Текст книги "Челябинск. Любимых не выбирают"

Челябинск. Любимых не выбирают
Роман Грачев

Дизайнер обложки Роман Грачев

Фото обложки Дмитрий Островский

Редактор, автор-составитель Роман Грачев

© Роман Грачев, 2023

© Роман Грачев, дизайн обложки, 2023

ISBN 978-5-0050-9904-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Nota bene 2022

Первое издание настоящего альманаха в электронном формате увидело свет в декабре 2019 года. Книга была небольшого объема и по сути являлась пробным шаром. Я хотел понять, примет ли ее аудитория, вызовет ли она интерес, тронет ли сердца «суровых» южноуральцев. Никогда ведь не знаешь, как слово твое отзовется. Если проводить параллели с кино, то порой случается так, что многомиллионный блокбастер с треском проваливается в прокате, а малобюджетная постановка срывает жирный куш.

Выяснилось, что беспокоился я зря – нас оценили. Внимание к книге со стороны СМИ, теплый прием читателями и критиками убедили меня и моих соавторов в том, что следует продолжить работу в этом направлении.

Итак, перед вами – второе издание, дополненное и расширенное. Чтобы не вводить вас в заблуждение, поясню, что это не «сиквел». Просто к тем историям, что были опубликованы ранее и, возможно, вам уже знакомы, добавилось несколько десятков новых. Надеюсь, они вам понравятся. А тем, кто только сейчас знакомится с нашей работой, могу сказать лишь одно: добро пожаловать на «родину красных труселей»! Не исключено, что таким Челябинск вы еще не видели.

Роман Грачев

ПРЕДИСЛОВИЕ

Кто я такой?

Дорогой читатель! Если вы только задумываетесь о приобретении этой книги, прочтите сначала предисловие, дабы избежать ошибки. Это не займет много времени. Полистайте, подумайте и уж затем принимайте решение.

Итак, первый вопрос, который может у вас возникнуть: ты, мил человек, кто такой, чтобы предлагать еще один рассказ о Челябинске, коих и так хватает? Ты почетный гражданин? Вколачивал первый камень в основание тракторного завода? Был свидетелем пуска первого прокатного стана металлургического? Неужели прямой потомок Селембая?

Четырежды нет. Давайте я немного расскажу о себе.

Меня зовут Роман Грачев. Если вам интересно, настоящее ли это имя, то я, пожалуй, воздержусь от объяснений. Отмечу лишь, что под этим именем я живу и работаю добрую половину своей жизни, так что имею полное право считать его своим.

Родился я в 1973 году в Челябинске. Писать начал еще в первых классах школы, свидетельством чему служит письмо из редакции «Пионерской правды» с рецензией на какую-то мою раннюю повесть про говорящего кота. Если бы не сей чудный документ, я бы до сих пор сомневался, что это случилось.

Первый большой роман написал в восьмом классе. Он был ужасен.

После службы стало получаться лучше, но все равно настолько плохо, что перечитывать свои ранние труды я не решусь.

Параллельно литературе занимался музыкой. Выпустил два альбома на кассетах и дисках. Покатался с концертами, поиграл в радиоприемниках, помелькал в телевизорах.

В 1998 году пришел в газетную журналистику. Пару лет мои прикладные тексты, лишенные всяческой индивидуальности, служили упаковкой для рыбы и помогали пионерам выполнять план по сдаче макулатуры.

В начале нового века занесло на радио. За шестнадцать лет прошел четыре радиостанции – «Олимп», «Авторадио», «Наше радио» и «Радио Комсомольская правда». Вел информационные, развлекательные, тематические программы, брал интервью, делал ток-шоу и занимался миллионом других вещей.

Пытался заочно окончить Челябинский государственный университет (факультет журналистики, поступил в 1999 году), однако в силу возраста, профессиональной загруженности и больших сомнений в способности писать конспекты покинул его незадолго до финиша.

В 2004-м подписал первый контракт на издание и экранизацию своей книги – это был роман «Молчи и танцуй», посвященный шоу-бизнесу. По не зависящим от меня причинам проект не был реализован. Впрочем, я продолжал докучать издателям, и в 2009 году на АСТ вышла бумажная трилогия «Экстрасенс». Кажется, остатки еще можно найти на «Озоне».

К настоящему моменту мною издано двадцать книг: детективы, триллеры, мистика, один любовный роман, одна социальная утопия, один новогодний фарс и даже мемуары. Их можно купить во всех электронных магазинах мира.

