Текст книги "Восстань и убей первым. Тайная история израильских точечных ликвидаций"

Наутро, когда они еще были опьянены алкоголем и «травкой» после посещения ночных клубов, Эльза радостно сообщила Медану, что ее муж готов встретиться с его товарищем – если возможно, в тот же вечер.

Медан вызвал Ахитува в Мадрид. Он организовал эту встречу в лобби отеля вечером. Первой появилась графиня, роскошно одетая. Через пятнадцать минут показался полковник. Медан представил им Ахитува. Затем увел Эльзу «для делового разговора». Скорцени остался с Ахитувом.

Финальный внутренний отчет «Моссада», хотя и написанный сухим профессиональным языком[204]204
  Mossad. German Scientists Dossier. P. 136.


[Закрыть], передал атмосферу напряженности встречи. «Трудно недооценить внутреннее эмоциональное сопротивление Авраама Ахитува всей операции. Авраам являлся отпрыском религиозной еврейской семьи, он воспитывался в религиозной еврейской школе. Для него контакт с нацистским чудовищем был шокирующим эмоциональным опытом, который выходил за пределы профессиональных требований».

В подробном отчете, представленном самим Ахитувом 14 сентября 1964 года, он описал переговоры, которые состоялись у него со Скорцени:

Скорцени был гигант. Просто человечище[205]205
  Отчет Ахитува и Эйтана в штаб-квартиру «Моссада» 14 сентября 1964 (был показан автору источником Raphael).


[Закрыть]. Он был явно исключительно сильным физически. На левой щеке у него красовался хорошо известный по фотографиям шрам, который достигал уха. На то ухо он был частично глух и попросил меня сесть справа от него. Он был хорошо одет.

Меня потрясли два момента. В ходе беседы он начал искать в своей записной книжке номер телефона, чтобы передать его мне. Неожиданно достал из кармана монокль и вставил в правую глазницу. И тогда, со своими гигантскими размерами, шрамом и агрессивным взглядом, стал выглядеть как настоящий нацист.

Второй инцидент произошел после нашей очередной встречи, когда мы обедали в ресторане неподалеку от его офиса. Неожиданно к нам подошел какой-то человек, громко щелкнул каблуками и приветствовал его по-немецки «Мой генерал». Скорцени сказал мне, что это был владелец ресторана и когда-то он занимал видный пост в нацистской иерархии.

Я не питал иллюзий по поводу его изначальных взглядов. Даже его жена не пыталась обелить его передо мной. Она подчеркнула только, что он не принимал участия в холокосте… На первой встрече разговор в основном касался политических вопросов, Второй мировой войны, холокоста, отношений Востока с Западом и ситуации на Ближнем Востоке.

Ахитув затронул вопрос о связи Скорцени с погромами Хрустальной ночи. Он достал список лиц, которые участвовали в нападениях на евреев, и передал его немцу. Скорцени был знаком с этим документом, хранившимся в Яд ва-Шем, поскольку на суде над военными преступниками, которого он сумел избежать, звучали обвинения в адрес этих людей.

Он указал на знак «Х» рядом со своей фамилией[206]206
  Рафи Медан, неопубликованная рукопись, 113.


[Закрыть]. «Это доказательство того, что я в этом не участвовал», – сказал он, хотя «охотник за нацистами» Симон Визенталь интерпретировал знак как доказательство обратного. Скорцени пожаловался, что Визенталь охотился за ним и он не раз оказывался в ситуации, когда «опасался за свою жизнь». Ахитув решил не затягивать обсуждение этих вопросов и не стал спорить.

На каком-то этапе Скорцени устал говорить о войне. «Он остановил меня и спросил, в чем существо моего дела. Было ясно, что играть с ним в прятки бессмысленно. Я сказал, что являюсь сотрудником службы безопасности Израиля. (Скорцени) ответил, что не удивлен, что мы вышли на контакт с ним. В разное время он был связан с разными странами и с некоторыми из них сохранил превосходные отношения. Он был явно готов обменяться мнениями и с нами»[207]207
  Было и другое требование: Скорцени заметил, что глава еврейской общины во Франкфурте попросил германский суд наложить запрет на распространение книг Скорцени в Германии, потому что он избегал правосудия. Скорцени хотел, чтобы «Моссад» известил общественность, что эти книги применялись в подготовке военнослужащих Армии обороны Израиля, чтобы он мог использовать этот факт в суде. См.: Mossad. German Scientists Dossier. P. 92.


[Закрыть].

«Обмен мнениями» явился тем деликатным способом, которым Скорцени намекал на свое согласие на полное и всеобъемлющее сотрудничество с Израилем. За помощь он потребовал плату. Хотел получить действующий австрийский паспорт на свое имя, правительственное постановление о пожизненном освобождении от судебного преследования, подписанное премьер-министром Эшколом, немедленное его исключение из списков нацистских преступников Визенталя, а также некоторое количество денег.

