Текст книги "Челябинск. Любимых не выбирают"

СИ-БЕМОЛЬ

В этой главе я собрал несколько околомузыкальных историй. Пожалуй, тема достойна отдельной книги, но ее точно напишу не я. Более того, ее уже написали.

Александр Олексюк. Торговец счастьем

В этом месте (далее на фото – РГ.) на проспекте Ленина долгие годы стоял усатый дядька в бейсболке с поломанным козырьком, продававший всякие рок-н-рольные и джазовые вещи на CD. Рядом с граффити есть небольшой выступ в конструкции здания гостиницы «Южный Урал», на этот выступ мужчина ставил коробки из-под обуви, внутри которых, как в сундучке Хозяйки медной горы, хранились сокровища: Depeche Mode, Nazareth, черный как вакса Майлз Дэвис, всякие разные «Аэропланы Джеферсона» и The Mamas & the Papas. Году в 2004-м я купил у него MP-3 со всеми альбомами The Doors и чуть было не сошел с ума. У меня тогда имелся лишь один альбом – Waiting for the Sun – и я его заслушал до дыр, а тут все разом! Моррисон несколько дней томно хрипел из ужасных компьютерных пищалок, а я пил портвейн и блаженствовал.

Дядька с усами был очень гордым, важным и немного нервным. Мне казалось, что он сосредотачивал в себе образ классического фарцовщика-неудачника и интеллектуала, который может с искренним удовольствием слушать фри-джаз, на экспертном уровне рассуждать об этом, но денег на новые носки, меж тем, не иметь.

И вот он стоял как бронзовый памятник в одном и том же месте. Стоял годами, зимой и летом – одним цветом: продавал сокровища из сундучка, разглядывал прохожих, мог запросто послать кого-нибудь нахер. Вокруг продавца-меломана часто тусовались такие же усатые, потертые мужички и что-то живо обсуждали. В середине нулевых я нередко ошивался в тех краях и порой тоже толкался промеж завсегдатаев «музыкального магазина». Ничего не покупал, просто разглядывал диски, о чем-то спрашивал негоцианта.

Потом покупатели стали редеть: безлимитный интернет разорил мужичка с коробками дисков. Никому уже были не нужны «сидишки и MP-3» – зачем, если можно почти любую музыку скачать на «торренте». Причем, во-первых, бесплатно, а во-вторых, не только в плебейском формате MP3, а в каком-нибудь эстетском – WAV там или WMA Lossless.

Однако усатый фарцовщик не сдавался и нес почетный караул и в 2010-м и в 2014-м, кажется, я его видел даже в 2016 году. А потом он пропал – на его месте осталось лишь аляповатое граффити. Возможно, это отпечаток усатого дядьки с дисками, его проекция. Впрочем, и проекцию скоро закрасят: администрация старается подлатать и отштукатурить центр Челябинска. Не будет тогда и отпечатка. Но не беда… как там Новелла Матвеева пела:

 
«…Когда же и след от гвоздя исчез
Под кистью старого маляра, —
Мне было довольно того, что след
Гвоздя был виден вчера…»
 

А вообще, надеюсь, у этого человека, пытавшегося, но не вписавшегося в рынок, все хорошо: сидит сейчас где-нибудь в кресле или на тахте, «Пинкфлоид» на пластинке слушает, кофе «три в одном» пьет и кошку гладит.

Здесь торговал «усатый дядька». Фото: А. Олексюк

Самопальная «Калина»

В домагнитофонную эпоху музыка добиралась до меня двумя путями – через телевизор и на пластинках, купленных моими родными тетками.

От телевизора толку, сами понимаете, было мало. Единственное, что могло привлечь подростка – «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады», – показывали ночью по редким общенародным праздникам типа Нового года, да и допускались туда лишь благонадежные с идеологической точки зрения артисты. Все эти наши «Бони М», «Оттаван» и иже с ними – через раз, когда редактор зазевался, а все остальное время – Карел Готт и Мирей Маттье.

С пластинками тоже беда. Фирма «Мелодия», огромная и неповоротливая, не справлялась с запросами меломанов. Из отечественной модной попсы массовым тиражом она предлагала только «Песню года», а редкие лицензионные издания зарубежных исполнителей моя тетя по отцовской линии добывала через знакомых в торговле. Она им бронировала столики в ресторане «Цыплята табака», в котором тогда работала, а они придерживали для нее под прилавком Демиса Руссоса, «АББА» и итальянцев. Тот еще бартер.

