Текст книги "Остров страха. Возрождение"

«Поселок Речной Жемчуг»

Нина Из Магазина. Друзья, у нас пополнение в книжках я привезла кое-что из Максима Шилова думаю он не будет против короче налетай не скупись покупай живопись. кстати, сахар весь прибрали, вы уже варенье на зиму желаете что ли?? заказала на завтра, а сегодня леденцы сосите.

Наталья Осиповна Пикуленко. Ты когда крыльцо отремонтируешь? Зимой чуть ноги не переломала!

Нина Из Магазина. Наталья, ну не было у нас денег на крыльца ваши, за лето отремонтируют наверное, если вот Дима Гловач поможет…

Олег Садвокасов. Хорошая новость про книги, надо будет прикупить и почитать, потому что надо же узнать соседей получше, верно?

Наталья Осиповна Пикуленко. Олег, да, особенно в известном контексте.

Дмитрий Гловач. Что у вас опять, дамы? Опять денег надо? У Паруса кажется есть хозяин или я что-то путаю?

Олег Садвокасов. Наталья, особенно в контексте, но это в другой чат)).

Светлана Быстрюкова. Олег, не будем о грустном. Лучше скажи, пятого планируете?

Олег Садвокасов. Светлана, кто знает, все возможно))

Светлана Быстрюкова. Олег, жену не жалко?

Олег Садвокасов. Светлана, моя жена!

Глава 6. Вечерний чай

В Кыштыме я бывал пару раз во время своих исследовательских вояжей по краю. Симпатичный уютный городок понравился мне с первого взгляда. Большой пруд почти в самом центре, демидовский Белый дом на берегу, напоминающий дворянскую усадьбу, узкие улочки, много зелени. Был даже момент, когда я хотел снять там квартиру на пару месяцев, чтобы поработать над книгой, но отказался от этой идеи – засосала рутина.

Теперь я жил рядом с этим городком, всего в каких-то пятнадцати минутах езды на автомобиле, мог делать покупки в местных супермаркетах и сидеть на берегу пруда, скармливая батоны прожорливым уткам. Кыштым прекрасно дополнял райское место, в котором я обитал сейчас.

В торговом центре на улице Либкнехта я купил вожделенный бинокль. Разумеется, не массивный армейский с прибором ночного видения, но и не игрушечный театральный. Я взял нечто среднее, с десятикратным увеличением, без затей и наворотов. Я мог бы заказать эту штуковину в Интернете, где был более широкий выбор, но не такая уж это необходимая хреновина, чтобы оплачивать еще и доставку. Моя жена Вера обожала все эти «озоны-амазоны», чуть ли не половина кухни у нас была заказана в Сети. Я же предпочитал прогулки по торговым центрам. Там были люди, которым до меня не было никакого дела.

По пути к машине я заметил на другой стороне улицы Либкнехта небольшой зоомагазин. Вывеска возвещала, что он торгует еще и рыболовными принадлежностями. Я перешел дорогу. Внутри уютный магазинчик встретил меня звуками и запахами животного мира. Клетки с попугаями, аквариумы, домики для кошек – моя дочка в детстве была от всего этого в восторге. На стойке у боковой стены выстроились удилища одно роскошнее другого. Я ничего в них не смыслил, мог ориентироваться только по цене. Пришлось обратиться к помощи продавца-консультанта, бойкой девушке в спортивном костюме, более пригодном для марафона, но никак не для прилавка. Я признался ей, что тысячу лет не был на рыбалке и не сумею даже нацепить червяка на крючок (я и леску-то не смогу привязать), и девушка в считанные минуты, не переставая лучезарно улыбаться, как самому дорогому гостю, собрала универсальный комплект для рыбной ловли с берега и с лодки…

Черт возьми, лодка! Ну конечно! Я вспомнил, что в банном крыле моего дома, которое я пока использовал в качестве кладовки, лежала сумка с «Гладиатором», подаренным друзьями на юбилей. Как я мог о ней забыть! Вот же, понадобилось озаботиться покупкой бинокля. Не зря, стало быть, я сюда заехал.

