Текст книги "Оливье"

23:40. За веру

Место для пикника обустроили на обочине возле тонкого конца упавшего дерева. Женщины перетащили из автобуса сумки с едой, мужчины суетились с «кухней» для приготовления мяса. Выяснилось, что угля в рваном бумажном мешке хватит лишь на одну загрузку. Стасик развел руками, сказал, что просто нашел в багажнике летние остатки, решил не докупать, потому что у друзей, к которым они с Наташей ехали, наверняка бы все нашлось.

– Должно хватить, – сказал Антон. – Чудо, что ты его с собой вез.

– А мы вообще окружены чудесами, – ответила Наташа. – Полный боекомплект для встречи Нового года у застрявшего в снегах автобуса.

– Да, веселый у нас ангел-хранитель.

Однако возникла другая проблема – отсутствие мангала. Сергей побродил по окрестностям в поисках камней или хотя бы пригодных коротких бревен, но ничего не нашел. О том, чтобы отгрызть нужные элементы от упавшей сосны, речь не шла, ибо топора или ножовки в «боекомплекте затерянных в лесу» точно не было. На помощь пришел водитель. Ни слова не говоря, он открыл багажное отделение (все заметили, что с момента пробуждения Григорий не подходил к кабине и не интересовался состоянием оборудования, даже не глядел на приборную панель), деловито порылся в своих шоферских закромах и выудил три металлических пластины размером примерно пятьдесят на двадцать.

– Где-то еще три штуки было, – буркнул виновато. – Не найду. Можно треугольником выложить.

Антон предложил другой вариант: одну пластину, самую широкую из трех, он, тщательно оттерев от грязи, положил на снег в качестве днища, а две других воткнул по бокам.

– Шампуры получатся коротковатые, но в принципе…

Тут обнаружили и еще одно препятствие.

– Станислав, – велеречиво произнес Антон, – стесняюсь спросить, любезный мой, а шампуров у вас нет?

– Простите, милостивый государь, – дурашливо раскланялся тот, – прибудут ближайшим почтовым дилижансом.

К решению подключилась Тамара:

– Пап, можно тонких веток надергать.

– Это сосна, малыш, в ней полно смолы.

– А вон не сосна. – Томка указала рукой в сторону лесной чащи по другую сторону дороги. – Очень даже береза.

– Там снега по колено, Зай.

– Гы, напугал!

Не дожидаясь разрешения, отважная девочка перебралась через высокий сугроб и тяжелой медвежьей походкой доковыляла до невысокого деревца с черно-белым стволом. Вскоре раздался хруст ломаемых веток.

– Ураган, а не девка, – улыбнулась Наташа, инспектируя содержимое сумки. – В точности такая, какой ты ее описывал. Я думала, ты все выдумал.

– Жизнь не перешутишь, – сказал Антон. – Зачем что-то выдумывать, когда все есть. Я даже иногда побаиваюсь – настолько все круче книжных фантазий. В самое пекло со мной лезла, под ногами крутилась, в заложницы попадала, от головорезов удирала. Если бы с ней что-то случилось, никогда бы себе не простил. А сейчас она уже подросток…

– Все будет хорошо, Антон, не переживай. Я почти всё у вас прочитала, и даже если ты что-то приукрасил, Томка все равно крепышка, не пропадет.

Антон расчувствовался. Он выкладывал уголь в мангал, но после слов Наташи остановился и стал смотреть, как Тамара, стоя по колено в снегу, «ощипывает» длинный березовый сук. Крепышка…

– Дай Бог, Наташ.

О ее личной жизни он расспрашивать не стал. Захочет – сама расскажет.

