Текст книги "Бородатая леди"

– Уходите! – и зарыдала.

– Это наше личное дело, Арчер, – сказал адмирал.

Пистолет в его руке чуть шевельнулся. Я чувствовал исходящую от него опасность.

– Вы слышали, что она вам сказала?

– Я слышал выстрел. А убийство – это дело не личное. Оно касается общества.

– Как видите, никакого убийства не было.

– У вас плохая память.

– К тому убийству я не имею никакого отношения, – заметил адмирал. – Я чистил пистолет, забыв, что он заряжен.

– И поэтому Элис упала и заплакала? Придумайте что-нибудь более правдоподобное, адмирал.

– У нее сдали нервы. Но, уверяю вас, у меня с нервами все в порядке. – Он сделал три шага в мою сторону и остановился рядом с лежавшей дочерью, твердо держа пистолет в руке. – А теперь уходите, или мне придется воспользоваться этим…

Опасность усилилась. Я облокотился о дверной косяк.

– Кажется, сейчас вы не сомневаетесь, что он заряжен, – сказал я.

Я услышал шаги, кто-то приближался по дорожке к домику. Я стал говорить громче, чтобы заглушить шум шагов по гравию.

– Вы говорите, что не имеете к убийству Хилари никакого отношения. Тогда почему же Тодд пришел в клуб этим утром? Почему вы изменили вашу версию о пропаже картины?

Он посмотрел на свою лежавшую на ковре дочь, как будто она знала ответы на эти вопросы. Та не издала ни звука, только плечи ее подрагивали от беззвучных всхлипывании.

Я смотрел на них обоих, на отца и дочь, и в моей памяти калейдоскопом мелькали все события этих безумных суток. В центре этих событии был пистолет адмирала, смотревший своим пустым черным глазом, несущим смерть.

Я медленно произнес, чтобы выиграть время:

– Догадываюсь, что сказал вам Тодд сегодня утром. Вы хотите, чтобы я повторил ваш разговор?

Он поднял свои выцветшие глаза, и пистолет тоже поднял свой смертоносный глаз. В саду не было слышно ни звука. Если у Мэри хорошая реакция – а я полагал, что это так, – значит, она уже звонит по телефону.

– Он сказал вам, что украл вашу картину и что у него есть на нее покупатель. Но Хендрикс – осторожный человек. Тодд должен был представить ему доказательство, что он имеет право продать ему эту картину. И вы дали ему это доказательство, подписав купчую. И когда Тодд продал картину, вы позволили ему взять деньги за картину себе.

– Глупости! Самые настоящие глупости! – Но он был плохим актером, а лгать вообще не мог.

– Я видел купчую, адмирал. Единственно, что меня интересует, так это то, почему вы передали ее Тодду?

Губы его задвигались. Он как будто собирался что-то сказать, но не произнес ни слова.

– Я отвечу и на этот вопрос. Тодд знал, кто убил Хью Вестерна. Вы тоже. И вы должны были сделать так, чтобы он молчал. Даже если для этого вам пришлось бы не поднимать шума из-за кражи вашей собственной картины.

– Никакого согласия я не давал, – ответил он на это неуверенным голосом. Но пистолет продолжал держать очень уверенно.

– Элис дала такое согласие. Она помогла ему украсть эту картину сегодня утром. Передала ее через окно, когда мы с Силлименом были на антресолях. Об этом он и рассказал вам в клубе, ведь так?

– Тодд лжет. И если вы не дадите мне слова, что не будете повторять эту ложь, я буду вынужден убить вас.

Рука его крепко сжимала пистолет. Палец потянулся к предохранителю. Послышался щелчок. В наступившей тишине он прозвучал угрожающе.

– Тодд скоро станет кормом для червей, – сказал я. – Он мертв, адмирал.

– Мертв? – Голос его утратил уверенность. Это опять был голос недовольного старика.

– Убит в своей квартире. Ломиком, которым колют лед…

– Когда?

– Сегодня после полудня. Вы все еще думаете, что меня следует убить?

– Вы лжете.

– Нет, я не лгу. Произошло второе убийство.

Адмирал посмотрел на дочь, все еще лежавшую у его ног, удивленным взглядом. В глазах попеременно сменялись боль, замешательство и гнев. И я был причиной этой боли. Поэтому он мог, не задумываясь, выстрелить в меня.

Я смотрел на пистолет в его руках, выжидая удобный момент, чтобы выбить его. Руки мои, упиравшиеся в дверную раму, онемели.

Мэри Вестерн пригнулась, пролезла под моей левой рукой и встала передо мной. У нее не было никакого оружия, кроме, конечно, отваги.

– Он говорит правду, – сказала она. – Хилари Тодд был сегодня убит.

– Опустите пистолет, адмирал, – спокойно проговорил я. – Спасать больше некого. Вы полагали, что спасаете несчастную девушку, а она оказалась убийцей, дважды убийцей.

Он не сводил взгляда с дочери.

– Если это правда, Элис, я умываю руки.

Она молчала. Лицо ее было скрыто распущенными волосами. Старик застонал. Рука, державшая пистолет, опустилась. Я отодвинул Мэри в сторону, подошел к нему и взял у него оружие. Он не сопротивлялся, но у меня на лбу внезапно выступила испарина.

– Вы были, возможно, следующим в ее списке.

– Нет.

Это произнесла его дочь. Она стала подниматься с пола, медленно, сначала опершись на руки, потом встала на колени, как поверженный боксер. Отбросила со лба волосы. Ее лицо совсем не изменилось. Она выглядела такой же милой, как всегда, но глаза были пустыми, как у куклы.

