Текст книги "Оливье"

22:15. Глюканутые

Татьяну приводили в чувство всем миром. Миша и Женя завели ее в автобус (вытаскивая несчастную из снега, Женя попросила молодого человека отойти в сторону и наскоро привела внешний облик тетки в порядок), усадили в кресло, вручили влажные салфетки. Антон тут же налил коньяка, который тетушка с трясущимися руками выпила до дна без пауз. Участливый Туликов протянул кусок пирога, но Татьяна не удостоила его вниманием.

– Что стряслось? – спросил Сергей.

Поскольку сама пострадавшая молчала и только шмыгала носом, уставившись в одну точку, то вопрос был адресован молодым людям.

– Мы не знаем, – ответил Михаил. – Мы стояли и разговаривали, она зашла за автобус, потом закричала. Нашли ее в снегу, вот…

Он беспомощно развел руками. Разумеется, обрисовать увиденную картину ему не позволило воспитание.

– Ее кто-то напугал, – закончила Женя. – Чтобы так закричать, надо было сильно…

Она чуть не сказала «обосраться», что, впрочем, было не так уж далеко от истины.

– Тут есть кому пугать? – поинтересовался Антон. – Вокруг ни души, даже птицы не поют.

Наташа Ростовцева и Сергей переглянулись.

Всхлипывающая Татьяна продолжала пялиться в одну точку, не мешая остальным обмениваться мнениям, будто ее здесь нет. Впрочем, так оно и было – в мыслях женщина находилась очень далеко, на своей старой кухне перед сидящей за столом Старухой В Черном, задавшей вопрос: «Не передумала? Грех-то…».

Передумала. Миллион раз передумала.

– Вы ничего рядом не заметили? – спросил Антон. – Зверя какого-нибудь, например?

– Нет, – уверенно произнес Михаил, – снег там нетронут. Если бы это был зверь, остались бы следы.

– А вокруг?

Михаил помедлил с ответом. Визуально в здешней округе тоже ничего не изменилось, но разве сама ситуация, в которой они оказались, нормальна?

– Ничего особенного, но…

Он оглядел пассажиров, рассевшихся кто где и стоящих в проходе. Лица озадаченные, растерянные.

– А вы сами разве ничего не чувствуете?

Наташа и Сергей снова переглянулись. Туликов опустил голову. Стас Гисыч задумчиво почесывал свою бороденку. Даже Томка Данилова отвернулась к окну и что-то беззвучно нашептывала.

Михаил решил, что они знают ответ. Точнее, каждый из них подумывает о чем-то своем, но им не хватает общего знаменателя.

– Что мы должны чувствовать? – спросил Антон.

Миша вздохнул. Пора расчехляться.

– Друзья, вы, возможно, не поверите, но я в некотором роде… в общем…

Задача не из легких. Не так давно в интернете появился убойный документальный фильм, разоблачавший телевизионное шарлатанство с экстрасенсами, ведьмами и колдунами. После него всерьез воспринимать все эти танцевальные обряды с бубнами могли только идиоты или горюющие родственники пропавших без вести или невинно убиенных бедолаг. Авторы старались быть объективными и уповали на благоразумие зрителей, но ведь теперь не докажешь, что чудеса временами случаются. На метлах, конечно, никто не летает, но…

Помощь пришла откуда не ждали.

– Вы участвовали в телешоу «Ясновидящий», – сказала Женя. – Я вас узнала, когда вы держали меня за руки.

Кто-то фыркнул.

– А у нас тут, похоже, много известных персон, – произнес Стасик. – Кстати, вы не находите это странным?

– А кто еще? – спросил Туликов.

– Суперзвезда телеэкрана Сергей Круглов, восставший из мертвых. – Наташа указала на Сергея, спровоцировав любопытные взгляды. Тот нисколько не смутился, с улыбкой кивнул, но комментировать не стал.

– Ничего себе, – сказал Туликов. – В жизни бы не признал.

– А я писала для интернет-газеты «Караван-74», – сказала Женя. – Моя фамилия Кравец.

– Работали с Аней Крич? – уточнил Стасик. – Это не вы ли первой нашли ее тело?

