Текст книги "Хой! Опасный путь через туман"

Гаишник с бутылкой вина и гитарой

Роман Богословский. Первый фестиваль рок-клуба состоялся в марте 1987 года. Столичным хедлайнером стала еще малоизвестная, но уже до крайности эпатажная «Коррозия металла». По словам очевидцев, это было грандиозно – армия милиции, толпы металлистов по всему городу. Казалось, что фестиваль просто убрал всю остальную жизнь на несколько дней. В мае того же года проводится второй фестиваль – гвоздь программы – группа «Крематорий». И тоже полный аншлаг. Неизменный костяк местных команд блистает на обоих фестах, это воронежская троица – «Фаэтон», «Старый город», «E2-E4». После таких событий горком комсомола сдается окончательно, и в Воронеже появляется официальный рок-клуб с печатью, билетами и гардеробщицей.

Юра Клинских находится в гуще всех этих событий, не пропускает ни одного концерта и сейшена, мечтая только об одном – побыстрее сколотить собственную группу, чтобы конкретно отрываться и рубиться на радость себе и людям. В то время он уже крепко «сидел» на «Гражданской обороне» и выглядел соответствующе – взъерошенный хаер, длинная шинель, золотая фикса, гитара под мышкой, в руке пакет с «пузырем» вина. Словом, настоящий панк-бард. И это был отнюдь не эпатаж. Он просто так выглядел и чувствовал себя органично. Тогда Юра уже ведет толстую тетрадь, куда планомерно записывает текст за текстом, песню за песней. На репетициях и шумных попойках что-то играет, пробует, пытается обратить на себя внимание друзей. Но природная стеснительность еще мешает ему заявить о себе чуть более громко.

Мы же помним, что Юра в то время работал в ГАИ. Всей рок-клубовской тусовке от этого только польза – форма отвязанного панк-гаишника многое решала: найти машину, чтобы привезти столичных «звезд» с вокзала до места дислокации, достать ящик бухла в условиях «сухого закона», срочно найти автобус для перевозки аппаратуры – все это Юра решал на раз, о чем по Воронежу до сих пор ходят легенды и байки. Сергей «Паук» Троицкий рассказывал мне, что однажды они с Юрой угнали автобус. Подтверждений этому я не нашел, но сам посыл мне нравится – гаишник, угоняющий автобус! Сильно же.

Примерно в то же время за Юрой Клинских закрепляется короткое и звучное погоняло «Хой». Он крепко подцепил панковский выкрик в песнях Егора Летова, я уже касался этого. И так сей победный клич запал Юре в душу, что он кричал «Хой!» везде, где было возможно – на концертах, тусовках, при исполнении своих песен под гитару. Так и приклеилось. Юрий Клинских стал Юрой Хоем: сначала эпатажным воронежским панком, а потом – голосом улиц и дворов сел и городов по всей стране. Вооружившись новой фамилией, Юра как бы сознательно менял свою судьбу, жизнь, да и само советское пространство.

«Сектор Газа» – «Шинный», «ТЭЦ», «ВОГРЭС», «СК»

Роман Богословский. Сюжет в одной из программ «Время» за 1987 год: «По требованию группы арабских стран-членов ООН Совет Безопасности срочно собрался в пятницу вечером для рассмотрения положения на оккупированных палестинских и других арабских территориях. Поводом для немедленного созыва совета послужили сообщения о волне репрессий, которые израильские оккупационные власти обрушили на жителей Западного берега реки Иордан и сектора Газа». И подобных сообщений в прессе того времени было много, ведь 1987 год – это самое начало так называемой «первой палестинской интифады» – борьбы палестинцев против израильских оккупантов. Понятное дело, что сочетание «Сектор Газа» то и дело доносилось из телевизоров и радиоприемников в квартирах советских граждан и закрепилось в памяти народной.

