Текст книги "Ментовский вояж: Везунчики. Рейдеры. Магелланы"

– Пойду, сообщу иржикам, а вы разыщите Петровича – без него на танкере делать нечего, – вздохнув, я направился на выход из центрального поста. По возвращении с берега майор Рачко традиционно исчез в направлении кормовых отсеков, и где его найти, не знал ни один из моих оперов.

Радруф, как и ожидалось, сразу же воспротивился моему решению, апеллируя к приказу Тармода.

Пришлось тратить время, объясняя младшему командиру, что приказы начальства идут вразрез с тактической обстановкой, а если наша подлодка не вмешается, то американцы наворотят дел. Черт знает, сколько народа собралось на борту «Эксплорера», и чем они вооружены. Хорошо, если лишь легким стрелковым оружием, без «граников» и ПТУРов. А чтобы Радруфа не посетили мысли совершить харакири (кто знает, может у иржиков практикуется подобный обычай), чуть позднее капитан-лейтенант Великанов организует сеанс связи с «сэром индейцем», который гарантированно отменит свой предыдущий приказ.

Спустя пару часов, стоя на палубе «Минданао-3», мы грустными взглядами провожали быстро удалявшуюся субмарину. Мы в данном случае, это моя группа из четырех человек, Марина, Альберт Петрович и пятерка морских солдат Дайяра, которых мне все-таки навязал Вуриз. Сам академ-механик остался на борту «Смоленска», нервничая в ожидании схватки с огромным белым кораблем, который разогнал у берегов метрополии целую флотилию береговой обороны.

– От берега идет лодка, – по-английски произнес Серхио Акино, капитан танкера, не покинувший свой корабль во время демонстративного уничтожения барка. – На лодке нет ни одного из моих матросов.

– Вряд ли они жаждут возвращения на борт твоего судна, – по-русски проворчал бывший кэгэбэшник, поднимая бинокль. – Это северокорейские солдаты, полтора десятка человек.

– Мы не сможем выйти в море без экипажа, – заявил Акино, наградив Петровича крайне неприязненным взглядом.

– Твой экипаж давно плюнул на море и на этот корабль, – бывший «дед» с легкостью перешел на язык Барэма и Бенбоу. – На их месте я бы поступил точно так же – жизнь дороже, а приключений на седалище в этом мире можно найти за любым кустом.

Капитан «Минданао-3» предпочел промолчать, признавая правоту Петровича – сбежавшие филиппинские моряки бесследно растворились в многолюдном индонезийском кластере, словно сахар в горячем чае. Искать беглецов не имело смысла, поэтому Варнаков попросил Ким Ир Чона помочь с комплектованием нового экипажа. Генерал Симатупанг, в свою очередь, пообещал выделить продовольствие, из расчета на месячное плаванье двадцати человек.

Моторный катер пристал к борту танкера, и на палубу один за другим поднялись тринадцать северокорейских военнослужащих. Во главе с полковником Хван Ду Сеном, который уже традиционно приветствовал нас на русском.

– Старший лейтенант Пак Хен Сок – первоклассный радист, – Хван Ду Сен представил одного их вновь прибывших – офицера с рацией за спиной. Подчиненные полковника тем временем в темпе поднимали на борт ящики, в которых находились два ДШК и парочка пусковых установок ПТРК незнакомого мне образца. С боекомплектом, разумеется. – В его группе девять солдат, хорошо разбирающихся в двигателях и электротехнике.

– Спецназ? – окинув работящих «механиков» наметанным взглядом профессионала, тотчас поинтересовался Альберт Петрович.

– Да, генерал Ким Ир Чон распорядился прикомандировать к вам бойцов спецсил, – утвердительно кивнул северокореец. – Большинство солдат понимает русский язык, но говорят не все – мало практики… Старший лейтенант Пак Хен Сок, сколько вам лет?

– Мне двадцать восемь лет, товарищ полковник, – вытянувшись по стойке «смирно», по-русски произнес офицер. Было заметно, что он тщательно подбирает слова, стараясь не оконфузиться в присутствии своего начальника.

