Текст книги "Бородатая леди"

– Мистер Хендрикс!

Человек в воде перевернулся на живот и поплыл к краю бассейна. Его голова тоже напоминала черепаху. Она была лысая и вся в шрамах. Он встал по пояс в воде, подняв вверх свои тоненькие загорелые руки. «Мыслитель» нагнулся, вытащил его из воды, поставил на ноги и стал вытирать полотенцем.

– Спасибо, Делвин.

– Да, сэр.

Нагнувшись вперед так, что руки его болтались, как руки старой безволосой обезьяны, Хендрикс направился ко мне шаркающей походкой. Его колени и лодыжки были вздутыми и негибкими, как у больных артритом. Так, согбенный, он снизу поглядел на меня.

– Вы хотели со мной встретиться? – спросил он на удивление приятным и низким голосом. По голосу можно было судить, что он не такой старый, каким выглядит. – Зачем?

– Прошлой ночью из галереи Сан-Маркоса была украдена картина Шардена «Яблоко на столе». Я слышал, вы интересовались этой картиной.

– Вас неправильно информировали. Всего хорошего. – Его лицо стало холодным и невыразительным.

– Но я вам еще не рассказал, что было дальше.

Не обращая на меня внимания, он позвал горничную, стоявшую неподалеку:

– Проводите его, пожалуйста.

Делвин подошел ко мне походкой борца и встал рядом, готовый к бою.

– А дальше было то, – продолжал я, – что убили Хью Вестерна. Кажется, вы знали его?

– Да, я его знал. Очень жаль, что он умер. Очень жаль. Но, насколько мне известно, это не имеет ничего общего ни с Шарденом, ни со мной. А теперь уходите, или я буду вынужден попросить, чтобы вас вывели.

Он поднял на меня свои холодные глаза. Я выдержал его взгляд, и он быстро прикрыл веки. Это было приятно, но не очень.

– Вы слишком легко относитесь к убийству, Хендрикс.

– Для вас он мистер Хендрикс, – сказал мне прямо в ухо Делвин. – А теперь пошли, приятель. Вы ведь слышали, что сказал мистер Хендрикс?

– Я не выполняю его команд.

– Но я выполняю, – он криво ухмыльнулся. – Он мой командир. Выбросить его отсюда? – спросил он Хендрикса.

Хендрикс утвердительно кивнул и отошел в сторону. Глаза его загорелись в предвкушении насилия. Оно явно доставляло ему удовольствие. Делвин сжал мое запястье.

– В чем дело, Делвин? Я думал, Хью Вестерн был вашим приятелем.

– Правильно думали.

– Я стараюсь узнать, кто убил его. А вам это неинтересно? Или вы сами его прихлопнули?

– Черт! – сказал Делвин и глупо заморгал, стараясь запомнить два вопроса, которые я ему задал.

– Не разговаривай с ним, – вмешался Хендрикс, стоя на безопасном расстоянии. – Врежь ему разок и выброси отсюда.

Делвин посмотрел на Хендрикса. Его рука тисками сжимала мое запястье. Соображал он медленно. Резким движением я выдернул свою руку из этих тисков и ударил его по затылку ребром ладони. Затылок его был твердым, как ствол красного дерева.

Он повернулся и набросился на меня. Мускулы его рук двигались, как змея под кайфом. Но движения его были заторможены. Я успел врезать правой в его подбородок, чуть не свернув ему челюсть. Он помотал головой и опять бросился на меня. Я пригнулся и стал колотить его по животу. Живот был очень твердым. Казалось, что я молочу кулаками по рифленому железу. Он обхватил меня руками. Я присел и увернулся от него.

Когда он вновь набросился на меня, я сменил тактику. Теперь удары мои посыпались на его голову, пока он не потерял равновесия. Тогда я повернулся и врезал ему изо всех сил правой. По моей руке пробежал ток. Делвин упал на зеленый кафель и не двигался.

Я посмотрел на Хендрикса. В глазах его не было страха, только расчет. Он попятился к шезлонгу и неуклюже сел.

– А вы крутой парень, – сказал он. – Возможно, были раньше боксером? В свое время мне принадлежали несколько боксеров. Если бы вы были моложе, у вас могло быть будущее.

– Это игра для сосунков. Воровство, впрочем, тоже.

