Текст книги "Возвращение домой"

Ее нога все еще давила на педаль акселератора. Она увидела брошенный грузовик с потушенными фарами, но лишь за какую-то долю секунды перед тем, как врезалась в него. Ночь разорвал страшный грохот, скрежет разодранного металла и звон разбитого стекла, но Луиза уже ничего этого не осознавала. Ее тело от сильного толчка вылетело из сиденья и ударилось в лобовое стекло. Впоследствии полицейский врач в своем заключении высказался в пользу того, что смерть миссис Форрестер была мгновенной.

Еще, наверно, с полминуты после столкновения все было относительно спокойно. Только осколки стекла продолжали сыпаться на обочину, и оторванный руль, вращаясь в воздухе, медленно падал вниз. Никто не стал очевидцем катастрофы, случившейся той темной, дождливой ночью в пустынном месте, и некому было послать за помощью или оказать ее. Два разбитых автомобиля, тесно прижавшись друг к другу, словно пара спаривающихся собак, превратились в сплошную груду безжизненного, искореженного железа, в которой уже трудно было различить контуры «ровера» и грузовика Джелксов.

А потом, с ошеломляющей внезапностью и с тяжелым ударом, который прокатился в ночи подобно раскату грома, бензобак «ровера» взорвался, и темное небо озарилось кровавыми отсветами. Похожий на сигнальный костер столб пламени осветил все вокруг, и черное облако зловонного дыма взвилось, отравляя душистый, влажный воздух смрадом горящей резины.

Диэдри Лидингем открыла дверь библиотеки и проговорила:

– А, так вот ты где…

Джудит подняла глаза от страницы. Это было днем в четверг, у Джудит выдалось немного свободного времени, и она пошла в библиотеку, чтобы почитать что-нибудь для заданного по литературе сочинения об Элизабет Браунинг[33]33
  Браунинг Элизабет (1806–1861) – английская поэтесса.


[Закрыть]. Однако ее внимание отвлек последний выпуск «Иллюстрированных лондонских известий», которые регулярно доставлялись в «Святую Урсулу»: мисс Катто считала этот журнал познавательным и полезным для своих учениц. Помимо новостей, он затрагивал самые разнообразные предметы – тут соседствовали археология, садоводство и статьи о природе, описывающие образ жизни странных ползающих по деревьям животных или птиц с невообразимыми названиями типа «малый полосатохвостый веретенник». Зоология, однако, не привлекала Джудит – она погрузилась в наводящий на грустные мысли рассказ о возникновении и развитии в Германии нацистской молодежной организации «гитлерюгенд». Это движение, похоже, ничуть не напоминало бойскаутов, которые занимались совершенно безобидными вещами: ставили палатки, разжигали костры и пели хором «Под раскидистым каштаном». Немецкие юнцы в шортах и армейских пилотках, в нарукавных повязках со свастикой казались настоящими солдатами. Их мероприятия производили впечатление помпезных военных смотров, а одна из фотографий, запечатлевшая группу красивых светловолосых подростков, показалась Джудит особенно зловещей: им бы играть в крикет или в футбол, лазать по деревьям, а они вместо этого маршируют с суровыми лицами, вымуштрованные не хуже, чем подразделение регулярных войск. Она попыталась представить себе, как такой отряд проходит гусиным шагом по Маркет-Джу-стрит, и ее передернуло от отвращения и ужаса. И все же на лицах толпы, собравшейся посмотреть на важно вышагивающих мальчишек, светились гордость и торжество. Вероятно, все это было по душе простому люду Германии…

– …Я тебя обыскалась.

Джудит закрыла «Иллюстрированные лондонские известия».

– Что случилось? – спросила она.

По мере того как проходили недели триместра и школьная рутина становилась привычной, как обычаи родного дома, в Джудит росла уверенность в себе и она уже не так благоговела перед Диэдри Лидингем. Под влиянием Лавди, которая не признавала авторитетов, Джудит решила, что задавака Диэдри нередко просто смешна. Как любила повторять Лавди, Диэдри такая же ученица, как все остальные, несмотря на свой начальственный видок, знаки отличия и мощный бюст.

– В чем дело? – повторила Джудит.

– Мисс Катто попросила тебя зайти к ней в кабинет.

– А что случилось?

– Понятия не имею. Однако не стоит заставлять ее ждать.

После той памятной беседы с директрисой Джудит уже не боялась мисс Катто. Она сложила книги, завинтила колпачок авторучки и прошла в уборную, чтобы помыть руки и привести в порядок прическу. Со смутной тревогой на душе она постучала в дверь директорского кабинета.

– Войдите.

