Текст книги "Мариам. Талант соединенный с мужеством"

Служить богу истины

Пётр Шульга,

редактор Кисловодской редакции радиовещания

Знаю Мариам как близкого товарища. Виделись и на литературных вечерах, и в санатории, и в компании друзей.

Всегда поражала меня её богатая сведениями память, её энергичная, порой прямо-таки запальчивая речь. Но, высказавшись до конца, она умеет выслушать собеседника.

Не могу назвать её ниспровергательницей авторитетов. Но ни перед кем она не преклоняется, как перед идолом. Единственным её божеством является истина, а внутренним нравственным законом – стремление помогать людям.

Тридцать восемь лет проработала Мариам Ибрагимова врачом в Кисловодском санатории «Десять лет Октября».

В прошлом терапевт районной больницы, освоив методы лабораторной диагностики, она увлеклась методами клинической лаборатории. Ею был выполнен ряд научно-практических работ, предложены оригинальные диагностические методики, которые были опубликованы в центральных медицинских журналах в Москве.

О том, насколько верна истина «Не боги горшки обжигают», Мариам убедилась ещё в ранней юности, когда ей, студентке зубоврачебной школы в Махачкале, довелось прирабатывать на жизнь в республиканском отделении Союза писателей СССР.

Увлечённая поэзией ещё с детства, она захотела написать книгу сама. Написать? О чём же?

И вспомнились ей рассказы деда о предводителе горцев Шамиле, с которым тот в свои молодые годы много раз ходил в походы. Она перечитала уже немало книг о том, перед кем преклонялся дед. Не жалела денег, из скудного заработка тратила их на покупку новых книг.

Только сейчас, весной 1991 года, Ибрагимова увидела плоды своего труда. Издательство «Советский писатель» прислало ей сигнальный экземпляр книги «Имам Шамиль». Тираж– 100тысяч экземпляров. Исторический роман, буквально выстраданный Мариам на длинном жизненном пути.

Как врач она помогает избавиться от физических страданий, как человек – от душевной слепоты или чёрствости.

«Кавказская здравница», 12 июня 1991 г.

Источник

Екатерина Долгая,

корреспондент «Кавказской здравницы»

После первой же встречи с Мариам Ибрагимовой невольно ловишь себя на мысли, что оптимизм, жизнелюбие прямо-таки переполняют её.

И ещё раз замечаешь в ней бесхитростную простоту и открытость к людям, на что просто невозможно не ответить взаимностью.

Гладкие чёрные волосы, собранные на затылке в тяжёлый узел, классически правильные черты лица. Тёплый взгляд карих глаз. Стройная фигура. Тип одежды предпочитает спортивный.

– Сколько вам лет, Марьям Ибрагимовна?

Она весело улыбается:

– А сколько вам не жалко? – И так же шутливо добавляет: – О возрасте думать нет времени. Столько дел, столько планов…

Планов действительно немало. В Махачкале скоро будет издан её новый роман. Он о жизни горцев Дагестана – также как и две первые её прозаические книги: документальная повесть «Звенел булат» и вышедший в свет совсем недавно роман «Туман спустился с гор».

Она активно пишет для журналов, газет. Вот и сейчас работает над очерком «Два генерала из одного аула» – о своих земляках, героях Великой Отечественной.

Волнуют сердце новые темы стихов, возможно, опять выльются они в поэтическую книгу.

Два сборника стихов она уже подарила читателям несколько лет назад. Их названия – «Моя тропа» и «Верю».

В них – воспоминания о прошлом, раздумья о Родине, жизни, своём месте в ней. В них – и женская душа. Очень чуткая, ранимая, тревожащаяся…

– Вы врач. А почему стали писать стихи?

– Чтобы узнать, как всё это начиналось, надо отправиться в моё детство. Хотите?