– Воровство-шмаровство, – сказал он вдруг. – Так чем же вы занимаетесь?

– Я частный детектив.

– Частный, да? – И он растянул рот в улыбке, какой обычно улыбаются черепахи. – Вы заинтересовали меня, мистер Арчер. Я бы мог найти вам работу в моей организации.

– А что это за организация?

– Я подрядчик. Беру подряды, строю дома. Как и у большинства предпринимателей, у меня есть враги: разные чудаки, сердобольные дураки и свихнувшиеся ветераны, считающие, что мир им чем-то обязан. Делвин оказался не таким человеком, как я предполагал. Вы могли бы…

– Забудьте об этом. Я тщательно выбираю людей, на которых работаю.

– Идеалист? Чистенький американский юноша с идеалами? – Он все еще продолжал улыбаться, но это была улыбка сатира. – Ладно, мистер Идеалист. Вы зря тратите время. Я ничего не знаю ни об этой картине, ни о том, что с ней связано. И вы тратите мое время тоже.

– Да, время уходит безвозвратно. Но я думаю, что вы лжете.

Хендрикс не ответил на это мое замечание прямо. Он обратился к горничной:

– Позвоните в сторожку. Скажите Шоу, что у нас тут небольшие неприятности с гостем. Потом возвращайтесь и займитесь вот этим. – Он указал большим пальцем на мускулистого парня, который начал приходить в себя.

Я сказал горничной:

– Не стоит звонить. Я бы не остался здесь, если бы мне даже заплатили за это.

Она пожала плечами и посмотрела на Хендрикса. Он качнул головой, и я пошел за горничной к выходу.

* * *

– Вы недолго там пробыли, – сказал мне таксист.

– Недолго. Вы знаете, где живет адмирал Тернер?

– Как ни странно, знаю. Должен, думаю, взять с вас больше за справки, которые даю.

Я не поддержал разговора:

– Отвезите меня туда.

Он высадил меня на улице, где за каменными оградами высились шикарные старинные особняки. Я расплатился с таксистом и стал взбираться вверх по дороге к дому Тернеров – нечто вроде небольшого замка с остроконечной крышей и башенками в стиле девяностых годов прошлого века возвышалось на лужайке. На мой стук вышла седовласая домоправительница из той же эпохи.

– Адмирал в саду, – сказала мне она. – Я провожу вас.

В саду, окруженном живой стеной из вьющегося винограда, росло огромное количество разноцветных бегоний. Адмирал в старых, испачканных землей шортах сосредоточенно полол цветочную грядку. Увидев меня, он оперся на тяпку и вытер пот со лба.

– Вы не должны проводить столько времени на солнце, – недовольно сказала ему домоправительница. – В вашем возрасте…

– Глупости! Убирайтесь, миссис Хэррис. Чем могу быть вам полезен, мистер…

– Арчер. Вы, конечно, знаете, что мы нашли тело Хью Вестерна?

– Полчаса назад Сара вернулась домой и рассказала мне. Это ужасно. И совершенно необъяснимо. Он ведь собирался жениться…

Адмирал замолчал и посмотрел на маленький домик в глубине сада. У окна стояла Элис Тернер. Она не смотрела в нашу сторону. В руках у нее была маленькая кисточка, и она что-то рисовала ею.

– Необъяснимого здесь ничего нет. Я начинаю понимать, в чем здесь дело, адмирал.

Он быстро повернулся ко мне. Глаза его стали жесткими и пустыми.

– Кто вы такой? Почему вы занимаетесь этим делом?

– Я друг Хью Вестерна. Приехал из Лос-Анджелеса, чтобы повидаться с ним, а его убили. Не думаю, что это не мое дело.

– Конечно, вы правы. Но я не верю, как бы это сказать, в детективов-любителей, тыкающихся неизвестно куда, как куры с отрубленными головами, все запутывающих и мешающих властям вести дело.

– Я не совсем любитель. Раньше я был полицейским. А запутывают это дело какие-то другие люди.

– Вы обвиняете меня?

– Если вы так считаете…

Он некоторое время смотрел мне в глаза, стараясь меня запугать и стать хозяином положения. Но Тернер был старым человеком, сбитым с толку. Постепенно агрессивность исчезла из его глаз, в них появилась обида.

– Извините меня. Не понимаю, что случилось. Я очень расстроился из-за всего этого.

– А ваша дочь?