– Сработаемся, – резюмировал бывший кэгэбэшник. – Майор Рачко, старпом, боцман и старший механик в одном лице… Прошу за мной, товарищи, я покажу, где лучше всего установить пулеметы и пусковые.

Капитан Акино ушел с палубы вместе с бойцами Пак Хен Сока, а мы разговорились с Хван Ду Сеном. Полковник внимательно выслушал мои соображения насчет перспектив союза землян с иржиками, пообещав обсудить тему со своим патроном. Выйдя из подполья, если так можно выразиться, северокорейцы установили радиосвязь со штабом нашей Конфедерации, с несколькими кластерами землян и сейчас вникали в расклад сил за пределами их острова. Остров, кстати говоря, уже переименовали, назвав его Землей Освобожденных народов.

– Генерал Ким Ир Чон посвятил жизнь освобождению корейского народа от ярма капитализма и объединению нашей многострадальной Родины. Корейский народ, как никто другой, понимает боль иржиков, стремящихся освободить свои родные земли от гнета иноземных захватчиков, – в конце нашей беседы северокорейский военачальник вещал в пропагандистском стиле, словно лектор на партсобрании. – Мы постараемся протянуть руку помощи любой угнетаемой нации этого мира, независимо от расовой принадлежности и цвета кожи. Мы уничтожим всех врагов трудового народа, освободив новый мир от рабовладельцев, феодалов и капиталистов.

– Пипец котенку, – покачал головой Михаил, когда катер Хван Ду Сена отошел от борта танкера. – Если джинн по имени Чучхе вырвется из бутылки, то я не завидую этому миру.

– Знать бы, что за строй царит у наших серокожих друзей, а то неудобно выйдет, если у них властвуют феодалы и рабовладельцы, – задумчивым тоном произнес Зеленцов, окинув взглядом пятерку иржиков. Морские солдаты Дайяра выжидающе смотрели на меня, ожидая приказов. – Вся надежда на нашу очаровательную Мариночку, – капитан улыбнулся переводчице.

– Почему мужики всегда все сваливают на женщин? – Марина картинно всплеснула руками. – Как вы собираетесь дружить с иржиками, если не хотите учить ириж?

– Да хотим мы, хотим, обязательно начнем учить их язык, как только появится свободное время, – видя, что переводчица не настроена выслушать лесть в свое адрес, Владислав пошел на попятную.

– Ты совершенно права, моя хорошая, мы должны понимать, о чем говорят наши союзники, – приобняв Марину, я осторожно поцеловал ее в ушко. Девушка дернула головой, но отстраняться не стала. – Пойдем, помурлыкаем тет-а-тет.

– Мне страшно, я боюсь, что не справлюсь со своей работой, – всхлипнула переводчица, когда мы отошли в сторонку. – Радруф на лету схватывал целыми фразами и сразу же говорил мне их аналогии на ириже… Трапанг (командир пятерки иржиков) же не настолько талантлив, а мне постоянно не хватает слов и терминов, чтобы объяснить ему то или это. Вдруг я что-то не так пойму, и это приведет к беде?

– Не переживай, ты у меня умная и сообразительная девочка, – произнес я, заключая женщину в свои объятия. Марина шмыгнула носом, уткнувшись им в мое плечо. – Наш поход займет не меньше недели, и мы с парнями обязательно начнем учить язык серокожих… Пошли, покажем Трапангу и его парням, где находятся их каюты.

Проводив морских солдат Дайяра до их кают, мы поднялись на мостик, где было не протолкнуться. Здесь находились капитан танкера, шестеро северокорейцев и мои парни, внимательно слушавшие разговор Альберта Петровича с Серхио Акино.

Еще во время переговоров с Симатупангом выяснилось, что прямо перед захватом корабля хитрые филиппинцы вывели из строя кое-какое оборудование, тем самым не позволив американцам осушить топливные цистерны «Минданао-3» до дна. Напыщенные собственным самомнением пиндосы с некоторых пор безоговорочно верили электронным датчикам и компьютерам, поэтому не догадались, что произошел акт умышленного саботажа. Поломку списали на возраст судна, которое давно следовало бы пусть на слом.

