Текст книги "Живые Боги"

3

Придя в свою комнату, которая располагалась в конце здания бараков, Габриэль увидел там брата. Тот приподнялся на койке и сказал:

– Девушке отдали одну из келий в храме. Я сходил с ней туда и… В общем она хочет тебя видеть.

– Зато я не хочу, – ответил Габриэль, падая на свою койку, – она не обрадуется, если я приду – она считает меня сумасшедшим. И знаешь, она права.

– Но она попросила тебя зайти. Зачем она сказала мне об этом?

– Из вежливости. Поверь, она не хочет меня видеть.

– Может быть. В общем, ее келья в южном крыле, третья от конца, справа.

– Черт, – Габриэль закрыл лицо руками и, вдруг, неожиданно спросил, – как думаешь, она девственница?

– А я откуда знаю?! – покраснел Танриэль.

– Не знаю. Просто подумал. Ладно, забудь.

– Нет уж. Ты чего задумал? – Танриэль приподнялся на локте.

– Ничего.

– Габриэль!

– Что?

– Что ты задумал?

– Послушай, – Габриэль сел, – я терпеть не могу людей и считаю эту расу полнейшей мразью. Я никогда не понимал женщин, и все, что мне нужно от них…

– Замолчи! – крикнул Танриэль, уже начиная смеяться.

– Ты понял, – широко улыбнулся Габриэль. Танриэль запустил в голову брата подушкой. Тот ловко увернулся и вскочил с кровати, – а вот это зря! – притворно грозным голосом вскричал Габриэль. Между братьями завязалась шутливая потасовка. Они толкались, пинались, боролись и валяли друг друга по полу. Все это время стены комнаты сотрясались от дикого гогота двух молодых глоток. Через некоторое время братья успокоились и вернулись к прерванному разговору:

– Итак, – начал Габриэль.

– О, пожалуйста, – взмолился Танриэль, – оставь свои откровения при себе!

– Знаешь, Тан, – неожиданно серьезно сказал его брат, – иногда я поражаюсь тебе. Тебе уже двадцать три года, ты красивый, умный парень, и я знаю кучу девушек, которые без ума от тебя. И, тем не менее, ты так и не переспал ни с одной из них, а от слова «секс» краснеешь как девушка на первом свидании. У тебя же была женщина и ты понял прелесть плотских утех. Неужели тебя не влечет делать это снова и снова? Почему ты противишься зову тела, я не пойму. Ты вообще в порядке?

– Твою же мать!

– Что? – спросил Габриэль, ухмыляясь.

– Какой смысл спать со всеми подряд? Ни любви, ни привязанности, ни серьезности – ты живешь как зверь! – зло выпалил Танриэль.

– Это инстинкты, братец. Они сильнее меня.

– Ты же даже имен у половины девушек не спрашиваешь!

– Почему? Если без этого никак, то спрашиваю.

– Знаешь, что? – глубоко вдохнул Танриэль, – пошел ты. Просто пошел ты.

– Ладно-ладно, – примиряюще сказал Габриэль, – пожалуй, я все-таки наведаюсь к спасенной принцессе.

– Не смей!

– Да не волнуйся, не трону я ее, – и уже тише закончил, – если сама не захочет.

– Конечно, – Танриэль упал на койку и раскинул руки в стороны, – уверен она просто скажет тебе спасибо, и ты утрешься.

– Несомненно. К тому же, – Габриэль выглянул из-за двери, – ее имя я уже знаю, – и скрылся прежде чем его брат придумал достойный ответ.

Габриэль оделся и вышел из бараков. Пропитанный весной двор окатил воина запахом навоза и сена. В кузнице мерно стучал молотом Фальк. Вдруг удары прервались и полетели грубые витиеватые ругательства. Габриэль усмехнулся: опять старый мастер уронил что-то себе на ногу. Или это нерадивый подмастерье сделал что-нибудь не так. Габриэль зашел в кузницу поздороваться.

– Здравствуй почтенный мастер, – поздоровался истребитель.

– Габриэль, – широко улыбнулся Фальк, – еще живой?

– Как видишь, – улыбнулся в ответ воин, крепко пожимая протянутую ладонь.