Как и тогда, директриса сидела у себя за столом. Сегодня, правда, был серый, пасмурный день, а на столе в вазе теперь стоял не первоцвет, а анемоны. Джудит обожала анемоны: розовые, лиловые и цвета морской волны – все «холодные» цвета спектра.

– Джудит.

– Диэдри сказала, вы хотели меня видеть.

– Да, моя милая. Входи и садись.

Стул уже был приготовлен для нее. Джудит присела напротив мисс Катто. Никакой непринужденной беседы о пустяках на этот раз не ожидалось. Мисс Катто перешла прямо к делу.

– Причина, по которой я тебя вызвала, не имеет никакого отношения ни к занятиям, ни к школе. Дело совсем иного рода. Боюсь, это будет для тебя ударом, поэтому хочу, чтобы ты приготовилась к тому, что я должна тебе сообщить. Дело в том, что… твоя тетя Луиза…

Джудит перестала слушать. Она с первых же слов поняла, что именно собирается сказать ей мисс Катто. Тетя Луиза выходит замуж за Билли Фосетта. Ее ладони похолодели и стали влажными, и она ощутила, как кровь отхлынула от лица. Кошмар становился явью. Случилось то, чего она боялась больше всего…

Мисс Катто продолжала говорить. Джудит попыталась сосредоточиться на том, что говорит директриса. Что-то насчет прошлого вечера.

– …Ехала домой на машине, около одиннадцати часов… была совершенно одна… вокруг ни души…

Девочка все поняла. Мисс Катто говорила о тете Луизе и о ее машине. Билли Фосетт оказался ни при чем. Губы Джудит разомкнулись, испуская вздох облегчения, и она ощутила, что на лицо вернулась краска и щеки запылали почти неприличным румянцем.

– …Несчастный случай. Это было действительно страшное столкновение.

Мисс Катто остановилась, Джудит взглянула на нее и заметила на ее спокойном лице озадаченное и обеспокоенное выражение.

– Джудит, ты хорошо себя чувствуешь?

Она кивнула.

– Ты понимаешь, о чем я говорю?

Она снова кивнула. Тетя Луиза попала в автомобильную аварию. Вот в чем суть. Тетя Луиза, она всегда несется как ветер, обгоняет на поворотах, и овцы с курами бросаются врассыпную от гудка ее клаксона. Но на этот раз, видно, удача ей изменила.

– Но с ней ведь все в порядке, да, мисс Катто? – Наверно, тетя Луиза в местной больнице, с забинтованной головой и рукой в гипсе. Только и всего. Небольшая травма. – Она в порядке?

– Ах, Джудит, нет! К сожалению, нет. Это был несчастный случай со смертельным исходом. Мгновенная смерть.

Джудит уставилась на мисс Катто, не веря ее словам, не в силах допустить, что такая страшная, непоправимая вещь может быть правдой. Но когда увидела в глазах мисс Катто боль и сострадание, то поняла, что все так и есть.

– Вот что я должна была сообщить тебе, милая. Твоя тетя Луиза погибла.

Погибла. Какое ужасное слово. Как последнее «тик-так» остановившихся часов, как быстрый «щелк» ножниц, разрезающих нить.

Тетя Луиза.

Джудит услышала собственный глубокий, судорожный вздох. Потом спросила, очень спокойно, просто желая знать:

– Как это произошло?

– Я же сказала: столкновение…

– Где?

– На старой дороге, что проходит через вересковые пустоши. Там стоял сломавшийся грузовик, водитель его бросил. Фары были потушены… темнота. Она врезалась в него сзади.

– Она ехала на очень большой скорости?

– Я не знаю.

– Она всегда была плохим водителем. Гоняла как сумасшедшая. Вечно шла на обгон.

– Я не знаю, но не исключено, что в случившемся не было ее вины.

– Кто ее обнаружил?

– Машины загорелись. Огонь увидели и оповестили полицию.

– Кто-нибудь еще погиб?

– Нет, твоя тетя была одна.

– Откуда она ехала?

– По-моему, возвращалась из гостей. От друзей, живущих в районе Хелстона.

– От капитана и миссис Ричардс. Она не раз играла с ними в гольф. – Джудит подумала о том, как тетя Луиза в темноте возвращалась на машине домой; сколько таких поездок она проделала в своей жизни – без счета… Девочка взглянула на мисс Катто. – Кто сообщил вам?

– Мистер Бейнс.

В голове у Джудит было совершенно пусто.

– Кто это?

– Адвокат из Пензанса, поверенный твоей тети. Полагаю, он также ведет дела твоей матери.

Она вспомнила мистера Бейнса.

– Мама уже знает о смерти тети Луизы?

