Текст книги "Колдунья"

Фрэнсис было странно: как же так, что Чако вот так запросто находится в ее спальне? А сейчас он вообще сидел рядом с ней на кровати. И как ужасно, что она испытывает сейчас странные, но захватывающие дух ощущения от того, что рядом с ней находится мужчина. Ее грудь напряглась так, что лиф стал каким-то тесным, а где-то внутри живота она почувствовала прилив тепла.

Боже мой, это же была кровать Нэйта, а теперь его убийца находится в комнате Нэйта и сидит на его кровати. Как она допустила такое?

Она отодвинулась, нервничая:

– Мне уже гораздо лучше. Не знаю, нужно ли мне это.

– Нужно.

Он спокойно наполнил чашку заваренной травяной смеси и, наклонившись к ней, предложил выпить. Она опустила глаза, не желая смотреть ему в лицо. Травяная смесь была горькой, но имела мятный привкус.

– Посмотрим, теперь может быть опухоль спадет.

Он выпрямился, добавив еще немного листьев и какой-то особенной глины в воду, перемешал все это ложкой. Затем взял кусочек материи, которую она прикладывала к челюсти, и смочил ткань этим раствором.

– Не думаю, что вы скоро вернетесь к работе. Вид у вас плохой.

Ей было совсем не лестно это слышать, хотя ее совершенно не беспокоило, что он думает о ее внешнем виде.

– У меня лишь одно желание – больше не работать в казино, – сказала Фрэнсис и подумала, что очень хочет, чтобы Чако Джоунс покинул ее спальню. – в казино я работала по необходимости, тот, кто раньше присматривал за казино, уволился.

– Теперь понятно, почему в тот вечер вы спрашивали о новом работнике.

Наконец-то он понял: тогда, разговаривая с ним, она думала, что он пришел наниматься на работу. А Фрэнсис только сейчас сообразила, что он принял ее тогда за Ла Рубиа.

Приготовив ей припарку, он аккуратно приложил ее на челюсть:

– Подержите это некоторое время.

Чако поднялся с кровати, а Фрэнсис в это время перевела дыхание и смотрела на него сзади, отметив про себя, что у него отличная фигура.

Если бы он только не был убийцей…

Пытаясь себя отвлечь от созерцания его телосложения, она сказала:

– Мне совсем не трудно заниматься бумажной работой или делать заказы продуктов, но я ненавижу играть роль хозяйки и улыбаться этим картежникам.

– Я вас не виню, – сказал он и повернулся к ней. – Вот почему я решил согласиться на работу у вас.

От недоумения она заморгала:

– Что???

– Я говорю, что согласен на работу в казино. Мне нужна работа, а вам не хочется иметь дело с грубиянами. У нас обоюдный интерес.

– Но… но, позвольте, я не нанимала вас! – говорила Фрэнсис. Она не собиралась работать с Чако Джоунсом. Ее даже затрясло от этой мысли.

– Ну и хорошо, – продолжал он уверенно. – Джек Смит и Адольфо покажут мне все там, внизу. – Заметив, что примочка сползла с синяка, он подошел и, накрыв своей мозолистой теплой ладонью ее руку с примочкой, аккуратно подвинул ее на место, где был синяк. – Если вы не будете плотно прикладывать это к месту ушиба, то вам не станет лучше.

– Но… но…

– Не беспокойтесь. Вам уже завтра будет лучше.

Она не успела даже что-либо возразить, как он повернулся и ушел. Фрэнсис было так больно, что она не могла догонять его и спорить с ним.

Теперь Чако Джоунс, этот меткий стрелок и убийца ее мужа, будет присматривать за казино в «Блю Скай»?

Фрэнсис задумалась надо всем, что сейчас случилось. Как сказала Луиза, он обязан нам и надо позволить ему сделать то, что он может сделать. Может быть, Чако суждено отплатить за смерть Нэйта, помогая его вдове защищать свои интересы.

* * *

Она была вынуждена смириться со своей ненавистью. Что-то бубня себе под нос, она раскладывала перед огнем то, что для нее было самым дорогим сокровищем на земле, а именно: несколько длинных волос, желтый ядовитый зуб змеи, пузырек со сладким порошком, что являлось ее особым средством.

