Текст книги "Колдунья"

Глава 13

Чувство гордости за сына-победителя буквально вырывалось наружу у Армандо де Аргуэлло, и он бросился догонять Чако.

– Дон Армандо, куда вы? – кричала вслед ему жена. – Супруг, постойте!

Ее вопли раздражали Армандо. Конечно, это и понятно, для женщины смерть – зрелище не из приятных.

– Подожди меня в фойе гостиницы, – приказал он. – Я скоро вернусь.

Он торопился догнать сына, который уже скрылся из вида. Его старое сердце так сильно колотилось, когда он спешил за ним по улице, затем по площади, где прогуливались люди. Заметив Чако, Армандо побежал что было сил, боясь, что Чако может окончательно исчезнуть в толпе. Догнав его, Армандо сказал:

– Я горжусь тобой, сын.

Сначала он даже подумал, что Чако не слышит его или делает вид, что не слышит. Затем сын повернулся к нему. Выражение его лица было очень сердитым. Его серые прозрачные глаза пронзили Армандо.

– Если вы гордитесь тем, что я убил человека, тогда вы действительно больной человек.

Однако Армандо проигнорировал сарказм Чако и ответил:

– Я горжусь не тем, что ты убил, а тем, что ты выстоял гордо и бесстрашно.

Чако как будто опалил его взглядом. Он не любил комплиментов. Тем более ему не хотелось выслушивать их от человека, бросившего его…

– Что вы хотите, старый человек?

– Тебя. Земля, которая…

– Я не продаюсь.

– А я и не собираюсь покупать тебя. Я хочу наделить тебя правом первородства, – говорил Армандо, стараясь не обращать внимания на то, что Чако даже рассмеялся, услышав эти слова. – Я хочу, чтобы род де Аргуэлло продолжался.

Чако перестал смеяться, и его глаза опять стали холодными и неживыми. Армандо даже пот прошиб.

– Извините, но моя фамилия Джоунс. Рубен Джо-унс был лучшим из отцов, о котором может мечтать любой ребенок, – сказал он уверенным и непреклонным тоном. – И я не стану пятнать его память, отказавшись от его фамилии, которую он дал мне с честью.

Армандо, осознав свою ошибку, начал лгать, желая исправить положение:

– Нет, нет, я вовсе не это имел в виду. Я могу сделать такой документ, где ты признавался бы моим сыном, поэтому, когда я умру…

– Вы больны?

Сострадание несколько смягчило холодное отношение Чако к отцу. Когда апачи собирались нападать на имение, Чако пришел ему на помощь. И Аргуэлло решил использовать эту черту его характера. До самой смерти матери Чако заботился о ней, как верный сын. Если поступать с умом, размышлял Армандо, то можно внушить Чако мысль о необходимости быть рядом с больным отцом.

– Я уже давно чувствую себя плохо, ужасные боли в желудке. Боюсь, что у меня осталось совсем немного времени, чтобы мы могли лучше узнать друг друга, – сказал де Аргуэлло. Он, конечно, надеялся еще немного протянуть, но его слова явно не были преувеличением. – Жизнь ведь такая хрупкая.

Армандо замолчал, наблюдая за ответной реакцией сына. Несмотря на то что строгие черты лица Чако, унаследованные от Онейды, придавали ему вид хладнокровного человека, все же Аргуэлло заметил что-то такое, что вселяло в него надежду.

Наконец Чако произнес:

– Значит, лучше узнать друг друга? И что вы предлагаете?

Даже несмотря на враждебность в голосе молодого человека, Армандо знал, что победил, и всячески старался подавить улыбку, чтобы не выдать себя.

* * *

– Это работа сатаны! – кричала Минна Такер, когда двое мужчин укладывали тело Мартинеса в фургон. – До каких же пор порядочные люди Санта-Фе будут все это терпеть, спрашиваю я вас?

Несколько голосов поддакивали ей.

Фрэнсис, шокированная увиденным и криками людей, повернулась и направилась в гостиницу, но вдруг Такер, грубо схватив ее за руку, встала на ее пути.

– Простите, – ответила Фрэнсис на эту грубость.

– У Бога проси прощения, – произнесла нараспев Минна, напомнив Фрэнсис ее собственного отца.

– А за что я должна просить прощение?