Жители Левого берега города Воронежа сразу же применили это название к месту своего проживания. Ведь загрязненность отходами, загазованность, задымленность этой территории просто зашкаливали. Да и не нужно далеко ходить, достаточно послушать одну из ранних песенок Юры Хоя «Сектор Газа» – она как раз повествует о состоянии экологии места его жительства и расположения ДК «ТЭЦ-1» лучше любых статей и телесюжетов: «Вам здесь не дебри-джунгли: вытри гарь скорее с губ. Здесь ядовитый воздух, каждый здесь живой труп. У всех здесь в легких мусор, наше дело здесь труба. Здесь воздух углекислый забивается в зубах…» Ну а в припеве через запятую перечисляются виновники всех этих бедствий и неприятностей – «Шинный», «ТЭЦ», «ВОГРЭС», «СК»… Оставалось только сопоставить – городок Газа расположен на левом берегу Иордана, а загазованный район родного города – на Левом берегу реки Воронеж. И далекое палестинское сочетание заиграло в столице Черноземья новыми красками.

По расхожей легенде назвать группу «Сектор Газа» первому пришло в голову как раз Ухвату, крестному отцу рок-клуба и первому патрону Юры Хоя. Якобы он берег это название для кого-то еще, но все же решил отдать его новоявленному рокеру-самородку. Как это было на самом деле, теперь уже вряд ли кто вспомнит, да оно и не важно. А важно другое: 5 декабря 1987 года Юра Хой впервые выступает со своими песнями на сцене рок-клуба уже с названием «Сектор Газа». Полного электрического состава еще нет, на сцене лишь двое – Юра Хой, гитара, вокал, и Михаил Финк, бас-гитарист группы «Декрет о мире», которого Юра попросил подыграть, чтобы не «тусоваться» на сцене совсем уж одному. Вот так скромно и незатейливо в тот морозный вечер родилась на свет группа «Сектор Газа» и сразу запомнилась местной тусовке. Никакой зауми, все просто, понятно, драйвово и по-свойски.

– Я заметил Юру как рок-музыканта, когда он впервые вышел на сцену рок-клуба и спел песню «Колхозный панк». Я, может быть, видел его и ранее, но он в мою память не записался. Впрочем, это был скромный человек. Скажу, что я считаю корнем его успеха. Одним из приемов в творчестве Хоя была антикомплиментарность к себе, а на сцене – к своему герою. Чистое чувство юмора – deadpan, dry sense of humor, – говорит Андрей Дельцов. – Мало найдешь артистов, и вообще людей, которые так стебаются над собой, как это делал Юра – и в жизни, и на сцене. Наверное, поэтому его сценический герой сразу понравился людям. Хой, в первую очередь русский поэт, а исконно русский юмор весьма тонок и сродни английскому – сравните юмор Ильфа и Петрова и того же Джерома К. Джерома или О. Генри. Кажется, англичане подметили, что над собой, а не над другими, смеются настоящие аристократы. Вот и делаем выводы, кем, по сути, был Хой.

Стёб всему голова!

Роман Богословский. О музыкальном стиле «Сектора» и россыпи мнений по этому поводу мы еще поговорим, а пока стоит рассмотреть, чему вопреки и в то же время благодаря чему группа вообще родилась. И почему у Юры стали все чаще появляться песни, которые высмеивают, выставляют напоказ то, что общество и политики обычно стараются спрятать, затушевать – проституция, наркомания, кумовство, смешной и пьяный быт колхозников, бесчинства отцов-алкоголиков. Что-то казалось ему смешным по факту, как, например, колхозный панк, все мечты которого только в том и заключаются, что лишь бы уехать из родной деревни на «Воронежский пятак». И Юра стебается над этим по-доброму, с любовью. Но есть явления, которые смешны, но смех этот с примесью горечи и разочарования – бесконечные обещания Горбачева, заведомо невыполнимый мирный договор СССР и США, деградация партийной номенклатуры, полный бардак и неразбериха везде и всюду. И тут Юра смехом, злой иронией, черным юмором не просто спасается, а как бы наносит свой личный удар по гниющей системе; своим фееричным зубоскальством он приводит мир в нормальное состояние, создает противовес. И поскольку он занимается музыкой, чудовищные изъяны, провалы и перегибы раздражают Юру больше всего именно в этой сфере. Соответственно, ее он пытается выправить, скорректировать на свой лад. Он не думал ни о каком перевороте в политическом и социальном смысле. Здесь иное. Над политикой он потешался так же, как и над всем остальным. Основной его посыл был в другом: давайте скажем правду и вместе над ней – и над собой – посмеемся. Ну а если вдобавок сможем изменить что-то в себе или других – тогда вообще ништяк.