Степаныч – старик глазастый. Вахтер от бога, охранник в первом поколении, который мог бы передать свои таланты и умения потомкам (о своей личной жизни дед, даром что болтливый, ничего не рассказывал). Он сразу заметил торчащую у меня на заднем сиденье палку. Коротко взмахнул рукой, предлагая остановиться, неторопливо подошел к машине, словно гаишник на трассе, весь преисполненный снисхождения и, в глубине души, презрения.

Я ж говорю – талант.

– Здоров, Юрьич! – Дед просунул голову в открытое окошко. – Ты никак на осетра собрался? Али на карпа?

– А что тут у вас водится?

Степаныч пошамкал губами.

– Тут у нас и рипус, и окунь, и плотва… и хер знает что еще. Но сейчас бесполезно.

– Почему?

– Не клюет. Жара, давление не то. Рыба спит.

Я слегка огорчился. Так бывает, когда ты уже настроился на великие свершения, стоишь на низком старте, а судья объявляет, что беговую дорожку размыло дождем.

– А когда можно будет рыбачить?

– Да попозже, попозже. Окунь, может, и сейчас придет, но что тебе с этого окуня. Напильник, а не рыба, уха из него как холодец. Да и мелкий он здесь. Ты с берега или с лодки?

– Хотелось бы с лодки.

– Хм. – Старик так выразительно и громко почесал подбородок, что скрип его ногтей о щетину перекрыл звучание моего радио. – Лодка – это хорошо, да только вот…

– Что – вот?

– Далеко не ходи. Метров двести, и хорош. Не ходи дальше.

– Чего так?

Степаныч, до сего момента рассеянно оглядывавший салон и мои покупки в коробках, сфокусировал взгляд на мне. Внимательный и сосредоточенный взгляд. Так смотрят люди, собирающиеся сказать что-то очень важное.

– Не ходи, и все. Хотя вижу по твоим хитрожопым глазам, что все равно пойдешь. Так вот, если пойдешь, бери левее, к югу. А правее не ходи. Даже не смотри туда.

Старик отвернулся, но было ясно, что он ожидает дальнейших расспросов. Собственно, для того он и подвесил эту интригу с навигацией.

– Степаныч, жук, ты же нарочно мне это говоришь. Я ведь теперь точно пойду правее.

Он ехидно вскинул бровь: может, и нарочно, а может – нет.

– Тогда удочку не бери, – закончил он свою стращалку, вылез из салона и хлопнул по крыше. – Трогай… турыст!

Я и тронул, больше ни о чем не спрашивая. Еще не припарковавшись на своей лужайке, я уже точно знал, от чего меня отговаривал Степаныч. От путешествия к Острову. Но как он понял? Я ведь даже себе в этом до сих пор не признавался – в том, как сильно меня тянет к этой чертовой зеленой шапке, торчащей из воды в трех километрах от берега…

Я разгрузился, но не потащил покупки в кладовку-баню, как делал до сих пор (там еще ожидали своего часа пакеты и коробки, вывезенные из съемной квартиры, и не только они). Удочку, бинокль и рыболовные снасти я оставил на террасе. Из бани же я вынес сумку с лодкой, большую и тяжелую. Долго смотрел на нее, размышляя: собрать лодку сейчас или сначала пообедать, поспать пару часов, а потом собрать и отправиться в путь? Солнце во второй половине дня будет слепить мне глаза… Впрочем, все зависит от того, куда я отправлюсь – «левее» или «правее».

Правее, бубнил мой внутренний голос. Признайся, ты же думал об этом с того самого момента, как впервые увидел изображение на компьютере Марины.

Все так.

Я вывалил на пол террасы содержимое сумки: ножной насос со шлангом, ремкомплект, весла в разборе, сиденья, сложенное втрое фанерное днище. Лодка была зеленого цвета. Друзья шутили, что хотели купить красную, чтобы меня было видно из космоса, но подумали, что это будет ассоциироваться с машинками блондинок. Поросята…

Оглядев набор «Попай-морячка», я подумал, что едва ли смогу запихнуть все это обратно в сумку, если придется куда-нибудь перевозить. С упаковками так всегда, будь то кухонный комбайн, надувная лодка или использованный презерватив – все едино.