– Рад тебя видеть, сынок, – с чувством сказал кузнец, – как брат?

– Мы только что вернулись, он решил отдохнуть.

– Как ваша принцесса?

– Жива и здорова, – Габриэль бросил взгляд на наковальню, на которой, медленно тускнея, пылал алым длинный кинжал, – что это?

– А, – Фальк махнул рукой, – попытка вырасти в собственных глазах, вот что это. Метод скручивания металла, о котором мне рассказал один шибко умный сукин сын. Если все получится – этот ножик будет очень упругим и прочным, и я попробую таким же способом выковать меч.

– Или саблю, – ввернул Габриэль.

– Или саблю, – покладисто согласился кузнец, – что с твоими зубочистками?

– Обе в порядке, – заверил мастера истребитель, – уже год ими пользуюсь, никаких прблем. Медленно тупятся, быстро режут, легкие как перышко.

– У одной из них баланс смещен в сторону острия, – озабоченно произнес Фальк, – это может вызывать определенные неудобства.

– Я привык, – улыбнулся Габриэль, – к твоему оружию у меня нет никаких претензий.

– Но тем не менее, – Фальк бросил взгляд на остывший кинжал, – зайди ко мне через пару месяцев. Лучший из Черепов не должен ходить с ущербной железкой. Я сделаю тебе новую саблю.

– Договорились, – улыбнулся Габриэль, – давай Фальк, не хворай.

– И тебе удачи, сынок. Брату привет передавай, заходите, как время будет. Мне тут поговорить особо не с кем, – кузнец выразительно кивнул головой на двух широкоплечих парней, раздувающих мехи. Весь их ум отражался на простых, широких лицах. Габриэль хмыкнул и вышел на улицу. Дойдя до главного здания храма, он вошел и отправился искать нужную келью.

Нашел.

Постучал.

– Кто там? – раздался из-за двери сонный голос.

– Это Габриэль, вы звали меня.

– Подождите! – послышался шорох, – войдите.

Габриэль вошел. Лиора сидела на кровати, завернувшись в тонкую простыню. Воин закрыл дверь и задвинул щеколду.

– Ты хотела меня видеть? – спросил Габриэль.

– Да, – девушка потупилась, – я хотела сказать тебе спасибо.

– Не за что, это наша работа, – Габриэль сделал вид, что собирается уйти.

– Постой! – девушка порывисто встала. Простыня съехала, обнажив молочно-белую грудь, но Лиора как будто не заметила этого, она смотрела прямо в глаза Габриэлю, – я была одна и мне показалось, что я уже мертва. Вы вытащили меня.

– Да, – кивнул Габриэль, возвращаясь к ней, – я уже говорил, что это наша работа.

– Ты не хочешь, чтобы я отблагодарила тебя? – ровным голосом спросила Лиора.

– Почему же? – Габриэль подошел к ней вплотную, протянул руку и коснулся ладонью тяжелой груди, зажав розовый сосок между большим и указательным пальцами. Княжна вздрогнула и тихо застонала. Прижавшись к истребителю, она обвила его шею тонкими руками и поцеловала в губы.

– Благодарность принцессы мне по душе, – хмыкнул Габриэль, отстраняясь и позволяя девушке стянуть с него рубашку. Взяв ее за талию, воин притянул княжну к себе, его рука скользнула по ее упругим ягодицам. Не прекращая страстного поцелуя, они медленно опустились на жесткое ложе.

– Почему на тебе так много татуировок? – прошептала Лиора, проводя рукой по груди склонившегося над ней Габриэля, где с правой стороны был выбит маленький лавровый венок. Рука девушки медленно спустилась к прессу, на котором красовался короткий трезубец, перевитый цепью[4]4
  Обе татуировки – знаки гладиаторов. Трезубец набивают себе воины, которые провели десять смертельных поединков. Лавровый венок татуируется после двадцати смертельных поединков. Есть еще одна татуировка, которая набивается после пятидесяти боев – черный дракон. Набивается обычно между лопатками.


[Закрыть], и скользнула еще ниже.

– Что тебе сказать? – улыбнулся Габриэль, проводя языком по ее шее, – это дань традициям. Да и вопросов меньше задают: где я был, чем занимался. Ну всё, хватит разговоров.

