Текст книги "Восстань и убей первым. Тайная история израильских точечных ликвидаций"

Инцидент был расценен как еще один очевидный провал в их казавшейся бесконечной череде[507]507
  Интервью с Омером Бар-Левом, 15 ноября 2012.


[Закрыть]. «Это было тяжелое время, – говорил Омер Бар-Лев, боец отряда “Сайерет Маткаль”, который принимал участие в штурме отеля и впоследствии стал командиром подразделения. – Каждые несколько недель нас поднимали по тревоге посреди ночи, сажали в вертолет и перебрасывали на место очередной террористической вылазки. Мы знали, что должны покончить с проблемой за те несколько часов, что были у нас до рассвета. Хотя все это происходило в Израиле, характер операций отличался от того, к чему привыкло подразделение, – вся инициатива, весь эффект неожиданности, все планирование принадлежало противнику. Это было страшно».

Поскольку атаки продолжались, было ясно, что Израилю следовало удвоить усилия по уничтожению руководства ООП. Но даже когда «Кидон» действовал в полную мощь, «Моссаду» было трудно действовать в «целевых» странах типа Ливана, где жили руководители палестинской террористической организации. Более того, там после операции «Весна молодости» были приняты существенные дополнительные меры безопасности. Использование оперативников «Моссада» для ликвидации лидеров ООП теперь рассматривалось как непрактичная, если не невозможная тактика.

Вместо этого Израиль обратился к потенциалу военно-воздушных сил. В середине августа 1975 года агент «Моссада» в ФАТХ сообщил[508]508
  Интервью с Greco, октябрь 2014, и Jacob, август 2015.


[Закрыть] о том, что ООП планирует пропагандистское мероприятие на стадионе Al Madina Al Riyadiyyah в Южном Бейруте 1 октября и что за час до мероприятия все руководство ФАТХ соберется в близлежащем офисе. В этом израильтяне увидели отличную возможность избавиться от Ясира Арафата, Халила аль-Вазира (Абу Джихада), Фарука Каддуми, Хани аль-Хасана, Вади Хаддада и многих других высших руководителей ООП одним махом. Премьер-министр Ицхак Рабин распорядился немедленно подготовить план операции.

Если начальник Генерального штаба и командующий ВВС выступали за атаку, то руководитель военной разведки АМАН, генерал Шломо Газит, был категорически против[509]509
  Интервью с Газитом, 12 сентября 2016.


[Закрыть]. «Я сказал министру обороны Шимону Пересу, что мы не должны ввязываться в такую открытую акцию. Я был готов всеми силами бороться с терроризмом, но только в формате тайных операций, которые не оставляли после себя визитных карточек. Были израильтяне, которые не стыдились «целевых» убийств. Мое отношение было противоположным: я их стыдился. Я сидел спокойно и не хвастался ими».

Однако возражения Газита не приняли во внимание[510]510
  Операция называлась Operation B’nei Mazor («Сыны освобождения»). Интервью с Авиемом Селлой 10 июля 2013. (Доклад о событии из архива израильских ВВС был показан автору источником Roi)


[Закрыть], и планирование операции началось. Майор Авием Селла, восходящая звезда военно-воздушных сил, был назначен координатором операции. В ней планировалось задействовать восемь штурмовиков A-4 Skyhawk и один истребитель-бомбардировщик F-4 Phantom. Были подготовлены вертолеты на случай, если кто-то из летчиков будет сбит, потерпит аварию и будет нуждаться в спасении. Все шло согласно плану.

Но прогноз метеорологов в день операции предсказывал плотную облачность над Бейрутом. Поскольку состоявшие в то время на вооружении израильских ВВС бомбы не имели систем всепогодного точного наведения, точность попадания по целям гарантировать было нельзя. «Однако возможность была такой манящей, такой представляющейся раз в жизни, – говорил майор Селла. – И вся эта масштабная подготовка – была задействована большая часть наших ВВС. Мы решили проводить операцию. Я сказал Бенни (Пеледу, командующему ВВС): “Давай попробуем – посылай самолеты, и, может, случится чудо”».

Пилоты подняли самолеты в воздух, надеясь, что небо расчистится. Однако небеса не подчинились, и когда они достигли Бейрута, над ним все еще висели облака.

Но, как признавал впоследствии Селла, «он не принял во внимание мотивацию пилотов». Им приказали не сбрасывать бомбы, если они не видели цели. Однако эта формулировка оставляла значительное место для их инициативы. Они знали характер своих целей и прекрасно понимали важность для Израиля ликвидации руководства ООП.

Летчики опустились ниже предписанной приказами нижней кромки облаков. Когда они увидели, что находятся прямо над целями, они сбросили бомбы, взрыватели которых приводились в боевое положение по проводам из самолетов. Но поскольку самолеты летели ниже, чем было запланировано, для активации взрывателей времени не хватило, и бомбы упали на землю и крыши зданий, не разорвавшись, как «выброшенные яйца», по словам Селлы.

