Текст книги "Мариам. Талант соединенный с мужеством"

Пятиминутка у главного врача

В санатории я быстро освоила лабораторное дело и постаралась внедрить в практику работы доступные методики, особенно необходимые для курорта. Многие медики считали и считают работу врача в лаборатории непрестижной. Изучать этот «ювелирный» раздел медицины не желали, к великому сожалению. А это ответственная работа, результаты исследования которой в нередких случаях являются не просто вспомогательной диагностикой, а единственно возможным способом установления точного диагноза. Для полноты микроскопических исследований и грамотных заключений я изучала ещё и гистологию, и нормальную и патологическую физиологию, и все остальные разделы медицинской науки.

Коллектив санатория «Десять лет Октября»

Мои диагностические методики – «Простой способ определения свёртываемости крови», «Взятие крови на общий анализ», «Запоздалые реакции С-реактивного протеина», «Прибор для исследования крови на С-реактивный белок», «Влияние метеорологических факторов на некоторые элементы крови» – высоко оценены многими медицинскими светилами.

Каменского сменил Герман Алексеевич Рыбинский. За два года он провёл большую научно-исследовательскую работу, за успешное завершение которой и был удостоен звания кандидата медицинских наук. Вскоре его перевели в Управление санаториями ЦК КПСС на Кавказских Минеральных Водах.

Главным врачом здравницы стал Владимир Андреевич Карабанов, кандидат медицинских наук, участник Великой Отечественной войны. При нём много нового, передового было внедрено в практику лечения. Санаторий стал пионером в лечении баротерапией, первым на курорте внедрил принципы научной организации труда и рационализации. Широкое распространение получили механизация и автоматизация отпуска лечебных процедур с помощью пультов управления в нарзанном отделении, ингалятории, физиотерапевтическом кабинете. За достигнутые успехи санаторий был награждён орденом Трудового Красного Знамени.

В «Десятилетке» сложился здоровый трудовой коллектив. Костяк составили бывшие фронтовики. Первая среди них – медицинская сестра Мария Петровна Татолина, сероглазая девушка-сибирячка, военфельдшер противотанковой роты – в самом пекле сражений прошла нелёгкими дорогами войны. И в санатории была лучшей в работе. Ещё одна фронтовая медсестра – Лидия Ивановна Иванченко, приветливая, мягкая, исполнительная, только в День Победы надевала свой костюм, украшенный боевыми наградами. Много лет проработала она в электрокабинете санатория. От начала до конца прошла войну Татьяна Алексеевна Порохня, фронтовая санитарка. Её одной из первых выдвинули по службе.

Александр Киселёв, моряк Черноморского флота, поступил в санаторий механиком эксплуатационного цеха и долгое время не расставался со своей бескозыркой и тельняшкой. Многие годы возглавлял партийную организацию санатория.

Нина Петровна Матюшенко – тоже участница войны. Работала заместителем главного врача. Но если кто-то заболевал и некем было его заменить, Нина Петровна, отложив дела, садилась в его кресло и начинала приём больных.

Теперь на их опыт и традиции опираются молодые сотрудники.

Торжественно провожал коллектив Мариам Ибрагимову на заслуженный отдых. Тридцать восемь лет отдала она санаторию «Десять лет Октября». Нелегко было расставаться с теми, кто в тяжёлые послевоенные годы поднимал отечественную медицину разрабатывал и внедрял в практику новые методы лечения и вместе с ней бился над проблемой лечения рака.

Эти ступени были ступенями её жизни. Прощай, санаторий!

Всё человечество бьётся над проблемой – как победить рак.

Я тоже не осталась в стороне, стала изучать генетический аппарат клетки. Пыталась раскрыть секрет ремиссий, найти рычаги управления их интимными механизмами.

Меня интересовали злокачественные новообразования, поражающие лимфатические узлы.

Мариам Ибрагимова

Рак должен быть побеждён!