Воин скинул оставшуюся одежду и лег с ней рядом. Ее руки обвили его шею, губы нашли его губы.

4

Габриэль проскользнул в комнату, которую они занимали с братом, когда на город уже упали сумерки. Аккуратно пробрался к кровати, скинул одежду и лег, собираясь от души выспаться.

– Как у тебя это получается? – поникшим голосом спросил Танриэль, – говорю я, не говорю – все едино. Ты ей и слова там не сказал, если не считать постоянной ругани, а она сама раздвигает перед тобой ноги.

Габриэль посмотрел на брата виноватыми глазами и протянул:

– Ну-у, общем-то это…

– Да ладно. Не оправдывайся.

– Давай поговорим.

– О чем? – безразлично спросил Танриэль.

– О тебе, – Габриэль глубоко вдохнул, стараясь подавить злость, – ты порой говоришь, как бредишь и несешь околесицу про любовь и остальную ерунду. Это твои принципы и идеи, и если тебе нравится быть аскетом, лишающим себя удовольствия насладиться женским телом, то будь им, а меня не учи жизни. Я живу своей головой и своими желаниями, и я не виноват, что у меня столь легко получается попасть к понравившейся женщине в койку. Все выходит само собой. Кстати, эта Лиорелла не была девственницей.

– Какая прелесть, – ядовито ответил Тан, – счастлив это слышать.

– Ну-ну, не злись, – усмехнулся Габриэль, вставая с койки, – можешь попробовать сходить к ней тоже, вдруг повезет? Или тебе стали нравиться мальчики?

– Что?! – Танриэль вскочил с кровати, – ты совсем ополоумел, тварь!

Пудовый кулак Танриэля врезался Гебу в левую скулу. Тот даже не пытался уклониться, а просто стоял, глядя брату в глаза. От удара Габриэль перелетел через койку и врезался в стену. Поднявшись, он посмотрел на Танриэля налитыми кровью глазами и бросился на него. Братья сцепились, но это была уже не дружеская потасовка, устроенная ими несколькими часами ранее, а жестокая и грязная драка. Танриэль нанес брату удар с правой, тот уклонился и ответил ударом ноги в живот Танриэлю. Юноша согнулся от боли, но быстро перекатился. Встать он не успел – подскочивший Габриэль схватил брата за волосы и, откинув его голову нанес два удара правой в лицо, в кровь разбив губы и нос Танриэлю. Через несколько минут они, окровавленные и тяжело дышащие, отошли друг от друга.

– Легче стало? – спросил Габриэль, сплевывая кровь.

– Засунь свой поганый язык себе в задницу!

– Может тебе?

– Хватит издеваться!

– Я еще и не начинал.

– Ты издеваешься надо мной всю мою жизнь! – крикнул Танриэль.

– Знаешь что? – зло спросил Габриэль, чей взгляд вдруг стал пронзительно-холодным.

– Что?

– Если бы не память о нашей прекрасной матери, которая так сильно тебя любила, я бы давно избавил тебя от своего общества, – Габриэль посмотрел брату в глаза, – и был бы этому очень рад.

– Ты серьезно? – тихо спросил Танриэль, чья ярость улетучилась, не оставив и следа.

– Да! – рявкнул его брат, выходя из кельи и громко хлопнув тяжелой дверью.

5

Габриэль шел по улицам Ориона, яростно пиная валявшиеся на дороге камни. От его злобного взгляда люди шарахались в стороны. Подвернувшаяся собака сначала яростно залаяла, а потом, заскулив, отбежала в сторону. Дойдя до ближайшей таверны, Габриэль остановился. «Опять не сдержался» – подумал он, входя внутрь. Окинув взглядом полупустое заведение, Габриэль двинулся к дальнему столику. На душе было погано. Подошедшая служанка поинтересовалась, что нужно молодому человеку.

– Принеси вина, – устало сказал Габриэль, тыльной стороной ладони стирая кровь с лица, – неси полный кувшин.