Убит был только водитель Абу Джихада, раздавленный одной из невзорвавшихся бомб. На следующий день бейрутская газета поместила карикатуру, на которой мальчик писал на израильскую бомбу. Абу Джихад приказал провести расследование, чтобы установить, кто передал израильтянам сведения о встрече палестинского руководства. Через три месяца был раскрыт и казнен еще один ценный источник «Моссада».

Хотя ФАТХ сконцентрировался на террористических операциях внутри Израиля, НФОП продолжал губительные атаки на израильские и еврейские цели за границей, особенно в Европе[511]511
  В период с декабря 1973-го по май 1978 года Народный фронт осуществил 20 акций международного терроризма. Merari and Elad. International Dimension of Palestinian Terrorism. P. 170–174 (иврит).


[Закрыть]. Боевики Фронта взрывали синагоги, представительства Израиля и офисы авиакомпании El Al. Они захватывали самолеты, направляющиеся в Израиль, в чем приобрели существенный опыт.

Жорж Хабаш по-прежнему являлся лидером НФОП, однако поистине блестящим оперативным мастерством владел его заместитель, Вадей Хаддад[512]512
  Интервью с Мизрахи, 22 апреля 2014.


[Закрыть].

«Это был виртуоз в тайной переброске взрывчатки к месту проведения акций и ее сокрытии», – говорил Илан Мизрахи, который курировал агентов внутри организации Хаддада. «Он предпочитал действовать очень продуманно, иногда издалека, после тщательного планирования, – добавлял Шимшон Ицхаки, руководитель контрразведывательных операций “Моссада”. – Подготовка, которую он обеспечивал для своих людей на базе в Южном Йемене, была на порядок выше, чем то, с чем мы обычно сталкивались»[513]513
  Интервью с Иссаки, 2 сентября 2015.


[Закрыть].

Другие люди также восхищались талантами Хаддада[514]514
  The Mitrokhin Archive, K-24, 365, Churchill College, Cambridge University. См.: Ronen Bergman. The KGB’s Middle East Files: Palestinians in the Service of Mother Russia // Yedioth Ahronoth, 4 November 2016; Andrew and Mitrokhin. The Mitrokhin Archive II, 244. Интервью с Кристофером Эндрю, 21 февраля 2016.


[Закрыть]. КГБ предоставлял Хаддаду щедрую помощь для того, чтобы достичь некоторых собственных целей через деятельность НФОП, разумеется, сохраняя секреты, как писал руководитель Комитета Юрий Андропов советскому лидеру Леониду Брежневу в 1969 году. Хаддад атаковал цели, связанные с ЦРУ, а в обмен получал деньги, боевую подготовку людей, современное оружие и разведывательные данные от КГБ и восточногерманской Штази.

Хаддад был независим и решителен[515]515
  Интервью с Иссаки, 2 сентября 2015. См.: Mossad. Operation Heartburn. P. 7.


[Закрыть]. Когда Хабаш объявил в руководстве НФОП, что подумывает согласиться, пусть временно, с требованием Арафата о том, что террористические акции за пределами Ближнего Востока следует приостановить, Хаддад заявил, что Хабаш может делать что хочет, но что он и его люди продолжат действовать в прежнем ключе.

Долгие годы Хаддад планировал крупную операцию, которая должна была потрясти мир. Он потратил на ее планирование и сбор необходимой разведывательной информации много времени, но постоянно откладывал акцию из-за различных оперативных проблем. Одна из таких проблем заключалась в том, что ему нужны были исполнители с европейской внешностью. В середине 1975 года у этой проблемы неожиданно появилось решение.

У ООП были прекрасные связи с некоторыми боевыми левацкими организациями в Европе[516]516
  Ravid. Window to the Backyard. P. 49.


[Закрыть]. ООП даже организовала для них лагеря подготовки в Ливане и Южном Йемене, который был тесно связан с Советским Союзом и занимал крайние антиизраильские позиции.

Особенно тесные отношения сложились у Хаддада с фракцией Красной армии Западной Германии (RAF), также известной как группа «Баадер – Майнхоф»[517]517
  Связь между Хаддадом и группой «Баадер – Майнхоф» была установлена его заместителем Тайсиром Кубе, который отвечал за тайные международные связи организации, осуществлявшиеся через палестинских преподавателей и студентов в Германии. Интервью с Иссаки, 2 сентября 2015.


[Закрыть]. Ее члены исповедовали марксизм анархистского толка и применяли тактику городской партизанской борьбы, нападая на правоохранительные органы и крупный бизнес. Они видели в Израиле, угнетавшем палестинцев, еще один фронт войны с империализмом.

Двое членов фракции, Томас Рёйтер и Бригитта Щульц, только что освобожденные из тюрьмы, ускользнули из Германии и оказались в тренировочном лагере НФОП возле Адена, где соединились со своими товарищами по RAF. Это были те представители западной цивилизации, которые были нужны Хаддаду.