Элис все еще стояла у открытого окна, занимаясь своей картиной и не обращая на нас внимания.

– Она знает, что Хью мертв?

– Да, знает. Но не поймите ее неправильно. Есть много способов борьбы с горем. И у нас, Тернеров, такой обычай: побеждать горе трудом. Тяжелый труд дает возможность забыться. – Он сменил тему разговора и заговорил совсем другим тоном: – Как вы думаете, что же произошло?

– Пока еще это только подозрения. Довольно туманные. Я точно не могу сказать пока, кто украл картину, но знаю, где она сейчас находится.

– Да?

– Есть такой человек по фамилии Хендрикс. Он живет у подножия гор. Вы его знаете?

– Плохо.

– Картина, возможно, у него. В общем-то, я уверен, что она у него. Но пока не знаю, как он ее заполучил.

Адмирал попытался улыбнуться, но это ему не удалось.

– Вы считаете, что Хендрикс украл картину? А вы знаете, что он практически не может сам передвигаться?

– Но зато Хилари Тодд очень подвижный. Сегодня утром Тодд был у Хендрикса. И я на пятьдесят процентов уверен, что он принес ему Шардена. Хотите поспорим?

– Но картины вы не видели?

– А мне и не нужно было ее видеть. Я видел Тодда.

Со стороны заднего крыльца послышался женский голос:

– Этот человек прав, Джонстон.

Сара Тернер спустилась с крыльца и направилась к нам. Ее высокие каблуки возмущенно выстукивали по выложенной плитками дорожке.

– Это работа Хилари! – закричала она. – Он украл картину и убил Хью. Я видела его вчера в полночь. Его одежда была испачкана в красной глине.

– Странно, что ты не говорила мне об этом раньше, – сухо заметил адмирал.

Я посмотрел на ее лицо. Глаза красные, веки опухли. Явно она недавно плакала. Губы у нее тоже вздулись. Когда она открыла рот, чтобы ответить, я увидел, что верхняя губа у нее разбита.

– Я только что вспомнила об этом.

Видимо, удар по губам заставил ее вспомнить, подумал я.

– И где же ты видела Хилари Тодда вчера в полночь?

– Где?

Воцарилось молчание. И я услышал шаги. Элис вышла из своего домика. Она шла, как сомнамбула, видевшая ужасный сон, подошла к отцу, встала рядом, не говоря ни слова.

Сара нахмурилась, думая, что же ей ответить, придумала и сказала:

– Я видела его в «Пресидио». Забежала туда после концерта, чтобы выпить чашку кофе.

– Ты лгунья, Сара. «Пресидио» закрывается в десять часов.

– Значит, это было другое кафе, – сказала Сара быстро. – Это был бар напротив. Я обедала в «Пресидио» и поэтому запуталась…

Адмирал не стал ее слушать и пошел к дому. Элис пошла за ним. Старик шел, спотыкаясь, опираясь на ее руку.

– Вы действительно видели Хилари прошлой ночью? – спросил я Сару.

Она с минуту молча на меня смотрела. Выражение волнения и нерешительности сменялось на ее лице мгновенно.

– Да, я видела его. У меня в десять вечера было с ним свидание. Я прождала его в его квартире около двух часов. Он явился в полночь. Я же не могла сказать этого мужу, – она вызывающе пожала плечами.

– И одежда его была испачкана красной глиной?

– Да. Но я же тогда не могла подумать, что это связано с Хью.

– И вы собираетесь сообщить об этом полиции?

Она улыбнулась хищной, неприятной улыбкой.

– Как я могу это сделать? Я все же замужем, и мне еще как-то нужно жить.

– Но вы сказали об этом мне?

– Вы мне нравитесь. – Не двинувшись с места, она как бы потянулась ко мне всем телом. – По горло сыта всеми этими подонками, населяющими город.

Я очень холодно спросил у нее:

– А Хью Вестерном вы тоже насытились по горло, миссис Тернер?

– Что вы хотите этим сказать?

– Слышал, что пару месяцев назад он прекратил свою связь с вами. А теперь кто-то прекратил его жизнь в его студии.

– Я уже много недель даже близко не подходила к студии.

– И не позировали ему?

Лицо ее как бы сжалось и обострилось. Она положила свою узкую ладонь мне на руку:

– Я могу вам довериться, мистер Арчер?