Я махнул рукой и принялся за сборку, сверяясь с бумажной схемой только в самых крайних случаях. Ничего сложного в конструкции я не увидел, для начала нужно было просто накачать баллоны, а там уже и остальные элементы сами встанут на свои места. Однако работа с насосом отняла немало сил. Я весь истек потом. Во время коротких передышек я напоминал себе, что моему организму давно требуется апгрейд, и одним лишь отказом от курения мне не отделаться.

Как бы то ни было, через полчаса первое в жизни судно Максима Шилова было готово к спуску на воду. Название «Гладиатор» я решил сменить позже на что-нибудь более пацифистское. Впрочем, все зависело от того, как лодка покажет себя в деле.

Я вернулся в дом, чтобы переодеться. Натянул тонкую белую футболку, вместо джинсов надел легкие шорты до колен, а кроссовки поменял на резиновые шлепанцы. Кажется, я даже не осознавал, что всерьез готовлюсь к дальнему плаванию. Я действовал на автомате. Обед, послеполуденная сиеста, просмотр новостей и писем – все отошло на задний план. Наверно, я и выглядел как зомби (надеюсь, слюни не капали из приоткрытого рта). Если бы кто-то находился рядом, ему/ей пришлось бы отхлестать меня по щекам, чтобы привести в чувство.

Небо было высоким и прозрачным. Даже не голубым, а каким-то белесым, словно Господь Бог на своем универсальном пульте убавил цветовую насыщенность. Несмотря на свою любовь к обильному солнцу, я бы сейчас не отказался от легкого дождика. Ну, не прямо сейчас, а чуть позже, когда вернусь из плавания…

Я бросил лодку на песок. Тяжелая, зараза. Я где-то читал, что молодая овца весит около пятидесяти килограммов. Если верить документам, на столько же тянула и лодка. У меня едва не отнялась рука – я тащил свою «овцу» добрую сотню метров в вертикальном положении, прислонив к правому боку. В левой руке я нес сиденье и весла, а за спиной у меня болтался рюкзак с походным набором – литровой бутылкой лимонада, чипсами, биноклем и фотокамерой «Nicon». Наверно, стоило взять лодку двумя руками и нести над головой, как это делали Джек Воробей и Уилл Тернер в «Пиратах Карибского моря», но тогда пришлось бы оставить рюкзак на террасе и вернуться за ним после. Делать лишние движения я не люблю – ленив, как и все нормальные писатели, которых ломает оторвать зад от кресла и сходить на кухню за чаем…

Вспомнив о причудах «нормальных писателей», я хлопнул себя ладонью по лбу и рассмеялся. Вот же кретин! Не хотел делать лишних движений, зато приложил лишние усилия и вспотел, как лошадь на бегах.

Как поступают нормальные рыбаки? Они надувают лодку на берегу!

– Н-да, Шилов, – сказал я, войдя в воду по щиколотку, – искусство в большом долгу.

Вода была теплая. Не совсем молоко, но через пару-тройку дней, если нынешняя погода сохранится, можно будет купаться… Интересно, какое здесь дно? Благоустроенные пляжи принято очищать перед купальным сезоном, а вот моя песчаная лагуна, похоже, осталась без присмотра. Сомневаюсь, что сюда вообще когда-нибудь наведывались водолазы или какие-нибудь надзорные органы, обязанные следить за готовностью пляжей к сезону… Ладно, если что, буду, как все, ходить к соседям на базу, тем более что до них через вторые ворота рукой подать, закинул на плечо полотенце – и вперед… Кстати, надо бы познакомиться с охранниками на втором шлагбауме, надеюсь, там нет «Степаныча-два-ноль», вот будет весело… хотя почему бы и нет, будет с кем поболтать долгими вечерами, я ведь не законченный мизантроп и социопат, чтобы совсем уж сторониться людей… впрочем, зачем я тогда сюда приехал, если я не социопат… давай будем честны перед собой, Шилов, ответим себе, что мы здесь оградились от мирской суеты и от всех этих противных рож, от досужих разговоров, от интервью, съемок, автографов и дурацких вопросов типа «что вы хотели сказать погружением главного героя головой в унитаз… почему каждый ваш новый роман толще предыдущего и насколько объемной будет ваша следующая книга, можно ли будет ею убить человека, если стукнуть по башке… скажите, а «Умереть вместе» – это ваша последняя отрыжка?.. боже, как жаль, что вы наконец уходите…