– За то, что вы заманиваете в порочный дом молодых мужчин, в этот притон разврата. Вы прячете там сатану! – обличающим тоном говорила Минна.

– Вздор! – перебила ее Фрэнсис.

Она с усилием выдернула руку, так что даже рукав затрещал по шву, однако Фрэнсис не обратила на это внимание. Ей хотелось скорее уйти отсюда.

Она прошла через казино и салун и собралась уже подняться наверх, чтобы выплакаться у себя, когда заметила Инес де Аргуэлло, прохаживающуюся взад и вперед в фойе.

Задержав Фрэнсис, Инес спросила:

– Дон Армандо, где он, вы не видели его?

– Боюсь, что нет. Такая неразбериха была.

– О да, эта перестрелка, убийство! – Инес прикрыла глаза, и казалось, что ей стало совсем плохо.

Фрэнсис почувствовала, что Инес вот-вот упадет в обморок. Она подбежала и подхватила ее:

– Я думаю, вам лучше присесть. – Фрэнсис, поддерживая Инес, посадила ее. – Я уверена, что дон Армандо скоро вернется.

Наверное, у Инес была такая манера – как-то искоса смотреть на людей, но именно так она посмотрела на Фрэнсис, садясь на диван. Какой-то хитрый был у нее взгляд. Фрэнсис вспомнила их недавнюю встречу и опять подумала, что эта женщина была двуличной.

– Скажите, а Чако говорил вам о Доне Армандо? – спросила Инес.

– Что ваш муж его отец?

Что-то неприятное мелькнуло в темных глазах Инес.

– И как он намерен поступить?

Инес явно старалась выведать информацию о Чако.

– Насколько мне известно, он ничего не собирался делать, – правдиво сказала Фрэнсис, не желая далее продолжать разговор о мужчине, в котором она разочаровалась так же, как и в Нэйтс.

– Не желаете чая?

– Было бы любезно с вашей стороны. Так редко у меня появляется возможность поговорить с женщиной с такими утонченными манерами.

– Извините, но я не смогу составить вам компанию, у меня дела.

С этими словами Фрэнсис оставила Инес, попросив Розу приготовить чай. Она быстро поднялась наверх, но там ее ждал еще один сюрприз.

В своей комнате она обнаружила Бэлл, которая сидела на ее смятой кровати. У нее было плохое настроение. Неужели она узнала об отношениях между Фрэнсис и Чако, или она была расстроена из-за Эвандеры, сбежавшей со своим пастухом?

– Бэлл, что ты здесь делаешь?

Бэлл посмотрела на нее широко открытыми темными глазами.

– Фрэнки, милая, мне так надо поговорить с тобой, черт побери эту мою Луизу! Она становится невозможной.

– Ну, она же так молода и, конечно, импульсивна.

Как могла Бэлл так переживать из-за домашних проблем, в то время когда один из ее служащих убил посетителя? Если бы она не знала об этом… Почему же она не вышла на улицу? И что она делает в комнате Фрэнсис?

– Луиза становится необузданной, у нее тайные поездки в экипажах, а сейчас она такое наговорила, хуже всего остального.

Лицо Бэлл было белым как полотно, ее рыжие волосы растрепались. Она выглядела очень возбужденной. У Фрэнсис и так испортилось настроение из-за Инес, а тут еще Бэлл со своими проблемами, но все же она была ее деловым партнером и подругой.

– Может быть, ей надо дать время и немного постараться понять ее.

Но казалось, что Бэлл ничего не слышит и не воспринимает того, что говорит Фрэнсис. Она продолжала:

– Луиза не стала бы обещать мне, что прекратит эти свои поездки на лошадях, поэтому я вынуждена была запретить ей ездить верхом и спрятать их подальше от нее. Теперь моя дочь не разговаривает со мной.

Бэлл разревелась. Фрэнсис тоже захотелось поплакать, тем более, это как-то поддерживало подругу.

– Для чего я все это делаю? – жаловалась она Фрэнсис и плакала, уткнувшись ей в плечо. – Я ведь хотела быть ей хорошей матерью, помочь ей не совершить той ошибки, какую совершила сама, чтоб ее миновала моя участь. Но, желая только добра своему ребенку, я не смогла понять ее и далеко не всегда поступала правильно. Теперь она ненавидит меня.

