Текст книги "Записки археографа"

Большая работа по пересмотру покаянных кодексов, употреблявшихся в новгородской церкви в середине XII в. и созданию нового епитимийника обусловила не только привлечение византийских источников церковного права, сочинений митрополитов Георгия, Иоанна II и ссылки на Климента Смолятича, но и на епитимийники, созданные в других русских княжествах. В каноническом сборнике XVI в. (РГБ. Ф. 113. № 566. Л. 131-134 об.) нами обнаружено Правило Святых отец апостольских заповедей[240]240
  Опубл. нами в диссертации: Пихоя Р. Г. Церковь в Древней Руси… С. 189-192.


[Закрыть]. Этот епитимийник был использован, по нашему мнению, при работе над Вопрошанием в качестве одного из источников, подлежавших проверке. Следы использования этого документа сказываются в вопросах Саввы, обращённых к Нифонту. В Правиле содержится категорическое запрещение: «Мужем не достоить в женьстем порте ходити, ни женам в мужстем». Савва, следуя традиции использования источников в Вопрошании, решил проверить справедливость этого правила у епископа: «Аще слоучится платъ женьскый въ порть въшити попу, достоить ли в томь слоужити попу?» Нифонт не одобрил излишнюю подозрительность – «И рече: достоить, – ци погана есть жена?»[241]241
  ПДКП. С. 53.


[Закрыть] О киевском происхождении Правила могут свидетельствовать использованные в нём источники. Статьи Правила близки к ЗИСД и Слову о вере крестьянской и о латынской Феодосия Печерского. Сравним 102-ю статью ЗИСД, имеющую своим источником Слово Феодосия Печерского, и 23-ю статью Правила:

Правило св. отец апостольских заповедей[242]242
  Пихоя Р. Г. Церковь в Древней Руси… 189-194.


[Закрыть]

Заповедь ко исповедающимся сыном и дщерем[243]243
  Голубинский, 1-2. С. 543.


[Закрыть]

Следующая, 24-я статья Правила позволяет заключить, что именно Слово Феодосия Печерского стало источником антилатинской статьи. В Правиле мы читаем: «Аще ли будеть в судех латина пила, то молитву взем, пити из него»[244]244
  Пихоя Р. Г. Церковь в Древней Руси… С. 191.


[Закрыть]. Это положение отсутствует в ЗИСД, но содержится в Слове Феодосия Печерского. Феодосий, разрешая давать милостыню латынянам, требует, чтобы «потомъ, измывыии же, сътворити молитва. Занеже неправо вПруют и нечисто живуть»[245]245
  Еремин И. П Литературное наследие Феодосия Печерского. С. 140.


[Закрыть]. Использование в Правиле сочинения Феодосия Печерского может служить также для определения времени возникновения этого документа. Верхняя граница периода его создания находится, по-нашему мнению, в середине XII в. Об этом свидетельствует использование 25-й и 30-й статей епитимийника в Вопрошании, а также 2-я статья Правила, близкая к Изложению правилом апостольским и отеческим. Заповеди святого монакануна, которую мы датировали серединой XII в.[246]246
  См. настоящую работу. С. 70


[Закрыть]

Сравним:

Правило св. отец апостольских заповедей[247]247
  Пихоя Р. Г. Церковь в Древней Руси… С. 189-190


[Закрыть]

Изложение правилом апостольским и отеческим…[248]248
  МИДПД. С.55.


[Закрыть]

Епитимийник, возникший в конце XI – первой половине XII в., использовал в качестве источника Заповедь ко исповедающимся сыном и дщерем – сборник покаянных правил митрополита Георгия.

Среди источников, использованных в Правиле, мы находим также епитимийник, содержащийся в Кормчей XIII – начала XIV в. (РГБ. Ф. 256. № 230. Л. 119 об. 122)[249]249
  Опубликован С. И. Смирновым (МИДПД. С. 133-135).


[Закрыть]. В этом документе есть 16-я статья, близкая к 33-й статье Правила, и 13-я статья, близкая к 9-й статье Правила; 17-я статья Правила близка к 27-й статье «Некоторой заповеди», одного из древнейших русских епитимийников[250]250
  МИДПД. С. 30.


[Закрыть].

Тот факт, что среди источников Правила важное место занимают документы, возникшие в Киеве (ЗИСД, Слово Феодосия Печерского), позволяет высказать предположение, что этот епитимийник – Правило Св. отец апостольских заповедей – отразил влияние киевской школы толкования церковного права в преломлении с подробностями новгородского быта. Правило широко использовалось в средине – второй половине XII в., став источником для Вопрошания, епитимийника белгородского епископа Максима (ум. 1190) и некоторых других документов древнерусского церковного права.