…Я вздрогнул и резко остановился, будто кто-то обхватил меня сзади руками. Уши заложило, в голове стоял звон и свист, перед глазами все плыло. Черт побери, это инсульт? Или солнечный удар? Меня предупреждали, что такое рано или поздно может произойти, но я не думал, что это случается вот так, прозаически…

Я зажал руками виски, закрыл глаза, согнул ноги в присяде… и едва не захлебнулся. За своими дурацкими мыслями и образами, опутавшими мозг крепкой паутиной, я не заметил, как вошел в воду по грудь, а в попытке присесть почти окунулся с головой. В нос словно въехал чей-то массивный кулак, вода ворвалась в меня, как в иллюминатор тонущего корабля. Я подпрыгнул, запрокинув голову. Увидел небо – как сквозь мутное стекло… и опрокинулся на спину, теперь уже очутившись в воде полностью. Озеро вознамерилось меня убить.

Всё начавшееся за здравие, заканчивается именно так – за упокой…

Чьи-то руки схватили меня за подмышки – теперь уже в реальности, я в этом не сомневался – и потащили назад. Я брыкался, отталкивался ногами, хлопал руками по воде. Я не отдавал себе отчета в своих действиях, просто хотел вырваться из враждебной среды. Так ведут себя все нормальные утопающие – они ударяются в панику, тем самым помогая воде довершить свое черное дело.

Нет, нет, вашу мать!

Вскоре я почувствовал спиной твердую поверхность. Меня выволокли на сушу и опустили на песок. Я тут же перевернулся, вцепился в землю когтями. Меня рвало – мерзкой озерной водой, завтраком, выпитым полчаса назад энергетиком, еще какой-то гадостью. Желудок скрутило в жгут. Голова набухла и потяжелела, я больше не мог держать ее на весу и, словно грудной младенец, рухнул лицом вниз.

Не помню, сколько все это продолжалось. Время существовало для меня как вязкая субстанция, не поддающаяся измерению. Я мог так валяться на песке и минуту, и целый час. Что самое любопытное, поток мыслей, который отвлек меня от неосознанной попытки самоубийства, разом обрубился. Я больше ни о чем не думал, для меня существовал только горячий песок… и тень человека, стоявшего рядом.

Когда пульсация в висках поутихла, а желудок взял паузу (он вполне мог продолжить, я его знаю), я уперся в землю кулаками, подтянул колено и сел на песке в позе легкоатлета, проверяющего шнуровку на кроссовках.

– Здрасьте, – сказал человек, тяжело дыша. Голос был мягкий, женский… Впрочем, я секундой раньше догадался, что рядом со мной женщина, потому что уткнулся помутненным взглядом в ее джинсовый пах, лишенный характерных мужских выпуклостей. И еще эти тонкие голые ножки под шортами. – Как вы себя чувствуете, Максим?

Она знает меня по имени. Чудесно, просто чудесно…

Я провел рукой по лицу, вытер нос. Дышать стало легче, но голова все еще оставалась неподъемной.

– По сравнению с Бубликовым… неплохо.

– Рановато для дайвинга, – заметила женщина. – Да и место неподходящее.

В ее голосе не было слышно ни растерянности, ни волнения. Она только глубоко дышала. Впрочем, не так глубоко, как я.

– Извините, – промямлил я, – может, вы присядете? Иначе мне придется разговаривать с вашей… с вашими…

Я указал рукой на ее мокрые шорты, над которыми блестел каплями воды голый живот. Периферийным зрением я определил, что из верха на моей собеседнице был только голубой бюстгальтер от купальника.

Она присела. Приняла ту же позу, что и я. Теперь мы оба были похожи на бегунов, у которых возникли проблемы с обувью или, хуже того, с деспотичным тренером.

– Так лучше?

– Значительно.

Я автоматически взглянул на ее грудь, если можно было так назвать два детских кулачка с торчащими «фигами», и сразу поднял глаза выше. Этот маневр не ускользнул от ее внимания.

– Извините, – буркнул я невпопад.