– Если вы убили Хью, то нет.

– Клянусь, я его не убивала. Его убил Хилари.

– Но вы были в студии прошлой ночью?

– Нет.

– А я думаю, что вы там были. На мольберте был эскиз, нарисованный углем. Вы позировали Хью.

Нервы ее были напряжены до предела, но она еще старалась кокетничать со мной:

– Откуда вы знаете?

– Ваша манера держаться. Она напомнила мне позу женщины на картине.

– Вы меня осуждаете?

– Послушайте, миссис Тернер, вы, видимо, не понимаете, что этот эскиз – вещественное доказательство. Уничтожение вещественного доказательства – преступление.

– А я его не уничтожала.

– Так куда же вы его дели?

– А разве я сказала, что взяла его?

– Но вы его взяли.

– Да, взяла, – согласилась она наконец. – Но это не является вещественным доказательством. Я позировала ему шесть месяцев назад. Эскиз был в студии. Когда я услышала, что Хью убили, то пошла туда и взяла рисунок, чтобы быть уверенной, что его не опубликуют в газетах. Почему-то он оказался на мольберте и был изуродован. Были подрисованы борода и усы.

– Бороду можно было бы объяснить, если бы вы несколько изменили свой рассказ. Предположим, вы поругались с Хью, когда он рисовал вас прошлой ночью, и стукнули его по голове металлическим кулаком. Вы же могли подрисовать эту бороду, чтобы вас нельзя было узнать и тем самым скрыть ваше преступление.

– Не говорите глупости. Если бы я хотела что-то скрыть, то уничтожила бы этот эскиз, и все. И потом: я не умею рисовать.

– Хилари умеет.

– Подите вы к черту, – прошипела она сквозь зубы. – Вы такой же подонок, как все остальные. – Она возмущенно зашагала к дому.

Я пошел за ней. Мы вошли в просторный темный вестибюль. Поднимаясь по лестнице на второй этаж, она повернулась и сказала:

– Я не уничтожила этот рисунок, а теперь уничтожу.

Я ничего не мог сделать, поэтому решил уйти. Когда я проходил мимо двери гостиной, адмирал окликнул меня:

– Это вы, Арчер? Зайдите на минутку.

Адмирал и Элис сидели на полукруглом кожаном диване возле огромного камина. Он встал и задумчиво направился ко мне, опустив голову. Сквозь загар на лице проступила мертвенная бледность.

– Ваши предположения о Шардене ошибочны. Хилари Тодд не имеет никакого отношения к краже. Дело в том, что картина не украдена. Это я унес ее из галереи.

– Утром вы же отрицали это!

– Картина моя, и я могу с ней делать все, что мне угодно, не отчитываясь ни перед кем. Особенно перед вами.

– Хорошо было бы, если бы вы сообщили об этом доктору Силлимену, – заметил я с ноткой иронии в голосе.

– Я скажу ему об этом, когда сочту нужным.

– Вы объясните ему, зачем взяли картину?

– Конечно. А теперь, если вы считаете, что доставили нам достаточно неприятностей, попрошу вас покинуть мой дом.

– Папа, – Элис подошла к нему и положила руку ему на плечо, – мистер Арчер только хотел нам помочь.

– И ничего не сделал для этого, – сказал я. – Дело в том, что я ошибался, считая, что некоторые друзья Хью Вестерна – честные люди.

– Прекратите! – заорал вдруг адмирал. – Убирайтесь отсюда!

Элис догнала меня на веранде.

– Не сердитесь на моего отца. Он бывает невыносим, но он хороший человек.

– Не понимаю вас. Или он солгал сегодня утром, или лжет сейчас.

– Он не лжет, – сказала она серьезно. – Он просто хотел подшутить над Силлименом и попечителями. Все это приобрело такое важное значение только после того, как убили Хью.

– А вы знали, что картину взял ваш отец?

– Нет. Он только что сообщил мне. И я заставила его сообщить это вам.

– Хорошо, если бы Силлимен тоже узнал об этой шутке, – сказал я довольно резко. – А то он, вероятно, сам не свой.

– Вы правы. Я видела его сегодня в галерее после обеда. Он очень взволнован. Вы на машине?

– Нет. Приехал сюда на такси.

– Я отвезу вас.

– А вы уверены, что в состоянии вести машину?