Условия, выдвинутые Скорцени, вызвали в «Моссаде» острые споры[208]208
  Интервью с Амитом, май 2005, Эйтаном, 1 ноября 2012, Меданом, 30 июня 2015, Авнером Барнеа (руководителем секретариата директора Шин Бет Ахитува, который много слышал от своего шефа о привлечении Скорцени к сотрудничеству), 30 мая 2011 и источником Milen, август 2015. Небольшое, но точное повествование о вербовке Скорцени можно найти в книге: Argaman. The Shadow War. P. 22–38 (иврит).


[Закрыть]. Ахитув и Эйтан видели в них «вынужденные ограничительные факторы и требования, обязательные для успеха операции». Другие старшие сотрудники спецслужбы утверждали, что «это попытка нацистского преступника обелить свое имя», и требовали нового взгляда на прошлое Скорцени. Проведенные новые расследования выявили дополнительные детали относительно его участия в Хрустальной ночи «в качестве руководителя одной из толп бандитов, которые жгли синагоги в Вене», а также свидетельства того, что «до последнего времени он активно поддерживал неонацистские организации».

Меир Амит, как всегда практичный и безэмоциональный, считал, что Эйтан и Ахитув правы, но ему нужна была моральная поддержка премьер-министра. Леви Эшкол выслушал Амита и посоветовался с некоторыми высокопоставленными руководителями «Моссада», которые пережили холокост (в отличие от Амита, Эйтана и Ахитува, геноцида не знавших). Он столкнулся с их категорическими возражениями. Тем не менее Эшкол в конце концов одобрил предоставление Скорцени денег, паспорта и иммунитета.

Премьер-министр одобрил и требование Скорцени по поводу Визенталя, однако решить этот вопрос окончательно ни он, ни «Моссад» не могли. Визенталь был упрямым человеком со своей непоколебимой точкой зрения. Хотя он и имел тесные связи с государством Израиль и даже «Моссадом», финансировавшим некоторые его операции, он не являлся израильским гражданином и работал из Вены, вне израильской юрисдикции.

В октябре 1964 года Рафи Медан встретился с Визенталем, чтобы обсудить, не касаясь деталей операции, вопрос о том, почему Скорцени следует вычеркнуть из черного списка нацистских преступников, которые должны быть схвачены и подвергнуты суду.

«К моему удивлению, – вспоминает Медан, – Визенталь сказал “Герр Медан, об этом даже не может быть речи. Это нацистский военный преступник, и мы никогда не вычеркнем его из нашего списка”. Как я ни пытался что-то сказать, он просто наотрез отказался»[209]209
  Интервью с Меданом, 30 июня 2015.


[Закрыть].

Когда Скорцени сказали, что он останется в списке Визенталя, он был разочарован, но на сделку все же согласился. Таким образом, свершилось невероятное: любимец фюрера, которого разыскивали по всему миру как военного преступника, вне всяких сомнений сжигавшего синагоги и участвовавшего в акциях СС, стал ключевым агентом в проводимой в то время израильской разведкой важнейшей операции.

Первым делом Скорцени направил своим друзьям среди немецких ученых в Египте послание, в котором намекал на то, что возрождает сеть ветеранов СС и вермахта в целях «строительства новой Германии», иными словами – создания Четвертого рейха. Он также намекал, что подготовка данного мероприятия требует секретного сбора информации. Таким образом, от немецких инженеров, работавших на Насера, требовалось, в соответствии с присягой, снабжать фантомную организацию Скорцени деталями ракетных исследований, которые могли бы быть использованы и новой армией Германии в производстве ракетного оружия.

В то же время Скорцени и Ахитув разработали план получения информации от страшной фигуры – начальника службы безопасности египетского проекта Германа Адольфа Валлентина, который знал все о работах по нему. В отличие от метода вербовки умного и опытного Скорцени, который знал о том, что имеет дело с человеком из «Моссада», и которого Ахитув никогда не пытался обмануть, план в отношении Валлентина предполагал его использование втемную.

Скорцени отлично сыграл свою роль. Он вызвал Валлентина в Мадрид под предлогом приглашения на встречу своих подчиненных по «овеянной славой войне». За счет «Моссада» он разместил Валлентина в роскошном отеле и представил ему свой фальшивый план по возрождению рейха. Затем сказал Валлентину, что это не единственная причина для его вызова в Мадрид. Скорцени хочет познакомить его со своим «близким другом» из британской секретной службы MI6. По словам Скорцени, британцев интересовало то, что происходило в Египте, и он попросил Валлентина помочь своему «другу».