– Мистер Бейнс послал твоему отцу телеграмму. Разумеется, он отправит вслед за телеграммой письмо с подробностями. И я тоже, конечно, напишу твоей маме.

– Что же будет с Эдной и Хильдой? – Впервые в голосе Джудит послышалось подлинное горе.

– Кто это такие?

– Кухарка и горничная тети Луизы. Они сестры. Прожили вместе с ней много лет… они будут так горевать…

– Да, боюсь, это действительно было для них тяжелым ударом. Они не обратили внимания на то, что твоя тетя не вернулась домой. Заподозрили неладное только утром, когда одна из них понесла хозяйке поднос с чаем и обнаружила, что постель нетронута.

– И как они поступили?

– Позвонили по телефону приходскому священнику, это было очень разумно с их стороны. А потом к ним явился местный констебль и сообщил плохие новости. Естественно, обе были глубоко потрясены, но решили пока остаться в доме твоей тети.

Думать о Хильде и Эдне, о том, как они, осиротевшие, в пустом доме пьют чай и утешают друг дружку, было почему-то горше всего. Без тети Луизы их жизнь потеряла смысл. Глупо было успокаивать себя тем, что они найдут другое место, ведь они не то что молодая, энергичная Филлис; мыслимо ли представить самостоятельное будущее пожилых, незамужних сестер? А если они не найдут другого места, где же они станут жить? Чем заниматься? Две сестры всегда были неразлучны. Они не смогут жить порознь.

– Будут похороны? – спросила Джудит.

– Будут, конечно. В свое время.

– Я должна там быть?

– Только если сама захочешь. Но я думаю, ты должна присутствовать. И я, разумеется, пойду с тобой и буду все время рядом.

– Я никогда не бывала на похоронах.

Мисс Катто замолчала. Потом поднялась, вышла из-за стола, подошла к окну и встала там, закутавшись в свою черную мантию, словно в теплую шаль. Какое-то время она глядела в окно, на сырой, мглистый сад, в котором Джудит не находила ничего приятного для глаз и утешительного для души.

Мисс Катто, как выяснилось, того же мнения.

– Какой грустный день, – посетовала она, потом отвернулась от окна и улыбнулась. – Похороны – это часть смерти, так же как смерть – часть жизни. В твоем возрасте трудно смириться с этой безрадостной мыслью, но через это рано или поздно проходят все. И ты не должна чувствовать себя одинокой. Потому что я рядом с тобой, и ты можешь рассчитывать на мою поддержку. Тебе надо принять это как неизбежность. Ведь смерть действительно часть жизни, причем это единственная вещь в жизни, в которой не приходится сомневаться. Конечно, такие утешения звучат банально, когда трагедия случается с близким человеком и так неожиданно. И ты ведешь себя как очень храбрый и отзывчивый человек. Думаешь о других. Но не стоит таить горе в душе. Я знаю, что я твоя директриса, но сейчас я просто твой друг. Ты можешь поделиться со мной своими чувствами и мыслями. И не бойся плакать.

Но приносящие облегчение слезы почему-то не шли.

– Я в порядке.

– Умница. Знаешь, о чем я подумала? Я подумала: неплохо было бы нам выпить чаю. Хорошая мысль?

Джудит кивнула. Мисс Катто подошла к стене сбоку камина и нажала на звонок.

– Классическое средство против любой беды. Чашка вкусного, горячего чая. Понять не могу, почему я не подумала об этом раньше.

Она не стала возвращаться за стол, а расположилась в маленьком креслице у камина. Там уже все было готово для растопки, но огонь не разожжен; не говоря больше ни слова, мисс Катто взяла спички, наклонилась и подожгла скомканную газету и сухую лучину. Откинувшись на спинку кресла, она следила, как пламя занялось и языки его заплясали над горкой угля. Потом заговорила:

– Я лишь пару раз встречалась с твоей тетей, но она мне очень нравилась. В ней чувствовался здравый смысл. Ясный, бодрый ум. Это была личность в подлинном смысле слова. Я была за тебя спокойна, знала, что ты в надежных руках.

Беседа естественным образом коснулась жизненно важной темы. Джудит отвела взгляд к окну и постаралась, чтобы ее голос прозвучал как можно непринужденнее:

– Где я теперь буду жить?

– Это мы и должны решить.

– Есть тетя Бидди.

– Разумеется. Миссис Сомервиль, в Плимуте. Твоя мама рассказала мне о Сомервилях, и у меня есть их адрес и телефон. Видишь ли, Джудит, когда родители ребенка за границей, мы обязаны знать о всех близких родственниках. Иначе груз ответственности, которая ложится на наши плечи, будет совершенно непосильным.

– Тетя Бидди всегда говорила, что при желании я могу поехать к ней. Она уже знает о тете Луизе?