Содержание этого памятника касается по преимуществу различных сторон быта светского населения и духовенства. В нём содержится решительный запрет ростовщичества (ст. 2); запрещения отправления языческих обрядов (ст. 20, 22); запрещения, не включающие оригинальных положений о древнерусском язычестве; запрещения общения с латинянами, рассмотренные выше (ст. 23, 24). Несколько статей посвящены требованиям церкви к семейной жизни и быта верующих, осуждению «блуда» (ст. 9, 31, 32, 33, 34); определяется положение «работных» – зависимого населения. Правило устанавливает для них более лёгкие условия покаяния: «Аще ли в Великий пост впадет кость или мясо в питье, или в ядь, а не ведая кто вкусить, то от средокрестья до Пасхи сухо ясти, то свободным; а роботным в среди и пяток и понедельник да хранят до Пасхи»[251]251
  Пихоя Р. Г. Церковь в Древней Руси… С. 190.


[Закрыть].

Рассмотренный епитимийник – Правило Св. отец апостольских заповедей – не содержит в себе статей, противоречивших каноническому кодексу. Однако, кроме официальных документов византийской и русской церкви, Вопрошание широко использовало в качестве источников духовническую практику, епитимийники, невысокого канонического достоинства, которыми пользовались священники. Многое в этих документах не принималось епископом. После того, как Кирик прочитал Нифонту «отъ нѣкоторой заповѣди» правило, запрещавшее половое общение в воскресенье, субботу и пятницу под угрозой того, что «зачнеть дѣтя, боудеть любо тать, любо разбоиникъ, любо блоудникъ, любо трепетив, а родителма епитемья две лета», Нифонт категорически возразил против этого: «А ты книгы годѧться съжечи»[252]252
  ПДКП. Стб. 43-44.


[Закрыть].

Мера пресечения, выбранная новгородским епископом, объясняется не только его темпераментом. Есть основания полагать, что он руководствовался уже сложившимся в русской церкви «индексом отреченных книг». В том же каноническом сборнике XVI в., где было обнаружено Правило Св. отец апостольских заповедей, содержится статья под названием «Ложная писанья суть» (РГБ. Ф. 113. № 566. Л. 380-384). В статье, в частности, читаем: «Суть межи божественными писании ложная писании насеяна от еретик на пакость невежам попом и дьяконом: то льстивый соборники сельские, худыи манаканунци по молитвенникам у сельских попов, лживыя молитвы о трясявицех и о нежидех и о недузех. Еретици были исказил церковная предания и правила апостольская, и сбборнии епистолии… неисправленных книг не чести, но токмо неправленая, и новаго завета и ветхаго. Лже ли кто не послушаете, да извержется, а книги да сожгутся» (курсив мой. – Р П.).

«Соборники сельские, худые манаканунцы по молитвенникам у сельских попов» были источниками вопросов и недоумений, адресованных новгородскими священниками своему епископу Нифонту. Точный состав этих «манаканунцев» установить довольно трудно, так как многое из их состава попадало в текст епитимийников, носивших официальный характер. Тем не менее условия применения «худых манаканунцев», определённые деятельностью сельских священников, предопределили особенности покаянной политики этого низшего звена священнической иерархии, внедрявшей христианство в среду громадного большинства населения Древней Руси – крестьянства.

Нами был обнаружен любопытный документ, который может служить примером приспособления покаянного права к условиям деятельности низшего духовенства[253]253
  Пихоя Р. Г. Церковь в Древней Руси… С. 189-194. – Опубликовано по тексту канонического сборника начала XVII в. (РГБ. Ф. 310. № 44. Л. 25 об.-29.). Краткая редакция этого памятника была опубликована В. Ягичем (См.: Jagic VI. Sitna gradia za zrkvena parvo. Starine. Kn. 6. Zagreb, 1874).


[Закрыть]. Документ интересен также как классический пример создания епитимийников с учётом условий Древней Руси. Этот документ псевдонимен: «Слово Ивана Златоустого ко иереем…». «Облик «Ивана Златоустого» и характер произнесенного им «Слова» ясно вырисовываются из содержания одной из первых фраз этого документа: «Собрах бо вас, 7 попов коегождо села, и всех неучах о святом церьковном законе, да творите, яко же вы научим и направим, да глядаите в книги сия в манаканун, да исправляйте грубости людцкия»» (курсив мой. – Р. П.)[254]254
  Голубинский, 1-1. C. 383-394.


[Закрыть].