Между тем осмотр сумок показал, что в распоряжении празднующих оказались хлеб, две подгрызенные палки копченой колбасы, остатки домашнего пирога, литровый пакет сока, две упаковки карбоната, соленые огурцы и мешок выпечки – печенье, кекс, круасаны. Да, разумеется, еще шампанское и две непочатые бутылки водки Семеновского завода. Все это великолепие в открытых пакетах и на салфетках выложили на свернутую вчетверо брезентовую дерюгу (ту самую, которая «саван»). Поначалу Николай Туликов сомневался, этично-гигиенично ли ее использовать в качестве стола, но потом здраво рассудил, что мертвый водитель как бы и не умер вовсе, а просто вздремнул, так что никаких проблем.

Оглядев натюрморт, Сергей с вожделением произнес:

– Вот так вышли на природу, облегчились, понимаешь!

Стас и Антон приступили к торжественному разжиганию углей. Стасик обрызгал мангал вонючей жидкостью из бутылки, Антон выждал немного, чтобы она впиталась, и поднес к углям горящий газетный фитиль. Пламя со звуком «ввухх!» тут же взметнулось вверх на полметра, выстреливая искры. Зрители зааплодировали.

– Так гораздо уютнее! – воскликнул Туликов. – Я помню, в двенадцатом годе провожали Хлыздина на пенсию, это старейший наш, в соседней управляйке работал. Накрыли поляну прямо во дворе конторы. Такой загул был, что участковый пришел…

Вернулась Томка. В руках у нее была связка хворостинок. Сработала девочка качественно, отобрала шампуры не хуже магазинных. Водитель Григорий вызвался их зачистить и заострить концы своим перочинным ножом.

Всеобщее внимание привлек Антон. Он похлопал в ладоши и громко изрек:

– Дамы и господа! Не будем нарушать традиций! Разбирайте посуду, проводим старый год по-людски, что ли. Стас, брось ты там копошиться, все прихватилось нормально. Миша, Женя, давайте все сюда!

Народ сгруппировался вокруг импровизированного стола. Антон раздал пластиковые стаканчики, Сергей разлил водку, Николай и Татьяна расхватали остатки пирога. Михаил налил себе, Жене и Томке сок.

На мгновение все умолкли. Лишь было слышно, как в мангале потрескивают алеющие угольки. Мрачный лес вокруг по-прежнему не издавал ни звука. Выражения лиц в полумраке не было видно достаточно отчетливо, но едва ли они сейчас излучали тревогу. Наступление Нового года – волшебный момент, где бы он тебя ни застал.

Антон взглянул на часы.

– Восемь минут осталось. Давайте хлопнем, а потом откроем шампанское, если есть желающие.

– Может, скажешь что-нибудь? – предложила Наташа. – Вместо президента. Кстати, он как раз должен начать.

– Есть ораторы получше меня, профессиональнее. Миша, Серега, прошу.

Сергей прокашлялся.

– Что тут скажешь…

– Год был непростым, – подсказал Стасик.

– А других у нас не бывает, дружище. Ну правда, каждый раз надеешься, что все самое плохое уже случилось и прошло, так пусть хоть на этот раз получится лучше. Но… это такая милая человеческая слабость – верить. Ровно год назад каждый из нас убеждал себя, что чудо обязательно произойдет, и вот, собственно, очередное тридцать первое декабря… – Сергей обвел свободной рукой вокруг себя. – Что скажете? Это ли не чудо?

– Да уж, – пробурчала Татьяна.

– Итоги подводить рано, – продолжил Круглов. – Даже промежуточные, потому что жизнь продолжается. Ну, если уж очень хочется, можете сделать это наедине с собой. А я пока предлагаю выпить за эту милую человеческую слабость. За веру!

– И пусть все плохое все-таки останется там, – сказал Туликов, махнув рукой куда-то за спину.

Все беззвучно чокнулись стаканами.

Но выпить не успели.

23:54. Песенка про пять минут

– Могли бы и меня дождаться, – сказал Кирилл Обухов.

Он неслышно подошел со стороны верхнего поворота и встал рядом с Татьяной. Женщина ойкнула. Если бы толстяк шутки ради прихватил ее рукой за талию, пришлось бы снова использовать брезент в качестве савана.