– Нет еще. Сначала я хотела поговорить с тобой. Но я ей непременно сообщу.

Раздался стук в дверь. Мисс Катто сказала: «Войдите», и в комнату заглянула одна из горничных.

– А, Эдит, спасибо. Не могла бы ты принести нам чаю? Две чашки и, пожалуй, немного печенья.

Девушка пообещала мигом управиться и закрыла дверь. Мисс Катто продолжила так, словно их не прерывали:

– Ты хотела бы ездить на каникулы к своей тете Бидди?

– Да, очень. Я люблю и ее, и дядю Боба. Они добрые и веселые. Но дело в том, что они не всегда будут в Плимуте. Рано или поздно они уедут из Кейхама, дядя Боб, может быть, снова пойдет служить на флот. Тетя Бидди собирается купить небольшой дом, У них никогда не было собственного угла…

Она умолкла.

– Есть ли кто-нибудь еще, кроме них?

– Есть еще миссис Уоррен. Хетер Уоррен была моей лучшей подругой в порткеррисской школе. Мистер Уоррен – хозяин бакалейной лавки, мама их очень любила. Я уверена, они разрешили бы мне пожить у них.

– Что же, значит, у нас уже есть выбор, – улыбнулась мисс Катто. – Мы все уладим. Не забывай, что ты окружена друзьями. Ага, вот и наш чай… Благодарю, Эдит, поставь на стол… Ну, Джудит, почему бы тебе не пересесть с этого неудобного стула сюда, к огню?..

Итак, сказала себе Мьюриэл Катто, худшее позади, печальную весть она сообщила, и девочка как будто спокойно приняла ее, сохранив самообладание. Это был третий случай за время ее работы директрисой, когда она была вынуждена исполнять эту горькую обязанность – сообщать кому-то из воспитанниц о смерти близких, – и каждый раз при этом она чувствовала себя убийцей. Ибо в таких случаях вестник становится убийцей. Пока роковые слова не произнесены, любимый человек все еще жив – спит, просыпается утром, занимается своими делами, звонит по телефону, пишет письма, ходит на прогулки, дышит и видит. Он умирает только тогда, когда становится известно о его смерти.

С самого начала своей карьеры мисс Катто установила для себя строгие правила: беспристрастное отношение ко всем ученицам и никаких любимчиков. Однако Джудит, сама того не сознавая, смогла каким-то образом пробить брешь в этой системе, и мисс Катто, при всей ее суровой, деловой непредвзятости, никак не удавалось остаться равнодушной к обаянию этой девочки. Джудит хорошо прижилась в «Святой Урсуле» и пользовалась популярностью среди соучениц. Она ровно успевала по всем предметам и добивалась похвальных результатов в занятиях спортом. Связь с Кэри-Льюисами была дополнительным плюсом, и даже экономка не находила повода жаловаться на поведение Джудит.

И теперь вот такое. Удар, который мог нарушить душевное равновесие девочки и свести на нет все достигнутое. Сидя у себя за столом в ожидании прихода Джудит и сохраняя внешнюю невозмутимость, но с тревогой на душе, мисс Катто с ужасом поймала себя на мысли: лучше бы эта трагедия произошла с любой другой девочкой из ее школы, только не с Джудит.

Конечно, Джудит находилась в особых обстоятельствах – она была одинока, оторвана от своей семьи, у нее не оставалось никого, кто мог бы поддержать ее в горе. Но не в этом коренился повод для симпатии – дело было в самой девочке. В ее стоическом смирении перед долгой разлукой с родителями (никогда не позволяла она себе слез или приступов раздражения), в обезоруживающей прямоте, в очаровательной мягкости характера; все это было заложено в ней от природы, ибо мисс Катто знала, что такие качества невозможно привить.

К тому же она находила Джудит очень привлекательной внешне. Все обыкновенные изъяны подросткового возраста были налицо: непропорционально длинные ноги, худые плечи, веснушки, торчащие уши; однако они не портили внешности Джудит, наоборот, придавали ей изюминку какой-то очаровательной нескладности. И еще у этой девочки были поистине прекрасные глаза. Серо-голубые, очень большие, с кристально чистыми зрачками, обрамленные темными длинными ресницами, и, как бывает у маленьких детей, каждая мысль и каждое чувство отражались, точно в зеркале, на ее живом, выразительном лице, словно Джудит так и не научилась лукавить и изворачиваться. И мисс Катто молила Небо, чтобы она никогда не постигла этой науки.

Они прихлебывали горячий, бодрящий чай и разговаривали – теперь уже не о тете Луизе, а об Оксфорде, где выросла мисс Катто.