Как говорил персонаж Вина Дизеля в фильме «Лысый нянька», полагаю, что имеющийся у меня опыт позволяет мне надеяться на ваше доверие. Особенно если я добавлю, что до сих пор нахожусь в Челябинске, пережил вместе с ним много разных событий и врос в него корнями. Более того, я не собираюсь никуда отсюда уезжать.

Вы спросите: почему?

Я отвечу.

Почему мы все еще здесь?

Дело было летом 2003 года. Москва, Орехово-Борисово. Глубокая ночь. Сижу на кухне у Кати Михайловой. Мы пьем горилку, едим салаты, разговариваем.

Я в Москве впервые в своем зрелом возрасте. В последний раз был только шестилетним, проездом по дороге во Львов, и почти ничего не помню. Сижу теперь совершенно обалдевший, переполненный впечатлениями и мыслями. Смеюсь, вспоминая, как в метро на площади трех вокзалов таращился на редких утренних пассажиров: «Настоящие живые москвичи! Ущипните меня!»

Катя Михайлова – первый диджей челябинского радио «Олимп». Рядом с ней я когда-то и сам делал первые шаги в информационном радиовещании (и ей же, к слову, обязан своим вторым именем). Отработав на «Олимпе» два года, Катя решила приподнять профессиональную планку. И вот она в Москве, на «Шансоне», а я у нее в гостях на съемной квартире в районе метро «Красногвардейская». Катя – умница, красавица и талант, у нее впереди большое будущее.

Сидим и пьем. Я больше слушаю, чем говорю. Где-то ближе к финалу бутылки Катя предлагает: «Слушай, Ромыч, сделай демо-кассету. Я своим покажу. Ты ж классный новостник, наверняка найдешь себя здесь».

У меня, разумеется, глаза что ваши блюдца. Думаю: почему бы и нет? Я ведь еще молодой, способный, многообещающий, полный энтузиазма. Город, правда, слишком безумный для меня («мы больше не в Канзасе, детка»), но разве не о звездной карьере мечтал я всю свою сознательную жизнь?

На следующий день, когда горилка в организме закончилась, я засомневался: «Стоп. Дома жена молодая, квартира новая, в которой ремонт еще не доделали, друзья, работа, родители. Вот так взять и все бросить? Ну, не знаю».

В общем, я не решился. Тем жарким и бурным летом 2003 года я спустил тему на тормозах… а потом неоднократно задавался вопросом: правильно ли я поступил? Может, стоило рискнуть?

Ответ со временем нашелся сам.

Дело не в отсутствии честолюбия – его хоть кастрюлями ешь. Просто на чужбине меня психологически хватает максимум на три-четыре дня, а дальше «Штирлица неудержимо рвет на родину». Это я проверял многократно в той же Москве, в других городах и даже в сотне километров от Челябинска на любимой базе отдыха на Увильдах. Не высыпаюсь я на чужих кроватях, не могу долго гулять по чужим улицам. Определяю по шуму и запаху – я не дома. И тоска сжимает сердце.

Кто-то скажет: «Ерунда! Везде можно пустить корни».

Отчасти соглашусь. Порой даже с гостиничным номером, в котором провел несколько дней, бывает жалко расставаться. Однако все же предложу другое объяснение.

Это любовь, братцы.

Почему это следует читать?

Книга, с которой вы знакомитесь, – не энциклопедия, не справочник и не путеводитель. Вы не найдете здесь экскурсов в историю и рефератов по архитектуре, этнографии и социологии (за небольшими исключениями). В Челябинске издано множество хороших книг известных и уважаемых авторов, и мне к ним совершенно нечего добавить. В конце концов, есть Википедия, в которой можно отыскать любой фактологический материал.

Эта книга – сборник лирических рассказов, заметок, баек, наблюдений и субъективных размышлений о городе и его жителях. Калейдоскоп коротких историй, смешных и грустных, познавательных и развлекательных, серьезных и легкомысленных. Словом, разных. Но их объединяют сопричастность и неравнодушие. Порой – на грани отчаяния.

Наши отношения с Челябинском иногда напоминают соседство с психически нездоровым родственником, по которому врачи не дают никаких прогнозов. «Поживите, понаблюдайте, а там решим. Давайте ему вовремя лекарства, регулярно выгуливайте на свежем воздухе, включайте Моцарта и беседуйте о живописи. В случае обострений вызывайте санитаров». Ты выполняешь все предписания, старательно и беззаветно ухаживаешь, твой подопечный подает робкие надежды на улучшение, приходит в себя, узнает маму с папой и исправно посещает туалет… и вдруг – хрясь тарелкой об стену! Или кучу на полу навалит. Вечерами сидишь у кровати безнадежного больного, пускающего пузыри, и думаешь: «Сил больше нет. Сдам в пансионат к чертовой матери». А потом, сжав волю в кулак, идешь варить кашку.