Валлентин насторожился. «Вы уверены, что здесь не замешаны израильтяне?»

«Встань по стойке смирно, когда к тебе обращаются, и извинись! – рявкнул Скорцени. – Как ты смеешь говорить такое своему командиру?»

Валлентин дисциплинированно извинился, но слова Скорцени его не убедили. И на самом деле он был абсолютно прав. «Друг» Скорцени был не британцем, а родившимся в Австралии оперативником «Моссада» по имени Гарри Барак.

Валлентин согласился встретиться с ним, но на сотрудничество не пошел. Встреча ни к чему не привела.

Изобретательный Скорцени тут же придумал решение. На своей следующей встрече с Валлентином он сказал ему, что его друг из MI6 напомнил, что телеграмма, посланная Скорцени в конце войны, в которой он извещал Генеральный штаб, что повышает Валлентина в звании, до адресата не дошла. Не дошла она и до Валлентина.

Глаза у немца загорелись. Хотя прошлое повышение теперь было чисто символическим, для Валлентина оно имело большое значение. Он встал, выкинул руку в гитлеровском приветствии и высказал Скорцени глубокую благодарность.

Скорцени сказал Валлентину, что готов выдать ему письменный документ о его повышении. Валлентин был также благодарен новому знакомому из британской разведки за информацию и согласился помочь ему в его просьбах.

Со временем Скорцени пригласил в Мадрид и других офицеров вермахта, занятых в ракетном проекте[210]210
  Скорцени оставался связанным с «Моссадом» до своей смерти в 1975 году (когда его бывшие соратники по вермахту пришли на его похороны и отдали ему честь) и во многом помогал разведке даже после того, как дело немецких ученых сошло на нет. Валлентин тоже продолжал служить в течение многих лет. В 1969 году Гарри Барак попросил его согласия на «передачу» от МI6 к «Моссаду», хотя на самом деле все это время Валлентином руководил «Моссад». После этого Валлентин понял, что все время являлся израильским агентом. Mossad German Scientists Dossier, 95–96. Интервью с Меданом, 30 июня 2015, источниками Toblerone, январь 2014, и Patriot, июль 2015.


[Закрыть]. Они посещали роскошные вечеринки в его доме, которые представлялись как собрания ветеранов специальных подразделений СС. Гости Скорцени ели, пили и развлекались до поздней ночи, так и не узнав, что за еду и напитки платило израильское правительство и что все их разговоры прослушивались.

Информация, полученная от Скорцени, Валлентина и приезжавших в Мадрид ученых, решила большую часть проблем с разведданными по египетской ракетной программе. Были точно установлены все вовлеченные в этот проект специалисты и детально описаны текущие стадии разработки всех его компонентов.

Благодаря такому массиву разведданных «Моссад» под руководством Меира Амита оказался в состоянии разрушить египетскую ракетную программу изнутри[211]211
  Mossad. German Scientists Dossier. P. 100.


[Закрыть]. При этом параллельно использовались сразу несколько методов. Одним из них было направление многим немецким инженерам писем с угрозами. Эти письма были очень грамотно составлены, и в них использовалась первоклассная информация, полученная от Валлентина, включая сугубо личные подробности жизни адресатов.

«Помните, что если вас нельзя обвинить в преступлениях, совершенных германской нацией в прошлом, вы не сможете отрицать ответственность за ваши деяния сегодня. Вы должны очень серьезно воспринять содержание этого письма во имя своего будущего и будущего молодых членов вашей семьи». Эти письма подписывала никому не ведомая организация «Гедеоны».

Тем временем «Моссад» благодаря вновь поступающей, прежде всего от Валлентина, информации узнал о секретном плане египтян нанять сотни рабочих и техников с авиационно-ракетного предприятия компании Hellig во Фрайбурге, которых собирались увольнять. Амит решил воспользоваться удачной ситуацией и предпринять быстрые действия с тем, чтобы предотвратить выезд этих специалистов в Египет.

Утром 9 декабря тогдашний заместитель министра обороны Шимон Перес и Рафи Медан, в руках которого был закрытый на ключ атташе-кейс с рядом документов на английском[212]212
  Копия досье, переданная Штраусу (находится в архиве автора, получена от источника Paul). Mossad. German Scientists Dossier. P. 109.


[Закрыть], подготовленных аппаратом директора «Моссада» на основании материалов, полученных от Скорцени, Валлентина и приезжавших в Мадрид инженеров, вылетели на спешно организованную встречу с одним из самых влиятельных немецких политиков, в прошлом министром обороны Францем-Йозефом Штраусом. Перес и Штраус были архитекторами соглашения о репарациях между Западной Германией и Израилем[213]213
  Медан, неопубликованная рукопись, 116. Интервью с Меданом, 30 июня 2015 и Шимоном Пересом, 4 августа 2015.