Мариам Ибрагимова

Из научных работ

Рак сегодня считают одним из распространенных тяжёлых заболеваний. Однако так было далеко не всегда. Помню, в 1936 году патологоанатом, читавший нам лекцию о злокачественных новообразованиях в Дагестанском техникуме, сказал: «Продемонстрировать вам больного раком не могу. Нет ни одного больного ни в центральной, ни в других больницах. Это удел старости, но я покажу вам «красивую» доброкачественную опухоль».

На другой день в стационаре он подвёл нас к горянке из далёкого аула, с огромной (пяти-шестикилограммовой) опухолью, которая двумя буграми спускалась с шеи на грудь. Зоб – доброкачественная опухоль, которая встречается у людей, употребляющих талые ледниковые или снежные воды у нас в Дагестане, но чаще всего у сванов в Грузии. Это объясняется отсутствием микроэлемента йода в воде этих регионов, что как раз может привести к такому заболеванию.

С тех пор, видя таких больных с опухолями, я стала задумываться: может, другого рода новообразования тоже возникают вследствие недостатка каких-то других солей или микроэлементов в увядающем организме людей пожилого возраста?

И вдруг двадцать лет спустя в том же Дагестане появилась масса больных со злокачественными новообразованиями, которые встречались и у детей, но в особенности у людей среднего возраста. И тогда понадобилась отдельная клиника в огромном здании с онкодиспансерами. А нам, студентам-медикам, говорили: «Рак помолодел и обнаглел».

Появилось множество теорий, названо более 400 факторов, способствующих развитию этого заболевания.

Уточняю: это не причинные, а разрешающие факторы, заставляющие зачем-то ослабленную клетку тканей перейти порог нормальной жизнедеятельности и приобретать атипичный характер роста и развития. Но если отсутствие йода в питьевой воде приводит к развитию опухоли в щитовидной железе, то почему опухоль не может возникнуть в органе, где концентрируются микроэлементы другого рода, поступающие в организм с водой или пищей?

Этот вопрос заставил меня в пятидесятые-шестидесятые годы заинтересоваться травертинами Славяновского источника (Железноводск). Травертины этого источника были использованы учёными-специалистами в опытах на животных, растениях. Травертины не без успеха были применены для лечения раковых больных врачами-практиками в контакте с исследованиями биохимиков научных бальнеологических учреждений на Кавминводах – в Бальнеологическом институте Пятигорска.

Травертины – это вещества, выпадающие в виде осадка минеральных целебных источников. В частности, для лечения больных со злокачественными новообразованиями нами был исследован травертин Славяновского минерального источника Железно-водска. Его химический состав включает в себя углекислый кальций, железо, алюминий, серу, барий, магний, марганец, калий, следы цинка, меди, висмута, кобальта и других элементов, в том числе и радиоактивных в микродозах.

Анализ многовекового опыта употребления воды этого источника с лечебной целью позволил лично мне сделать вывод: полезность солей этой воды, выпадающих в виде осадка, сомнений не вызывает.

Однако эта идея в учёных кругах была воспринята негативно. Само название моей работы – «Естественные радиоактивные элементы – в практику лечения рака» – испугало высоких специалистов, хотя никто не предлагал вводить в организм больного «огромное количество», то есть токсические дозы радиоактивных веществ.

Речь шла об испытании действия на раковых больных травертина, или выпаренных солей Славяновского источника в обычно употребляемой дозе, скажем, содержащихся в литре лечебной воды минерального источника, эффект которой при употреблении внутрь испытан годами. Вреда от этого больным не было причинено.

Чрезвычайная сложность проблемы злокачественных новообразований, выходящих за рамки биологии и медицины, порождает необходимость создания многосторонней комплексной системы диагностики, лечения и предупреждения рака – этого грозного бича человечества. И тогда я обратилась с письмом в президиум 8-го Международного противоракового конгресса, проходившего в Москве в 1962 году.

Правильно было сказано в обращении к делегатам конгресса, что «нет ни одного человека на земном шаре, врача или не врача, который мог бы заявить, что проблема рака его не касается. Тем более это справедливо в отношении представителей клинической медицины, независимо от их специальности». Естественно, и мы, практикующие врачи, не могли и не можем оставаться в стороне от этой важной проблемы. Несомненно, нужно изыскивать все возможные средства и нельзя отказываться даже от такого, которое хотя бы в одном случае на тысячу окажется эффективным.

