Текст книги "Записки археографа"

В условиях победившего христианства, упрочения материального и политического положения духовенства находилось немало желающих «ради леготы и чти» стать священниками. Этих людей меньше всего волновали заботы о том, как «к спасению привести» свою паству, их волнуют мирские заботы – «только мирьская мыслять».

Игумен пишет: «А мы, священницы, всегда пищу и одежу приемлем, нетрудящеся ядим чюжая хлебы, а небрежением не имам книг никоторых почитати, толко имение берем, села же и кони различный, ризы и кузнь женам, како се не зло?» (курсив мой. – Р 77. )[187]187
  Пихоя Р. Г. Церковь в Древней Руси… С. 189.


[Закрыть].

Это высказывание не только прекрасно характеризует положение духовенства и церкви в Древней Руси XII в., но и имеет, на наш взгляд, непосредственное отношение к полемике между Климентом Смолятичем и пресвитором Фомой, учеником игумена Григорием. Климент Смолятич, воспользовавшись тем, что изложение Григория велось «от первого лица», распространил на Фому и его учителя обвинительный смысл «признания» Григория, Климент Смолятич противопоставил себя тем, кто «прилагают дом к дому, и села к селом, изгои же и сѧбры, и бърти, и пожни, лѧда же и старины», заявив, что ему вместо всего этого достаточно «землю д лакти, идеже гроб копати».

Священник должен быть образцом применения христианских норм в быту. Эта мысль проходит через всё содержание поучений. «Подобно есть собою образ даяти, свое исправя житье…, аще съгрешить простець, вина ему до себе; а что священник сьедеет, то всим людем соблазна, хотять бо рещи: сами того не творять»[188]188
  Никольский Н. О литературных трудах… С. 104.


[Закрыть].

Между тем быт этих «образцовых христиан» был далёк от желанного идеала. «Прьвое бо всего пьянства удаляитеся, сами бо весте – во мнозе питьи всего горее души пагуба»[189]189
  Пихоя Р. Г. Церковь в Древней Руси… С. 186.


[Закрыть]. Предупреждение своё игумен аргументирует, не жалея красок для обличения вреда пьянства вообще и при исполнении обязанностей священника в частности. Сравните с текстом, опубликованным А. И. Соболевским: «Мнити празникъ великъ, егда вси лежать, яко мрт ви t пьянства, яко идоли; uста имущее – и языкъ не глщь, очи имущее – и не видѧще, нозе имуще-не ходѧще. Кто достоино васъ оплачеть, тако uмилно t пьянства гыбнущимъ. Нэсть члка, оканьнее пъяницэ»[190]190
  Соболевский А. И. Два русских поучения… С. 255-256.


[Закрыть].

В пьянстве игумен Григорий видит причину всех основных нарушений правил нового, христианского быта, усиленно насаждавшегося церковью. «Егда бо uпиваетеся, тогда блудите, и играете, плищете, поете, плѧшете, в сопэли сопете…»[191]191
  Там же. С. 256.


[Закрыть], и так далее и тому подобное.

Особую опасность пьянство представляет в быту священников. «Се бо есть съблазн людем, – содержится в тексте, автором которого я считаю игумена Григория, – аще рано пьеть и еже гневается… упився вечери без памяти, а утро служите, угажаете человеком, а не богу. Зло бо и с другом беседовати похмолну, в мнозе питьи лют есть грех, а телу болезнь, а души пагуба везде и укор, а церковнаго стояния нету права»[192]192
  Пихоя Р. Г. Церковь в Древней Руси… С. 185.


[Закрыть]. В тексте, опубликованном А. И. Соболевским, – «Пьяница же пивь всъ днь, многажьды же и до полунощи, како можеть востати на службу црковную»[193]193
  Соболевский А. И. Два русских поучения… С. 259.


[Закрыть].

Ещё митрополит Иоанн II указал на обычай приглашать духовенство на пиры. Митрополит не протестовал против этого обычая, он лишь предупреждал от крайностей: священники должны покидать пир, когда начинается «игранье и плясанье и гуденье»[194]194
  ПДКП. Стб. 8-9, 16-17.


[Закрыть]; он не одобрял пиры, на которые «съзывають мужа вкуп'Ь и жены»[195]195
  Там же. Стб. 13-14, 16.


[Закрыть].

Вызывает возражение также отношение к устройству пиров светскими людьми в монастырях как к своеобразному соревнованию: «и в тех пирех друг друга преспеваеть, кто лучей створить пир»[195]195
  Там же. Стб. 13-14, 16.


[Закрыть].

Игумен Григорий уделяет важное место в своих сочинениях взаимоотношениям между духовником и его «духовными детьми».