Трем боевикам НФОП[518]518
  В Найроби для оказания террористам логистической помощи были отправлены другие палестинцы и немцы. Оперативный приказ, написанный Хаддадом, можно найти в: Mossad. Report on Operation Heartburn. P. 68–80.


[Закрыть] было приказано ожидать за пределами аэропорта в Найроби, Кения, прилета самолета компании El Al, а двое немцев находились в терминале у табло прилета, с тем чтобы узнать точное время приземления авиалайнера и предупредить группу, находившуюся снаружи.

Сразу после пролета самолета над ними группа НФОП должна была выстрелить по нему из переносного зенитного комплекса «Стрела» SAM-7.

В течение двух предшествующих месяцев[519]519
  Ibid. P. 73.


[Закрыть] эти люди тренировались в стрельбе из подобных зенитно-ракетных комплексов и изучали чертежи аэропорта Найроби, сделанные в ходе предварительной рекогносцировки, осуществленной НФОП на месте. Они нашли точку за пределами аэропорта немного на запад от него, где росли высокие деревья и колючие растения типа кактусов, между шоссе Момбаса и забором Национального парка Найроби. С этого места была ясно видна взлетно-посадочная полоса аэропорта.

За неделю до операции две «Стрелы», предоставленные Хаддаду КГБ, были контрабандой ввезены в Кению. Восемь членов ударной группы прилетели в страну порознь по поддельным паспортам за девять дней до акции и поселились в отеле в центре города.

Все уже было готово к атаке, когда «Моссад» получил наводку на этот заговор от агента «Ицавона».

Внутри «Моссада» разгорелся спор[520]520
  Ibid. P. 30.


[Закрыть]. Руководитель подразделения «Перекресток» Шмуэль Горен, который больше всего заботился о безопасности «Ицавона» и боялся, что, если «Моссад» раскроет детали террористической атаки кенийским властям и поможет им предотвратить ее, в группе Хаддада поймут, что у «Моссада» есть в его окружении агент с доступом к секретной информации. Это могло означать конец для «Ицавона». Горен предложил осуществление антитеррористической операции «еврейскими силами», то есть «целевую» ликвидацию террористов оперативниками «Кидона», «без передачи информации местным властям».

Напротив, руководитель Управления по связям с иностранными спецслужбами (Тевель) Наум Адмони, который в течение долгого времени отвечал за операции «Моссада» в Африке и хорошо знал президента Джомо Кениату и руководителей спецслужб страны, был категорически против проведения такой акции «под носом у местных».

Имелись и организационные соображения: «Кидон» только начал реорганизацию после катастрофического провала в Лиллехаммере, и «мы понимали, что одновременно ликвидировать несколько человек с зенитными ракетами в руках будет весьма сложно», говорил бывший руководящий сотрудник «Моссада» Элиэзер Цафрир[521]521
  Интервью с Элиэзером Цафриром, 2 октября 2015.


[Закрыть].

Ицхак Хофи, в прошлом генерал, который стал директором «Моссада» после Замира в 1974 году, встретился с партнерами из ЦРУ в Лэнгли и был проинформирован там о ситуации. Он послал шифрованную телеграмму Рабину со своими рекомендациями: сотрудничать с кенийскими властями и не привлекать «Кидон».

«Принцип не изменился: если кто-то убивает еврея, то сам умоется кровью, – говорил Ицхаки. – Но убивать людей каждый день невозможно. “Целевые” убийства несут с собой огромный риск для наших людей и таят опасность испортить отношения со странами, в которых мы их осуществляем – в данном случае с Кенией. В подобного рода операциях существует правило: не совершать ненужных вещей. У вас есть цель, вы выполняете задание и уходите. Забудьте обо всем остальном. Наша приоритетная задача в том, чтобы ничего не случилось с самолетом El Al, а также в том, чтобы максимально обеспечить безопасность нашего источника»[522]522
  Интервью с Иссаки, 2 сентября 2015.


[Закрыть].

Так что вместо попытки ликвидировать террористическую группу израильтяне прибегли к помощи кенийских спецслужб[523]523
  У «Моссада» имелась богатая и очень позитивная история взаимодействия со службами безопасности Кении. См.: Ronen Bergman. Israel and Africa. P. 112–116.


[Закрыть]. Поздней ночью в пятницу 23 января 1976 года группа израильских спецназовцев в количестве 17 человек вылетела с базы ВВС № 27 в Израиле в направлении Найроби[524]524
  Mossad. Report on Operation Heartburn. P. 30–31.


[Закрыть]. Операции присвоили кодовое наименование «Изжога». «Нами владело большое беспокойство, – вспоминал Цафрир, который был вместе с группой в самолете. – На карту было поставлено так много жизней, которые зависели от нас и успеха нашей операции»[525]525
  Интервью с Цафриром, 2 октября 2015.


