Текст книги "Возвращение домой"

– Куда вы идете?

– В казармы на Селаринг. Нас пригласил полковник.

– Что ты наденешь?

– Я подумывала о новом сиреневом платье из муслина. Том самом, которое портниха закончила на прошлой неделе. Что скажешь?

– Давай я пороюсь в твоем гардеробе и помогу тебе выбрать.

Маленькая Джесс очень интересовалась нарядами, любила ковылять по дому в материных туфлях на шпильках и увешивать себя бусами.

– Отличная мысль! Пойдем вместе, пока А Лин не застал меня в таком виде. – Она поднялась. Взяв руку матери, Джесс вприпрыжку пустилась по веранде. Маленький древесный зверек все еще шнырял в ветвях бугенвиллеи, и лепестки, медленно падая вниз, ложились на пол веранды пурпурным одеялом.

Когда-то Джудит не ждала от Рождества ничего хорошего. Так было в пору жизни в Ривервью, когда кислое настроение матери, ее нежелание наряжать дом остролистом, равнодушие к традиционным блюдам напрочь убивали ощущение праздника, и к четырем часам дня Джудит уже хотелось только одного – уединиться со своей новой книжкой, радуясь тому, что день почти прошел.

Конечно, виновата в этом была не столько Молли, сколько обстоятельства и непростые условия ее жизни. Она никогда не сходилась с людьми легко, а без молодежи в доме непросто было создать атмосферу праздничного веселья для дочерей. Без моральной поддержки мужа, который мог бы нарядиться Дедом Морозом, уложить по традиции подарки в чулок, нарезать рождественскую индейку, ее пассивный характер в конечном счете брал верх, и она покорно двигалась по линии наименьшего сопротивления.

Но теперь для Джудит все переменилось. Три Рождества уже минуло со времени безрадостных праздников в Ривервью, каждое из них – особенное, и каждое следующее, если оглядываться назад, даже лучше, чем предыдущее. Сначала две недели в Кейхаме с тетей Бидди и дядей Бобом. Эти каникулы очень помогли возродить в душе Джудит веру в волшебную сущность Рождества. Затем первое Рождество в Нанчерроу. Весь дом сверкал праздничным убранством. Были все Кэри-Льюисы, а также много гостей, и за все время праздников, начиная с сочельника и полуночной церковной службы и кончая долгим пешим возвращением домой с торжественного сбора местных охотников на второй день Рождества, веселье не прекращалось ни на секунду. От Дианы Джудит получила в подарок свое первое длинное платье из тонкой, как бумага, голубой тафты и надела его на рождественский ужин, а потом кружилась в нем по гостиной, вальсируя с полковником.

В прошлом, 1937-м году она опять ездила на Рождество к Сомервилям, но уже не в Кейхам, а в их новый дом на окраине Дартмута. Там был Нед со своим другом, младшим лейтенантом с того же корабля. Выпало много снегу, и они катались на санках, а однажды вечером отправились в Плимут – на незабываемую вечеринку в офицерской кают-компании одного из крейсеров его величества.

В этом году опять предстояло Рождество в Нанчерроу, и семнадцатилетняя Джудит волновалась в ожидании праздника, как малое дитя, и считала дни, оставшиеся до конца школьного триместра. У Лавди, по-прежнему ездившей на выходные домой, она выуживала по крупицам многообещающие сведения о том, какие планируются развлечения и вечеринки, кто будет из гостей.

– Такой толпы, как будет в этот раз, у нас никогда не бывало. Мэри Милливей как безумная подсчитывает количество простыней, а миссис Неттлбед барахтается в мясном фарше, пудинге и начинке для пирогов. Не передать словами, какие ароматы витают в кухне! Смесь пряностей с коньяком! Афина приезжает из Лондона, а Эдвард едет в Арозу[40]40
  Ароза – населенный пункт в Швейцарских Альпах, известный курорт и центр занятий зимними видами спорта.


[Закрыть] кататься на лыжах, но обещал вернуться вовремя.