Рассмотрим это с двух сторон. Вокально-инструментальных ансамблей я уже касался ранее. Их было в то время огромное множество, и чем ближе время шло к девяностым, тем более гротескное зрелище они собой представляли. Но это еще ладно, ВИА как явление существовало давно, все уже смирились. Но кроме ВИА в середине – конце восьмидесятых появилось и стало повсеместным такое явление, которое я обычно называю «советский металл» – генетически оно связано с ВИА напрямую, поскольку оттуда и выросло. В филармониях и Домах культуры вдруг смекнули, что пришло время «тяжелого рока» и надо «лепить» группу за группой как можно скорее – можно же упустить волну! И если, к примеру, «Ария», «Черный кофе» и «Круиз» смотрелись вполне убедительно, то существовала целая армия групп, которые выглядели совсем уж пародийно и пафосно – «Тяжелый металл» (одно название чего стоит), группы «Раунд», «Спрут», «Феникс», «Сталкер», «Август».

Тематика песен у этих команд зашкаливала – пели про роботов, НЛО, космические корабли, про конец гонки ядерных вооружений и прочий мир во всем мире. Хой слышал в этом сплошную пафосную фальшь. Так же и большинство групп «Воронежского рок-клуба» оставляли Юру в разочаровании. С его точки зрения, они тоже исполняли нечто невнятное, ходульное и нудное. Он все это видел, слышал, наблюдал, анализировал… А потом решил: все это нужно как следует простебать!

С другой стороны, Юра Хой был въедливым меломаном, большим почитателем «трушной» рок-музыки, а конкретно в 1987 году он вдохновлялся своими ровесниками – панками и русскими рокерами, которые уже пребывали в статусе «звезд» – Цой, Майк, БГ, Андрей «Свин» Панов, и, естественно, Егор Летов. Юра не был музыкантом, нот не знал, на гитаре играл средне, как все. Но у него все ширилась тетрадь с собственными песнями, некоторые из которых он уже исполнил на первом концерте – «Я – мразь», «Колхозный панк», «Сумасшедший труп», «Спокойной ночи, малыши» и другие. И по реакции публики понял, что для дальнейшего движения его голоса, умения играть на гитаре и подачи текстов вполне хватит, нужны только электрический состав, репетиции, записи. У Летова и «Удовлетворителей» – дерьмовый звук, играют они плохо, но народ ломится на их концерты! Юра прекрасно понимал, что где-то «около панка» он вполне сможет обрести себя. И уверенность эта росла день ото дня. А вот с работой в это время у Юры уже наметились проблемы. Из ГАИ он уходит – и этому рад. Быть гаишником он не любил и не хотел, всю дальнейшую жизнь относился к этому факту с иронией. Ира, я правильно понимаю, что столь специфическая работа Юру тяготила, да и с начальством возникали трения?

Ирина Клинских. Всё так. ГАИ – это выполнение определенного плана, верно? То есть нужно было штрафовать всех и за все подряд. И, насколько я знаю, если штрафов было выписано мало, начальство высказывало недовольство. Всю «выручку» инспекторы должны были отдавать в «казну», сам понимаешь. Но папа всю жизнь был борцом за справедливость. И работать в ГАИ, как он сам говорил, ему было «не в кайф». Он просто не мог штрафовать своих же земляков. В общем, не было там справедливости – и в этом весь смысл, что и заставило его бросить полосатую палочку навсегда.

Роман Богословский. Как говорится, гаишник – это не работа, не призвание, а мировоззрение. В общем, как мы помним из трудовой книжки, после увольнения из органов Юра какое-то время поработает оператором ЧПУ в НИИ бытовой видеотехники, потом немного грузчиком в НИИ синтетического каучука – и все. После этого и до конца жизни «второй работы» у Хоя больше не будет. Только музыка. К ней и вернемся.