– Луиза – хорошая девочка, она очень любит тебя. Я помню, как она была рада, что возвратилась домой.

– Потому что она любит Нью-Мексико и этих скакунов.

– И тебя. Она говорила мне, как она скучала без тебя.

Фрэнсис долго убеждала Бэлл и наконец-то уговорила быть более терпимой к Луизе. Бэлл пообещала завтра же поговорить с дочерью «по душам» и попытаться найти компромиссное решение.

Когда Фрэнсис перешла на другую тему и рассказала о смерти Мартинеса, эта новость неприятно поразила Бэлл. Пожав плечами, она заключила, что таковы порядки на этом Диком Западе и ничего с этим не сделаешь. Затем Бэлл пошла к своим девушкам. Фрэнсис решила, что новость об Эвандере Бэлл лучше узнать от одной из девушек.

Фрэнсис ужасно хотелось лечь сейчас в постель, забраться под одеяло и хорошо выспаться. Но ее ждали дела. Она вынуждена была сегодня вечером вместо Чако пойти в казино и присматривать там за порядком.

Она посмотрелась в зеркало и с трудом узнала себя. Прошло лишь несколько недель, а она так изменилась. Изменилась не только ее прическа, одежда, но и внутренне она стала другой – и чисто внешне, и внутренне. Она привела в порядок волосы. Впервые в жизни она не обязана была следовать кем-то придуманным правилам и установленным порядкам. Она вольна была поступать так, как считала нужным.

Она начинала думать, что именно здесь се место.

Глядя в зеркало и поправляя волосы, она заметила, что оборка на правом рукаве криво пришита.

– Прекрасно, вот и опять работа для Руби.

Подумав, что она могла бы попросить Руби выправить оборку, она уже собиралась идти вниз. Однако потом она обнаружила, что потеряла бант с этого рукава. Где же он мог быть? Она вспомнила, как схватила ее за рукав Такер, и поспешила на улицу поискать бант там. Люди уже разошлись, и ей никто не мешал. Но она все же не нашла его. Возвратившись в гостиницу, она подошла к тому месту, где оставила Инес, но и там банта не оказалось.

В конце концов она смирилась с этой потерей. Да и стоило ли нервничать из-за каких-то бантов на рукавах!

* * *

При мысли, что она в очередной раз потерпела неудачу, у нее опять подступило к горлу. Неужели кто-то более сильный преследовал ее? На этот раз она далее не попыталась использовать свои особые «подарки», которые, правда, поисгпощились после очень аппетитной встречи с братьями Виларде.

Кроме того, деньги, которые она заплатила, к се огорчению, также не сработали.

Бандит был мертв.

Сквозь кромешную тьму в бешенстве танцевали языки пламени. Почувствовал, как холод пробежал по ней, она вся сжалась, глядя на потрескивавшие в костре ветки можжевельника. Она так пристально смотрела па огонь, как будто пыталась увидеть в нем все свои ошибки. Она искала причину, по которой ей так долго не удается одолеть Чако Джоунса.

На протяжении многих лет, с тех пор как она обнаружила в себе колдовскую силу, она сделала многое.

Когда она была еще ребенком, ее детский мир иллюзий был разрушен, она узнала суровую правду жизни, которая все еще преследовала се. С ней обошлись так жестоко, бесчувственно, как могут поступить лишь с животным.

А потом она стала убивать, чтобы защитить себя.

Все эти годы она убивала, когда считала это необходимым. Особое наслаждение она получала, убивая наиболее извращенным способом, что наводило ужас на людей. И с годами ее кровожадность все усиливалась.

Она смогла бы убить даже женщину, если захотела бы.

– Фрэнсис Ганнон.

Она так громко произнесла ее имя, что сидевший рядом какой-то ночной зверек убежал в кусты.

Ее недавнее убийство слишком плохо подействовало на нее. Ее силы уменьшились, и ей требовалось несколько дней, чтобы восстановить их.

Если даже не убить эту женщину, то хотя бы попугать се, чтобы она убралась отсюда на Восток, туда, откуда приехала. Фрэнсис Ганнон была для псе серьезной угрозой. Хорошо, что эта глупая женщина была так доверчива. Она держала бант Фрэнсис над огнем.