При последнем сообщении сердце Джудит беспокойно встрепенулось – как ужасно будет, если он не приедет! Эдвард стал теперь уже совсем взрослым, закончил Харроу и отучился первый семестр в Кембридже. Радостное предвкушение праздника, испытываемое Джудит, отчасти объяснялось ее надеждой снова увидеть его. Вообще-то, даже не отчасти… Нет, не то чтобы она была в него влюблена. Влюблялись в звезд киноэкрана, журнальных кумиров. Но присутствие Эдварда добавляло всему окружающему столько жизни, придавало такой блеск любому, самому незначительному событию, что без него любой праздник казался каким-то неполным.

– Я очень надеюсь, что он приедет. А что Джереми Уэллс?

– О нем мама ничего не говорила. По всей вероятности, он в Рождество работает или будет праздновать со своими родителями. Но держу пари, он все равно к нам заглянет. На минутку, но забежит. Он всегда так… Еще мама пригласила Пирсонов из Лондона. Кто-то из них дальний родственник папчика, вроде как троюродный брат или сестра. Но они еще совсем молоды, им лет по тридцать. Зовут их Джейн и Алистер, на их свадьбе я была подружкой невесты. Венчались они в соборе Святой Маргариты, в Вестминстере. С обалденным шиком! У них уже двое детей, и те вместе с няней тоже приедут.

– Как зовут детей?

– Камилла и Родди. – Лавди сморщила нос. – Какое отвратительное имя – Камилла. Они еще совсем маленькие. Будем надеяться, они не будут все время пищать.

– А может, они окажутся милашками.

– Ну, во всяком случае, я бы не хотела, чтобы они совали нос ко мне в спальню.

– Не стоит волноваться, няня за ними присмотрит.

– Мэри говорит, что, если они начнут переворачивать все в детской вверх дном, она им покажет, где раки зимуют. Ах да, еще в воскресенье мы с папчиком ходили в лес выбирать елку… – Затрезвонил звонок и не дал ей закончить.

Джудит отправилась на урок французского, ликуя в душе, – нынешнее Рождество обещало быть лучше всех предыдущих.

Между тем и в «Святой Урсуле» с наступлением Рождественского поста началась, на подобающе религиозной ноте, подготовка к Рождеству. На утреннем сборе пели церковные гимны.

 
Гряди, Эммануил, гряди!
Израиль жаждет искупленья…
 

Дни стали короткими, рано опускалась вечерняя тьма. На уроках изобразительного искусства готовились декоративные рождественские открытки, гирлянды и другие бумажные украшения. Музыкальный час был посвящен разучиванию рождественских песнопений, и хор девочек бился над труднейшими полифоническими пассажами «Первого Рождества» и «Приидите все верные». Затем состоялся школьный праздник. Его лейтмотив варьировался каждый год, и на этот раз это был бал-маскарад. Костюмы делались из бумаги и должны были обходиться не дороже пяти шиллингов. Джудит, воспользовавшись швейной машинкой экономки, смастерила из гофрированной бумаги пышное платье в оборках, а на уши нацепила с помощью ниток портьерные кольца – получился наряд цыганки. Лавди же, не мудрствуя лукаво, склеила ворох старых газет, надела свой шлем для верховой езды и назвала все это «Скачущие новости». В ходе энергичных игр, которым они предавались на празднике, ее костюм распался на части, и остаток вечера она щеголяла в темно-синих панталончиках и старой рубашке, которые оказались на ней под слоями «Дейли телеграф».

Даже погода преподнесла накануне праздников сюрприз: ударила жестокая стужа, необычная для мягкого климата Корнуолла – этого опоясанного морями, похожего на коготь полуострова Англии. Снега не было, но сильный мороз посеребрил луга инеем, а игровые поля сковал так, что все игры пришлось отменить. Замерзшие пальмы и субтропические кустарники жалобно поникли в садах, и трудно было вообразить, что они когда-нибудь воспрянут после таких жестоких испытаний.

Наконец-то настало последнее утро триместра, в капелле отслужили ежегодное рождественское богослужение с гимнами, и пришло время разъезжаться по домам. Усыпанная гравием площадка перед парадным входом заполнилась автомобилями, такси и автобусами, готовыми поглотить и увезти прочь щебечущие стайки школьниц. Попрощавшись с мисс Катто и пожелав ей веселого Рождества, Джудит и Лавди, нагруженные книгами и сумками с обувью, обрели долгожданную свободу и выскочили на морозный воздух. Палмер уже ждал их в машине.

