Текст книги "Шифрованный счёт"

Гюнтер притормозил и, подождав, пока «форд» исчезнет за деревьями, тоже повернул к озеру.

На центральной улице городка разместились две или три лавчонки и траттория с открытой верандой под тентом. Миновали последний дом, но нигде не обнаружили серого «форда»: возле строений стояло несколько «фиатов» да красный «рено». Дорога за посёлком круто шла к виноградникам. Гюнтер, бормоча что-то сквозь зубы, развернулся и поехал назад. Теперь «фольксваген» катился по инерции. Гюнтер все время тормозил, останавливаясь на перекрёстках: договорились, что будут смотреть: он – налево, Аннет – направо. Проехали лавчонку с шариковыми ручками, зажигалками и ещё какой-то мелочью на витрине.

Аннет вдруг воскликнула:

– Видишь, он там, внизу!

Гюнтер остановился за углом, вышел и огляделся.

Прекрасная двухэтажная вилла возвышалась над озером в саду. «Форд» не заехал во двор, его оставили под деревом около ворот.

Гюнтер быстро развернулся. Возможно, им следовало бы припрятать свою машину – швейцарские номера не так часто встречаются в этом посёлке, и незачем мозолить всем глаза. Подъехал к траттории – хозяин выбежал на веранду, и Гюнтер, с трудом вспоминая итальянские слова, объяснил, что им понравилось озеро и они хотели бы задержаться здесь, вот только куда поставить машину и найдётся ли ужин.

Хозяин закивал радостно, побежал открывать ворота, залопотал, поднимая глаза к небу, и Гюнтер понял, что только в этой траттории они могут съесть настоящие спагетти, такие спагетти можно съесть только в раю и здесь, потому что их готовит сам хозяин, а лучшего специалиста не найти во всей округе.

Они прошли со двора в узкий и темноватый зал траттории. Здесь стояли длинные столы из грубых досок, посуда на стойке была из дешёвого толстого зеленоватого стекла, но вино, которое нацедил из бочки хозяин, понравилось Гюнтеру, хотя и стоило на треть дешевле минеральной воды, которую пила Аннет.

Пока они утоляли голод, мимо траттории проскочил серый «форд»: послушник не солгал – возвращался один. Гюнтер предупредил хозяина: они пойдут на озеро и могут задержаться, но тот заверил, что спагетти будут в любое время, кроме того, у него есть свободная комната, и, если синьорине понравится здесь, можно переночевать.

Между прочим Гюнтер спросил, кому принадлежит чудесная вилла над озером. Хозяин сложил руки, будто молился, и учтиво объяснил, что в ней живёт очень важный человек, имя которого известно в самом Ватикане: святой отец осчастливил их посёлок, приобретя этот домик ещё во время войны. Но жаль, сейчас он редко приезжает сюда, в вилле живёт только его слуга, которого местные жители недолюбливают за хмурость, но что поделаешь – немец, старый холостяк, а пожалуй, нет на свете больших нелюдимов, чем закоренелые холостяки.

Болтовню этого толстяка можно было слушать весь день, он прямо-таки источал из себя добродушие и говорил бы беспрерывно – не так-то легко найти слушателей в таком маленьком посёлке, но Аннет оборвала лавочника: жара, и ей хочется купаться…

К озеру вела тропинка прямо от траттории, и они пошли между апельсиновыми деревьями. Не доходя до озера, Гюнтер полез в кусты, отделявшие апельсиновый сад от улицы, за ними тянулся высокий забор из острых металлических прутьев, дальше начинались какие-то густые колючие заросли, которые скрывали виллу от нескромных взглядов. От железной калитки к зданию вела замощённая бетонными плитками дорожка.

Гюнтер оставил Аннет в кустах следить за тем, что происходит у входа, а сам решил обойти вокруг усадьбы. Только он исчез, как на дорожке появились двое – отец Людвиг и его слуга. Они шли медленно, монах, очевидно, наставлял слугу, ибо тот кивал и отвечал что-то односложное, а отец Людвиг энергично жестикулировал и все говорил: жаль, Аннет не могла услышать ни одного слова.