[Закрыть]. Штраус поднялся со своего кресла, чтобы приветствовать израильтян, а с Шимоном Пересом они тепло обнялись.

«Мы говорили в течение шести часов, – вспоминал Перес. – О боже, сколько же этот человек пил. Вина со всего мира, пиво. Я тоже могу выпить, но столько?! Шесть часов – и мы все время пили».

Информация, которую Перес представил Штраусу, была гораздо более подробной, выверенной, подлинной и серьезной, чем все, что предъявлялось немцам до этого. «Это немыслимо – чтобы немецкие ученые таким образом помогали нашим заклятым врагам, а вы бы безучастно стояли рядом», – сказал Перес Штраусу, который, судя по всему, быстро понял, что может означать организация утечки такой информации в мировые СМИ.

Штраус посмотрел на документы и согласился вмешаться в это дело. Он вызвал Людвига Бёлькова, влиятельную фигуру в немецкой аэрокосмической отрасли и владельца компании Bölkow, и попросил его о помощи. Бёльков послал своих представителей предложить инженерам и техникам компании Hellig работу на хороших условиях у себя на предприятиях, с условием, что они не будут помогать Египту.

И план сработал. Большинство бывших сотрудников Hellig не поехали в Египет, где работы над ракетным проектом срочно требовали их помощи – особенно в части плохо поддающейся разработке системы управления. Такое развитие событий критически повредило проекту.

Последний удар последовал тогда, когда представитель Бёлькова прибыл в Египет, чтобы убедить работающих там ученых и инженеров вернуться домой. Один за другим они дезертировали из программы, и к июлю 1965 года уехал даже Пильц, которому предложили возглавить один из отделов на авиастроительном предприятии Bölkow.

Дело немецких ученых было первой из операций «Моссада», когда ведомство мобилизовало все свои силы, чтобы остановить то, что воспринималось разведкой как экзистенциальная угроза со стороны противника. Впервые Израиль позволил себе атаковать в качестве целей гражданских лиц из тех стран, с которыми имел дипломатические отношения. С учетом возросших ставок, в 1982 году в «Моссаде» был подготовлен совершенно секретный внутренний документ, в котором анализировался вопрос: возможно ли было решить «ракетное» дело с использованием «мягких» методов – без «таинственного исчезновения Круга, без бомбы, изуродовавшей Ханнелоре Венде, без других писем-бомб и акций устрашения».

В докладе делается вывод, что тогда это не было возможно: «Моссад» был уверен в том, что без угрозы насилия, направленной на немецких ученых, они никогда не согласились бы покинуть этот проект даже в обмен на деньги.

6
Серия катастроф

После дела немецких ученых «Моссад» был на подъеме. Меир Амит привлек дополнительных профессионалов из армии, обеспечил ведомство новой техникой и технологиями и укрепил связи с иностранными разведывательными службами. Продолжил серьезные организационные преобразования в «Моссаде».

Амит хотел создать в ведомстве единое оперативное управление[214]214
  Интервью с Шамиром, январь 1997, и Амитом, апрель 2006.


[Закрыть], в составе были бы подразделения, занимавшиеся актами саботажа, «целевыми» убийствами и разведывательными операциями в арабских странах. Чтобы добиться этого, Амит сделал то, что давно хотел сделать Харель и чему Амит тогда противился: он перевел подразделение 188 из АМАН в «Моссад» и слил его с «Мифрацем» Шамира. Начальником нового отдела стал Йосеф Ярив, а Шамир был назначен его заместителем.

Директор «Моссада» назвал новый отдел «Кесария», по названию основанного римлянами города на побережье Средиземного моря. Это был еще один пример склонности израильской разведки к использованию кодовых названий, взятых из древней истории еврейского народа. Сеть операций отдела «Кесария» за рубежом получила кодовое наименование «Сенат».

Амит также хотел создать свое разведывательное подразделение. До сих пор один отряд, «Птицы», обслуживал и Шин Бет, и «Моссад». Амит решил, что теперь необходимо специальное подразделение, которое работало бы только за рубежом и только на «Моссад». Он ввел в состав этой новой оперативной единицы нескольких офицеров из группы «Птицы» и назвал ее «Колосс».

В дополнение к этим бюрократическим преобразованиям Амит сделал так, что «Моссад» стал добывать беспрецедентное количество информации об арабских странах и их армиях. Одной из выдающихся стала «Операция Бриллиант»[215]215
  Досье на операцию «Бриллиант» было показано автору Амитом 23 мая 2005. См.: Black and Morris. Israel’s Secret Wars. P. 206–210.