Автор этого сочинения не имеет никакого отношения к константинопольскому патриарху Иоанну Златоусту (398-404); он даже не епископ, судя по количеству собранных им священников, скорее всего он чиновник епархиального управления, протопоп. «Книга сия… манаканун» относится к числу упоминавшихся выше «худых манаканунцев». В ней мы читаем положение, отвергнутое Нифонтом: «Литургию поющи, да избави ны господь грехов 10 литоргии за 4 месяци, а 20 за 8 месяци, а 30 за 12 месяци, а те литоргии за год за опитемью, и могут служебницы избавити от грех»[255]255
  Пихоя Р. Г. Церковь в Древней Руси… С. 193.


[Закрыть]. Сходное с этим правило Кирик «прочтохъ ему (Нифонту. —. П.Р), како опитемьи избавлѧеть i литургии за д месѧци, а к заи , а л за лето.

– И то, рече, что си напсано, црь бы, али инии богатии съгрэшающе, а даяли за ся слоужбоу, а сами сѧ не отрече нимало. Неугодно»[256]256
  Стб. 44. Подобные статьи содержатся также в ряде других древнерусских епитимийников (см.: МИДПД. С. 31, 157-159, 164).


[Закрыть].

В центре внимания «Слова Ивана Златоустого», «сельского, худого манакануника» находились вопросы укрепления покаянной дисциплины. Священникам рекомендуют следить, «кто приходит ко церкви или кто не приходит во церькви», они должны выяснять причины пропусков церковных служб и устанавливать наказания для тех, кто не ходит в церковь[257]257
  Пихоя Р. Г. Церковь в Древней Руси… С. 193.


[Закрыть]; священник должен принимать всех кающихся, вне зависимости от тяжести совершённых ими ранее грехов. Стремясь смягчить тяжесть епитимий, не отталкивать паству чрезмерно длительным покаянием, «невежи попы», как их именует индекс отреченных книг, предложили эффективный способ сокращения церковного покаяния. «Буди ведоме попом, – подсказывает «Иван Златоустый», – яко духовному чаду подобает на 3 части разделяти грехи. Первая часть – на премилостиваго Бога, другая – на попа, третя часть на исповедника»[258]258
  Там же. С. 194.


[Закрыть].

«Худые манаканунцы» являются свидетельством стремления духовенства приспособить покаянное право к условиям Древней Руси, отражением огромной работы церкви по внедрению феодальной идеологии в самые глухие уголки страны. Нифонт и его сотрудники, привлекая в процессе их создания разнообразные источники, были обеспокоены не только созданием канонически доброкачественного документа, но и приспособлением его норм к условиям деятельности новгородской церкви. Характеризуя политические симпатии Нифонта, мы отмечали, что он был связан с торговыми кругами населения Новгорода, сторонниками тесных торговых контактов с Суздальским княжеством.

Близость Нифонта с купечеством Новгорода ярко воплотилась в статье епитимийника, определявшей ответственность за ростовщичество. В отличие от всех предшествовавших документов древнерусского покаянного права, безоговорочно запрещавших «резоимание», Вопрошание Кириково подходит к этому вопросу осторожнее. Торговля в Новгороде требовала кредитных операций, и полное запрещение отдачи денег под проценты стало бы нереалистичной мерой, к тому же содержащей осуждение новгородских купцов и ростовщиков.

Поэтому Нифонт предписывает Кирику: «А наим дѣлѧ, рекше лихвы, тако велѧше oучить: аже попа, то рци ему: «не достоить ти слоужити, аще того не останеши»; а еже простьца, то рци ему; «не достоить ти имати наим», мнѣ, рци, грехъ не молвивше». Дажь не могоут ся хабить, то рци им: «боудите милосерди, всъзмете легко; аще по е коунъ дал еси, а г куны възми или д»[259]259
  ПДКП. Стб. 24-25.


[Закрыть].

Нифонт проводит различие между священниками и «простьцами» – светскими людьми. Священники не имеют права заниматься отдачей денег под проценты – это положение новгородский епископ разрешил сообразно с 44-м правилом Св. апостолов, помещённом в Кормчих книгах. Другое дело светские ростовщики. Епископ рекомендует предпринять попытку увещевать их, но бесполезность проповеди в этой ситуации настолько очевидна, что Нифонт советует священнику объяснить её мотивы: «мне, рцы, грех си не молвивше».

Значительно реалистичнее выглядит другой совет Нифонта, адресованный ростовщикам: «възмете легко: аще по 5 кун дал еси, а 3 куны възми или 4». Эта фраза вводит нас в обстановку хозяйственной жизни Новгорода, так как в ней сообщаются сведения о невысоком, по мнению епископа, ссудном проценте. Русская Правда не содержит точных сведений о размере ссудного процента по краткосрочным платежам; о «месячном резе». Проценты устанавливались по желанию самого ростовщика: «како ся будеть рядил, тако же ему имати» (ст. 50 пространной Правды); если долг не выплачивается в течение целого года, то максимальным ссудным процентом считалось 50%, «а месячный рез погренути»[260]260
  Правда Русская. М.; Л., 1940. С. 24.