Цой без «Кино», Кинчев без «Алисы», Майк без «примочки»

Роман Богословский. 9 июня 1988 года электрический состав «Сектора Газа» играет на втором фестивале рок-клуба и сразу же получает приз зрительских симпатий. На сцене с Юрой еще не полноценный состав, а просто товарищи по тусовке: барабанщик Олег «Крюк» Крючков и басист Семен Титиевский. Кто-то играл и на гитаре, но за давностью лет личность гитариста стерлась. Известно только, что звали его Максим. Итак, выступал уже не просто Юра Хой с акустической гитарой, а все-таки какая-никакая группа. Нужно сказать, что многие фэны «Сектора» отсчитывают рождение коллектива именно с этой даты.

Движуха вокруг рок-клуба помогла привезти в город всю плеяду тогдашнего рок-авангарда. В конце восьмидесятых в Воронеже побывали почти все нынешние классики: «Наутилус Помпилиус», «Бригада С», Виктор Цой (без «Кино», выступал сольно), «Тайм-аут», «ДДТ», «Телевизор», «Альфа», Александр Градский, «Аквариум», «Зоопарк». Кстати, осенью 1988 года на разогреве у группы «Постоянство памяти» – тогда в ней пел ставший впоследствии известным бард-матершинник Александр Лаэртский – выступает «Сектор Газа». Уже ощущалось, что Хой сотоварищи совсем серьезно настроены и готовы к рывку вперед.

Вполне типичная для того времени история произошла с приездом «Алисы». Сначала по городу прошел слух, что выступать будет вся группа целиком. Потом афиши со столбов почему-то быстро пропали, и поползли шепотки, что приедет один Константин Кинчев. Все дело было в том, что воронежские организаторы подумали «как бы чего не вышло» и решили перестраховаться: кто такие «Алиса», понятно – бунтари и анархисты, а вот кто такой Кинчев – вроде бы и не ясно, какой-то певец, мало ли певцов… В итоге Константин Евгеньевич выступил вдвоем с бас-гитаристом, и все остались довольны.

Юра Хой с огромным интересом относится к заезжим рок-звездам, а членство в рок-клубе и тусовке позволяет ему пообщаться с ними напрямую. В те времена посидеть вместе в чьей-то квартире после концерта считалось абсолютно нормальным. Вино, разговоры, обмен впечатлениями, пение под гитару на кухне – это и была жизнь, ее соль и вещество. А просьба одолжить инструмент на концерт, в отличие от сегодняшнего времени, выглядела совершенно обычным делом. К примеру, после обильных дружеских возлияний Юрий Шевчук выступал с акустической гитарой Сергея Тупикина, будущего участника «золотого состава» «Сектора». Зачастую и ночевали музыканты у знакомых, а не в гостиницах – все это больше напоминало коммуну хиппи, нежели серьезную гастрольную жизнь. В те времена Юра познакомился с Кинчевым, Цоем и Григоряном. Трудно сказать, какое впечатление питерские «звезды» произвели тогда на Хоя, но к музыке «Алисы» и «Кино» он всегда будет относиться с большой симпатией. Я попытался выяснить подробности общения с Хоем у Армена Сергеевича Григоряна, но он дал понять, что это была жуткая пьянка, поэтому рассказывать особенно нечего. И на том спасибо. Как раз это и есть сама суть рассказа.

Существует легенда, что в 1988 году Хой во время знакомства в Воронеже отдал Константину Кинчеву кассету с записями «Сектора» и попросил передать ее Майку Науменко. Здесь есть противоречие, ведь в указанном году у «Сектора Газа» еще не было ни одной записи: два магнитоальбома появятся лишь в следующем, 1989 году. Возможно, Хой дал Кинчеву кассету с записью одного из рок-клубовских сборных концертов, где были песни «Сектора» в том числе. Специально для этой книги я обратился к Константину Кинчеву, и он подтвердил факт передачи записи, но конкретно года Константин Евгеньевич вспомнить не смог. Ну и ладно, зато теперь это уже не легенда, а реальное событие.

Есть и еще одна забавная история тех времен. Байка о «примочке» Майка Науменко. То ли кто-то из воронежских рокеров купил ее, а потом перепродал Юре, то ли приобретал у Майка уже специально для Хоя – не вполне ясно. Но факт в том, что Майк сделал пусть и маленький, но все же вклад в развитие «Сектора».