– …Счастлив тот, чье детство прошло в этом месте. Город дремлющих шпилей, город колоколов, велосипедов, молодежи и безграничных знаний. У нас был старый дом на Банбери-роуд, большой, расползшийся вширь, с обнесенным стеной садом, в котором росло тутовое дерево. Отец мой был профессором философии, мама тоже работала в университете, постоянно писала, преподавала, занималась научными исследованиями. Если не считать времени каникул, дом постоянно наводняли студенты, приходившие на консультации, и парадная дверь никогда не закрывалась, никто и в звонок не звонил, так что нигде не было спасения от сквозняков. – Она улыбнулась. – Не правда ли, у человека в памяти всегда остаются запахи. Из них складывается атмосфера дома, в котором ты жил ребенком: старые книги, лак, старинная мебель и сырой, кисловатый древний камень. Бывает, эти запахи снова застают тебя врасплох, и ты неожиданно переносишься в прошлое, становишься восьмилетней девочкой…

Джудит попыталась представить мисс Катто восьмилетней девочкой, но не смогла.

– Я понимаю, что вы имеете в виду. В нашем доме в Коломбо пахло океаном, потому что мы жили прямо на берегу, а в саду росло цветущее экзотическое дерево, по ночам оно сильно и сладко благоухало. Были и другие запахи – неприятные. Дезинфицирующий состав, и канализация, и средство против насекомых, которое везде распрыскивала служанка.

– Насекомых?! Какой ужас! Терпеть не могу ползучих тварей. И много было насекомых?

– Да. Москиты, пауки, рыжие муравьи. А иногда и змеи. Один раз к нам в сад залезла кобра, и папа пристрелил ее из ружья. А в ванную иногда забирались змеи поменьше. Они заползали по канализационным трубам. Нас приучали быть очень осторожными, ведь их укусы смертельно ядовиты.

– Какая жуть! Я боюсь змей.

– В Коломбо было немало заклинателей змей. Мы часто их видели, когда ездили за покупками в старую часть города. Они сидели на траве со скрещенными ногами и играли на своих дудочках, а змеи, извиваясь, поднимались из корзин. Мама не выносила их, а мне нравилось смотреть. – Джудит взяла еще одно печенье и стала задумчиво жевать. – А я никогда не бывала в Оксфорде, – прибавила она.

– Еще не поздно. Я думаю, ты должна учиться в университете. В этом случае тебе надо будет окончить нашу школу и потом сдавать вступительные экзамены. Но, зная твои способности, я не сомневаюсь, что ты без труда сдашь экзамены и поступишь в Оксфорд.

– Как долго мне придется там учиться?

– Три года. Но подумай, какая это замечательная возможность! На целых три года ты сможешь забыть обо всем и окунуться в мир знаний – разве можно представить себе человека счастливее? И это будет не алгебра или зоология, которые вряд ли тебе интересны, а, скажем, английская литература и философия…

– Обучение в Оксфорде, наверно, очень дорого стоит…

– Недешево. Но ведь все лучшее, что есть в жизни, не достается даром.

– Мне не хотелось бы просить у родителей того, что нам, может быть, не по карману…

Мисс Катто улыбнулась.

– Это просто одна из возможностей, – сказала она, – идея, которая внезапно пришла мне в голову. У нас будет предостаточно времени, чтобы все хорошенько взвесить и обдумать. Хочешь еще чаю?

– Нет, спасибо. Все было очень вкусно.

Они умолкли. Но это не было напряженное молчание. Обе они расслабились, почувствовали себя раскованно. Чаепитие оказалось хорошей идеей. На лицо Джудит вернулся естественный румянец, пик потрясения остался позади. Теперь настало время говорить, постепенно вывести беседу к тому вопросу, который мисс Катто должна была задать.

– Знаешь, если нужно, ты всегда можешь воспользоваться моим телефоном и позвонить кому угодно из своих друзей. Я сама в ближайшее время свяжусь с миссис Сомервиль и сообщу ей обо всем, а ты пока могла бы поговорить с Эдной и Хильдой или с друзьями в Пенмарроне.

Джудит, повернувшись к пламени очага, помедлила несколько мгновений, потом покачала головой:

– Нет. Наверно, не стоит. Во всяком случае, не сейчас. Но все равно спасибо, вы так добры.

– Вероятно, мистер Бейнс захочет встретиться и поговорить с тобой. Но не раньше чем через пару дней. А к тому времени нам уже станет известно, когда будут похороны.