Отпив зелья, которое специально приготовила, она сжимала кусок ткани в кулаке и выжидала. Почувствовав прилив силы в конечностях, она прижала этот кусок атласа ко лбу и громко произнесла заклинание:

– Освободи меня, о всемогущий, от этого земного существа. Сделай так, чтобы мой дух пронесся сквозь ночь, как ноле. Дай мне силы. Сделай так, чтобы ветер не отбрасывал тени…

* * *

Фрэнсис повсюду мерещились тени. Она ощущала опасность. У нее было дурное предчувствие.

Круглая луна освещала пустынные улицы и дома Санте-Фе. Была середина ночи. Крутом стояла такая тишина, что ей стало не по себе. Она с трудом дышала.

Она увидела колею, недавно оставленную повозкой. Какое-то назойливое чувство, которое невозможно было объяснить, заставляло се идти все дальше и дальше. Поднявшийся ветер завывал протяжно и как-то особенно печально, будто оплакивал кого-то. Направляясь к своему дому, она смотрела по сторонам. Несмотря на то что она быстро двигалась и очень давно шла, «Блю Скай Палас» был все еще не виден.

Она куда-то повернула, затем еще раз. Эти места были незнакомы ей. Ее охватила паника, когда она поняла, что идет не в том направлении. Затем она увидела впереди склады рядом с железнодорожными путями. Фрэнсис вспомнила, что в этом месте тело Нэйта погрузили в похоронный фургон.

Она остановилась, с трудом воскрешая в памяти его образ, когда вдруг услышала какой-то звук, похожий на хрюканье. Кто-то шел за ней? Она прислушалась. Какое-то животное, хрюкающее, рычащее, приближалось к ней. От страха у нее волосы встали дыбом.

Она была уверена, что звук раздавался со стороны узкой улицы. Фрэнсис отступила назад и почувствовала, как ее нога задела дощатый настил под порталом. Она отвлеклась, но вскоре услышала, как кто-то сильно пыхтит, почти задыхаясь. Такие звуки могло издавать только животное.

Затем она увидела глаза, которые неестественно светились. Смотря на них, она застыла, как будто загипнотизированная ими. Она чувствовала, что попала в ловушку.

Кто-то пыхтел все громче и громче, так, что этот звук эхом отражался от стоявших рядом зданий. В горле у Фрэнсис все пересохло. Она не могла дышать.

Какое-то существо неумолимо приближалось к пей. Вскоре она увидела, что оно переходит через улицу, и свет луны осветил его. Фрэнсис была в ужасе. Это был волк. Пасть волка была открыта, глаза горели. Фрэнсис почувствовала, что он хочет наброситься на нее.

Это был оборотень.

Устремившись через дощатый настил, Фрэнсис готова была бежать куда угодно, лишь бы не оставаться здесь.

Она быстро вошла в открытую дверь, захлопнув ее перед волчьей мордой. Ее сердце сильно стучало, она задыхалась и заглатывала пыльный воздух, пятясь назад, подальше от этого царапанья и неприятного звука, доносившегося с другой стороны. Она пыталась убежать, чтобы не слышать эти звуки и гортанное урчание.

Стараясь не выдать себя, Фрэнсис на цыпочках прошла в помещение, где было темно, и только через единственное окно падал лунный свет, дававший возможность что-либо разглядеть. Она заметила лестницу, и лишь подошла к ней, как услышала донесшийся до нее звук разбиваемого стекла.

Она не знала, что ей делать, куда бежать. Зверь скоро проберется внутрь. Ей стало жутко при мысли, что она станет его добычей, если не сумеет спастись.

В конце длинной комнаты Фрэнсис заметила дверь в небольшую кладовую, располагавшуюся под лестницей. Она вошла туда и закрыла за собой дверь, однако скоро услышала, как дверь в дом открылась, видимо, зверь сумел пробраться сюда, и он стал скрести когтями по двери в кладовую, где была Фрэнсис. Она сидела молча в темноте, ее сердце сильно билось. Она молилась, прося прощения за все прегрешения, что совершила в своей жизни. Вера для нее стала последним лучиком надежды. И если она останется в живых, она будет всегда помнить об этом. Она поняла, что прощение – это дар, который можно и нужно как получать, так и давать.