– Мне лучше, когда я чем-то занята, – ответила Элис.

Рядом с домом стояла старая черная машина. Мы сели в нее и стали спускаться вниз по дороге в сторону центра. Я поглядел ей прямо в глаза:

– Вы, конечно, понимаете, что я не поверил ни одному его слову?

– Вы говорите об отце? Я и сама не знаю, чему верить.

– А когда он взял Шардена?

– Вчера вечером. Хью работал на антресолях, а отец незаметно вошел, снял картину и отнес ее в свою машину.

– А разве Хью не запер дверь в галерею?

– Вероятно, нет. Отец говорит, что дверь была не заперта.

– Но зачем он это сделал? Зачем украл свою собственную картину?

– Чтобы доказать свою правоту. Отец давно утверждал, что галерею очень легко ограбить. Он уговаривал попечителей поставить охрану. Он зациклился на этом. Не хотел давать своей картины, пока галерея не застраховала ее.

«На двадцать пять тысяч долларов, – подумал я. – Чтобы получить такую сумму, человек может похитить принадлежащую ему вещь. И если Хью Вестерн видел это, то вот и причина для убийства». А вслух я сказал:

– Ваш отец все очень интересно рассказал. Но где картина сейчас?

– Я не знаю. Вероятно, спрятана где-нибудь в доме.

– Сомневаюсь. Она скорее где-то в доме Хендрикса.

Она вздрогнула, а потом спросила:

– Почему вы это сказали? Вы знаете Уолтера Хендрикса?

– Я встречался с ним. А вы?

– Это ужасный человек, – сказала она. – Но я не понимаю, почему вы считаете, что картина у него.

– Мне так кажется.

– А где он мог ее взять? Отец ни за что не продаст ему Шардена.

– Хилари Тодд продаст.

– Хилари? Вы думаете, это он украл картину?

– Я собираюсь спросить его об этом. Остановите меня у его магазина. Увидимся с вами позже в галерее.

* * *

Табличка «Закрыто» все еще висела на двери за стеклом, и дверь была заперта. Я обошел дом и оказался у черного хода. Дверь под лестницей была полуоткрыта. Я не стал стучать и вошел в магазин.

В гостиной никого не было. Пятно на стене, оставшееся после того, как Сара разбила свой бокал, еще благоухало алкоголем. Я прошел по коридору в спальню.

Хилари Тодд лежал лицом вниз на кровати, почти раздавив своим телом открытый чемодан. Между лопатками у него торчал серебряный ломик для колки льда, окруженный мокрым темным пятном. Свет, пробивавшийся сквозь полузакрытые венецианские жалюзи, холодно блестел на серебре.

Я проверил, есть ли у него пульс. Пульса не было. Голова его была немного повернута в сторону, и темные глаза слепо смотрели в стену. Небольшой ветерок из приоткрытого окна шевелил его волосы.

Приподняв тяжелое тело, я стал шарить по карманам. Во внутреннем кармане пиджака нашел то, что искал: белый незапечатанный конверт, в котором лежало пятнадцать тысяч долларов крупными купюрами.

Я стоял возле кровати с этими деньгами в руках, когда услышал шум в коридоре. Через минуту в комнату вошла Мэри.

– Я видела, как вы вошли сюда, – сказала она. – Я думала…

Она увидела тело.

– Кто-то убил Хилари, – сказал я.

– Убил Хилари? – она посмотрела на тело на кровати, а потом на меня. И тут я вспомнил, что все еще держу эти злосчастные купюры.

– Что вы сделаете с этим? – спросила она.

Я свернул деньги и положил их себе в карман:

– Где вы взяли эти деньги?

– Я взял их у человека, которому они не принадлежат. Ничего не говорите о деньгах шерифу. Просто скажите, что я попросил вас позвонить в полицию. Вернусь через полчаса.

– Они спросят меня, куда вы пошли.

– Вы не знаете, куда я иду, поэтому не сможете им ответить. А пока делайте то, что я вам сказал.

Она посмотрела мне в глаза, решая, можно ли мне верить. А потом спросила:

– Вы уверены, что поступаете правильно?

– В этом никто никогда не может быть уверен.

* * *

Я сел в машину и поехал на Футхилл-драйв. Солнце висело очень низко над океаном. Становилось прохладно.

Когда я подъехал к железным воротам, отделявшим Уолтера Хендрикса от остальных смертных, над долиной уже опустились сумерки.