Джудит сделала глубокий вдох, потом выдохнула и промолвила неуверенно: «Да…»

Мисс Катто откинулась на спинку кресла и проговорила:

– Я хочу еще кое-что спросить у тебя. Мне бы не хотелось, чтобы ты подумала, будто я бесцеремонно лезу не в свое дело, поэтому, если не хочешь, можешь не отвечать. Но когда я стала рассказывать о случившемся, у меня возникло ощущение, что ты подумала совсем о другом… Возможно, мне это просто показалось.

Наступила длительная пауза. Джудит по-прежнему не отрывала глаз от огня. Потом она подняла руку и стала теребить выбившийся из-под ленточки локон.

– Что-то тебя встревожило? Почему ты вдруг так испугалась?

Джудит прикусила губу и неразборчиво что-то пробормотала.

– Прошу прощения, – отозвалась мисс Катто, – я не поняла.

– Я подумала, что тетя Луиза выходит замуж.

Опешившая мисс Катто не могла поверить своим ушам.

– Замуж?! Ты думала, миссис Форрестер собирается выйти замуж? И за кого же?

– За полковника Фосетта.

– Кто это такой?

– Это ее сосед. Был ее соседом. Старый друг со времен Индии.

– И ты, надо полагать, не хотела, чтобы он женился на ней?

– Нет.

– Он тебе не нравился?

– Я ненавидела его. – Она оторвала взгляд от камина и посмотрела прямо в глаза директрисе. – Он настоящее чудовище. Если бы он женился на тете Луизе, то он стал бы жить у нее в доме. Это было бы ужасно.

Мисс Катто мигом все поняла, но сохраняла невозмутимый вид.

– Он приставал к тебе?

– Да.

– Как это было?

– Он пригласил нас в кино и там стал трогать мое колено.

– А… Понятно.

– Два раза. И ощупывал мне бедро.

– Ты рассказала миссис Форрестер?

– Нет, – покачала головой Джудит, – я не смогла.

– Я тоже вряд ли смогла бы, будь я на твоем месте. Очень трудная ситуация. – Директриса улыбнулась, пряча за улыбкой гнев, закипевший при мысли обо всех этих грязных, похотливых старикашках. – В Кембридже, – сказала она, – немало было таких старых козлов, что любят распускать руки.

Глаза Джудит округлились.

– Значит… вы хотите сказать, такое случалось и с вами?

– Любая молоденькая студентка считалась легкой добычей. Мы быстро усвоили тактику поведения и научились защищаться от подобных типов. Конечно, нас, девушек, было много, у себя в квартирах нам не грозила никакая опасность, и всегда можно было поделиться с подругой. Тебе, наверно, пришлось гораздо труднее.

– Я не знала, что мне делать…

– Это естественно.

– На самом-то деле я не верила, что она выйдет за него, но эта кошмарная мысль засела у меня в голове, и я ничего не могла с собой поделать. Это преследовало меня без конца. Я не знала, что предпринять.

– Ну, теперь-то ты можешь больше не волноваться. Эта проблема разрешилась, хоть и очень печально. Как говорят, не бывает худа без добра, в самом трагическом событии всегда найдется своя хорошая сторона. Ты умница, что все мне рассказала!

– Он ведь, наверно, тоже будет на похоронах…

– Не сомневаюсь. И ты покажешь мне его. Просто скажешь: «Вон полковник Фосетт», и я не откажу себе в удовольствии как следует треснуть его зонтиком по голове.

– Правда? Вы сделаете это?!

– Если честно, то вряд ли. Вообрази себе заголовки в «Вестерн морнинг ньюс»: «Нападение директрисы „Святой Урсулы“ на отставного полковника». Школе это не сослужит хорошей службы.

Хотя это была не самая удачная шутка, мисс Катто впервые за этот день увидела на лице Джудит улыбку, и девочка даже рассмеялась.

– Так-то лучше… Что же, – директриса взглянула на часы, – тебе пора идти, а мне – продолжать заниматься своими делами. Сейчас у вас начнутся игры, но я полагаю, тебе хотелось бы немного поболтать с Лавди. Я пошлю Диэдри к мисс Фэншоу, чтобы вас обеих освободили от хоккея, и вы сможете побыть немного вдвоем. Прогуляйтесь по территории, полазайте по деревьям или посидите в каком-нибудь укромном уголке. Тебе полегчает, когда ты поделишься всем с подружкой.

– О полковнике Фосетте я ей не скажу.

– И не надо. Пусть это останется между нами. – Мисс Катто встала со своего кресла, и Джудит тоже поднялась. – Итак, с этим все. Мне очень жаль, что такое случилось с твоей тетей, но ты мужественно перенесла удар. И не волнуйся о своем будущем – это моя забота. Знай, ты в надежных руках.

– Да, мисс Катто. Спасибо вам. И за чай спасибо.

