Текст книги "Челябинск. Любимых не выбирают"

Антиваксеры и ковидиоты

Чем дольше я тянул с выходом книги, тем больше работа над этой главой напоминала мне написание еженедельных колонок для телеграм-канала «Челябушка». Дело в том, что вот уже года полтора одной из главных тем моих публикаций в этом издании являются этот проклятый ковид и всё, что с ним связано. А вторая половина 2021 года вообще крутилась исключительно вокруг двух терминов: «вакцинация» и «QR-код». Спасу от них не было.

Да, в стране и городе развернулась настоящая вакханалия. Мы снова поделились на два лагеря, как испокон веков повелось на Руси: крестьяне и помещики, рабочие и фабриканты, белые и красные, патриоты и либералы… Теперь вот вакцинированные восстали против антиваксеров и ковидиотов. «Кто не с нами, тот против нас». Проходили, знаем.

Поначалу идеологическая война разворачивалась исключительно в интернет-пространстве. «Вакцинутые» ополчились на тех, кто не признает эффективность «Спутника» и якобы подвергает опасности окружающих. Те в свою очередь отбивались: черт его знает, что это за вакцина, какие у нее побочные эффекты, и вообще не доказано, что вакцинированные надежно защищены.

Затем «битва» перетекла в реальность. Места общего пользования, такие как рестораны, кафе, крупные торговые предприятия, закрыли для тех, кто не имеет на руках QR-кода, подтверждающего, что ты «не тварь дрожащая, а право имеешь». Я сам с препонами не сталкивался, поскольку в последнее время веду довольно аскетичный образ жизни, но знакомые рассказывали, что работает эта схема, как обычно в России бывает, через пень-колоду. Ну невозможно у нас организовать повсеместно четкое исполнение инструкций, как ни бейся! По кинотеатрам толпами гуляют школьники, в магазинах охранники, обязанные проверять входящих на «заразность», шарахаются по курилкам, а самые ушлые антиваксеры предъявляют чужие коды.

Однажды мне понадобилось посетить МФЦ, что на улице Труда. Сказать, что там наблюдалось столпотворение, это ничего не сказать. Люди штурмовали стойку информации, устраивая истерики. Одна дама просто бушевала: «Неделю не могу получить этот проклятый код! Меня не пускают на работу! Я без денег скоро останусь! К кому вообще тут обращаться?!».

Девушка за стойкой, пытавшаяся честно выполнять свою работу, вскоре начала нервно похихикивать, а потом и вовсе уронила голову на руки. Сама того не ведая, она в этот момент олицетворяла собой не только бессмысленность и беспощадность борьбы с чем бы то ни было, но и нашу неспособность отвечать на серьезные вызовы. Право слово, если бы пандемии не было, ее следовало бы придумать.

Такой вот у нас Квентин «Карантино».

ЧЕЛЯБИНСК В РОЗНИЦУ

Как и в случае с «лонгридами», миниатюры, попавшие в эту главу, вполне можно было рассортировать по уже прочитанным вами выше. Однако мне хочется придерживаться тезиса, согласно которому жизнь являет собой не что иное, как хаос и месиво.

Итак, розница.

Эфир-2

Тревожные дни винного бунта в августе 1990 года, о которых выше рассказал Сергей Зверев, я помню лишь по сообщениям в прессе. Лично не участвовал – только что закончил школу и алкоголем не интересовался. Помню, что опасавшиеся эскалации конфликта городские власти с помощью телевизионщиков предприняли оригинальный маневр: на второй день бунта, чтобы удержать молодежь дома, по Восьмому каналу показали фильм «Кинг Конг» (подробнее о первом пришествии гигантской гориллы в Челябинск читайте в статье «Кинг Конг мертв»). На следующий день трюк повторили с «Искателями приключений». Насколько эффективно это сработало, судить трудно, но те показы положили начало открытому видеопиратству на областном телевидении. Осенью 1990 года вышла в эфир легендарная пятничная вечерняя телепрограмма.