Взяв волосы, она распрямила их, затем стала сплетать их вместе, в косичку. Несколько волос принадлежали ей, но большинство – ему.

– Ты принадлежишь мне, – произносила она шепотом, быстро сплетая их. – Ты желаешь меня больше, чем воду, безопасность или покой!

Когда она закончила, она засунула эту тончайшую косичку в маленький кожаный мешочек и добавила зуб змеи.

– Пускай твое собственное желание пронзит тебе сердце.

Закрыв глаза, она повторяла заклинание.

Затем она добавила в порошок что-то сладкое и очень ядовитое. В мешочке уже лежало несколько кусочков ремня из кожи, которые она украла. Немного она отложила на будущее. Тем временем она закончила заклинание следующими словами:

– Тебе стоит лишь посмотреть на меня! И твоя поясница загорится желанием обладать мною. Ты сделаешь так, как я велю тебе!

Затем, плотно затянув верх мешочка, она булавкой пристегнула его под подол юбки. Она станет держать его там, пока ей не удастся подложить это ему.

Еще не пришло время для его смерти. И он еще силен. Но вот к сексу он питает слабость. Если она пока не смогла заполучить его жизнь, она могла бы по крайней мере овладеть его телом.

Глава 7

Чако Джоунс не только спас Фрэнсис, но он дал ей возможность по-настоящему отдохнуть два дня. Когда Бэлл увидела, какие ушибы были у Фрэнсис, она настояла, чтобы та не выходила из комнаты. Несколько раз к ней заходила Магдалина, которая приносила лечебные травы и еду. Фрэнсис спала и отдыхала. Она даже приняла горячую ванну, чтобы смягчить болезненные ощущения.

Впервые за то время, что она жила в Нью-Мексико, она действительно могла обо всем подумать. И проверить свои чувства. Все еще оплакивая Нэйта, она начинала в то же время задумываться, что она едва ли знала своего мужа. Несмотря на его доброе отношение к ней, он не был с ней честен. Он женился, обманув ее.

Фрэнсис также поняла, что Чако расплатился с ней сполна за свой долг, по крайней мере он сделал все, что мог сделать тот, кто лишил человека жизни, пускай и случайно. И хотя она никогда не забудет Нэйта, она подумала о том, что пришло время простить Чако и изменить свое отношение к нему.

На третий день после того инцидента она провела утро, занимаясь бухгалтерией. С чувством удовлетворения она отметила, что «Блю Скай» расплатился с кредиторами и теперь оставался лишь долг по выплате займа, полученного от местного банка. Она подготовила два списка заказов всего необходимого. Один – для салуна, другой – для казино.

Припудрив место ушиба на лице пудрой, которую дала ей Бэлл, и посмотревшись в зеркало, Фрэнсис подумала, как же она изменилась за столь короткое время. Она вышла из своих комнат, спустилась вниз и вышла на залитую солнцем площадку.

Фрэнсис села рядом с Руби и Софи на одну из лавочек, Эвандера спросила:

– Сеньора Ганнон, как вы себя чувствуете?

– Намного лучше, спасибо.

– Мы очень рады, что вы поднялись и опять с нами,-добавила Руби.

Лаз и Адольфо стояли под цветущими деревьями и разговаривали. Он смотрел задрав голову на худую молодую женщину с каким-то почтением, совершенно не заботясь о том, что она выше его почти что на голову. Он совсем не замечал Фрэнсис, пока она не прошла мимо.

Мексиканец сразу же обратился к ней:

– Сеньора Ганнон! – Фрэнсис остановилась рядом с ними. Адольфо покраснел и произнес: – Я очень извиняюсь, что не оказался тогда в казино, в субботу. – Он посмотрел на ее синяк и продолжал: – Там эти пьяные…

Фрэнсис прервала его:

– Я знаю, вы были заняты.

– Если бы я только мог предположить, что этот пес дотронется до вас, – продолжал Адольфо, – я перерезал бы ему глотку.

– К счастью, все обошлось, мне уже лучше, – сказала Фрэнсис.

– Спасибо сеньору Джоунсу. Он отлично справляется с работой. Внимательно присматривает за посетителями.

