонил сам Гороховский и сказал:

– Взрывчатка, взрывники и руководитель взрывных работ прибудут завтра утром, а вы обеспечьте охрану и определите место на безопасном удалении от лагеря под склад взрывчатых веществ!

– Всё будет исполнено! – заверил я Гороховского.

Ко мне пришли студенты и стали докладывать о причинах заболоченности на мишенном поле, его состоянии и возможности его осушения. Как и в первый раз о причинах докладывал тот же студент и объяснил:

– За стони, а может тысячи лет дожди и тающий снег вымыли из скального грунта всю глинистую почву, которая, скатываясь в низ задерживалась на равнине, постепенно, образовывая глиняный вал, который постепенно рос в высоту и ширину, и сейчас достигает ширины более 350 метров.

Второй студент доложил:

– При сильном дожде вода скатывается в низ по верх этого вала, не смывая его, так-как он зарос кустарниками, деревьями и травой, а в мелкий дождь вода стекает внутри и снизу дернового слоя и доходит до глиняного вала, останавливается там, накапливается и постепенно поднимается в верх, растворяя и так слабый поверхностный слой!

Третий студент доложил:

– По нашему общему мнению есть только один вариант осушения мишенного поля. Для этого необходимо вдоль естественного вала глины необходимо проложить траншею для спуска воды в левую речку, а, чтобы осушить поверхностный слой необходимо до этой траншеи прокопать канавы, мы их насчитали аж двенадцать, они разной дины и конфигурации, все они обозначены кольями, завтра мы их обозначим ещё лучше, следует ожидать, что в результате этих мероприятий полное осушение произойдёт в следующем году, примерно через месяц туда можно будет загонять гусеничную технику для производства земляных работ!

Однако в этом году использовать технику на мишенном поле не представилось возможным в связи с тем, что я, не ожидая осушения грунта оборудовал на сваях железные дороги без выравнивания грунта, сократив этим самым сроки, выполняемых работ на два, а может и на три месяца. Оборудование мелиоративных траншей затянулось потому, что карьер давал недостаточно много камня, а тут ещё краевой надзор за использованием недр наложил на карьер арест за его эксплуатацию без разрешения соответствующих органов и, кроме того наложил большой штраф.

Я сразу же позвонил полковнику Гороховскому и объяснил, создавшееся положение. Он вначале вспылил, задал мне вопрос:

– А почему ты их впустил на нашу территорию?

– Товарищ полковник, а, как я их не могу впустить? Если у них имеются Государственные мандаты, в которых написано чёрным по белому: «Всем организациям и предприятиям, гражданам Советского союза оказывать предъявителю этого мандата необходимую помощь и содействие в выполнении их обязанностей по сохранности недр, земель, находящихся в любой собственности!» Министерская подпись и печать. Москва, Кремль! Перед таким мандатом остается только приложить руку к головному убору и по-Уставному ответить: – Есть! Я вам звоню потому, что своими силами разрешить, создавшееся положение не могу, прошу принять меры! – в ответ услышал:

– Капитан, вы опасный человек, от вас постоянно исходят требования, заставляющие ваших начальников работать!

– Товарищ полковник, а куда мне деваться? Я под молотом и наковальней! На наковальне комдив и вы, а молот это командарм, и не важно, что меня расплющит, толи удар молота, толи твёрдость наковальни! Вот и приходится мне избегать этого удара, и пока, что успешно!

В трубке послышались звуки, которые обычно произносят люди от сильной зубной боли. Трубка звякнула и затихла, а через час ко мне в лагерь приехал сам комдив и полковник Гороховский. Они застали здесь представителей гос. инспекции, которые собирались ехать к ним. Они долго о чём-то совещались с комдивом, после чего уехали. Комдив подозвал меня и спросил:

– Товарищ капитан, а как вы будете решать эту проблему?

– Никак! Товарищ полковник, к этой проблеме, я и подступиться не могу, а вот по вопросу бута попробую решить, собрав его на склонах Педанта, где он имеется в изобилии, если мне удастся проложить туда автомобильную дорогу путепрокладчиками!