Не показывайте ее представителям поколения YouTube – они будут смеяться. По нынешним стандартам «Эфир-2» выглядит как самодеятельное творение школьника, обладающего простейшим компьютерным софтом, но в те годы спецы телерадиоцентра выжали из имеющегося оборудования максимум. Особенно удалась заставка, въевшаяся в память инструментальной композицией «Oh Yeah» группы «Yello».

Программа представляла собой нарезку коротких сюжетов, рекламных роликов, видеоклипов и бесконечных музыкальных поздравлений с днями рождения и другими личными праздниками. Венчал все это великолепие видеофильм. Никаких ведущих в кадре, только синхронная начитка. Пожалуй, впервые в своей истории челябинское телевидение столь радикально изменило звуковой и видеоряд.

Маркетинговая стратегия сработала на ура: продавать можно было всё – и металлопрокат с сантехникой, и частные объявления, и бегущую строку, и песни по заявкам. Зритель терпел, ждал фильма – и был вознагражден. Жители Челябинской области получили возможность бесплатно смотреть недавние хиты видеосалонов от «Мальчишника» и «Греческой смоковницы» до «Чужого» и «Горца». Качество копий и переводов, разумеется, оставляло желать лучшего (Гаврилов, Михалев, Володарский – вы их помните), но, черт возьми, это было советское государственное телевидение! Если бы в те годы замеряли рейтинги, то они бы показали, что наш Восьмой канал рвет Останкино как Тузик грелку. Программу ждали всю неделю и в пятницу вечером бросали все дела ради телевизора.

«Эфир-2» просуществовал тринадцать лет. Телевидение развивалось, появлялись новые каналы, и со временем наше ноу-хау перестало выглядеть оригинально. Слушать в миллионный раз «Душа болит, а сердце плачет» Михаила Шуфутинского в честь очередного юбиляра становилось невмоготу. К началу нового века пятничное вечернее шоу превратилось в пародию на самое себя.

Но ведь помним же!

Вот землекоп траншею роет…

Метро – наша общая головная боль. Перманентная мигрень. Ноющий зуб. Мозоль на ноге.

Только лекарства нет.

А ведь мы так мечтали! Едва пересекли миллионную отметку по количеству жителей, так сразу и рассудили: теперь-то нам по статусу полагается подземка, и пусть не оскудеет рука, выделяющая бюджет.

Поначалу все шло хорошо. Схему нарисовали, вентиляционные башни построили, сроки запуска обозначили (вполне адекватные, кстати). Но опять что-то не заладилось.

Деньги кончились. За ними куда-то ушла еда. А там и страна приказала долго жить. Покопались немного в грунте, прогрызли несколько сотен метров тоннелей и выдохлись. «Замерло все до рассвета».

Некое оживление наступило в первой половине 2000-х, когда областные власти на федеральные деньги приобрели некий чудесный горнопроходческий комплекс «Ловатт», способный сдвинуть строительство с мертвой точки. Привезли его аж из Канады и ну давай снова грызть породу. Грызли-грызли – а деньги опять кончились. Деньги, знаете ли, такая странная штука: они если есть, то их сразу нет, особенно в наших российских реалиях, стирающих грань между личным и общественным.

Задумались: а оно нам точно надо? Ведь миллиарды уже закопали, «Ловатт» этот хваленый один день грызет, ломая зубы, а потом месяц простаивает, дожидаясь канадских запчастей. Может, к лешему все? Больницы построим, детскими садами новые микрорайоны обеспечим, трамваи и автобусы закупим, а? Хватит уж в облаках витать.