В Нанчерроу приготовления шли полным ходом: везде пылали камины, а в холле стояла огромная елка. Не успели они войти в парадную дверь, как Диана уже бежала вниз по лестнице встречать их, с венком остролиста в одной руке и с гирляндой мишуры в другой.

– А, девочки, вот и вы! Какая жуткая стужа! Закройте дверь, не выпускайте тепло. Не думала я, что вы приедете так скоро. Джудит, любимая, какое счастье видеть тебя! Боже, а ведь ты выросла.

– Кто уже приехал? – спросила Лавди.

– Пока только Афина, а от Эдварда – ни весточки. Но это означает лишь то, что он прекрасно проводит время. Пирсоны будут сегодня вечером. Они добираются на машине из Лондона, бедняжки. Надеюсь, они не очень измучаются в дороге.

– А Камилла и Родди со своей «ни-а-а-ни-ичкой»?

– Дорогая, не называй ее так. Это шутка семейная, не для чужих ушей. Они приезжают завтра, поездом. А послезавтра прибудет и Томми Мортимер, он само благоразумие – тоже едет на поезде. Какую толпу народа нам придется встречать на вокзале!

– А где все?

– Папчик и Уолтер Мадж приладили к трактору прицеп и поехали за остролистом – мне нужна еще целая тонна. А Афина пишет рождественские открытки.

– Разве она еще не разослала их?! Теперь ведь уже никто не получит поздравления в срок.

– Ну что ж… Может быть, она решила поздравить всех заодно и с Новым годом? – Диана подумала и добавила со смешком; – Или даже с Пасхой… А сейчас, милые мои, я должна снова приниматься за работу. Чем это я занималась? – Она с недоумением остановила взгляд на гирляндах. – А… должно быть, украшала комнаты. Столько дел! Почему бы вам не подняться наверх и не найти Мэри? – Она поплыла в направлении большой гостиной. – Распакуйте свои вещи, устройтесь у себя в комнатах. Увидимся за обедом.

Придя в свою «розовую» спальню, Джудит огляделась, убедилась, что все ее вещи остались на своих местах, высунулась на пару секунд из открытого окна в пронизывающий уличный холод, потом скинула школьную форму и надела приличную удобную одежду взрослой девушки. После этого можно было приниматься за разборку багажа; встав на колени перед открытым чемоданом, она уже выудила оттуда щетку для волос, как вдруг услышала, что ее зовет Афина.

– Я тут! – откликнулась она и, прервав свои поиски, повернулась лицом к открытой двери.

Послышались легкие частые шажки, и в следующий миг на пороге появилась Афина.

– Решила заглянуть по пути – поздороваться, поздравить с праздником и все такое прочее. – Она вошла в комнату, томно опустилась на кровать Джудит, улыбнулась. – Только что видела Лавди и узнала, что ты тоже здесь. Как жизнь?

– Хорошо. – Джудит села, подогнув под себя ноги.

Афину Джудит знала хуже, чем остальных членов семейства Кэри-Льюисов, поэтому при первых встречах с ней несколько терялась и робела. И это несмотря на то, что Афина была с ней приветлива и мила, точно старшая сестра. Но она была настолько прекрасна и утонченна, что одним своим присутствием повергала в шок. Да и в Нанчерроу бывала не часто. Оттанцевав свой первый лондонский светский сезон и побывав в Швейцарии, откуда она вернулась уже совершенно взрослой девушкой, Афина большую часть времени проводила в Лондоне, занимая материнский домик на Кэдоган-Мьюз, и жила в свое удовольствие, как истинная сибаритка. У нее даже не было никакого постоянного занятия (предлогом служило то, что работа мешала бы импровизированным встречам и визитам, столь ею любимым), а если упрекали за это, Афина лишь чарующе улыбалась и бормотала что-то о благотворительном бале, который она помогала организовать, или о выставке, призванной привлечь внимание общества к какому-нибудь художнику или скульптору, чьими творениями она восхищалась.