– Да, я.

Стасик цокнул. Имя Анны Кричевской было знакомо не только представителям местного пишущего сообщества, но и обычным обитателям интернета. Странная смерть популярной журналистки и видеоблогера в начале этого года потрясла и тех, и других.

– Ладно, хорошо, – сказал Антон, – повторный сеанс презентаций прошел успешно. Вы хотели нам что-то сказать, Михаил.

– Угу. Только прошу отнестись, по возможности, серьезно. Я не рассчитываю, что вы мне безоговорочно поверите, однако…

Миша замялся. Все-таки он видел скепсис в их глазах. Надо действовать иначе.

– У меня к вам вопрос, друзья: вы не замечали что-либо необычное за пределами автобуса? Мы ведь все выходили наружу прогуляться.

Никто не спешил отвечать. В тишине было слышно, как посапывает Бортпроводник.

– Совсем ничего?

– Да так, – подал голос Сергей, взглядом обращаясь за поддержкой к Наташе, – было кое-что.

– Что именно?

– Огни в лесу, – ответила Ростовцева. – Как от ярких карманных фонарей. Они мигали и двигались.

– А когда я посветил им в ответ телефоном, они исчезли.

– Далеко были огни?

– Трудно сказать. Может, в паре сотен метров или больше.

– Звать не пробовали? – спросил Антон. – Мы могли упустить людей.

– Если бы ты это видел, тебе бы не пришло в голову кого-то звать, – сказал Сергей.

– Лично мне оттуда вообще хотелось удрать, – добавила Наташа.

Миша удовлетворенно кивнул.

– Кто-то еще?

Неожиданно в разговор включилась самая младшая из пассажиров. Томка привстала со своего кресла.

– Пап, я не хотела говорить. Боялась, что ты не поверишь.

– Что случилось, душа моя?

– Ты помнишь Семена из моего садика? Он заболел потом.

– Да, помню.

Тамара обвела взрослых тревожным взглядом. Она действительно не собиралась рассказывать о своих видениях. Стеснялась. Но раз уж она не одна такая…

– Я видела Семена в лесу.

У Антона отвисла челюсть.

– В каком смысле?!

Томка, оказавшись в центре внимания, засмущалась.

– Он ходил по сугробам. Он был маленький, как в садике, я его помню по фотографиям. Потом он подошел к дороге и сказал… – Она шумно выдохнула.

– Что?

– Что я толстая. Я спряталась за автобусом, а потом туда зашел дядя Коля.

Туликов утвердительно кивнул.

– Пап, ты же помнишь наш разговор тогда?

– Конечно, помню. Но как это может…

Михаил поднял руку.

– Не сомневайтесь и не считайте, что это детские фантазии. Тамара, я тебе верю. Кто-то еще желает поделиться?

– Я, наверно, скажу, – откликнулся Туликов. – Только не подумайте чего лишнего. Я споткнулся на дороге на ровном месте, когда гулял возле упавшего дерева. Думал, что просто неправильно ногу поставил, но когда обернулся… в общем, там был бумажник. Толстый такой, не застегнутый, набитый деньгами.

– Круто, – хмыкнул Стасик. Туликов бросил на него колючий взгляд.

– Я хотел поднять, но не смог отодрать его от земли. Он примерз. Весь примерз намертво, вместе с деньгами. Я его даже ногой пинал, но только носок себе отбил. А потом… я на секунду отвернулся, а он исчез. Вот и все.

– Облом, – снова прокомментировал Стас. – Что думаете, коллеги?

Все устремили взоры на Михаила. В бледном свете салонных лампочек, одна из которых висела прямо над ним, лицо преподавателя истории приобрело оттенок театрального грима.

– Мы чего-то нанюхались? – спросил Сергей. – Или с алкоголем приняли?

– Если и так, то не все, – ответил Антон. – Я вот ничего не видел. Пока, во всяком случае.

– И я, – сказал Стасик.

Туликов нагнулся к Татьяне. Женщина, кажется, стала приходить в себя, прекратила всхлипывать и сфокусировала взгляд.

– А вы что расскажете?