Эта книга написана теми, кто верит и будет биться за родного психа до конца.

Авторство большинства текстов, если не указано иное, по умолчанию принадлежит мне. Остальные были любезно предоставлены как профессиональными, так и самодеятельными авторами – такими же обычными горожанами, что и ваш покорный слуга. В сборник также вошли фрагменты коротких бесед с абсолютно незнакомыми людьми, встреченными на улице. В этих случайных встречах и словах, брошенных на бегу и в суете, заключена вся суть непростых взаимоотношений Челябинска и его обитателей.

Все мы хотим посмотреть на город другими глазами, увидеть в нем то, чего раньше почему-то не замечали, а если и замечали, то не придавали значения.

Предвосхищая возможные вопросы о названии книги, отмечу, что, во-первых, никогда не верил в пафос вроде «Челябинск, ты моя любовь!» и ему подобный. Плакатный восторг – не моя тема. Во-вторых, на фоне ежедневной чернухи в СМИ и социальных сетях выпуск глянцевой книжной агитки с улыбкой до ушей попахивал бы лицемерием. Да, раз в год Мы и Город объявляем перемирие: празднуем день его рождения, гуляем по паркам и скверам, отдыхаем на концертах и фестивалях, веселимся на дискотеках и наслаждаемся фейерверком. Но на следующий день выходим в паблик – и пошла чесать губерния.

Таким образом, название книги представляется мне честным. Возможно, Челябинск действительно не самое лучшее место на земле, но мы его любим.

Любовь – штука иррациональная. И любимых не выбирают.

Погнали?

Нет, стоп, еще пара минут.

Рахмат!

Хочу поблагодарить челябинцев, принявших непосредственное участие в работе над проектом либо оказавших ему моральную и информационную поддержку. Без них всё было бы иначе.

Итак, свои тексты предоставили: Владимир Тросман, Александр Олексюк, Роман Грибанов, Юрий Латышев, Макс Бодягин, Артем Краснов, Дмитрий Моргулес, Елена Казакова, Лев Владов, Дарья Калинкина, Сергей Зверев, Олег Чернышев, Владимир Коновалов, Любовь Стычкина, Наталья Рахматуллаева, Герман Надеждин, Галина Ярославцева, Владимир Валиулин, Георгий Фризен, Андрей Важенин, Оксана Март, Ирина Шукшина, Андрей Абрамов, Наташа Хомякова и Диана Гайнулина.

Отмечу, что авторов, приславших свои тексты, было гораздо больше, и почти все их работы были опубликованы на страницах проекта в соцсетях. Большое вам спасибо за творческое участие!

Благодарю Дмитрия Островского за фотографию, использованную в качестве обложки. Дима, твой импровизированный цикл «Ночной Челябинск» покорил не только мое сердце.

Спасибо издателю Марине Волковой, журналистке Наталье Малышкиной и радио «Вести Южный Урал» за внимание к проекту.

Мое почтение Александру Дыбину и изданию Znak.com за то, что заметили и проявили участие.

Отдельный респект Олегу Извекову за песню «Перекрестки юности», которую я с удовольствием вставил бы в книгу, будь у меня соответствующие технические возможности.

Вот теперь – поехали!

НАЧАЛО

Что в имени тебе?

– Ты откуда?

– Из Челябинска.

– А, понятно. Сочувствую…

Впервые о звучании имени нашего города я задумался в детстве после фильма «Старший сын». Вы наверняка помните финальную сцену, где героя Николая Караченцова разоблачают и он признается, что никакой не отпрыск Сарафанова, в Чернигове никогда не был, учится в местном институте, а мать у него вообще «в Челябинске живет». Все гогочут.

По смыслу выходило, что ни разу не Уолл-стрит, а Пьедмон, штат Северная Дакота, подмышка мира, и «если скажешь кому-нибудь, я тебя убью».

Мы привыкли к имени города и не задумываемся, как его воспринимают иногородние. Смею предположить, что для многих «Челябинск» – явление того же порядка, что и «Урюпинск» (жители последнего, очевидно, смирились с навязанным извне титулом дремучей провинции и даже научились обращать это в свою пользу). Тюркское ли происхождение тому виной, наш ли смешной уральский говорок или отсутствие в городе метрополитена – пусть с этим разбираются специалисты. Я о другом.