[Закрыть], в ходе которой группа «Перекресток» завербовала иракского военного летчика, Мунира Редфу, который бежал в Израиль на новейшем истребителе МиГ-21, считавшемся самым продвинутым и опасным ударным оружием, которым располагал в то время Советский Союз. Теперь израильские ВВС были в состоянии подготовиться к борьбе с самым мощным противником в будущих воздушных сражениях. Пентагон очень хотел изучить секреты этой машины, и Амит передал американцам не только ее чертежи, но и сам самолет с хорошо подготовленным пилотом.

В соответствии с доктриной «работы на периферии» Амит также неустанно развивал тайные отношения Израиля с Марокко. Хотя эта страна принадлежала к арабскому миру и поддерживала тесный контакт с главными врагами Израиля, она отличалась умеренностью подходов и не имела территориальных споров с Израилем. Ее лидер, король Хасан II, был относительно прозападно настроен.

Марокко получало ценную помощь от Израиля в области разведки и технологий. В обмен король разрешал марокканским евреям эмигрировать в Израиль, а «Моссаду» позволил создать свою постоянную резидентуру в столице королевства Рабате[216]216
  Mossad Director Bureau. The Ben Barka Affair, memorandum submitted to the inquiry panel on the subject, February 21, 1966 (архив автора, материал получен от источника Alen). См.: Caroz. The Man with Two Hats. P. 164–165 (иврит).


[Закрыть], откуда тот мог шпионить за арабскими государствами.

Пик сотрудничества пришелся на сентябрь 1965 года[217]217
  Интервью с Эйтаном, 19 сентября 2011, Шломо Газитом, 29 ноября 2016, Амитом, апрель 2006, и Навотом, 6 апреля 2017. Протокол совещания премьер-министра Леви Эшкола и директора «Моссада» Меира, апрель 2006 года (архив автора, получен от источника Alen).


[Закрыть], когда Хасан разрешил группе во главе с Цви Мальхиным и Рафи Эйтаном установить подслушивающие устройства во всех рабочих помещениях и резиденциях лидеров арабских государств и высших военных руководителей во время саммита ОАГ в Касабланке. Целью саммита было обсуждение вопросов учреждения объединенного командования вооруженными силами арабских стран в будущих войнах с Израилем. Отношения короля Хасана II с рядом арабских лидеров не отличались особой устойчивостью, и он даже полагал, что некоторые из них пытаются свергнуть его с престола. Поэтому разрешил израильтянам внимательно прислушаться к их разговорам.

Это предоставило Израилю беспрецедентный шанс выведать военные и разведывательные секреты главных врагов и понять истинные умонастроения их лидеров. На саммите командующие вооруженными силами арабских стран докладывали, что их армии не готовы к новой войне с Израилем. Эта информация породила абсолютную уверенность израильских военных в своих силах, когда спустя два года, в июне 1967-го, они убеждали премьера Эшкола начать военные действия против арабов. В докладе «Моссада» того времени написано: «Эти сенсационные материалы явились одним из выдающихся достижений израильской разведки со времени ее основания»[218]218
  Mossad Director Bureau. Ben Barka Affair, February 21, 1966. P. 4.


[Закрыть].

Эти успешные операции предоставили в распоряжение Армии обороны Израиля разведывательные данные, остро необходимые ей в следующей войне. Однако вслед за этим с головокружительной быстротой последовал ряд катастроф, сильно ударивших по самому Амиту и его организации.

Лучшим агентом в подразделении 188, а теперь «Кесарии», был Эли Коэн, который сумел проникнуть в правящие круги Дамаска[219]219
  Segev. Alone in Damascus. P. 16–18 (иврит).


[Закрыть] и передать информацию, которая позволила «Моссаду» провести идентификацию нациста Алоиса Бруннера и отправить ему письмо-бомбу.

Поначалу перед Коэном стояла задача исполнять обязанности «спящего агента», который должен был не собирать и передавать информацию, а, скорее, активироваться только в том случае, когда необходимо было предупредить Израиль о планах Сирии по неожиданному нападению.

Однако под давлением оперативных начальников[220]220
  Ibid. P. 262. Интервью со Шмуэлем Сегевом, 6 июня 2010.


[Закрыть] и в результате того, что он плотно вжился в образ и был слишком уверен в легенде, он стал практически ежедневно передавать в «Моссад» разведывательные сведения по рации, которую прятал в своей квартире. Сообщал о сирийских секретных военных объектах, замыслах Дамаска установить единоличный контроль над всеми водными ресурсами региона (с помощью саудовской строительной компании, которой руководил Мохаммед бен Ладен, отец Усамы), об отношениях страны с СССР, о нацистах, окопавшихся в Дамаске, парламентских слухах и борьбе за власть в Сирии. Передача Коэном информации такого рода, и особенно с такой частотой, явилась серьезной профессиональной ошибкой с его стороны[221]221
  Ibid. P. 13–39.