Возвращение пилигрима произвело тяжелое впечатление. Сергей от неожиданности уронил стакан, Антон на мгновение потерял дар речи.

– Кирилл, как ты… что… Откуда?! Ты же вон туда…

– Кружок сделал, – ответил Обухов. Кажется, он и сам был подавлен (в темноте точно не разберешь), но в голосе угадывалась усмешка. – Налейте, что ли, а то стоите как не родные.

Сергей молча выполнил просьбу, Кирилл также безмолвно выпил.

Трещали в тишине угли.

– Никуда не сворачивал, – сказал толстяк. – Как вон туда пошел, так и пилил прямо. Ни одного перекрестка, ни одного поворота или тропинки в сторону. Ни людей, ни машин, ни… В общем, ничего там нет. Мы на кольцевой, ребята.

Он разразился идиотским смехом. Такой обычно пресекают оплеухой, но никто не рискнул. Впрочем, не увидев реакции, Кирилл вскоре умолк сам. Выудил из банки соленый огурец и принялся откусывать от него кусок за куском.

– Вы извините, конечно, я не голодный, все ваши угощения по дороге подъел. Это стресс. Лучше уберите от меня огурцы или хотя бы порежьте их на ломтики, а то я все сожру. Кстати, рад видеть всех в добром здравии. У кого тут бомбануло в три килотонны? Меня чуть не сдуло.

Он хрумкал огурцом при гробовом молчании. Страх, одиночество, нахлынувшие слезные воспоминания, отчаяние – все это можно было услышать сквозь ритмичное «хрям-хрям-хр-хр». Это угнетало и раздражало одновременно.

– Успокойтесь. – Наташа отняла у него остаток закуски. Кирилл вытер губы и вздохнул обиженно, как подросток, у которого взрослые ребята отобрали мячик. Но истерика прекратилась.

– Эпидерсия, – произнес Антон. – Провели разведку.

Он отошел в сторону и стал неторопливо наматывать круги посреди дороги. Общее внимание с Кирилла переключилось на него. Тревожное было зрелище.

– Пап, ты это..

– Все в порядке, Зай, я думаю.

Антон понимал, что его упадническая реакция на новые обстоятельства не поднимет людям настроение. Они сейчас каждый по-своему осмысливают ситуацию («мы на кольцевой, ребята, и вокруг ни души»), и надеются, что мужик что-нибудь придумает. Даже в такой небольшой компании обязательно должен быть несгибаемый вожак, принимающий решения, и если он скажет, что для спасения из плена понадобится ритуал жертвоприношения (жертвенным агнцем, разумеется, станет самый жирный и сочный), то так тому и быть – паства с готовностью подчинится и снимет с себя всяческую ответственность. Кстати, Татьяна пару часов назад уже назначила его главным, и тогда никто не возразил.

Но у Антона действительно не было никаких идей. Один он ничего не решит. Пожалуй, рядом круги нарезать должен еще Сергей. Да и Мишка пригодится.

– Парни! – Антон жестами подозвал обоих. – На секунду.

Все трое отошли к противоположной обочине.

– Что думаете, посоны?

– Дело пахнет шашлыками, – ответил Сергей. – Помирать будем под хорошую закуску.

– Иди нахер, у меня здесь дочь.

– А у меня не здесь, но тоже ждут, – произнес Миша.

– А у Татьяны – кошка на сносях! Не гоните пургу, мужики, три минуты до звонка. Народ и так подавлен, давайте мы еще сопли будем пускать.

Антон обернулся. Упомянутый народ вяло суетился вокруг брезентовой скатерти.

– Ладно, убедили. Миша, ты у нас верховный шаман, так что тебе и карты в руки. Свяжись со своими мурашками и придумай, как нам отсюда выбраться.

– Смешно.

– Очень. Улыбаемся и машем, парни. Пошли к столу.

Они вернулись. Никто ничего у них не спрашивал – все просто бросили свои занятия и застыли в ожидании вердикта.