Результатом слепой веры амеров в непогрешимость компьютеров стало то, что у нас под рукой оказался корабль, способный пройти пару тысяч миль, выжимая 13–14 узлов. Большего, по словам Петровича, из стареньких дизелей не извлечь, несмотря на то, что паспортный максимум хода танкера когда-то составлял 16 узлов. Впрочем, нам это больше и не требовалось – скорости в 10–12 узлов за глаза хватало, чтобы смотаться до архипелага, разыскать карелов и вернуться обратно к побережью индонезийского кластера. А дальше нас кто-нибудь заберет и отвезет домой – либо «Смоленск», либо Сухонин на «Авроре», либо какой-нибудь паровой фрегат серокожих союзников.

Из бухты мы вышли поздно вечером, когда солнце готовилось вот-вот соприкоснуться с линией горизонта.

Моей группе и иржикам, ввиду нашей полной бесполезности в машинном отделении, достались круглосуточные вахты на мостике в качестве сигнальщиков. Не самый худший вариант, с учетом того, что радар на судне имелся, работал вполне исправно и мог предупредить о появлении какого-либо объекта на расстоянии в тридцать пять – сорок миль от нашего судна. Радиостанция корабля работала, как часы, и мы сразу же установили связь с Данилово, ростовцами и «Авророй».

– В общем, товарищи, работенка у вас не пыльная: прогуливайся туда-сюда по крылу мостика, периодически обозревая горизонт с помощью бинокля с функцией прибора ночного видения, – Альберт Петрович покрутил в руках указанный электронный девайс. Тщательно выговаривая слова, Марина переводила сказанное старым моряком на ириж – инструктаж, в первую очередь, предназначался для воинов Трапанга. – Вахта – четыре часа, не более. Если разглядите на поверхности моря что-нибудь интересное – зовите меня или капитана Акино.

Переговорив между собой, мы решили, что каждый будет нести вахту на пару с одним из подчиненных Трапанга. Ночных биноклей на судне нашлось целых четыре штуки, все серокожие воины обладали отличным зрением, поэтому грех было не воспользоваться таким подарком судьбы. Плюс можно было сразу же, не затягивая, начинать изучать ириж, благо к каждому из моей группы приставлялся персональный «учитель». В общем, первая вахта досталась мне, и следующие четыре часа я провел в обществе Трапанга.

Описание первых трех суток плаванья можно опустить. Мы несли вахты на мостике, отсыпаясь в перерывах между ними и уроками ирижа – Марина взялась за дело всерьез. Распределив с Серхио Акино обязанности, Альберт Петрович быстро сошелся с Пак Хен Соком и его солдатами, получил в свое распоряжение шесть человек и практически не вылезал из машинного отделения. Оставшаяся троица северокорейцев несла вахты за штурвалом, а их командир взвалил на себя ответственность за радиосвязь. Питались в основном вареным рисом и различными консервами, которые нам «подогнали» индонезийцы, роль коков исполняли кулинары-самоучки из числа свободных от вахт.

Утром четвертого дня на юго-западе был замечен легкий столбик дыма, увеличивавшийся в размерах с каждой пройденной «Минданао-3» милей. Это, как мы полагали, был описанный Северьяновым вулкан. Убедившись, что дым статичен, капитан Акино скорректировал курс танкера таким образом, чтобы обойти обнаруженную сушу с севера и удостовериться, что поблизости нет других вулканических островов.

Спустя несколько часов, уже под вечер, мы обогнули огромный дымящийся конус, возвышавшийся над островом, явно возникшим в результате вулканического извержения. Судя по отсутствию на острове какой-либо растительности – мы не увидели в бинокли ни одного зеленого пятнышка – потоки лавы с завидной частотой и периодичностью меняли ландшафт данного клочка суши.

Радар показывал, что западнее, юго-западнее и южнее действующего вулкана разбросаны четыре острова разных размеров.

Связавшись с Данилово, еще раз переговорили с Артемом Викторовичем, после чего «Минданао-3» повернул на юг.