Волк-оборотень рвался к ней, царапая в дверь.

Фрэнсис приготовилась умереть.

Она закрыла глаза, и несколько слезинок скатилось по ее лицу. Одна мысль сейчас была у нее в голове: она никогда больше не увидит Чако. Она никогда не сможет сказать ему, что любит его. Она осудила его, и он отвернулся от нее и ушел.

– Чако, вспоминай обо мне, – шептала она, видя, как дрогнула дверь и зверь вломился через нее.

Почувствовав терпкий запах смерти, обрушившийся на нее, Фрэнсис закричала и бросилась вперед, вцепившись в волчью шею. Они вылетели с волком в пустую комнату. Фрэнсис засунула кулак в волчью пасть так быстро, что зверь не успел даже укусить ее, и удерживала кулаком пасть зверя открытой.

Она сражалась с волком, который старался ухватить ее когтями. Вдруг эти когти стали превращаться в ногти. Она видела, как это происходило, так как луч света проник в комнату.

И прогремел выстрел.

Издав страшный звук, существо отскочило в темноту, где и исчезло.

Фрэнсис произнесла:

– Кто здесь?

Она увидела силуэт человека, и голос произнес:

– Ты звала меня, Фрэнки.

– Чако?

Свет луны позволил ей увидеть, что он держал в руке ружье, еще немного дымившее от выстрела. Из этого ружья он недавно убил человека, а сейчас спас ей жизнь.

Она бросилась к нему в объятия, он стал целовать ее, но ноги ее подкашивались, и она могла вот-вот упасть. Но она знала, что спасена…

Она была одна, в постели, вся в поту, ее трясло. Это был сон, кошмарный сон. Лишь сейчас она осознала, что никто не гонится за ней. Видимо, события последних дней очень потрясли ее. Разговор об оборотне, страх за Чако, ее разочарование в нем, когда он застрелил Мартинеса.

Внезапно появившись здесь, в казино, он стал работать в нем, как будто это было заранее намечено, хотя первая стычка с ним была не очень приятной. Но потом он опять вернулся к прежнему – застрелил человека и вновь внезапно исчез, так же внезапно, как во сне исчез оборотень.

Интересно, где сейчас Чако? Спит? Или, может быть, бродит по пустынным улицам Санте-Фе? Но по всей видимости, он цел и невредим, думала Фрэнсис.

Помня, что во сне она молила Бога о прощении, Фрэнсис понимала, что обязательно простит Чако и они непременно поговорят обо всем. Ей необходимо было услышать его объяснение – почему он убил человека, хотя она и так не сомневалась, что именно он ей скажет. Она несправедливо отвернулась от него.

Фрэнсис лежала на подушках, затем, решив поправить одеяло, почувствовала боль, пронзившую ее левую руку так, что она сморщилась. Что же случилось с рукой, пока она спала?

Она не стала зажигать лампу, встала и подошла к окну. И тут она увидела кровоподтеки и ссадины на костяшках пальцев и тыльной стороне руки. Мурашки пробежали у нее по спине, она чуть не задохнулась. Именно эту руку она держала в пасти оборотня во сне.

Она посмотрела через окно, увидев крыши домов, стоявших на пустынных улицах Санте-Фе.

Что же был ее сон? Был ли он вызван ее внутренними переживаниями, мучившими ее проблемами… или он был послан этой опасной женщиной, ведьмой, которая может перевоплощаться в волка?

Глава 14

Довольно поздно позавтракав, взбешенная Луиза решила, что не будет пленницей в собственном доме. Как ее мать осмелилась забрать лошадей и отвести их в город и оставить в конюшне у Вилли, предупредив его, чтобы он не смел разрешать Луизе приближаться к ним, пока сама Бэлл не разрешит.

Пусть только попробует этот старый пьяница не подпустить ее к Дифайнту, она тогда покажет ему, почем фунт лиха.

Она вышла из дому, собираясь отправиться в город, как вдруг услышала женский вопль, который заставил ее обернуться. Она увидела знакомый экипаж, но без извозчика. У взмыленной лошади были выпученные глаза, она замедлила явно лихорадочный бег, испугавшись женских визгов и возбужденных мужских голосов. Мужчины пытались остановить лошадь. Луиза решила помочь им это сделать. Она встала на пути у лошади и стала спокойным голосом говорить:

– Тпру, мальчик, тпру. Где же ты так заездился, мой друг?