Она открыла рот, чтобы ответить…

Где-то там. Конец пути

Проклятая метель, хоть глаз выколи. Если они не прибавят, то после разгрузки фургона до дома придется бежать быстрее Усейна Болта, чтобы успеть торжественно засунуть в рот ложку оливье.

Уныло вещало радио:

– Полиция просит граждан помочь в розыске преступника, подозреваемого в убийствах молодых женщин. К настоящему моменту установлено не менее пяти эпизодов. Тела молодых женщин были обнаружены в разных районах области в ноябре-декабре уходящего года. Следствие полагает, что преступления совершил один и тот же человек. Разыскиваемый выслеживал своих жертв на междугородных трассах. С помощью свидетелей удалось составить фоторобот преступника. Он был опубликован в СМИ. На вид мужчине сорок пять – пятьдесят лет, рост около ста восьмидесяти сантиметров, худощавого телосложения, лицо узкое, волосы темные с проседью, губы тонкие. Следственный комитет просит всех, кто мог видеть этого человека, сообщить в полицию. К другим новостям. «Я не гинеколог, но посмотреть могу», – заявил известный эстрадный певец Митя Фомин в интервью…

Лёнька переключил волну. Заиграл шансон.

– Весело живется в России, Натаныч. Один гинеколог потрошит девок по трассам, а другой только присматривается. И саундтрек соответствующий…

– Оставь, хорошая песня.

– «Тюрьма, тюрьма»? Как скажешь, ты дольше прожил… Слушай, вспомнил тут один прикол. Ты не видел рекламу подгузников с девочками-близнецами? Ее часто крутят.

– А что с ней?

– Я вот сколько смотрю, все понять не могу, почему родители на одну свою дочь надели нормальные подгузники, которые не протекают, а на вторую – дешевую херню? Зачем им понадобилось, чтобы одна ссалась, ходила мокрая и орала, а вторая бегала рядом счастливая? Если это какой-то социальный эксперимент, то я не понимаю его смысла.

– Долго думал над этим?

– Постоянно. Креатив наших рекламщиков выше моего понимания… Блин, Натаныч, дави его нафиг, задолбал!

В нескольких метрах перед их грузовиком маячила белая «тойота». Ее носило из стороны в сторону – не критично, но непредсказуемо. То и дело у тачки вспыхивали тормозные огни, отчего Борис сам перекидывал ногу с педали на педаль, и все это, разумеется, не добавляло фургону устойчивости, а его водителям оптимизма.

– Давай на обгон!

– Не знаю…

– Ну, хоть выгляни малость. Может, пройдем.

Откровенно говоря, Борис и сам подумывал об этом уже минут десять. Белый бампер выводил его из себя. Разогнаться бы как следует и долбануть ее со всей дури, курицу тупорылую (или кто там за рулем). Натаныч вообще-то был добродушным водителем, способным терпеливо ждать на перекрестках, когда очередной лох включит нужную передачу, но сегодня индикатор настроения балансировал у отметки «всех перережу!».

– Ну? – подначил Лёнька.

– Нет! – отрезал Борис. – Завтра, как выспишься, иди в боулинг-клуб и там страйки выбивай. Я домой хочу!

Парень фыркнул и отвернулся к окну.

И тут произошло непредвиденное.

Грузовик сам пошел влево.

– Не вынесла душа поэта, – начал было Лёнька, но Натаныч оборвал его звонким матюком.

Руль не слушался. Машину повело на встречную полосу. Борис попытался вернуть ее назад, но с таким же успехом он мог вертеть на пальце спиннер.

В лицо ударил свет встречных фар.

– Э, ты куда?!! – заорал молодой напарник.

Натаныч инстинктивно утопил педаль тормоза, но даже на их сравнительно небольшой скорости это не помогло – заметенная снегом трасса превратилась в каток. Кабина пронеслась к левому кювету, а прицепленный к ней полупустой фургон понесло вправо. Машина разворачивалась поперек дороги.

Заревели клаксоны…

В самый последний момент дальнобойщики увидели перед собой длинную и ровную полосу чего-то темного. Похоже, это была труба.

– Натаныч!