Погода, до этого момента благосклонно относившаяся к нашему путешествию, стала постепенно портиться: на небе появились хмурые тучи, задул сильный восточный ветер, волнение моря заметно усилилось. Несмотря на это, часа за полтора до захода солнца наш корабль тащился на пяти узлах вдоль восточной оконечности самого южного из обнаруженных островов.

Первая находка не заставила себя долго ждать: вахтенный сигнальщик-иржик громко вскрикнул, указывая рукой на гряду гранитных рифов, которые тянулись параллельно берегу острова. Находившиеся на мостике – пришли все, кто был свободен от вахт – тотчас повернули головы в указанном направлении, разглядывая обнаруженный предмет явно не природного происхождения.

– Это один из корпусов разбившегося катамарана, – практически сразу же определил Серхио Акино, опуская свой цейссовский бинокль. Марина автоматически переводила фразы и команды капитана. – Мы вышли точно к месту кораблекрушения. Теперь дело за малым – дойти до второго острова.

– Думаю, до захода времени хватит, – Петрович бросил задумчивый взгляд на едва проглядывающее среди туч солнце. – Давай, друг, курс – триста четыре, ход двенадцать узлов.

Набирая скорость, «Минданао-3» обогнул южную оконечность суши, где нашел свое последнее пристанище «Пингвин», и направился ко второму острову, на который в свое время перебрались карелы.

Шли быстро, выдавая 12 узлов при попутном ветре, стремясь успеть до заката и раньше, чем погода успеет окончательно испортиться: под свист ветра хмурые темные тучи разрядились проливным дождем. Несмотря на это, мы успели – сбросив ход в полумиле от берега, примерно за полчаса до заката местного светила, танкер загудел сиреной, извещая о своем прибытии. Один раз, второй, третий.

– Ну, и как мы отсюда кого увидим? – поинтересовался капитан Ковалев, тщетно пытаясь разглядеть хоть что-то сквозь остекление ходовой рубки и буйство стихии. Хлынувшие с неба потоки воды загнали нас в надстройку, резко ограничив видимость – силуэт острова едва просматривался, пляж полностью скрыло плотной стеной дождя. – И как высаживаться при таком волнении?

– А никак. Придется ждать, пока закончится шторм, – озабоченным тоном ответил Альберт Петрович. – Серхио, волнение усиливается, нам лучше спрятаться за островом. Сам знаешь, чем чревато штормовать в чужих водах без хороших лоций района.

– Да, станем на якорь и подработаем машинами, – кивнул капитан Акино, не отрывая взгляда от экрана эхолота. – Глубины хорошие.

Пройдя вдоль южного берега острова, наш корабль повернул на север и вскоре встал на якорь в небольшой бухте.

Волнение моря к этому времени, по словам моряков, достигло восьми баллов, а ветер грозил сдуть в воду любого, неосторожно высунувшегося на палубу. Поставив между судном и штормом частичку суши, наши морские волки спасали старенький корпус «Минданао-3» от не обязательного испытания на прочность, а нас – от провала экспедиции у самой финишной ленты. Остров-то, вон он, лежал всего в паре кабельтовых, и глупо было вступать в противоборство со стихией, рискуя своими и чужими жизнями.

Коротая время, связались с Данилово, поболтали с Сергеем Стрелковым, узнав свежие новости по Конфедерации, по союзникам и соседям.

Основная и важнейшая для нас новость состояла в том, что «Смоленск» примчался к берегам Дайяра, не обнаружив там американский лайнер. Круизник, как удалось выяснить у местных морских серокожих начальников, ушел вдоль побережья на юг, сея панику на стратегически важной коммуникации с колониями.

Узнав об этом, Варнаков, разумеется, бросился за «Эксплорером» вдогонку, и на данный момент наш штаб не обладал информацией о текущем положении дел. Флот Метрополии иржиков… в общем, эти ребята не виноваты, что им противостояло быстроходное творение более высокоразвитой в техническом плане цивилизации.

Следующей новостью стало появление у границы контролируемых армянами территорий каких-то боевиков, вероятно исламистов.