[Закрыть]. Из этого следует, что ссудный процент по краткосрочным платежам был свыше 50%.

Законодательство Владимира Мономаха вносит мало ясности в размеры «месячного реза», устанавливая лишь предел взыскания долга с несостоятельного должника «третным резом», а долгосрочных платежей – 20% годовых[261]261
  Смирное И. И. Очерки социально-экономических отношений Руси XII–XII веков. М.; Л., 1963. С. 270-274.


[Закрыть]. Достоинство Вопрошания состоит в том, что оно указывает, на наш взгляд, именно на проценты по краткосрочным платежам, сравнительно небольшие, по мнению Нифонта. Это – 60-80%. Размер «реза», рекомендованного епископом, выше того минимального, который законодательство устанавливало для несостоятельного должника (50%. Ст. 51, 53 пространной Правды).

Сведения, сообщённые Нифонтом, дополняют известия Русской Правды о размерах ростовщических операций в Древней Руси. Они позволяют представить размах ростовщических сделок, служивших одной из причин острой социальной борьбы в Новгороде. Глава новгородской церкви не протестует против ростовщичества, более того, он солидаризуется с ростовщиками и торговцами, указав на «законные» размеры «реза» – 60-80% по краткосрочным платежам.

Экономические выкладки содержатся и в 3-й статье Вопрошания. Нифонт называет стоимость литургии по покойному: «на гривноу пѧтью, а на s кунъ единою, а на вi кунъ двоичю», не считая стоимости вина, ладана и свеч[262]262
  ПДКП. Стб. 24.


[Закрыть]. В подсчётах Нифонта содержатся неточности. Если стоимость одной литургии составляла 6 кун, то стоимость 5 литургий – 30 кун. Те же 5 литургий стоят, по Нифонту, 1 гривну. Отсюда следует, прежде всего, что в Вопрошании используется денежный счёт краткой редакции Русской Правды, где в гривну входило 25 кун, а в пространной редакции – 50[263]263
  Бауэр 77. 77. Денежный счет Русской Правды // Вспомогательные исторические дисциплины: Сборник статей. М.; Л., 1937. С. 183-244.


[Закрыть]. Стоимость 5 литургий, заказанных одновременно, обходилась заказчику дешевле: по 5 кун каждая; стоимость же одной или двух литургий была несколько дороже – по 6 кун каждая. Употребление в Вопрошании счёта краткой редакции Русской Правды может свидетельствовать об употреблении в Новгороде в середине XII века денежной системы, которую традиционно связывают с XI в. и которая была применена Нифонтом без изменений[264]264
  Но этому противоречит, на наш взгляд, характер использования источников в Вопрошании. Для Нифонта не свойственно цитирование, не учитывающее местных условий.


[Закрыть].

Содержание Вопрошания свидетельствует о том, какие вопросы стояли в центре внимания древнерусского духовенства в середине XII в. Обращает на себя внимание стремление подчинить всю жизнь населения контролю церкви, втиснуть её в триаду исповедь – покаяние – причастие. Большинство статей Вопрошания прямо формулируют вопрос – допустить или не допустить верующего до причастия (ст. 13-18, 20, 31, 32, 27, 57, 58, 48, 45, 50, 61, 63, 67, 68, 71-73, 75, 92, 95; Сав. 2, 5, 14; Ильино 1, 9:21)

Тщательно регламентировался быт и личная жизнь верующих. Требование обязательного венчального брака, декларативно провозглашённое в 70-х гг. митрополитом Георгием и в 80-х гг. XI в. Иоанном II, преобразовалось в систему мероприятий, осуществлявшихся духовенством по укреплению брака. Первой, подготовительной мерой было ограничение добрачных связей.

Особое внимание уделялось церковью холостым (ст. 30, 67, Савв. 5, Ильино 8, 19). Они выделяются как особая категория покаянных детей: «А отрокомъ даи крест цѣловати, расмотривъ, как ти грѣхъ боудеть, и евангелье и мощи, и дороу дати, не велми тлоучаеться оуне причащенья»[265]265
  ПДКП. Стб. 52-53.


[Закрыть]. Особая опасность холостяков в том, что они могут разрушить уже созданные семьи. Поэтому Нифонт напоминает Кирику: «Аще иногда съгрѣшали (холостяки. – Р. П.), расмотривше, оже не с моужьскою женою, или что велми зло, но и еще дерьзнетъ на добро»[266]266
  ПДКП. Стб. 31.