– Ну иди… – И когда Джудит переступала порог кабинета, мисс Катто уже снова превратилась в строгую директрису и послала ей вдогонку: – И не забывай: никакой беготни по коридору!

Суббота, 28 марта

Дом капитана инженерных частей

Кейхам-Террас, Кейхам, Плимут

Джудит, дорогая, бедненькая моя девочка!

Только что я долго проговорила по телефону с милейшей мисс Катто, она показалась мне очень приятным и отзывчивым человеком. Дорогая, из-за тебя у меня сердце кровью обливается, какой ужасный конец судьба уготовила бедняжке Луизе! Я знала, что она гоняет как сумасшедшая, но мне и в голову не приходило, что все это может кончиться катастрофой. Она всегда представлялась мне неуязвимой и бессмертной, и хотя я частенько бывала резка по отношению к ней, да и она бывала невоздержанной на язык, я знала, что она все-таки хороший человек. Мисс Катто сказала, что твоих родителей уже известили о случившемся и что она пишет письмо твоей матери. Еще она спрашивала, не можем ли мы взять тебя на пасхальные каникулы. Дорогая моя, не описать словами, как бы мы были счастливы приютить тебя, но у нас у самих сейчас столько проблем, что голова идет кругом. Твои бабушка и дедушка очень слабы здоровьем, недавно они болели, и я стараюсь постоянно приглядывать за ними. Кроме того, мы ведь собираемся покупать дом. Я подыскиваю его в Девоне. Кажется, уже нашла подходящий, но, перед тем как нам туда въезжать, потребуется капитальный ремонт. И наконец, дядя Боб покидает в июне Кейхам и будет служить на корабле «Резолв», размещенном в Инвергордоне (Шотландия), в заливе Мори-Ферт. Это в целой тысяче миль к северу от нас – сплошные дожди, килты и кожаные сумки мехом наружу[34]34
  Килт (юбка) и кожаная сумка – части национального шотландского костюма.


[Закрыть]. Так что придется мне ехать туда и снять на время еще какой-нибудь дом для нас с Бобом.

Из всего моего бессвязного лепета ты можешь заключить, что на Пасху мы не сможем принять тебя, но зато к лету, надеюсь, будем уже более или менее устроены, и тогда обязательно приезжай к нам, родная! Мисс Катто заверила меня, что позаботится о том, чтобы с тобой все было хорошо, и в ее словах слышится столько уверенности и здравого смысла, что я за тебя спокойна. Мне остается только с нетерпением ждать нашей встречи летом.

Милая моя, мне так горько, что все это стряслось. Дай мне знать, когда похороны, хотя маловероятно, что я смогу на них приехать. Отец опять болен, а мать из последних сил пытается ухаживать за ним. Она не перестает взывать о помощи, мне надо постараться найти им экономку, кого-нибудь, кто мог бы жить со стариками и присматривать за ними.

Дядя Боб присоединяется ко мне и шлет тебе сердечный привет. Просит передать, чтобы ты не вешала носа.

Тысяча поцелуев,

Тетя Бидди.

Воскресенье, 5 апреля

Дорогие мама и папа!

Я знаю, что вам посланы телеграммы и что скоро вы получите письма от мисс Катто и мистера Бейнса. Бесконечно жаль тетю Луизу, я буду очень скучать по ней, она была так добра ко мне. Когда я в первый раз приехала в Уиндиридж на каникулы в середине триместра, я затосковала по дому и по всем вам, но очень скоро это прошло, потому что тетя Луиза очень хорошо ко мне относилась и не возилась со мной, как с маленькой. Она, конечно, никогда не была осторожна за рулем, но мисс Катто считает, она не виновата в катастрофе, ведь тот брошенный грузовик стоял прямо за бугром холма, и она не могла его видеть.

За меня не беспокойтесь. Сначала я думала поехать на пасхальные каникулы к тете Бидди, но она сейчас вся в хлопотах; во-первых, они только что купили дом, а во-вторых, дедушке Эвансу нездоровится. Но я уверена, что какое-то время могу побыть с Уорренами в Порткеррисе, а мисс Катто предложила мне погостить у своих родителей, в их большом доме в Оксфорде. Я совсем не прочь; мисс Катто считает, что я осилю экзамены и смогу поступить в Оксфордский университет, так что интересно будет взглянуть на город. А потом, летом, я смогу поехать к тете Бидди.

Так жалко Эдну и Хильду, но будем надеяться – им удастся найти себе другое место и не придется разлучаться друг с другом. Ужасно было узнать о тете Луизе: погибнуть в автомобильной катастрофе – такая страшная, жестокая участь, а тете Луизе еще бы жить да жить. Как говорит мисс Катто, смерть – часть жизни, но даже в этом случае тяжело смириться с нею, когда она приходит так скоро!