Девушка внимательно посмотрела на ссадины и синяки на его лице, на разбитые костяшки. В ее глазах было сомнение, стоит ли наливать этому человеку. Не дай Солнце напьется и сломает что-нибудь. Вздохнув, Габриэль закатал рукав рубашки и показал девушке череп в обрамлении черного пламени на предплечье. Служанка молча кивнула и, не сказав больше ни слова, ушла.

«Что за дурак, ты, Танриэль? – подумал Геб устало, – ну зачем ты выводишь меня на эмоции, братец? Зачем?»

Габриэль уже и не помнил тех дней, когда он мог жить, не сдерживая себя. Уже очень давно все его существование превратилось в пытку, в сражение с самим собой. Ярость и злость клокотали в нем, заставляя желать смерти любому, кто окажется с ним рядом. Что-то внутри терзало его, заставляло смотреть на всех вокруг сквозь призму ненависти.

Габриэль ненавидел всех, даже Танриэля, которого искренне любил. Все, кто оказывался с ним рядом, вызывали в нем в лучшем случае раздражение и неудовольствие, в худшем – желание искромсать их на мелкие кусочки.

От этого было не спастись, это чувство постоянно было рядом, выедало разум, сводило с ума.

Через несколько минут кувшин и стакан стояли рядом. Габриэль огляделся по сторонам. За соседним столом гуляла какая-то компания. Судя по одежде – рудокопы. «Западные», – отрешенно подумал Габриэль, наливая себе полный стакан, – «Работают, пьют и спят. Над ними не висит ни страх мучительной смерти, ни нарастающее безумие. Самая большая проблема – это отложить пару монет с пирушки, чтобы потратить их на шлюху».

Габриэль не заметил, как его стакан опустел. Вино помогало, притупляло ненависть к окружающему миру, делало его злобу тише.

Налив еще, он положил голову на стол и провалился в дремоту.

– Мама, можно еще? – мальчик указывал на блюдо с медовыми пирожными. Его голубые глаза радостно сверкали.

– Конечно, дорогой, – высокая молодая женщина подвинула тарелку к нему поближе, – Геб с папой еще не вернулись?

– Они ушли в лес. Я тоже хотел, но папа сказал, что я еще маленький. А мне уже восемь!

– Не расстраивайся Тани, еще успеешь, – женщина тряхнула золотыми, как у сына, волосами и пошла на кухню. Схватив с блюда еще одно пирожное, мальчик выбежал на улицу, успев по пути серьезно уменьшить немаленькую сладость. Ран, старый пес, который уже очень давно жил у их семьи, внимательно смотрел на ребенка. Мальчик подошел к собаке и, погладив по голове, скормил Рану остатки пирожного. Разомлевший и довольный пес перевернулся на спину и подставил счастливому ребенку свое пузо.

– А вон и папа с Габриэлем возвращаются! – крикнул мальчик, указывая на опушку. Оттуда широким шагом шел высокий мужчина с угольно-черными бородой и волосами, завязанными в хвост. Рядом с ним шел мальчик, лет тринадцати-четырнадцати с темными волосами и пронзительными зелеными глазами. На волокуше, сделанной из сшитых шкур, мужчина вез четыре волчьи туши.

– Привет, любимая, – мужчина бросил волокушу, притянул к себе вышедшую из дома женщину и поцеловал ее, – а как тут мой младший сын? Танриэль, ты где?

– Я тут, папа! – мальчик выскочил из будки Рана, где секунду назад прятался, и вприпрыжку понесся к отцу.

– Оп! – мужчина подхватил сына на руки, – вот он мой мальчик! Габриэль, – обратился он к старшему, – отнеси пока туши в сарай, я сейчас.

Юноша взялся за ручки и повез волокушу к невысокому бревенчатому строению слева от дома. Оставив ее там, он вернулся к дому. Все уже были внутри. Раздавался тоненький голосок Танриэля и раскатистый смех отца. Габриэль улыбнулся, взял несколько разделочных ножей и пошел к сараю. Взвалив одного волка на стол у сарая, он начал свежевать тушу. Вспорол брюхо, начал вынимать внутренности. Сзади послышались шаги.

– О, смотрю начал без меня, – отец с улыбкой потрепал сына по плечу и, взяв второй нож, начал помогать.