Лицо девушки в обрамлении черных волос показалось мне знакомым. В этом не было ничего неожиданного, я по жизни видел и вижу множество лиц людей, с которыми судьба едва ли сведет меня вновь и которые, однако, все равно застревают в памяти, как разрозненные байты на флэш-накопителе. В большинстве случаев я не могу вспомнить, когда и где видел человека…

– Не узнаете? – прервала девушка ход моих мыслей.

– Пытаюсь. Если вы мне поможете…

– София.

Девушка не улыбалась, что вполне было бы уместно при встрече со знакомым, пусть и при таких странных обстоятельствах, но и не хмурилась. Выражение было как будто отстраненным, почти равнодушным. Эта отстраненность и напомнила мне, где я ее видел.

– Да, конечно, София, – выдохнул я. – Писатели должны встречаться с читателями в библиотеках или книжных магазинах, но не в кабаках… и уж тем более не на пустынных пляжах при попытке самоубийства. Вы из клуба «Погреб».

– Аллилуйя. – Ее губы все же тронула легкая улыбка. – А еще вы видели меня вчера вечером. Вон там.

Она указала в сторону мыса. Я вспомнил одинокую женскую фигуру у воды, взмах руки, мимолетный визуальный контакт…

– Надо же. Как вы поняли, что это был я?

– Очень просто. Здесь больше никто не бывает, только хозяева последнего дома. О том, что вы его купили, я прочитала в Интернете.

– А об этом писали?

– Да, уже успели.

Трындец, Вера будет на седьмом небе. Кто меня сдал?

Я устал сидеть в дурацкой позе легкоатлета, опорная нога стала ныть, поэтому я откинулся назад и плюхнулся задом в песок, сложив руки на коленях.

– Почему же «последнего дома»? Вообще-то у него первый номер.

– У нас он называется последним.

– У кого это у нас?

– У жителей Жемчуга. Я живу здесь… и, кажется, сейчас я появилась вовремя, правда?

Я фыркнул – и от услышанного, и от влаги на губах. София теперь глядела на меня с любопытством. Ей была интересна моя реакция.

– Расскажи кому – не поверят, – буркнул я. – Такие встречи случаются только в книгах и в кино, но я никогда в них не верил.

– Неужели? – Девушка последовала моему примеру, тоже уселась на песок. – В ваших книгах такое встречается сплошь и рядом.

– Да уж… Что это было со мной? И как вы здесь оказались… так вовремя?

София оглядела пляж, задержалась взглядом на резиновой лодке, выглядевшей теперь совершенно нелепо, покачала головой.

– Может, для начала переоденемся в сухое? Заходить в воду я сегодня не собиралась, тем более в шортах. Я вообще просто шла сюда позагорать.

– Да, вы правы, надо просохнуть.

– Тогда я схожу домой. Вернусь через… – Она посмотрела на маленькие позолоченные часики, постучала по циферблату. – Вроде не намокли… Так, давайте оставим на вечер. Гостей принимаете?

Я небрежно махнул рукой.

– Вот и отлично. Буду в семь. С вас чай, с меня пирог. – Девушка поднялась на ноги, тронула меня за плечо. – Приходите в себя, Максим. До встречи.

Она зашагала прочь, но не в обход моего дома, как можно было ожидать, а куда-то влево, к лесной чаще, окружавшей пляж. Через несколько мгновений ее маленькая точеная фигурка скрылась за деревьями. Я понял, что здесь есть какие-то тайные тропы, по которым местные жители могли выйти к Озеру, не причиняя неудобств хозяину дома номер один. Только никто здесь почему-то не ходил.

Прикольная девка, сказал о ней Яша на презентации моего последнего романа. Я не мог с ним не согласиться.

Вояж к Острову, разумеется, пришлось отложить. Законы драматургии предполагают, что за определенный промежуток времени может произойти только одно яркое событие. Точнее, их может быть и больше, но акцент всегда делается на чем-то одном, дабы не распылять эмоции зрителя/читателя. В субботу, первого июня, мне вполне хватило озерной воды в носоглотке, поэтому остаток дня я собирался провести менее ярко.