– Выше носы, братья и сестры! – воскликнул Сергей. – Давайте ускоримся, часы тикают.

– Да, ребят, – добавил Антон, – попробуем со второго дубля. Наш товарищ вернулся цел и невредим, и это уже хорошо. Оставим пока грустные мысли. Как говорила Скарлет О'Хара, мы не будем думать об этом сегодня, мы подумаем об этом завтра… Ха, кстати, в буквальном смысле! Встряхнитесь, Новый год никто не отменял! У кого в стаканах осталась водка, освобождайте!

Всеобщий выдох.

– Ты крут, пап! – Томка показала ему «козу».

Стасик и Наташа с шампурами и мясом вернулись к мангалу, где уже переливались кровавым янтарем крупные куски угля; Григорий принялся откручивать проволоку с пробки на шампанском, бормоча под нос. Женя и Томка дорезали колбасу и хлеб. Только «старая гвардия» Туликов и Татьяна, преисполненные скепсиса, не принимали участия в приготовлениях и угрюмо дожевывали пирог, да Кирилл курил в стороне.

– Что там со временем, народ?

– Уж полночь близится!

За точность телефонных часов без связи с операторами никто не мог поручиться, как и за достоверность текущего времени вообще, но выбора все равно не было. Антон и Сергей сравнили свои показатели. Они совпадали почти до секунд. До полуночи оставались считанные мгновения.

– Так, все сюда бегом!

Хлопнула в руках Григория пробка, и пена шампанского вздыбилась над протянутыми стаканчиками. Обошлось без восторженных возгласов.

– Как всё странно, – сказала Евгения, глядя в небо. – Даже представить было невозможно.

– Это квест, – с улыбкой откликнулась Томка. – Приключение.

Антон прижал ее к себе, поцеловал.

– Через много лет будем вспоминать, – продолжил Стас, – и ржать!

– Дьявольским смехом! – добавила Наташа. – Или идиотским, как у Кирилла. Эй, водочный магнат в отставке, идите к нам!

Обухов выбросил окурок. Огонек сигареты описал дугу и рассыпался праздничными искрами у дерева за обочиной.

Все собрались, наконец, в плотный кружок, посмотрели друг на друга. На повторный тост никто не напрашивался, Сергей уже все сказал. Дети городов, воспитанные телевизором, ждали только привычного обратного отсчета, но не было под рукой даже радиоприемника. Новый год наступал в тишине дикой природы, крался на мягких лапах, как заботливый родитель на цыпочках пробирается в комнату беспокойно спящего младенца, боясь наступить на игрушку.

– Он уже – того? – спросила Наташа.

– Почти.

Сергей и Антон совместили дисплеи своих смартфонов и стали раскачивать в такт уходящим секундам.

– Пять, четыре, три, два…

«С Новым годом, Семен», – подумала Томка.

00:00. Ты меня уважаешь?

Людям нужны отметины и зарубки. Годы, месяцы, недели, сутки, часы. Секундами уже брезгуют – такая мелочь, право – но шкала необходима. Граф Монте-Кристо царапал на стенах своего каземата целые частоколы зарубок, фиксировал смену времен года, следил за восходами и закатами. А зачем? Чтобы знать, сколько свечек надо будет воткнуть в торт, с которым встретят на выходе? Чуть с ума не сошел.

Еще люди любят ритуалы. Отмечают дни рождения и скорбят в годовщины смерти. Дарят друг другу дорогие безделушки, вспоминая свадьбу. В День взятия Бастилии надираются пивом и орут «Марсельезу». Треклятая Сеть утром напоминает, из каких яиц ты приготовил себе завтрак ровно пять лет назад. Яйца оказались несвежие и бекон просроченный. Подумать только, как бежит время!