Мы часто задаемся вопросом, почему, например, соседний Екатеринбург, до которого ехать пару часов на машине, гораздо заметнее на различных картах страны – культурной, экономической, политической и каких угодно других, – чем его южный брат? Что у нас с рожами, которые почему-то не вышли? Ведь всё вроде есть – заводы, дворцы, театры, музеи, университеты, большой спорт, культура, умные и трудолюбивые люди. Что, черт возьми, не так?!

Хотите услышать мою версию?

Потому что у них «бург», а у нас какая-то «челябь». Будто портки подтянули и сопли по щекам размазали. Звучание – это важно.

Владимир Тросман. Граненый Челябинск (фрагмент)

Происхождение названия – загадка. Наиболее распространенной является гипотеза, выдвинутая профессором Турбиным. Когда крепости не существовало, на месте будущего Челябинска располагался бор с башкирским названием Селеби.

С другой стороны, Челеби – турецкий культурный термин, который употреблялся в литературном османском языке вплоть до XVIII века в качестве титула или звания владетельных особ, высшего духовенства. То есть прямо указывал на благородное происхождение. Некоторые европейские авторы XVI века утверждают, что «челеби» в то время употреблялось в том же значении, что и испанское «don», французское «monsieur», итальянское «signor», английское «mister».

Идем дальше.

Челубей – персонаж «Сказания о Мамаевом побоище», согласно которому тюркский богатырь из войска Мамая перед началом Куликовской битвы сражался с иноком Пересветом и оба поединщика погибли в бою, одновременно пронзив друг друга копьями.

Челядь (ед. челядин) – зависимое население в Древней Руси, Речи Посполитой и Российском государстве. Также челядью могли быть родственники или друзья хозяина, которые не имели дома и денег и жили за его счёт.

Есть еще прозвище «Желяба», идущее от нарицательного «желоб». Созвучное желобу слово «жлоб» было синонимом термина «работяга» от английского job – работа.

Челобитная – в России до начала XVIII века индивидуальное или коллективное письменное прошение, при котором «челом били».

Итак, свое имя в значении лица благородного происхождения город взял от тюркской стороны. Позднее в русифицированной версии Челябинск приобрел созвучность с «челядином» и «челобитной». В имя закралась подневольность, зависимость, а стараниями британской короны еще и жлобость – в смысле работяжничества. Таким образом, встав на границе двух континентов, город, как желоб, соединил Европу и Азию, оставаясь подневольным работягой (жлобом) для первой, но доном (или моншером) для второй. Поэтому в русской транскрипции Челябинск должен читаться как Сударинск.

А еще Википедия сообщает, что канал – есть искусственное русло, сосуд, пространство внутри трубы. Или способ добиться чего-нибудь, а может, и вовсе линия связи. Канал близок к желобу, как каналья ко жлобу, но представляет собой вход и выход одновременно. Значит, ни разу не тупик, а врата.

На самом дальнем пределе можем допустить, что Челябинск – это некто, приставленный к Вратам.

Привратник. Страж благородного происхождения.

Стела на въезде в город. Фото: интернет

Историческая справка. Привет от коммуниста Рындина

В сентябре 1936 года видный южноуральский революционер, первый секретарь Челябинского областного и городского комитетов Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков) Кузьма Рындин написал главе государства письмо следующего содержания:

«Тов. Сталин! Прошу Вашего указания по следующему вопросу. В течение последних полутора лет перед областными организациями ставится вопрос о переименовании города Челябинска. Это предложение высказывалось и отдельными товарищами, и на пленуме областного комитета партии, и на собраниях городского партийного актива.

«Челябинск» в переводе на русский язык означает «яма». Поэтому часто при разговорах слово «челяба» употребляется как что-то отрицательное, отсталое. Название города давно уже устарело, оно не соответствует его внутреннему содержанию.

Город за годы революции, и в особенности за годы пятилеток, коренным образом изменился. Из старого казацко-купеческого городишка превратился в крупнейший индустриальный центр.

Вот почему старое название города не соответствует сегодняшнему действительному положению. Потому мы просим Вас разрешить нам переименовать город Челябинск в город Кагановичград…

С коммунистическим приветом РЫНДИН

19.IХ.36».

Резолюция была короткой: «Против. Сталин».

Рындину, как и многим тысячам государственных и партийных деятелей тех лет, не повезло. Через год он был арестован, а еще через год – расстрелян как враг народа. По иронии судьбы, партийными чистками на Южном Урале активно занимался именно Лазарь Каганович.

Бюст Сталина, найденный в Кусе. Фото: интернет

Комплименты, комплименты

Нравится нам это или нет, но комплекс провинциальности у потомков всех этих «донов/челядинов/жлобов» (и несостоявшихся «кагановичградцев», раз уж на то пошло) – в крови. Особенно ярко он проявляется в попытках напроситься на комплименты от приезжих селебрити.