[Закрыть].

Но церковь смотрит на холостяка оптимистическим взглядом. Нифонт не сторонник слишком больших епитимий для грешивших по молодости. Илья, будущий новгородский архиепископ, а во время создания Вопрошания всего лишь приходский священник, спрашивал у Нифонта: «аже боудоуть душегоубьци, и не имоуть законьныхъ женъ, како дьржати имъ опитемья? – И не повелѣ, зане молоди; и пакы оженѧться и състарѣютьсѧ, тоже, рече, даи опитемью»[267]267
  Там же. Стб. 59.


[Закрыть].

Итогом постоянного воздействия духовника должен был стать венчальный брак. В предвкушении его духовник даёт причастие жениху, даже если он и находился под епитимьей и причащаться не должен, рассчитывая на то, что епитимью вчерашний холостяк будет нести уже семейным человеком[268]268
  Там же. Стб. 57.


[Закрыть].

Быт семейного человека продолжал оставаться под контролем церкви. Он был чреват другими осложнениями. С одной стороны, создавалась возможность сплотить семью на основе общей – мужа и жены – ответственности за жизнь и поступки каждого из членов семьи. Нифонт очень одобрительно отнёсся к предложению Кирика об общем покаянии мужа и жены: «Достоить, рече, велми волею; яко и дроугъ ко дроугоу и братъ братоу добро есть, тако и мальженома»[269]269
  Там же. Стб. 50.


[Закрыть].

С другой стороны, целый ряд неясностей и спорных моментов возникал перед духовниками при попытке регулировать интимную жизнь своих «духовных детей».

В отличие от своих предшественников, сочинения которых использовались Нифонтом и его сотрудниками, новгородский епископ руководствовался принципом «во своей бо жене нетоуть греха»[270]270
  Там же. Стб. 61.


[Закрыть]. Этот принцип ощущается при решении всех случае регулирования интимной жизни. Нифонт «разгневася», когда услышал о духовниках, не дающих причастие, «аже в великыи пость съвкоуплАеться с женою своею». Ссылки на авторитет митрополита Георгия, к которым прибег Кирик для оправдания воздержания в Великий пост, не имели успеха в глазах Нифонта, вызвав новый поток возражений[271]271
  Там же. Стб. 38.


[Закрыть]. «Разгнѣвася: ци оучите рече, въздержатисѧ въ говѣние t женъ? Грѣхъ вы въ томь!»

 Кирик нашёл другое правило, приписанное каким-то святым, запрещающее «съвкупление» после причастия[272]272
  ЗИСД: «Аже кто хощет причаститися святых тайн, оже велят им отци, то съхранитися достоит от своих жен законных венчанных пред причащением, елико повелять имь отци, и по причащении» (МИДПД. С. 114).


[Закрыть]. Это ограничение вновь не было поддержано Нифонтом. Прежде всего оно не годится для молодожёнов: «А по законоу поимающасѧ малжена, аже сѧ годить и причащавшемасѧ има, имѣти има съвкупление тои нощи несть взбраньно. Тѣм бо тѣломь и оною едино тѣло бываеть. Ци не могли быша псати свѧтии, оже велѧть причащатисѧ има, тоуже и блюстися веляше? – Такоже и женитвѣ нѣтоу опитемьи ни г днии, ни мужеви, ни женѣ»[273]273
  ПДКП. Стб. 43.


[Закрыть].

«Аже будуть молоди, а не мочи начнуть, то нетуть беды»[274]274
  Там же. Стб. 61.


[Закрыть], – продолжил свои рассуждения о молодожёнах новгородский епископ.

В отличие от этих, выдуманных чересчур ретивыми духовниками проблем, Нифонта волновали более серьезные вопросы. Признаки тревоги за будущую семейную жизнь чувствуются уже в статье, где идёт речь о молодоженах: «Аще кто хощеть женитисѧ, дабы ся охабиль блоуда м днии, или за и, то вѣнчаль бы сѧ»[275]275
  Там же. Стб. 57.


[Закрыть]. Опасность исходила и от «невоздержанности» одного из супругов и, что представляло наибольшую опасность, со стороны сохранения старых, дохристианских норм брака, ещё уживавшихся в быту русских людей XII в. Они нашли своё отражение в существовании института, сходного с римско-византийским конкубинатом, – в семьях, существовавших одновременно с законно оформленным церковью браком. Этот обычай вызывал большое количество вопросов, обращённых к епископу. Показательно, что у некоторых священников эта вторая семья воспринималась как наименьшее зло: «А сего прашахъ: аже велѣль бѧше некоторыи попъ сынови: «Аже сѧ не можешь оудрьжати, боуди съ одною»[276]276
  Там же. Стб. 58-59.