Вихрь ее светской жизни не затихал ни на миг. Мужчины вились вокруг нее, точно пчелы вокруг горшочка с медом, и, приезжая в Нанчерроу, она подолгу висела на телефоне, успокаивая своих страждущих обожателей: обещала связаться, лишь только вернется в Лондон, или же придумывала на ходу какую-нибудь небылицу, призванную объяснить, почему она в данный момент «никак не может». По признанию полковника, старшая дочь столько раз шокировала его своим поведением, что просто чудо, как он до сих пор не сыграл в ящик.

Но Джудит относилась к Афине с пониманием. Феноменальная красавица, та несла на себе бремя огромной ответственности. Длинные белокурые волосы, безупречная кожа и огромные синие глаза, окаймленные черными ресницами. Высокая, ростом с мать, и такая же стройная и длинноногая, она красила губы и ногти в ярко-красный цвет, а одевалась всегда с иголочки и по последнему крику моды. На сей раз она была одета просто, как и полагается в деревне: брюки мужского покроя, шелковая рубашка и верблюжьей шерсти жакет с подложенными плечами и сверкающей алмазной брошкой на отвороте. Джудит видела эту брошь впервые, и нетрудно было догадаться, что это один из последних подарков от какого-нибудь поклонника: Афина постоянно получала подарки, не только на Рождество и день рождения. Ей дарили не только цветы и книги, но драгоценности и брелоки для ее золотого браслета, и дорогие боа из соболя и норки. Сидя теперь на кровати, она наполнила комнату романтическим ароматом своих духов, и Джудит представила себе, как очередной мужчина, с ума сходящий от страсти, всучил ей огромный хрустальный флакон, который она небрежным движением поставила на свой туалетный столик, где уже выстроилась дюжина подобных.

При всем при том Афина отличалась добротой и сердечностью, великодушно одалживала вещи из своего гардероба, давала советы по уходу за волосами и ничуть не страдала тщеславием или самовлюбленностью. Она без слов давала понять, что считает мужчин довольно скучными существами, и всегда бывала рада сбежать от их ухаживаний, чтобы побыть немного – но не слишком долго – со своей семьей.

Афина заняла удобную позу, явно собираясь поболтать.

– Я в восторге от твоего свитера. Где ты его купила?

– В Плимуте, прошлым Рождеством.

– А, ну да. Тебя ведь с нами тогда не было. Мы по тебе скучали. Как школа? Тебя еще не тошнит от нее? Когда мне было семнадцать, я чуть не сошла с ума от скуки. И все эти отвратительные правила. Но ты потерпи еще немножко, скоро все это кончится, и ты упорхнешь в Сингапур – только тебя и видели. Эдвард как-то признался, что не осознавал, насколько отупляющая атмосфера царит в Харроу, пока не отучился и не вырвался на свободу. Думаю, в Кембридже для него открылся новый мир.

– Он… ты виделась с ним недавно?

– Да, он приезжал в Лондон и провел со мной вечер, прежде чем отправиться в Арозу. Мы чудесно провели время, лакомились бифштексами, пили шампанское и рассказывали друг другу свежие новости. Знаешь, чем он вздумал заняться? Ты не поверишь. Вступил в университетский клуб авиаторов, учится летать на самолете. Ведь это так опасно… Он такой смелый. Настоящий герой!

– Да, действительно, – согласилась Джудит. Сама мысль об авиаполетах вселяла в нее ужас.

– Он просто влюбился в это дело. Говорит, это самая удивительная вещь на свете. Чайкой парить в вышине и окидывать взглядом крошечные поля внизу.

– Как ты думаешь, он приедет на Рождество?

– Непременно. Рано или поздно. Что ты наденешь в праздник? Что-нибудь новенькое?

– Вообще-то, да, есть кое-что. Новое – это смотря как посмотреть, но я еще ни разу не надевала.

– Тогда, значит, новое. Расскажи.

– Сшито из сари[41]41
  Сари – в Южной Азии: женская одежда из длинного куска ткани, оборачиваемого вокруг бедер и накидываемого на голову и верхнюю часть тела.


[Закрыть]. Мама прислала мне на день рождения сари, а твоя мама подкинула идею, мы отнесли сари к ее портнихе, и она сделала из него платье.