Из сторожки тотчас же вышел знакомый мне крепкий парень, как будто я нажал кнопку звонка, и подошел к машине.

– Что вам нужно? – спросил он. Потом узнал меня, прижался лицом к дверному стеклу и прошипел: – Проваливай, парень. У меня указание тебя не впускать.

Мне захотелось опустить стекло и дать ему по морде, но я сдержался:

– Я приехал сюда, чтобы оказать вашему боссу услугу.

– Он о тебе другого мнения. Вали отсюда.

– Послушайте. – Я вынул из кармана пачку денег и помахал ими у него под носом. – Речь идет о больших деньгах.

Он смотрел на банкноты, как загипнотизированный.

– Я не беру взяток, – сказал он наконец хриплым шепотом.

– А я и не предлагаю взятку. Но вы должны позвонить Хендриксу и сказать, что речь идет о деньгах.

– Деньгах для него? – спросил он мечтательно. – Сколько?

– Скажите: пятнадцать тысяч.

– Ничего себе премия! Что за дом он для тебя строит, парень, если ты хочешь заплатить ему плюс пятнадцать тысяч?

Я не ответил. Его вопрос заставил меня задуматься. Он ушел в сторожку. Через две минуты вышел и открыл ворота.

– Мистер Хендрикс примет тебя. Но не делай глупостей, или тебя вынесут ногами вперед.

В дверях ждала горничная. Она провела меня в большую продолговатую комнату, одна стена которой была сплошь стеклянной и выходила на террасу. Три других стены от пола до потолка уставлены книгами. Это были собрания сочинений, которые покупают, но никогда не читают. У камина в глубоком кресле сидел Хендрикс. Ноги его были прикрыты пледом.

Он поднял на меня глаза, и огонь от камина осветил его лицо и лысину ярким светом.

– Ну, что теперь? Идите сюда и сядьте.

Горничная тихо вышла. Я прошел через комнату и сел в кресло, стоящее напротив него.

– У меня всегда плохие вести, мистер Хендрикс. Убийства и все прочее. На этот раз убит Хилари Тодд.

Выражение его черепашьего лица не изменилось. Но голова ушла в плечи, пытаясь скрыться, как в панцире, в воротнике халата.

– Весьма сожалею об этом… Мой сторож сказал, что речь идет о деньгах. Это меня интересует гораздо больше.

– Прекрасно. – Я вынул деньги и разложил их веером на коленях. – Вы узнаете эти деньги?

– А я должен их узнать?

– Для человека, который так заинтересован в деньгах, вы ведете себя очень скромно.

– Откуда эти деньги?

– Я подумал, что это ваши деньги. У меня есть и другая версия. Например, Хилари Тодд украл Шардена и продал вам. Но я не понимаю, почему вы решили купить краденую картину и заплатили за нее наличными.

Вставные зубы босса холодно блеснули в свете горящего камина. Как и его сторож, он не отрывал глаз от купюр.

– Картина не была украдена. Я купил ее у законного хозяина.

– Я бы поверил вам, если бы вы не сказали мне днем, что понятия не имеете о картине. Думаю, вы знали, что она украдена.

Он ответил очень резко:

– Картина не была украдена. – Рука его в синих венах скрылась в складках халата. Через некоторое время он протянул мне сложенный листок бумаги.

Это был акт о продаже картины, неофициальный, но законный, написанный от руки на бланке клуба Сан-Маркоса и подписанный адмиралом Джонстоном Тернером. Документ датирован днем пропажи картины.

– А теперь разрешите спросить вас, где вы взяли эти деньги?

– Буду с вами откровенен, мистер Хендрикс. Я взял их у мертвого Хилари Тодда. Думаю, они ему больше не пригодятся.

– Но это преступление, как мне кажется.

Мозг мой напряженно работал, пытаясь сопоставить массу противоречивых фактов.

– Думаю, вы никому не расскажете об этом.

Он пожал плечами:

– Мне кажется, вы слишком много думаете.

– Я вот еще о чем подумал. Будете ли вы благодарны мне за то, что я принес вам эти деньги? Думаю, должны быть благодарны.

– У вас есть причины, чтобы так думать? – Он отвел глаза от банкнот, лежавших у меня на коленях.

– Вы ведь занимаетесь подрядами, мистер Хендрикс?