[Закрыть].

Как только группа приземлилась, Адмони встретился с офицерами кенийских спецслужб для того, чтобы проинформировать о предстоящей операции. Кенийцы были в шоке. Президент Кениата был особенно разгневан тем, что в заговоре участвовала Сомали. Кенийцы охотно согласились сотрудничать – им было приятно, что «Моссад» не стал действовать в одиночку «у них под носом». Они настаивали на том, чтобы израильтяне раскрыли им свои источники, чтобы быть уверенными в том, что будут действовать на основе надежной информации, но Адмони их просьбу вежливо отклонил.

Объединенная израильско-кенийская команда[526]526
  Mossad. Report on Operation Heartburn. P. 36–37.


[Закрыть] в скором времени идентифицировала немцев и палестинцев и взяла их под плотное наружное наблюдение. Группа установила также белый микроавтобус с номером KPR 338, в котором были спрятаны ракеты. Позже группа проследовала за тремя палестинцами, снаряженными для проведения рекогносцировки на местности.

25 января рейс El Al LY 512 готовился к взлету из аэропорта Йоханнесбурга, направляясь в Тель-Авив[527]527
  Цафрир, один из оперативников «Моссада», посланный в Найроби, столкнулся с дилеммой: он узнал, что его племянница Гилат Ярден тоже летела этим рейсом. «Я не знал, что мне делать: то ли предупредить ее, чтобы она не летела этим самолетом, то ли ничего не говорить ей, допустив этот полет, – говорил он мне. – С одной стороны, в ходе операции должна была соблюдаться абсолютная секретность. Любая утечка информации могла вспугнуть террористов. Я был абсолютно уверен, что мы сможем остановить их до того, как они запустят ракеты. С другой стороны – это была дочь моей сестры, а в такой операции, которая нам предстояла, все могло случиться. Что, если нам не удастся найти террористов? Что же было важнее: верность “Моссаду” или семье?» В конце концов Цафрир решил, что дело «Моссада» важнее, и допустил полет племянницы на том самолете, взвалив на свои плечи ответственность за ее жизнь. Интервью с Цафриром, 2 октября 2015.


[Закрыть]. Самолет Boeing 707 со 150 людьми на борту должен был совершить промежуточную посадку в Найроби в 17:00. Незадолго до этого три палестинца и двое немцев выехали на своем белом микроавтобусе и еще одной машине. Первую остановку они сделали в терминале, чтобы высадить немцев. Затем покинули аэропорт и выехали на шоссе, прежде чем свернуть направо на размытую грунтовую дорогу, которая и вела к запланированному ими месту запуска ракет. Еще до того, как они туда добрались, оперативники кенийских спецслужб захватили их. Сразу же после этого были схвачены и двое немцев, находившихся у стойки авиакомпании El Al в аэропорту. Все пятеро сдались без сопротивления.

До этих пор кенийцы в полном объеме взаимодействовали с израильтянами[528]528
  Интервью с Цафриром, 14 июля 2015. См.: Mossad. Report on Operation Heartbur. P. 59.


[Закрыть], но они не хотели никаких утечек об операции, опасаясь сильного давления со стороны арабов на форумах стран третьего мира и африканских публичных мероприятиях, если данное дело станет достоянием общественности. Кенийцы предложили два решения: «Или мы вывозим их в пустыню и скармливаем гиенам», или израильтяне забирают арестованных, пообещав, что никогда не раскроют миру, что пленники находятся в их руках.

Израильтяне надеялись, что смогут выжать из террористов больше информации о Хаддаде и его деятельности, поэтому выбрали второй вариант: боевики «исчезают», конспиративно вывезенные в Израиль, где будут содержаться в изоляции в жесточайших условиях, а потом будут преданы тайному суду. Это был, пожалуй, первый случай, когда Запад втягивался в мероприятия, которые после 11 сентября ЦРУ назовет «выдачей» – тайные, недокументируемые внесудебные акции по перемещению подозреваемых из одной страны в другую.

Следователи из подразделения 504 АМАН и военный врач вылетели в Найроби. Пятеро пленников были привязаны к носилкам и находились под действием транквилизаторов перед шестичасовым перелетом в Израиль.

Тем временем в Тель-Авиве некоторые официальные лица переосмыслили вывоз террористов в Израиль[529]529
  Интервью с Eleanor, сентябрь 2014, Mark, март 2011, и Ringo, июль 2013. См.: Mossad. Report on Operation Heartburn. P. 59–60.


[Закрыть]. Генерал Рехавам Зееви, советник премьер-министра по антитеррору и разведке, предложил Ицхаку Рабину альтернативу. «Давайте сбросим пять этих праведных душ в Красное море и покончим с проблемой, – сказал он. – Кенийцы хранят молчание об этой истории. Никто не знает, что эти люди были схвачены. У нас есть информация о том, что Вадей Хаддад пообещал им в случае их поимки захватить самолет и потребовать их освобождения. Если мы привезем их в Израиль и произойдет утечка этой информации, это только разожжет новую волну террора против нас. Давайте завершим это сейчас».