Свои результаты, начиная с 1963 года, М. Ибрагимова публиковала в центральном медицинском журнале «Лабораторное дело»

Предлагая травертин, мы старались подойти к злокачественному новообразованию с точки зрения каузального и формального генеза, основанного на данных современной отечественной и зарубежной науки.

Трудно было нам выступать с предварительными выводами, но и нельзя проходить мимо случаев положительного влияния травертина на больных со злокачественными новообразованиями. Я просила учёных, руководство здравоохранения страны подвергнуть испытанию предлагаемую мною соль в онкологической практике, параллельно и в комплексе с другими новейшими противораковыми средствами.

На здоровье людей огромное влияние оказывает среда обитания, весь комплекс природных, климатических и экологических условий. И это воздействие может быть как положительным, так и отрицательным.

Известно, что в мире существуют регионы эндемических очагов инфекционных и прочих заболеваний, характерных для данного климата (в некоторой степени привычного для коренных жителей и пагубного для мигрантов из других стран). Но есть и территории с особым микроклиматом и природными условиями, оказывающими на людей и животных целительное воздействие.

Травертин нами, в том числе и врачом, у которой был обнаружен рак грудной железы, был испытан на себе. Применяли его и другие больные, у которых злокачественные новообразования были подтверждены специальными исследованиями.

Свою работу мы с самого начала пытались, и неоднократно, ввести в рамки научно обоснованного эксперимента. С этой целью со своими наблюдениями и доводами обращались в соответствующие научномедицинские учреждения. Кто-то нас поддерживал, кто-то выражал скептицизм.

Что касается меня лично, то я с помощью травертина в нескольких случаях продлила жизнь безнадежно обречённым – пусть всего на несколько лет, но это был мой хоть и маленький, но успех в борьбе с раком!

Свежий травертин сама я вначале принимала в тёртом порошкообразном виде по несколько граммов в день. И была крайне удивлена, когда через три месяца на ощупь обнаружила, что и кистозная опухоль, величиной с большую детскую головку, сократилась. Общее состояние заметно улучшилось, в весе я прибавила, но некоторая слабость оставалась. Главное – я хотела убедиться, представляет ли опасность длительный приём травертина для организма и каковы будут отдалённые результаты этого испытания на себе.

Кисловодск, июнь 1961 г.

Комментарий учёного

Евгений Иващенко, врач, кандидат медицинских наук, научный сотрудник Института мозга

Рассматривать исследования Мариам Ибрагимовой нужно в контексте её времени. Начинала она свою врачебную деятельность в сороковые и активно работала в пятидесятые-семидесятые годы XX века, когда открытия в медицине следовали одно за другим. Благодаря подвижничеству «рыцарей науки» – учёных, врачей-практиков и энтузиастов-исследователей – возникли совершенно новые направления в медицине. Мариам Ибрагимова – из этой плеяды.

Практикующий доктор, она лечила людей и стремилась это делать как можно лучше. Можно с полным правом сказать, что во многом благодаря таланту, пытливости и горячей самоотверженности таких врачей и экспериментаторов, как Мариам Ибрагимова, медицина сегодня является одной из самых прогрессивных областей. Прорыв генетики, биохимии и фармакологии в XX веке очевиден: медикам стали доступны активно действующие лекарственные средства – антибиотики, гормоны, цитостатики и др., – арсенал, способный победить тяжелейшие болезни. В частности, у врачей появилось мощное оружие в борьбе против такого грозного заболевания, как рак, – селективные рекомбинантные цитостатики.

Однако в истории медицины нередки случаи, когда положительный лечебный эффект от использования природных средств и препаратов на их основе также оказывался весьма значительным. И в этом нет ничего удивительного.