[Закрыть].

В другом случае уже сам Кирик пытается выяснить, можно ли дать причастие тому, кто грешит «съ одною» и хотя покаялся, но собирается «пакы опѧть на тоже възвратитьсѧ», а также «которое лоуче», «оже, владыко, се друзии наложници водѧть яве и дѣтѧ родѧть, яко со своею, и дроузи съ многыми отаи робами: которое лоуче?

– Не добро, рече, ни се, ни оно», – решительно заключил Нифонт»[277]277
  Там же. Стб. 41-42.


[Закрыть].

Нифонт отверг все попытки посягнуть на законный, освящённый церковью брак, уравняв конкубинат с другими формами нарушения супружеской верности.

В том случае, если усилия церкви по сохранению семьи не завершались успехом, то приходилось прибегнуть к крайней мере – «роспусту» – разводу.

Расторжение брака тоже целиком находилось в юрисдикции церкви, как об этом свидетельствует один из древнейших документов русского церковного права – Устав кн. Владимира[278]278
  Щапов Я. Н. Княжеские уставы и церковь…; Памятники русского права. Τ. 1 / Сост. А. А. Зимин. М., 1953. С. 238.


[Закрыть]. «Немотивированный», с точки зрения церкви, развод запрещался. Византийское право признавало уважительными причинами, позволявшими требовать мужу развод:

• прелюбодеяние жены;

• злоумышление жены против жизни мужа, или сокрытие злоумышления на мужа со стороны других, если жена об этом знала;

• болезнь жены проказой.

Причинами, позволявшими требовать развод со стороны жены, считались:

• если брак бесплоден в течение трёх лет;

• злоумышление мужа или сокрытие злоумышления против жизни жены;

• болезнь мужа проказой[279]279
  Эклога. Тит. II. 14-15. С. 49.


[Закрыть].

Церковный устав Ярослава предусматривал инициативу развода только для мужчин. Среди причин, позволявших требовать расторжение брака, указывались:

• утайка от мужа злоумышления на жизнь князя;

• прелюбодеяние жены, заверенное «добрыми послухы» или самим свидетелем – мужем;

• попытка отравить своего мужа «зелием» или сокрытие подобных злоумышлений, предпринимаемых «иными людьми»;

• «еже жена без мужня слова иметь с чиюждиими людьми ходити или пити или ясти, или опроче дом своего спати», а также «ходити по игрищам, или в дни, или в нощи»;

• и, наконец, если жена «наведеть тати, велить покрасти двор мужа своего» или церковь[280]280
  Памятники русского права. Τ. 1. С. 271.


[Закрыть].

В этом перечне вин ясно проступает отличие от норм византийского права, которое можно объяснить только уступкой пережиткам патриархата. С проблемой расторжения брака приходилось сталкиваться и новгородскому епископу. Он угрожал «тому, который роспускаеться, а со инемь совокупляеться», то есть инициатору развода, отлучением от причастия на всю жизнь, пожизненным покаянием.

Нифонту не была свойственна точка зрения Устава Ярослава. Прекрасное знание норм византийского права нашло своё отражение в предоставлении инициативы разводов по некоторым случаям женщине. Нифонт охранял имущество жены, разрешая развод тогда, когда муж, имевший большой долг, «а порты ея грабити начнеть или пропиваеть или ино зло».

Статья о «роспусте» – разводе, сообщённая Нифонтом, интересна как доказательство сохранения в браке раздельной собственности супругов. В Вопрошании сохраняется право мужа расторгнуть брак в случае измены жены; возможность жены возбудить развод по этому поводу не оговаривается.

Большая группа статей посвящена семейной жизни духовенства (ст. 19, 20, 26-29, 77, 78, 80-82, 84; Савв. 4, 6, 17). Постановления по этому вопросу пронизаны стремлением примирить мирской образ жизни приходских священников с исполнением ими духовнических обязанностей, добиться того, чтобы семья священника стала образцом применения христианства в быту. Византийские образцы и в этом случае не могли стать точным образцом для подражания, так как местные условия значительно отличались от византийских. «Достоить ли попоу своеи женѣ молитва творити всѧкая, – спрашивал Кирик, – или в селѣ, или сдѣ? – По всей грьчьстѣй земли и области не дають своимь женамъ попове. Аже не боудеть иного попа близь, а сътворити»[281]281
  ПДКП. Стб. 29.


[Закрыть].

Нехватка священников заставляет отказаться от обычаев «грьчьстей земли». Это правило убедительно опровергает утверждение Е. Голубинского о якобы «великом изобилии» священников в домонгольский период[282]282
  Голубинский, 1—1. С. 451-454.


