Текст книги "Перламутровая птица Атлантиды. До потопа оставалось всего 750 лет…"

Никто из ушедших по тайному ходу харидян не смог впоследствии себе представить, что происходило в городе во время их отсутствия. Даже со слов переживших эту великую драму Цивилизации.

Ракш в момент очередного кошмарного приступа в беспамятстве лежал в своей пещерке для медитаций. В то время у него уже не оставалось душевных сил на получение сведений о выворачивающих наизнанку событиях. А происходило там вот что.

Ещё до того, как в сопровождении отряда юношей беженцы покинули площадь у северных ворот, артаки прекратили обстрел катапультами и снова попытались ворваться в город.

Тысячи жаждущих мести воинов приступили к стенам одновременно с трёх сторон. Голодными вампирами, любой ценой стремящимися выпить кровь из жертвы, артаки ринулись на стены по широким и высоким лестницам, приставленным одна к другой едва ли не вплотную. Во многих местах неприступные ранее стены уже были обломаны, опалены огнем, а кое-где ниже краев зияли дырами.

Пожары, правда, бушевали недолго: около стен в Хариде почти не было сооружений из горючих материалов, к тому же сотни и тысячи ополченцев на безопасном расстоянии от стен ожидали потребности в их помощи. Эти люди просто не давали возникшему пожару разгореться. Впрочем, пожароустойчивость непокорного города волновала агрессоров меньше всего.

Их предводителю со стороны вполне могло казаться, будто катапульты уже сломили дух защитников, а их число уменьшилось, по крайней мере, вдвое. И как же он был удивлён, увидев, что волна поднявшихся на стены искусно убивающих как будто наткнулась на скалы – крутые, неприступные, могучие. То притаившиеся до поры до времени харидяне, внезапно издав громоподобный клич (одновременно с теми, кто встречал врага на стенах, этот клич исторгли из себя стоявшие в резерве тысячи мужчин и женщин), невесть откуда вынырнули перед нападавшими и, не страшась погибели, набросились на них с невероятной дерзостью.

Больше всего удивило и обозлило Дидрана то, что примитивные катапульты харидян снова заскрипели, посылая в скопища артаков камни величиной едва ли не с телёнка. Брошенные в пекло несколько сот крыланов ничего не добились, даром растратив свои ужасные иголки и потеряв убитыми почти две трети отряда. Среди защитников Харида оказалось довольно много варваров, которые умели на лету сбивать самых быстрых мелких птиц. Что для них были люди с крыльями, даже и в доспехах, сотворённых из «волшебного» материала, если они попадали в незащищённые броней глаза.

Второй приступ продлился не дольше получаса – Дидран снова отозвал штурмовиков. Вновь и вновь вражеские катапульты обрушивали на город чёрные снаряды с горящими хвостами. На этот раз демонические камни начали густо осыпать жилые кварталы: артаки придвинули катапульты под самые стены. Вместе с дымом и огнём камни несли с собой запах ещё более тошнотворный, чем исходивший от воинов. Пламя и дым, очевидно, усиливали зловоние, и уже через четверть часа после начала обстрела у многих харидян разболелась голова.

Защитникам до жути хотелось распахнуть ворота и, скопом вывалив наружу, изрубить на мелкие кусочки расчёты демонических катапульт, но командирам удавалось сдерживать эти порывы. Они отлично понимали: враги только и ждут, чтобы харидяне пошли на вылазку.

Дым, парализующая и сводящая дыхание вонь, чад и ужасный грохот дробящих мостовые и дома Харида камней плотнее и плотнее заполняли южную часть города.

Особенно доставалось жителям и гостям Харида, здоровье которых не отличалось выносливостью, в том числе женщинам, детям и старикам, не пожелавшим убраться из Харида ни под каким предлогом. Многих из них сильно мутило и даже рвало. В окутанных едким зловонным дымом кварталах повсюду вдоль улиц и во дворах можно было увидеть лежащими на арбах, на скамейках, просто на земле стонущих детей и взрослых. Лекари и просто смекалистые люди подавали больным колодезную воду, а на их лица накладывали влажные тряпицы. Другим же советовали передвигаться поближе к цветущим кустам и клумбам.