[Закрыть], но что более важно – со стороны его кураторов.

«Эли Коэн был одним из тех людей, которые легко шагают по жизни обходными путями, – рассказывал Моти Кфир, который занимался в «Моссаде» многим, в том числе в начале 1960-х годов руководил программами подготовки оперативников. – Когда вы все время двигаетесь в обход, вам кажется, что никто вас не замечает. Эли ошибался. Он стал слишком заметным. Я говорил ему во время занятий: “Не превращай свою жизнь в вечеринку”. Но он делал наоборот»[222]222
  Интервью с Кфиром, 9 июня 2011.


[Закрыть].

Письмо-бомба, направленное Бруннеру[223]223
  Эти сведения были предоставлены подполковником Ахмедом Суедани, отвечавшим за внутреннюю безопасность в Сирии, который первым заподозрил Коэна, в интервью Al Usbua al Arabi, London, 1 March 1965, переведенном на иврит подразделением АМАН 550, MODA 1093/04/638.


[Закрыть], а также живой интерес, проявленный Коэном к судьбе других нацистов в его разговорах в сирийских правящих кругах, наряду с тем, что он находился «в несколько странном положении, безработный иммигрант… который давал шикарные вечеринки, вращался в высшем обществе» и «обеспечивал своим гостям и друзьям всевозможные удовольствия», – насторожило сирийские спецслужбы и привело к тому, что один из контактов Коэна усомнился в его легенде Камаля Амина Тхабета, богатого сирийского торговца, возвратившегося на родину после долгих лет ссылки в Буэнос-Айресе.

По трагическому для Коэна совпадению как раз в это время частота работы его передатчика совпала с частотой радиосигналов сирийского генерального штаба, здание которого находилось напротив арендованной разведчиком роскошной квартиры, где он организовывал откровенные вечеринки для высокопоставленных сирийских источников. Озадаченные сирийцы обратились к ГРУ, советской военной разведке, с просьбой провести расследование. Русские послали специальные пеленгационные машины, которые сумели засечь частоту передатчика Коэна во время одного из сеансов.

Коэн был арестован, подвергнут жестоким пыткам[224]224
  Protocol of the trial of Eli Cohen, MODA 1093/04/636.


[Закрыть], предан скорому суду и приговорен к смерти. 18 мая его повесили на центральной площади Дамаска. Тело оставили на виселице. Оно было обернуто белым саваном, на который был прикреплен текст смертного приговора Коэна. Это было послание государству Израиль.

Гедали Калаф, человек, который завербовал, готовил и руководил Коэном, позже рассказывал: «Я смотрел на него, на моего Эли, по сирийскому телевидению. На его лице я видел следы ужасных пыток. Я не знал, что делать. Хотел закричать, сделать хоть что-нибудь, схватить пистолет и прорваться к тюрьме Меззе[225]225
  Тюрьма Меззе расположена на севере Дамаска рядом с аэропортом Меззе. Служит для содержания политических преступников. – Прим. перев.


[Закрыть]. Хотел биться головой о ее стены, пока не разрушил бы их и мы не спасли бы Эли. Но они убили его, а мы ничего не могли сделать, кроме того чтобы стоять и смотреть»[226]226
  Интервью с Гедалиахом Халафом, 12 июля 1996.


[Закрыть].

«Моссад» Амита, только что испытывавший такую уверенность в себе, был унижен и продемонстрировал свое бессилие[227]227
  История Эли пересказывалась во многих книгах и кинофильмах, а в Израиле многие улицы и общественные здания названы его именем. Он считается одним из главных героев в истории Израиля. Академия «Моссада», построенная на деньги ЦРУ, носит его имя.


[Закрыть]. Хуже того, деятельность «Моссада» была раскрыта. Сирийцы так жестоко пытали Коэна – вырывали у него ногти, подводили электроток к половым органам, – что он сломался. Открыл секретные коды для связи и расшифровал 200 сообщений, послал в центр. Коэн также рассказал сирийцам все, что знал о методах израильских спецслужб в вербовке, подготовке и создании прикрытий для агентов.

Вскоре после поимки сирийцами Коэна «Кесарию» постигло другое несчастье. Вольфганг Лотц, агент подразделения в высшем обществе Каира, ключевой элемент в сборе сведений для операций по ликвидации немецких ученых в Египте, был разоблачен 10 февраля 1965 года. Его провал также явился следствием чрезмерной активности и уверенности в своей легенде, сопровождающихся рядом грубых ошибок, которые совершил он сам и его кураторы в центре.