Слуга вывел из гаража мотоцикл и открыл ворота. Выкатив машину и, оставив её на улице, аккуратно закрыл ворота, отдал ключи монаху. Ничего не сказав, направился к мотоциклу. Уже хотел заводить, но обернулся – забыл шлем на скамейке в саду. Отец Людвиг, стоявший у калитки, произнёс насмешливо, и Аннет слышала теперь каждое его слово:

– Не забудь на обратном пути голову. И завтра утром заезжай.

Куда должен был заехать слуга, Аннет так и не узнала, тот завёл мотор и уехал. Монах посмотрел вслед, постоял немного и медленно пошёл к вилле.

Скоро вернулся Гюнтер, и Аннет рассказала ему обо всем, что видела.

– Вероятно, до завтрашнего дня монах будет один, – констатировал Гюнтер. – А я там нашёл довольно удобное место, чтобы перелезть: кусты совсем низкие и неколючие.

– Подождём до вечера?

Гюнтер задумался.

– А может сейчас? Уже начало пятого, а святой кабан привык в это время отдыхать. Послушник говорил, что встаёт в пять. Я полезу, а ты и дальше следи за входом.

Продираясь сквозь заросли, Гюнтер поцарапал руки и лицо. Сейчас он стоял за заботливо ухоженным цветником, всматривался в закрытые жалюзи окна, будто на самом деле мог что-либо разглядеть за ними.

Тишина и только птицы щебечут на деревьях. Держась кустов, Гюнтер обошёл дом и чуть не натолкнулся на обвитую плющом и глицинией беседку. Осторожно раздвинул ветки, заглянул внутрь и испуганно отшатнулся: на тахте лежал отец Людвиг – Гюнтер мог дотянуться рукой до его головы.

Юноша присел, затаив дыхание. Потом пробежал несколько метров, что отделяли его от клумб с какими-то высокими красными цветами, спрятался там. Только сейчас немного пришёл в себя: если отец Людвиг молчит до сих пор, значит, или не заметил его, или спит. Переждал ещё несколько минут и пополз к беседке. Обогнул её и заглянул так, чтобы увидеть лицо монаха. Так и есть – старик спал.

Теперь Гюнтер не раздумывал. Прошмыгнул к вилле – двери не были закрыты, он прикрыл их за собой и на цыпочках пробежал по узкому полутёмному коридору.

Коридор заканчивался ступеньками на второй этаж, слева дверь вела на кухню, её не прикрыли, и Гюнтер увидел немытую посуду, кастрюлю на столе. Осторожно открыл дверь напротив. Наверно, здесь жил слуга: узкая кровать, застеленная суконным одеялом, несколько ружей на стене и охотничьи трофеи – голова кабана, птицы, какие-то шкурки. Шкаф, стол, два стула – все.

Следующая дверь дальше вела в большую гостиную с цветастым ковром во весь пол. В комнате стояли старомодные, но удобные диваны и кресла, обтянутые кожей, шкафы с книгами. Очевидно, монах принимал здесь гостей и не отказывался от мирских соблазнов, потому что стол под торшером был заставлен бутылками с разноцветными наклейками.

Гюнтер осмотрел ещё одну комнату. Она предназначалась для столовой – простенок между окнами занимал сервант с посудой, рядом стоял дубовый круглый стол и такие же стулья с резными спинками.

Юноша уже хотел подняться на второй этаж, но заметил под лестницей узкую дверь, обитую стальными полосками. Наверно, она вела в подвал. Гюнтер на всякий случай нажал на ручку, и дверь сразу поддалась, открыв крутые каменные ступеньки.

Внизу горела лампочка. Осторожно ступая, Гюнтер спустился и увидел просторное помещение без окон, настоящий каменный мешок с низким потолком. Но это был не погреб – вместо бочек здесь стояли две кушетки и стол, а пол покрывал грубый шерстяной ковёр.

Двое дверей, дубовых и тоже обитых металлом, вели из этой каменной гостиной. Гюнтер дёрнул за ручку ближней – не поддалась, вторая тоже закрыта.

Парень хотел уже возвращаться, но услыхал за дверью не то шорох, не то стоны. Прислушался, приложив ухо к дубовым доскам, – действительно за дверью кто-то был.

Гюнтер поцарапал дверь и затих. Стояла такая тишина, что, казалось, звенело в ушах.

И вдруг стон.

Юноша переступил с ноги на ногу. Что делать? А-а, все равно, хуже не будет. Спросил громко:

– Эй, кто там?