Приятно было разговаривать с Афиной о нарядах, да еще в таком деловом тоне, по-взрослому. Лавди никогда не обсуждала туалеты: тряпки наводили на нее скуку и ей было безразлично, как она выглядит. Афина же немедленно заинтересовалась.

– Судя по твоим словам, это что-то необыкновенное. Можно мне посмотреть? Это платье здесь?

– Да, в шкафу.

– Ах, покажи, прошу тебя!

Джудит встала и подошла к гардеробу, открыла его и потянулась к мягким, подбитым плечикам, на которых висело завернутое в тонкую черную бумагу драгоценное платье.

– Эта бумага предназначена для того, чтобы золотая нить не потеряла блеск. Хотя я все равно не понимаю, какой от нее прок, – разъясняла она, снимая бумагу. – Ужасно трудно было все это сделать, потому что мы хотели использовать узор каймы, но, кажется, все получилось…

Последний лист бумаги осел на пол, и Джудит подняла платье перед собой, расправляя юбки, чтобы показать всю ширину. Шелк был так тонок, что платье практически ничего не весило. Вдоль шва и манжет коротких рукавов шел золотой узор с каймы сари.

Афина в изумлении открыла рот:

– Дорогая, оно бесподобно! А этот цвет – не бирюзовый, но и не голубой… Выше всяких похвал.

Джудит вспыхнула от удовольствия. Ничто не могло обнадежить сильнее, чем неподдельное восхищение Афины: уж кто-кто, а она знает толк в таких вещах.

– А какие туфли ты к нему наденешь? – сощурилась она. – Золотистые или голубые?

– Золотистые, наподобие босоножек.

– Ну разумеется. И ты должна надеть золотые украшения. Громадные серьги. У меня как раз есть то, что нужно. Я тебе одолжу. Господи, да ты повергнешь к своим ногам всех наших мужчин! Платье и вправду великолепное, я безумно тебе завидую. А теперь упакуй его опять в обертку, пока оно не потускнело, или как там тебе сказали…

Она сидела, наблюдая, как Джудит не без труда завернула платье в бумагу и упрятала обратно вглубь гардероба. Потом широко зевнула и взглянула на свои часики:

– Не может быть, уже без четверти час! Не знаю, как ты, а я просто умираю с голоду. Идем вниз, не будем дожидаться, пока Неттлбед даст звонок на обед. – Она грациозно поднялась с кровати, провела рукой по своим блестящим волосам и застыла в ожидании. – Ты так и не разобрала свои вещи. Тут уж я виновата, помешала тебе. Но это пустяки, потом все распакуешь. Скажи, разве не прекрасно знать, что начались праздники и у тебя впереди еще много-много дней? Целая пропасть времени.

Джудит разбудил сильный ветер с моря, поднявшийся ночью, он завывал, стучал в стекла и с грохотом сотрясал рамы. Было еще темно. Ложась спать, она прикрыла окно, но оставила крохотную щелочку, и теперь колыхающиеся от сквозняка занавески плясали, как привидения; пришлось, дрожа от холода, вылезти из постели, резким толчком захлопнуть окно и задвинуть шпингалет. Створки продолжали дребезжать, но занавески успокоились. Она включила ночник: семь часов. Еще не рассвело, и она запрыгнула обратно в теплую постель, натянув пуховое одеяло на плечи. Окончательно проснувшись, она лежала, думая о предстоящем дне и вспоминая вчерашний вечер. Нанчерроу понемногу наводнялся народом. Последними прибыли Джейн и Алистер Пирсон, из-за гололедицы они долго добирались из Лондона. Вся семья спустилась в холл встречать их, целоваться и обниматься под тяжелыми ветвями сияющей, ярко освещенной елки. Новоприбывшая симпатичная пара выглядела моложе своих лет и принесла с собой дух столичного оживления и лоска. На нем было темно-синее пальто с легким фуляровым шарфом, на ней – алое с воротником из песца. Вокруг головы у Джейн был повязан шелковый платок; войдя в тепло, она развязала его и сняла, и темные волосы рассыпались по мягкому меху воротника.

– Ах, миленькая… – Диана явно была глубоко взволнована. – Как чудесно, что вы приехали. Тяжело добирались?