Духовник, по мнению Григория, практически не сменяем; в случае же смерти «духовные дети» должны сообщать ему свои старые грехи. Здесь мы видим важные изменения в отношении к духовнику, выразившиеся в положении о несменяемости духовника. Если епитимийник митрополита Георгия разрешал поменять исповедника, требуя непрерывности покаяния, исповеди и причастия, то в первой половине XII в. исполнение этих таинств связано с несменяемым духовником. Эти изменения свидетельствуют об усилении влияния церкви на массы верующих, об укреплении церковной иерархии.

Григорий подчёркивал ответственность священников при определении покаяния, предупреждал их от крайностей: советовал «wпитемьи противu грэхомъ даяти по разсоужению», учитывать положение верущих: «аще е c ремественикъ, или воин, или соудия, или богат или оубог, или немощен или работен бuдет»[196]196
  Алмазов А. Тайная исповедь… Τ. 3. С. 267.


[Закрыть].

Епитимию игумен советовал увеличивать постепенно, не отталкивая верующих чересчур строгими наказаниями. Игумен прибегает к образному сравнению: «аще лише меры вложити в корабль, то погрязнеть и имение все погубить; тако же и мы, подадим заповедь великую, они же, отчаявшись, ни мала не створят, и погибнеть неразумный в вашем разуме; но исперва яко млеком напаяти, яко младенца да по малу, яко в разум пришедше… начнуть добро творити божия заповеди». Интересно отметить, что в сочинениях Григория в значении слова епитимия употребляется так же слово заповедь («за грехы заповедь дати»).

При установлении епитимии Григорий ссылается на «отечьские заповеди», «устав, иже святим апостоли взакониша, отци святии утвердили». В них скорее всего можно видеть славянские или древнерусские епитимийники. Канонические документы византийской церкви в качестве источников, по-видимому, не использовались. Жанр поучений позволил Григорию широко воспользоваться патристикой. Григорий цитирует Евангелие, Иоанна Златоуста. Важная социальная информация содержится в епитимийнике, которые В. И. Бенешевич приписывает Григорию. В этом документе есть требование, близкое к уставу Владимира – давать десятину «от всего имениа, от злата и серебра, и от кун и от скота и от живота, где кому будеть любо, или святам церквам или попом, или нищим, или на искуп пленным, или работным, или в узах дрьжимом»[197]197
  Бенешевич В. Н. Заповеди Св. отец… С. 10-15.


[Закрыть].

С уставом Владимира сближает также и требование неподсудности княжескому суду «игумена и чернца, и попа, и диакона, и ключаря, и проскурницы».

В отношении социальных конфликтов автор епитимийника занимает увещевательную позицию. Его рекомендации сводятся к предложениям «сребра в резы не давати никому, же, ни жита в приспы…, насилия не деяти, а судити право на мзде, лготы ради души своей, …от всего сердца всяку злобу отложити…, а менши человек стареишаго почти, а друг друга любовию имей». Касаясь положения зависимого населения, он советует, «кому будеть любо, старыя работники на свободу отпущати». В. И. Бенешевич, исследовавший этот епитимийник, указал в числе его источников устав Владимира, Русскую Правду, «Поучение к сыном и дъ-шерем духовьными».

В большинстве канонических сборников вслед за «Поучением попом святого Григория Богослова» и «Поучением святого Григория Богослова» следует «Поучение святого отца Афонасия» (Соловецкая Кормчая 1493 г. // ГПБ. Солов. № 358. Л. 4-5; Диоптра с прибавлениями, XV в. // РГБ. Ф. 304. № 192. Л. 272-274; Канонические сборники XVI в. // РГБ. Ф. 113. № 566. Л. 73-74 об.; № 523. Л. 89 об.-91; а также в других сборниках). Это поучение пока не привлекало внимание исследователей. Между тем, содержание документа чрезвычайно близко к тому кругу проблем, которые рассматриваются в предшествовавших поучениях игумена Григория. В ряде списков «Поучение Св. отца Афанасия» объединяется со Словом, автором которого является игумен Григорий[198]198
  Пихоя Р. Г. Церковь в Древней Руси… С. 189-190.


[Закрыть]. Неизменность, с которой поучение автора с именем Афанасия сопутствует сочинениям Григория; близость проблем, рассматриваемых в этих документах, свидетельствует, на наш взгляд, об общих условиях возникновения. Установление авторства сочинения «святого отца Афанасия» затруднительно. Имя Афанасий встречается среди духовных лиц домонгольской Руси нечасто. Нам известно два случая, нашедших отражение в летописях. Первый: игумен Васильевского монастыря в Киеве, участвовавший в хиротонисании ростовского епископа Кирилла (1231)[199]199
  ПСРЛ. М., 1962. Τ. 1. Стб. 194.


[Закрыть]. Второе упоминание находится в перечне русских митрополитов в Комиссионном списке Новгородской первой летописи [200]200
  НПЛ. С. 473.


[Закрыть] – после митрополита Никифора (6 дек. 1104 – аир. 1121) и перед Феодором и Никитой (1122 – 9 марта 1126)[201]201
  Голубинский, 1-1. С. 287.