Тишина – и вдруг:

– Пить… воды…

Неужели Карл? Кажется, Гюнтер узнал голос. Прижался к двери, даже больно стало уху. Позвал:

– Карл! Карл! Это я, Гюнтер!

Снова тишина, потом радостный крик:

– Гюнтер! Как ты сюда попал? Неужели на самом деле ты? Можешь открыть дверь?

Гюнтер с тоской осмотрел тяжёлые дубовые доски и стальные полосы на них.

– Нужен лом… Хотя бы топор…

– Как ты проник сюда?

Гюнтер рассказал.

– Погоди, – сказал Карл после паузы, – говоришь, монах спит? Ключи у него в кармане сутаны. Связка ключей. Но учти, он вооружён, носит пистолет в заднем кармане брюк.

– Да… – Гюнтер уже знал, что делать. – Я пошёл, и не волнуйся…

– Будь осторожен.

…Аннет хотелось спать, веки сами закрывались, сон одолевал её, а Гюнтер все не возвращался. Аннет подумала, что именно такая пытка – самая нестерпимая. Да и солнце припекало, какие-то насекомые нудно жужжали, тоже навевая сон.

Боже мой, где же Гюнтер?

Тот появился, когда противиться сну не было никакой силы, выглянул из-за кустов, что росли рядом с гаражом, и осторожно огляделся.

Девушка провела руками по лицу, отгоняя сон. Гюнтер подавал какие-то знаки, она не сразу поняла, что он хочет, но наконец, догадавшись, пролезла через заросли и приблизилась к калитке.

– Давай… – прошептал Гюнтер. Он приставил к калитке садовую лестницу, влез на неё и подал Аннет руку. Девушка через несколько секунд была в саду.

– Что? – спросила.

– Карл там, – кивнул на виллу Гюнтер.

Аннет хотела объяснить ему, что ощущала присутствие Карла, была уверена, что найдут его, но не могла произнести ни слова, только выжидающе смотрела большими выразительными глазами.

– Монах заточил его в подвал, – объяснил Гюнтер. – Можно позвать полицию и поднять шум, но это нежелательно. Ты мне поможешь. Святой отец храпит в беседке, у него пистолет в заднем кармане брюк, нужно его разоружить и достать ключи.

Аннет все время кивала.

– Я пролезу в беседку! – предложила решительно.

– Да, – подтвердил Гюнтер. – Сейчас мы осмотримся и все решим.

Шли к беседке по асфальтированной дорожке, бесшумно, и Аннет старалась ступать по следам Гюнтера. Согнувшись пролезли к входу, Гюнтер огляделся. Обернулся к девушке, прошептал чуть слышно:

– Спит в пижаме. Брюки там… – кивнул неуверенно.

Не успела Аннет что-то сказать, как он поднялся и проник в беседку.

Отец Людвиг спал, сладко сопя и подложив руку под щеку. Гюнтер прошёл мимо, присел за стулом, на котором висели брюки, вытащил пистолет. Отличный никелированный вальтер. Снял с предохранителя, перезарядил, на всякий случай вогнав патрон в канал ствола.

Сейчас ключи. Сутана монаха висела почти рядом – ощупал карманы, но ключей не нашёл. Черт, придётся поднять церковника. Нежелательно, но что поделаешь!

Гюнтер встал над монахом, ткнул пистолетом в грудь. Отец Людвиг сразу раскрыл глаза, хотел вскочить, но Гюнтер толкнул его назад.

– Спокойно, святой отец! – приказал. – И не думайте кричать, если не хотите получить пулю. Где ключи?

– Какие ключи?.. – начал монах, заикаясь. – Что вы х-хотите от меня?

Гюнтер махнул рукой Аннет.

– Обыщи его!

Церковник сполз с тахты.

– Я не имею привычки держать деньги дома, и вы ничего не найдёте.

Аннет засунула руки под подушку, вытянула связку ключей.

– Встать! – скомандовал Гюнтер. – И без шуток, все равно вас никто не услышит! Продолжим разговор в доме…

Отец Людвиг покорно двинулся к вилле. Хотел зайти в гостиную, но Гюнтер подтолкнул его к лестнице.

– Туда… туда… – произнёс с насмешкой, – я хочу, чтобы вы сами освободили своего узника.

– Какого узника? – запротестовал монах. – Я никуда не пойду, и вы не имеете права!..

– А вы имели право посадить под замок нашего товарища? Не вышло, святой отец! Просчитались… Ну! – ткнул дулом пистолета в спину. – И без фокусов!

Монах как-то сразу обмяк и стал покорно спускаться в подвал. Там, в каменной комнате, Гюнтер не отказал в удовольствии поставить его в позу, какую видел во многих полицейских фильмах, – лицом к стене, руки над головой.

– Открой! – Гюнтер показал Аннет на дверь.

Та звякнула связкой ключей, отыскивая нужный, а Гюнтер стоял с поднятым пистолетом. Аннет подобрала ключ, открыла дверь. И закричала. Гюнтер шагнул к ней. Воспользовавшись этим моментом, монах бросился к лесенке, Гюнтер метнулся за ним, подставил ногу, отец Людвиг покатился по полу и завопил, будто его убивали.

Гюнтер зло пнул его ногой.

– А ну вставай, паршивая свинья, и если…

Церковник встал, стоял с поднятыми руками, смотрел затравленным зверем. Гюнтер подтолкнул его в комнату, откуда доносились голоса Аннет и Карла.

В дверях остановился, поражённый: Карл стоял у стены с поднятой рукой, прикованной стальным наручником к высоко вбитой скобе.

– Ого!.. – только и сказал Гюнтер. Зло ударил монаха в спину. – Ну, быстрее! Аннет, дай ему ключи.

Отец Людвиг тонкими дрожащими пальцами взял связку. Нашёл ключ, отомкнул стальное кольцо на руке Карла. Тот сразу обессиленно опустился на пол.

– Дайте мне воды…

Отец Людвиг засуетился.

– Сейчас… сейчас…

– К стене! – приказал Гюнтер. Он уже знал, что именно предпримет, это было не только необходимо, а и справедливо – око за око. Заставил монаха поднять руку, щёлкнул наручником, позвенел ключами и спрятал их в карман. Сказал с издёвкой: – Придётся вам, святой отец, немного отдохнуть в одиночестве…

Монах запричитал:

– Я старый и больной человек, я не выдержу!

– Выдержишь! – Гюнтер наклонился к Карлу. – Как ты?

Аннет принесла воду. Карл жадно выпил полный кувшин. Хотел встать, однако ноги дрожали, и Гюнтер поднял его.

Карл погрозил церковнику кулаком, крикнул:

– Ну, жаба, чья взяла?.. Он, – объяснил друзьям, – ничего не знает о шифре, но быстро сообразил, чем это пахнет. Заманил меня сюда и пытался узнать, кого мы разыскиваем. Деньгами запахло, грязные руки свои протянул к ним, клялся, что выбьет из меня тайну, что эсэсовские методы – детская забава, а гестаповцы были примитивными и малограмотными, не изучали всех тонкостей пыток святой инквизиции. Может, я вру, святой отец?

– Я хотел только напугать вас, господин Хаген, – быстро заговорил отец Людвиг, – а вы все приняли за чистую монету.

– И со вчерашнего вечера простоял прикованный к стене! – гневно блеснул на него глазами Карл. – Он напоил меня не знаю чем, я ничего не помнил, не мог сопротивляться. Он не дал мне ни капли воды…

– Что ж, сейчас он сам отдохнёт, – зло засмеялся Гюнтер, – будет время на размышление…

– Вы не оставите меня здесь, синьоры, – начал хныкать отец Людвиг. – Мне не простоять до утра, и грех ляжет на вас!

– А мы поисповедуемся у какого-нибудь вашего коллеги, – ехидно произнёс Гюнтер, – он отпустит нам этот грех!

– Я заявлю в полицию! – пригрозил монах. – Вас задержат и будут судить!

– Я выключаю свет, в темноте вам легче будет беседовать с самим собой. Думаю, это будет поучительный диалог! – насмешливо поклонился Гюнтер. – Пошли, друзья!

Поддерживая Карла, он повёл его к выходу.

В последний момент Аннет стало жалко монаха.

– А если его просто закрыть?

– Нет, – решительно возразил Гюнтер, – таким нельзя прощать!

Отец Людвиг просил, плакал, угрожал, но Гюнтер спокойно закрыл дверь.

– Насколько я понял, – заметил он, когда вышли из подвала, – святой отец не назвал цифры шифра. Но мы можем заплатить ему. Я поэтому и приковал его, чтобы стал уступчивее.

– Ты не понял меня. Я же говорил, монах не имеет к шифру никакого отношения, – пояснил Карл. – Вчера вечером разговаривал со слугой, кстати, никакой это не слуга, а оберштурмфюрер СС. Здесь, на вилле, был переправочный пункт эсэсовцев. Поэтому и комната в подвале – месяц живи, никто не узнает. Святой отец уже поставил на мне крест, и они ничего не скрывали от меня. Есть ещё один Людвиг Пфердменгес, бывший штандартенфюрер СС, кузен нашего монаха. И знаете, где он сейчас? Никогда не догадаетесь. В Африке!

– Где? – переспросил Гюнтер. – Ты не шутишь?

– Вы на машине? Нельзя задерживаться здесь.

– Ты пришёл в себя? Можешь выйти на улицу и подождать нас? Чуть подальше, чтобы не привлекать внимания.

– Конечно. Который сейчас час?

– Пять.

– Ещё сегодня можем попасть с Рим.

– Лучше переночевать в Терни, – возразила Аннет. – Посмотри на себя – измученный! Зачем спешить?

– Старый пройдоха может предупредить своего кузена, чтобы не доверял нам… объяснил Карл. – Мы не имеем права терять время, ты останешься с машиной, поедешь потихоньку домой, а мы…

– В Африку? – взволнованно воскликнула Аннет. – Ты сошёл с ума! Ну их к чертям, эти деньги, если из-за них столько мук.

– Мы журналисты, – сказал Гюнтер, – завтра посетим посольство, визу нам должны дать без осложнений.

– Тогда и я полечу с вами! – решительно заявила Аннет.

Карл взял руку Аннет. Держал, ощущая лёгкое дрожание.

– Ты же хотела побегать по музеям, – посмотрел ей в глаза. – Кроме того, могут быть осложнения с визой. Нам легче – у Гюнтера тоже есть журналистское удостоверение, я устроил ему его, и у нас, думаю, осложнений не будет. А ты поезжай во Флоренцию. Ты же умеешь водить автомобиль.

Аннет сердито выдернула руку.

– Так бы и сказал: не с кем оставить машину.

Итальянская старина уже утратила интерес для Аннет, но она не призналась в этом.

Девушка топнула ногой в сердцах, посмотрела на пол и вспомнила прикованного к стене отца Людвига.

– Монаха теперь не стоит оставлять прикованным, закройте его – и все…

Карл заглянул в холодильник. Достал бутылку молока. Отпил и сказал, как бы между прочим:

– Знаете, что он делал? Из того вальтера стрелял в меня. Вчера вечером. Любопытная забава. Открываются двери, он садится в большой комнате и говорит, что сейчас будет расстреливать меня. У святого отца твёрдая рука, всаживал пули за несколько сантиметров от головы. Видели, там деревянная стена, вся изрешечена. Постреливали на досуге бывшие эсэсовцы…

– И ты хочешь, чтобы я ему простил? – криво усмехнулся Гюнтер.

Аннет неуверенно пожала плечами:

– Как знаете…

– Ну вот и хорошо, – смягчился Гюнтер. – А теперь двинулись…

После итальянской жары африканское солнце не очень удивило Карла и Гюнтера. Поразила их буйная растительность большого города Центральной Африки, столицы государства, роскошь его европейских кварталов. Думали, небольшой, грязный, одноэтажный город, а центр его был многоэтажным с широкими асфальтированными улицами, сотнями машин новейших марок, большими магазинами. На первоклассный отель решили не тратиться, остановились по рекомендации местного чиновника, который летел вместе с ними, в небольшом пансионате. Переоделись, и Карл предложил сразу же двинуться на поиски Людвига Пфердменгеса.

Ещё в дороге они разработали план действий. Каждый, кто был хоть немного знаком с тогдашними делами в Африке, не мог не догадаться, каким ветром и зачем занесло туда бывшего штандартенфюрера СС. В стране, куда они прилетели, то в одной, то в другой провинции вспыхивали восстания. Против партизан действовали разные отряды карателей и наёмников, и штандартенфюрер СС с его опытом был, безусловно, находкой для разных авантюристов, боровшихся за власть и пытавшихся подавить народное движение.

Как и где искать Пфердменгеса, с чего начинать? Может, он вообще на нелегальном положении. Карл и Гюнтер решили действовать через журналистские круги. Нет людей более осведомлённых, нежели газетчики, а Карл принадлежал к их клану. У Гюнтера тоже были документы одной из бернских газет – перед швейцарскими журналистами должны были открыться двери всех редакций.

Сотрудники местной газеты их встретили приветливо. Редактор извлёк бутылку виски и пообещал освободиться через час, а пока что поручил гостей долговязому брюнету лет тридцати, носатому и худощавому. Казалось, он был сплющен с боков и стыдился этого, потому что какая-то стыдливая улыбка все время кривила его губы.

– Жорж Леребур, корреспондент «Пари суар», – отрекомендовался он и добавил, что рад видеть людей, которые ещё вчера ходили по бернским улицам: пожаловался на тоску, жару и отсутствие порядочного общества.

– Ничего себе тоска, – не поверил Карл. Он держал свежий номер местной газеты, где сообщалось о партизанском движении в одной из провинций. – Война обостряется!

– Тут всегда стреляют, – безразлично махнул рукой Леребур.

– Очень интересно, – Карл ткнул пальцем в газету, – во главе восстания стал бывший министр просвещения и искусств. Если уж такие люди берутся за оружие…

Скажу вам откровенно, – сказал Леребур, – у них есть основания браться за оружие. Впрочем, увидите сами. Я здесь уже три года и, вероятно, смотрю на здешние события предубеждённо.

– Три года! – удивился Гюнтер. – Наверно, знаете здесь все вдоль и поперёк?

– Это не так просто, – снисходительно улыбнулся Леребур. – Территория государства огромная.

– Есть где воевать! – засмеялся Карл. – И за что…

– Конечно, – подтвердил Леребур. – Не случайно проклятые янки повадились сюда. Не люблю их. Где только можно поживиться, непременно сунут свой нос. Уран, кобальт, промышленные алмазы… Я уже не говорю о меди, такой богатой руды нет нигде.

– Ясно, – отметил Гюнтер, – поэтому здесь и неспокойно. Кстати, вы должны знать всех местных знаменитостей, не встречалось вам имя Пфердменгеса?

– Полковник Людвиг Пфердменгес? – переспросил Леребур. – Эта фигура довольно одиозная. Но откуда вы знаете его? И зачем он вам?

– Пфердменгес – бывший штандартенфюрер СС, – объяснил Карл, – а наша газета изучает биографии некоторых эсэсовцев…

– А-а… – неопределённо промычал Леребур. – Здесь до черта всякой дряни, слетаются, как мотыльки на огонь. – Внезапно завёлся, даже завертелся на стуле. – А это вы здорово придумали: интервью с бывшим штандартенфюрером, ныне полковником наёмников! Прекрасная параллель. Находка для левой прессы…

– Как нам увидеть этого Пфердменгеса? – спросил Карл.

Леребур уставился на него, как на заморское чудо. А затем весело засмеялся.

– Вы спрашиваете так, будто полковник Пфердменгес живёт в двух шагах и вся сложность заключается в том, как представиться ему. Даже я не знаю, где он, а я, кажется, знаю здесь все. Кроме того, если так вот прямо начать узнавать о местопребывании полковника, можно получить пулю в живот…

– Вы не получите, – сказал Гюнтер уверенно.

– Ну от этого никто не застрахован, – возразил Жорж, но видно было, что сказал это только для проформы, потому что добавил хвастливо: – Вот что, коллеги, я присоединяюсь к вам и скажу откровенно: вам повезло, что встретили меня. Что касается карателей или наёмников – все рты сразу закрывают. Вы слыхали о Момбе? – спросил вдруг.

Гюнтер кивнул.

– Пройдоха, старый лис! – Леребур завертел головой. – Я попробую устроить встречу с ним.

– Зачем? – не понял Карл.

Леребур посмотрел на него удивлённо. Вдруг шлёпнул себя ладонью по лбу.

– Извините, я ведь забыл сказать, что Пфердменгес, по существу, правая рука Момбе.

Организация встречи журналистов с кандидатом в премьеры оказалась не таким уж тяжёлым делом: Момбе стремился завоевать популярность и не пренебрегал никакими средствами. Интервью же с французским и швейцарскими журналистами было для него просто находкой.

В точно назначенное время машина Леребура остановилась возле роскошного особняка за густо посаженными пальмами.

Слуга в белом смокинге провёл их в большую комнату с полузашторенными окнами и вентиляторами под потолком. Кандидат в премьеры заставил их немного подождать. Наконец слуга открыл двери, и в комнату зашёл Момбе. Он крепко пожал руки журналистам, пригласил к столу с бутылками.

– Прошу, господа, без церемоний, – сказал Момбе, широко улыбаясь. Налил всем, подчёркивая свою демократичность. – Я с удовольствием отвечу на ваши вопросы, господа, но давайте вначале выпьем за моих несчастных соотечественников.

Он встал в театральную позу. Гюнтер улыбнулся: бездарный актёр, все у него рассчитано на внешний эффект.

– Какие меры вы считаете необходимыми для стабилизации положения в стране? – спросил Леребур.

Момбе сел на стул, отхлебнул из стакана, нахмурился и ответил категорично:

– Мы должны положить конец деятельности раскольников – я имею в виду разных «патриотов», которые мутят воду в провинциях, отвлекают народ от работы разговорами о демократии. С этим может покончить сильная централизованная власть: разгромить бунтовщиков и установить мир в стране. Необходимо обратиться за помощью к высокоразвитым государствам и добиться ритмичной работы промышленных предприятий.

Момбе говорил, а Карл, глядя на его улыбающееся лицо, думал, что скрывается за этими аккуратными фразами, – он зальёт страну кровью, вырежет целые поселения, добиваясь покорности, продаст иностранным компаниям ещё не проданное и будет улыбаться интервьюерам и фотографам: в его стране покой и тишина. Карлу захотелось подняться и уйти, но продолжал сидеть со стаканом в руке, только нахмурился.

– Природные условия востока страны, – между тем продолжал Момбе, – не позволяют вести войну в её, так сказать, классических образцах и диктуют свою тактику…

– Мы бы хотели познакомиться с этой тактикой, – вставил Гюнтер. – Нам рекомендовали полковника Пфердменгеса.

– Кто рекомендовал? – быстро обернулся к нему Момбе.

– Господин Леребур, – кивнул Гюнтер на француза. – Он наслышался о его храбрости и решительности.

– Безусловно, – согласился Момбе, – полковник Пфердменгес – человек храбрый.

– Мы бы просили вас помочь нам встретиться с полковником, – настаивал Гюнтер. – Дело в том, что никто, кроме вас…

– Да, война идёт жестокая, – подтвердил Момбе, – и необходимо строго придерживаться военной тайны.

Гюнтер понял его.

– Мы не дети и понимаем, что специфика условий ведения военных действий в Африке вынуждает иногда идти на кое-какие крайности, как бы сказать, требует немалой крови. Но вы можете быть уверены в нашей лояльности и нежелании раздувать негативные аспекты…

Момбе закивал головой.

– Да… Да… Именно это я и хотел сказать. Хорошо, что у нас одна точка зрения. Я дам вам письмо к полковнику, но должен предупредить, что добраться туда будет трудно…

Жорж Леребур оказался неоценимым компаньоном: кроме того, что но знал Африку так, как Карл свой Бернский кантон, у него было много знакомых в самых разных кругах. В дирекции «Юнион миньер» Жорж договорился об аренде не очень старого «пежо»; им предлагали и лучшие марки, но Леребур решительно отказался. «Может, специально для нас вы откроете и пару бензоколонок?» – спросил он, и никто ему не возразил. В самом деле, они должны были ехать по дороге, где с бензином были перебои; вспоминался случай, когда машины стояли по нескольку дней в маленьких провинциальных городках, ожидая горючего. Жорж знал это и поэтому решительно выбрал малолитражный «пежо», а не мощный «ягуар», который предложил им один из директоров «Юнион миньер».

Сейчас, когда позади остались города, они по-настоящему оценили прозорливость Леребура: все равно по местным дорогам более чем пятьдесят-шестьдесят километров не сделаешь, на «ягуаре» им не хватило бы горючего и на половину пути, а обшарпанный «пежо», гремя железом по выбоинам, потихоньку на одном баке почти дотянул их до городка, где должен был быть бензин.