За годы карьеры на радио мне доводилось общаться со звездами поп-музыки, кино, театра. Интервью, репортажи, совместные программы, полный набор удовольствий. В самом первом интервью – кажется, это был рок-музыкант Сергей Чиграков, он же Чиж, – я, дрожа от волнения, задал вопрос: «Как вам Челябинск?».

Лицо Сергея надо было видеть. В нем отразилась вся никчемность моего любопытства. У человека тур по стране, десятки городов, переезды, гостиничные номера, настройка звука, концерты и банкеты по их окончании. «Да, конечно, – как бы говорили честные глаза артиста, – спроси еще раз, мне очень хочется рассказать тебе, как прекрасен Челябинск в серой утренней дымке».

С тех пор я не спрашиваю у них о впечатлениях и, более того, мысленно съеживаюсь, когда подобные вопросы задают мои коллеги. Мной овладевает так называемый «испанский стыд». Я вижу, как гости пытаются выкрутиться: «Вы знаете, у меня такой плотный график, я весь день в машине. Может, вечером прогуляюсь», – и мне неловко.

Никогда не вынуждайте людей говорить, если им не хочется, иначе напроситесь. Некоторые наши мэтры, изъездившие страну вдоль и поперек, довольно охотно высказываются о состоянии российской глубинки, и ничего комплиментарного в их речах нет. Город наш сер и уныл, народ инертен, мировую славу метеорита никак не монетизировал.

Оно вам надо – слышать это в миллионный раз?

Впрочем, бывают и исключения. До сих пор с улыбкой вспоминаю забавных чернокожих ребят, которых к нам привезли на празднование Дня города в 2001 году под видом легендарной группы «Boney M» (мы же люди темные, нам любых африканцев дай – всё легенды диско). Вот им у нас точно понравилось, аж визжали от восторга. Так и отплясали задорно концерт на стадионе – в грязи и под дождем.

На другом приятном эпизоде остановлюсь подробнее.

Юлианыч и взгляд из другого окна

Осенью того же 2001 года к нам с концертом приехала группа «ДДТ». Выступали во дворце спорта «Юность», поэтому поселили их поближе, в тогда еще простенькой гостинице «Малахит». Шевчук и компания – ребята скромные, неприхотливые, президентских люксов не заказывали. Да и не было у нас таких апартаментов в начале века.

Мне мое радийное руководство всучило кассетный диктофон, древний микрофон на жердочке (ветераны челябинской теле– и радиожурналистики должны помнить эту забавную штуковину, похожую на селфи-палку) и отправило в гостиницу интервью у Шевчука брать.

Я не так чтобы сильно струхнул. «ДДТ» любил и люблю, все их виниловые пластинки скупил, за словом в карман не полезу. Но это все-таки целый Шевчук, кумир юности туманной. Еду в такси вместе с нашим редактором и репетирую произношение имени-отчества: Юрьюли… Юрюилиа… Юрили… тьфу, блин… Юрий… Юлианович! Вот!

(Сказал бы кто, что через несколько лет в разговоре с президентом он, не парясь, представится просто «Юра, музыкант»).

Интервью получилось душевным и довольно простым. До гражданских информационных войн в стране было далеко, население еще не разбилось на лагеря и колонны, так что говорили мы о музыке, о поэзии, о жизни. Детали приводить не буду – почти не помню, а записей не осталось. В памяти задержалось лишь несколько ярких моментов встречи.

Юлианыч спускается за нами в вестибюль гостиницы в шлепанцах и с полотенцем на плече. Приглашает в номер, предлагает чаю и извиняется, что в таком нелепом виде – только что из душа, отсыпался после переезда. Номер крохотный, не больше моей комнаты в детстве. Хозяин усаживает нас на небрежно заправленную кровать, сам опускается на табуретку, закуривает и великодушно позволяет нам терзать его вопросами. Когда вскипает чайник, он прерывается, подходит к столу, суетится с пакетиками и стаканами. Глядя в окно, говорит:

– Красиво тут у вас. Вид хороший, родной, как в Питере…

Я из любопытства тоже взглянул – что он там нашел красивого. И увидел: гладь реки, набережные, колоннады кинотеатра «Родина» и концертного зала Прокофьева, еще не убитая новоделом историческая улица Труда.

«Черт побери, – подумал я, – а ведь и правда! Стоит всего лишь посмотреть из другого окна».

Живешь тут всю жизнь и ничего не видишь.

Кировский мост и зал филармонии. Фото: интернет