Рабин посмотрел на Зееви и долго молчал. Затем приказал советнику созвать срочное совещание кабинета по вопросу «целевых» ликвидаций.

«Что вы скажете?» – спросил Рабин собравшихся министров после того, как они выслушали предложение Зееви. Все согласились с тем, что если пленники будут доставлены в Израиль, жизнь путешествующих израильтян повсюду в мире будет в опасности. Рабин согласился с этой оценкой, но отказался подписать приказ о казни находившихся под действием транквилизаторов пленников, «если только на это не согласится генеральный прокурор». «Позовите Аарона», – сказал Рабин.

Аарон Барак, который позднее станет председателем Верховного суда Израиля, самый известный в Израиле юрист, молча выслушал описание тайной операции и предложение сбросить преступников в море[530]530
  Покинув зал, Барак запросил консультаций с руководством Министерства юстиции, включая генерального прокурора Габриэля Баха, который тоже был потрясен до глубины души, когда услышал предложение Зееви. Интервью с Дорит Бейниш, 28 сентября 2014, и Ringo, июль 2013.


[Закрыть]. «Вы закончили? – спросил он Зееви, когда тот окончил свое выступление. – Это хорошо, – сердито произнес Барак. – Потому что я думаю, вы не в своем уме. Есть два гражданина Германии, которых вы хотите убить, пока они связанными и одурманенными находятся на израильском военном самолете. Ни в коем случае не могу утвердить такую акцию».

Трое палестинцев и двое немцев приземлились в Израиле и были доставлены в секретный следственный изолятор подразделения 504 на базе под кодовым названием «Труба» к юго-востоку от Тель-Авива. Их поместили в темные одиночные камеры с голыми стенами и все время накачивали транквилизаторами. «По мере того как террористы стали приходить в себя, – мы решили поиграть с ними в привидения, – рассказывал руководитель следственного отдела Шин Бет Ариех Хадар. – Пока они просыпались, мы надели маски и выли, изображая, будто бы наши пленники оказались в потустороннем мире»[531]531
  Интервью с Хадаром, 14 мая 2017.


[Закрыть].

Израильтяне хотели узнать от террористов максимум о деятельности НФОП и, возможно, даже о том, где можно найти Вадея.

Старший следователь подразделения 504, Y., подполковник по званию[532]532
  Интервью с Mark, март 2011.


[Закрыть], который носил ермолку в знак того, что является ортодоксальным евреем, и был известен своими крайне правыми политическими взглядами, занялся тремя палестинцами. Y. был человеком, который осуществлял психологическую подготовку спецназовцев Армии обороны на случай их попадания в плен. При этом он организовывал симуляцию жестоких условий содержания «пленных» и пытки. Незадолго до прибытия пятерки террористов из Найроби он нанес тяжелую травму позвоночника одному бойцу «Сайерет Маткаль», когда избивал его дубинкой. Несколько месяцев спустя после этого инцидента один из схваченных палестинцев на допросе у Y. потерял сознание и был доставлен в госпиталь, где скончался.

«Y. не убивал его. Он не убивал его. Просто палестинец умер, – говорил Игал Симон, в то время руководитель отряда 504. – Это был продолжительный допрос. Очень продолжительный. Допрашиваемого били, но позднее было установлено, что его смерть с избиениями не связана. Это подтвердило и посмертное вскрытие»[533]533
  Интервью с Игалом Симоном, 29 июля 2012.


[Закрыть].

Когда трое доставленных из Кении арабских боевиков поступили в распоряжение Y., он «работал с ними очень жестко», как сказал один из оперативников Шин Бет. Один из них был тяжело травмирован и тоже отправлен в госпиталь, но поправился.

К немецким пленникам относились по-другому. Их вежливо допрашивали следователи Шин Бет. Следственный изолятор посетил начальник АМАН генерал Шломо Газит. «Эта женщина (Шульц) произвела прекрасное впечатление, – сказал он. – Очень сильная женщина, хорошо контролирующая себя и окружающую обстановку. Парень оказался размазней»[534]534
  Интервью с Газитом, 19 июля 2017.


[Закрыть].

В конечном счете Хадар, который вел допрос одновременно спокойно и хитро, смог многое выжать из Шульц благодаря своей мягкой манере и невинной внешности.

Оба немецких пленника во всем сознались, признали себя виновными и сообщили информацию о Хаддаде. «Они рассказали нам много, включая данные о будущих террористических атаках, – сказал Хадар. – Все это время женщина из “Моссад” (переводчица с немецкого на иврит) сидела там и шептала мне на иврите: “Как же мне хочется убить ее”».