Небольшой отряд бородачей, вооруженных легким стрелковым оружием, вошел в прикарпатскую деревушку. Бородачей «горячо» встретил гарнизон деревушки – два отделения солдат армии обороны НКР и пара БМП-2. Обе стороны экономили боеприпасы, стараясь вести огонь одиночными, а не очередями.

Боевики не стали втягиваться в серьезный бой, и после непродолжительной перестрелки отошли на восток, растворившись в густо поросших деревьями и кустарниками холмах.

Карабахцы, в свою очередь, не рискнули организовать преследование, залезая в зеленку из-за опасения угодить в огневой мешок.

Потери армян составили пару бойцов легкоранеными, бандиты вроде бы потеряли двух-трех убитыми, утащив их тела с собой. Мирным жителям, как это обычно бывает на войне, досталось серьезнее – пять человек погибли, еще столько же получили ранения.

Через пять часов после отхода исламистов в кластер прибыло подкрепление в виде двух шестиколесных БТРов и пары джипов НОАК. Китайский гарнизон итальянского замка не мог помочь соседям более крупными силами по причине своей собственной малочисленности.

В связи со сложившейся обстановкой армяне были вынуждены покинуть оборудованные на левом берегу Амазонки позиции, передислоцировав БМП и артиллерию обратно в родимый Аветарноц. Кроме того, майор Гаспарян попросил ван Клейста подумать, каким образом можно было бы как можно скорее переправить через Амазонку оба «семьдесят вторых» с армянскими экипажами. Гаубицы и БМП – это, конечно, прекрасно и замечательно, но два Т-72 еще больше усилят огневые возможности карабахцев. Особенно в обороне, так как без достоверных данных о новом противнике армяне не помышляли ни о каких рейдах возмездия.

По мнению майора Стрелкова, бородачи могли притопать издалека, из какого-нибудь земного анклава, пройдя по «терраинкогните» – неизученной территории к востоку от земель Конфедерации. Другой вариант, несколько авантюрный – переправились через Амазонку, после чего пешочком шагали по зеленке энное количество кэмэ. В любом случае нападение на Конфедерацию с востока вкупе с погоней нашей АПЛ за лайнером «Эксплорер оф зе Си» поломало стройные планы Николаича по скорейшему освобождению белгородского и бобровского кластеров.

В Данилово задумались о постройке причала, чтобы перевезти танки с помощью СТК, но эти планы упирались в проблему выгрузки техники на необорудованное побережье. Увы и ах, но наши восточные союзники не могли осилить строительство второго причального сооружения на спуске искусственного каньона к морю. Всемогущее Провидение позабыло строительную промышленность Поднебесной в старом мире, а армяне – это вам не русские, способные свернуть горы ради братских народов.

Прочие новости касались москвичей и ростовцев.

В Москве, если верить полковнику Налимову, вот-вот должно было произойти объединение главарей и командиров всех группировок под дланью генерала Левандовского. Всласть помутузив друг дружку, московские, наконец, допетрили, что вокруг бетонных и асфальтовых джунглей первопрестольной зеленеют джунгли чужого мира, за МКАДом нема огромной России, и никто ни во что не ставит обитателей дефолт-сити. Даже родные московские бандиты грузинской национальности, не говоря уже про суровых ростовских военных и завзентых поляцких панов. В общем, в штабе ван Клейста ждали посланников от генерала Левандовского, мысленно готовясь к серьезному разговору – в Москве все еще оставалось большое количество населения, а запасы продовольствия в городе таяли с каждым днем. В этой ситуации – к гадалке не ходи – окружение Левандовского пойдет на все, лишь бы заполучить ресурсы.

С треском вышибя разведку Нового Халифата из псковского кластера, подчиненные генерал-полковника Калетника организовали ответный «визит вежливости» на румынские и британские земли. Во время этого разведрейда произошло несколько коротких стычек с бородачами, были взяты пленные из числа обращенных в рабство румын и англичан, точнее, жителей бывших британских колоний, осевших в бывшей метрополии.