Что-то обрушилось на кабину справа.

Ба-бах!!!

22:24. Землетрясение

– Ах ты ж бл..!!! – прокричал Стасик, сидевший на подлокотнике кресла. От сильного толчка он покачнулся, не удержал равновесие и свалился в проход прямо под ноги Сергею. Тот, в свою очередь, полетел спиной назад, хватаясь за все, что попадется под руку. Попалась стоявшая рядом Наташа, и он потащил ее за собой. Оба рухнули на пол бутербродом, при этом Наташа крепко приложила Сергея затылком в лицо.

Остальным повезло чуть больше: Томка просто подпрыгнула в своем кресле, Туликов станцевал задом твист, Миша, прижав к себе Женю, вцепился в подлокотник свободной рукой и устоял. Кажется, только Антон почти не шелохнулся, хотя и прикусил язык.

Землю вокруг автобуса в радиусе сотни метров и непосредственно под машиной сотрясло мощным взрывом. Впрочем, может, и не взрывом, но никто из пассажиров, всю жизнь проживших в сейсмически пассивной местности, не был знаком с ощущениями от подобных толчков. Автобус на короткое мгновение словно оторвался от земли, стекла отбили барабанную дробь, но выдержали. Все огни в салоне снова погасли, как при давешней аварии, ударная волна ураганом пронеслась по лесу, и сотни деревьев со страшным треском качнулись в противоположную от очага взрыва сторону. Небо проревело как от низкого пролета бомбардировщика, и каждый из находившихся в автобусе людей прочувствовал это грудной клеткой.

– Ааааа, – затянул нараспев Туликов.

– Ыыыы, – вторила ему Татьяна.

Автобус тряхнуло вновь. На этот раз толчок сопровождался ударом в крышу. Кажется, на нее что-то упало. Женщины одновременно взвизгнули, мужики ухнули.

Все это продолжалось буквально несколько секунд. Лес встряхнулся, сбросил снег, выдохнул…

…и замер.

Повисла звенящая тишина. Внутри салона раздался стук падения чего-то крупного.

Никто не шелохнулся. Пассажиры застыли в своих невразумительных позах в ожидании следующих толчков. Они могли бы ждать целую вечность, но тут неожиданно подал голос Бортпроводник:

– Разверзлись пучины и хляби…

Вслед за репликой из-за кресла высунулась его вульгарная шляпа. Мужчина покрутил головой, затем вновь скрылся за спинкой сиденья.

– Непотопляемая Молли, – произнес Антон, вытирая рукой рот. На ладони остались темные пятна. Несомненно, кровь. Тряхни землю чуть сильнее, он остался бы без языка. – Все живы?

– Насчет себя я не уверен, – прокряхтел Сергей. На нем по-прежнему лежала Наташа, прижавшая ягодицами его пах. Он положил руки ей на талию, слегка подвинул, прошептав на ухо: – Ты оставишь меня без наследников.

– Прости, уже слезаю.

Все потихоньку зашевелились.

– Пап! – всхлипнула Тамара.

– Милая, все в порядке у тебя?

– Я сок на штаны пролила…

Кто-то хихикнул.

– До свадьбы высохнет, – сказал Стасик, потирая ушибленный бок. – Что это было, ребята? Метеорит опять? Вспышки вроде не было, как в тринадцатом году, а в остальном… очень похоже.

– Я уже ничему не удивлюсь, – сказал Антон и, перегнувшись через кресла, поглядел за окно. – Деревья на месте. Надо бы свет включить.

– Если это был электромагнитный импульс, то света не ждите. – Сергей выкарабкался из-под Наташи, но остался сидеть на полу. – Включайте фонарики, у нас что-то упало.

– Я догадываюсь, что именно. – Антон посветил телефоном в конец салона.

Тело водителя, укутанное в брезентовую дерюгу, как в саван, лежало на ступеньке под креслами заднего ряда. Дерюга слегка развернулась, в проход вывалилась рука со сжатой в кулак кистью.

– Господи, – выдохнула Наташа. В свете телефонного фонарика картина выглядела совсем жутко.

– Сереж, попробуй запустить освещение и двигатель. Стас, помоги мне поднять.