– Да, – ответил он ровным голосом.

– Тогда мне кажется, что это незаконные деньги… Вы выуживаете у заказчиков дополнительную мзду сверх установленной для ветеранов платы. И именно наличными, ведь так?

– У вас богатое воображение.

– А я и не надеюсь, что вы признаетесь в этом. С другой стороны, вам, возможно, не захочется, чтобы стало известно, что деньги эти принадлежат вам. И доказательством является тот факт, что вы не положили эти деньги в банк. Поэтому Тодд мог рассчитывать, что вы не станете распространяться о покупке этой картины. И именно поэтому вы должны быть мне благодарны.

Его черепашьи глаза уставились на меня, но они ничего не выражали.

– Предположим, я благодарен вам. В какой форме должна выразиться, по-вашему, моя благодарность?

– Хочу получить Шардена. Я как-то привязался к картине, жаль, что она будет пылиться у вас втуне.

– Лучше возьмите себе деньги.

– Эти деньги мне ни к чему. Грязные деньги меня никогда не привлекали.

Он сбросил с колен одеяло и встал с кресла:

– Вы честнее, чем я думал. Значит, вы хотите выкупить у меня обратно картину, заплатив моими же деньгами?

– Совершенно верно.

– А если я не соглашусь?

– Тогда я передаю купюры в следственный отдел налоговой службы.

Некоторое время в комнате царила тишина, нарушаемая лишь потрескиванием дров в камине.

– О'кей! – произнес он наконец сквозь зубы. – Давайте деньги.

– Вначале я хочу получить картину.

Он прошаркал по пушистому ковру, тяжело передвигая ноги, и нажал на кнопку в углу книжного шкафа. Шкаф вместе с книгами отъехал в сторону. В тайнике находился огромный сейф. Я чувствовал себя довольно неловко, покуда он подбирал цифры на дисках сейфа.

Наконец он достал холст и вернулся к камину. Мальчик в синем жилете смотрел на яблоко, которое так прекрасно выглядело, что его можно было бы съесть, хотя прошло уже двести лет с тех пор, как он созрело.

Увядшее лицо Хендрикса выражало одновременно гнев и покорность судьбе.

– Вы, надеюсь, понимаете, что ваше поведение равносильно шантажу?

– Напротив, я всего лишь спасаю вас от неприятного положения, в котором вы очутились… Не следовало вам связываться с жуликами и убийцами, мистер Хендрикс.

– Вы продолжаете настаивать на том, что картина была украдена?

– Разумеется, она была украдена. И вы, вероятно, знали об этом. Не могли бы вы ответить на один мой вопрос?

– Попробую.

– Когда Хилари Тодд предлагал вам купить эту картину, он сказал, что представляет адмирала Тернера?

– Конечно. У вас в руках купчая, подписанная адмиралом.

– Это верно. Но я не знаю, как подписывается адмирал.

– А я знаю. А теперь, если вы удовлетворены моим ответом и у вас больше нет вопросов, могу ли я получить свои деньги?

– Еще один вопрос: кто убил Хью Вестерна?

– Не знаю, – ответил он решительно, давая понять, что разговор окончен.

Он протянул свою загорелую ладонь. Я вложил в нее пачку купюр.

– А теперь, пожалуйста, купчую.

– Так мы не договаривались, – запротестовал я.

– Но это ведь само собой разумеется! – он повысил голос.

Я тут же сдался:

– Вероятно, вы правы! – и протянул ему купчую.

– Прошу вас, не возвращайтесь сюда в третий раз, – сказал он мне и позвонил, чтобы позвать горничную. – Ваши посещения меня утомляют и раздражают.

– Больше не приду, – пообещал я.

* * *

Я припарковался в аллее рядом с художественной галереей и вышел из машины, держа рулон с картиной Шардена под мышкой. В садике у ресторана, окруженном живой изгородью, слышались голоса, смех и позвякивание посуды. На другой стороне аллеи светилось зарешеченное окно кабинета Силлимена. Я просунул руку между решеток и постучал. Окно было закрыто венецианскими жалюзи, и я не мог видеть, кто находится в комнате.

Кто-то открыл окно. Это была Элис. Ее волосы, освещенные сзади, создавали легкий ореол вокруг головы.

– Кто там? – спросила она испуганным шепотом.