– Угу, – Габриэль улыбнулся в ответ, и вытер рукавом пот, стекавший в глаза. За работой прошел час. Уже заканчивая, они услышали со стороны деревни какой-то шум. Габриэль вышел из-за сарая посмотреть и остолбенел. На деревню налетело несколько дюжин людей, вооруженных луками, мечами и топорами.

– Отец! – не своим голосом заорал Габриэль, – разбойники!

Тот схватил оба ножа и бросился к дому. Забежав внутрь, он приказал:

– Риа, бери детей и бегите в лес, быстро!

Женщина схватила Тана за руку, и бросилась к выходу. Ее муж побежал следом.

А в деревне тем временем царил хаос. Два крайних дома горели, еще один начал заниматься. На дороге лежали убитые жители деревни. Оставшиеся вооружились кто чем смог и дали отпор бандитам. Отец Габриэля бежал прямо к месту схватки.

Трое бандитов отделились от общей массы и бросились за Рианой и ее детьми. Когда те были уже около леса, один из бандитов метнул копье, которое вошло женщине прямо между лопаток, выйдя из груди. С протяжным стоном она упала на траву, в одном шаге от спасения. Танриэль и его брат остановились, потрясенно глядя на тело своей матери. Она еще была жива.

– Мама! – Танриэль упал около нее на колени, – вставай, нам надо идти! – из его глаз катились слезы, – мама, ну что же ты!

У Габриэля помутилось в глазах. Проглотив тяжелый и горький комок, он сказал:

– Танриэль, беги к нашей поляне и залезь на старый дуб. Я приду и найду тебя, идет?

Мальчик посмотрел на брата.

– Но мама… Ей нужен знахарь, – произнес он сквозь слезы.

В этот момент женщина подняла голову.

– Бегите, мальчики, – прохрипела она.

– Я приведу знахарку, Тирала поставит ее на ноги, – убитым голосом прошептал Габриэль, – беги быстрее!

Танриэль вскочил, с надеждой посмотрел на брата и побежал в лес. Габриэль перевел взгляд на свою любимую маму. Она была мертва.

«Что папа скажет? – отрешенно подумал Геб, – что я ему скажу?»

Разбойники приближались. От двух мальцов, которых можно было продать на рынке рабов в Фаруоне, их отделяло еще пятнадцать-двадцать шагов. Самый здоровый из бандитов ухмыльнулся и выхватил из чехла на спине лук. Наложив стрелу, он стал метить в убегающего Танриэля. Наконечник стрелы был смазан сонным зельем.

Попадет удачно – малец уснет. Если промажет и прикончит этого недоноска – так хоть мясо будет на ужин.

Габриэль вырвал из тела матери копье и развернулся лицом к бандитам. В это время лучник пустил стрелу. Габриэль, как завороженный, следил за ее полетом, но лишь мгновение. В следующий миг он закричал и прыгнул навстречу летящей смерти. Стрела с противным хлюпом вошла в левый глаз юноши, пробила височную кость и застряла.

Поднявшись, Габриэль поднял копье и бросился на бандитов, не обращая внимания на жуткую боль. Тот самый здоровяк, что стрелял из лука от неожиданности даже не успел защититься, и копье пробило ему глотку. В этот момент на затылок Габриэля опустилась дубинка, а в левое плечо вошел узкий стилет. Мир окутался тьмой.

Габриэль рывком поднял голову со стола. Потерев слипающиеся глаза, он бросил на стол серебряную монету и вышел.

На улице стояла ночь. Завтра надо было ехать в Рауран, следовало хорошенько выспаться. Но идти в храм Габриэлю не хотелось.

– Доброе утро, или, эээ… Добрый вечер?

Воин остановился. «Точно, добрый вечер» – пронеслось в его голове.

– Скорее вечер, да. Я неплохо выспался, – опять послышался тот же голос, – как дела, братец?

Габриэль зашагал по улице. «Надо все-таки вернуться в храм» – думал он, ускоряя шаг. На воина вдруг навалилось странное, дурное предчувствие. Звучавший в голове голос не сильно волновал Габриэля, за много лет он успел привыкнуть к своему незримому собеседнику. Было что-то еще.