К счастью, не дремали пираты, в ларьках на Зеленом рынке предлагали актуальную музыку, но на ужасных по качеству гибких односторонних миньонах. Тут уже вовсю промышляла моя вторая тетя – по материнской линии. Именно у нее я впервые услышал на таком диске «Бабу Ягу» от «Ариэль» (сказали бы мне, что спустя почти сорок лет судьба сведет меня с ее исполнителями… но это уже другая история).

Я не помню, когда впервые услышал в ларьке на базаре страшную песню про калину и тихую воду в речке. Она пугала меня до мурашек на всех частях тела. Как я уже сказал, пиратские пластинки были напечатаны ужасно и воспроизводились на дешевых проигрывателях с плавающей скоростью. Вкупе с качеством самого исполнения это народное творчество производило на меня, подростка, бомбический эффект. Мне казалось, что нас захватили.

«Калина» распространялась по городу с фантастической скоростью. В считанные недели она проникла в каждый второй дом. Теткам нравилось. Никакое застолье не обходилось без этого психотропного оружия. Я был уверен: если где-то слышна «Калина», значит, там бухают. Я забивался под лавку и скучал по Карелу Готту…

Вот так Иван Плешивцев из маленького Кыштыма с помощью своей гармони и простого магнитофона, без всякой поддержки СМИ, только на «сарафане» получил народное признание. Позже будут статьи и эфиры на радио и ТВ, сольник в «Юности» и даже полноценный виниловый альбом на фирме «Русский диск».

Да, в те годы меня эта музыка пугала. Пожалуй, она немного пугает меня и сейчас, но сам кейс – на пять!

Как вам такое, поколение ЮТуб?

Гуляка и шейх

В середине девяностых в поп-музыке начался фанерный бум. Эстрадные коллективы и студии размножались не хуже пивных ларьков. Поющие и пляшущие человечки разной степени таланта и всех возрастов записывали на дешевых синтезаторах типа «Yamaha» фонограммы со своими или чужими (чаще чужими) песнями и колесили с ними по концертным площадкам города и области. Проще пареной репы: сунул кассету с минусовкой (чаще с плюсовкой) в магнитофон – и понеслась цыганочка с выходом, дынц-дынц, «я не вижу ваших рук»! Иногда перепадали гонорары, но чаще артистов просто поили.

И нас не миновала чаша сия. Центр эстетического воспитания в Бабушкино, в котором мы с ребятами ошивались, находился на балансе Калининской районной администрации. От щедрот государственных Центру отписали дорогую по тем временам концертную апаратуру мощностью в три киловатта. Разрешили использовать комплект по нашему усмотрению, но с одним условием: по первому требованию мы должны ставить технику на обслуживание районных мероприятий. В общем, паритетная халява.

Курировал все это дело чиновник по фамилии Гуляк. Ничего плохого о нем не скажу, молодой, энергичный, амбициозный функционер. Это чтобы вы не делали стойку на слово «чиновник».

И вот однажды летом 1995 года нас позвали обслуживать двухдневный загул школьных золотых медалистов района. Отличный подряд – два дня на базе отдыха «Утёс», озеро, пляж, дискотеки и концерты. Разумеется, и мне предложили что-нибудь спеть. А я оказался не совсем готов, у меня с собой, как назло, была только одна кассета с парой плюсовок. Большое шоу не устроишь. Хуже того, одна из песен – кавер-версия старого известного хита Сергея Сарычева на стихи Сергея Есенина «Я московский озорной… гуляка».

Гуляка, Карл!

Концерт проходил на свежем воздухе. Наш куратор из администрации, обычно занятый своими делами, вдруг появился в последнем ряду позади зрителей. Ударить в грязь лицом перед ним нельзя – за месяц до описываемых событий Гуляк шуганул меня со сцены на площади у цирка за недостаточную трезвость и велел больше не попадаться ему на глаза. Позже он смягчился, дал второй шанс. И вот, собственно, крамольная песня…

Первые два куплета прошли неплохо, но в третьем была заложена бомба. В нем легкомысленный Сергей Есенин представляется озорным гулякой и утверждает, что в Тверском околотке его знает всякая собака. Я прекрасно понимал, что мне трындец – фанера-то плюсовая, не вывернешься, не подставишь «бяку-закаляку».

Зажмурился…

От катастрофы меня спас… молодой араб в белых одеждах с традиционным мужским платком на голове, куфией, и в солнечных очках. Кажется, в руках он перебирал четки. Он подошел к аудитории сбоку и стал смотреть. Откуда такой харизматичный парень, похожий на шейха, мог взяться на нашей базе отдыха, история умалчивает («Мистер Кредо?», – мелькнуло у меня в голове), но внимание зрителей, включая Гуляка, целиком и полностью теперь принадлежало ему. Допевая свою несчастную песню, я видел лишь затылки.

Впрочем, это все равно был мой последний концерт под эгидой районной администрации.

Хьюстон, у нас проблемы!

С легкой руки Валерия Ярушина в Челябинске и Магнитке активно проводились поп-рок-фестивали – «Арт-Старт» и «Арт-Платформа». Неплохая тусовка, шанс для самодеятельных артистов выйти на сцену, показать себя публике. Первый день шоу отдавали поп-артистам, второй забирали себе волосатики с гитарами. С последними все понятно, у них всегда весело, а вот попсовые ребята порой наводили тоску.

Была такая особая категория участников – точнее, участниц, – адептов музыки соул. Оглушительная в те годы популярность фильма «Телохранитель» сделала свое дело: каждая вторая девушка-вокалистка считала необходимым включить в репертуар либо Уитни Хьюстон, либо Мэрайю Кэри. Кто-то неплохо справлялся со сложными партиями, кто-то гулял «по соседям», но в целом это производило удручающее впечатление. Никакой индивидуальности, минимум попыток если и не придумать что-то свое, то хотя бы из существующего найти нечто более-менее интересное – сплошное «энд ай вилл олвейс лав ю» девчонок-подростков. Да еще и произношение адское.

Не знаю, как все это выдерживало жюри во главе с Валерием Иванычем, но мы, например, в ожидании своего выхода торчали в буфете.

Легенды и булочная

Кстати, с Ярушиным мне доводилось выступать на одной площадке.

Август 2001-го, традиционный воздушный праздник на летном поле ЧВВАКУШа. Валерий Иваныч еще в Челябинске, временами появляется на сборных концертах, но в целом, мне кажется, уже «сидит на чемоданах», собираясь в Москву. А я на тот концерт вообще попал случайно, меня мой бывший продюсер Андрей Коробицын попросил разбавить детско-юношескую программу парочкой своих фонограмм.

Холод собачий, ветер, хмурое небо. Полеты истребителей отменили, большая часть публики разошлась. Мы дожидаемся своего выхода на сцену в большой армейской палатке. Иваныч, понимая, что за пределами шатра кучкуются полтора отважных дровосека, тем не менее сосредоточенно настраивается, заглядывает в какую-то бумажку, что-то повторяет. Мне-то фиолетово, я от всех этих плясок уже отошел, а заслуженный артист РСФСР зверски серьезен.

Отбарабанили мы тогда свои номера на холодном ветру без особого драйва, детей погрузили в автобус, а сами с Андреем приняли любезное предложение Валерия Иваныча подсесть в его «Москвич» (ей-богу, не вру, это был «Москвич» последней модели).

Едем в город, беседуем о жизни, о музыке, о творческих детях. В какой-то момент Андрюха подводит разговор к теме, что вот, мол, простые парни, которые росли на песнях «Ариэля», теперь запросто едут в машине Валерия Ярушина, при этом легенда поп-музыки еще и сам за рулем. Отгрузили, в общем, заслуженному артисту любви и почитания по полной программе, причем искренне.

Иваныч молча выслушал наше блеяние, а потом с грустной усмешкой говорит (дословно не помню, но смысл передаю точно):

– Ребята, в Челябинске нет легенд. Легенды – в телевизоре, а меня можно встретить вечером в булочной. Даже мало кто узнает…

Я до сих пор думаю, что это было. Обида на земляков за беспамятство или констатация того прискорбного факта, что Челябинск в принципе не генерирует «звездность» как некую составляющую успеха?

Склоняюсь ко второму варианту. Яркое ему подтверждение – премия «Светлое прошлое». Вроде бы хорошая затея, напоминание о том, сколько громких имен мы подарили стране. С другой стороны, мы прекрасно понимаем, что все эти имена стали громкими лишь после того, как их носители покинули Челябинск. При этом никто из наших звездных земляков не спешит возвращаться, чтобы обустроить здесь свою штаб-квартиру.

Звезды – они в телевизоре, а не в булочной на углу.