Чувствуя, что лошадь узнала ее, она протянула руки и схватила за поводья. Только окончательно остановив лошадь, она поняла, что экипаж не был пустым. Толпа людей окружила экипаж, оттесняя ее, но она успела заметить лежавшие на полу обнаженные тела. Успокаивая лошадь, чтобы она стояла смирно, Луиза увидела, с каким презрением смотрела на нее Минна Такер.

– О, Боже, спаси всех нас! – закричал мужчина в фартуке, вероятно, владелец магазина. Он первым заглянул в экипаж и увидел, что находилось в нем. – Они убиты.

Сердце Луизы сильно забилось. Хотя она и потеряла всяческое уважение к Юзибио, но она вовсе не желала ему смерти. Но мужчина сказал «они».

– Кто же там?-спросила она, подразумевая того, кто лежал на полу экипажа.

– Они сильно изуродованы, – говорил владелец магазина, глядя на трупы.

Один испанец перекрестился и произнес:

– Боже, оба брата Виларде. Юзибио и Энрикки.

Луиза, растолкав зевак, попыталась подойти ближе, чтобы посмотреть на убитых. Когда она увидела их, ее чуть не вырвало. Они были зверски изувечены: у обоих было вырвано горло, а Юзибио лишился и еще кое-чего…

Впервые в жизни у Луизы подкашивались ноги, и она была рада, что какой-то мужчина, стоявший рядом с ней, поддержал ее.

– Спасибо, – прошептала она.

– Сейчас, мисс, я помогу вам, – говорил он, поддерживая ее. – Это зрелище не для юной леди.

– А она и не леди! – обвинительным тоном заявила Минна Такер, которая до этого молчала. Ее лицо было красным, а глаза сумасшедшими. – И я не удивлюсь, если это сделала она, – сказала Минна, указывая на Луизу.

Эти слова сразу взбодрили Луизу, вернули ей самообладание. Она преодолела свой ужас при виде убитых и задыхающимся голосом сказала:

– Я? Да как вы смеете обвинять меня в этом? Вы с ума сошли!

– Все знают, какая ты дикая, какой дурной у тебя нрав, и несколько дней назад я видела тебя как раз именно в этом экипаже.

– Ну и что из этого? Юзибио приглашал меня покататься и…

– Ты водила за нос этого молодого бедолагу, – говорила Минна, одной рукой держась за свой крест. – И он волочился за тобой, бедный парень, пока не узнал ужасной правды о твоей испорченной наследственности.

– А в чем дело? – спросил владелец магазина, подозрительно посмотрев на Луизу.

– А в том, что она никудышная, она кровожадная полукровка.

Люди были ошеломлены этим заявлением, несколько человек даже отошли от Луизы, поглядывая на нее с опаской – кто ее знает, а вдруг она и их убьет.

– Я не сделала ничего плохого! – настаивала Луиза, увидев на лицах многих страх и сомнение, зато на лице Минны Такер было ликование и радость. – Ну и что из того, что мой отец был команчи?

– Видите, она сама признает это! – визжала женщина, при этом она тыкала пальцем в грудь Луизы. – И она носит дьявольский знак.

Всеобщее внимание устремилось на медвежий коготь. Один из мужчин подошел ближе к Луизе. Он зло посмотрел на нее. Она оглядела толпу людей, но не увидела ни одного сочувствующего взгляда, ни одного дружелюбного лица. Злобные слова Минны Такер в адрес Луизы сразу же убедили возбужденных людей в том, во что они так хотели поверить – они нашли убийцу своими собственными силами и могли с ней сделать все, что им заблагорассудится.

Луиза отчетливо вспомнила, как повесили молодого парня. Его обвиняли в том же, в чем и ее сейчас. Его повесили без суда и следствия. Она вспомнила его вздернутое лицо и повисшую голову, но потом ее нашла мать и прогнала прочь от этого зрелища.

В панике, не зная, что еще предпринять, она побежала, прикрывая уши, чтобы не слышать криков, доносившихся ей вслед. Толпа побежала за ней. Но она была молодой и выносливой и быстро оторвалась от преследовавшей ее толпы. Она скрылась за углом и спряталась в одном из дверных проемов так, что ее не было видно.