М.И. Ибрагимова, будучи профессионалом лечебного дела, справедливо считала, что наряду с официальной (медикаментозной) терапией использование природных веществ в качестве иммуномодуляторов является реальным методом оздоровления и профилактики заболеваний. Оздоровительный эффект, лечебное действие воды из всемирно известных источников Кавказских Минеральных Вод не подлежат сомнению. Мировая клиническая практика доказала, что использование ионизированной минеральной воды с адаптивным для организма человека содержанием минеральных солей и микроэлементов, в качестве дополнения к медикаментозному курсу, только усиливает целительный эффект терапии. Положительное ионизирующее воздействие могут оказывать и осадочные вещества целебных минеральных источников, так называемые травертины.

В пятидесятые-шестидесятые годы существовало две базовых теории рака: вирусная и интоксикационная. Сегодня, спустя более чем полвека, и та и другая имеют своих последователей. Но важнейшим в любой теории признается иммунологический фактор. Мариам Ибрагимова была последовательницей Нобелевского лауреата по медицине И.И. Мечникова и его гениальной фагоцитарной теории иммунитета.

Сегодня молекулярная онкобиология шагнула далеко вперёд. Лечение рака средствами базовой терапии в комплексе с иммунологическими адаптогенами улучшает качество жизни пациента. Применяя природные вещества с положительным ионизирующим эффектом, содержащие необходимые для организма микроэлементы, соли, Мариам Ибрагимова укрепляла иммунитет больного. Возникал эффект здоровой цитопротекции, улучшались свойства клеточных структур и функции всего организма. Сегодня доказано: укрепление иммунитета может приводить к резистентности, то есть невосприимчивости человека к некоторым формам рака.

Мариам Ибрагимова, рассматривая человека как неотъемлемую часть окружающего мира, предвосхитила развитие комплексного подхода к адаптивной медицине и в этом тоже опередила своё время.

Человек, неспособный переживать чужую боль, чужое страдание как собственные, не должен избирать профессию врача.

Плохой врач – не обладающий знаниями, не мыслящий, не имеющий практического опыта, который лечит по шаблону – может принести больше вреда, нежели пользы.

Мариам Ибрагимова

Рассказывает Мариам Ибрагимова

В далёкие годы юности мне посчастливилось поучиться медицине у бывших земских врачей. Они запечатлелись в моей памяти и фотоальбоме. Это были люди большой души и беспредельной самоотверженной отдачи. Иначе как можно расценить их добровольное переселение из родной Руси в далёкие захолустные окраины, такие как Дагестан. В те годы в стране русские врачи не только занимались лечением и профилактикой, но и начали готовить медицинские кадры из людей местных национальностей.

Авторитет медицинского работника складывается из многих факторов, характеризующих личность.

Это и моральный облик, и диапазон мышления, и внешность, и культура речи, то есть слово. Слово и лечит, и ранит. Корифей отечественной невропатологии В.М. Бехтерев говорил: «Если больному после разговора с врачом не стало легче – это не врач».

В наш век цивилизации и стремительного прогресса к услугам медиков предоставлены новейшая техника, электронная диагностическая и лечебная аппаратура. Наука дошла до того, что ЭВМ может выдавать готовый диагноз. Но машина, какая бы она ни была, никогда не заменит живого слова участия, утешения, слова, облегчающего страдания и вселяющего надежду. Мудрость, гласящая, что практика без теории слепа, а теория без практики мертва, наверное, больше всего относится к медицинской науке, пришедшей от колдовства и знахарства к удивительным современным достижениям. Выдающиеся деятели отечественной медицины были, есть и будут. А сколько безымянных, каждодневно совершающих дела, граничащие с подвигом!

Боль и радость

Марлен Крюков, корреспондент газеты «Правда»,

Заслуженный работник культуры РСФСР – России (1981), лауреат премии Союза журналистов СССР (1984)

Она уже на пенсии, но мы, её давние знакомые, сколько бы нам лет ни было, зовём её просто Марьям. Так уж принято на Кавказе – звать по имени.

А она, наша Марьям, родом из Дагестана. По национальности лачка. Есть такая народность в том многонациональном горном крае.

Марьям и внешностью, и характером истинная горянка – яркая, импульсивная.

Марьям Ибрагимова – врач. Она долго заведовала отделением в Кисловодском санатории «Десять лет Октября».