Синедрион, Кайафа, собран весь

Музыка в общественном транспорте – особый вид искусства. В маршрутках пассажиров часто развлекают песнями про тюрьму и седую маму, которая не дождется сына, или чем-нибудь вроде «За тебя калым отдам, душу дьяволу продам!». В трамваях-троллейбусах с этим сложнее, кабины водителей закрыты, но было время, когда по салонам ходили юные чумазые поклонники Андрея Губина, помнившие по-русски только одну строчку: «Милая моя далеко, мне ее найти нелегко».

Сейчас народ предпочитает развлекаться самостоятельно, отгородившись от окружающего мира наушниками. Впрочем, и тут есть нюансы. Однажды я видел, как один парень, стоя в переполненном ПАЗе, с закрытыми глазами фальцетом подпевал своему плейеру какой-то хип-хоп на английском, при этом он еще и пританцовывал. Пассажиры были в восторге.

В общем, всякое бывает, но я уверен, что вы никогда не слышали в транспорте в исполнении пассажиров арии из рок-оперы «Иисус Христос – Суперзвезда». А если слышали, то могу спорить, что это случилось лишь однажды – в апреле 1994 года в троллейбусе на улице Новороссийской в Ленинском районе.

Мы с группой выступали на рок-фестивале во дворце культуры ЧТПЗ. Вышли на сцену в финале и забрали главный приз (организаторы были нашими приятелями). Вы ж понимаете, что рок-фестиваль – это довольно вредная для здоровья штука, особенно если твой номер шестнадцатый и дожидаться своего выступления приходится в буфете. Так что домой мы ехали… ну, хорошо, что вообще ехали.

А за месяц до описываемых событий наш гитарист Дима Островский (кстати, автор фото обложки к этой книге) притащил в студию двойной виниловый альбом с русской версией рок-оперы. Громкий был проект. Поэт Вячеслав Птицын сделал изумительный перевод либретто, сохранив точный смысл, ритм и размер первоисточника, и собрал отличных вокалистов: партию Иуды пел Сергей Минаев, за Иисуса отвечал солист группы «Мастер» Михаил Серышев, дальше по списку шли Валерий Кипелов, Николай Арутюнов, Евгений Маргулис, Татьяна Анциферова. Мы так запали на этот альбом, что выучили партии наизусть – благо, пластинка была снабжена буклетом с текстами.

Не помню, кто из нас первый в троллейбусе затянул «Jesus Must Die» («Пускай он умрет»): «Синедрион, Кайафа, собран весь. Священство ждет, и фарисеи здесь», – но все остальные быстро подтянулись. Разделались с заговором первосвященников, перешли на «Осанну», а закончили, кажется, «Тайной вечерей».

Хором. Громко. В челябинском троллейбусе.

О качестве исполнения судить не берусь, ибо не помню. Едва ли мы ушли далеко от уровня «Ой, мороз, мороз». Однако необычность репертуара сыграла нам на руку: никто не прервал и не бросил в нас сапогом, как в орущих под окном мартовских котов.

Та пластинка до сих пор занимает особое место в моей коллекции. Жаль, сейчас я едва ли что-то смогу спеть.

Оригинальное русское издание рок-оперы, 1994 г. Фото: РГ

Наши топы

Читаешь отчеты о продажах музыкальных альбомов на Западе и понимаешь: столько-то продано – такой-то уровень у артиста.

А как у нас считали? Ведь фирма «Мелодия» могла нашлепать миллион пластинок с речами Брежнева, а уж продадут их или на складах забудут – дело десятое.

А вот так всё было.

Владимир Валиулин, кандидат экономических наук:

Впервые я приехал в Челябинск весной 1972 года. Тогда я состоял в бригаде свердловских социологов института экономики Уральского научного центра АН СССР. Работал я в паре с Никитой Бажовым, внуком писателя Павла Бажова. Мы выявляли музыкальные предпочтения населения в специализированном магазине грампластинок (это было небольшое двухэтажное здание с высоким крыльцом в центре города). Тем же занимались и другие социологи по другим объектам того же назначения в Челябинске.

Результаты исследования показали, что в 1972 году наиболее популярным певцом стал Валерий Ободзинский. Он опередил Муслима Магомаева, который в предыдущие годы занимал первые места. Наши результаты подтвердились подобными исследованиями и по другим городам Урала.