Вообще, инструменты того времени в Воронеже оставляли желать лучшего, но при этом не были уж совсем отвратительными. Основные поставщики – ГДР и Болгария. Гитара Musima, барабаны Tacton или Amati, бас-гитара Action – вот стандартный ряд инструментов того времени в провинциальных Домах культуры и всяких юношеских центрах. Конечно, не пик совершенства, но и не тот шлак, что производили в самом СССР – совершенно убийственные гитары «Урал», полупионерские ударные установки Rmif и т. д. Много было и самопала: выпилить инструмент из двери? Легко! Первая гитара Юры Хоя как раз и была самодельной. Одним словом, «Сектору» для начала вполне хватало. Для репетиций и первых концертов в Воронеже – с лихвой.

Нам «Плуги-вуги» танцевал «Колхозный панк»

Роман Богословский. В апреле 1989 года состоялся первый выезд группы «Сектор Газа» с концертной программой за пределы родного города. Играли в Череповце на третьем фестивале местного рок-клуба. В конце восьмидесятых был нормой обмен группами, выезды на концерты. Рок-клубы, сформированные во многих городах страны, отправляли своих музыкантов показаться на чужбине, а к себе приглашали команды из других городов, чтобы посмотреть, послушать, сравнить. Это было большое и славное движение, жаль, что век его оказался слишком коротким.

Запрос из Череповца пришел в воронежский горком – мол, пришлите кого-нибудь к нам на фестиваль. Ухват тогда плотно дружил с Хоем, понимал, что ребятам надо продвигаться, развиваться. И было принято решение, что на Вологодчину поедет именно «Сектор Газа». Существует ошибочное мнение, что концерт был посвящен памяти Александра Башлачева, который погиб зимой 1988 года. Однако это не так. То был плановый рок-клубовский фестиваль.

Серия концертов в родном Воронеже укрепила в Юре веру в себя. Он уже не стесняется, чувствует себя уверенно и свободно. Вид у него вполне органичный для того времени и исполняемой музыки – серьга-крест в ухе, всклоченные волосы, джинсовая безрукавка. Как и положено на выступлении андеграундной группы, что-то вечно отключается, Юра бросает играть, трогает провода, шевелит джек-штекер. Перед песней «Видак» он говорит: «Воронеж считается столицей видеотехники, у нас выпускают видаки…» Годом ранее Юра как раз недолго работал на заводе «Видеофон», и песня появилась по горячим следам. Сергей Тупикин на этом концерте пока еще играет на гитаре. Заметно, он не очень понимает, что ему делать с этим инструментом, поэтому просто чешет пространные соло-импровизации. Но это мало кого заботит – зрители колбасятся, качают головами, а это главное. На песне «Аборт или роды» через всю сцену проползает какой-то совершенно убитый чувак, но до этого никому нет дела. По итогу можно сделать вывод – первый концерт за пределами Воронежа был далек от совершенства, но о группе узнали, заговорили. Тогда же Юра Хой дал первый в своей жизни автограф.

Тем временем дела у парней из группы «Фаэтон» идут на спад. Коллектив постепенно стал расползаться. У каждого появились собственные интересы и проекты. Кто-то уехал из страны, кто-то создал новую группу – всё, как обычно. На поломанном «Фаэтоне» дальше поехали двое: уже знакомые нам клавишник Алексей Ушаков и тогда еще гитарист Андрей Дельцов. И надо было собирать новый состав. Так, к группе присоединились: барабанщик Александр Якушев, уже знакомый нам бас-гитарист Сергей Тупикин, позже пришел гитарист Вадим Глухов. Группу решили назвать «Маленький принц» и рванули на гастроли по родной области. Тогда же к коллективу присоединяется будущая участница студии «Ласковый май» Наталья Грозовская. Все перечисленные прекрасно знают Юру, они давно варятся в одном музыкальном котле. И когда Хой решает сделать первые записи, естественно, обращается к Дельцову и Ушакову – отцам-основателям студии Black Box, которая, как мы уже знаем, базировалась в ДК им. 50-летия Октября.