Жорж тихо ругался, проклиная африканские дороги, поскольку стрелка бензометра дрожала уже у нуля. С гребня небольшого холма Жорж увидел дома, но машина зачихала и остановилась: бензин кончился. В канистрах тоже ничего не было, и Леребур предложил:

– Ждать здесь кого-либо, чтобы выпросить галлон бензина, дело мёртвое. Я останусь в машине, а вы идите в город. Отсюда три-четыре километра, не больше. Возьмите велосипед на колонке, и пусть кто-нибудь привезёт пару галлонов.

Гюнтер и Карл были не против, чтобы размяться после долгой езды. Двинулись бодро к городу, держась в тени придорожных деревьев. Когда до околицы осталось совсем немного, на шоссе вышли из кустов несколько человек с автоматами.

Карл и Гюнтер остановились. Вперёд выдвинулся человек лет за сорок с морщинистым лицом, в военной рубашке, заправленной в обтрёпанные брюки. На животе у него висела кобура с пистолетом. Спросил властно:

– Кто такие?

– Журналисты. Мы швейцарские журналисты и едем по поручению газеты.

– Не вижу, на чем вы едете… – засмеялся человек и протянул руку. – Документы!

Гюнтер стал объяснять, что у них не хватило бензина и пришлось идти до города пешком, документы остались в «пежо».

Человек с пистолетом смотрел на них, упёршись руками в бока. Не дослушав, бросил пренебрежительно:

– Хватит болтать! Кто подослал вас сюда и для чего?

– Но ведь я говорю правду, вы можете проверить, у нас не хватило бензина, и мы оставили машину совсем недалеко.

– Хорошая легенда, капитан, – вмешался совсем ещё молодой парень с автоматом, стоящий рядом. – Могу поклясться, это шпионы из соседней провинции. И после того, как мы прибрали их самозванца президента…

– Ты прав, – похвалил капитан. – Так вот, голубчики, будете говорить правду или помочь вам? Для чего вас подослали сюда?

– Вы можете легко проверить, – быстро начал Карл, – наша машина…

Удар в челюсть прервал его лепет. Капитан умел бить, у Карла закружилась голова, он чуть не упал.

– Вы не имеете права! – вдруг закричал Гюнтер. – Мы иностранные подданные, и вы будете отвечать!

– У нас поручение к полковнику Пфердменгесу, – добавил Карл, держась за щеку – и я требую, чтобы вы…

– Ты здесь ничего не можешь требовать, – ударил его носком ботинка капитан. Подумал и решил: – Ясно, шпионы… Расстрелять!

Карл сказал как можно убедительнее:

– Вы ошибаетесь, капитан, мы не шпионы, и я вам говорю: это легко проверить.

Капитан схватил его за воротник.

– Кто назвал тебе имя полковника? Здесь ни одна душа не знает его.

– У нас письмо к полковнику от самого Момбе.

– Где оно? Нет? Я так и знал… Довольно трепаться! – оттолкнул Карла. – Расстрелять!

Солдаты схватили их, скрутили руки назад, связали. Парень с автоматом подтолкнул Карла к обочине.

– Давай… Нет времени…

Карл хотел крикнуть капитану что-то, но вдруг понял: чтобы он ни говорил, этот человек не отменит своего решения и их судьба решена.

Карла подтолкнули в бок автоматом, и он покорно пошёл к кустам.

Гюнтера тоже подтолкнули, но он вывернулся между двух солдат, подбежал к капитану и упал на колени.

– Даю вам слово чести, – начал в отчаянии, – мы журналисты, и у нас есть поручение к полковнику… – Солдаты подхватили его под руки, потащили. – Умоляю, не убивайте! Пфердменгес не простит вам!

Капитан обернулся, какая-то тень промелькнула по его лицу, словно заколебался, но махнул рукой и пошёл к дереву, под которым стоял американский «джип».

Гюнтер отбивался, что-то кричал, но солдаты тащили его в кусты. Метрах в пятидесяти от дороги, на полянке, их привязали к стволам деревьев. Парень с автоматом отошёл на несколько шагов, спросил у солдат по-немецки:

– Кто хочет?

– Кончай их, сержант, – безразлично отозвался кто-то. Сержант стал поднимать автомат, чёрное дуло сверлило мозг, Карлом овладела апатия, он все видел и слышал, но не мог пошевелиться, все было миражем, нереальностью – и солдаты, и деревья, к которым их привязали, и жёлтая трава под ногами, – реальным был только автоматный ствол; он сейчас вздрогнет, но Карл уже не увидит огня, пули долетят быстрее…