А что время? Оно бесконечно, у него нет зарубок. Оно просто течет, как река, а люди плывут щепками. Попробуйте читать увлекательный роман в электронном виде, отключив на ридере счетчик страниц и не сверяясь с оглавлением (именно в электронном, потому что в бумажной книге интригу разрушает ее убывающая толщина). Сколько страниц уже прочитано? Сколько осталось до конца? Когда висящее на стене ружье выстрелит и снесет голову главному злодею? Вы этого не знаете – просто плывете. А еще попробуйте на сеансе в кинотеатре не поглядывать на часы. Вы добьетесь того же эффекта растворения в потоке.

Время равнодушно к нам. Первая январская ночь ничем не отличается от остальных. В пятнадцать минут первого так же темно и зябко, как было и без четверти двенадцать, и звезды всё так же далеки, и геморрой не рассосался. Время не имеет зарубок, в противном случае вы, уснув до боя курантов, ровно в полночь подскочили бы в постели как от выстрела.

Отчего же каждый раз эти блаженные пляшут и кричат, запускают фейерверки, упиваются шампанским, объедаются оливье и желают друг другу нового счастья, когда еще старое не разгребли? Движение из пункта А в пункт Б?

Не-а. Вы на кольцевой, ребята…

– Жень, у тебя есть мечта?

– Есть.

– Поделишься?

– Не знаю. Наверно, не стоит.

– Сглаза боишься?

– Не только. Хотя и этой причины достаточно. Меньше слов, больше дела.

– Согласен. Но все-таки, может, адресуешь Вселенной свою просьбу? Вот посмотри, над нами звезды висят, а где-то там наверху, в триллионе километров отсюда в районе Альфы Центавра находится главный штаб бытия. Сидит там в приемной у Самого секретарша – зеленое чудище с ушами-локаторами, жвачкой пузыри надувает. Вот скажи ей, о чем ты мечтаешь. Может, она запишет твою просьбу и боссу ее передаст.

– Фантазер ты. Завидую жене твоей.

– Не без этого. Ну?

– О чем я мечтаю… Хм, ты будешь смеяться… или предложишь мне свое пальто и посоветуешь мечтать о чем-нибудь великом, как Федя Дунаевский в «Курьере».

– Обещаю, что не буду.

– Ладно. В общем, мне нужно пять миллионов рублей.

– Эммм…

– Вот видишь! Я предупреждала!

– Нет, я не в этом смысле. Я… это просто неожиданно.

– Ну да, конечно. Молодая женщина мечтает не о хорошем трезвом муже и красивых умных детках, а о пяти миллионах, причем не долларов или евро, а деревянных! Какой кошмар.

– Нет-нет, я понял, что дело не в деньгах. Они нужны для чего-то.

– А тут все просто. Во-первых, раздам все долги, избавлюсь от этих чертовых удавок. Во-вторых, починю себе зубы и вообще поправлю здоровье. Потом куплю машину – не новую и крутую, а попроще, лишь бы надежная и выносливая была. Что еще… Куплю небольшой домик на берегу какой-нибудь живописной лужицы и буду просто в нем жить. Выходить на берег по утрам, слушать волны. Вечерами буду смотреть хорошие фильмы или читать книги. Заведу собаку. Бигля. Телефон буду включать только при необходимости вызвать какого-нибудь слесаря или заказать пиццу, а если мне позвонит кто-то, кто мне не нужен, буду с чистой совестью посылать к чертовой матери.

– Эскапизм. Зачем тогда машина?

– Кататься по стране, смотреть на старые здания.

– А на что жить? Зарабатывать чем?

– У меня же останется целый миллион. Я все подсчитала. При моих скромных потребностях хватит на пару лет. Буду писать, рисовать, делать фотографии, лепить горшки… Не смотри на меня так. Можешь считать, что в свои тридцать я уже постарела и хочу только покоя и гармонии в душе. Или просто мудрее стала.

– Познала истину? Не исключено. Но тут есть одна проблема.

– Знаю. Чтобы всего этого добиться, заработать эти чертовы пять миллионов, придется еще какое-то время пожить в мире, который я ненавижу, и по законам, придуманным не мной. Но я потерплю.

– А что насчет любви? Привязанностей?