«Прежде чем мы расстались, я взял ее за руку и спросил: “Бригитта, давайте представим, что когда-то вы вернетесь в Германию и ваши друзья скажут вам, что вы должны убить Гарри (под этим именем она знала меня). Как вы поступите?” И она не моргнув глазом ответила: “Я не смогла бы убить вас, Гарри, после всего, что вы для меня сделали”.

Мне было приятно услышать это. Я подумал, что, может, хоть чуточку что-то в ней изменилось к лучшему. А потом она добавила: “Я бы попросила кого-нибудь еще застрелить вас”»[535]535
  Интервью с Хадаром, 14 мая 2017. Шульц произвела также сильное впечатление на Джона Ле Карре, для которого его друг начальник АМАН Газит специально организовал посещение секретного изолятора, который тогда назывался Villa Brigitta по имени немецкой террористки. Женщина-переводчица, которая переводила допросы для Хадара, была представлена Ле Карре под вымышленным именем – «директор изолятора капитан Кауфман». См.: Le Carré. The Pigeon Tunnel. P. 109–115 (иврит).


[Закрыть].

27 июня 1976 года, через шесть месяцев после срыва атаки террористов в Кении, Рабин и его кабинет собрались на совещание в офисе премьер-министра, в районе Кирьят-Сарона в Тель-Авиве.

Присутствующие обсуждали предложение министра обороны Шимона Переса об увеличении денежного содержания военнослужащим Армии обороны, когда в 13:45 военный секретарь Рабина вошел в зал и вручил премьеру записку[536]536
  Протокол заседания кабинета министров от 27 июня 1976 (архив автора, получено от источника Paul). Записка, переданная Пораном, тоже находится в архиве автора (получена от Авнера Авраама). Интервью с Амосом Эйраном, 11 февраля 2009.


[Закрыть]. Неожиданно лицо Рабина помрачнело. Он откашлялся и попросил всеобщего внимания. «Прежде чем мы продолжим, я должен сделать важное объявление, – сказал он. – Потеряна связь с самолетом авиакомпании Air France, вылетевшим из Лода в 9:50. Судя по всему, он захвачен угонщиками. Видимо, летит в другом направлении. На борту около 83 израильтян».

Помощник премьера по военным вопросам Эфраим Поран сказал Рабину, что спецслужбам пока неизвестно, какие преступники захватили самолет, и что он сообщит ему об этом, как только поступит больше информации.

Был момент, признавался Рабин позднее одному человеку из своего окружения, когда он пожалел, что не разрешил сбросить тех пятерых террористов из Найроби в море.

«Не нужно подробностей, – сказал Рабин Порацу. – Я и так знаю. Это Вадей Хаддад».

На сей раз угонщиков было четверо – двое из НФОП и двое немецких леваков-экстремистов[537]537
  IDF, History Department, Operation Thunder Ball, November 1977, MODA, 107.79.18, 3–11.


[Закрыть]. Они сели в направлявшийся в Париж самолет во время остановки в Афинах, а после взлета встали, вытащили оружие и бросились в кабину пилотов, приказав им лететь в Бенгази для дозаправки и чтобы забрать еще троих террористов, а потом в аэропорт Энтеббе, Уганда.

Вадей Хаддад еще раз доказал, что является лучшим стратегом в террористическом сообществе. Он учел свои и чужие ошибки и разработал масштабную операцию, основанную на точной разведывательной информации, тщательной подготовке и координации по меньшей мере с двумя диктаторами – Муаммаром Каддафи в Ливии и Иди Амином в Уганде, оба предоставили угонщикам логистическую поддержку и укрытие вдали от зоны досягаемости Израиля.

Амин, бывший боксер и сержант британской армии[538]538
  Ronen Bergman. Israel and Africa. P. 121–139.


[Закрыть], захватил власть в Уганде с помощью «Моссада» и Министерства обороны Израиля, поддерживавших тайные контакты с этой африканской страной. В обмен на взятки, которые Амин получал в чемоданах с двойным дном, он отдавал Израилю большие гражданские и военные контракты и предоставил «Моссаду» свободу действий в Уганде.

Однако кровожадности и жестокости у Амина было не меньше, чем страсти к деньгам, и в 1972 году, когда Каддафи стал давать ему более крупные взятки, чем Израиль, он изгнал израильских представителей и стал убежденным врагом этой страны. Он согласился принять угонщиков самолета и их заложников в аэропорту Энтеббе, за 3500 километров от Израиля.

Хаддад был уверен, что у Израиля не будет другого выбора, кроме переговоров с ним[539]539
  Интервью с Авнером Авраамом, 14 октября 2015, Акива Лаксером, 1 апреля 2016, и Идо Нетаньяху, 29 июня 2016. См.: Netanyahu (ed.). Sayeret Matkal at Antebbe. P. 25–28 (иврит).