Антон и Стасик пробрались к хвосту салона. В полумраке Стас чуть не запнулся о руку покойника и чертыхнулся. Антон присел на корточки.

Голова водителя была скрыта брезентом.

– Ну, взяли? – предложил Стасик.

– Погоди.

Антон осторожно коснулся руки. Холодная. Он засунул ее обратно под брезент и не без усилий перевернул тело на спину. Саван распахнулся окончательно, открыв лицо покойника. Казалось, мужик просто спал с закрытыми глазами. Наваждение с маской из фильма «Крик», так напугавшее в самом начале, исчезло.

Стасик нагнулся к Антону:

– Слушай, нам ведь точно дико повезло. Он помер за рулем, мы могли убиться. Сколько бы трупов сейчас собирали по трассе!

– Да уж, не думай о секундах свысока. Упокой господь его душу…

Они водрузили тело обратно. Антон поймал себя на мысли оставить лицо открытым – уж больно сладко «спал» мужик в своей водительской Вальгалле, – но решил воздержаться. Негоже, если кто-то на него наткнется и обделается.

Вне времени. Весельчак С.

Как-то нехорошо получилось.

Казалось бы, что ему эти двое? Грешники, достойные отдельной кастрюли в подземной кухне? Вроде нет. Самоуверенные, чванливые, мелкие подляшки? Тоже, как говорится, не замечены. Биографии как с доски почета – не крали, не предавали, не подсиживали, грамоты за усердие получали с занесением. Этот седой даже в трудные времена колоска несчастного с колхозного поля не выдернул, подшипника со своей автобазы не вынес. Смеялись над ним, подтрунивали, говорили, что у этого государства, которое любит косить под Родину, грех не скоммуниздить чего-нибудь себе на дачу. А он только в усы пыхтел.

А молодой-то вообще не успел толком жизни понюхать. В старших классах Ленку Калимуллину за попу хватал и на половое сожительство уговаривал (и уговорил-таки), но так это ж гормоны, инстинкты, естественная тяга к размножению. Родила бы она от него в шестнадцать лет – никуда бы не делся, родимый, взял бы ношу на себя, не той породы пацан, чтобы какашки за собой оставлять. Шебутной, конечно, не обтесавшийся, но безвредный.

Так чего ж к ним цепляться? Ехали бы себе с кефиром домой, а потом спокойно за новогодним столом сделали аракэ бар. Якши? У парня мать хворая, у старика внук растет без отца, надо как-то подсобить. И вот ты их, таких красавцев, со всей дури в трубу газопровода да ударом сбоку, парня в стекло лобовое, а старика грудной клеткой в руль. Нафига?!

Да блин… Скучно с ними, а Весельчак, ясен перец, скуки не любит, она ему по природе не свойственна. По его разумению, правильные и скучные люди ничего интересного в мир не приносят, кислород зря изводят. После них только пожелтевшие фотографии в альбомах остаются (или файлы на флешках) да квитанции о полном погашении ипотеки. «Чем твой прадед занимался?» – спросишь у потомка, а тот лишь плечами пожмет. Черт его знает, жил как-то, что-то делал: вот он на природе шашлыки жарит, вот Пизанскую башню рукой придерживает, а вот он с прабабкой на матрасе…

Ей-богу, от негодяев проку больше – они хоть рок-н-ролл изобрели.

Но если по-чесноку… Ладно, чего там, давай признаемся: эти двое, что на фургоне в кювет опрокинулись, хоть и скучные, но их Весельчак не трогал. Мог бы сам все сделать, потому что очень уж характерный для него почерк, но не стал. Кое-кто подсуетился раньше – его старая знакомая, чопорная дамочка с бзиком предопределения, не терпящая никакого хаоса. Они с ней не первое тысячелетие одну поляну обхаживают. Тесновато вдвоем на пятачке, лбами сталкиваются, доказывая друг другу свое первородство, но порой невольно делают чужую работу. Вот и сейчас подруга сыграла ему на руку, и он ей должен бы спасибо сказать, потому что парни с фургоном могли испортить роскошный банкет, который Весельчак давно готовил.