Но не только врач. По-прежнему много времени занимает у Марьям писательская работа. Она автор многих романов, нескольких повестей и поэтических книжек.

Если доводится быть в Кисловодске, я обязательно захожу к Ибрагимовой. Так было и на этот раз. Обычно тем для разговора с Марьям искать не надо. Когда человеку до всего есть дело, они обступают со всех сторон. Но больше всего она была взволнована одним: почему стали ссориться люди разных национальностей?

И где? У нас в стране, где мы жили как добрые соседи. Где дружба народов не пустой звук. Она скреплена кровью, куском хлеба, разделённым пополам.

– Прошедшая зима душу мне перевернула, – рассказывала Марьям. – В наш санаторий привезли детей из Армении после землетрясения. Выносили из автобусов и несли на руках в палаты замученных малышей, вели тех, кто постарше.

Теперь я многих знаю. Часто туда приходила, хотя на пенсии. Ноги сами несли.

Валентина Барсегян приехала из Спитака с четырьмя детьми. Трое своих, четвёртый – осиротевший племянник. Её девятилетнюю дочь Аннуш привезли с переломом позвоночника. Когда началось землетрясение, в школе шли уроки. Из тридцати шести учеников класса, где училась Аннуш, в живых осталось только пятеро. Аннуш спасло то, что она быстро залезла под парту.

Поплакала я вместе с бабушкой Мелконян из Ленинакана. Она меня с тоской спрашивала: «Моя невестка молодая, красивая, погибла, а я, старая, осталась жива – зачем?» Говорила ей, что жить надо ради внуков. А их у неё двое.

Сколько горя, сколько горя… Кажется, ничто уже не заставит этих людей чему-то радоваться. А ведь понемногу оттаивать стали. Сердцами их обогрели. Добрыми руками. Не только сотрудники нашего санатория. Вся страна обогревает. Армения не могла этого не почувствовать.

И ещё я подумала вот о чём. Санаторий «Десять лет Октября» – ведомственный, партийный. И вдвойне приятно, что именно здесь эти люди нашли приют. Приехали в основном армяне. А кто заботится о них?

Не хватит пальцев на обеих руках, чтобы перечислить их национальности.

И, знаете, наверное, не случайно в эти дни я часто вспоминала войну, сорок второй год.

Не всё, оказывается, я знал в биографии Ибрагимовой. Марьям дала мне просмотреть старую папку с фотографиями, вперемежку с деловыми бумажками, письмами.

На одном пожелтевшем листке читаю маленький текст: «Назначить директором дома инвалидов Отечественной войны Ибрагимову Марьям Ибрагимовну. 1942 г. Буйнакск».

Мне доводилось бывать в этом городе. Дорога туда из столицы Дагестана всё время в гору. Значит, в годы войны там находился дом инвалидов? И Марьям Ибрагимова там директорствовала? Ведь была тогда совсем девчонкой!

– Представьте, как всё было, – сказала Ибрагимова. – Вызвали в горком партии и велели: «Марьям, разворачивай дом инвалидов». Я стала было отнекиваться. Говорю, рано мне директором. Окончила только медицинское училище, а мединститут бросила, не до этого – война.

«Вот-вот, – отвечают, – потому что война, ты и будешь директором. Для израненных и покалеченных людей девушка-директор – самая подходящая кандидатура. Им сейчас тепло нужно, внимание. Ты им сестрой и матерью должна стать. А в остальном поможем».

Сестрой и матерью…

Они стали поступать в дом инвалидов очень скоро. Смотрела на них Марьям и украдкой плакала от жалости к этим молодым ребятам, совсем ещё мальчишкам.

Хорошо, если уцелела одна рука, а были и без рук.

Хорошо, если мог удержаться на одной ноге, иногда не было обеих.

Были оглохшие, плохо видевшие и совсем слепые. Замкнутые, ушедшие в себя, а то и громкие, бушующие в минуты отчаяния.