Однако она слышала доносившиеся голоса и вопли Минны:

– Она, наверное, направилась к своей проститутке матери в «Блю Скай Палас».

Прижавшись к двери, Луиза зажмурила глаза и затаила дыхание. О, Господи, что же теперь будет? После стычки с матерью ей не очень-то хотелось оставаться в Санте-Фе, но после этого случая она вынуждена была без оглядки бежать отсюда, пока ее здесь не прикончили.

Когда толпа пронеслась мимо нее, Луиза сразу же поспешила в конюшню, стараясь не думать о Юзибио и его брате. Но их изуродованные тела все равно стояли перед глазами. Только один Дифайнт мог отвлечь ее сейчас от дурных мыслей. Она задушила бы Вилли, если бы он осмелился поднять шум. Однако, прибежав в конюшню, она обнаружила, что владелец конюшни распивает со своими дружками.

Дифайнт был рад видеть ее. Он стал гарцевать, пританцовывать вокруг нее, когда Луиза вошла в стойло. Он ткнулся головой в ее плечо и почти пихнул ее так, что она чуть не отлетела к стене.

– Да, да, я тоже соскучилась по тебе, – шептала она ему, дотронувшись пальцем до его носа так, как будто пыталась заставить его не шуметь. Слава Богу, он вел себя тихо, пока она наполняла флягу чистой водой и «позаимствовала» нож, который нашла в стойле.

Напоследок она поцеловала Сьюзи и Манчу в их бархатные носы и прошептала им на ухо слова прощания:

– Я очень хотела бы взять вас с собой, но с вами я далеко не уйду.

Если бы она взяла их с собой, ей пришлось бы искать пищу и воду для трех лошадей, а не для одной, что совсем не легко сделать в пустыне. Поэтому лучше было оставить их.

Ее сердце сильно билось, когда она осторожно выглянула, боясь, что ее может заметить кто-то из гнавшейся за ней толпы, которая теперь стояла у «Блю Скай Палас». Но путь был свободен, и ей удалось убежать незамеченной.

Лишь на окраине города, когда определенное расстояние отделяло ее от дома, она осознала, что сделала. Ведь никогда больше она не увидит матери. У нее не будет больше дома. Слезы заполнили ее глаза, и она еще сильнее стала подгонять Дифайнта, ударяя его ногами по бокам, направляя его на юг. Его копыта очень сильно ударяли о землю, но кругом, слава Богу, никого не было. Она была одна.

Хотя и недолго.

Появившаяся, казалось, из ниоткуда рыжая лошадь застала Луизу врасплох, и она не успела прийти в себя, как увидела перед собой лейтенанта Сэмюэля Стронга, схватившего за поводья Дифайнта и закричавшего:

– Полегче, мальчик.

Она готова была накинуться на этого симпатичного оловянного солдатика за его неожиданное появление, однако Луиза подчинилась ему. Когда они оказались лицом к лицу, она поняла, что он не играет с ней. Он не хотел испугать ее. Она сдерживала себя, чтобы не расплакаться, видя его напряженный и беспокойный взгляд.

– Я признаю, что вы хорошая наездница, – сказал он, – но не сломаете ли вы себе шею от такой быстрой езды?

Собрав всю свою волю, чтобы не расплакаться, она ответила:

– Если и сломаю, то вас это не должно беспокоить.

– Но если это случится, то кто же еще, кроме вас, сможет посостязаться со мной?

Ее глаза еще больше заполнились слезами, она отвернулась от него и сказала:

– Вы найдете для этой цели кого-нибудь другого.

– Почему? Судя по тому, как вы только что неслись, сомневаюсь, что вы можете сдаться.

– Меня здесь уже не будет. Я уезжаю, – сказала она, подгоняя Дифайнта вперед.

Стронг поехал рядом с ней и спустя минуту спросил:

– Ваша семья уезжает?

– Я уезжаю.

– Уж не замуж ли вы собрались? – спросил он с некоторым беспокойством.

– Что с вами, конечно же, нет!

Выражение его лица изменилось, как будто он почувствовал облегчение.

– Тогда почему вы уезжаете… и куда?

– Потому что мне не следует здесь больше оставаться, и я еще не знаю куда. Может быть, в Альбукерке. Посмотрю.