– Священный холм! – то и дело надрывно кричали начальники отрядов, обращаясь к массам небоеспособных горожан. – Идите к подножию священного холма, а ещё лучше – поднимайтесь выше и молитесь! Там ваше спасение – здесь вы только мешаете оборонять город!

Некоторые откликались на этот призыв и отходили к центру Харида. Однако воспользоваться советами военачальников оказалось непросто: заросший диким виноградником и колючими кустами розы, священный холм являлся далеко не самым удобным местом для пережидания штурма, к тому же его и так уже сплошь «усеяли» люди. Но главное, почему горожане продолжали толпиться на площадях и улицах, заключалось в другом. Спрятаться от вони и чада можно было и в домах, плотно запахнувши двери и окна, но людям такое и в голову не могло бы прийти – разойтись по домам в то время, когда их родные и друзья, самые близкие и любимые люди, умирают на стенах.

– Пустите нас! – кричали разгорячённые жёны и матери в лица начальников боевых подразделений. – Нам незачем жить, если враги убьют наших парней! Дайте нам хоть чем-нибудь помочь им!

Дошло и до откровенных оскорблений.

– Сам-то, небось, напился ключевой воды и стоишь здесь, куда их камни не долетают! А губы моего мальчика, если он ещё жив, совсем высохли от жажды! – в сердцах выкрикнула одна из немолодых уже женщин прямо в уши закалённому в боях командиру триона, глаза которого буквально воспалились от дыма, а на губах явно выступала соль.

Воин промолчал, только сурово сдвинул брови к переносице. К нему вдруг подскочил чернобородый взлохмаченный купец из не тронутого во второй раз артаками Ланнорасса:

– Господин начальник триона! Когда же прибудут обещанные вами орды варваров! – колючие глаза торговца истерично сверкали.

Этот выпад ланнорасца трионарий не стерпел: купчишек из Ланнораса было за что презирать.

– А это ты спроси у своих одноплеменников! Они знают, почему их так не любят варвары, зато артаки больше не трогают! – воин одарил несчастного купца таким взглядом, что у того едва не затряслись поджилки.

И вдруг!

– Варвары! Варвары идут на помощь! Слава Каледосу! Слава! – донеслось с вершины Священного холма.

И в ту же минуту эти наполненные ликованием слова подхватили тысячи горожан и гостей Харида.

– Наконец-то! – разом вырвалось из уст людей почти во всех местах города.

Слово «варвары» отныне приобретало совершенно иной смысл. Покрывавший его до этого момента налёт снисходительности отныне стирался начисто. Хотя тогда говорить об этом было ещё очень рано: никто не знал, что произойдёт, скажем, завтра. Однако в минуту, когда известие о приближении долгожданных союзников наполнило уши харидян, с почтением о варварах думал почти каждый находившийся за городскими стенами.

Стоявшие же на вершине Священного холма стражники во главе с Верховным жрецом, испытывая ничем не прерываемое ощущение дикого восторга, напряжённо наблюдали, как с северо-запада в туче пыле с пока ещё не слышным гулом дрожащей под множеством копыт земли быстро и грозно на виду у врага двигалась в направлении осаждённого города многочисленная и храбрая армия златокудрых окиянов – последняя надежда Цивилизации.

Ещё никто не был уверен в том, что варварская конница способна отбросить артаков так же, как она не раз обращала в бегство других налётчиков. Никто не мог предугадать, чем закончится эта страшная битва, грандиознее которой харидяне, наверное, никогда не видели и не увидят. Но варвары не бросили харидян в беде, пришли биться с артаками, а не за них – это знал каждый. И это являлось главным для харидян в минуту суровых испытаний, выпавших на долю последних защитников великой культуры…

Глава шестая. Исход

Глухой и низкий потолок напоминал покрывшуюся толстым слоем пыли

тяжёлую могильную плиту длины невероятной.

Лишь узенький клочок пространства посреди кромешной жуткой тьмы,

как-будто из небытия, выхватывали огоньки чадящих факелов…

Эртониус Пелласг «Дорогой тьмы», поэма, 9365 г. до н.э.

Светившие слабо, неуверенно мерцающие огоньки тем не менее вселяли надежду в беглецов из города. Спотыкаясь и скользя по дурно пахнувшей грязи на тропе давно заброшенного подземного хода, древнего, как сам мир, дети, женщины и старики вперемежку со скотом, ведомые защитниками, среди которых не было ни одного зрелого воина, упорно продвигались вперёд, стремясь поскорее покинуть окрестности обречённого Харида.

Жуткость атмосферы подземелья усиливалась смрадом от тысячелетней плесени, которым повсюду шибало в нос, и постоянным хлюпаньем противной жижи под ногами, пугающим эхом отзывавшегося от дальних углов и ниш коридора.

Коровы тяжело раздували ноздри, чуя приближение опасного хищника. Козы то и дело блеяли, прижимаясь к ногам хозяев, а овцы сбивались в гурты и от внезапно нахлынувшего страха перед таинственным нечто начинали усиленно топать, будто надеялись тем самым напугать затаившегося где-то впереди врага.

Дети, даже самые маленькие, почему-то молчали. А те, что были постарше, шикали на животных, требуя от них успокоения.

– Смелее, не бойтесь! – под неровными и грязными сводами коридора неожиданно гулко прозвучал хрипловатый голос начальника стражи. – Страшно нынче там, наверху, при свете солнца: там артаки. Здесь же, кроме крыс, никого не может быть. Эта древняя дорога жизни. Её давным-давно проложили во спасение нашего рода праотцы харидян. Так что смелее, свободные жители великого города. С нами Каледос и нетленные души пращуров.

Звучавший в коридоре кашель приобрёл уверенность: слова начальника охраны и впрямь приободрили людей. Осмелели и животные, перестав шарахаться по сторонам и замирать в предчувствии опасности. Идти стало легче: скользкая тропа сменилась вымощенной плитами дорогой. Легче стало и дышать, поскольку в стенах стали попадаться ниши и дыры, из которых тянуло свежим воздухом.

Внезапно спёртый воздух подземелья пронзили душераздирающие вопли: закричала девочка лет тринадцати. Факелоносцы авангарда мгновенно напряглись в готовности немедленно отразить возможную атаку невидимого пока что врага, но оказавшиеся рядом с юной харидянкой старики и отроки уже бросились ей на помощь, замахав кинжалами и палками. Секунд через десять один из стариков поднёс к факелу оскаленную морду крысы.

– Мразь! – брезгливо выдохнула толпа.

Жуткая башка отлетела во тьму, с обеих сторон от колонны заметались мерзкие тени, вынудив людей и животных прижаться друг к другу.

– Здесь много этих тварей! – гулко отзывались от стен слова начальника охраны. – Их укусы могут оказаться смертельными, особенно для детей. Берегитесь!

Свет от новых факелов заставил хищниц отступить в вентиляционные дыры. Женщины и дети облегченно вздохнули. Старики заворчали:

– Давно надо было зажечь побольше огней. Чего шли в потёмках? Сами не знаем…

Мало-помалу осмелев, беглецы начали переговариваться и даже выяснять отношения. Шедшие вначале порознь, Лукреций и Диомидий в момент опасности снова оказались локоть к локтю. Сын варвара при этом усиленно делал вид, будто не замечает идущего рядом. Однако Лукреций не удержался от того, чтобы не спросить его зловещим шёпотом:

– Где ты её бросил?

Неожиданно для самого Лукреция вопрос прозвучал резко и неприятно.

– А тебе и знать бы не надо! – ответил и Диом в том же духе:

Резко остановившись, Лукреций таким взглядом одарил приятеля, что даже привыкшему к грубости сыну варвара сделалось не по себе. К тому же сзади на них готовы были наткнуться подходившие соплеменники, а Диому явно не хотелось посвящать людей в их личные с Лукрецием проблемы.

Лукреций словно «вслушивался» в состояние человека, с которым общался. Обычно он делал это нецеленаправленно – всё получалось как-то само собой. Он понял, что Диомидий откровенно жалеет о произошедшей утром ссоре, однако свойственное варвару природное упрямство не позволяет ему первым пойти на мировую. И в ответ на уничтожающий взгляд харидянина сын варвара проворчал:

– Тебя это не касается, понял?

– Опасность! – тревожный голос начальника охраны прорезал темноту тоннеля.

Мгновенно среагировав, парни резко выставили факелы – со всех сторон полетел по коридору злобный писк, а с потолка, будто мерзкие комья грязи, густо посыпались крупные крысы. Отчаянные визги детей смешались с мычанием коров. Отчаянно заблеял мелкий скот. Животные инстинктивно сбились в тесные гурты по всей длине растянувшейся колонны. Мечи и копья вновь пришли в неистовое движение. Крысиные тени метались повсюду. Пролетело несколько томительных минут, прежде чем люди смогли понять: нападать на путников и их животных серые хищницы не собирались. Почему они со всех ног с душераздирающим писком кинулись на свет факелов да ещё под удары копий и мечей, стало ясно в тот же момент.

Едва не угробив шедших в авангарде парней, впереди по ходу колонны внезапно обвалился потолок. Сквозь подлетевшую наверх тучу смрада снаружи буквально прорвался свет. И тут же подземелье заполнилось демоническим рёвом неизвестного чудовища, огромные когтистые лапы которого спустя мгновение протиснулись сквозь образовавшуюся в полотоке дыру и опустились почти до самой дороги.

…Рёв чудовища проник и в пещерный зал, где у костра теснились осиротевшие в одночасье дети и жёны поморников, десятка два женщин и подростков из числа обитателей пещеры, принадлежавшей горному народу, и немногочисленная стража из отряда Ракша. Здесь же сидел и седобородый колдун, хранитель укрываемых в пещере свитков – священного писания древней расы. Только один он воспринял рёв плотоядного исполина без единого движения – все остальные вздрогнули, засуетились, напряглись в ожидании наружного удара в стену.

Малышей сильно знобило, матери отчаянно прижимали ребятню к себе, будто этим на самом деле можно было уберечь их от жутких зубьев плотоядной пасти. Стражники рефлекторно вскочили на ноги, повернулись лицом к стене, из-за которой доносился рёв. В мускулистых руках они крепко сжимали увесистые топоры, словно веря, что в борьбе с гигантским хищником от этого оружия и впрямь зависит их судьба.

Старец, даже не оглянувшись, ворчливо заметил:

– Этого ещё нам не хватало. Демон гор восстал из праха.

Стены снова содрогнулись, точно живые, и люди в панике повскакивали с мест.

– Не бойтесь, – нарочито спокойно подбросил в костёр поленьев хранитель свитков. – Он не сможет сюда ворваться.

Со вторым толчком с неровных сводов пещеры посыпалась порода.

– А если и ворвётся, – и более мощный толчок не произвел на старца впечатления, – то не сможет здесь развернуться.

– Думаешь, он убоится гнева богов? – мрачно спросил один из стражей.

– Нет, – не выдал беспокойства старец, – просто он слишком велик – ему здесь будет тесно. Мы отойдём от стены подальше в пещеру, и громадные зубы его никого не достанут.

Третьего удара не последовало. Даже наоборот, рёв чудовища как будто начал удаляться. По-видимому, монстру надоело толкаться в тесном подземелье, и он отправился искать добычи на просторе. Разом, будто по команде, выдохнув, люди принялись рассаживаться по ранее занятым местам – хотя бы ненадолго забыться в отдыхе. Только малыши зашлись вдруг плачем, один за другим, как на эстафете. через пару-другую минут из-за стены, противоположной той, в которую ломился гигантский ящер, донёсся глуховатый и осторожный стук. Детишки разом замолчали, а воины и женщины в недоумении уставились на старца.