– Габриэль, на кой черт ты возвращаешься в храм? Погода вокруг отличная. Ну, в смысле… Всякие там звездочки, птички, ветерок и остальная ерунда, которая вам, романтикам, нравится.

– С каких это пор я стал романтиком? – раздраженно буркнул про себя Габриэль, – и с каких пор тебе это стало интресно?

– Ты всегда был романтиком, – уверенно произнес голос, – а я всегда ценил очарование весенних вечеров.

– Да неужели, – хмыкнул Габриэль, – нет ни одного трупа, в чем очарование?

– А вечер еще только начинается.

Голос появился после того самого разбойничьего налета на родную деревню Габриэля и Танриэля. Дубина бандита слишком сильно ударила четырнадцатилетнего юнца, проломив череп. По странной прихоти Солнца Габриэль выжил и выздоровел, но изменился навсегда: стал раздражительным, легко выходил из себя и начал слышать то, чего на самом деле не было.

Точнее он начал слышать один голос: насмешливый, звучащий с вечной издевкой.

В тот день, много лет назад, селяне отстояли свой дом, но многие, как отец и мать Габриэля, погибли. Сам юноша чудом остался жив. У мальчика был проломлен затылок, удар стилета порвал легкое, а пробитый стрелой глаз уж точно должен был вытечь, но, волею Солнца, вышло иначе. Раны затянулись, череп сросся, а поврежденный глаз непостижимым образом уцелел, только радужка стала ярко-желтого цвета, да зрачок вытянулся по вертикали, как у кошек. Юноша старался скрыть изуродованный глаз за косо обрезанной челкой, но тщетно.

После смерти родителей Габриэль продал дом в деревне и отправился с братом в Ринвер. В городе они устроились у своих родственников, жили и платили за ночлег. Габриэль поставил перед собой цель: вырастить брата и дать ему будущее. Он брался за любую работу и смог скопить Танриэлю на обучение в военной школе. Габриэль отказывал себе во всем, не брезговал незаконными делами и множество раз дрался за деньги на подпольной гладиаторской арене. Стальной характер и неумение сдаваться помогли ему добиться желаемого, и его младший брат попал в Военную Школу.

Старшему из братьев, к тому времени исполнилось пятнадцать лет. Пока его брат учился, Габриэль усердно работал. Когда ему стукнуло семнадцать, а Танриэлю – одиннадцать, Габриэль все тем же образом смог найти себе средства на обучение в Военной Академии[5]5
  Военная Академия – престижный университет, куда принимают за очень немалые деньги. В Академии готовят будущую элиту командного состава. Студенты слушают лекции по философии, литературе, истории, искусству, учат языки и постоянно тренируются, изучая и оттачивая боевое искусство. Только выпускники академии могут войти в высший офицерский состав армии. В Аране две Академии – в Орионе и в Кардене.


[Закрыть] Ориона. Оставив брата доучиваться в школе, Габриэль поехал в Орион и поступил в Военную Академию. Проучившись три года, юноша вернулся в Ринвер, забрал Танриэля и вместе с ним вернулся в Орион. После ходатайства Габриэля, считавшегося в Академии одним из лучших, Танриэль, который к тому же окончил военную школу, был принят без вопросов и проверок за символическую сумму. Доучившись еще год Габриэль, исчез, а через три года вернулся за окончившим Академию братом. К тому времени Танриэль, которому исполнилось восемнадцать лет, стал прекрасным воином. Он был мягок и добр и с малых лет отличался крепким здоровьем и большой физической силой. Кровь Эмерии и неукротимая воля островов ее архипелага, в сочетании с мягкостью и добротой, унаследованных им от матери, сделали юношу сильным бойцом, не боявшимся ничего, но придерживающимся строгих моральных принципов.

Танриэль с отличием закончил Академию, имея запазухой множество наград и знаков отличия за победы в соревнованиях и турнирах. Он был мягким, но упорным, добрым, но сильным, дружелюбным, но бескомпромиссным в вопросах чести и совести.

И за это его уважали не только однокашники, но и учителя в Академии.