Фрэнсис была уверена, что Чако Джоунсу помогала его репутация человека, хорошо владеющего оружием, многие знали его в здешних местах как меткого стрелка, хотя он промышлял этим недолго. Магдалина рассказывала, что сеньор Джоунс прошел тяжелый жизненный путь, где были лишь грусть и печаль. Однако Фрэнсис совсем не хотелось слышать об этой части его биографии. Она вообще считала, чем меньше она знает о нем, тем лучше.

– Я рада, что опять займусь делами, – говорила Фрэнсис Адольфо. – Я охотно возьмусь за бухгалтерию и заказы продовольствия.

– Вот это занятие намного лучше для леди, – улыбаясь, говорил Адольфо. – И не беспокойтесь о сеньоре Джоунсе. Я знаю его достаточно хорошо уже много лет.

– Ну, ладно, я пойду, – улыбнувшись, сказала Фрэнсис.

В салуне Джек Смит также замолвил слово о Чако:

– То, что он знает и испанский и английский языки, может быть очень полезно в казино. Иногда по вечерам у нас чаще бывают кабальеро, чем англосаксы.

Она уже устала слушать, как все вокруг просто захваливали его. Фрэнсис что-то пробормотала в ответ и передала Джеку список, который составила:

– Отметьте галочкой, что вам необходимо для буфета, хорошо? Дайте мне знать, что еще надо заказать.

Бармен просмотрел список и утвердительно кивнул.

Затем Фрэнсис глубоко вздохнула и пошла по направлению к казино. Ей не хотелось бы сейчас увидеть Чако, но она понимала, что, если Чако останется работать здесь, она неизбежно будет постоянно сталкиваться с ним. Фрэнсис осознавала, что ее спокойствие зависит от того, станет ли Чако здесь работать. После того вечера, когда ее ударили, военные опять нагрянули в «Блю Скай». Лежа в постели, она слышала доносившиеся снизу громкие голоса, но чувствовала себя в безопасности, зная, что Чако был на посту.

Сейчас, увидев Чако, стоявшего рядом с покерным столом, она с трудом узнала его. Он что-то говорил раздававшему карты. На нем были коричневые брюки, под черным пиджаком – белая рубашка и узкий галстук. Ей было как-то непривычно видеть его в таком виде. Его длинные черные волосы были собраны и завязаны сзади, как у индейцев.

– Могу я с вами поговорить? – спросила она, и сердце у нее сильно заколотилось, что рассердило Фрэнсис.

Чако кивнул.

Ну почему бы ему не ответить так, как это делает любой нормальный человек: не кивком, а словами. Вместо этого он неподвижно стоял и смотрел на нее все теми же призрачными глазами. Она старалась не показать, что нервничает.

– Вот, возьмите список, – сказала она, протягивая ему лист бумаги. – Я буду заказывать все необходимое для нашей работы.

– Что это такое?

– Это список необходимых вещей для казино. Ну. например, карты, все, что нужно для игры в кости, и так далее.

Он посмотрел на список и ничего не сказал.

– Если вы посчитаете, что нужно еще что-то заказать, то, пожалуйста, скажите мне.

Он опять кивнул.

Для нее было слишком большим испытанием стоять с ним вот так лицом к лицу, теряя самообладание, поэтому она уже собралась уходить, но все-таки решила спросить:

– Вы ведь, наверное, наполовину индеец?

Как только она сказала это, то сразу поняла, что могла оскорбить его этим вопросом – с недавнего времени некоторые заведения закрывали свои двери перед индейцами или вообще перед людьми со смешанной кровью. Из-за того, что они были полукровками, им даже не всегда разрешали получить наследство.

Но Чако ответил с легкостью:

– Я на четверть апачи, наполовину испанец и не-много англосакс.

– Англосакс? – Так вот откуда у него этот высокий рост и серые глаза, думала Фрэнсис.

– Одна из моих бабушек была из Техаса.

– Какое интересное сочетание кровей.

– Ничего интересного в этом нет, большинство жителей Санта-Фе имеют подобное.

– Однако в Бостоне, откуда я и приехала, такого не встретишь. Я ведь была учительницей, перед тем как приехать в Нью-Мексико.