– А зачем? «Я не смогу без тебя жить!» – вот это всё?

– Как вариант.

– Ерунда, Миш. Всё мы можем – и жить без кого-то, и танцевать без партнера, и лететь на одном двигателе. Никто не выполняет обещаний «не жить без тебя». Человек – сука живучая.

– Тебя кто-то обидел, Жень?

– Нет. Я сама…

Трещат угли в мангале, шипит мясо на березовых сучках, источая запахи, напоминающие о семейных обедах во дворе дачного домика. И даже мороз отступил, и темный лес вокруг уже не кажется мрачным прибежищем Бабы Яги. Это просто лес, каких много – хоть сейчас китайцам на продажу.

Текут под водочку неспешные разговоры…

– Это же кино про нашу жизнь! Ничего не придумано, все натурально, все по правде. «Офицеры» там, «Весна на Заречной улице», «Девушка без адреса», «Родная кровь». Какой Рыбников был красавец, помните! А Тихонов, «Дело было в Пенькове»!

– Да, Тихонов, он – того. Еще, например, Афоня.

– А он тут при чем?

– Он сантехник. Помните, как он прокладку будто бы импортную за три рубля одному профессору всучил? А если я, говорит, буду что-то там у тебя в телескопах крутить, что будет? Катастрофа!

– Алкаш твой Афоня.

– Зато обаятельный.

– Это не он, это Куравлев обаятельный. А сантехники – они, прости господи…

– Но-но, вы это…

– Да ладно! Был у меня один слесарь из ЖЭКа… ну, не в смысле, что он у меня был, а на участке у нас работал, несколько домов обслуживал. Придет по вызову – и мать-перемать, двух слов связать не может, да и криволапый, после него хоть переделывай. А еще, бывало, в туалет зайдет, опрастается там, выйдет и руки не помоет, а потом этими же руками квитанцию мне на подпись сует. А вы говорите – Афоня! Весь двор обоссали, все сугробы желтые, а дворника не найдешь. Тохтамыш какой-нибудь за семь рублей будет эту срань со снега соскребать?

– Не будет. Я вот, кстати, не люблю писуары в общественных туалетах.

– Чего?

– Писуары, говорю. Не люблю их. Стоишь, понимаешь, с этим делом, а справа еще один тем же занят, и слева тоже. И вообще целая толпа стоит у стены и, понимаешь, все такое журчит… Интимности нет. Поэтому я в кабинку обычно хожу, на замок закрываюсь. А уж про деревья или, там, на сугроб во дворе сходить – это совсем увольте. Я и в баню-то общественную никогда не ходил. Некрасиво это все.

– Интеллигент?

– А что вас смущает? Если я по жилищно-коммунальному хозяйству, то в лаптях и онучах? Нет, мадам, двадцать первый век, кибернетика.

– Хех! Наливай-ка лучше, кибернетик, да колбаски с хлебом подрежь… Ага, спасибо. Ну, будем!

– Куда ж мы денемся.

– Охххх, ядреная, мать ее!.. Вот вы, Николай, хоть и странный, но меня понимаете все-таки лучше, чем эти. Что с молодежи возьмешь! Вот внуки, например, сидят в комнате, уткнутся в телефоны свои, чего-то курлыкают, ни черта не поймешь. И поговорить с ними не о чем. А домашнее задание как делают? Любой ответ в телефоне. Вот нам раньше учительница объясняла, мы все понимали и запоминали…

– Да, тяжело.

– Ты это щас чего, издеваешься?

– Нет, Таня, что вы. Просто майонезу не хватает.

– Тут да. Но майонез был раньше какой, а! Все ведь по ГОСТу, ложка стояла, а сейчас разве майонез…

Подоспел шашлык. Разложили ароматные кусочки по пластиковым тарелкам, где-то сыроватые, где-то подгоревшие, бог его знает, в темноте плохо видно… но не все ли равно, когда такой запах! Зима, хорошая компания, приготовленная на углях маринованная в красном сухом вине свинина – едва ли какой-нибудь Джейми Оливер смог бы придумать лучшее сочетание вкусов и ощущений.