Но он не скажет. Слишком часто они с этой мадам стали меняться ролями. Перепутались, переплелись, как ноги свингеров. Уже и не разберешь, кто есть кто.

22:26. Лунный пёс

Когда бабахнуло, Кирилл Обухов делал очередной глоток из волшебного сосуда. Разумеется, он поперхнулся. Водка оцарапала горло, задержалась где-то в районе кадыка, а затем фонтаном брызнула наружу. Кирилл упал на колени, пакет с продуктами слетел с руки и откатился вперед по снегу.

– Господи, что… – прохрипел толстяк, пытаясь унять обжигающий кашель. Когда до него докатилась ударная волна, с деревьев вниз полетело гигантское облако снежной пыли. Кирилл ощутил колющий холод за воротником, совсем как в детстве, когда несся с горы на санках и опрокидывался в сугроб.

Через пару минут его отпустило.

– Мать моя седая, что ж это?

Он поднялся на ноги, оглянулся. Громыхнуло в нескольких километрах позади – там, откуда он шел. Не исключено, что аккурат возле автобуса, хотя едва ли машина могла стать источником взрыва такой силы. Тут чистая Хиросима, только без вспышки.

– Надеюсь, все живы, – пробормотал он. За минувший час Кирилл привык говорить вслух с самим собой. Крутить пальцем у виска тут некому.

Он подобрал лежавшую на боку бутылку. Водки в ней оставалось на уровне горлышка в горизонтальном положении – граммов сто. На пару километров хватит, а вот дальше…

А что дальше? Назад идти смысла нет, даже если совесть начнет талдычить, что ребятам в автобусе, возможно, нужна помощь. Он уже пропилил километров пять, глупо теперь разворачиваться, парней там много, справятся. А куда тогда? Вперед? Ничего ведь не изменилось за все время пути. Вокруг какой-то искусственный лес, будто спроектированный устроителями «Голодных игр»: ни просек, ни буреломов, ни просвета среди деревьев.

Кирилл посмотрел на часы. Стекло запотело, но светлые стрелки на черном циферблате позволили приблизительно определить время.

– Да, братан, чувствую, что на обращение президента мы не успеем. Да и ладно, что нового он нам скажет? «Это был непростой год, следующий будет еще лучше, нас никто не любит, мы тоже никого любить не будем… и вообще, всё тлен и мрак»… Но тут упала атомная бомба!

Он рассмеялся, вспомнив припев из старой песни группы «Бахыт компот». Веселая была команда, разухабистая, и стихи у Вадика Степанцова гораздо изящнее, чем у Шнура. Как он там себя называл? Куртуазный маньерист, кажется. Черт знает, что это значит, но весело.

Кирилл глотнул немного водки, неуклюже пристроил бутылку в кармане и начал по-идиотски выплясывать кренделя под собственный голосовой аккомпанемент:

– Атомная бомба, атомная бомба, какой кайф! Атомная бомба, атомная бомба, фак май ла-а-айф!

Он плясал несколько минут. Это был даже не танец, а хаотичные движения рук и ног. Иногда он пускался вприсядку, один раз попытался изобразить мостик, но массивное пузо притянуло к земле. Встал, отряхнулся и продолжил перфоманс, приговаривая «та-та-та, три-ты-ты, тру-ту-ту».

Неизвестно, сколько это могло продолжаться – скорее всего, Кирилл бы просто выдохся – но во время очередного оборота он обнаружил, что у него появились зрители.

Он замер с вытянутыми над головой руками. Возглас удивления застыл в горле. Грудь словно ударило током, и сердце моментально провалилось в сапоги.

Ровно посередине дороги в той стороне, откуда шел Кирилл, возвышался темный силуэт. Он был неподвижен, но явно смахивал на что-то одушевленное. У верхнего края светились два маленьких огонька, похожих на угли.