Мой ответ явно не понравился комдиву и, он сказал:

– У вас, товарищ капитан, в лексиконе изобилует: «Попробую!» «Если удастся» и другие местоимения, не позволяющие думать, что это будет исполнено! Откуда это у вас, товарищ капитан?

– Жизнь научила, товарищ полковник! Мне нужно для завершения работ чуть более трёх с половиной тысяч кубов бута и песка, значит бута всего одну тысячу 750 кубов, и с Божьей помощью, я его добуду!

Лучше бы я молчал. Лицо у комдива неблестящее красотой стало ещё страшнее, а вздрагивающие от негодования губы дополняли эту картину. Сдерживая себя от крика, он прорычал:

– Какой вам Бог? И, какая вам помощь?

Но меня уже понесло. Не найдя ничего веского ответить, я доложил:

– Как прикажете, товарищ полковник! Я всегда готов принять любую помощь и от полковника Гороховского и тем более от вас!

– Всё! – прорычал Гуслистов, – Вам, капитан, за пререкание со мной объявляю строгий выговор! А сейчас доложите членораздельно, что по вашему объекту докладывать командарму!

Огорошенный не справедливым взысканием, я не совсем потерял здравый смысл, и понял, что здесь речь идет не о моей стройке, а, о создавшемся положении с каменным карьером. Поэтому доложил:

– Танковая директриса, как я и докладывал командующему Армией будет сдана в эксплуатацию в двадцатых числах августа месяца. Нарочито умолчал о создавшемся положении с карьером.

– Не уводите меня в сторону, а доложите, почему вы без разрешения стали добывать камень в этом карьере? Ведь первичный виновник в этом это вы!

– Товарищ полковник, о возможности добычи камня в этом карьере, я при вас докладывал командующему, а взрывников и взрывчатку без вашего ведома разрешить к выдаче не может. А полковник Гороховский лично инструктировал меня по телефону, на каком расстоянии от лагеря поставить хранилище для взрывчатки, как его огородить, и как охранять! И никто тогда не думал, что мы нарушаем Государственные Законы. Возместить наложенный штраф из своего кармана, я не сумею за всю оставшуюся жизнь поэтому, вы, как командир дивизии и мой прямой начальник проявите уставную заботу, как о своём подчинённом!

К этому времени комдив успокоился, и повторил слова Гороховского:

– Вы, капитан, опасный человек! Запомните, вы опасный прежде всего для себя! Я бы вам посоветовал, посовещайтесь с врачами и попросите их укоротить вам язык для вашей же пользы!

И я понял, что этот разговор определит дальнейшее наши взаимоотношения, и ничего хорошего в дальнейшем не сулит. Я не знаю, как решался вопрос с этим злосчастным карьером, но по поводу его меня не трогали и денег с меня не высчитывали. Зато я понял, что недра Государства охраняются Законами и за их законную добычу необходимо платить Государству установленный налог.

На завершающем этапе работ, как всегда появлялись новые проблемы. За две недели до окончания работ на возводимой электростанции, работу которой мы уже проверили, и осталось заложить стену фронтона через, которую мы затаскивали вовнутрь огромный генератор и танковый двигатель. А сегодня утром моторист доложил: «– постамент двигателя и генератора перекосило, под генератором фундамент сел на целых десять сантиметров».

Это для меня была большая подножка по двум причинам: «-Мне никогда не встречались решения таких задач, и я не знал, как приступить к её ликвидации, а второе, то, что до окончания всех работ оставалось менее двух недель и устранять, случившееся надо было срочно потому, что без электричества директрису не запустишь в работу». Перебрав все варианты, предложенные дивизионным инженером, выбрал один наименее затратной по времени. Пришлось снять крышу и разобрать лицевую стену, прямо к агрегату цепным траншеекопателем прорыть траншеи на двухметровую глубину, после чего зачистить фундамент и определиться в чём дело? Ларчик открывался просто. В этих местах грунт зимой промерзает на два с лишним метра, а мы залили фундамент на глубину ровно два метра. Нам не хватило буквально сорока сантиметров. Грунт под фундаментом растаял, а соответственно и опустился.