С кряхтением поднявшись, он без какой-либо спешки подковылял к месту, откуда исходил наружный стук, с полминуты помедлил, затем постучал о стену посохом в ответ. Стук снаружи повторился. Присмотревшись к стене, старец принялся соскребать с неё глину концом своего посоха, а разглядев на очищенной плите засов, попытался его откинуть. Однако засов не поддался.

– Дай, старче, я отомкну, – вызвался один из стражей.

Колдун отмахнулся:

– Тут не силой – умом надобно.

Долго что-то высматривал в стене подслеповатыми глазами, сделал лёгкое движение ладонью, и засов легко откинулся. Совершенно незаметная изнутри в закрытом положении, потайная дверь со скрипом распахнулась, пропуская в пещеру длинную вереницу усталых беженцев из Харида.

– Слава Всевышнему! Род великого города не погибнет! – торжественно изрёк старец, указывая посохом на костёр. – Подите обогрейтесь и что-нибудь съешьте.

Пропуская впереди себя детей, люди буквально врывались в убежище. Возбуждённо мыча и блея, следом протискивались животные. Сидящим вокруг костра пришлось потесниться. Радостно махая руками, они приглашали харидян занять места рядом с собой и развязывали свои кошёлки – чем бог послал угостить новых друзей. Зал словно уменьшился в размерах: несколько сот ребятишек, женщин, стариков и целое стадо крупного и мелкого скота быстро заполнили его от стены до стены…

***

Солнце клонилось к закату, когда, пройдя большой кусок пути в Харид, Лукреций заметил далеко за собой двух прыгающих с кочки на кочку незнакомцев. Ему удалось ускользнуть из поля зрения начальника охраны. Выждав до момента, когда рёв чудовища затихнет, Лукреций покинул тёмную нишу, в которой укрылся от глаз привередливого старикана. Протащившись сквозь пробуравленную монстром дыру в потолке подземного хода, юноша очутился на склоне горы, густо поросшем колючей травой. Ориентироваться было нелегко: горный гребень почти полностью закрывал обзор. Только лёгкие, едва курившиеся над гребнем струйки дыма указывали направление к осаждённому городу. Представив, как чудовище внезапно возникает на заполненных народом улицах Харида, Лукреций тут же испытал тошноту…

…Что-то подвигнуло его обернуться. Отблески багровых лучей заходящего солнца, игравшие на панцирях незнакомцев, сразу навели на мысль о преследующих его харидянах: никто в округе не носил столь ярких доспехов, а прятавшиеся в горах разбойники вряд ли бы захотели такие надеть, уж очень они были неудобны для лазания по горам. В любом случае Лукреций не испугался, надеясь, как и положено воину, на свой остро отточенный меч и легкий, но прочной щит, выдерживающий прямой удар тяжёлой дубиной.

Минуты через две в первом догоняющем Лукреций распознал Диомидия.

– Стойте! Куда же вы без меня! – отразился от скал звонкий голос Нианы.

«Только их мне сейчас не хватало! – с досадой подумал бывший жених. – Как же я сразу не сообразил, что ворчливый старикан пошлёт их за мной!».

Он явно кривил душой: ощущать заботу о себе со стороны своих друзей, пускай и бывших, ему, конечно же, было приятно. Он всё-таки замедлил движение, позволив сыну варвара нагнать себя. «Конечно, я делаю это исключительно из-за дурочки-предательницы, которая, хотя и не заслуживает внимания, всё-таки остаётся девчонкой», – оправдывался он в собственных глазах. Тем более что Ниана, по всему было видно, почти выбилась из сил.

Диомидий ухватил бывшего друга за локоть:

– Давай не дури, возвращайся с нами по-хорошему.

Резко развернувшись к сыну варвара лицом, Лукреций буквально рявкнул:

– А если не пойду?!

Диомидий вздрогнул и, отведя глаза в сторону, отступил на шаг.

– Ничего, – ответил он с какой-то несвойственной ему детской печалью в голосе, грустно вздохнув. – Ничего.