И вот тут открылась нам истина: метро – не игрушка, которую можно забросить на шкаф, когда она надоела. На данный момент это почти восемь километров тоннелей прямо у нас под ногами, в том числе в самом центре города. Тоннелей незаконченных, не сданных под ключ, местами подтопленных и аварийных, нуждающихся в постоянном уходе (а это снова миллиарды рублей). Специалисты, не желая пугать обывателя, все же осторожно намекают: неизвестно, как поведут себя осыпающиеся породы и в какой момент ситуация может выйти из-под контроля. Но будем надеяться…

Вам уже страшно?

Мне – немного.

P.S. Не первый год сведущие люди втолковывают нам, что транспортная схема Челябинска, разработанная еще при Советском Союзе, вполне способна справиться с текущими задачами. Только трамвайная сесть по логистике считается одной из лучших в мире! Всего-то нужно пригласить толковых людей, привести все это хозяйство в порядок и не мешать. Чего мы все время огороды городим, скажите на милость?

P.P.S. Во время работы над второй редакцией альманаха властями было принято решение пустить под землей трамваи. Похоже, других вариантов нет. Ну, хоть так.

Тоннель под Челябинском. Фото: интернет

Духовные скрепы в маршрутке

Не без труда залез в микроавтобус. Балансирую на одной ноге у двери, свободной рукой пытаюсь выдернуть из внутреннего кармана бумажник. Удачно. Практически зубами вытаскиваю сторублевую купюру и так стою пару минут, потому что передать ее водителю физически не в состоянии, а бесплатно ездить не люблю, даже если знаю, что курящий в кабине извозчик не гарантирует мне безопасного прибытия в пункт назначения.

Никто из сидящих на передних сидениях мордоворотов и пальцем не шевелит, чтобы мне помочь. Даже на мою вшивую интеллигентную просьбу «будьте добры, передайте, пожалуйста» отвечают презрительным молчанием.

Дал бы в морду…

На помощь приходит один дядечка с большой окладистой бородой, которому повезло закрепиться в салоне чуть лучше меня. Едва не падая на мордоворотов, он обеспечивает мой полный расчет и даже возвращает сдачу (в итоге все-таки падая). Я преисполнен благодарности.

Когда подъезжали к конечной на Чичерина и добрались до свободных мест, бородатый вежливо так спрашивает:

– В храм Радонежского правильно еду?

– Правильно, – говорю. – Как раз почти приехали.

Такое вот наблюдение.

Дядя Самвел

Не проходит и недели, чтобы в прессе не всплывали истории о том, как кондукторы и водители общественного транспорта высаживают детей за неоплату проезда. Не хватило у ребенка мелочи, потратил лишнее, купил себе булочку в школе или просто потерял – «давай, до свидания, пешком топай». Не скажу, что все наши кондукторы и водители такие злыдни, хотя формально они, возможно, и правы, но попадаются совсем уж упёртые. В детстве их недолюбили, что ли…

И ладно бы летом, когда на улице тепло и солнечно, но случается, что и в лютый мороз приходится ребятишкам километры наматывать. Транспортное начальство дежурно отчитывается: мол, проведем проверку, накажем, отстраним, дабы другим наука была, но подобные инциденты повторяются вновь и вновь. Что с вами, люди? Цена вопроса – двадцать пять рублей! Не толпами же зайцы у вас разъезжают, нанося многомиллионный ущерб. Всякое бывает, это ж дети!

Однако порой происходит и обратное. В 2017 году героем городской прессы стал некий Дядя Самвел, водитель маршрутки, курсирующей между железнодорожным вокзалом и Белым хутором. Он предоставлял необычные льготы тем школьникам, кто показывал дневник с хорошими оценками. За «четверку» – скидка, за «отлично» – вообще бесплатный проезд. Сам Дядя производил весьма благоприятное впечатление: добродушный, улыбчивый, не носился по дорогам как угорелый, и в салоне у него всегда было чисто и опрятно.

Где вы сейчас, Дядя Самвел? Побольше бы нам таких.