– Да ну нах…

Словно услышав его, существо издало низкий звериный рык и встало на четыре лапы. Кирилл понял, кто перед ним, и понимание не принесло облегчения…

…Ему едва исполнилось семнадцать. Родители уехали на дачу, предоставив трехкомнатную квартиру в полное распоряжение подростка на целый вечер и даже ночь. Нельзя сказать, что Кирилл не имел никаких конкретных планов насчет использования жилплощади – пригласить друзей и устроить вечеринку под «Статус Кво» и портвейн было бы очень даже неплохо, – но именно в тот вечер ему как раз и не хотелось превращать квартиру в вертеп. Он собирался смыться к своей девушке и остаться у нее заночевать.

Гм, к «девушке»… Марине было двадцать пять. Она работала на ткацкой фабрике и училась на вечернем. Веселая и беспринципная барышня с высокой грудью. Жила одна в квартире, доставшейся от бабушки, в старом районе, имевшем дурную разбойную славу. Кирилл бывал у нее пару раз, но только летом, когда солнце уходило за горизонт только ближе к десяти вечера. Возвращаться домой позже он бы не рискнул: путь лежал через Заячий остров – продолговатый кусок суши посреди реки, соединенный с берегами хлипкими мостами. Остров был дик и неблагоустроен, лишь одна широкая тропа рассекала густую тополиную рощу. Вечерами здесь собирались бомжи и алкаши. А еще бегали бродячие собаки – разные, от безвредных тузиков, которых бросили хозяева, до метровых кабанов, выросших в дикой городской среде и не знавших страха.

Собак Кирилл боялся больше, чем хулиганов. В детстве его однажды тяпнула одна дура по известной только ей причине. Может, запах его не понравился, может, голодная была, но пришлось в травмпункт ковылять и повязку накладывать. Слава богу, псина привитая была, домашняя, хоть и плохо воспитанная, но с тех пор Кирюша обходил четвероногих за километр.

В тот вечер он подумал, что совершил ошибку, едва спустившись с первого моста на сырую от дождя островную тропу. Сгущались сумерки, праздных гуляк на острове не наблюдалось. Только в зарослях в стороне от дороги компания парней у костра бренчала на гитаре.

– Надо было пораньше выйти, – пробормотал Кирилл, ощупывая карман, в котором лежал его любимый складной нож, подарок деда.

Часть пути прошел без приключений. До ушей доносилось бездарное блеяние молодежи. Пели что-то из Виктора Цоя, кажется, «Восьмиклассницу». В остальном было тихо и спокойно, лишь трамваи стучали вдали на мосту – на нормальном транспортном мосту в полукилометре от острова. Пожалуй, все обойдется. Впереди Кирилла ждет замечательный вечер услад духа и тела. В рюкзаке за спиной булькает пузырь красненького, подминая неудачно упакованный торт. Можно даже закурить. В жизни подростка так мало дней, когда он остается предоставленным самому себе и чувствует себя по-настоящему свободным – от школы, родителей, домашних обязанностей и приятелей, с которыми все чаще бывает скучно. Сегодня он будет много курить. И пить. И любить женщину…

Он остановился, сунул в зубы сигарету. Долго не мог на ветру разжечь спичку, извел штук пять, пока прикурил. Надо будет разжиться нормальной зажигалкой.

Он затянулся дымом, сделал шаг… и замер.

Впереди, метрах в пятидесяти, посередине тропы сидел огромный пес. Именно огромный, а не крупный. Таких гигантов Кирилл в жизни не видел. Пес напоминал какого-то мутанта из видеофильмов ужасов, выросшего на зараженной радиацией территории.

– Ох, блин, – выдохнул Кирилл и тут же полез в карман за ножом. Он не думал, что придется им воспользоваться, порыв был чисто инстинктивным. Почему-то людям, которые никогда не общались с оружием, кажется, что они будут защищены, если прихватят с собой что-нибудь колюще-режущее. Вопрос о применении не стоит.

Пес между тем встал на все четыре лапы и медленно двинулся вперед. Кириллу показалось, что у него враждебные намерения. Вариант, что псина спокойно пройдет мимо, пусть даже и тявкнет, изначально не рассматривался. У такого монстра никаких иных намерений, кроме как отведать вкусную человеческую ляжку, быть не могло. Чего он слонялся бы здесь на острове вечером? Поужинать решил.