– Арчер. – И вдруг меня потянуло совершить своего рода театральный жест. Я просунул «Мальчика с яблоком» между решетками. Элис взяла картину и удивленно ахнула.

– Картина находилась там, где я и предполагал, – сказал я.

Силлимен появился с ней рядом, попискивая:

– В чем дело? В чем дело?

И вдруг я догадался. Я вернул картину в галерею, не заходя туда. Таким же образом картина могла быть украдена, украдена Хилари Тоддом или еще кем-нибудь, у кого был доступ в галерею. Человек не мог пролезть сквозь решетку, но картина пролезла.

В окне появилась голова Силлимена, напоминавшая серую щетку.

– Где вы нашли ее?

Я не подготовился к ответу на этот вопрос, поэтому ничего не сказал.

Кто-то тихонько коснулся моей руки. Я вздрогнул. Но это была всего лишь Мэри.

– Я искала вас, – сказала она мне. – Шериф сейчас в магазине Хилари. Он взбешен. Говорит, что посадит вас в тюрьму как свидетеля.

– Вы ничего не сказали ему о деньгах? – спросил я тихонько.

– Нет. А вы действительно получили картину?

– Пойдемте в галерею и посмотрим.

Когда мы огибали угол здания, от дверей галереи отъехал черный автомобиль. Это была машина адмирала.

– Кажется, это Элис, – заметила Мэри.

– Вероятно, она хочет сообщить отцу, что картина нашлась.

Внезапно я принял решение и направился к своей машине.

– Вы куда?

– Хочу посмотреть, как прореагирует на эту новость адмирал.

Она подошла ко мне:

– Возьмите меня с собой.

– Вам лучше остаться здесь. Мало ли что там может произойти.

Я попытался закрыть дверцу машины, но она не дала мне этого сделать:

– Вы всегда убегаете и оставляете меня все расхлебывать.

– Хорошо, садитесь. У меня нет времени, чтобы спорить с вами.

Я поехал прямо через стоянку на Рубио-стрит. У задней двери магазина Хилари стоял полицейский, но он не остановил нас.

– А что говорит о Хилари полиция? – спросил я Мэри.

– Да ничего особенного. Ручка ломика для рубки льда вытерта. Никаких отпечатков пальцев. И они понятия не имеют, кто его убил.

Я проехал перекресток на желтый свет, чем вызвал возмущенные сигналы других водителей.

– Вы сказали, что хотели бы увидеть реакцию Тернера. Вы думаете, что адмирал?.. – она не закончила.

– Пока я ничего не знаю, но думаю, скоро все выяснится. – Я мог бы ей многое рассказать, но я все свое внимание сконцентрировал на управлении машиной.

– Эта улица? – спросил я ее наконец.

– Да.

Она выскочила из машины раньше меня.

– Оставайтесь здесь, – сказал я ей. – Там может быть опасно.

После моих слов Мэри дала мне возможность первому подняться по лестнице и все-таки пошла за мной. Черная машина стояла с включенными фарами, с распахнутыми дверцами. Входная дверь была не заперта, в холле горел свет. Я вошел без стука.

Из гостиной вышла Сара. На лице ее и раньше отражались переживания этого дня, но теперь она выглядела старой и страшной. Волосы, тщательно уложенные прежде, теперь висели лохмами, голос был хриплый.

– Что вам надо?

– Хочу видеть адмирала. Где он?

– А я откуда знаю? Невозможно следить сразу за всеми моими мужчинами. – Она споткнулась и чуть не упала.

Мэри подошла к ней и помогла сесть в кресло. Сара не могла держать голову, дышала тяжело. Помада на губах размазалась и напоминала высохшую кровь.

– Они должны быть здесь, – сказал я.

Единственный выстрел, который мы услышали, послужил подтверждением этому. Приглушенный выстрел раздался где-то вдали.

Я выскочил в сад. В домике садовника горел свет. В окне показалась тень мужчины. Я побежал по дорожке, дверь в домик была открыта. Я вошел и замер.

В дверях стоял адмирал с пистолетом в руке. Это было крупнокалиберное оружие, каким пользуются военные моряки. Из дула струился синий дымок. На полу ничком лежала Элис.

Я заглянул в дуло пистолета и спросил Тернера:

– Вы что, убили ее?

Адмирал молчал. На мой вопрос с полу ответила Элис: