Текст книги "Остров Собачьих Надежд"

Часть вторая. Граждане ОСН

Глава 1. Путь на остров

Солнце стояло в зените.

Густой запах мёда и горечи стоял в горячем дрожащем воздухе, пахло сухой тёплой землёй, сочными луговыми травами, куриной слепотой и клевером, – над цветами гудели жирные луговые пчёлы, – и с реки наносило такой опьяняющей прохладой, что у Ёшки, бегущего по берегу реки, пропадало всякое желание бежать, раздвигая боками высокую густую траву, а хотелось лечь в тени, в зарослях ольхи, у воды и, высунув язык, смотреть на ослепительно переливающиеся водяные блики.

Тропинка под лапами кончилась.

Он спустился по осыпающемуся глиняному склону в небольшой овражек, на дне которого поблёскивал ручеёк. Перешагнув через него, Ёшка, путаясь в траве и задыхаясь от запаха цветов, поднялся на противоположный склон.

Через некоторое время путь ему перегородил точно такой же овражек. Отличался от первого он тем, что на склонах его росли ольховые деревья, а через имевшийся на дне ручеёк было уже не перешагнуть – он был похож на маленькую речку, беззвучно вливавшуюся в большую реку в двадцати метрах правее. Вода в ручье была мутная, грязная. Ёшка ступил прямо в воду. Здесь он нащупал узкий настил, проложенный ниже поверхности воды и не видный под нею, и по нему перешёл на противоположный берег.

Ивовые кусты шевельнулись – там сидел пёс, вооружённый автоматом. Где-то поблизости должен был сидеть второй. Ёшку они, конечно, хорошо знали, и не окликнули. Ёшка прошёл сквозь густые заросли ольхи, ивы и крапивы и ступил на неширокий, из трёх ольховых шестов, настил, переброшенный с берега на берег в метре над водой. Через несколько секунд, перейдя протоку шириной метров семь, Ёшка ступил на песок Острова Собачьих Надежд.

Он стоял на узком песчаном мысе. Почти незаметная тропинка вела отсюда вдоль внешнего, обращённого к основному течению реки, берега, отклоняясь постепенно вглубь острова. Заросли ольхи и ивы начинались почти сразу, в десятке метров от начала острова.

Здесь по-прежнему никого не было видно, но Ёшка знал, что из зарослей на него смотрят теперь уже по меньшей мере четверо вооружённых псов – около мыса Рольфа находился пост №1. Там стоял трёхствольный пулемёт «А-3», направленный на середину переправы.

Ёшка постоял минуту между быстрым течением реки и мутной, почти стоячей водой протоки и пошёл по тропинке вглубь острова.

У квадратного надгробного камня Ёшка остановился. На камне было выбито:

Вокруг камня на песке росла негустая трава.

Тропинка висела почти над самой водой. От воды её отгораживали густые заросли рогоза. Слева плотной непробиваемой стеной, иногда перекрывая тропинку, нависали ивовые джунгли. Тропинка пахла собаками. Иногда она опускалась до самой поверхности воды, и Ёшка недовольно ступал по тонкому слою воды, боясь сорваться в реку – здесь сразу под берегом было глубокое и быстрое течение. Иногда тропинка круто поднималась, карабкаясь по сыпучему, с торчащими корнями, обрыву, над рогозом, и Ёшка, посмотрев направо, мог видеть за мчащейся водой противоположный берег реки, также поросший ивой, и тянущуюся вдоль него отмель под названием Песочки.

Но вот тропинка резко отвернула от реки. Вокруг Ёшки и над ним плотно сомкнулись заросли, и он очутился на небольшой поляне. Здесь сидел пёс. Рядом с ним среди кустиков ежевики лежал автоматический пистолет «Апсо» и две маленькие жёлтые ручные гранаты. Заросли смыкались над поляной, и на пса падала дырявая тень.

– Ёга! Здорово! – воскликнул пёс, бросаясь к Ёшке.

– Север, да это ты! – удивлённо сказал Ёшка. – Ну, здорово!

Приятели обнялись. Ёшка достал бутылочку ополосков.

– А, вообще-то, тебе нельзя! – сказал он, делая вид, что собирается спрятать бутылочку.

– Ну, нельзя, – быстро обиделся Север, – меня сейчас сменяют. Уже ведь двенадцать.

– А кто сменяет?

– Карай, – сказал Север, отпивая из бутылки.

– Кто такой? – спросил Ёшка, деловито жуя хрящик.

– Да ты не знаешь. Новый. С Городка.

– Ну, ты уже тут старый волк! – воскликнул Ёшка.

Север действительно изменился. За месяц жизни на острове он из молодого кобеля неопределённо-жёлтого цвета превратился в рослого пса, шерсть его потемнела, усы загнулись, хвост и бока усеяли репьи и колючки.

– Да у тебя и шерсть стала тёмная, – сказал Ёшка. – А то ты был цвета «детской неожиданности».

Север радостно рассмеялся. У него действительно было легко на душе.

– Что на острове? – спросил Ёшка.

– Ты имеешь в виду – в Пёсполе? – спросил Север.

– Нет, вообще.

– А, вообще… Псы в основном на охоте, на берегу – в лес пошли. Собаки здесь, щенки в школе… Как всегда всё.

– А в Пёсполе? – спросил Ёшка. – Буран – у себя?

– Ну, а как же. Буран, Амур, Дунай – все у себя. Там у них ещё представитель ВСЕПЁСа.

– ВСЕПЁСа? – насторожился Ёшка. – Чего им надо?

– Да я не знаю… Надо спросить у Бурана.

– Наверно, опять?..

– Наверно… Как надоели! Буран говорит, что добром это не кончится. А Буран, он всегда как в воду глядит. Вчера же… А, да ведь тебя не было. Ты где опять был-то?

– Да по делам, в посёлке… А что ещё?

– С утра приходил кот.

– Кот? А ему-то чего у нас надо?

– Да, вроде, просят остров, что за нашим, маленький. Вроде, отдадим. Зачем он нам? Котам тоже надо куда-то деваться.

Послышалось шуршание раздвигаемой крапивы – она достигала здесь под ивами двухметровой высоты – и на поляну вошёл молодой пёс с ярко-коричневым носом и торчащими во все стороны усами.

– Ну, давай, что ли, – сказал он Северу, берясь за оружие. Тут он увидел Ёшку, которого по причине своего недолгого присутствия на острове не знал лично и, сочтя его за проверяющего посты, представился:

– Карай Веролаев, – и зачем-то добавил:

– Русская пегая гончая.

– Йог Мокроступов, – охотно сказал Ёшка, – русско-европейская лайка.

– А, да вы Ёга Мокроступов, – на морде пса отразилось уважение. – Здравствуйте, а я вас сразу не узнал.

– Да брось ты, – сказал Ёшка беззаботно, – давай лучше выпьем.

И Ёшка достал из походной сумки, державшейся на боку, вторую бутылочку ополосков и горсть жареной картошки.

– Как тут, спокойно, в общем? – спросил Ёшка.

Север, весёлый доселе, посерьёзнел.

– Да как тебе сказать… – начал он.

– Что, опять они?

– Не знаю… Наверно. Тебе лучше всё Буран расскажет. Сегодня ночью снова два раза стреляли. С Песочек.

Глава 2. Первый визит

Полгода отделяли жаркий солнечный день 18 июля, когда Помощник Президента ОСН по внешним делам Ёга Мокроступов вернулся на Остров Собачьих Надежд после двухдневной отлучки из посёлка, где он выполнял служебные (или, как любил с гордостью говорить Ёшка, – государственные) поручения Президента ОСН, от трагических январских дней.

Остров Собачьих Надежд существовал как таковой уже более двух месяцев, и его существование всё ещё воспринималось собаками как нечто совсем невероятное или как сон. Уход же всех цепных и домашних псов и собак из посёлка от своих хозяев поверг людей в небывалое замешательство и недоумение.

Но начинать говорить об острове надо если не с того же холодного января 1974 года – именно в предсмертном письме Рольфа и появилось впервые это название – Остров Собачьих Надежд, – а, по крайней мере, с 15 апреля.

15 апреля Ёшка и Буран впервые отправились к острову, который должен был стать Островом Собачьих Надежд.

Снег стаял уже почти везде. В пойме реки он лежал ещё местами на сырых полях, серый и грязный. Буран и Ёшка бежали по прошлогодней стерне. Они уже были по уши в грязи и тяжело дышали. Река, поднявшаяся и затопившая берега, гнала на запад свою весеннюю, цвета кофейной гущи, воду. День был пасмурный, серый, и временами сыпался то ли мелкий дождь, то ли снежная крупа.

– Задал же нам Рольф задачку, – сказал Буран. Язык его едва не волочился по земле.

Ёшка ничего не ответил. Он косо смотрел на несущуюся у самых его лап коричневую воду. В двух метрах от берега из неё торчали верхушки ивовых кустов. Смотреть на воду, грязную и, очевидно, зверски холодную, было неприятно. Ёшка не любил воду.

«Тут глубоко чёрт знает как», – устало думал он.

Оба ручья, упомянутых Рольфом в письме, пришлось оббегать чуть не за полкилометра от их впадения в реку, где через них ещё кое-как можно было перебраться.

Наконец выдохшиеся, чувствующие отвращение ко всему на свете Ёшка и Буран остановились там, где, согласно указаниям Рольфа, должен был начинаться длинный, тянущийся вдоль правого берега остров.

– Где же остров? – сказал Ёшка.

За широкой, метров 30, протокой из воды торчали частые деревья. Они образовывали неширокую полосу, тянущуюся дальше вверх по течению. За деревьями хорошо просматривалось основное русло реки. Затопленные деревья, очевидно, росли на острове, который сейчас находился под водой.

– Тю, – сказал Ёшка. – Вот это Остров Собачьих Надежд. Его ж затопило. Мы ж утонем там все. На деревьях, что ли, жить будем?

– Пошли дальше, – сказал Буран, подумав.

– Рольф не мог не знать, что остров весной и осенью затапливается. Значит, не весь… – пробормотал он чуть позже.

Действительно, пробежав метров пятьдесят, друзья увидели поднявшийся над водой горб острова. Ивовые заросли сменились еловым лесом. Местами он переходил в смешанный – там росли и ольха, и берёза. Лес на острове был настоящий, высокий, густой, обросший по опушкам ивой и ольхой. Основного течения реки за ним уже не было видно.

– Вот это другое дело, – сказал Ёшка. – Там можно жить.

– А когда вода спадёт, и всё зазеленеет… – сказал Буран.

– Где ж он кончается, этот остров! – воскликнул, вконец измотавшись, Ёшка через час, в продолжение которого друзья всё бежали по берегу реки. Они остановились. Остров всё так же тянулся вдоль берега, повторяя его изгибы, за широкой полосой воды. Вода бежала быстро, закручиваясь в мимолётные воронки.

– Ладно, – сказал Буран и сел прямо в грязь. – Дальше не пойдём. Ему конца не видно. Годится остров. Молодец Рольф. Разводи костёр.

Он вынул из вещмешка сало, копчёное мясо, жареную картошку и консервы. Ёшка не преминул извлечь из своего мешка несколько бутылочек ополосков.

– Что мы жрать там будем, – вдруг сказал он.

– Где? – спросил Буран.

– Ну где, – сказал Ёшка. Там. На Острове Собачьих Надежд.

Он открыл банку, единым духом слизнул её содержимое, проглотил и обильно запил ополосками.

– Подохнем все там, – продолжал он, беря вторую.

– Ну, ты брось, – сказал Буран. Глаза его замаслились и превратились в глазки – Буран ел свой любимый деликатес – копчёные рёбра. Про ополоски он тоже не забывал. – Вон лес. Там дичь. Всё очень просто.

– На острове? Сомневаюсь, что там что-то есть в смысле дичи. Мы сами там скорей одичаем, а люди приедут и будут нас отстреливать.

Приятели разделили последний кусок сала.

– Я про тот вон лес, – сказал Буран, кивая в противоположную от реки сторону. Там, за пойменным лугом, в километре от реки, стоял неподвижный тёмно-зелёный хвойный лес, конца которому было не видно.

– А-а, – сказал Ёшка. – Ну, там, наверное, есть. А ты охотился когда-нибудь? Ловил дичь? Эх, ты. А ещё охотничьей породы.

– Это я – охотничьей?! – возмутился Буран. – Я помесь карело-финской лайки с шотландским терьером.

– Ну, вот видишь! – сказал Ёшка. – Мать у тебя была лайка.

– Так карело-финская! Это не охотничья порода. А ездовая, вообще-то. Хоть на ней никто не ездил, и она жила у хозяев дома. И терьер – комнатная порода.

– Фокстерьер – охотничья, – сказал Ёшка.

– Какой я тебе фокстерьер! – возмутился Буран.

– Тьфу ты, всё у тебя не ладно, – сказал Ёшка с притворным раздражением. Он был сыт, и настроение у него было хорошее. – Хотя насчёт терьера я что-то всё равно сомневаюсь…

– А ты-то, – Буран выхватил у Ёшки уже почти пустую бутылку, – ты-то кто?

– Я? Ну, лайка.

– Ну вот! А как же с охотой?

– Я-то как раз ходил на охоту, – хмыкнул Ёшка.

– Когда, когда ты ходил?! – торжествующе воскликнул Буран. – С кем? Твои хозяева на охоте никогда не были.

– Буран, – сказал Ёшка, со значением поднимая вверх палец, – не забывай, что на моём счету 16 загубленных куриц. Не забывай этого.

– Тьфу ты, холера! – сказал Буран. – Проходимец чёртов. Куродав.

– В лесу охотиться на дичь – это тебе не в курятнике, – добавил он, помолчав.

– В посёлке очень много профессиональных охотничьих собак, – сказал Ёшка. – Не пропадём.

Приятели помолчали минут пять. Грязь на них уже засохла. Костёр, так и не разгоревшись, зачах, и из кучки почерневших прутьев даже не шёл дым.

– Да, всё это, конечно, не так просто, – сказал Буран после паузы, вставая и отряхиваясь. – Сложная затея. Пошли домой. Я устал, как собака.

– Что же тут такого сложного? – спросил Ёшка. Он тоже встал и осторожно отряхнулся.

– Перетянуть на нашу сторону значительное количество собак несложно, – сказал Буран, когда приятели перебирались через разлившийся ручей. – Про бездомных я вообще не говорю, они все сразу там будут, – я думаю, ¾ домашних и цепных тоже пойдут. Им этот посёлок и их огороды надоели хуже маргарина.

– Ну вот, – сказал Ёшка. – В чём же сложность?

– Продовольствие на первое время, – сказал Буран. – Во-вторых…

– Ну, – перебил Ёшка, – ты, Буран, оказывается, тупица.

– Что, – обиделся Буран, – я неправильно говорю?

– Конечно, нет, – сказал Ёшка. – Продовольствие принесёт с собой каждый. Кто что может и сколько. Пообчистят все кладовки хозяев. А ты говоришь. Денег у всех хватает. Скупят всё, что есть в наших дурацких магазинах. Бездомные, те просто пару магазинов где-нибудь на стороне подломят… Нам на год хватит!

– Ну ладно, – сказал Буран, – может быть. А оружие?

– Да, – посерьёзнел Ёшка. – Бандитов хватает, особенно среди бездомных. Да ещё люди. А по людям стрелять нельзя. А жаль!

– Ну, про людей пока думать не будем, – сказал Буран, – чтобы ум сразу не зашёл за разум… Но оружие надо. Оборона должна быть. А у нас на двоих один пистолет, и тот без патронов. Да, наверно, и заржавел у меня под будкой…

Ёшка напряжённо задумался.

– Я думаю, надо обратиться во ВСЕПЁС, – сказал он.

– Думаешь, помогут? – хмыкнул Буран. – Боюсь, не вышло бы наоборот, и не оказались бы они хуже людей… Впрочем, типун мне на язык.

– Хуже людей никого быть не может, – уверенно сказал Ёшка, припеваючи живший дома у своих хозяев, которые кормили его, впускали в дом в любое время суток и даже веником за всю жизнь хлопнули всего пару раз. – ВСЕПЁС должен помочь. Они ведь обязаны защищать наши интересы. Почему тогда они вообще так называются?

– Не знаю, не знаю, – задумчиво пробормотал Буран.

Глава 3. Граждане ОСН

К концу апреля погода установилась необычайно жаркая.

В течение десяти дней Ёшка посетил все ночлежки в черте и окрестностях посёлка. Его здесь, как правило, не знали: ночлежки были заполнены приехавшими в разное время бродячими собаками. Ёшкина пропаганда была короткой. Он обрисовывал собакам природные условия острова, умалчивая пока о том, где он расположен, обещал, что «жратвы будет много», после чего предлагал «составить компанию». Больше Ёшка ничего пока предложить не мог, и самым большим его опасением, когда он отправлялся в первую ночлежку, было, что его просто нигде не примут всерьёз, да ещё и осмеют. Ёшка же от природы был наделён немалым самомнением, и таковой вариант развития событий был бы для него, как нож в сердце.

Однако, к немалому его удивлению, желающих составить компанию в освоении необитаемого острова вдруг оказалось необыкновенно много. Примерно восемь из десяти псов откликались на Ёшкино предложение. Многие рау – например, «червонная десятка», «крестовая пятёрка», «бубновая дама», – целиком изъявляли согласие отправляться на остров хоть сейчас же.

Всем изъявившим согласие Ёшка торжественно вручал маленькую, красиво отпечатанную книжечку, в которую предварительно вписывал фамилию, имя и прочие данные.

Снаружи на книжечке было красиво напечатано золотыми буквами (паспорта изготовили в типографии газеты «Бродячий вестник», начальник которой, Бобик Угадаев, был старым приятелем Бурана):

Внутри указывались имя, фамилия и отчество владельца паспорта, его дата рождения, порода и так далее. Венчала все эти сведения гордая надпись:

ЯВЛЯЕТСЯ ГРАЖДАНИНОМ ОСТРОВА СОБАЧЬИХ НАДЕЖД, ИМЕЕТ ПРАВО СВОБОДНОГО ВХОДА И ВЫХОДА С ДАННОГО ОСТРОВА И МОЖЕТ ЖИТЬ НА НЁМ НЕОГРАНИЧЕННОЕ ВРЕМЯ.

За десять дней Ёшка выписал и выдал ни много, ни мало – 285 таких паспортов.

Всех граждан ОСН – те же паспортные данные – Ёшка также записывал в общую тетрадь. В этой кропотливой работе ему помогал Север.

С каждого получившего паспорт и ставшего гражданином мифического пока для всех, кроме Ёшки и Бурана, острова Ёшка взимал взнос в размере 25 рик. Деньги бездомные псы, у которых часто примерно столько за душой и было, отдавали крайне неохотно, заявляя при этом, что если Ёшка с этой затеей их обманет, они достанут его из-под земли и отвинтят голову. Тем, кто не мог платить, Ёшка вручал паспорта бесплатно, однако впервые почувствовал появившуюся у него ответственность. За десять дней у него заметно поубавилось беспечности и столь характерной для него нарочитой развинченности.

За это время Буран посетил всех имевших хозяев собак посёлка и прилегающих деревень. Он также имел сильное опасение, что его, тем более в среде собак, имеющих жильё и хозяев, всерьёз никто не примет. Ведь, в самом деле, – это бездомным всё равно нечего, кроме 25 рик, терять и всё равно, где помереть от голода. Домашних псов кормят, поят, они спят в тепле, и ВСЕПЁС платит им месячный оклад, который, будучи хоть и не столь большим, как хотелось бы, раз в 10 – 15 превышает пособие для бездомных псов (редко достигающее 5 рык в месяц, а чаще всего не выплачиваемое вовсе). Тем не менее, из 382 собак, посещённых Бураном, гражданами ОСН стали 245 (щенков моложе полугода Буран не записывал). Взнос Буран, естественно, взимал больший: 1 рык 50 рик с взрослых собак и 50 рик – со щенков в возрасте от полугода до года, и собрал всего 175 рык (Ёшка не набрал и 60).

За это время не только возникло будущее население острова, но увеличилось и само ядро Основского руководства. Кроме самых первых, «старейшин» ОСН, Бурана и Ёшки, выписавших себе паспорта под номерами 001 и 002, активное участие в их работе принял бездомный пёс Амур Крапов, такса 6 лет, являвшийся вожаком т.н. «бубновой дамы». Это рау было наиболее крупным из примкнувших – в него входило 12 псов, причём, что самое главное, вооружённых до зубов. Все псы имели пистолеты, автоматы, патроны и даже гранаты. По этому поводу Ёшка часто и не очень, по мнению Бурана, умно шутил со сдержанным, суховатым и всегда очень серьёзным Амуром:

– Вы б лучше именовались не «бубновой», а «пиковой дамой». Настоящие головорезы – вооружены с ног до головы.

– Ёша, – неизменно отвечал на это Амур, – ты не видел настоящей «пиковой дамы».

Потом из рассказов членов «бубновой дамы» Ёшка узнал, что однажды судьба столкнула Амура и его друзей с этой самой «пиковой дамой», обитавшей тогда в некоем Длинном лесу, после чего «бубновая дама» долгое время именовалась «бубновой шестёркой», так как половина личного состава была убита наповал из автоматов «Апсо», которыми была вооружена «пиковая дама», а сам Амур отделался лишь тем, что ему в этой стычке обожгло правый глаз, который с тех пор перестал видеть и вообще вытек. Причиной этой жестокой схватки было то, что «бубновая дама» дерзнула поохотиться в богатом дичью Длинном лесу. После этого Ёшка перестал отпускать свои шуточки и даже извинился перед Амуром и его псами.

Амур, пёс, как мы уже говорили, очень серьёзный, сразу проявил горячий интерес к идее Острова Собачьих Надежд.

– Это в самом деле гениально, – сказал он, получая паспорт за номером 089. – Вашему Рольфу, бедолаге, мы потом поставим памятник… И как это Я САМ до этого раньше не додумался? Я же прекрасно знаю этот остров…

Он сразу очень близко сошёлся с Ёшкой и особенно с Бураном, который, по словам Ёшки, представлял «лохматый вариант Амура» (Буран и Амур были одного роста, возраста и походили друг на друга характерами). В общем, все трое сделались закадычными друзьями.

– Что ж «пиковая дама», – говорил Амур Бурану, сидя у него в огороде в тёплый вечер. Хозяевам Бурана Амур почему-то сразу понравился, они не гнали его со двора и частенько угощали разными лакомствами. Уже цвели яблони и отовсюду лезла ярко-зелёная травка; бутылочка ополосков ходила по кругу. – Таких моральных уродов, как Кувыркун (вожак «пиковой дамы») – мало. Ну да, есть полтора десятка «пиковых дам» и «королей», два «пиковых туза», 20 «пиковых валетов», 25 «десяток», а более мелкие группы они нигде не афишируют и не регистрируют. Вот и всего-то. Реальной же угрозы от всех этих юмористов ещё меньше – ведь они рассеяны по всему свету. Если б в этом и заключалось всё зло! Собак-то многие миллионы. Мы ведь хотим уйти на остров не от собак, а всё же от людей.

– Да, – тяжко вздыхая, отвечал ему Буран, – хотя, казалось бы, спроси вот меня: ну ладно бездомные, их бьют, в них стреляют… 261 убит в последнюю облаву, – а я-то, мне-то зачем тот ОСН? У тебя, Амур, ничего нет, ни родины, ни одной родной души, кроме твоих ребят, ни дома, – а у меня всё это есть. Есть у меня дом, хозяева, которые меня любят, кормят и берегут, есть положение в обществе, я имею в виду всё наше собачье общество посёлка, я Предводитель Приречного общества, меня хорошо знают даже во ВСЕПЁСе, а я вот тем не менее задумал уйти на ОСН. Ты спросишь, почему?

Буран умолкал, и друзья долго, умолкнув и думая каждый по-своему об одном и том же, пили ополоски.