Вместе братья набрали отряд наемников и отправились зарабатывать. Они успели повоевать в Микене, побродить по пескам Кантеберрии и увидеть Пирамиду Хороса, прежде чем их позвал к себе на службу князь Ориона – Дагрион Он-Лаас. Год они верой и правдой служили князю, а потом отец-настоятель Храма Истинного Бога в Орионе, попросил князя Дагриона о помощи – выделить ему отряд наемников, для пополнения рядов истребителей. Дагрион, который был близок с Гиппием, настоятелем Храма, отдал ему, хотя и с сожалением отряд Габриэля. Вернее, не отдал, а посоветовал сделать предложение – наемники были вольными птицами и могли идти куда хотели. К слову сказать – ушли только пятеро, все остальные остались с князем. В числе этих пятерых и были Габриэль с Танриэлем.

Очень скоро братья успели засветиться в громком деле – кровавом подавлении восстания на территории Лукавой Насыпи Рауранского княжества, в городе Дриене.

Обычно истребители не участвовали в светских делах, но Борс Керн – владыка Лукавой Насыпи был близким другом магистров Ордена Истребителей, и они пошли ему навстречу, выделив двух новичков, имевших опыт командования наемниками. Это дело принесло братьям известность, а Габриэлю – дурную славу. Мрачная легенда о Безумце из Ориона началась именно с подавления Дриенского мятежа.

Потом было еще много всего. Смертельная прогулка с Ищущей, поединок с разъяренным ифритом, черные псы, живые мертвецы, вампиры. Скучать на протяжении последних трех лет братьям не приходилось.

Габриэль не торопясь шел по улице к храму, вяло отвечая на вопросы своего незримого собеседника. Настроение было паршивое, да и от странного ощущения никак не удавалось отделаться. Решив срезать, воин завернул в темный переулок. Дорогу ему преградили трое.

– Эй, ты, – обратился один из оборванцев к Габриэлю, – помоги людям, которые нуждаются! Отдай нам свой кошелек и одежду. Впрочем, ты можешь отказаться, – с этими словами нищий извлек из-под одежды ржавый топор на короткой рукояти.

Габриэль остановился как вкопанный. Что за черт?

– У меня что, начала пробуждаться интуиция? – мысленно спросил Габриэль.

– Не знаю, не знаю, – последовал оживленный ответ, – а что это за оборванцы? Ой, да это же бандиты! Давай, спорим, ты их всех не уложишь?

Габриэль сделал глубокий вдох, и как можно спокойнее сказал оборванцам:

– Отойдите с дороги.

– Ага, так они тебя и послушались! – насмешливо прокомментировал голос.

– Слушай, заткнись, а? – рявкнул воин, не заметив, что сказал это вслух.

– Ха, псих что ль? Давай кошелек, или мы тебя укоротим. На одну сумасшедшую голову, – бандиты дружно, как по команде заржали.

– Братец, это ничтожество тебе угрожает.

– Прекрати, – прошептал Габриэль.

– Ты просто посмотри в их глаза. Они сильны, пока они в стае, каждый из них гроша ломаного не стоит против обычного мельника с дубиной. Они крысы, которые могут нападать только стаей, они не мужчины, они даже не люди! Это мразь, мразь, которой не место в этом мире, мразь, которую стоит уничтожить!

Габриэль глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. В висках стучала кровь, ненависть полыхала в нём яростной, жгучей волной.

– Уходите, – чуть слышно, стараясь быть как можно спокойнее произнес Габриэль, глядя исподлобья на бандита, стоявшего к нему ближе всего.

– Это ты сейчас уйдешь отсюда, красотка, – ощерил гнилые зубы в улыбке нищий, – или мой ножик почикает твою мордашку, поняла, милочка?

Все было как всегда: неудачное стечение обстоятельств, голос, подбивающий на жестокость, и собственная резкая натура сделали свое дело – Габриэля охватила ледяная ярость. Посмотрев нищему прямо в глаза, он чуть слышно произнес:

– Зря. Могли бы еще пожить, – с этими словами истребитель ударил говорившего с правой в челюсть. Послышался противный хруст, и бандит рухнул без сознания. Прежде чем остальные опомнились, истребитель бросился вперед. Левый упал с разбитым кадыком, правый успел ударить кинжалом, распоров Габриэлю куртку и поранив лопатку. Чертыхнувшись, воин с разворота нанес удар ногой в грудь оборванцу, отбросивший того шагов на пять. Больше бандит не поднялся.