– Следующей в моем списке была я, – сказала она скучным голосом. – Я попыталась застрелиться, когда поняла, что вы все обо мне знаете. Отец не дал мне этого сделать.

– Я ничего не знал о вас до последнего момента.

– Нет, вы все знали. Когда разговаривали с отцом в саду, вы специально говорили громко, чтобы я слышала… слышала все, что вы говорили о Хилари.

– Вы так считаете?

Адмирал произнес с ужасом:

– Ты убила его, Элис? Зачем тебе было пачкаться его кровью? Зачем? – Его рука неуверенно потянулась к ней и на полпути повисла в воздухе. Он смотрел на нее удивленно, не понимая, как мог произвести на свет такое странное, сатанинское существо.

Она молча опустила голову. Я ответил ему за нее:

– Она украла для него картину Шардена. Выполнила все его условия. Но потом увидела, что ему не удастся бежать, а если и удастся, то его вернут обратно, будут допрашивать. Она не была уверена, что он ничего не расскажет о Хью. А сегодня днем она получила доказательства того, что он не будет молчать. Поэтому и убила его. Второй раз это было сделать гораздо легче.

– Нет, – она решительно покачала головой. – Я не убивала Хью. Я просто его ударила чем-то. Я не хотела его убивать. Он первый ударил меня. Он меня ударил, и я ударила его в ответ.

– Смертельным оружием. Металлическим кулаком. Вы дважды его ударили. Первый раз не попали в него. Железный кулак бабахнул в дверную раму. На ней остались следы от этого удара. Потом вы ударили его снова.

– Но я не хотела его убивать. Хилари знал, что я не хотела этого делать.

– Откуда он мог это знать? Он был там?

– Он был внизу, в своей квартире. Он услышал, как Хью упал, и поднялся в студию. Хью был еще жив. Он умер в машине Хилари, когда мы везли его в больницу. Хилари сказал, что поможет мне скрыть случившееся. Он взял этот ужасный слепок с кулака и бросил его в море. А я к тому времени уже ничего не соображала. Все делал Хилари. Он положил тело Хью в его же машину и отвез его в горы! Я ехала за ним в машине Тодда и привезла его обратно. По дороге домой он сказал мне, почему он решился мне помочь. Ему нужны были деньги. Он знал, что денег у нас нет. Но у него появилась возможность продать Шардена. Утром я выкрала для него картину. Я должна была это сделать… Все, что я сделала, сделала потому, что должна была это сделать!

Упрямо повторяя это, она переводила взгляд с отца на меня. Отец не мог на нее смотреть, он отвернулся.

– А почему вы разбили голову Хью? Этого вы ведь не должны были делать?

Ее кукольные глаза забегали, а потом остановились на мне, сверкая холодным, смертоносным блеском.

– Я отвечу на ваш вопрос, если вы выполните мое единственное условие. Единственное. Дайте мне пистолет моего отца. На одну секундочку.

– Чтобы вы застрелили всех нас?

– Только себя. Оставьте всего один патрон.

– Не давайте ей пистолет, – предупредил меня адмирал. – Она и так достаточно уже сделала, чтобы опозорить всех нас.

– Я и не собирался этого делать. И я знаю, почему она убила Хью. Когда она ждала его вчера вечером в студии, она увидела эскиз. Этот эскиз был сделан давно, но она не знала этого. Раньше она его никогда не видела, вполне понятно почему.

– Что это за эскиз?

– Это был рисунок обнаженной женщины. Она поставила его на мольберт и пририсовала бороду и усы. Потом вернулся Хью и увидел, что она сделала. Ему не понравилось, что она испортила его картину, и, возможно, он дал ей пощечину.

– Он ударил меня кулаком, – уточнила Элис. – Я убила его, защищаясь.

– Возможно, вы так считаете. Но вы убили его из ревности.

Она засмеялась. Смех ее был жестким, похожим на звук рвущейся материи.

– Ревновать к ней?

– Именно из-за ревности вы пририсовали ей усы и бороду.

Глаза ее широко раскрылись. Но она ничего не видела. Она смотрела внутрь, в себя.

– Ревность? Не знаю. Я почувствовала себя такой одинокой, совсем чужой в этом мире. Меня никто не любил с тех пор, как умерла мама.

– Это неправда, Элис. У тебя был я, – возразил ей адмирал. Его рука опять потянулась к ней, но снова повисла в воздухе, как будто между ними возникла невидимая стена.

– Тебя у меня не было. Я почти не видела тебя. Потом появилась Сара. До Хью у меня никого не было. Когда появился Хью, я решила, что наконец-то есть кто-то, кто любит меня, на кого я могу рассчитывать…

Ее голос сорвался. Адмирал смотрел на все, что угодно, но только не на свою дочь. Комната казалась частичкой ада, где мучились молчаливым наказанием заблудшие души. Тишина наконец была прервана звуком отдаленной полицейской сирены. Звук становился все громче и громче, пока не прорвал своим завыванием ночную тишину.

Элис плакала, лицо ее было залито слезами. Мэри Вестерн подошла к ней и обняла за плечи.

– Не плачьте. – Лицо ее было очень серьезно и прекрасно.

– Вы тоже меня ненавидите.

– Нет, мне жаль вас, Элис. Больше, чем Хью.

Адмирал коснулся моей руки.

– Что за женщина была изображена на рисунке? – спросил он дрожащим голосом.

Я посмотрел на его усталое старое лицо и решил, что хватит ему страдать.

– Не знаю.

Но по его глазам было видно: он догадывается, кто эта женщина. Эта «бородатая леди»…