[Закрыть].

Сведений в летописи об Афанасии и Феодоре мы не имеем. Скорее всего, это люди из митрополичьего причта, участвовавшие в управлении в период отсутствия митрополита. Упоминание Афанасия в период 1121-1122 гг. хронологически совпадает с временем деятельности игумена Андреевского монастыря Григория, встречающегося в летописях, как указывалось выше, под 1115-1127 гг. Можно предположить, что сотрудником Григория был Афанасий, исполнявший какие-то обязанности вместо отсутствовавшего митрополита в 1121-1122 гг.

Сочинения Климента Смолятича и, в особенности, игумена Григория, не являясь епитимийниками в собственном смысле слова, затрагивают, тем не менее, целый ряд вопросов, связанных с покаянным правом, с положением древнерусского духовенства.

Существовали ли епитимийники, автором которых был Климент Смоля-тич? Как и в предыдущих случаях, стремясь установить факт существования канонического сочинения, мы обращаемся к Вопрошанию Кирикову. Этот документ является своеобразной хрестоматией древнерусского церковного права ΧΙ-ΧΙΙ вв. Однако трудно ждать сколько-нибудь объективной оценки деятельности Климента Смолятича от одного из его главных противников – новгородского епископа Нифонта, автора ответов на вопросы Кирика и его коллег, новгородских священников.

В Вопрошании мы находим сравнительно многочисленные ссылки на Клима – Климента Смолятича (ст. 21, 30, 38, 43 вопросов Кирика и 4-я статья вопросов Саввы). В этих статьях рассматриваются обрядовые вопросы и регулируется интимная жизнь верующих. В вопросах Кирика и ответах Нифонта не содержится прямой ссылки на сочинение, принадлежащее Клименту Смолятичу. 21-я статья содержит ссылку на обычаи монастыря, «иде-то Клим», в 38-й статье мнение Климента Смолятича излагается постольку, поскольку он там есть данные об обычаях константинопольских монастырей[202]202
  Было высказано предположение, что прозвище Климента Смолятича «философ» объясняется тем, что он получил образование в Византии (Гранстрем Е. Э. Почему митрополита Климента Смолятича называли «философом» // ТОДРЛ. 1970. Τ. 25. С. 20-28). Это мнение подтверждается, на наш взгляд, ссылкой на непосредственное знакомство Климента Смолятича с деятельностью константинопольского духовенства.


[Закрыть], в 43-й статье излагается ответ новгородского епископа на вопрос Климента Смолятича, заданный им по поручению полоцкого епископа. Мнение самого Климента Смолятича по вопросам, связанным с канонической практикой, мы находим в 3-й статье Вопрошания Кирикова и в 4-й статье вопросов Саввы. В этих правилах содержится определение условий причащения для холостых людей, взаимосвязь между причастием и семейной жизнью верующих. Эти вопросы получили подробное освещение уже в епитимийнике митрополита Георгия – «Заповеди ко исповедающимся сыном и дщерем» (ст. 8, 31, 41, 43).

Вопрошание Кириково не даёт представления о составе епитимийника Климента Смолятича, не цитирует положений, которые могли бы быть путеводными для поисков сочинения Климента Смолятича. Сколько-нибудь оригинальные положения Климента Смолятича не могли «пробиться» в каноническое сочинение его противника, новгородского владыки. Это значительно усложняет поиски епитимийника Климента Смолятича.

Среди епитимийников, опубликованных С. И. Смирновым, находится Изложение правилом апостольским и отеческим. Заповеди святого монакануна[203]203
  МИДПД. С. 55-60, 341-348.


[Закрыть]. Публикатор этого епитимийника указал на связь между статьёй «о совокуплении», содержащейся в этом документе, и 24-й статьёй Вопрошания Саввы в особой, древнейшей редакции Вопрошания Кирикова. Это дало основание датировать статью «о совокуплении» серединой XII в.[204]204
  Там же. С. 341-343.


[Закрыть] Хронологически этот епитимийник сближается со временем деятельности митрополита Климента Смолятича. К этому можно добавить ряд признаков в содержании документа, свидетельствующих об отношении его к спорам, развернувшимся в середине XII в. Уникальность Изложения правилом апостольским и отеческим… обуславливается прежде всего тем, что оно открывается статьёй о процедуре поставления епископа, попа и дьякона. Эта статья опирается на то же самое правило Св. апостолов, которое использовалось сторонниками Климента Смолятича для оправдания его «самопоставления» – «Два или 3 епискупи поставляют единого епископа. Един поставляет попа или диакона и прочаа пречетники»[205]205
  Там же. С. 55.


[Закрыть]. С обстановкой XII в. связана 48-я статья – «о утопленном попе». Статья епитимийника требует, чтобы в случае подобной смерти священника «в ризах погрести и правити по нем»[206]206
  Там же. С. 59.


[Закрыть].