– Молодец, хорошо справился, – похвалил голос, – я снова проспорил. Вот только как эта вшивая задница успела тебя ранить? Тебе не не стыдно?

– Я не спорил и мне не стыдно. Их вобще-то было трое, – вслух произнес Габриэль и пошел к храму.

– Ты просто уйдешь? – возмутился Вэлиэл, – прикончить их всех – вот, что нужно сделать, нужно перерезать им глотки. Что, если той дорогой пойдет еще кто-то? Вернись, выпотроши их, развесь их кишки по кустам, чтобы другим неповадно было!

Стараясь не обращать внимания на голос, Габриэль скорым шагом двигался к храму.

В ушах звенело, кровь прилила к вискам и начинала болеть голова. Предстояла длинная, бессонная ночь. Голос, называвший себя Вэлиэлом, чаще всего по ночам вел с Габриэлем дискуссии, издеваясь над внешностью, привычками, образом жизни и идеалами юноши и его окружения. Извращенная философия Вэлиэла, который считал смерть основной, даже главной движущей силой жизни, расшатывала психику и без того нервного Габриэля. Обычно воин мысленно отвечал ему, но в моменты сильного волнения начинал говорить вслух. Вэлиэл был настойчив, некоторые его аргументы просто выбивали Габриэля из колеи. Порой, воину хотелось встать и разбить себе голову о стену, только бы не слышать больше этот голос.

Хотя, положа руку на сердце, Габриэль признавал, что Вэлиэл не так плох. Во время его явного присутствия у воина обострялись чувства, становилась быстрее реакция, даже сил словно становилось больше. А несколько раз голос предупреждал его об опасности. Однажды, когда они с Танриэлем и еще двумя рыцарями-паладинами отправились к озеру Фира, где непонятная тварь терроризировала население рыбацких деревушек, Вэлиэл спас весь их отряд от гибели.

Тварь оказалась речным драконом, необычайно злым. Несколько сотен килограммов неконтролируемой ярости и ненависти, полное отсутствие разума – вот с чем столкнулись в тот день паладины.

Они шли по берегу озера от одной полностью сожженной деревни в подавленном настроении. Габриэль был молчалив – Вэлиэл только что проснулся и начал расспрашивать его о том, что они видели на пожарище. Воин отвечал односложно, пытаясь сосредоточиться на задании. Вдруг Вэлиэл умолк на полуслове и закричал:

– Отойдите от берега, быстро!

Габриэль не стал вдаваться в подробности и скомандовал отряду:

– От берега на двадцать ярдов, бегом!

Рыцари быстро исполнили приказание. В тот момент, когда все недоуменно озирались по сторонам, а Габриэль чувствовал себя полным кретином, прибрежные камни в том месте, где минуту назад стоял отряд, взорвались, и из-под земли вырвался столб пламени. Вскоре выбрался и сам дракон – красивое животное с чешуей серебристого цвета и черными перепончатыми крыльями. Если бы воины промедлили еще хоть чуть-чуть, то они сгорели бы, или их убило бы осколками. А дракон быстро приближался. Паладины рассыпались веером и тот, у кого был лук, пустил стрелу, которая отскочила от костяной пластины на груди зверя. Дракон заревел и выстрелил в Танриэля струей пламени, от которой тот ушел в сторону стремительным броском. В этот момент еще один рыцарь бросился на тварь сбоку, надеясь отсечь голову, но был отброшен мощным ударом хвоста. Паладина спасли тяжелые доспехи – он лишь сломал руку после неудачного падения. Дракон попятился к озеру – он видимо понял, что с этими противниками ему так просто не справиться. Но он не привык сдаваться, поэтому лишь старался выбрать правильную тактику. Тут Габриэль кинулся на зверя, а лучник снова выстрелил, попав дракону в глаз. Животное откинуло голову назад, открывая взгляду нежную кожицу на глотке. Габриэль не стал упускать свой шанс и вогнал дракону саблю в горло. Зверь заревел и рефлекторно отмахнулся хвостом, отправив воина в затяжной полет, затем грохнулся на землю и затих. Из раны текла ярко красная кровь.