Все бы так. Фото: интернет

Уроки английского

Еще о чудесах в маршрутках. Ехали мы как-то с дочерью на разбитом и дурно пахнущем ПАЗе. Публика разношерстная, сами понимаете. В хвосте салона справа от нас устроилась компания подвыпивших молодых людей с пивом, а прямо напротив – девушка и парень, громко говорящие по-английски. У парня произношение было безупречным, американизированным, девушка же немного «хромала», но тоже владела вполне сносно.

Минут пять-десять я наслаждался их разговором. Дочь тоже притихла. И вдруг дико захотелось мне вклиниться в эту английскую беседу. Вспомнилось, как однажды в Москве на Красной площади я объяснял двум китаянкам, как подойти к Мавзолею (мы стояли на углу Исторического музея). Не знаю, смогли ли они меня понять, но сам случай применить свои навыки доставил неописуемое удовольствие.

В общем, дождался я, когда парочка в автобусе умолкнет, и осторожно вставил:

– Excuse me, can I ask you? (Простите, можно спросить?).

Парень с улыбкой отвечает:

– Yes, shure (Да, конечно).

– Where are you from? (Откуда вы?).

– I’m from America. (Ну, вы поняли).

Тут я не смог скрыть удивления. Вряд ли этот парень прикидывался – слишком чужеродным элементом он выглядел в нашем замызганном автобусе. Белозубый, опрятный, постоянно улыбающийся. Такие у нас не ездят.

Гляжу, его спутница (очевидно, переводчица или кто-то вроде местного гида) тоже лыбится во всю ивановскую. Подвыпившая компания молча следит за диалогом.

– Wow, – говорю. – From America in our fuckin bus?! Unbelievable! What about taxi? (Из Америки – и в нашем гребаном автобусе?! Невероятно! Почему не такси?).

Он добродушно разводит руками.

– It’s real life. Very cool! (Это настоящая жизнь. Очень круто).

Тут, кажется, подоспела их остановка. Парень поднялся, протянул мне руку:

– I’m Jack. Nice to meet you. Have a nice day! (Я Джек. Рад встрече. Хорошего дня!).

И они покинули салон. Девушка на прощанье подмигнула, вытянув большой палец.

Парни, что справа, продолжали глазеть на нас с дочерью. Кажется, теперь уже с уважением. Наконец, один из них протянул:

– Ахренеть!..

…и приложился к бутылке.

Молодо-зелено

Зашел как-то в пиццерию возле Южно-Уральского госуниверситета. Заказал «маргариту», картошку и колу. Сижу себе, отдыхаю, жую и смотрю музыкальный канал. Вокруг молодежь снует с подносами.

Вдруг слышу слева:

– Эта концепция требует серьезного пересмотра.

– Нет, не соглашусь. Если экстраполировать это иначе, то…

Аккуратно поворачиваю голову. Двое парней и девушка едят и разговаривают. Не очкарики – обычные модные молодые люди. Гаджеты, наушники, серьги в ушах, все дела. Очень внимательно друг друга слушают.

Закончилась моя «маргарита» и лед в стакане растаял, а я не ухожу, наслаждаюсь разговором. Не диалог, а музыка Гайдна.

Скрипка и немножко нервно

Вспомнить название стихотворения Маяковского, вынесенное в заголовок, меня побудил небольшой бытовой скандал, приобретший федеральный масштаб. Девятилетний школьник в доме на Университетской набережной пилил на скрипке по вечерам. Другого времени у него не было – учился в школе во вторую смену, поэтому на занятия с инструментом у него оставались только вечера. Пилил он, судя по всему, хорошо, на совесть, отдавался делу со всей прилежностью и упорством. И все бы ничего, честь парню и хвала, но вот соседи…

Перегородки в наших новых домах – что соломенные стены в избушке поросенка Ниф-Нифа. Одна моя знакомая, живущая на пятом этаже, слышит, как включается душ на втором. Разумеется, живая скрипка в таких условиях может сравниться с шумовой гранатой. При этом стоит учесть, что занятия с инструментом – это не всегда прекрасные мелодии, это многократно отрабатываемые упражнения, это снова и снова одни и те же куски, зачастую корявые и неумелые.