Расплескалась снова водочка по стаканам, потекли дальше разговоры неспешные, отошли на десятый план мысли о том, что ждет утром, когда замёрзшее солнце выглянет из-за сосен на востоке…

– И все-таки, Серёж, что за спектакль? Что за страна, в которую ты неожиданно эмигрировал?

– О, это замечательная страна. Там в маленьких городках люди не запирают двери и не ставят машины на сигналку. На работу и в булочную ездят на великах. Вдоль обочин дорог стоят прилавки с цветами и ягодами, но без продавцов: оставляешь деньги, берешь товар и едешь дальше. Там люди настолько борзые, что сами выбирают мэра, начальника полиции и даже судью, а любого полицейского могут послать далеко и надолго, если он неправ.

– «Недавно гостила в чудесной стране, там плещутся рифы в янтарной волне»… Германия? Англия? Черногория?

– Нет.

– Ну, не томи уже. Почему ты уехал? Здесь у тебя были карьера, слава, популярность, дорогая квартира на Воробьевых горах – я о ней читала в таблоидах, фотографии видела.

– Я тебе больше скажу – в этой квартире со мной делали телешоу «Пока все спят».

– Вот видишь! Куда тебя понесло? Мог ведь сниматься и сниматься, в полном метре карьеру сделать. Хабенский тоже с заурядной ментовской хроники начинал, и посмотри на него сейчас.

– Да, он хорош. Бывало, зайдешь к нему вечером: «А что, брат Костя, не раздавить ли нам по писярику?» Он, конечно, сразу оживится, поставит на паузу «Ночной дозор» и бегом в магазин у метро.

– Да ну тебя!

– Ай, больно, блин!

– Я серьезно, куда ты делся? Решил исчезнуть? От кредиторов прятался? От правосудия?

– А если от себя? Вот ты говоришь «карьера, слава, квартира». Это мерило успеха? Там, где я жил эти полтора года, меня не только в лицо не узнавали, но даже на имя никто не реагировал. Поначалу было обидно, но потом привык и нашел в этом какую-то особую прелесть. Я был одним из десятков тысяч обычных свободных людей. Свободных не в том смысле, что они не крепостные у Салтычихи, а по духу и по ощущению жизни. Они в основном счастливы, спокойны и уверены в завтрашнем дне, живут в гармонии с природой, сами несут ответственность за собственную жизнь и не молятся на какого-нибудь очередного мессию с биографией уголовника.

– Секта?

– Я знал, что ты так скажешь. Помнишь, как было у Довлатова: мир охвачен безумием, безумие становится нормой, норма вызывает ощущение чуда. Ты сразу подумала на Германию и Черногорию… и ты ошиблась. Это Россия.

– А я Скарлетт Йохансон. Знаешь, я тебе тоже одну цитату приведу из соцсетей: не в нашей жизни и в другой реальности.

– А я и не сказал, что моя Россия находится в этой реальности.

– В параллельной?

– Напрасно иронизируешь. Она ближе, чем ты думаешь. Чтобы попасть в эту… не скажу «чудесную», но в нормальную страну, нужно всего лишь сойти с привычной тропы, «сделать хоть раз что-нибудь не так».

– Ты сошел?

– Угу. С поезда.

– Пистолет купил там?

– Да. Так же просто, как здесь покупают новый телефон или туфли.

– Зачем он тебе понадобился, если там, в твоей прекрасной России, все настолько счастливы и спокойны, что какают фиалками?

– Для баланса Вселенной.

– Слушай, а почему ты тогда вернулся?

– Чтобы лишний раз убедиться, что я сделал тогда правильный выбор и возвращаться сюда на ПМЖ не стоит, только в отпуск. Вот сейчас еду домой… Кхм, ехал. Ты мне не веришь?