– Я слышал.

Ну конечно, или Магдалина, или кто-нибудь еще уже насплетничал ему. Сейчас ей стало даже интересно что-то узнать о его прошлом, о котором упомянула Магдалина. На вид Чако не выглядел уж очень грустным. Наоборот, он показался ей достаточно уверенным в себе, сильным и «себе на уме».

– Кто-нибудь из ваших родственников живет в Санта-Фе?

– Моя мать давно умерла. А больше у меня никого и не было.

Так, значит, он был совершенно одинок. Она допускала, что ему действительно было горько и трудно осознавать это. Возможно, и убивать он пошел лишь потому, что надо было чем-то зарабатывать себе на жизнь. Она даже подумала, сможет ли она узнать его ближе…

– Вы не из тех, кто много рассказывает о себе.

– Зато большинство людей слишком много говорят о себе.

Неужели он имел в виду ее?

– Разговаривая, общаясь, люди лучше узнают друг друга, делятся своими мыслями, чувствами, – пояснила Фрэнсис.

– Стало быть, наблюдая за человеком, вы можете сказать, что он думает или чувствует.

Возможно, именно он мог сказать, о чем думают другие. Может быть, потому-то он и смотрит на людей так пристально своими призрачными глазами, Фрэнсис опасалась, что, когда он сидел рядом с ней на кровати, он мог прочитать ее мысли и разгадать ее чувства. Она собралась уходить.

– А что еще, кроме карт и костей, я должен проверить?

Повернувшись к нему спиной, она ответила:

– Все остальное отмечено в списке.

Он показал ей этот список и, ткнув на второй пункт, произнес:

– Вы имеете в виду вот этот?

– Фишки? Но я думаю, что у нас их достаточно? Но если вы так считаете, то пометьте.

– И это, – сказал он, указывая пальцем на следующий пункт списка.

Она поняла, что он решил таким образом заставить ее прочитать весь список. Подобный трюк ей уже был знаком. Точно так же поступала одна ее полуграмотная ученица. Фрэнсис решила очень просто выйти из положения.

– Можно список? – сказала она, потянувшись за ним. – Я забыла туда кое-что вписать.

Положив лист на стол, она написала: «Вы умеете читать?» И показала ему.

– Нам нужны карандаши и бумаги, – произнес он медленно, делая вид, что читает, и никак не отреагировав на вопрос.

– Да, конечно, нужны. Ой, я еще кое-что забыла написать, – сказала Фрэнсис и опять стала писать: «Вы большой осел».

Прочитав это, он даже и бровью не повел.

– У вас нет ко мне вопросов?-спросила она.

– Нет.

По всему было видно, что она обескуражила его. Он мог бы с этим списком и с этим предложением к кому-либо подойти и узнать, что же там было написано. Она почувствовала, что ей стыдно. Возможно, что он был так беден, что не мог посещать школу.

– Знаете, вы мне отдайте список обратно, – сказала Фрэнсис, увидев, каким внимательным взглядом он смотрит на нее, и она не могла не признаться: – Я написала там не совсем хорошую фразу.

– Обо мне?

– Ну да, хотя это несерьезно, конечно.

Его глаза были холодными как камень, и он сказал:

– Вы поняли, что я не умею читать.

– Я ведь учительница, – сказала Фрэнсис и сразу же добавила: – Но это не имеет значения, что вы необразованны.

– Однако на этой работе мне обязательно надо уметь читать.

– Это вовсе не обязательно, – сразу же поправила его Фрэнсис, чувствуя себя неловко. Ведь многие здесь также не умели читать. – Конечно, было бы неплохо, если бы вы это умели делать, я могла бы давать вам уроки, если вы хотите. У меня есть книги.

– Просто так я не стану пользоваться вашими услугами. Я должен что-то дать вам взамен.

Она сказала первое, что пришло ей в голову:

– Ну, в таком случае вы могли бы учить меня испанскому.

– Я не умею писать и читать по-испански.

– А я имею в виду лишь разговорный язык.

– Тогда, может быть, я и смог бы помочь вам, – сказал он с неохотой. – Может быть, есть еще что-го, чему я мог бы вас научить?