В оставшееся до визита Софии время я принял душ, прибрался в доме (если маскировку беспорядка можно назвать уборкой), проинспектировал содержимое холодильника. Продуктов, из которых можно было приготовить достойный ужин, явно не хватало, но девушка собиралась принести пирог, значит можно было обойтись без похода в магазин.

Потом я повисел в Интернете, глянул непрочитанные сообщения… о чем сразу пожалел. Редактор литературного портала «Лабиринт» Вадик Тертышный напоминал мне, что я обещал в начале июня сдать эссе на пять тысяч знаков. Тему он не назвал, надеясь, очевидно, что я и сам ее помню. Он ошибался – я забыл, что вообще собирался что-то написать. Я полез в историю переписки, ничего полезного там не нашел, переворошил «корзину» почтового ящика и где-то на третьей странице списка откопал исходное послание. Оказалось, что еще в конце апреля (!) мы условились, что я порадую читателей портала своими размышлениями о природе гениальности и возможности существования прижизненных гениев (чтобы именоваться гением, человек должен непременно сдохнуть, желательно мучительной смертью, от сифилиса, в нищете и лет сто назад). Я так суетился со своим последним романом, что позабыл об обещании.

Не думай об этом сегодня, сказал я себе и закрыл браузер Интернета, чтобы не открывать его до завтрашнего утра.

…София появилась в семь-пятнадцать. Дверь была распахнута настежь, но девушка застыла на пороге, ожидая приглашения. Одета она была более скромно, чем днем на пляже, в черные джинсы и зеленую блузку, а в руках держала большую картонную коробку, в каких обычно отпускают выпечку в магазинах для холостяков.

– Привет, – сказала она, заглядывая внутрь. – Уютненько тут у тебя.

– Заходи, не стесняйся.

Мы перешли на «ты», даже не сговариваясь. Выглядело вполне естественно и органично. Наверно, спасение утопающего можно смело вносить в список мероприятий, способствующих сближению, вторым номером после секса.

София скинула туфли-лодочки под стойкой в прихожей, босиком протопала в комнату. Я жестом указал на диван. Она протянула мне коробку.

– Не обольщайся, сама не пекла. Руки растут из… ну, ты понял. Заказала доставку из Кыштыма.

– Нет проблем. Мой чай тоже не с личных плантаций.

Она уселась на край дивана. По телевизору, который занимал часть южной стены между окнами, крутились видеоклипы с флешки. Сейчас как раз зажигала Тина Тернер, «Steamy Windows».

– Отлично, – заметила гостья.

– Тебе нравится старый рок?

– Удивлен? Я выгляжу моложе своих лет. Как и ты, кстати. Мне тридцать четыре, я обожаю старый рок, томатное мороженое, плохо готовлю и не посещаю фитнес-центры. Что-то еще? Ты спрашивай.

Она посмотрела на меня с вызовом. По крайней мере так показалось. Но уже в следующую секунду я понял, что ошибся. София рассмеялась.

– Видел бы ты свое лицо, Максим!

Я смутился. Неплохо она меня развела. Мне бы ответить что-нибудь в духе «вот засранка!», но я решил, что для первого свидания будет чересчур.

А это свидание?

– Последний вопрос: уменьшительное от твоего имени как звучит? Ты София по паспорту, или ты…

– Нет, я не выпендриваюсь. Я действительно София, не Софья. И точно не люблю, когда меня сокращают до кушетки. Родителей приучила сразу, как только начала говорить, а одноклассников приходилось дубасить. Можешь звать меня Сонечкой, я не против.

– Лады. А я Макс.

– Да, я помню, на обложках так написано.

Все-таки она очаровательная засранка.

Я подал чай в подаренном Мариной и Эдиком «пушкинском» сервизе. В центр стола водрузил пузатый чайник с длинным носиком, рядом поставил сахарницу.

– Выпьем, няня? – прокомментировала София с улыбкой. Она приподняла свою чашку, молча прочла стихи на дне блюдца. – Неплохо.

– Что там у тебя?

– А они разные? – София взяла блюдце, вытянула руку вперед, слегка откинула голову и продекламировала: – «Я вас люблю, хоть я бешусь, хоть это труд и стыд напрасный, и в этой глупости несчастной у ваших ног я признаюсь!»

Она театрально склонила голову. Я поаплодировал, и это был искренний жест – прочла она великолепно.