Этот же случай рассматривался в другом документе – в Новгородской 1-й летописи. В тексте, автором которого является сотрудник Нифонта Кирик, сообщается о факте, по-видимому, удивившем Кирика, опытного канониста, поэтому и оказавшемся, несмотря на незначительность, в составе летописи, «в лето 6653… в то же лето утописта два попа, и не да епископ над ними пети»[207]207
  НПЛ. С. 213.


[Закрыть]. Этот же случай, только в более общем плане, рассматривается в 52-м правиле Вопрошания Кирикова. Эта статья представляет собой запись беседы, состоявшейся между Нифонтом и Кириком. Кирик, слышавший о запрещении епископа петь в ризах над непокаявшимся человеком (частный случай – утонувший священник), пришёл за разъяснениями. Нифонт объяснил причину этого: «тебе поведаю, Кюриче; того ради възбраниваю инем, ать и другый бояся того же, аже без риз поють, покаються»[208]208
  ПДКП. Стб. 36-37.


[Закрыть].

Распоряжения Нифонта находятся в таком разительном противоречии с епитимийником, современным Вопрошанию Кирикову, что напрашивается мысль о двух противоположных школах толкования канонического права. Как свидетельствуют споры вокруг прав Климента Смолятича на митрополичий престол, для середины XII в. можно говорить о существовании новгородского и киевского направлений толкования канонического права, связанных с именами Нифонта и Климента Смолятича.

Время возникновения Изложения правилом апостольским и отеческим… (середина XII в.), наличие в нём ссылок на 1-е правило Св. апостолов – теоретическое обоснование прав Климента Смолятича, резкие противоречия между Вопрошанием Кириковым и Изложением по вопросу о похоронах утонувшего священника позволяют сближать этот епитимийник с окружением Климента Смолятича.

Изложение имеет своими основными источниками апостольские правила, изложенные по Кормчей Книге – Номоканону, что объясняет заголовок епитимийника – «Изложение правилом апостольским и отеческим. Заповеди святого монокануна»[209]209
  МИДПД.С. 341-348.


[Закрыть]. Другим важным источником Изложения стал епитимийник митрополита Георгия – «Заповедь ко исповедающимся сыном и дщерем». Близость между этими документами проявляется в следующих статьях:

Епитимийник адресован преимущественно к духовенству, в том числе и к высшему – к епископам (ст. 1-20, 22, 41, 38). Вторая половина документа предназначена, главным образом, священникам и дьяконам. Большое количество заимствований из ЗИСД обусловило содержание этого документа. Центральное место среди статей Изложения занимают те, которые рассматривают подробности совершения литургии.

Укажем на некоторые оригинальные статьи этого епитимийника. 28-я статья Изложения («А попа не достоит ни к роте вести, и на послушство») дополняет положения церковных уставов, изымавших клир из юрисдикции светской, княжеской власти. Священник не мог привлекаться к судебному процессу даже в качестве свидетеля.

30-я статья Изложения рассматривает сложный случай духовнической практики – может ли «духовный сын» священник стать вследствие каких-либо обстоятельств исповедником своего «духовного отца»? Епитимийник отвечает на этот вопрос отрицательно: «зане отець ему был». В уже упоминавшейся выше 48-й статье Изложения, об утопленном попе, содержатся указания на процедуру похорон священников, умерших без покаяния. Эта статья получит в дальнейшем развитие в составе епитимийника «Аще двоеженец», приобретя ярко выраженный социальный характер, отсутствующий в Изложении.

Значение Изложения как документа покаянного права русской церкви состоит, по нашему мнению, в оформлении киевской школы толкования канонического права.

1973 г.

Формирование новгородской школы толкования канонического права
Канонические ответы новгородского епископа Нифонта и их источники

Политическая автономия княжеств, превратившихся в самостоятельные государства, способствовала усилению власти епископа. Церковное право перерабатывается с учётом специфических условий развития отдельных княжеств и земель. Центральное место среди документов церковного права, созданных в это время, занимают знаменитые канонические ответы новгородского епископа Нифонта (далее – Канонические ответы), получившие в Новгородской Кормчей 1280 г. название «Се есть въпрашание Кюриково, еже въпраша епископа ноугородъского Нифонта и инѣх»[210]210
  ПДКП. Стб. 21-76.


[Закрыть]. Среди лиц, принявших участие в создании этого документа, – люди, сыгравшие важную роль в политической и культурной истории Древней Руси, и в особенности – в жизни Новгорода.

О епископе Нифонте – авторе ответов на вопросы священников – до момента появления на епископской кафедре в Новгороде известно немного[211]211
  По сведениям Новгородской 1-й летописи – постриженик Киево-Печерского монастыря. По мнению автора начала XIX в. – игумен одноименного монастыря на Волыни ([Евгений (Болховитинов)]. Словарь исторический о бывших в России писателях духовного чина Греко-российской церкви. СПб., 1818. Ч. 2. С. 509-511). Со второй половины XIX в. ведутся споры о национальности Нифонта: был ли он русским или греком. По нашему мнению, предположения о греческом происхождении Нифонта основываются только на той роли, которую он сыграл в событиях 1147 г., выступив против русского митрополита Климента Смолятича.