Она пожала плечами:

– Неплохо бы научиться верховой езде.

– Ну, этому уж я вас научу.

Она хотела было заикнуться, что Луиза собиралась обучить ее верховой езде, но решила, что лучше об этом не говорить.

Казалось, Чако вполне был удовлетворен сделкой, – Вот так будет честно. Вот и сторговались, – сказал он и хотел уже было заняться своим делом, но вдруг опять посмотрел на лист, где Фрэнсис приписала то, что ему очень хотелось узнать. – Так что же здесь написано?

Он указал на то, что она написала сначала.

– «Вы умеете читать?» – прочитала она.

– А теперь ту плохую фразу, которую вы потом написали.

– Ну, ладно, – ответила Фрэнсис и прочитала: – «Вы большой осел».

На какое-то мгновение казалось, что он был ошеломлен, услышав это… но потом его лицо расплылось в улыбке. Он громко засмеялся, показывая свои белые зубы, которые прекрасно оттеняли его загорелую кожу. Даже его вечно холодные глаза излучали какую-то теплоту. Он совершено преобразился и стал другим.

– Осел? – смеялся он. – И вы считаете это плохим словом?

– Можете и меня в отместку обозвать как-нибудь, – говорила она, улыбаясь. Фрэнсис была рада, что с Чако Джоунсом заключен мир.

* * *

Спустя несколько дней после разговора Чако Джоунса с Доном Армандо Донья Инес явилась в Санта-Фе, чтобы поговорить с ним. В гостинице, где он остановился, сказали, что он большую часть времени проводит в «Блю Скай Палас», так как работает там. В казино и в публичном доме? Инес накинула шаль и села в свой экипаж. Она приехала в Санта-Фе тайком от мужа. Несмотря на то что для леди-испанки, принадлежавшей к высшему сословию, было совсем неприлично идти в такое место как «Блю Скай», тем более без слуг, она все же пошла туда.

Лошадь, чувствуя нервозность и озабоченность хозяйки, встала на дыбы и заржала, когда та дернула за вожжи. Но Инес все же переборола животное, и они поехали.

Что же такое задумал Дон Армандо, посылая письмо этому незаконнорожденному метису? И почему ему так необходим его кровный наследник? Но еще хуже было его желание завещать землю церкви.

Однако, если бы не было этого незаконнорожденного сынка совсем, у Инес не было бы такого шанса…

Она держалась гордо, высоко задрав подбородок, когда у входа в «Блю Скай» спросила о Чако Джоунсе. Рыжеволосая, средних лет женщина указала ей на комнату отдыха, где они могли бы поговорить. Как и ожидала Инес, он был очень удивлен, увидев ее.

– Сеньора де Аргуэлло, – сказал он, холодно приветствуя ее.

– Сеньор Джоунс. Но, пожалуйста, называйте меня просто Донья Инес, – улыбнулась она, теребя руками свою шаль. Сегодня она одела нарядное желтое шелковое платье и шаль с красными цветами. – Я уверена, что вас интересует, зачем я здесь. – Даже если ему и была интересна причина ее появления, он этого не показывал. – Мой… мой супруг очень разочарован тем, что вы не захотели иметь с ним родственных отношений.

Джоунс нахмурился:

– И он послал вас сюда, чтобы вы поговорили со мной?

– Нет, он вообще не знает, что я здесь. – Инес вскинула голову, прекрасно зная, что ее рубиновые сережки засверкают на свету. – Вы совершаете ошибку, сеньор Джоунс. Вы даже не представляете, какое огромное состояние вы можете получить.

– Несколько акров земли. Меня это не волнует.

– Я говорю далеко не о каких-то нескольких акрах земли. Дону Армандо принадлежит целая долина, где находится его усадьба и близлежащие луга. – Она подошла ближе, позволив немного соскользнуть своей шали. – У него много крупного рогатого скота и лошадей, сеньор Джоунс. Мой муж очень, очень богат.

– А меня вовсе не волнуют ни скот, ни лошади, – сказал он, презрительно вывернув губу. – Кроме того, с трудом верится, что идальго отдал бы все незаконнорожденному сыну, которого он никогда раньше не видел.

– Дон Армандо все свое богатство завещает вам, если вы признаете его отцом.