– Что ж, давайте отправимся…

Тропинка петляет меж голых скал, упрямо взбирается ввысь. А вместе с ней – и Марьям с кувшином в руках. Можно, конечно, набрать воды внизу, там тоже бьёт горная струя. Но эта, что вверху, – гораздо прохладнее и вкуснее. Девочке нравится, как она весело звенит о дно кувшина, как лопаются её шипучие радужные пузырьки…

Внизу ждёт её дед – Исмаил-Хаджи. Ему 115 лет. Он слепой и очень мудрый. Весь аул приходит к аке Исмаилу за этой мудростью, так же как за свежей водой – к источнику в горах.

Марьям ставит кувшин на плечо и спрашивает:

– А почему вода, что вверху, вкуснее? Исмаил-Хаджи, подумав, отвечает:

– Наверное, потому, что ты нашла свой источник. Каждый человек рано или поздно должен его найти.

Утром выпал снег. Марьям спросила:

– А почему, когда выпадает первый снег, так радостно на душе?

И снова, подумав, дед сказал:

– Это потому, что она стремится быть такой же чистой, как первый снег.

Он научил её любить суровую красоту родных гор, птиц, людей. От него она впервые узнала, что человек начинается с доброты, с умения откликаться на чужую боль.

Потом и сама поняла это: видела, как бескорыстно и сердечно помогают её семье, рано лишившейся кормильца-отца, люди, всё богатство которых состояло из кукурузных лепёшек.

Всё это – и уроки мудрости Исмаила-Хаджи, и любовь к родному краю, его людям – нашло потом отображение в её книгах…

Всю жизнь бедняки-лакцы из аула, где росла Марьям, мечтали о счастье, начало которому видели в учёбе. Но пойти в школу их дети смогли только при советской власти. В девять лет и Марьям сшила себе холщовую сумку, положила туда карандаш и отправилась в первый класс.

Она стояла у окна и любовалась серебряными птицами в небе. Самолёты кружились над Махачкалой, опускаясь всё ниже. И вдруг на дома и улицы белыми голубями посыпались листовки.

Распахнулась дверь – в комнату вбежали её подруги. «Марьям! – радостно кричали они. – Посмотри, что написано в этих листовках, – твои стихи!»

«Все на выборы» – прочитала она заголовок.

А под ним – строки, что сочинила недавно ночью, когда подруги по общежитию легли спать. Утром она прочитала эти строки им. Они широко открыли глаза от удивления и восторга. «Марьям, неужели это ты написала? Вах, как красиво, как верно!»

Они и отнесли её стихи в редакцию газеты, и вот теперь их читает весь город.

Сейчас, вспоминая об этом, она улыбается. Наверное, подружки по общежитию медтехникума, куда её, как отличницу, направили учиться после окончания семилетки, отнеслись к её первой пробе пера чересчур восторженно.

Стихи, конечно же, в литературном отношении были далеки от совершенства. Но зато содержание!

В них она излила то, что переполняло всё её существо, что так и просилось в песню. Её, простую девчонку, послали в большой город на учёбу. Поселили в светлой комнате с такими же, как она, горянками. Платили стипендию, бесплатно учили. Об этом и были её первые стихи.

С тех пор так и повелось: если какому-то чувству становится тесно в её душе, она берётся за перо, и на бумагу ложатся новые поэтические строки.

Читая их, лучше узнаёшь её человеческую суть – тот глубинный стержень, на котором держится нравственная основа личности.

У Марьям эта основа – в одержимости, в постоянном горении. Во всём она следует принципу: человек, каким бы делом ни занимался, должен считать себя в нём если не самым главным, то уж наверняка самым ответственным.

Техникум она тоже окончила с отличием. Могла бы остаться в городе, работать или учиться дальше. А поехала в самый отдалённый, труднодоступный район Дагестана.

Девочку с косичками как фельдшера начисто игнорировали. К ней просто никто не шёл. Лечились у знахарей и умирали. И тогда она сама пошла к ним.

И всё-таки её признали. Признали как специалиста и человека.

– Марьям Ибрагимовна, почему вы решили стать медиком?

Она отвечает не сразу:

– Наверное, потому, что медик стоит ближе всех к страданиям людей, соприкасается с чужой болью чаще других.

В Кисловодском санатории «Десять лет Октября» её ценят. «Высокоэрудированный специалист с широким научным мышлением и поиском» – это слова руководителей здравницы, её коллег.