– Ужас как скользко на дорогах, но Алистер ехал очень осторожно. Мы думали, повалит снег. Слава богу, с нами не было малышей и няни. Она перепугалась бы до смерти.

– Где ваш багаж? В машине?

– Да, вместе с пакетами и свертками, которые надо будет положить под елку.

– Мы все внесем в дом. Где же Неттлбед? Неттлбед!

Но дворецкий уже приближался по коридору из кухни:

– Не беспокойтесь, мадам, я прослежу.

И уж конечно, он позаботился обо всем. Пирсоны устроились в большой спальне, где стояла кровать с пологом на четырех столбах. Там они, надо полагать, и спали теперь, если только не проснулись, как и Джудит, потревоженные бурей.

А буря и не думала стихать. Дом подвергся очередному неожиданному наскоку шквалистого ветра, в окна забарабанил дождь, ручьями стекая по стеклам. Хотелось верить, что ненастье не затянется на весь день; впрочем, погода меньше всего волновала Джудит. В гораздо большей степени ее заботило другое: количество пакетов и свертков под праздничной елкой все увеличивалось, а у нее еще не было приготовлено ни одного подарка. Окончательно проснувшись, но продолжая нежиться в постели, она какое-то время озабоченно размышляла по этому поводу, потом встала и, натянув халат, села за стол составлять список. В длинную строчку она выписала себе семнадцать имен. Семнадцать подарков нужно купить, а осталось всего лишь три дня! Нельзя было терять ни минуты. Она быстренько продумала план действий и, почистив зубы, умыв лицо и пригладив щеткой волосы, оделась и пошла вниз.

Было восемь часов. Завтракали в Нанчерроу не раньше половины девятого, но Джудит знала, что полковник Кэри-Льюис всегда выходит к столу пораньше, дабы насладиться несколькими минутами блаженного покоя и, подкрепившись яичницей с ветчиной, дочитать в тишине и уединении вчерашнюю газету, досконально изучить которую еще не было ни времени, ни возможности.

Отворив дверь в столовую, она увидела, что он уже там – сидит в своем кресле во главе стола. Вздрогнув от неожиданности, он опустил газету и бросил поверх очков страдальческий взгляд, но, увидев Джудит, любезно изобразил на лице некое подобие радости. Она в очередной раз подумала, что не знает более учтивого человека.

– Джудит.

– Прошу прощения. – Она закрыла за собой дверь. В камине был разожжен огонь, и в комнате чувствовался горький, едкий запах горящего угля. – Я знаю, я вам помешала, вы хотели бы побыть в уединении, но у меня проблема, и я подумала, что вы можете помочь.

– Ну разумеется! Что случилось?

– Дело в том…

– Стоп, не говори мне ничего, пока не поешь. Вот тогда и обсудим твое дело. Никогда не принимай никаких решений на пустой желудок.

Она улыбнулась, исполнившись к нему признательности. За несколько лет, на протяжении которых она приезжала гостить в Нанчерроу, Джудит успела всей душой привязаться к полковнику. Они очень быстро преодолели свою обоюдную первоначальную застенчивость, и, хотя и не сделались задушевными друзьями, общение их стало вполне непринужденным. Что до самого полковника, то он полюбил Джудит если и не как родную дочь, то, во всяком случае, как племянницу.

Она послушно направилась к буфету и, взяв себе вареное яйцо и чашку чая, вернулась к столу.

– Ну так в чем дело?

– Подарки к Рождеству, – принялась объяснять она. – Я еще ничего не купила. В школе я никак не могла, а потом времени не было. Родным-то я подарки давно уже отослала: чтобы они дошли до Сингапура к Рождеству, их надо отправлять очень и очень загодя. Но это все. Я сейчас составила список – мне нужно раздобыть семнадцать подарков.

– Семнадцать?! – Он был слегка изумлен. – Неужели нас так много?

– Во всяком случае, будет столько к Рождеству.

– И как я могу тебе помочь?