– Вас этот старик послал? – агрессии в тоне Лукреция поубавилось, однако вызов в его голосе всё же оставался.

Диомидий медлил с ответом, бросая на лицо бывшего друга косые взгляды. И, увидев, что тот намеревается продолжить путь, ответил:

– Старик тут ни причём.

– Значит, это она настроила тебя? – не надеясь на положительный ответ и потому ядовито ухмыльнувшись, Лукреций кивнул в сторону подходившей Нианы.

– Дурак ты, Лукреций, – буркнул вдруг Диом. – Так ничего и не научился понимать. А я-то считал тебя умным.

– Лукреций, миленький, вернись с нами! – запыхавшаяся Ниана сразу же затараторила писклявым девчоночьим голосом, словно ей было не пятнадцать, а только десять лет от роду. – Прошу тебя, пожалуйста! Не время сейчас ссориться, да и причины особой нет – верим мы в твою птицу, ей богу верим!

– Да ну! – ядовито улыбнулся юноша. – Так сразу и поверили!

И, внезапно посуровев, резко и холодно рубанул словами:

– Вот что. Вы идите своей дорогой, а я пойду своей. Я очень рад, что ты, Ниана, не осталась в Хариде и стоишь теперь с ним, – он кивнул на Диомидия, судорожно сглотнув слюну. – В надёжных руках. И не надо думать, будто я на вас обиделся. Обижаются дети на взрослых, а я давно уже не ребёнок, как, впрочем, и вы, по-моему, ещё не взрослые. Обида тут ни причём. Но у меня своя жизнь, а у вас – своя. И пути наши, как видите, расходятся. Даст Каледос, ещё увидимся. А нет, так простите меня за всё неприятное, что я вам нечаянно доставил. Такой уж я, видно, человек – неприятный, – повернувшись под прямым углом, Лукреций быстро поскакал по камням.

Друзья с полминуты беспомощно смотрели ему вслед. Потом Диомидий в сердцах закричал:

– Ты с ума сошёл, Лукреций! Ты что, не понял, с кем собираешься иметь дело?! Да оно сейчас уже там! Оно там уже, ты понял или нет?!

Лукреций сделал вид, будто не расслышал. Доскакав, наконец, до ровной тропы, он резво побежал в сторону тянущихся из-за гряды дымов и вдруг увидел на земле кошмарный след.

– Чего он оторопел? – смятение и страх зазвучали в голосе Нианы.

– Не знаю, – пожал плечами Диомидий. – Наверное, что-нибудь увидел на тропе.

– Пойдём посмотрим? – неуверенно предложила Ниана.

Они направились по следу Лукрецием. Юноша прибавил ходу, надеясь в глубине души, что друзья пойдут за ним до самого Харида, где в момент наивысшей опасности и произойдёт их примирение. Однако всё вышло иначе.

Подойдя к отпечатку чудовищной лапы, Диомидий и Ниана застыли около него, точно камни.

– Жуть, какие следы! – помолчав, заключил Диом. – Это же гора! Ужасная живая гора, которую ничто не остановит – ничто!

– Значит, нужно обязательно увести Лукреция в пещеру! Догоним его! – с жаром выкрикнула Ниана.

Они попробовали настичь его снова, но по ровной и прямой дороге, на которую харидянин успел уже выбраться, он бегал много лучше, чем Диомидий. К тому же, задохнувшись во время прыжков по валунам, бежать за бывшим женихом Ниана оказалась явно не способной, а оставить её одну в горах в такое опасное время Диомидий не посмел.

Видя, как волнуется и переживает за Лукреция девушка, он принялся её успокаивать:

– Не бойся. Даже если философ пойдёт по пятам за ящером, вряд ли с ним случится что-либо серьёзное: от демона гор он всегда успеет спрятаться в какой-нибудь канаве, а искусно убивающие сами испугаются свирепого монстра. Да чего там! Теперь-то им точно несдобровать! – добавил он с восторгом голосе.

Поколебавшись, Ниана решила, что слова нового кавалера звучат убедительно…