– И?

Он был прав, подозревая, что за желанием старика оставить все ему что-то стоит.

– Ну, он может вас кое о чем попросить, но я не думаю, что эта просьба будет для вас столь обременительна.

– Я привык оставаться независимым.

– Ну и что даст вам эта независимость? Ничего, – говорила она, а потом осторожно добавила: – Дон Армандо долго не проживет.-Хотя ей казалось, что после разговора старика с Чако Джоунсом он почувствовал себя намного лучше. – Очень скоро земля станет только вашей, без его надзора.

Вот сейчас, думала она, у него действительно появится интерес. Она придвинулась к нему настолько близко, что он смог лучше разглядеть ее.

– Знаете ли вы, что такое обладать властью над людьми? – спросила она хриплым голосом.

– Вы имеете в виду пеонов, тех батраков, что работают у де Аргуэлло? Ничего этого я не хочу. Я не хочу власти над рабами. Я ненавижу рабство.

Она не собиралась отрицать, что из-за невозможности выплатить долги многие рабочие Дона Аргуэлло фактически превратились в рабов. Она лишь сказала:

– Так уж заведено – большинство призвано обслуживать меньшинство.

– Нет, так быть не должно. Я бы этого не допустил.

Как странно, подумала она и сказала:

– Вы такой кроткий и добросердечный, а могли убивать людей?

– Для меня это все в прошлом, – быстро отпарировал он. – Теперь я работаю в казино.

Она уже начинала уставать от все продолжавшегося несогласия с его стороны и решилась предложить ему то, от чего он, по ее мнению, наверняка бы не отказался.

– Теперь, когда вы так изменились в лучшую сторону, вам не мешало бы подумать о женщинах.

– О женщинах?

Она так выставила вперед свою грудь, что он не мог не обратить на это внимание. Ее напрягшиеся соски отчетливо вырисовывались под тонкой шелковой тканью платья. Она увидела, как вожделенная искра мелькнула в его глазах, но одновременно она также заметила некоторую неловкость с его стороны. Неужели он стеснялся и боялся ее?

Она попыталась устранить эту его неловкость и сказала:

– Когда вы станете богачом, вы могли бы иметь любую женщину, которую только пожелали бы.

– А у меня и сейчас предостаточно женщин.

– Ну, это же не те женщины, которые вам нужны, сеньор, – говорила она, подразумевая, что ему нужна именно такая женщина, как она. Неужели сейчас, когда она явно делала ему предложение, этот незаконнорожденный ублюдок не оценит этого? – У вас пока еще не было женщин, что носят шелка и от которых пахнет дорогим мылом и духами, которые бережно ухаживают за своей нежной кожей с помощью разных лосьонов. – Она придвинулась уж совсем вплотную к нему и провела пальцем ему по груди. – Эти женщины совсем другие, чем те, которых вы знали.

Он хотел ее, она знала это! Она испытывала глубокое волнение, чувствуя, что добилась своего, у нее появилась надежда. Она приблизила к нему свои губы.

Но он отвел ее руку и отошел назад:

– У меня уже есть дорогостоящие женщины, и я не думаю, что они намного отличаются от других женщин.

Инес была ошеломлена. Она покраснела от гнева и смущения:

– Вы оскорбляете меня, сеньор!

– Должно быть, вы так сильно жаждете заполучить ту землю, что даже не стесняетесь предлагать мне спать с вами.

Неужели он разгадал истинный мотив ее прихода сюда, неужели все было так очевидно? Не было нужды отрицать что-либо.

– Ты свинья! Мужчина не смеет так оскорблять женщину, даже тогда, когда он отказывает ей в некоторых услугах, – кричала она, стараясь показать себя представительницей высокопоставленного общества. В обществе идальго кокетство, любовные встречи и вежливые отказы – вся эта игра была тонкой и хитрой, высказываться вот так, напрямую считалось неприличным. – Что же еще можно было ожидать от незаконнорожденного пеона?

Эти слова его нисколько не обидели, он повернулся, так как кто-то постучал в дверь. Резким движением Инес поправила шаль.