[Закрыть]. В Энтеббе его боевики освободили 209 пассажиров, которые не были гражданами Израиля или евреями, и 12 членов экипажа самолета Air France, хотя экипаж, в смелом порыве солидарности, заявил о готовности остаться на борту с 83 израильтянами и 8 пассажирами-евреями, не имевшими израильского гражданства. Террористы потребовали освобождения 53 «борцов за свободу» в обмен на жизни израильских и еврейских заложников[540]540
  Доклад директора Шин Бет Авраама Ахитува, заседание кабинета по вопросам безопасности от 30 июня 1976 (находится в архиве автора, получен от источника Paul).


[Закрыть]. Это требование было передано через Иди Амина, который сам вышел на израильские власти. Список «борцов за свободу» включал в себя архиепископа Иллариона Капуччи, священника, использовавшего дипломатический статус для того, чтобы доставить в багажнике личного «мерседеса» большую партию оружия ячейкам ФАТХ в Иерусалиме; Кодзо Окамото, одного из участников кровавой бойни в аэропорту Лод в 1972 году; а также пятерых террористов, которые участвовали в операции в Найроби и которых Хаддад считал находящимися в руках израильских или кенийских спецслужб.

«Моссад» бурлил. Теперь уже многие в разведке сожалели, что не сбросили «пятерку из Найроби» в море. Во время совещания руководства спецслужбы Цафрир воскликнул: «Они хотят получить этих пятерых? С удовольствием. Давайте отправим их в Уганду и сбросим с самолета на крышу терминала аэропорта, чтобы Хаддад понял, что это все, что он может от нас получить»[541]541
  Интервью с Цафриром, 2 октября 2015.


[Закрыть].

Тем временем в Армии обороны Израиля планировалась крупная операция с участием большого числа спецназовцев, которые должны были приземлиться возле озера Виктория, затем окружить весь аэропорт и захватить значительную территорию вокруг него. Рабин слушал изложение плана с возрастающим раздражением[542]542
  В итоге из отчета морских коммандос, которые осуществили рекогносцировку вокруг озера Виктория, получалось, что операция невозможна, поскольку озеро буквально кишело крокодилами. См.: Halevy, Reicher, and Reisman (eds.). Operation Yonatan in First Person. P. 38–39 (иврит). Интервью с Эйраном, 11 февраля 2009.


[Закрыть].

«За то время, которое потребуется, чтобы окружить эту территорию, террористы перебьют всех заложников, а у Иди Амина будет возможность подтянуть подкрепления», – мрачно произнес премьер.

«Рабин сказал Армии обороны, что хочет видеть план, по которому пройдет не больше трех минут с момента приземления антитеррористических сил до момента начала операции по спасению заложников», – сказал генеральный директор канцелярии премьер-министра Амос Эйран. На таком расстоянии, при отсутствии каких-либо разведывательных данных, это казалось немыслимым требованием.

В условиях отсутствия реальных альтернатив Рабин склонялся к тому, чтобы принять требования угонщиков. Он ненавидел эту идею, но не находил другого пути спасти сто с лишним невинных жизней. Но такое решение нарушит железное правило, установленное Голдой Меир и принятое впоследствии в качестве официальной политики Израиля: никаких переговоров с террористами. Директор Шин Бет Аврам Ахитув требовал, что если действительно другого пути нет, предметом обмена должны стать по крайней мере заключенные, «у которых нет на руках крови»[543]543
  Интервью с Эйраном, июль 2013. См.: Ronen Bergman. Gilad Shalit and the Rising Price of an Israeli Life // The New York Times, 9 November 2011.


[Закрыть], – фраза, позднее неоднократно звучавшая в таких ситуациях. Иными словами, речь шла о том, что функционеры ООП низкого уровня, которые не были прямо вовлечены в пролитие крови израильтян, могли рассматриваться в качестве кандидатов на освобождение. «Любой, кто убил еврея, – говорил Ахитув, – должен либо быть ликвидирован, либо умереть в тюрьме, будучи приговоренным к пожизненному сроку».

Дискуссия продолжалась четыре дня. За воротами Кирьята бушевали демонстрации родственников заложников, которые были слышны в офисе премьер-министра. Среди заложников оказалась дочь директора главной израильской АЭС. Он имел доступ к Рабину и оказывал на премьера сильное давление в пользу достижения компромисса с террористами.

В довершение всего Рабин получил секретный доклад из Бюро военной цензуры о том, что оно запретило публикацию в израильской газете статьи с подробностями операции «Изжога». Ахитув проинформировал Рабина, что приказал поставить телефон репортера на прослушивание, но пока источник утечки секретных сведений установить не удалось. Рабин был в ярости: «Я действительно в шоке… В этой стране невозможно схватить военного корреспондента, посадить его под замок и хорошенько допросить, откуда он взял секретную информацию… Эта утечка будет катастрофой для нас»[544]544
  Рабин выступал на чрезвычайном совещании руководителей оборонных ведомств, которое он созвал во второй половине дня 30 июня. Начальник Генерального штаба Мордехай Гур согласился с Рабином, что журналисты должны быть допрошены в Шин Бет. «Я думаю, это должно быть сделано, и согласен с этим на 100 %. Еще не поздно сделать это сегодня». Но никаких допросов проведено не было, после того как генеральный прокурор Барак сказал, что они будут незаконными, и запретил их. «Совещание премьер-министра и министра обороны с руководителями оборонных ведомств Израиля», 30 июня 1976 (архив автора, документ получен от источника Paul).