– В институте занималась в театральном кружке, – сказала девушка. – Народ толпой валил в КВН, а мне больше нравился Островский.

– Это прекрасно тебе характеризует.

Я наполнил чашки. В кои-то веки я заварил чай не из пакетиков, а ортодоксальный, в чайнике, с кусочками каких-то ягод. Получилось недурно. София открыла свою коробку. Пирог был еще теплым и тоже источал приятные запахи.

– С курицей, – пояснила она. – Был еще с рыбой, но его я оставила себе.

Мы пили чай, ели пирог и какое-то время молчали. Тину Тернер на экране сменили «The Cranberries». Я убавил звук, тем самым приглашая гостью к светской беседе. София поняла намек.

– Макс, – начала она, промокнув губы салфеткой, – тебе, наверно, кажется, что я веду себя слишком уж по-свойски или даже бесцеремонно. Мы ведь, по сути, случайные знакомые. Так?

Я лишь пожал плечами.

– Всё так, – сама ответила девушка. – Ты же меня практически не знаешь, мы всего лишь коротко пообщались в клубе, да и сегодня вот…

– Да, нелепая ситуация.

– Не суть. Дело в другом. – Она сложила руки на коленях и посмотрела на меня своими большими серыми глазами. – Я-то тебя знаю давно. Читаю и перечитываю твои книги, и для меня ты, скажем так, старый добрый друг. Для писателя это настоящий успех… не место в списке бестселлеров, не оценки критиков, а именно это – когда читатели воспринимают тебя близким человеком, по которому скучают в разлуке. За такое любой литератор душу продаст. Согласен?

Я стушевался, опустил глаза в чашку. Слышать комплименты мне не впервой, и я еще не успел привыкнуть к ним настолько, чтобы просто снисходительно улыбаться в ответ. Однако София не старалась сделать мне приятно, не заискивала и не ждала благодарностей. Она доносила информацию, которую считала важной. И эта информация стоила дороже, чем поцелуй в зад от председателя правления Союза писателей.

– Однако, – произнес я. Голос неожиданно осип. Я прокашлялся. – Сказать, что я рад это слышать, значит ничего не сказать.

– А я рада возможности сказать это лично писателю, который мне нравится. Когда еще представится случай. Но, честно говоря, я пришла поговорить о другом.

– Слушаю тебя.

– Понимаешь… – София поджала губы, подбирая слова. На меня она не смотрела, водила пальцем по ободу чашки. – Тебе действительно повезло, что сегодня на пляже я оказалась рядом. И мне кажется, что это не случайно. Я все расскажу, а ты уж сам решай, что с этим делать… Но сначала давай попьем чаю.

Через полчаса мы вышли прогуляться. К вечеру духота спала, дышать стало легче, да и чай с пирогом уже не так сильно оттягивали желудок. От пирога, кстати, остались одни крошки на дне коробки, а мне пришлось заваривать еще один чайник. Хорошо посидели.

Мы медленно спускались по лесной тропе к Озеру. София шагала чуть впереди, потакая моей обыденной мужской потребности глазеть на женский зад. Но я не глазел. Так, слегка поглядывал.

– Как спишь по ночам? – обернувшись в пол-оборота, спросила девушка.

– А что?

– Тут, наверно, жутковато одному, особенно ночью. Поселок вроде бы рядом, через просеку, а ты все равно как отрезан от внешнего мира, такая буферная лесная зона вокруг. Когда я в первый раз сюда заглянула, сразу подумала, что по ночам здесь должно быть страшно.

Я вспомнил, что пару раз ночами мне казалось, будто на первом этаже кто-то ходит, прихрамывая. Полы-то деревянные, пусть и накрытые свежим ламинатом, а у деревянных полов есть неприятная особенность – они скрипят под ногами, и чем старше дом, тем сильнее его раздражает присутствие людей. Я бы не обратил особого внимания на эти странные звуки, в моей городской квартире можно было услышать и не такое, но когда ты живешь почти как отшельник, на лоне природы, даже жужжание комара у оконного стекла может тебя разбудить.

– Ты бывала здесь раньше?

– На самом участке нет. По соседним тропкам ходила. Стараюсь не докучать людям.