– Извини, что беспокою тебя, Чако, – сказала рыжеволосая женщина, та самая, которая встретила Инес у входа. Она с любопытством разглядывала Инес. – Знаешь, там у входа одна явно сумасшедшая вопит на посетителей, называя всех сатаной. Никогда не видела ничего подобного. Настоящий скандал! Она, пожалуй, отпугнет любого или нарвется на неприятность.

– Пойду поговорю с ней, Бэлл.

– Не думаю, что тебе удастся убедить ее, но постарайся спровадить ее отсюда.

– Ну уж я-то заставлю ее уйти отсюда… так или иначе.

Не обращая внимания на то, о чем здесь шла речь, совершенно игнорируя Чако Джоунса, Инес продефилировала мимо него и этой женщины, которую он называл Бэлл, не думая даже попрощаться с ними. Она выпрямилась и натянула шаль, прикрыв рот и подбородок, чтобы, не дай Бог, кто-нибудь не узнал ее.

Выйдя на улицу, Инес, направляясь к экипажу, увидела эту сумасшедшую. Та яростно визжала, взывая к Богу и Ангелу Смерти, чтобы они покарали этот злосчастный притон «Блю Скай» и этих грешников, которые посещают его.

Оскорбленная Инес явно была бы довольна, если бы тотчас ударила молния в это мерзкое место.

* * *

Минна Такер вопила и выла от гнева и горя. Злые люди и грешники из казино и публичного дома в «Блю Скай» совратили ее сына. Она шла за Билли и увидела, как он входил в это проклятое заведение. Но она знала, что по собственной воле ее дорогой мальчик никогда бы так не поступил.

– Дьявол! – кричала она, потрясая кулаком на нечестивца, какого-то мужчину, приближавшегося к притону разврата. – Вы разрушаете невинные души, души маленьких овечек божьих!

В то время как этот человек зашел внутрь, другой вышел оттуда. Он был высоким и темным, его тяжелая поступь и суровый взгляд были угрожающими. Хотя он не был одет как дикарь, Минна знала, кто он. Знала она и его имя – Чако Джоунс. Однажды Билли показывал ей на него. Она не сомневалась, что именно Джоунс оказал такое дурное влияние на наивную душу ее сыночка и вовлек его в этот притон.

– Прочь от меня, сатана! – сказала она, выставляя крест, который у нее был на шее, пытаясь отвратить от себя дьявола.

– Вам следует уйти отсюда, леди. Здесь вам не церковь.

– Сатана! – кричала она опять, отступая от него назад. – Я не уйду, пока вы не отдадите мне моего Билли!

– Вам кто-то нужен. – Он оглянулся на здание «Блю Скай». – В таком случае вам лучше будет подождать его дома.

Как только он взял ее за руку, она закричала, взывая к всевышнему, и отпрянула назад, как будто ее ошпарили.

– Не касайся меня своими грязными руками.

– Идите домой, и до вас никто не дотронется!

– Отдай мне Билли, сатана!

– Он придет позже.

– Не позже, а сейчас. Я не позволю украсть его душу, вырвать его сердце и заменить его камнем!

Джоунс нахмурился:

– Леди, вы с ума сошли. Разве некому позаботиться о вас?

Он знал, что она была одинока. Ее муж умер, его застрелили прямо на работе. Минна боялась за себя и за сына. Но сейчас вряд ли она могла что-то сделать для Билли. Ей пришлось отступить. Подобрав свои юбки, она отходила шаг за шагом, унося свой праведный гнев.

– Бог накажет тебя! Его верные псы растерзают тебя своими лапами и когтями. И ты будешь брошен в пучину ада!

И с этими словами она ушла.

* * *

Она бесилась: в самое позднее время ночи, когда было темно, она неслась по грязным улицам с чувством ярости. Она застревала в глине, ее волосы развевались на ветру.

Наконец-то она, задыхаясь, упала на колени в узком переулке позади дома, откуда доносились звуки фортепиано. Она ненавидела этот звук, она раздражал ре уши.

Она внутреннее зарычала, повернув голову назад, затем вперед, издала несколько гортанных звуков, мысленно раздирая на себе одежду… затем опять зарычала, ощутив изменения своего человеческого облика…

Затем она опять побежала. Она подняла свое лицо, почувствовала запах врага, доносимый ветром.