Профессионализм

Был у нас на улице Кирова в ее допешеходном состоянии клуб «Нирвана». Ничего экстраординарного, обычная кафешка с небольшой сценой, площадкой для танцев и баром. В девяностые там часто устраивали концерты местных и приезжих звезд.

Мне доводилось выступать в этом заведении дважды, и оба раза на разогреве – у Тани Ивановой (экс-«Комбинация») и «Агаты Кристи». К Тане вопросов нет, она честно отработала вечерок живьем, дождалась такси и уехала в аэропорт.

С «Агатой» получилось веселее.

Братья Самойловы приехали на закрытую вечеринку – день рождения известного в челябинском шоу-бизнесе продюсера. Когда-то он выпустил и мой первый альбом, записанный в дуэте с Андреем Беловым, разместив его в музыкальных магазинах, и вот пригласил нас по дружбе выступить на своем празднике.

Сидим с Дюшей в уголке, ждем своего выхода. «Агата» задерживается. Точнее, нет только Самойловых, а остальные музыканты уже на месте, в баре кофе потягивают. Мы беспокоимся: как бы не пришлось нам время тянуть на сцене.

Наконец, идут наши звезды. Точнее, Вадим идет сам, а Глеба – несут. В буквальном смысле. Нехорошо ему, видать, бермуторно на сердце и бермутно на душе. Проносят его мимо нас и кладут на диван в подсобке. Мы с Андрюшей уныло переглядываемся: трындец концерту.

Отплясали мы свою часть Марлезонского балета и уступили сцену кумирам молодежи, присели обратно в угол в полной уверенности, что «кина не будет».

И что вы думаете? Парни вышли, отыграли блок пусть не идеально, но вполне терпимо. Глеб сидел на стуле и лихо наяривал на басу, пел, кривлялся («Браво, маркиза, что за луна!»). Было громко и задорно.

После выступления Глеба аккуратно поместили обратно на диван в подсобке.

Вот такое «шоу маст гоу он».

Кстати, еще кое-что о профессионалах.

Шенкер с веслом

В начале нулевых в Челябинск стройными колоннами поехали зарабатывать последние деньги нафталинные легенды рок-н-ролла. «Nazareth», «Uriah Heep», Джо Линн Тернер, Ронни Джеймс Дио – когда-то они были для нас дальним космосом, культурной Альфой Центавра, а тут живьем стали тусоваться, как какие-нибудь ВИА «Лейся, песня».

Попали в этот провинциальный чёс и «Scorpions». В те годы дела у тевтонцев шли неважно: ярких работ давно не было (до выхода альбомов «Unbreakable» и «Humanity. Hour 1», вернувших стариков в первый эшелон, еще оставалось несколько лет). А Россия – это такая волшебная страна, где не везде есть теплые сортиры с туалетной бумагой, но зато всегда найдутся деньги на развлечения. Вот мужики и поехали.

Выступали «Скорпы» в каком-то челябинском клубе. Мне как работнику радио предлагали контрамарку, но я в тот холодный осенний день был занят важным делом: чинил с дядькой во дворе свою убитую «копейку». Замерз как собака.

Под вечер коллеги звонят:

– Приезжай, мы тут со «Скорпионз» в баре сидим, пиво пьем.

– Какое, нафиг, – отвечаю, – у меня тут стартер…

Не поехал, о чем до сих пор жалею. Далее рассказываю со слов очевидцев.

Подкатили в этом баре к немецким рыцарям наши местные музыканты: мол, верой и правдой служим рок-н-роллу, не щадя печени, но смотрите, на каких инструментах нам приходилось постигать таинства форшлагов! И показывают какое-то старое советское весло (в смысле, гитару) со струнами производства трубопрокатного завода – на пальцах никаких узоров не останется, если долго терзать.

Гитарист Рудольф Шенкер берет инструмент, прощупывает с деловым видом, подстраивает… и выдает соло, от которого Паганини начал бы в ярости царапать крышку гроба.

Челябинская публика, разумеется, в шоке.

Когда мне рассказали эту историю, я перестал задаваться экзистенциальным вопросом: если руки у людей растут из одинаковых мест, почему у одних получается вазовская «копейка», а у других «мерседес»?

Потому что.

Антарекс

Об этой эстрадной студии, весьма известной и популярной в девяностые годы, я мог бы написать отдельную книгу, поскольку был внутри и в гуще событий. Но придется себя ограничить.

Для начала – статья, написанная мной в 2001 году и опубликованная в еженедельнике «День города».