Единственным, что спасло Лотца от судьбы Эли Коэна, стало вмешательство BND, немецкой разведывательной службы, которая в ответ на просьбу Израиля сообщила египетским властям, что Лотц работал и на нее. Лотц и его жена Вальтрауд избежали виселицы и были приговорены к пожизненному заключению. (Позднее, после Шестидневной войны, в 1967 году, они были освобождены в рамках обмена пленными.) Однако это был второй тяжелый удар для «Моссада»[228]228
  Ronen Bergman. Gone in the Smoke // Yedioth Ahronoth, September 19, 2003.


[Закрыть]. Чтобы избежать дальнейших потерь, Йосеф Ярив приказал многим другим своим шпионам, чья подготовка и создание легенд стоили долголетних усилий, вернуться домой. «Кесария», не пройдя детский возраст, рухнула.

Премьер-министр Эшкол воспринял провал двух агентов как национальную трагедию[229]229
  Интервью с Кфиром, 9 июня 2003.


[Закрыть]. Несмотря на бедственное положение, в котором находился «Моссад», он все же решил одобрить специальную операцию с «целевым» убийством, которую «Кесария» намерена была провести в Уругвае. За два месяца до этого состоялось совещание представителей различных спецслужб, на котором обсуждались перспективы «охоты» за нацистами, хотя в то время этот вопрос уже не являлся приоритетным. Рафи Медан, заместитель руководителя «Амала», который занимался этой проблемой, «прошелся» по списку возможных целей, из которого только что было исключено имя Скорцени. Когда он дошел до Герберта Цукурса, латышкого нацистского военного преступника, летчика, добровольно пошедшего на сотрудничество с СС и гестапо, и начал описывать ужасы, которые он творил, в зале послышался звук падающего тела. Это потерял сознание шеф АМАН, управления военной разведки, генерал-майор Аарон Ярив. Через некоторое время он пришел в себя. Оказалось, что Цукурс сжег заживо нескольких родственников и друзей Ярива[230]230
  Медан, неопубликованная рукопись, 92. Интервью с Меданом, 30 июня 2015 и Амосом Гилбоа, 18 марта 2015.


[Закрыть].

После совещания Амит, который был в дружеских отношениях с Яривом и на которого этот эпизод произвел неизгладимое впечатление, попросил встречи с премьер-министром Эшколом и получил его разрешение на ликвидацию Цукурса[231]231
  Некоторые из ветеранов «Моссада», работавшие в тот далекий период, в том числе Майк Харари, считают, что Амит завидовал успеху Иссера Хареля с поимкой Эйхмана и тоже хотел войти в историю в качестве ликвидатора нацистских преступников. Интервью с Майком Харари, 29 марта 2014.


[Закрыть].

Цукурс убивал евреев из спортивного интереса. Он стрелял по ним на улицах, приказав перед этим бежать и спасаться. Он запирал евреев в синагогах и поджигал их, распивая спиртное и слушая крики несчастных. Люди, пережившие холокост, называли его «рижским мясником», его имя часто звучало в ходе Нюрнбергского процесса над военными преступниками как прямого участника убийств 15 000 евреев и косвенно причастного к уничтожению еще 20 000 человек. После войны он умудрился скрыться и найти убежище в Бразилии, где занялся туристическим бизнесом, окружив себя охранниками в страхе перед повторением судьбы Эйхмана.

Яаков Мейдад, оперативный работник «Кесарии», говоривший на испанском и немецком, выступил в качестве австралийского бизнесмена, ищущего возможности в туристической отрасли Южной Америки. Он сумел убедить Цукурса поехать в Уругвай для встречи с группой девелоперов, собирающихся «раскрутить» роскошные апартаменты в пригороде Монтевидео. В этих апартаментах должны были ждать в засаде трое оперативников-киллеров. По плану Мейдад входил в здание первым, Цукурс – за ним. Далее один из оперативников затаскивал его внутрь и закрывал дверь. После этого, когда двое других оказывались вне линии огня, он должен был застрелить Цукурса.

Дело, однако, пошло не так гладко, как планировалось. Цукурс был настороже и боялся западни. Когда он вошел в здание, то моментально понял, что происходит, и попытался развернуться, чтобы выбежать на улицу. Ярив хотел удержать его удушающим приемом, а еще один оперативник попытался помочь затащить его внутрь. «То обстоятельство, что Цукурс был перепуган до смерти, – вспоминал Мейдад, – и жил в страхе и ожидании подобного момента в течение двадцати лет, придало ему нечеловеческие силы. Ему удалось сбить с ног удерживающего его сотрудника. Он схватился за ручку двери и попытался открыть ее. И если бы мы втроем, включая меня, не держали ее снаружи, он, вероятно, смог бы открыть ее».