«И не только, – дополняют нянечки, медрегистра-торы и гардеробщицы. – Марьям Ибрагимовна – человечный человек, с душой, всегда открытой людям. И очень принципиальная. Её нельзя не любить…»

Признаться, меня обрадовало такое единодушие. И вот почему. Накануне был у нас с Марьям откровенный разговор. Оказывается, она порой очень мучается оттого, что бывает нетерпима кое к кому из своих товарищей.

– Если вижу, что поступает человек несправедливо, – сразу скажу ему. Причём вещи и явления называю своими именами. Могу сказать лентяю в глаза, что он лентяй. Иной раз получается резко, а люди, разумеется, этого не любят. Наверное, бывает так потому, что человек я вспыльчивый.

Рассказала как-то об этом сыну (он юрист, работает в Дагестане помощником прокурора), а он отшутился: «Тебе, мама, наверняка придётся учиться у дипломатов умению находить контакты»…

А оказалось, не обижаются за это на неё люди, видно, хорошо понимают и особенности её характера, и то, о чьих интересах она печётся.

Наверное, каждому человеку свойственно желание найти и утвердить себя в чём-то главном, значительном. Мариам Ибрагимовна нашла себя и утвердила.

Врач. Поэтесса. Прозаик. И просто интересный человек, жизнь для которого – постоянное вдохновение, стремление повернуть её стрелки на шкалу «солнечно», упорно идти «на свет костра». К этому она призывает в своих стихах:

 
Пусть костёр, как надежд
Негасимых звезда,
Светит в бурю и дождь,
До рассвета, всегда…
 

«Кавказская здравница», 13 декабря 1978 г.

Имам Шамиль

…И чтили суровые нравы отцов,

И горькую правду бросали в лицо.

Мариам Ибрагимова

Шамилю я посвятила всю свою жизнь, дралась за него, защищала на всех уровнях – от Махачкалы до Москвы.

Не могла смириться с шельмованием любимого героя. Выход в свет моего романа после многих лет замалчивания и отказов считаю своей победой, ибо не сомневалась никогда, что Шамиль вновь займёт достойное место среди титанов его эпохи.

Мариам Ибрагимова

Из двух жизненных формул по Горькому Мариам избрала для себя ГОРЕНИЕ. Сгорела… оставив после себя яркий след. Своё духовное оружие – ум и талант – вложила в бессмертные произведения, посвятив их Дагестану, Кавказу, России. Тем самым ещё при жизни создала себе несокрушимый памятник.

Роза Эльдарова, председатель Президиума Верховного Совета Республики Дагестан в 60-е годы

Надо бы написать целую историю Кавказа – от князя Цицианова до князя Барятинского, – чтобы дать объяснение войне, которую Россия поддерживала на протяжении шестидесяти лет..

А. Дюма

Исторический роман Мариам Ибрагимовой «Имам Шамиль» – об освободительном движении народов Дагестана и Чечни в девятнадцатом столетии, о легендарном предводителе горцев, стоявшем на перекрестье исторических судеб России и Кавказа. Были исследования…

Были бессонные ночи…

Мариам Ибрагимова посвящала всё своё свободное время поиску и изучению исторических документов в архивах Москвы, Ленинграда, Баку, Тбилиси, Дагестана – всюду, де сохранились свидетельства той грандиозной эпохи.

Роман показывает единение Кавказа и России – как историческую неизбежность; отношения между людьми, обречёнными убивать друг друга и страстно протестующими против этой обречённости; великие моменты просветления, когда обе стороны проникаются трагическим осознанием того, что творят.

Как забыли мы бремя вражды вековой.

Мариам Ибрагимова

Шамиль,

я очень рад, что ты, наконец, в России. Жалею, что это не случилось раньше. Теперь мы будем жить друзьями!

Император Александр II. Чугуево Харьковской губернии, 15 сентября 1859 г.

Любимые мои соотечественники! Обращаюсь к тем, кто помнит меня и почитает как старшего брата, отца, сына.