[Закрыть]. Исполнение обязанностей священника заставляло более тщательно регламентировать его личную жизнь: «попоу бѣлцю бывшю съ своею женою предъ слоужбой днемь, лзѣ слоужити, ополоскавшесѧ или не мывшесѧ»[283]283
  ПДКП. Стб. 30, 31.


[Закрыть]. Но и здесь Нифонт верен принципам, высказанным им для светских людей. Они распространяются в значительной степени на священников. В том случае, если священник нарушает запрещение быть с женой перед службой, Нифонт советует: «Расмотривше, …аже молодь и не въздерьжливъ, не боронити… а лоуче не запрещати силою, али болен трехъ»[284]284
  Там же. Стб. 45.


[Закрыть].

Жизнь священника и его семьи разворачивалась перед глазами прихожан. Моральный авторитет церкви определялся моралью самих представителей духовенства. Отсюда понятно стремление новгородского владыки прибегать к крайним мерам, когда приходилось сталкиваться с нарушениями норм брака со стороны духовенства. Прежде всего, Нифонт стремился оградить клир от проникновения туда лиц, уже запятнавших себя блудом.

«Аще кто холостъ боуда, – спрашивал Кирик владыку, – створить блоудъ и t того сѧ дѣтѧ родить, достоить ли поставити дьякономъ? – Дивно, рече, сдѣ внесено: аже «одиною» створить, а t того дѣтѧ будеть, аже многажды и с десѧтью?»[285]285
  ПДКП. Стб. 45.


[Закрыть] Вариант, вполне приемлемый в 70-х годах XI в. для митрополита Георгия, разрешавшего, напомним, ставить в попы дьяка, нажившего вне брака детей, лишь бы кандидат в священники венчался[286]286
  МИДПД. С. 117.


[Закрыть], в средине XII в. был уже неприемлем. Более того: «А оже дѣвкоу растлить и пакы сѧ оженить иною, достоить ли поставити? – А того, рече, не прашай у мене: чистоу быти и ономоу и оной»[287]287
  ПДКП. Стб. 46.


[Закрыть].

Следствием этого требования стало разрешение «пустить» жену, или дьяк «оуразоумѣеть, аже есть не дѣвка», и в том случае, «оже t попа или t дьакона попадья сътворить прелюбы»[288]288
  Там же.


[Закрыть]. В свою очередь, поп или дьякон подвергаются извержению из сана за такую же вину.

Стремлением сохранить внешний авторитет священника пронизана статья о кандидате в священники, пойманном за таким неблаговидным занятием, как воровство. Нифонт различает в этом случае две возможных ситуации: если «татба велика», конфликт не разрешится тайно и к нему будут привлечены дьяконом. Другое дело, когда «уложать отаи, то достоить» стать им.

Забота об общественном авторитете священника связана у Нифонта с исполнением духовнических обязанностей. Изменение статуса духовника, положение о несменяемости духовника, отражавшееся в сочинениях игумена Григория, отразилось и в Вопрошании. Сотрудники Нифонта исходили из положения о несменяемости духовника. Как уже отмечалось, несменяемость духовника позволяла священнику контролировать жизнь верующего на протяжении всей жизни. Первое причастие должно было даваться ребенку в момент крещения, а затем, уже связанное, по всей вероятности, с исповедью, в 10 лет[289]289
  Там же. Стб. 48.


[Закрыть]. Нифонт не разрешал заменять духовника даже с согласия его прежнего «отца духовного».

Священник Савва спрашивал Нифонта, можно ли направить своих «духовных детей» к иному попу? Нифонт запретил. Тогда Савва попытался объяснить свой поступок неподготовленностью к духовническим обязанностям: «азъ гроубыи, несмысльныи». Объяснение Нифонт не счёл уважительным. Переход от одного духовника к другому грозил утратой контроля над верующим. Об этом Нифонт сказал Савве: «Он къ тобѣ въсхощеть все исповѣдати, люб тѧ, а ко иномоу не поидеть, любо всего не исповѣсть, оусрамлѧясѧ»[290]290
  Там же. Стб. 56.


[Закрыть].

Случаи перехода от одного духовника к другому, если и допускались, то облекались в такую форму, которая бы исключала создание прецедента для других. Нифонт рекомендует «отаи пригати» духовного сына; но внешне всё должно было остаться по-старому – у старого духовника он должен брать молитву и причащение, как и раньше. Исповедоваться у нового духовника он должен так же тайно. Если перевод разрешался, то только потому, что рассчитывали на большую откровенность с новым духовником. «Ежели еси быль, яко и оу того, – рекомендовал Нифонт сказать желавшему сменить духовника – тако и оу сего, нѣсть ти пользы».