Цукурс впился зубами в палец Ярива, откусив его кончик. Этот кусочек остался у него во рту. Ярив взвыл от боли и вынужден был ослабить захват шеи Цукурса. Он уже почти освободился из рук Ярива, но тут один из группы, Зеем Амит (двоюродный брат директора «Моссада»), который не мог стрелять из опасения попасть в товарищей, подобрал молоток и стал снова и снова бить им по голове Цукурса, пока тот не затих. Третий оперативник, Элиэзер Содит-Шарон, в прошлом главный боевик «Иргуна», выстрелил в изверга два раза, чтобы добить [232]232
  Содит-Шарон, один из ведущих бойцов «Этцеля», имел репутацию особенно смелого и отважного человека. В 1952 году он пытался убить канцлера Германии Конрада Аденауэра письмом, посланным из Франции. Это была попытка торпедировать соглашение между Германией и Израилем. Был убит сотрудник службы безопасности Германии, который пытался обезвредить послание. Содит-Шарон был схвачен во Франции с взрывчатыми веществами и приговорен к четырем месяцам заключения, после чего был депортирован в Израиль. Позднее он утверждал, что покушался на жизнь Конрада Аденауэра по приказу Менахема Бегина. Когда он вернулся в Израиль в июне 1960 года, то был приглашен Харелем служить в спецпродразделении «Мифратц» разведслужбы «Моссад».


[Закрыть].

Оперработники положили тело в чемодан, подготовленный у них в апартаментах, сверху поместили «вердикт» – лист бумаги, на котором было написано: «Осужденный казнен с учетом его личной ответственности за убийство 30 000 человек с особой жестокостью. (Подпись) ТЕ, КТО НИКОГДА НЕ ЗАБУДЕТ»[233]233
  Интервью с Гадом Шимроном, 16 августа 2015. Подробное описание операции может быть найдено в книге Шимрона «Ликвидация “рижского вешателя”» (The Execution of the Hangman of Riga).


[Закрыть].

В «Моссаде» операция официально была признана успешной[234]234
  Интервью с Меданом, 30 июня 2015, Харари, 11 апреля 2014, и Амитом, апрель 2006.


[Закрыть], однако правда состояла в том, что непрофессиональное исполнение легко могло превратить ее в катастрофу. Как бы то ни было, Ярив потерял почти полпальца. Оперработник, который раскроил Цукурсу голову молотком, Зеев Амит, до конца жизни страдал ночными кошмарами, спровоцированными испытанным при убийстве шоком.

Следующая катастрофа чуть не стоила премьер-министру Эшколу и директору «Моссада» Амиту постов. 30 сентября 1965 года, на следующий день после того, как «Моссад» получил жизненно важные пленки звукозаписи с арабского саммита, один из руководителей марокканской разведки, Ахмед Длими[235]235
  Mossad Director Bureau, Ben Barka Affair, February 21, 1966, 3.


[Закрыть], связался с «Моссадом» и ясно дал понять, что марокканцы ожидают скорейшего возврата израильтянами долга за полученную ими ценную информацию. В мире разведывательных служб бескорыстных подарков не бывает.

Амит доложил Эшколу: «С одной стороны, они передали нам пленки. С другой, – говорят: „Верните долг!“ И смысл их требований очень простой. У них есть гой по имени Бен Барка, который состоит в оппозиции к королю… Король отдал приказ стереть его с лица земли. Они пришли к нам и сказали: „Вы великие мастера по убийствам… Так сделайте это!“»[236]236
  Protocol of meeting between Prime Minister Levi Eshkol and General M. Amit, Dan Hotel, Tel Aviv, 4 October 1965. P. 2 (архив автора, получено от источника Alen).


[Закрыть]

Лидер оппозиции Мехди Бен Барка[237]237
  Bergman and Nakdimon. The Ghosts of Saint-Germain Forest // Yedioth Ahronoth, March 20, 2015.


[Закрыть] был изгнан из Марокко в начале 1960-х годов, а позже заочно приговорен к смерти. Марокканская разведка пыталась установить его местонахождение, но Бен Барка был достаточно осторожен, чтобы не выдать себя. Он перемещался между различными городами и использовал подставные фамилии. Руководство марокканской секретной службы просило «Моссад» найти, поймать и убить Бен Барку.

«Мы столкнулись с дилеммой, – вспоминал позднее Амит. – Либо помочь и дать вовлечь себя в это дело, либо отказаться и подвергнуть опасности национальные достижения высшего порядка»[238]238
  Интервью с Амитом, май 2005.


[Закрыть].

Много лет спустя Амит пытался изобразить себя выбравшим тактику «прохождения между струй». Она подразумевала не прямое пособничество в убийстве, а «включение ее (помощи марокканцам) в наши постоянные совместные с ними мероприятия». Однако если внимательнее посмотреть на внутреннюю телеграфную переписку и отчеты «Моссада» того времени, можно увидеть, что организация оказалась глубоко вовлеченной в эту акцию.