– Вы прямо сейчас уезжаете? – спросил он, осознав, что она говорит правду. Видя, что она совсем налегке, без еды и одежды, он сказал:

– Вы сбегаете из дому, это так?

Она не отрицала этого.

– Ваш отец бьет вас? Или что-то другое явилось причиной бегства?

– Я не помню отца. Он давно умер.

– А мама?

При мысли, что она теряет того, кто любит ее, у нее внутри все перевернулось.

– Мама только много кричит.

– Тогда почему же?

– Не вмешивайтесь в это дело! – выпалила она, проглатывая слезы, которые душили ее. Он перестал задавать ей вопросы и продолжал ехать с ней рядом. Они ехали молча…

Луиза ничего не могла сделать, она лишь думала о том, что заставило ее уехать из Санта-Фе. Ей следовало бы уже привыкнуть к тому, что люди называли ее полукровкой. Ей следовало бы привыкнуть к этим отвратительным оскорблениям, которые она выслушивала.

Но она не могла.

Было ужасно, когда девчонки в школах, где она училась, смеялись над ней и делали ее жизнь невозможной, а теперь и в ее собственном городе, где она выросла, люди не дают ей спокойно жить. Она думала, что в Санта-Фе так много людей со смешанной кровью– англосаксов, испанцев, индейцев. Она думала, что в Санта-Фе, где смешались культуры многих наций и рас, ей будет спокойно. Но все оказалось не так. Она и здесь пришлась не ко двору. Люди из той безумной толпы готовы были сразу же признать в ней убийцу и вздернуть ее, и все из-за того, что ее отец был команчи.

Она не понимала, как происхождение может давать людям право думать, что они лучше. Она посмотрела на Стронга: а как он станет относиться к ней, узнав кто она?

Эта мысль мучила ее, и она все продолжала ехать милю за милей, все дальше удаляясь по незнакомой местности.

– Вы можете ехать в свой форт, – сказала она.

– Я не спешу.

– А я думала, вы всегда спешите. Вам всегда нужно что-то делать, на службе ли вы или нет.

– Сейчас я именно выполняю свой воинский долг. – Она посмотрела на него недоверчиво, и он сказал: – Моя работа в том и состоит, чтобы защищать жителей этой территории. Именно это я сейчас и делаю.

– Вы защищаете меня? От кого? – Она должна была ему все сказать. Может быть, тогда он оставит ее в покое. – Если вы беспокоитесь насчет индейцев, то не стоит. Я одна из них. Мой отец был команчи.

Она удивилась, что выражение его лица не изменилось, на нем не было и намека на удивление или отвращение. Она видела все тот же настойчивый взгляд и то же участие на его лице.

– Вы что, не слышали? Я дикарка, – кричала Луиза. – Если вы мне не понравитесь, я, возможно, решу, что эти ваши прекрасные золотистые волосы вам ни к чему и они станут моим сувениром.

Его брови поднялись от удивления:

– Ну, в таком случае мне надо быть поосторожнее с вами и не слишком вас сердить, пока я не смогу вас убедить вернуться домой.

– Я не собираюсь возвращаться домой.

– Ну, это мы посмотрим.

Какая-то ее часть хотела кричать на него, прогнать его прочь. Но другая подсказывала ей, что он хочет быть с ней, несмотря на все ее дурацкие слова и угрозы. И она вовсе не стремилась оставаться одна. К тому же она вынуждена была признать, что сейчас Сэм Стронг нравится ей даже больше, чем раньше.

Ей не мешала его компания, особенно теперь, когда они повернули от основной дороги к Альбукерке. Она даже боялась, что Может сбиться с пути. Ориентируясь по солнцу, Луиза ехала в юго-западном направлении.

Проходил час за часом, но казалось, что сейчас Стронг был даже менее склонен оставить ее, чем в начале пути. В середине дня они остановились у одного родника, где напоили лошадей и наполнили фляги водой. Все это время, пока она не разговаривала с ним, она думала о тех ужасных смертях, и ей становилось страшно при мысли, что она может встретиться с настоящим оборотнем. Стронг в это время рассказывал ей о своем доме, о ферме в Огайо и о том, как его отец и дядя были кавалеристами во время Гражданской войны.