В отношениях с русскими следуйте моему примеру, ибо их деяния, если поставить на чаши весов справедливости, перетянут больше в сторону добра. Да будет всё так, как захочет Аллах. И мир.

Имам Шамиль «Завещание народам Кавказа»

Её роман – лучший в нашей литературе

Расул Гамзатов,

народный поэт Дагестана

То, что не смог сделать я для великого Шамиля, воздать ему должное в истории России, Кавказа, Дагестана, с блеском, исторически правдиво, с большой любовью, покоряя непреодолимые вершины и преграды, сделала наша Мариам.

Её роман «Имам Шамиль» по праву является лучшим художественным описанием Шамиля и Кавказской войны. Сейчас многие стараются обозначить себя рядом с Шамилем. Я бы назвал их «шамилееды» и «шамилеведы». Мариам была настоящим шамилеведом, борцом за правду истории, не получившим при жизни должного признания.

Нам в Дагестане нужно обязательно увековечить память о Мариам, назвать одну из центральных улиц Махачкалы её именем.

Из выступления на презентации романа-трилогии «Имам Шамиль» в Национальной библиотеке, Махачкала, 2001 г.

Слова признания

Фазу Алиева,

народный поэт Дагестана

Мариам Ибрагимова – великий писатель. Никто не написал и, думаю, не напишет о Шамиле такого произведения, какое создала Мариам.

Она была очень талантливым человеком.

…У меня вечная боль в сердце за то, что мы её не оценили при жизни. Её человечность, её любовь к Дагестану, к людям трудно переоценить. Мы были черствы к ней…

Это непростительно…

Из выступления на презентации романа-трилогии «Имам Шамиль» в Национальной библиотеке, Махачкала, 2001 г.

Участники презентации книги «Имам Шамиль»: Фазу Алиева, Роза Эльдарова, Гаджи Гамзатов, Дибир Дибиров с сыном Мариам Рустамом

Это был поистине Божий промысел – показать нам в суете быстротекущих будней целостного человека-титана возрожденческого, ренессансного типа – предводителя кавказских горцев Имама Шамиля.

Чингиз Гусейнов, писатель,

доктор филологических наук, профессор МГУ

В одном ряду с классиками

Абдулла Омаров, полномочный представитель Дагестана на Ставрополье

«Кавказ я люблю как Отчизну, Россию – как русскую мать» – строка из стихотворения Мариам Ибрагимовой, дочери русской дворянки Прасковьи Пущиной и дагестанца Ибрагима, наиболее ярко отражает образ гармоничного единства России и Кавказа.

Её трилогия «Имам Шамиль» для Дагестана равнозначна эпопее «Война и мир», какой она была для России.

Осознать значимость духовных ценностей

От имени Совета муфтиев России, Президиума Духовного управления мусульман европейской части России, от всех читателей и от себя лично благодарю людей, подготовивших новое издание романа Мариам Ибрагимовой «Имам Шамиль».

В её романе мне видится глубокий смысл – через историю известного на весь мир сына Кавказа Шамиля рассказать историю всей страны, дать нам сегодня, уже в XXI веке, увидеть многогранную картину истории, осознать значимость вечных, духовных ценностей.

Имам Шамиль соединил под своей властью все общества Западного Дагестана. Опираясь на учение Ислама о газавате – борьбе за независимость, имам Шамиль старался объединить разрозненные общины Дагестана и Чечни.

Для достижения этой цели он стремился к упразднению всех порядков и учреждений, основанных на вековых обычаях, – адатах; основой жизни горцев, как частной, так и общественной, он сделал шариат, то есть основанную на тексте Священного Корана систему исламских предписаний.

Из истории мы знаем, что время Шамиля называлось у горцев временем шариата, его падение – падением шариата.

Мне посчастливилось ознакомиться не только с романом Мариам Ибрагимовой о великом сыне Кавказа, но и с удивительной биографией её рода, а также с письмами, которые она получала от читателей.

Если у людей после прочтения книги возникает желание изучить язык, на котором говорят автор романа и его герои, – что может служить более высокой оценкой творчества!

Примите мои самые тёплые пожелания и поддержку Вашему проекту. Пусть помыслам Вашим, добрым делам и благим начинаниям сопутствуют Милость Всевышнего и Его Благословение.