[Закрыть].

Обстоятельства появления Нифонта в Новгороде также не совсем ясны. В перечне новгородских архиепископов о его предшественнике лаконично, но многозначительно сообщено: «Иван Попьян, седев 20 лет, отвержеся архиепископья; сего не поминают»[212]212
  Тихомиров Μ. Н. Крестьянские и городские восстания… С. 177-178. – Датировка Уставной грамоты князя Всеволода Мстиславовича церкви Иоанна Предтечи на Опоках («Рукописание Всеволода») и «Церковного устава князя Всеволода «являются спорными». А. А. Зимин считает эти документы подделкой конца XIV – начала XV в. (Зимин А. А. Уставная грамота князя Всеволода Мстиславовича // Академику Борису Дмитриевичу Грекову ко дню семидесятилетия: Сборник статей. М., 1952. С. 130). Я. Н. Щапов противопоставляет «Рукописание Всеволода» «Церковному уставу», считая, что они принадлежат разным князьям с именем Всеволод. Отказываясь от датировки «Рукописания Всеволода», исследователь определяет временем возникновения «Церковного устава» вторую половину XIII в. Этот документ квалифицируется им как «образец фальсификации с политическими целями» (Щапов Я. Н. Княжеские уставы и церковь в Древней Руси XI-XIV вв. М., 1972. С. 165-177). В. Л. Янин считает автором «Устава» и «Рукописания» кн. Всеволода Мстиславовича (1219-1221) соименного с Всеволодом Мстиславичем, управлявшим Новгородом в 1117-1137 гг. К этому выводу он приходит на основе расшифровки записанного тайнописью христианского имени князя, по мнению В. Л. Янина – Петра (Янин В. Л. Новгородские посадники. М., 1962. С. 82-93). Μ. Н. Тихомиров считал, что отдельные подновления устава не мешают видеть в нём подлинный документ начала XII в. (Тихомиров Μ. Н. Крестьянские и городские восстания.... С. 181-188; Его же. Древнерусские города. М., 1956. С. 114-117); Мнение Μ. Н. Тихомирова полностью разделяется Б. А. Рыбаковым, широко привлекающим «Рукописание» и «Устав Всеволода о церковных судах» для характеристики истории Новгорода в 30-х гг. XII в. (Рыбаков Б. А. Первые века русской истории. М., 1964. С. 171-174).


[Закрыть]. На его место был назначен Нифонт.

Нарушение практики назначения епископа (обычно он сменял умершего предшественника) заставляет подозревать причины политического характера. Μ. Н. Тихомиров связывал отречение Иоанна со столкновением между торгово-ремесленными элементами Новгорода и новгородской церковью, следствием которого стал устав Всеволода, уменьшивший привилегии епископа в пользу сотских и иванских старост как представителей Новгорода. Новгородское летописание не сообщает ни о деятельности предшественника Нифонта, ни о причинах, почему «отвержеся архиепискупъи» Иван Попьян[213]213
  НПЛ. С. 19, 22, 163, 207, 473.


[Закрыть]и почему «сего не поминають». Зная о том, что сотрудники Нифонта были связаны с летописанием[214]214
  Шахматов А. А. Разыскания… С. 184-185.


[Закрыть], нельзя не видеть здесь цензуру новгородского владыки, по каким-то причинам замалчивавшего Ивана Попьяна.

Период управления Нифонтом новгородской церковью (1130-1156) характеризуется усилением борьбы за политическую независимость Новгорода («за вольность в князьях»), ростом политической борьбы внутри самого Новгорода между различными соперничающими группировками боярства, ориентировавшимися на три основных группы враждующих князей: старших Мономаховичей – Мстиславичей, младших Мономаховичей – Юрьевичей, и черниговских князей – потомков Олега Святославича[215]215
  Янин В. Л. Новгородские посадники. С. 94-95.


[Закрыть].

Какова же была политическая ориентация новгородского епископа? Какую из княжеских группировок поддерживал он? Этот вопрос, представляющий несомненный интерес – не только для истории древнерусского церковного права, но и для истории Новгорода, – не получил в исторических исследованиях последних лет достаточного освещения. Рассмотрим сведения о политической деятельности Нифонта. В 1134 г. произошёл конфликт между новгородским князем Всеволодом Мстиславичем и главой русской церкви митрополитом Михаилом (1129-1145). В условиях враждебных отношений между Суздальским княжеством и новгородским князем митрополит «посла запрещение на весь Новъгород». Для того чтобы улучшить отношения, в Киев было послано посольство. После переговоров в Киеве митрополит вместе с посольством прибыл в Новгород.