– Да вообще-то, никак. Просто я подумала, не собирается ли кто-нибудь в Пензанс на машине, чтобы и меня захватить с собой. Диане я не хотела ничего говорить, у нее и так дел по горло – гостей встречать и прочее. А вы, может быть, могли бы что-нибудь устроить…

– Ты правильно сделала, что обратилась ко мне. Диана вертится как белка в колесе, так забегалась, что от нее и слова путного не добьешься, – улыбнулся полковник. – А почему бы нам с тобой не отправиться в Пензанс вдвоем, сегодня же, до обеда?

– О, но я не хотела утруждать вас…

– Знаю, но мне в любом случае нужно съездить в банк, так почему бы не сделать это сегодня? – Он поднял голову и выглянул за окно: дождь и ветер с моря с новой силой штурмовали дом. – Чем еще можно заняться в такой день?

– Вам действительно надо в банк?

– Да, честное слово. Как ты знаешь, я не очень-то люблю и умею делать покупки. Поэтому все мои родные и любимые получают от меня на Рождество конверт с небольшой суммой денег. Такой подарок, к сожалению, не демонстрирует высокого полета фантазии, поэтому я стараюсь добавить изюминку, следя за тем, чтобы банкноты были новенькие, как на подбор, свежие и хрустящие. За ними-то я и отправлюсь сегодня.

– Но это займет у вас всего минуту, а мне потребуется часа два, не меньше. Я не хочу, чтобы вы меня ждали.

– Я зайду в клуб, почитаю газеты, повидаюсь с друзьями и в подходящий момент куплю себе чего-нибудь выпить. – Он оттянул манжету и посмотрел на часы. – Если не копаться, то в десять мы уже будем в Пензансе, а это позволит нам обделать все дела и без всякой суеты поспеть домой к обеду. Нужно только договориться о месте встречи. Предлагаю у гостиницы «Митра» в половине первого. Так что в твоем распоряжении будет два с половиной часа, чтобы сделать все необходимые покупки. Если за покупками едет Диана, два часа – это ничто. Капля в море. Ей, чтобы шляпу выбрать, полдня требуется.

Шутка была такой редкостью в устах полковника, что Джудит захотелось в приливе благодарности расцеловать его. Вместо этого она лишь сказала:

– О, вы так добры! Я так вам благодарна. У меня просто гора свалилась с плеч.

– С любыми проблемами всегда приходи ко мне. Обещай мне это. Я всегда рад твоему обществу. А теперь, голубчик, будь добра, налей мне еще кофе…

В Пензансе погода была не лучше. Пожалуй, даже хуже. По улицам бежали потоки воды, в переполненных канавах дрейфовал всякий мусор и обломанные бурей ветки. Застигнутые ненастьем прохожие сражались со своими зонтиками, которые ветер рвал у них из рук; шапки слетали с голов и, подхваченные стихией, уносились бог весть куда. Время от времени с крыш срывались шиферные плитки и падали вниз, разлетаясь осколками на тротуарах. Утро было таким темным, что в магазинах и учреждениях продолжал гореть электрический свет. С побережья отчетливо доносился сердитый грохот приливных бурунов, и только и разговору было что о стихийных бедствиях: затопленных домах, поваленных деревьях и опасности, грозящей плавательному бассейну, набережной и порту.

Ощущение было такое, словно город осажден неприятелем, но от этого лишь пуще захватывало дух. Завернувшись в непромокаемый плащ и натянув на уши шерстяную шапку, Джудит, обутая в резиновые сапоги, упорно прокладывала себе путь из магазина в магазин, постепенно обрастая свертками, пакетами и полиэтиленовыми мешками.

Когда в половине двенадцатого она очутилась в книжно-канцелярском магазине «В. X. Смит», подарки были уже куплены для всех, кроме Эдварда. Подарок ему она оставила напоследок по двум причинам. Во-первых, она не знала, что же ему купить, а во-вторых, не могла быть совершенно уверенной, что он действительно появится на Рождество в Нанчерроу. Диана обещала, что он вернется из Арозы, но разве можно было сказать наверняка? А Джудит так жаждала снова его увидеть, что стала очень суеверной. Есть ведь примета: стоит захватить на пикник зонтик – и дождя ни за что не будет. Так и тут. Если она не купит ему подарок, то он непременно приедет, и ей будет нечего ему подарить. А если она все же купит что-нибудь, это будет означать, что она искушает судьбу, и тогда – ясное дело – в последнюю минуту Эдвард решит остаться с друзьями в Арозе. Она представила, как в Нанчерроу приносят телеграмму из Швейцарии, Диана вскрывает конверт и зачитывает сообщение вслух: «УЖАСНО СОЖАЛЕЮ, В КОНЦЕ КОНЦОВ РЕШИЛ ОСТАТЬСЯ ЗДЕСЬ НА РОЖДЕСТВО. УВИДИМСЯ НА НОВЫЙ ГОД». Или что-нибудь в этом роде. Вполне вероятно…