[Закрыть].

Рабин понимал, что нарушение обещания, данного Израилем Кениате о сохранении в абсолютной тайне дела «пятерки из Найроби», приведет к кризису в отношениях с Кенией. Более того, раскрытие дела могло представить Израиль, который теперь просил у мирового сообщества поддержки в борьбе с захватчиками самолетов, пиратским государством, использующим подобные же террористические методы. С другой стороны, как мог Израиль вести переговоры с террористами, если и он сам, и Кения отрицали наличие сведений об их местонахождении?

В конечном счете «Кесария» разработала план, который не подразумевал сделку «заложники в обмен на заключенных». Пять лет тому назад Харари решил, что ему нужен оперативник, способный выступать под видом пилота. Зачем? «Потому что это когда-нибудь нам понадобится» – был обычный ответ на любые вопросы о том, зачем он к чему-то готовился без всякой видимой и срочной причины. Харари убедил Замира профинансировать обучение, и оперативник, носивший псевдоним Давид, прошел длительный курс полетной подготовки в Израиле и Европе.

И вот теперь пришло время, когда эта инвестиция должна была окупиться.

Давид арендовал в Кении самолет и облетел терминалы и ВПП аэропорта Энтеббе, сфотографировав их с воздуха[545]545
  Поговорив с ними, он сумел сделать снимки контрольной вышки с земли и даже получить информацию, в которой остро нуждались ВВС, – диаметр заправочных шлангов в аэропорту. Интервью с Харари, 10 марта 2014, Клейном, 6 октября 2014, и Ави Вейс Ливне, 12 сентября 2016. Копии фотографий, которые Давид сделал в аэропорту Энтеббе, находятся в архиве автора (получены от источника Ethan).


[Закрыть]. Когда он приземлился, то представился состоятельным избалованным английским охотником, которому по ряду обстоятельств нужна была помощь контрольной вышки аэропорта. Угандийские авиадиспетчеры весьма охотно пошли на контакт с Давидом и даже приняли от него угощение. Они поделились с ним своими впечатлениями о «большой возне», которую отметили в последние дни. Под этим они имели в виду ситуацию с заложниками в одном из терминалов.

Спустя 12 часов, когда Харари представил Рабину детальный отчет Давида и сотни снятых им фотографий, лицо премьера просветлело. «Это как раз то, что мне нужно, – сказал он. – Ценная развединформация для операции». Особенно важными показались Рабину снимки угандийских солдат, стоявших повсюду вокруг терминала, которые он воспринял как доказательства того, что Вадей Хаддад не заминировал здание. «Иди Амин не разрешил бы своим людям находиться там», – заметил премьер. По фотографиям также можно было сделать вывод, что охрана вокруг здания была немногочисленной.

«Сайерет Маткаль» предложил оригинальный и смелый план: небольшой отряд «Сайерет» прибудет под покровом темноты на военно-транспортном самолете C-130 Hercules без опознавательных знаков, используя огни ВПП, которые зажгутся для гражданского грузового самолета, приземляющегося по расписанию прямо перед израильской машиной. Чтобы сбить с толку угандийскую охрану, отряд выгрузится и поедет к терминалу в автомашинах следом за черным «мерседесом», похожим на тот, которым пользуется Иди Амин. Поблизости от терминала отряд выскочит из машин и пойдет на штурм здания через несколько входов в него, используя фактор внезапности и смятения в рядах террористов, чтобы быстрее их ликвидировать. Штурм необходимо закончить в течение двух минут. После этого в дело вступят дополнительные силы Армии обороны, которые захватят контрольную вышку, угандийских солдат и самолеты угандийских ВВС, чтобы они не смогли преследовать израильские самолеты с заложниками и войсками на борту. Кениата разрешил израильтянам сесть в Найроби для дозаправки по пути домой.

Министр обороны Шимон Перес считал, что план сработает, и надавил на Рабина. 3 июля премьер дал операции «зеленый свет»[546]546
  Протоколы заседания кабинета министров от 3 июля 1976 и 4 июля 1976 (архив автора, получены от источника Paul). Интервью с Пересом, 4 августа 2015.


[Закрыть].

Руководители операции спросили Рабина, что им делать, если они столкнутся с самим Амином. «Если он попытается помешать, я приказываю убить его», – ответил Рабин. К чему министр иностранных дел Игал Аллон добавил: «Даже если он и не попытается».