Присутствие Михаила отвечало интересам тех групп Новгорода, которые выступали против суздальской политики Всеволода Мстиславича. Позиция митрополита была расценена в Новгороде как явное пособничество суздальскому князю Юрию Владимировичу Долгорукому С митрополитом поступили в Новгороде как с агентом этого князя. – «И восхоте Михаил митрополит ити в Киев, и не пустиша его Новгородци, и не токмо его, но ни единаго человека его, дабы весть не была в Суждале и в Ростове»[216]216
  ПСРЛ. Τ. 9-10. Стб. 158.


[Закрыть].

Ссора между митрополитом и Всеволодом Мстиславичем происходила на фоне борьбы политических группировок внутри Новгорода: «Почаша мльвити о Сужьдальстѣи воинѣ новъгородци и убиша мужь свои и съвъргоша и с моста в суботу Пянтикостьную» [217]217
  НПЛ. С. 23.


[Закрыть].

Епископ Новгорода не мог оставаться безучастным свидетелем этих событий. Он упоминался в числе инициаторов посольства в Киев за митрополитом[218]218
  ПСРЛ. Τ. 9-10. Стб. 158-159.


[Закрыть], что не могло не усилить антикняжескую, антивсеволодовскую группировку в Новгороде. Как епископ, он должен был подчиняться политическим решениям митрополита, тем более что именно Михаил ставил Нифонта в епископский сан[219]219
  Голубинский, 1—1. С. 287, прим. 5.


[Закрыть].

События 1136 г., о которых повествует на страницах Новгородской летописи сотрудник Нифонта – учёный монах Кирик, – уже давно приковывают внимание историков. В результате восстания Всеволод Мстиславич вместе со своей семьёй был заключён под стражу на епископский двор, а затем и изгнан из Новгорода. В Новгород был приглашён Святослав Ольгович. По мнению С. М. Соловьёва, Нифонт был дружен со Святославом Ольговичем, и поэтому сторона, приверженная Мстиславичам, враждебно относилась к епископу[220]220
  Соловьев С. М. История России с древнейших времен. М., 1963. Кн. 2. Ч. 3. С. 53-54.


[Закрыть]. Однако сообщение летописи содержит сведения об открытой враждебной демонстрации, предпринятой епископом по отношению к Святославу Ольговичу. «В то же лето оженися Святослав Олговиць Новогороде, и венъцяся свои попы у святого Николы; а Нифонт его не веньця, ни попом на сватбу, ни церенцем дасть, глаголя: не до стоить ея пояти»[221]221
  НПЛ. С. 24.


[Закрыть].

Политика Святослава Ольговича привела к углублению конфликта между Новгородом и Суздалем, Новгород оказался изолированным от основных источников получения хлеба. В результате блокад ухудшается положение горожан, хлеб дорожает: «и стоя все лето осьмьнъка по 7 резан»[222]222
  Там же. С. 25.


[Закрыть]. В этих условиях на первый план выдвигалась необходимость улучшения взаимоотношений с Суздалем. В числе сторонников союза с Суздалем, с младшими Мономаховичами находилось также новгородское купечество, заинтересованное в расширении новгородско-суздальской торговли.

По нашему мнению, к этой, достаточно противоречивой по своему социальному составу, группе можно отнести и новгородского епископа. Неслучайно поэтому великий князь Всеволод Ольгович арестовал в 1139 г. посольство во главе с Нифонтом, узнав, что из Новгорода вновь был выгнан его брат Святослав Ольгович, а переговоры о приглашении на новгородский престол другого представителя князей Ольговичей завершились отказом новгородцев: «Не хощем сына твоего княжити у нас с Новогороде, ни брата твоего, ни племяни твоего, ни хощем племяни Владимира Мономаха князити у нас»[223]223
  ПСРЛ. Τ. 9-10. Стб. 165.


[Закрыть]. В Новгород был приглашён сын Юрия Долгорукого – Ростислав. Никоновская летопись связывает приглашение Ростислава с Нифонтом. Новгородцы – сторонники приглашения сына суздальского князя – «совещашася с епископом их Нифонтом, и укрепиша князя Ростислава Юрьевича крестным целованием на их воли»[224]224
  Там же. С. 166.


[Закрыть].

Проюрьевская политика епископа ярко проявилась во время бурного княжения Изяслава Мстиславича. Любопытно отметить, что она часто расходилась с тем направлением политики, которую проводили новгородские князья Мстиславичи. В 1148 г. Нифонт был послан в Суздаль для заключения мира между Новгородом и Суздалем. Новгородская летопись подчёркивает два уровня взаимоотношений между Юрием Долгоруким и Нифонтом, проявившихся при этой встрече, – личный и официальный. Нифонт был принят Юрием «с любовью», новгородский епископ служил в главном соборе Суздаля, он договорился о возвращении в Новгород арестованных Юрием купцов и новоторжцев, вернулся в Новгород «с цьстию», но мир между Новгородом и Суздалем подписан не был[225]225
  НПЛ. С.28.