Псина приближалась. Тропа была слишком узкой, чтобы разойтись миром. Кирилл, покрываясь холодным потом от макушки до пят, вытащил из рукоятки ножа самое крупное лезвие. Если понадобится, он ударит… честное слово, ударит, потому что хватит с него того давнего укуса, от которого он натерпелся страху. Можно, конечно, повернуть назад, доковылять до моста и там где-нибудь в сторонке постоять, но тогда придется преодолевать уже пройденное расстояние спиной к животному, а вот уж спиной-то поворачиваться точно нельзя. Есть еще вариант нырнуть с тропы в заросли, укрыться за деревьями, но если пес ринется за ним, то там возможностей для маневра еще меньше.

Расстояние между человеком и собакой сократилось настолько, что Кирилл уже слышал его свирепое рычание и кое-что видел. Да, он увидел… свисавшую с пасти бахрому слюней. Теперь уж сомневаться не приходилось – бешеный монстр будет нападать.

Так и вышло. Оставшиеся до жертвы метры пес уже не вышагивал, а бежал. Кирилл выронил изо рта сигарету, она юркнула под куртку и обожгла грудь. Крича от боли и ужаса одновременно, колотя себя по груди одной рукой, другую руку Кирилл выставил перед собой.

Прыжок. Рев. Слюни…

Пес налетел горлом на нож. Чуть-чуть промахнулся, иначе заглотил бы вместе с лезвием и человеческую руку.

Кирилл упал. В спину больно ударила бутылка вина (как ни странно, не разбилась), а сверху, отчаянно скуля, навалился сенбернар. Чтобы не забрызгаться его опасной кровью и слюнями, парень сразу отбросил пса в сторону, оставив нож в горле. Тело несчастного извивалось ужом, пес бил лапами о землю и скулил, скулил, скулил. Даже самый грозный хищник, получив смертельный удар, становится похожим на мопса, в которого метнули сапогом.

Агонию противника Кирилл наблюдать не стал – вскочил на ноги и с криком ужаса помчался вперед, ко второму мосту. Кажется, сегодня одним красным вином дело не закончится. Интересно, есть ли у Марины водка?

На следующий день городская вечерняя газета написала, что на Заячьем острове на прогулочной тропе нашли труп сенбернара с тяжелым ранением в области шеи. По характеру ранения определили и тип оружия. Ножа, впрочем, на месте не обнаружили (Кирилл смекнул, что его прихватили гопники с гитарой; нож хороший, дорогой). Анализы, проведенные специалистами санэпидстанции, показали, что животное было заражено бешенством. В связи с этим владельцам собак предложили усилить меры безопасности при выгуле своих питомцев, а горожанам на время профилактических мероприятий воздержаться от прогулок по Заячьему острову…

– Ты пришел за мной, бродяга. Нашел через столько лет.

Лунный пес пятидесятидвухлетнего Кирилла Обухова, встреченный им на заколдованной дороге, оказался безвредной беспородной дворнягой, хоть и довольно крупной. Не призраком в ночи и не пьяным наваждением, а настоящей собакой. Молча подошла, ткнулась носом в ботинок, фыркнула и уселась на задние лапы.

– Бутерик будешь?

Пес вильнул хвостом.

– Еще бы ты отказался. Тут кое-что есть для тебя… кажется…

Кирилл порылся в пакете, нашел последний бутерброд, положил на снег перед псом. Тот без промедления приступил к трапезе.

Кирилл вздохнул, огляделся вокруг. Он действительно верил, что за ним явился его давний подростковый ужас. Он ведь никому о нем не рассказал в тот вечер, даже Марине, которая была немало удивлена всклокоченным состоянием юного любовника. Кирилл отмахнулся от ее расспросов, дескать, от хулиганья удирал. Это навсегда осталось его личной тайной, раскрыть которую мог бы только оператор полиграфа, задав вопрос: «Приходилось ли вам убивать?».

Но все-таки… призрак или нет, но откуда он здесь взялся? Тишина и пустота вокруг.

Доев бутерброд, зверь облизнулся, ткнулся еще раз носом в ботинок и побрел туда, откуда пришел. А Кирилл понял, что протрезвел.