– Заметно, – буркнул я.

София приостановилась, обернулась. Неужели услышала?

– Это хорошо, говорю, – смутившись, поправился я.

Она задержала на мне внимательный взгляд, но ничего не сказала, зашагала дальше.

Мы вышли на берег. Озеро совсем стихло. Если днем, когда я собирался познакомиться с ним поближе, оно хоть как-то колыхалось, то теперь поверхность воды мало отличалась от идеально ровного стекла.

– Да, вечера здесь томные, – произнесла София. – Но это обманчивая красота.

– В каком смысле?

Она протянула мне руку. Я подал свою. Ладошка ее была маленькой и мягкой, как у пятилетней девочки.

– Давай подойдем ближе.

Мы подошли к самой кромке. София остановилась в сантиметрах от линии, где слабое шевеление воды размывало песок.

– Не вздумай заходить в воду на закате. А после захода солнца вообще не появляйся на берегу.

– Почему?

Очевидно, что-то в моей интонации ей не понравилось, потому что она глянула на меня из-под бровей, будто поверх несуществующих очков. Так на меня смотрела историчка в школе, когда я тупил.

– Мало было днем?

– А что это было днем? Кстати, я уже задавал тебе этот вопрос.

– Вот я и пришла на него ответить. Смотри.

Она отпустила мою руку, сделала короткий шажочек – всего лишь передвинула правую ногу на несколько сантиметров и приставила к ней левую. И я не поверил своим глазам…

Вода оживилась, накатила к берегу, хотя ветра не было абсолютно, ни дуновения. Что самое удивительное, это произошло не по всей линии прибоя, а лишь на том небольшом участке, где мы стояли.

София шагнула назад. Вода отступила и успокоилась.

– Впечатляет, – сказал я. – Но чудо ли это?

– Разве нет?

София скинула туфли и снова схватила мою руку – именно схватила, как альпинист хватает сброшенный с вершины скалы страховочный трос.

– Держи меня.

Она подтянула свободной рукой штанины джинсов и сделала уверенный шаг в воду…

Озеро встрепенулось. Метрах в двадцати от берега поднялся невысокий белый гребень волны. Он будто вынырнул из пучины, растянулся на несколько метров в ширину и медленно направился к нам. В то же время у линии прибоя вода сладострастно облизывала ноги моей спутницы, как ребенок облизывает мороженое.

София посмотрела на меня с ухмылкой.

– Скажешь, спецэффекты?

Я ничего не ответил. Выдернул Софию на песок, притянул к себе… это получилось случайно, клянусь, никаких ужимок из романтического кино. Я просто держал ее за руку, опущенную вдоль тела, она прижалась ко мне бедром, наши лица находились на расстоянии поцелуя. Точнее, чтобы поцеловаться, ей пришлось бы встать на цыпочки, такая она была малявка. Но ничего не произошло, и мы даже не отпрянули друг от друга, как в тех же слезных мелодрамах, когда главные герои вроде бы уже хотят, но сценаристы решили, что еще рано. София просто отступила назад, отпустив мою клешню.

– Видел? – спросила она.

Краем глаза я заметил, что Озеро мгновенно угомонилось, притворившись безмолвным зеркалом.

– Да. Что это за чертовщина?

София залезла в туфли.

– Пойдем на пирс.

Она оказалась замечательной рассказчицей. Я встречал многих людей с интересной биографией, которым было что рассказать и о своей жизни, и о временах, и о нравах, но делали они это зачастую столь безобразно и неумело, что в памяти ничего из рассказанного не задерживалось. София же ни разу не отвлеклась на малозначительные детали, а мне ни разу не захотелось прервать рассказ. Более того, я увлекся ее историей.

Мы стояли на дальнем краю пирса, на прямоугольной платформе-причале. София, сунув руки в карманы, смотрела на Остров. Я смотрел на Софию. На фоне заката девушка выглядела если не Ассолью, тревожно вглядывающейся в морскую даль в ожидании алых парусов (пошлое сравнение, которое я, лентяй, слишком часто использовал в своих работах), то уж точно какой-нибудь молодой поэтессой, ищущей вдохновения. Так же она стояла вчера вечером на оконечности мыса.