[Закрыть]. Решительное осуждение Нифонтом «самопоставленного митрополита» Климента Смолятича и его покровителя – Изяслава Мстиславича – не представляется нам случайным явлением, лежащим в сфере рассуждений о самостоятельности или зависимости русской церкви, а объясняется всей политикой новгородского владыки. Этот конфликт подготовился уже насильственной отставкой митрополита Михаила и наиболее острую форму приобрёл в период военных действий между Юрием Долгоруким и Изяславом Мстиславичем и его союзниками в 1149 г. Нифонт был вызван в Киев, где вновь подтвердил своё несогласие с назначением Климента: «не достоине есть стал, оже не благословен есть от великаго сбора, ни ставлен»[226]226
  Там же. С.28.


[Закрыть]. Эта критика деятельности великого князя, замаскированная под догматы канонического права, закончилась новым заточением Нифонта, на этот раз – в Печерском монастыре. Освобождение к Нифонту пришло лишь с войсками Юрия Долгорукого, захватившего Киев. Именно Нифонт был послан к Юрию в 1154 г. с приглашением княжить в Новгороде его сыну – Мстиславу Юрьевичу[227]227
  НПЛ. С.29.


[Закрыть].

Как показывают приведённые факты, новгородский епископ сохранял последовательность политических симпатий в очень быстро менявшейся ситуации в Новгороде. Ориентация на суздальского князя отвечала интересам части новгородского боярства, купечества, связанного торговлей с Суздалем, известной части городского населения, жизненный уровень которого зависел от поставок в Новгород суздальского хлеба. К этой группировке относился епископ Нифонт. Его симпатии нашли своё отражение и в Канонических ответах, как мы рассмотрим ниже.

В создании Канонических ответов принимали участие наряду с епископом его сотрудники, сыгравшие в дальнейшем важную роль в истории новгородской церкви. К епископу за разъяснениями различных спорных вопросов обращался иеродьякон и доместик новгородского Антониева монастыря Кирик. Это автор древнейшего русского сочинения по хронологии, продолжатель летописца патриарха Никифора, один из авторов НПЛ[228]228
  Шахматов А. А. Разыскания… С. 184-185; Степанов Н. В. Заметки о хронологической статье Кирилла // Изв. ОРЯС. 1910. Τ. 15. № 3; Его же. Летописец вскоре патриарха Никифора в Новгородской Кормчей // Там же. 1912. Т. 17. № 2.; Смирнов С. И. Древнерусский духовник. Исследование по истории церковного быта. М., 1913.


[Закрыть]. Среди участников работы над Вопрошанием мы находим нескольких будущих епископов Новгорода: в 45-й статье упоминается игумен Аркадий (Оркадий) из Успенского монастыря[229]229
  Упоминается в НПЛ трижды: в первый раз под 1153 г.: «В то же лете сърубил Аркад игумен церковь святый Богородици Успение и сътави себе манастырь…» (С. 29) второй раз в связи с избранием в епископы в 1156 г. «В то же лето събрася всь град людии, извелиша себе епископь поставил мужа богомь избрана Аркадия, и шьдше всь народ, пояша и из манастыря от святыя Богородися…» (С. 29-30), в третий раз – в связи со смертью 19 сентября 1163 г. (С. 31)


[Закрыть], первый выборный епископ Новгорода, занявший кафедру после смерти Нифонта. После смерти Аркадия новгородским епископом был выбран другой сотрудник Нифонта в работе над Вопрошанием – священник церкви Св. Власия на Волосовой улице Илья (Иоанн) (1165-1186)[230]230
  Филарет, архиеп. Черниговский [Гумилевский Д.Г.]. Обзор русской духовной литературы. 862-1863. Изд. 3-е. СПб., 1884. Кн. 1 и 2. С. 52-53.


[Закрыть]. Илья – автор 28 вопросов, заданных Нифонту, а также самостоятельного канонического сочинения, написанного им, уже будучи новгородским архиепископом.

Среди священников, обращавшихся с вопросами к Нифонту, упоминается также Савва. По нашему мнению, с этим сотрудником Нифонта связана запись в НПЛ, сделанная в 1162 г.: «томь же лете у Святого Духа съшествия поставиша игуменом Саву»[231]231
  НПЛ. С. 31, 218.


[Закрыть]. Среди других новгородцев упоминается епископский монах Лука-Евдоким (Овдоким), игуменья Марина; содержатся ссылки на практическую деятельность духовенства. Из-за того, что к работе над Вопрошанием был привлечён сравнительно широкий круг новгородских священников, мы можем обнаружить в этом документе специфически-новгородскую традицию толкования канонического права, ответы на вопросы, возникавшие из конкретной практики духовенства. Как отмечал Μ. Н. Тихомиров, Вопрошание даёт нам представление об интимных взглядах высшего новгородского духовенства на общественную жизнь, преломленную через призму церковных обрядов[232]232
  Тихомиров Μ. Н. Крестьянские и городские восстания.... С. 164-165.