– Не могли бы вы встать в сторонку? – Раздраженный голос какой-то дамы с коробкой писчей бумаги, пытающейся пробраться к прилавку, прервал ее невеселые думы.

– Прошу прощения… – Джудит подхватила свои пакеты и посторонилась; но благодаря этому маленькому происшествию здравый смысл восторжествовал. Конечно же, надо купить Эдварду подарок. Если он не приедет домой на Рождество, то она вручит ему подарок позже. Стоя в окружении полок, заставленных рядами красивых новых книг, она уже собралась было выбрать какую-нибудь, но потом раздумала. У нее появилась другая идея. Решительно, без всяких колебаний она выскочила в очередной раз на улицу, где свирепствовали дождь и ветер, и направилась по Маркет-Джу-стрит в сторону «Медуэйза».

Даже этот старомодный магазин, обычно такой тихий и унылый, был захвачен предпраздничным весельем и оживлением. С ламп свисали украшения – бумажные колокольчики, и покупателей было больше, чем обычно; почтенные домохозяйки приобретали своим благоверным серые шерстяные носки или подбирали сорочку. Носки Эдварду Джудит покупать не хотела, а сорочек у него и так хватало, в этом она была уверена. Погрузившись в раздумья, она могла бы простоять так целую вечность в луже воды, накапавшей на лакированный пол с ее клеенчатого плаща, если бы к ней не подошел самый пожилой продавец и она не разродилась-таки идеей.

– Шарф… – пролепетала она полувопросительно.

– В подарок на Рождество?

– Да. – Подумав, она добавила: – Что-нибудь поярче. Только не синий и не серый. Лучше красный.

– Может быть, клетчатый? У нас есть прекрасные шарфы из шотландки. Правда, они кашемировые, поэтому цена достаточно высокая.

Кашемир. Пестрый клетчатый кашемировый шарф. Она мысленно увидела Эдварда с таким роскошным шарфом, небрежно повязанным на шее, и поспешила заверить продавца:

– Ничего страшного.

– Тогда давайте посмотрим?..

Джудит выбрала самый яркий, красно-зеленый с прожилками желтого. Продавец отошел, чтобы завернуть покупку, она вынула свою чековую книжку и ручку и стала дожидаться его возвращения. Стоя у прилавка, она взволнованно озиралась по сторонам, ведь с этим чопорным заведением, как ни странно, у нее были связаны очень важные воспоминания. Здесь она впервые увидела Диану Кэри-Льюис и Лавди, сюда она пришла в тот необыкновенный день вместе с Эдвардом, помогла ему выбрать твид для костюма, а потом он угощал ее обедом.

– Пожалуйста, мисс.

– Благодарю.

Продавец упаковал шарф в бумагу, украшенную рождественским остролистом.

– Ваш счет…

Джудит стала выписывать чек. Не успела она закончить, как за ее спиной отворилась входная дверь. С улицы внутрь ворвался ветер, по залу прошелся резкий сквозняк, затем дверь захлопнулась. Джудит расписалась, вырвала чек и протянула его продавцу.

Вдруг сзади ее окликнули по имени. Вздрогнув от неожиданности, она обернулась и оказалась лицом к лицу… с Эдвардом. Немое изумление длилось всего лишь одно мгновение, затем ее сердце бурно затрепетало от радости, лицо самопроизвольно расползлось в счастливой улыбке, рот открылся от удивления.

– Эдвард!

– Сюрприз!..

– Откуда ты… как ты сюда… что ты здесь делаешь?!

– Пришел за тобой.

– Я думала, ты в Арозе.

– Я вернулся утром, приехал ночным поездом из Лондона.