С уважением и добрыми молитвами

муфтий шейх Равиль Гайнутдин, председатель Совета муфтиев России

Ширвани Чапаев,

композитор, народный артист России

Книга Мариам Ибрагимовой «Имам Шамиль»– это выход Дагестана на мировую арену цивилизации. Никто на земле не принёс Дагестану столько славы и вряд ли принесёт, как имам Шамиль.

Эту славу, пока светит солнце, по праву будет разделять и Мариам, написавшая фантастическую книгу о Шамиле, которую ни один мужчина не смог написать.

Она его любила – как воина, как гражданина, как выдающегося человека; в ней было какое-то особое чувство к Шамилю, и она написала удивительную книгу…

Я думаю, что такую книгу никто, как бы он не был образован и был бы в курсе материала, не напишет никогда, потому что Мариам написала с материнской, женской точки зрения, одновременно с какой-то неистовой силой, достоинством воина.

Мариам и была воином. В истории Дагестана были женщины – воины, которые в трудные минуты вместе со своими отцами, мужьями, братьями сражались как мужчины.

…Это была неимоверно красивая женщина – сама по себе. Такое замечательное лицо было – в какой-то степени одновременно строгое, одновременно неимоверная глубина мысли, глубина образования.

И такое удивительное сочетание – быть истинной горянкой и обладать чувством… чувством всего мира… художественного мира, творческого…

Даже самые великие люди в угоду времени лягали, если можно так сказать, историю и самого Шамиля, но отнять у Шамиля его величие невозможно. Он всегда гордостью народа был…

Слава Богу, это время ушло в прошлое, и жаль, что это произошло не при жизни Мариам… признание… понимание…

Я страшно люблю горцев. Люди, которые рождаются в наших селениях, Господу Богу удивительно близки.

В душе у них – высочайшие мысли и высокая нравственность.

Мариам – удивительно мужественная женщина.

Её трудность жизни…

что не все мужчины – Мужчины.

Из выступления на вечере памяти Мариам Ибрагимовой в Кисловодской Госфилармонии, 2001 г.

Тамара Лобова, историк, член Союза писателей России

Кисловодск

Шамиль – мечта Марьям. Мечта женщины о настоящем мужчине. Книгу о Шамиле написала женщина-воин. Мариам отважно бросилась в бой за своего героя.

Много ещё напишут о Шамиле, но напишут ли лучше Марьям?

…Женщина в России – это существо особое.

История России – самая безумная и страшная, какую не имеет ни одно государство. Где нельзя выжить, не будучи воином. И вот в этих условиях остаться женщиной, белым облачком – остаться тем существом, о котором писали Пушкин и Лермонтов, и Тютчев – очень-очень трудно.

Сколько эта женщина сделала для мира на земле!

Для мира!

Из выступления на вечере памяти Мариам Ибрагимовой в Кисловодской Госфилармонии, 2001 г.

Мариам Ибрагимова вернула Шамиля своему народу, не сделав его при этом врагом народа русского

Николай Маркелов, главный хранитель Государственного музея-заповедника МЮ. Лермонтова Пятигорск

Судьба распорядилась так, что в событиях Кавказской войны принимали участие русские поэты Александр Полежаев и Александр Одоевский.

Лучшие свои повести посвятил Кавказу и Александр Бестужев-Марлинский.

Упоминание имени Шамиля встречается в одном из писем Лермонтова.

История жизни и борьбы Шамиля глубоко интересовала и Льва Толстого.

Отечественная литература запечатлела на своих страницах многие драматические картины сражений Кавказской войны, в которых текли потоки горской и русской крови.

К тем же историческим событиям возвращает нас и книга Мариам Ибрагимовой «Имам Шамиль», посвящённая жизнеописанию человека, личность и судьба которого продолжают волновать нас сегодня.

Более того, непростая, буквально кровоточащая ситуация, сложившаяся на Кавказе в последние годы, заставляет нас, в поисках выхода, обращаться и к его политической опытности, человеческой прозорливости и мудрости, и к тем очевидным итогам, к которым

Шамиль пришёл в результате необычайно долгого и упорного противостояния России.