Что сделали соседи? Накатали на мальчишку заявление: дескать, играет после 22.00 и не дает спать. Пришел участковый, составил протокол об административном правонарушении. Занавес.

А теперь о федеральном масштабе. За парня публично вступился знаменитый музыкант, пианист Денис Мацуев. В своем видеообращении он рассказал, как сам когда-то репетировал на съемных квартирах в бесконечных переездах, как улаживал конфликты с соседями, как долго и упорно шел к тому, что имеет сейчас. Кто знает, может, из этого парнишки с Университетской вырастет замечательный музыкант, который многие годы будет радовать людей своим талантом.

Думаю, мало кто из нас никогда не просыпался под соседский перфоратор в субботу. А пьяных разборок под окном разве не слышали? А стоны наслаждения молодоженов за стеной спальни? У меня в соседках когда-то была совершенно невменяемая женщина, состоящая на учете в психоневрологическом диспансере. Вечерами она слушала какие-то шаманские песнопения – через стену от нашей детской комнаты! – а днем могла выскочить из квартиры с топором. Вот где был трэш. И участковый не мог ничего сделать.

Скрипка… Прекрасный музыкальный инструмент, самая умиротворяющая соседская пытка, какую только можно придумать. Мне вспоминается моя любимая книга, повесть Алексея Козлова «Изобретение велосипеда». У главного героя был сосед – студент консерватории, который с утра пораньше наяривал на рояле. По качеству его исполнения можно было угадать, в каком настроении он проснулся и готов ли к сдаче курсовой. Если утром парень не играл, главный герой чувствовал себя неуютно.

Плов животворящий

Народная мудрость гласит: увидел полицейского – перейди на другую сторону улицы.

О справедливости плохо скрытого упрека спорить не будем. Могу лишь сказать, что мне приходилось контактировать со стражами порядка в самых разных обстоятельствах – как наверняка и вам, – и всякий раз они проявляли себя по-разному. Где-то грубо и даже по-свински, где-то совершенно нейтрально, а порой и неожиданно трогательно.

Дело было в середине нулевых. Иду я как-то по улице Цвиллинга к площади Революции. Зима, вечер, прохладно. У меня в сумках звенит столовая утварь, а сам я слегка навеселе. Впервые за многие годы я отметил свой день рождения с коллегами, хоть и с небольшим опозданием: днюха моя выпадает на новогодние каникулы, и до сих пор мне удавалось «зажимать праздник». В этот раз случился юбилей, тридцатник, поэтому пришлось проставиться.

Выруливаю аккурат на милицейскую будку рядом с музеем изобразительных искусств. Двое курящих на воздухе служивых сразу меня принимают. Им скучно, а тут хоть какое-то развлечение.

Заходим в будку. Там тепло, уютно.

– Куда идем?

– На остановку…

– Откуда?

– С работы…

– Так поздно работаешь?

– У меня день рождения был… неделю назад… вот, посидели с коллегами…

– В сумках у тебя что?

Выгружаю багаж. Центральным элементом композиции была огромная кастрюля с остатками главного блюда, над которым моя жена трудилась весь вчерашний вечер.

Молодой сержант поднимает крышку. Принюхивается.

– Блин, тут плов был?

– Угу, – говорю, – почти настоящий узбекский, по рецепту…

Он причмокивает, с сожалением вздыхает:

– Хоть бы оставил немного.

– Да, – вторит ему грустный напарник.

Я лишь виновато развожу руками:

– Ребята, там двенадцать человек… сам не успел попробовать…

Надо ли говорить, что парни меня отпустили? Поздравили с прошедшим и проследили, чтобы я аккуратно загрузился в трамвай.

Душевные люди.