Не пугалась Марьям. Бросалась успокаивать. Видела перекошенное в страдании лицо, прижимала его к груди. Слова находились сами собой. Что-то шептала, шептала, шептала. Пока не переставали у кричащего вздрагивать плечи. Пока не затихал.

Как уберечь их от этого отчаяния? Как им внушить, что они ещё кому-то нужны? Это было самым трудным.

Однажды, рассказывала дальше Марьям, в дом инвалидов приехала ослепительной красоты девушка с отцом. Приехала невеста к нашему Михаилу. У него не было руки и не видел один глаз. Красный рубец пересекал высокий лоб.

При всех, никого не стесняясь, девушка подошла к Михаилу, обняла, долго целовала его и приговаривала: «Как ты мог, как ты мог не поверить…»

Михаил уехал из дома инвалидов вместе со своей невестой и её отцом. Долго прощался. Провожать их вышли все, кто мог ходить. Кто не мог, тех поднесли к окнам, чтобы видели.

А на другой день только случай помог избежать беды. Вбежал к Марьям Семён. Глухонемой завхоз из своих же инвалидов. Тоже верный помощник. Добродушный, огромного роста украинец.

Семён мычал, махал руками, обхватывал шею руками, звал за собой. Побежала за ним.

В сарае лежал безногий Валентин, молодой моряк с покалеченной челюстью. Он, как всегда, был в тельняшке. Рядом валялась верёвка. Валентин был без сознания. Семён успел вытащить его из петли. Случайно зашёл в сарай.

Потом было собрание. Это когда Валентин совсем пришёл в себя. Марьям собрания не назначала. Пришли к ней несколько человек и сказали, что собрание надо проводить. Не имел права Валентин так поступать. Должен за это держать ответ.

И тот сидел перед товарищами на маленькой колясочке, обрубки ног были заделаны в кожаный мешок. Крепкими руками упирался в пол, смотрел вниз, но не кричал, как прежде: «Кому я нужен такой!» Только тихо защищался: «За мной, как за Михаилом, не приедут. Уже не приедут, братишки, поймите это».

Но «братишки» были настроены непримиримо: «Ты должен жить, Валя. Назло фашистам жить. Мы осуждаем твой поступок!»

– Как же они хотели любить и быть любимыми, – вздохнула Марьям…

Через два года Марьям послали доучиваться в мединститут. Дом инвалидов расформировали, перевели в другое место. Она ещё долго получала письма от своих «братишек».

После института приехала в Кисловодск – город, который во время войны и после был городом госпиталей.

И снова её полоснуло по сердцу недавно пережитое – трагедия людей, искалеченных войной. Сколько человеческих судеб, взлётов духа и разочарований. Пишет сейчас об этом воспоминания.

Сколько замечательных врачей, медсестёр, нянь отдавали раненым своё тепло. Скольких спасли! Среди них займёт место и её давняя знакомая медсестра Евдокия Андреевна Резникова.

– Удивительно душевный, самоотверженный она человек, – рассказывает Марьям. – Была верной помощницей врачей, выхаживала раненых, сама падала от усталости.

Приведу только один эпизод. Как-то подруга-медсестра кивнула на парнишку-узбека: «Доктор сказал, что до утра не дотянет».

Скоро парнишку унесли на носилках в дальнюю комнату. Туда уносили безнадёжных, чтобы освободить место вновь прибывшим.

Евдокия побежала домой. Отлила из кастрюли куриного бульона, натерла яблок. Метнулась снова в госпиталь, туда, в небольшую комнатку. Сейчас думаю о том, что Евдокию пронзила та же жалость к тому беспомощному мальчишке, которая обожгла и меня тогда в доме инвалидов.

И ещё чувство материнства. Пусть мы и были сами совсем девчонки. Это чувство в нас с рождения.

Наверняка она, Евдокия, подумала, что вот умирает чей-то сыночек, совсем мальчик, и мать об этом не знает, и кто поймёт, что он лопочет на непонятном языке: может быть, маму зовёт. Скорее всего маму.

Кого же зовёт человек, когда ему плохо. И вот она, Евдокия, тут, рядом, говорит ему: «Я тут, я тут, сейчас, родненький, тебе будет хорошо, выпей ложку бульона, выпей». Но у парня крепко стиснуты зубы.