– В любой другой день не поверила бы, но сегодня и здесь… Скажем так, я готова подвесить этот вопрос. Если мы отсюда выберемся, ты мне покажешь свою страну, а уж потом я решу, к какому специалисту тебя отвести – к наркологу или психиатру.

– Договорились.

– Ладно, пойдем к остальным, пока все не съели…

Разговоры, разговоры. Согласно старой поговорке, несколько разговоров за одним столом – это уже банальная пьянка. Но здесь нет стола. И тамады тоже нет. Кто им запретит?

– Ух ты, тяжелая.

– Конечно. Ты только осторожно, Томик, не урони.

– Дорогая?

– Ну, как тебе сказать… Все относительно. Для меня это профессиональный рабочий инструмент, он меня кормит. Тебе, например, вполне достаточно смартфона, тратить сорок тысяч на такую камеру смысла нет, если не планируешь серьезно заниматься. А вот для меня это необходимость. Так что «дорого или не дорого» – не суть важно.

– Сорок?!

– Это фигня, есть и за сто тысяч.

– Ого. Дядь Стас…

– Какой я тебе дядя, подруга? Просто Стас, и можешь говорить мне «ты». Взрослая девка уже.

– Ладно. Стас, а тебе вообще интересно этим заниматься?

– Странный вопрос. А зачем тогда?

– Но ты говоришь, что это работа, а работа – это же рутина.

– Хм, любопытно. Я почти уверен, что твой папа уже говорил с тобой на эту тему. Знаешь, есть люди, которым приходится заниматься в жизни нелюбимым, но выгодным делом – ради денег, ради семьи, чтобы кормить ее, одевать, обувать, на курорты возить, образованием обеспечить. Может, мечтали о чем-то другом в детстве, но жизнь заставила. Есть простые работяги, которые вообще за копейки пашут и еле просыпаются по утрам.

– Любой труд достоин уважения.

– Тут ты права, не спорю. Не всем же на скрипке пиликать, кто-то должен и лопатой махать, хотя я вряд ли поверю, что человек с детства мечтал стать вахтером или грузчиком. Но есть счастливчики, которые делают то, что им нравится, и при этом неплохо себя обеспечивают. Это идеальное сочетание. Вот жена моя бывшая, например: у нее собственный салон красоты, она свое дело любит, счастлива, все время что-то придумывает…

– Ты тоже?

– И я счастлив, только в своем деле. Поймать в кадр кусочек жизни, сделать слепок времени – это непередаваемые ощущения. Кто-то пройдет мимо, не заметит, а ты щелкнешь. Иногда, знаешь, приходится за одним снимком гоняться часами или даже днями, но они того стоят. Ты наверняка видела в интернете смешные кадры, которые стали мемами. Казалось бы, мелочь, поймал случайно, но это только кажется, что все так просто. Опытный мастер всегда знает, когда нужно нажать на кнопку. Или вот портреты – вообще отдельная песня, это тебе не на паспорт снимать или фотки с обезьянкой на турецком пляже шлепать по три бакса за штуку. Тут в душу надо пролезть, вынуть изнутри что-то, разглядеть нечто такое, чего сам человек про себя не знает. Хороший фотограф – это художник… да…

– Извини, ты так говоришь, как будто… ну, как будто тебя не признают.

– Недооценивают, ты хотела сказать? Было дело в молодости, приходилось доказывать, что я не только на свадьбах могу шустрить. Ничего, преодолел, доказал, сделал. И сейчас я сам себе Спилберг, так-то.

– Здорово. У тебя дети есть?

– Нет.

– А чего?

– Так бывает.

– Ясно. Извини.

– Ты удивительно тактична для своего возраста.

– А ты бестактен. Разве можно девушкам напоминать о возрасте!

– Ты прелесть, Тамара! Хочешь, покажу, как можно сделать хороший кадр?

– О, давай! Только тут темно.

– Да, со светом здесь не очень, но я же мастер. Так, посмотрим, что там у нас интересного происходит. Народ разбредается…