Тот самый пункт. Раньше он был синим. РГ

Дупло

Случилась как-то забавная сцена в отделе грампластинок магазина «Ритм», что был на площади Революции.

Торговали там даже в середине девяностых женщины преимущественно советской торговой закалки, а в ассортименте со временем стали появляться пластинки волосатых рокеров, в том числе русских, у которых не было заморочек и барьеров насчет наименования альбомов. Это тебе, понимаешь, не Микаэл Таривердиев и не Давид Тухманов. Не всегда язык повернется.

Вижу на прилавке недавно изданную пластинку группы «Аукцыон» под очень фривольным названием. Говорю продавщице, которой лет за пятьдесят: «Покажите, пожалуйста, «Дупло».

Немая сцена, непонимание и где-то даже возмущение. Пришлось повторить более развернуто.

Разошлись миром.

Голос улиц. Марина, филолог, 27 лет

У меня сложное отношение (к городу). Я выросла в Нязепетровске, после школы переехала, училась в ЧелГУ, осталась тут, создала семью. Наверно, что-то могло быть лучше, но все познается в сравнении, а мне есть с чем сравнивать. В областных городах тоскливей. Конечно, беспокоит экология, но я по жизни оптимист. Надеюсь, не сдохнем.

Владимир Тросман. Меломан

Сентябрь семьдесят девятого.

– Откройте, милиция!

Человек в штатском. Лет тридцати пяти, удостоверение.

Заходит, цепляет взглядом прихожую, потом комнату. Садится, пристально смотрит в глаза. Кивает на дверь.

Проходим. Аппаратура, джинсы под потолком, вдоль стены недописанные картины, повсюду диванные подушки. Еще мишки Шишкина лицом к стене.

– Значит, антиобщественный образ жизни.

– Вы по какому вопросу?

– Жалоба поступила. Гоняете иностранщину. Специально погромче, когда программа «Время». Так?

– А когда программа «Время»?

– Ровно в двадцать один ноль-ноль, запишите.

– Чего вы хотите?

– Чего хочу, – пауза, – хочу, чтобы рассказали, как деньги берете. За музыку.

– Не беру.

– Соседи утверждают другое. Знакомый, которому записали, рассказал.

– Почем?

– Пять рублей.

– А что записал?

– Не спросил, к сожалению. Будете отпираться?

– Нет.

– Так и говорите, записал.

– За деньги не пишу.

– Послушайте, тратите время, силы. Можно и деньги.

– Не беру.

– Просто так пишете?

– Просто так.

– И мне?

– И вам, говорите что.

– Ну, помоднее.

Включаю Crimson.

– Это называете музыкой? Давайте что-нибудь другое.

Включаю Genesis.

– Выключите. Теперь понимаю, почему без денег. Тут и самому приплатить не грех. Придете на Васенко. Вторник. Очная ставка.

– С кем?

– С тем знакомым. И не мешайте соседям.

– Я и не мешаю.

– Не умничай. Вообще, здесь интересно. И кто рисует?

– Вася.

– Голых тоже?

– Нет.

– Почему?

– Не знаю, с голыми другое делает.

Хохочет.

– Вася твой – не дурак.

– Не дурак, – повторяю.

– Еще в газету и родителям на работу. Не даешь политику слушать, но главное, собираешься эмигрировать.

– Куда?

– В Израиль, куда ж еще.

– Зачем?

– Не знаю, – улыбается он, – за лучшей жизнью. Короче, во вторник и оформим. Смотри, не опаздывай. Да, Высоцкого нет?

– Есть.

– Что ж ты молчишь! Какой?

– Французский.

– Будь другом, запиши.

– Пленку давайте.

Достает пленку.

– Жду во вторник. С пленкой.

Прибыли. Я, пленка и Вася. Поговорили. Оформились. Честь по чести – под протокол.

– И где знакомый?

– Ладно, не умничай. Спасибо, что записали. И, эта, пацаны, с соседями поосторожней. Я что-нибудь должен?