Рекомендации Нифонта о назначении епитимий сходны с советом игумена Григория «не велми, рече, ослабляти, не велми же утяжцити неразумныя»[291]291
  Пихоя Р. Г. Церковь в Древней Руси… С. 186.


[Закрыть]. Новгородский епископ, отвечая на вопрос Ильи о покаянии человека, «а боудоуть у него грѣси мнози», не велел сразу же назначать полную епитимью, а советовал действовать постепенно: «да оли томоу обоучитьсѧ, тоже придавати помалоу, а не вельми отѧгъчати ему»[292]292
  ПДКП. Стб. 59.


[Закрыть].

Духовник должен стремиться знать всё о своём сыне духовном, и если на исповеди тот не сообщил о своём согрешении, а священник знал о них, но не назначил епитимии, то «нетоу… в том грѣха дѣтѣмъ, но отцемъ»[293]293
  Там же. Стб. 57-58.


[Закрыть].

Епитимии для «роботных», людей неправомочных по светскому праву, должны быть иными, чем для правоспособных. Епископ Нифонт на вопрос священника Ильи, будущего новгородского митрополита, ответил: «Аже въ роботѣ соуть душегоубци? – И повеле ми на полы дати, и льжае: не волни ибо, рече, соуть»[294]294
  Там же. Стб. 58.


[Закрыть]. Этот совет, кажущийся вполне органичным для гибкой политики новгородского епископа при определении величины епитимьи, основывается на нормах византийской церкви – Номоканона Иоанна Постника, устанавливавшего половинную епитимью для зависимых[295]295
  Заозерский Н. А., Хаханое А. С. …Номоканон Иоанна Постника в его редакциях: грузинской, греческой и славянской. М., 1902. С. 68-69.


[Закрыть].

Контроль над деятельностью священника возлагался на его духовного отца и епископа. Если становилось известно о неправильной деятельности священника, то духовный отец должен был запретить подобные поступки, действуя увещеванием: «ОстанисА брате». В том случае, если увещевания не достигали цели, то духовный отец должен сообщить епископу; если не сообщал, то осуждался вместе со священником[296]296
  ПДКП. Стб. 40.


[Закрыть].

В нескольких статьях Вопрошания затрагиваются вопросы взаимоотношений с иноверцами – народами стран, соседних с Древней Русью.

Характерной особенностью этих статей является отсутствие вражды к латинянам, так характерной для документов, возникших в Киеве. В Вопрошании нет упоминаний на теоретические споры между католиками и православными: выразившиеся в дискуссиях об опресноках, нет там и статей, аналогичных запрещению Феодосия Печерского и Иоанна II принимать пищу вместе с латинянами. В Новгороде середины XII в. отсутствовали причины вражды к латинянам. Нифонт упоминает о латинянах в связи с принятием к православию крещённого «в латиньскую веру»[297]297
  ПДКП. Стб. 26.


[Закрыть]. Население Новгорода было далеко от церковных распрей между православными и католиками, как свидетельствует признание Ильи о детях, которые приносятся «к варяжьскому попу» на молитву[298]298
  Там же. Стб. 60. – В НПЛ упоминается о существовании в Новгороде латинской церкви. «Въ лТто 6689. МТсяця июля въ 3, зажьжена бысть церкы от грома Варязьская на Търговищи. По вечерни, в час 10 дни» (НПЛ. С. 37).


[Закрыть]. Эта же статья доказывает свободное отправление католических обрядов в Новгороде. Среди других иноверцев упоминаются болгары (житель Волжской Булгарин, поддерживавшей тесные связи с Новгородом), чюдин, половчин. Представителям этих народов устанавливается сорокадневный срок поста перед крещением.

Язычество ещё продолжало сказываться в жизни Новгорода. Любопытно отметить, что в статье, устанавливавшей сроки поста перед крещением, упоминается и Словении (в узком смысле этот этноним употреблялся для обозначения жителей Новгорода)[299]299
  ПВЛ-1. С. 11, 13.


[Закрыть]. В данном случае речь идёт о взрослом человеке, жителе Новгорода или его окрестностей, язычнике, желавшем креститься и поэтому постившемся за 8 дней перед крещением. Но обряды язычества продолжали сохраняться в быту и уже христианизированного населения. Так, женщины несут заболевших детей не «к попови на молитвоу», а к «вълхвамъ»[300]300
  ПДКП. Стб. 60.


[Закрыть]; люди не ограничиваются сорокоустом и другими церковно-признанными формами поминовения своих предков, но «родоу и рожаницѣ крають хлѣбы, и сиры, и медъ», то есть устраивают чествование духов предков.