Она сумела разжать их. Влила ложку, потом другую…

Парнишка не умер. Ни в ту ночь, ни потом. Доктор удивлённо качал головой. Посмотрел на совсем обессилевшую Евдокию и сказал: «Это ты его спасла, тут медицина, голубушка, была бессильна».

Парнишка плохо говорил по-русски. Но чувства переполняли его, и он тарахтел без умолку. Евдокия понимала не всё, но уже знала, что, кроме матери и отца, у парнишки семеро братьев и сестёр.

Что в Узбекистане много солнца и она, Евдокия, должна обязательно приехать к ним в гости.

Когда парнишка уезжал, смущаясь, сунул Евдокии мешочек. «Тебе!» – «Что это?» В мешочке был сахар. Парнишка всё это время откладывал ей свои ежедневные пайки. Она замахала руками: «Что ты, что ты, возьми с собой, сестрёнок угостишь».

Какое там! Так и пришлось взять этот мешочек, чтобы не обидеть парня. А обиделся тот не на шутку: «От меня не хочешь?»

Но не всех удавалось спасти. Пули и осколки обрывали жизнь солдат и здесь, уже в госпиталях. Евдокия сейчас часто ходит на кладбище, где они похоронены. «Ходила к своим ребятам», – говорит она мне в такие дни, заходя в гости.

Марьям замолчала. Потом без явной связи с тем, что говорила, стала рассказывать о недавней свадьбе:

– Эту азербайджанскую семью я давно знаю. Пригласили к ним меня на свадьбу.

Подхожу к дому в назначенный час. Не слышно ни зурны, ни веселья. Мы привыкли: раз свадьба – дым коромыслом. А тут тихо. В чём дело?

А мне говорят, что на этой же улице умер человек. В его доме траур. Там горе. Молодые решили: коль скоро о дне свадьбы было объявлено, гости собрались, многие приехали издалека, так уж и быть – отпразднуем. Но тихо, без шума. И вы знаете, о чём я подумала? У этих молодых будет счастливая судьба: в радости они не забыли о чужом горе.

Горе легче пережить в дружной семье. Там и радость вдвойне. У нашей страны, как у большой семьи, тоже общая судьба.

Сердцу моему больно, когда я слышу, как пытается кое-кто нас, людей разных национальностей, поссорить.

И оно радуется, когда мир, когда люди живут в согласии.

Вот приходила из санатория и всё думала, думала. Думала о том, что в тех армянах, которые поселились там, я чувствовала своих сестёр, дочерей и внуков.

Вспомнила Буйнакск, дом инвалидов, прошедших чередой перед моими глазами, прошедших через моё сердце – и русских, и украинцев, и евреев, и латышей, и грузин…

Я в них видела братьев, я была для них сестрой. И, наверное, матерью тоже. Нам в голову не приходило выяснять тогда, кто есть кто по национальности.

Неужели всё это забыть? Перечеркнуть? Растоптать? Кто же мы тогда такие?

Чего мы будем стоить, если не сумеем сберечь самое дорогое, что сердцем нажито?

Я с ужасом смотрела недавно по телевидению эпизоды событий в Абхазии. Одна женщина проклинала другой народ. На ней был платок.

Хотела крикнуть: «Женщина, что ты делаешь? Опомнись! Сними платок, брось между враждующими». Так всегда делали на Кавказе матери, жёны, сёстры, когда хватались за оружие мужчины. А она – проклятия слала.

Мы жили одной семьёй. Со своими бедами и радостями. У нас была одна судьба.

Она и сейчас у всех в стране одна. Поэтому мне больно за трещины, которые появились у нас в межнациональных отношениях. И думаю о том, что никак нельзя, чтобы эти трещины расширялись, превращались в пропасть.

Никак нельзя! Как нельзя предавать дружбу.

Потому что за спиной у нас, за прожитыми годами много было такого, что никак нельзя, просто безнравственно разменять, как мелкую монету.

«Правда»,

22 октября 1989 г.