В этих поисках трилогия М.И. Ибрагимовой может и должна стать настольной книгой, ибо в ней предводитель горских народов предстаёт не только как крупнейшая историческая фигура своего времени, но и как человек среди людей – притягательно сильный, исполненный высшего душевного благородства, непреклонный и неотступный в своей борьбе и вере.

Книга Ибрагимовой – это яркое по замыслу, самобытное и весьма добротное по исполнению прозаическое произведение, крупное историческое полотно, во многом опередившее своё время.

Долгие годы ушли у писательницы на работу в архивах, собирание и перевод материалов, бесконечные встречи с теми, кто мог хоть в чём-то помочь ей пополнить сведения о далёкой и грозной эпохе в истории Кавказа.

Ей пришлось использовать в работе подлинные документы, многочисленные архивные источники, письма, мемуары, а иногда и свидетельства горцев-долгожителей, непосредственных участников давних событий.

И писать на эту тему М.И. Ибрагимовой приходилось в те времена, когда господствовали официальные идеологические установки, воспевающие «нерушимую дружбу братских народов России и Кавказа», то есть дерзкому автору приходилось идти вразрез с устоявшимися «идеологически выверенными» взглядами.

Доходило до того, что политически ангажированные учёные мужи утверждали, что «никакой Кавказской войны не было». Защищались бесчисленные диссертации на тему мирного освоения Северного Кавказа.

Для М.И. Ибрагимовой опасность таилась не только в самой теме задуманной книги. Её центральной, главной фигурой должна была стать грандиозная историческая личность – имам Чечни и Дагестана Шамиль.

В течение нескольких десятилетий темы Шамиля в советской художественной литературе просто не существовало.

В этих условиях М.И. Ибрагимовой приходилось начинать свой неподъёмный литературный труд и выстраивать образ Шамиля, сверяясь не со свежими установками сверху (или потребительской конъюнктурой, как сегодня), а с исторической истиной и горячим стремлением передать читателям непростую и подчас очень горькую правду об этом человеке и его судьбе.

Да и, кроме всего прочего, эту огромную книгу требовалось ещё написать, то есть буквально строчку за строчкой создавать сотни страниц добротного, по-писательски высокопрофессионального текста.

Время показало, что замысел книги был верен, композиция надёжно объединила все части книги в художественное целое, знание горской и военной жизни – безупречно.

Историческое полотно, созданное Ибрагимовой, оказалось столь широким и всеохватным, а краски столь точны, ярки и живы, что человек, давший себе труд и удовольствие прочитать эпопею М.И. Ибрагимовой, навсегда останется под её впечатлением.

Книги, как говорили древние, имеют свою судьбу. Шамиль, так долго стоявший на перекрестье исторических судеб России и Кавказа и оставивший столь глубокий и резкий след в отечественной истории, не мог быть не востребован и отечественной литературой.

Роман о нём состоялся, в чём можно признать и очевидную закономерность и определённую неожиданность: автором его стала женщина-горянка, прошедшая за свою жизнь долгий путь от задымленной сакли до прочной принадлежности к кругу творческой интеллигенции.

Книга о Шамиле, создававшаяся двадцать лет, последующие двадцать пролежала в писательском столе и вышла, подчищенная издательской цензурой, только в период перестройки в 1991 году.

И тут лучше сказать, что не роман опоздал с выходом в свет на три десятилетия, а, скорее, что М.И. Ибрагимова на этот громадный для нашей жизни срок опередила своё время.

Открыла для себя Мариам

Надежда Голосовская

Предисловие к первому изданию романа-трилогии «Имам Шамиль»

Чуть приметная тропа вьётся по голым скалам вверх. По ней идут двое – старец в косматой папахе, черкеске с газырями и с суковатой палкой и девочка лет шести, с живым, подвижным лицом, бровями вразлёт и чёрными косичками.

Это почти шестьдесят лет назад взбираются к разрушенной крепости Мариам, дочь лакца Ибрагима, и её столетний дедушка Исмаил-Гаджи.