Тогда студия еще не была таковой в полном смысле слова. Скорее, Дельцов с Ушаковым экспериментировали, пробовали разные варианты. Купили секвенсор, два катушечных магнитофона «ТЕМБР 2-М». В общем, комплектовали свой «черный ящик», пробовали что-то записывать. Именно в то время и пришел к ним Юра Хой с огромным желанием записать альбом. Дельцов согласился сразу: «Давай запишем, а чего! Заодно и проверим все на деле». Запись «Сектора» была для новоявленной студии фактически первой. И тут перед Хоем встал вопрос с выбором песен для записи. Юра принес с собой заветную тетрадь, в которой было уже 70 текстов с аккордами. Стал играть и петь их по очереди под гитару, чтобы выбрать для альбома наиболее подходящие. После каждой песни в студии стоял дичайший хохот: что-то друзья уже слышали, но многие песни Юра исполнял впервые. И каждая вызывала бурю восторженных воплей. Хой пел с драйвом, с драматизмом, с акцентами. Тексты были предельно стёбными, искренними, сочиненными от всей широты русской души. И пелось о том, что окружало каждого из парней в быту, на улице, в деревне, на работе – везде. Все присутствующие тогда впервые наблюдали «парадокс Хоя» – поет он на разрыв, смешивая в себе Высоцкого и Летова, лицо сосредоточенное, а слова при этом – сплошная хохма и издевательство. В итоге Юра отобрал 27 песен и решил записать сразу два альбома.

– Юра пришел записывать свой первый альбом в нашу воронежскую студию Black Box. Впрочем, слово «студия» к ней подходило с натяжкой. Скорее это был закрытый клуб – то есть место, где можно было пообщаться, выпить, потом поближе пообщаться (с девочками), ну и между делом как-то кривенько записать звук. Но Юра пришел именно за делом, а не за разговорами. Он горел идеей записать два альбома за три дня и был зажат в рамках бюджета от проданного накануне мотоцикла «Ява». В его тогдашнем списке приоритетов «прообщать», если не сказать грубее, эти деньги было недопустимо, поэтому он принимал участие только в том, что касалось записи. Работа кипела. Было не до тусовки. Конечно, выпивали, но не до поросячьего визга, а чисто для прихода музы. Травы или чего покруче, кстати, ни у кого не было. Короче, «Наркологический Университет Миллионов» был еще впереди.

Но тут же у Юры появилась новая проблема – кто будет участвовать в записи? Студии как таковой еще нет, и позволить музыкантам сбиваться в надежде на запись дублей возможности тоже нет: то есть играть и петь каждую песню нужно было правильно с первой до последней ноты. Тогдашний концертный состав «Сектора» с этой задачей мог и не справиться… Помогло то, что в студии крутилось множество знакомых музыкантов. Поэтому в записи участвовали они все. Один что-то советовал, другой играл на гитаре, если не получалось, брал бас или садился за ударные, а гитару брал кто-то другой – то есть это был шумный балаган, сейшен, в котором все рождалось здесь и сейчас. Особенно интересно, что гитаристы играли полностью импровизированные соло, которые второй раз повторить уже не могли. А барабанщику Крючкову помогал другой ударник – Александр Якушев. Он стучал за него по хэту, ведь сам «Крюк» по нему порой не попадал. Рядом на столе стояли водка, вино и пиво. И кому играть надоедало, тот шел и накатывал себе стакан, надоедая другим «советами из-за стола». И тем не менее все понимали, что это не просто репетиция, а все-таки серьезная работа. Отметился на записи и музыкант Игорь «Кущ» Кущев, который позже займет место лидер-гитариста в «Газе» и запишет гитару в трех уже официальных альбомах группы, задав таким образом ей своеобразный «гитарный вектор» и стиль на будущее. «Кущ» откликнулся на мою просьбу сказать пару слов для данной книги, хотя с годами делать это он любит все меньше.

– В концепции, в звучании, в тематике песен я никогда не предлагал Юре что-то менять. Потому что по звуку, по смыслам, по подаче – мы попали точно в цель: я совершенно не ожидал, что саунд тяжелой гитары, использованной, условно говоря, в панк-роке, так полюбится народу. Единственная моя просьба заключалась в том, чтобы со сцены не звучали маты. В альбомах – да, согласен, но на концерте не нужно это. Я просил Юру либо просто молчать, либо заменять некрасивые слова на более приемлемые аналоги. Кстати, позже он так и делал – поворачивал микрофон в зал, и публика пела все сама, за него.