Похороны были в прошлый четверг. Мисс Катто сказала, что мне не обязательно присутствовать, если я не хочу; но я подумала, что лучше все-таки пойти. Я была в школьной форме, только на рукав надела в знак траура черную повязку, которую мне сделала госпожа экономка. Мисс Катто обещала отвезти меня сама, но заехал мистер Бейнс на своей машине и взял нас обеих. Он был очень любезен, я сидела с ним на переднем сиденье. Служба была в пенмарронской церкви, было полно народу, многих я не знала. Мы приехали одновременно с Уорренами, и миссис Уоррен крепко меня обняла, представилась мисс Катто и сказала, что, когда бы я ни пожелала, она будет рада принять меня у себя в доме на каникулы. Как мило с ее стороны.

В церкви мы пели «Вышел срок, отпущенный Богом…», все утопало в цветах. Священник сказал много хорошего о тете Луизе. Хильда и Эдна сидели позади нас и плакали, но на улице в машине уже поджидал их кузен, и сразу после службы они уехали вместе с ним. Обе были в трауре и убиты горем.

После службы все пошли из церкви вслед за гробом. День выдался очень холодный, с моря дул северный ветер, но небо было чистое. На церковном кладбище трава так и колыхалась на ветру, в воздухе пахло морем, а издалека доносилось рокотанье бурунов. Хорошо еще, что не было дождя.

Мучительно было видеть, как гроб опускают в яму, и знать, что в нем лежит тетя Луиза. Священник дал мне горсть земли, и я бросила ее сверху; мисс Катто бросила в могилу букет первоцвета, а мистер Бейнс – розу, и это было очень трогательно и мило с его стороны; должно быть, он знал, как тетя Луиза любила розы. Только в этот миг я по-настоящему осознала, что она умерла, ушла навсегда. Потом мы попрощались со всеми и вернулись в Пензанс. Мистер Бейнс пригласил нас с мисс Катто на обед в «Митру», но я все время вспоминала о том дне, когда мы с тобой, мама, были там, и скучала по тебе, мне так хотелось, чтобы ты была с нами.

Чуть ли не вся деревня была на похоронах, я говорила с миссис Берри и с миссис Саути. Миссис Саути поцеловала меня своими усатыми губами.

На этом месте Джудит застряла. Воспоминания о похоронах были расплывчатыми. Время от времени ей приходили на ум еще какие-то лица, но трудно было вспомнить имена. Был там и Билли Фосетт, но о нем не хотелось даже упоминать. Она заметила его в конце службы, когда вышла с мисс Катто в боковой придел храма и направилась к выходу. Он стоял у самых дверей и смотрел на нее. Присутствие директрисы придало ей смелости, она с вызовом встретила его взгляд и заставила опустить глаза. Он отвернулся, но она успела заметить, как лицо его исказилось ненавистью. Ненавистью к ней. Он не забыл запертых дверей Уиндириджа и не простил ей своего унизительного поражения. Но ей это было безразлично. На кладбище, среди присутствующих на погребении, его уже не было. Раздраженный и озлобленный, он убрался, и Джудит благодарила Бога за эту маленькую милость. И все-таки Фосетт оставался с ней – как угрожающий кошмар, который будет преследовать ее по ночам. Может быть, теперь, без тети Луизы, которая присматривала за ним, скрашивала его одиночество, поставляла дармовую выпивку для его ненасытной глотки, он бросит все и уедет из Корнуолла, чтобы провести закат своих дней где-нибудь в другом месте? Скажем, в Шотландии. В тех краях полно игровых полей для гольфа. Хорошо бы он убрался отсюда и поселился в Шотландии, чтобы она никогда больше его не увидела. Но с другой стороны, у него, может, и нет никого в Шотландии; у такого отталкивающего типа, подумала Джудит, вообще не может быть друзей. Поэтому, по всей вероятности, он останется здесь, будет сидеть в своем снятом коттедже, околачиваться в пенмарронском гольф-клубе, как потерявшийся пес, и время от времени наведываться на машине в Порткеррис, чтобы запастись провизией и самым необходимым. Он всегда будет торчать здесь, поблизости, и она понимала, что, пока он жив, ей никогда окончательно от него не избавиться. Стоя на кладбище и поеживаясь на холодном ветру, она поймала себя на мысли, что лучше бы это его сейчас закапывали в могилу – его, а не тетю Луизу. Какая вопиющая несправедливость! Почему именно тетю Луизу, такую энергичную, деятельную, унесла преждевременная смерть, а этот похотливый «старый козел» продолжал жить как ни в чем не бывало и преспокойно заниматься своими грязными делишками?