Обитель давней славы и печали манит к себе старого горца холодной тьмой бойниц и пустотой оскаленных развалин…

Как волчья пасть разинуты когда-то неприступные ворота, крепость давно покинута всеми, лишь стаи залётных птиц изредка ночуют здесь, но дедушка и внучка упорно идут сюда.

Он держит девочку за руку, чтобы не поскользнулась и не упала с крутизны, и говорит, говорит…

Память его ясна, речь нетороплива и красочна – и вот уже воображением ребёнка далёкие воспоминания старца обретают таинственное видение:

На зубчатой линии гор под косыми лучами заходящего солнца появляется всадник в чёрной бурке на белом коне…

Он далеко, но Мариам видит на поясе его старинный клинок. В слоновую кость с золотой насечкой оправлена рукоять, воронёную сталь скрывают сафьяновые ножны, на штифте в ажурной оправе окровавленным оком горит рубин, о чём-то грозном гласит строчка арабской вязи.

Позади всадника тёмной тучей движется огромное войско.

Это Шамиль, третий имам Дагестана и Чечни, уздень, свободный горец…

Да, почти шестьдесят лет прошло с той поры, а Мариам Ибрагимова – врач, писательница, поэтесса – всё ещё как наяву видит себя той девочкой: в кизячном дыму убогой сакли сидит она возле очага и слушает рассказы старого Исмаила-Гаджи.

Судьбой ей предназначено, повзрослев, лечить больных в забытых горных аулах, перевязывать раны воинам в кисловодских и махачкалинских госпиталях, проводить бессонные ночи возле постели тифозных больных осенью сорок первого, прикладывать холодную ладонь к разгорячённому лбу бьющегося в безысходной тоске безногого двадцатилетнего солдата в буйнакском доме инвалидов, смотреть в микроскоп в клинической лаборатории.

Тот долгий и чёткий след, что остался в воображении ребёнка после рассказов старого горца, ещё скажет своё слово, и рука потянется к перу…

Желание написать книгу о Шамиле пришло внезапно и с годами не угасло.

Легендарный образ свободолюбивого узденя по-прежнему жил в душе.

Она видела перед собой то насупленное, то охваченное страстью лицо Шамиля, слышала храп коней и звон клинков в смертельном сражении под Ахульго, яростные крики «Яллах!» и свет пушечных ядер.

В пятнадцать лет (ещё до войны!), учась в медицинском техникуме, прочла «Овод», и это обстоятельство в дальнейшем во многом предопределило её отношение к Шамилю. Поначалу она даже отождествляла этих двух, таких непохожих, борцов за свободу и справедливость.

Но всегда ли был справедлив Шамиль? На этот вопрос будущей писательнице ещё предстояло ответить.

И началось хождение по архивам, историческим музеям, библиотекам Махачкалы, Пятигорска, Ессентуков, Кисловодска. Сняв медицинский халат, спешила как на праздник в библиотеку, засиживалась допоздна, а если иногда милостиво оставляли ключ, то и до утренней зари.

Полувековая Кавказская война, борьба кавказских племён с регулярными войсками царского самодержавия во все времена привлекала внимание историков, самый широкий круг лиц.

Эпизоды боевых действий, жизнеописания их участников, героизм горцев, героизм русских солдат, сочувствие и к тем, и к другим нашли своё отражение и в произведениях русских классиков, и в военноисторическом повествовании, и в мемуарах.

Мариам перечитала множество такой литературы.

«Сказание очевидца Шамиля»

Гаджи-Али, занимавшего при Шамиле должность секретаря. «Хроника» Мухаммеда Тахира аль-Карахи, дневники Руновского, материалы, опубликованные в кавказских календарях, в газете «Кавказ», в сборниках сведений о Кавказе, в Актах кавказской археографической комиссии, актовые источники, архивные документы, мемуарная литература…

Я иду по улочкам Кисловодска и читаю на старинных зданиях надписи: «Здесь во время войны располагался эвакогоспиталь…»

Много таких зданий…

А вот и дом Мариам Ибрагимовой. Вернее – часть дома. Гостеприимство хозяйки, царящие здесь тепло, покой и уют заставляют оставить за порогом суетность.