Группа «Сектор Газа» выстрелила на периферийной тематике. Юра писал свои песни для простых людей. Он не выделывался, не изощрялся, не пытался угождать, к примеру, интеллигенции. Хотя со временем обрел массу почитателей и в этом стане. Он руководствовался только своим чутьем. Хой многих музыкантов любил и уважал, но понимал при этом – смысла сверяться с Ричи Блэкмором или Джими Хендриксом просто нет – они свое дело сделали. И то, что звучало внутри него, он выносил к слушателю в максимально незамутненном виде. Так поступал и я, играя свои партии.

Ко мне Юра относился по-дружески. Мы все его любили. Моя дочка всегда его ждала, спрашивала: «Папа, а как там дядя Юра, когда придет?» Помню, как-то он зашел к нам в гости и подарил дочке снежок, украшение новогоднее. И сказал: «Береги, в этом твой папа на сцене выступал!» В Юре полностью отсутствовало жлобство и спесь. Никогда он и насчет денег не скупился, хотя мы были тогда нищими. Помню, в Москве с ним тусовались – голодные ужасно! Ехали в студию «Мир» на запись альбома «Ночь перед Рождеством». На метро хватило, а на еду нет. Поскребли по карманам, набрали на один чебурек. Пополам его разделили, хотя бы что-то съели.

Как сыграно – так судьбой сказано. Может, сейчас я в десять раз круче лабал бы свои соло, но зачем? В том материале, в то время они были нужны именно такими. Все было сделано типа тяп-ляп, но типа клево. Это же прикол! Мы смеялись, стебались, мы были молодыми. Где-то я играю грязно, где-то вообще вхожу в раж и бью по гитаре кулаком – вот так оно и требовалось. Иногда я увлекался солешниками, было такое. Юра аж не знал, как меня остановить. Хватал мою гитару за гриф, перекрывая все струны, и орал: «Хватит, хватит “узоров”, прекращай солировать!» Я говорил: «Юра, да я только начал!»

В начале лета 1989 года у группы «Сектор Газа» появились два первых «неофициальных» магнитоальбома – «Плуги-вуги» и «Колхозный панк» – последний не путать с официальным альбомом 1991 года, о нем речь впереди. Надо сказать, что понятие «магнитоальбом» ничем особенным от статуса «альбом» не отличается. Разница лишь одна – магнитоальбомы в СССР записывались и выпускались подпольно, а распространялись нелегально. Так было и с этими двумя – сами записали и всеми доступными способами доводили до слушателя. С оригинальной бобины, записанной на магнитофон «ТЕМБР», группа и ее друзья переписали материал на кассеты и стали по мере сил распространять по стране. Но при всем том драйве, с которым альбомы записывались, всем было понятно, что запись эта не профессиональная. Но Юра все равно был рад – это уже что-то!

Альбомы распространяли так. Вначале отдавали друзьям и знакомым. Если кто-то ехал в командировку в другой город – давали несколько кассет с собой. На чужбине нужно было пойти в киоск звукозаписи, обычно они располагались в районе центральных площадей, на рынках или вокзалах. Требовалось отдать свою кассету, получив в замен чистую – такой вот обмен. Но несмотря на все эти усилия выстрела не произошло. Магнитоальбомы «Плуги-вуги» и «Колхозный панк» еще не сделали группу всенародно известной, но ценность их не только в раритетности и историчности. А еще и в том, что набор песен, которые вошли в оба альбома, – это более чем на 80 процентов будущие хиты группы. В ближайшие два-три года они будут перезаписаны с более качественным звуком, с другими аранжировками – и выстрелят на всю Россию-матушку. Все 27 песен распределятся впоследствии уже по официальным альбомам «Сектора» – «Колхозный панк» (1991 год), «Гуляй, мужик!» (1992 год) и «Сектор Газа» (1993 год). Еще немного – и целую кучу песен, впервые записанных Юрой в стесненных условиях, будут горланить подростки от «Владивостока до Бреста», как пел Сукачев. Среди них такие боевики, как «Видак», «Банка», «Пасха», «Колхозный панк», «Плуги-вуги», «Утопленник», «Местные», «Эстрадная песня» и т. д.