[Закрыть].

Возникновение Канонических ответов Нифонта связано с большой работой по пересмотру и исправлению многочисленных епитимийников, применявшихся священниками. Эта задача возникла в связи с усилением роли новгородского епископа. Авторы Вопрошания – это новгородские священники, которые приходили к епископу за разъяснениями каких-то спорных вопросов духовнической практики, за проверкой канонической «доброкачественности» используемых ими епитимийников. Мы уже отмечали роль Вопрошания для поисков канонических документов XI – первой половины XII в. (сошлёмся, в частности, на уже рассмотренные выше епитимийники митрополита Георгия и Климента Смолятича).

Богатство источников, использованных в Вопрошании, заслуживает специального рассмотрения. Этот документ свидетельствует о знакомстве авторов со всеми основными редакциями Номоканонов византийской церкви. В Вопрошании цитируются Номоканоны Иоанна Постника, в XIV титулах без толкования, в 50 титулах (Иоанна Схоластика). Исследованиями А. С. Павлова и С. И. Смирнова, тщательно изучавших источники Вопрошания, убедительно доказано, что тексты канонов цитируются по Номоканону XIV титулов в так называемой дофотиевской редакции, близкой к Ефремовской[233]233
  Павлов А. С. Первоначальный славяно-русский Номоканон… С. 58-59; МИДПД. С. 271-273.


[Закрыть]. Вместе с Ефремовской Кормчей к работе над составлением Вопрошания привлекалась Кормчая Иоанна Схоластика (Устюжская, или Румянцевская Кормчая) (РГБ. Рум. № 290)[234]234
  МИДПД. С. 278-281.


[Закрыть]. Номоканон Иоанна Лествичника широко использовался для определения условий покаяния[235]235
  Там же. С. 273-277.


[Закрыть].

Характеризуя использование канонического материала византийской церкви, интересно отметить, что критический характер использования источников проявился и по отношению к этому вполне доброкачественному с церковно-юридической точки зрения материалу. Кирик прочитал Нифонту выдержку из правила Тимофея Александрийского, и епископ утвердил (!) содержащееся в правиле положение: «И аз, рече, такоже молвлю тебе»[236]236
  ПДКП. Стб. 29.


[Закрыть]. Авторитет новгородского владыки в этом случае сказался выше, чем у канонического текста перевода византийской Кормчей.

Одним из важнейших источников Вопрошания стала Заповедь ко исповедающимся сыном и дщерем (ЗИСД), епитимийник митрополита Георгия. Подробность, с которой ЗИСД рассматривала деятельность духовенства, житейские ситуации, подлежавшие регламентации церкви, делало ЗИСД соблазнительным, хотя в каноническом отношении далеко небесспорным документом. Это обстоятельство обусловило обстоятельства использования ЗИСД. В своих вопросах Кирик, как правило, цитировал норму ЗИСД, которая комментировалась, уточнялась или отвергалась Нифонтом. Вот один типичный пример этому. В 31-й статье ЗИСД содержится норма, ставящая семейную жизнь священника в зависимость от его службы: «Аще поп литургимисать хощет во вторник, то в понедельник съблюдаеться в ту нощь»[237]237
  МИДПД. С. 117, прим. 30.


[Закрыть]. Кирик спрашивает Нифонта, излагая ту же ситуацию и говоря почти теми же словами: «Попоу слоужити в недѣлю, а пакы будеть слоужити ему в въторник; досътоить ли ему съвкупитисѧ с подружьеми межю тѣмь?» Нифонт ответил на этот вопрос комментарием к правилу ЗИСД: «Расмотривше, рече, аже молодь и не въздерьжливъ, не боронити; ажь ли ся вздержить; а лоуче не запрещати силою, али болии грех»[238]238
  ПДКП. Стб. 45.


[Закрыть].

Стремление к проверке норм ЗИСД было характерно и для другого сотрудника Нифонта в работе над Вопрошанием – священника Саввы. Его вопрос: «Въ клѣти иконы дьржачи, или честьный кресть, достоить ли быти с женою своею?» – также близок к статье ЗИСД: «Бэлцем мужемъ достоит крстъ носити на себэ, аще и с подружием лежат»[239]239
  Там же. Стб. 52; МИДПД. С. 118.


[Закрыть].

Наиболее отчётливо стремление к проверке источника ощутимо в тех статьях ЗИСД, в которых Кирик предпринимал цитирование ЗИСД со ссылкой на автора этого документа – митрополита Георгия. Неканонические источники Георгия обусловили, на наш взгляд, скептическое отношение к этому документу со стороны прекрасного знатока византийского канонического права, которым был епископ Нифонт.