Он был совсем рядом. Ей было трудно сдерживать свое возбуждение.

Фырча и рыча, она забралась на верх глинобитной стены и побежала по ней. Лошадь, стоявшая за оградой, заржала. Большая собака жалобно заскулила и спряталась под кустами.

Она бежала, словно ловя добычу. Ее мускулы напрягались, она карабкалась на крышу. Город был у нее как на ладони. В темноте различались тени домов. Она чувствовала запах врага и теперь уже точно знала, где он. Избегая ненужного шума и шороха, стараясь, чтобы ее никто не увидел, она оставалась на крыше, вдыхая аромат врага, предвкушая такой сладкий, мускусный… запах крови. Она кружилась на месте, сопя, вдыхая носом, внюхиваясь, рыча. Он был здесь, прямо под ней!

Заглянув за край крыши, она прикинула, как лучше проникнуть в окно, которое было на несколько футов ниже. Только здесь, этим путем она могла вытащить его наружу.

Крыша была старой, в трещинах, и могла вот-вот выдать ее. С аппетитом хищника она яростно стала прорывать дыру, ощущая, как близка она к тому, чтобы вонзиться в его горло.

* * *

Чако проснулся, весь потный, в ужасе от своего сна. А приснилось ему, что он голый лежит на земле, а на его животе, словно верхом на лошади, сидит женщина. Но потом ее глаза вдруг засверкали и лицо ее стало изменяться.

Нельзя было сказать, что она точь-в-точь была похожа на то видение в окне, что почудилось ему однажды ночью. Все, что он помнил, так это ее губы, ее острые зубы, развевающиеся волосы.

Крак, крак…

Он сел в постели, вдруг осознав, что с потолка сыплется штукатурка.

– Что за черт?

В считанные секунды он вскочил на ноги. Его кольт был уже в руке. Он не успел даже зажечь керосиновую лампу на столе.

Крак, крак, крак…

С потолка еще отвалился кусок штукатурки с грунтом, и даже упали прутья, которые находились между балками потолка. Похоже, что какой-то зверь стремился прорваться к нему?

– Эй, прочь отсюда!-скомандовал Чако, подняв кольт.

Затем он услышал тихое рычанье и увидел сверкающие глаза, показавшиеся через довольно широкую дыру, образовавшуюся в потолке.

Сверкающие глаза? Так это был волк! Не думая, он затаился, став на время апачи.

– Прочь отсюда, дьявол! Я – воин, я связан с духами, я – шаман! – Несмотря на то что руки у Чако тряслись, он спустил курок.

Глаза у животного вспыхнули, и оно отскочило назад, взвизгнув, когда раздался выстрел. Слова заклятья помогли ему.

– Прочь, дьявол! – кричал Чако. И даже сейчас, когда он уже не слышал рычания и фырчания, не видел тех сверкающих глаз, он все еще стоял с револьвером, поднятым вверх, прислушивался и осматривался.

От неподвижности и напряжения он даже закоченел. Он добрался до лампы, зажег ее, при этом не сводя глаз с дыры в потолке.

Конечно, сегодня ночью ему уже не заснуть, думал он. Он стал собирать свои пожитки и рано утром решил выписаться из этой потрепанной старой гостиницы. Он мог бы поискать себе другое жилье в более надежном здании с прочной крышей, где людей побольше и нет таких гостиничных клерков, которые спят прямо на рабочем месте, вместо того, чтобы следить за порядком. Очевидно, здешний клерк даже не слышал, как ночью прогремел выстрел.

Чако вытащил свои вещи из гардероба, все время думая о животном. Теперь он был абсолютно уверен, что это существо было не просто привидевшимся призраком. Все это было наяву, и дыра в потолке этому доказательство. И это существо-оборотень приходило за ним, очевидно, оно преследует его всю дорогу от графства Линкольн.

Но почему? Неужели он оскорбил какого-нибудь индейца, который хочет теперь отомстить? Или, может быть, какой-нибудь его враг поставил за его голову сверхъестественное вознаграждение?

Он ничего не мог сейчас сделать, кроме как держать его в страхе, пока не поговорит с настоящим шаманом.