Одна из комнат – гостиная, именуемая саклей, нависает над пенистым горным потоком, что бьётся в узкой теснине. Два рукава, Берёзовки и Ольховки, сливаясь здесь, мчатся дальше, дальше, к прекрасному, необъятному парку с хрустальными родниками и чарующим пением птиц по вечерам…

Вхожу в саклю…

Окно открыто…

С детства помнится из записок Печорина, что…

…воздух тут чист и свеж, как поцелуй ребёнка.

Но чудо – заученный школьный штамп-фраза помимо воли приходит на ум в первозданном своём значении. Я глубоко вдыхаю прозрачный свежий воздух – эту диковинную благодать в наш век напористой цивилизации.

Всё, что находится в сакле-гостиной, вошло неизгладимо и прочно в духовную сущность живущего здесь человека.

Вот на стене – небольшой текинский коврик с кистями по бокам. Возможно, он потерял первоначальные краски, потускнел, возможно, чуть побит молью, но – боже мой! – как повеяло от него древней стариной, какой же чудодейственной силой в один момент он перенёс меня в то далёкое, невозвратное время – время Лермонтова, Пушкина, Грибоедова.

И всего лишь небольшой коврик. Но ему сто пятьдесят лет… А вот картины, писанные маслом. Горные пейзажи, женский портрет, а это?..

В ослепительно-белом наряде из кисеи и кружев молодая девушка, рядом с нею горец в черкеске. В лице – и властность, и мольба.

– Это Шамиль и его пленница Анна, дочь армянского купца Улуханова, – объясняет Мариам, прочитав вопрос в моих глазах. – Впоследствии – Шуанат. Она приняла ислам и вышла замуж за Шамиля.

– Откуда эти прекрасные картины? – спросила я и тут же уловила смущение в лице хозяйки. Ответ объяснил её смущение.

– Это я рисовала…

– Так вы ещё и художница! – Я не сдержалась от восклицания. – Врач, романист, поэт да ещё художник!

Мариам смеётся.

– Не преувеличивайте моих достоинств. Я давно уже не рисую, а эти картины написала, потому что душа требовала…

А вот ещё одна картина. Высокая гора, на плоской крыше её лепятся сакли, а у подножия горы бьются морские волны. Подпись гласит, что это древнее городище Тарки. Я удивлена: я знаю, что над Махачкалой возвышается гора Тарки, но море?..

И моё любопытство вознаграждено пояснением художницы.

Над Махачкалой действительно возвышается гора Таркитау, а на ней – селение Тарки, когда-то древнее городище. В то время Каспийское море плескалось у самой подошвы Таркитау, но потом отступило.

На бывшем дне вырос порт Петровск – наша современная Махачкала. В VII веке в городище Тарки поселились хазары-тюрки – народ, принявший иудаизм, и торговый народ – таты, иранского происхождения, тоже исповедующие иудаизм.

Я пристально смотрю на картину. Тарки – высоковысоко, под самым небом, где парят орлы, где переливаются самоцветами под лучами южного солнца скалы. Не это ли романтическое местечко подарило миру отца и сына Тарковских? Может быть, отвечает мне Мариам, возможно, Тарки – древняя родина Арсения и Андрея. Там жители – все Тарковские…

Мой взгляд переносится на старинные фотографии, что развешаны по стенам сакли. Вот молодой чернобровый горец в папахе и русская девушка. Чуть склонила голову к его плечу. Интересуюсь, кто это, снова узнаю поразительную историю. Это родители Мариам – Ибрагим и Прасковья.

Удивляюсь ещё больше, когда узнаю, что мать Прасковьи Петровны – бабушка Мариам Елена Васильевна, урождённая Пущина. Итак, ещё одна приятная новость: Мариам – правнучка Василия Ивановича Пущина, друга Пушкина, декабриста! Не от этого ли рода она унаследовала гордый нрав, талант, бескомпромиссность? А может, всё это ей пришло по линии отца – Ибрагима? Кто знает…