Согласно показаниям пленных, исламисты лелеяли планы завоевания русских территорий, да вот только с силенками у Нового Халифата не срасталось. Если конкретнее, то пехоты у бородачей имелось предостаточно, но ощущалась нехватка стрелкового оружия и боеприпасов – следствие активного выяснения отношений друг с дружкой за право называться самым верным из воинов Аллаха.

Имелась у исламистов и артиллерия, и даже танки – один из британцев бангладешского происхождения клялся, что сам лично видел небольшую колонну «абрамсов», штук пять, не меньше. «Абрамсы» якобы ранее принадлежали Национальной гвардии США, сменив владельцев спустя неделю после катаклизма.

Насколько хорошо новые хозяева освоили сей «подарок Аллаха» и могли ли они использовать его в боях – вопрос сложный, так как новорожденный Новый Халифат корежило в тисках жесточайшего топливного кризиса. По этой причине некоторые полевые командиры исламистов тянули волынку, списывая свою лень и бездействие на дефицит бензина и солярки. Впрочем, понять их было не сложно – глупо спешить в рай на рандеву с Аллахом, когда Провидение внезапно возносит тебя к вершинам земной власти. Из грязи в князи, практически как в известной пословице. В наличии все прелести рая, включая гурий – бери, когда пожелаешь, любую из сотен рабынь с любым цветом кожи.

Дождь прекратился во второй половине ночи, ближе к утру заметно ослаб ветер, и лишь длинные пенистые валы, накатывавшие на пляжи острова, напоминали о недавнем буйстве природы. Беглый осмотр отсеков и помещений танкера показал, что мы отделались легким испугом в виде пары развалившихся ящиков с консервами и временным выходом из строя одного северокорейского военнослужащего – солдат ушиб руку, поскользнувшись на крутом трапе.

– На берегу ни души, – констатировал Владислав, когда лучи солнца разогнали предрассветную хмарь. – Может, наши робинзоны из-за шторма не услышали вой сирены?

– Давай погудим еще, – тотчас предложил Александр, поворачиваясь к филиппинскому капитану и переходя на английский: – Серхио, разбудим народ, хорошо?

Утренняя серия гудков не вызвала у робинзонов никакой реакции, и спустя четверть часа бывший кэгэбэшник приказал готовить к спуску моторный катер – один из двух, имевшихся на борту судна.

Как и ожидалось, экспедицию на берег возглавил лично майор Рачко, а в ее состав вошли пятеро морских воинов Дайяра, пара ментов плюс четверо спецназовцев из КНДР.

Старший лейтенант Пак Хен Сок остался на борту «Минданао-3» – слушать эфир и приглядывать за горизонтом, а двое оперов приглядывали за экипажем. Шучу, Влад с Александром встали к баковому ДШК. На всякий пожарный, мало ли что.

Высадка прошла в будничном режиме, словно на пляже напротив Данилово. Пропустив вперед передовую и основную группы, мы с Ковалевым углубились в заросли кустарника, стараясь не топать, словно стадо слонов. Да, да, имея под рукой реальных спецов по войне в джунглях, Альберт Петрович поставил меня и Ковалева в арьергард, заявив, что каждый должен заниматься тем, что лучше всего умеет. Пришлось подчиниться, признав очевидное: менты – ни разу не спецназ, и наше место в тыловом дозоре.

Ловко просачиваясь (иначе и не скажешь) сквозь густой и колючий кустарник, передовой дозор из пятерых иржиков вскоре наткнулся на тропинку, которой пользовались совсем недавно. И пользовались ею люди, так как только они оставляют характерные следы, вырубая кустарник острыми клинками мачете либо чем-нибудь похожим. Только людям постоянно мешает буйство флоры, которую они по мере возможности энергично изводят везде, где только возможно.

Пройдя по тропинке метров пятьсот, мы подошли к развилке, где нас поджидал один из северокорейцев. Этот солдат хорошо понимал по-русски, говорил, путая падежи и окончания, но его знаний хватало, чтобы объяснить, в каком направлении ушли наши рейнджеры. Свернув направо, мы двинулись следом за подчиненным Пак Хен Сока, и шли минут сорок, петляя между поросшими кустарником холмами, пока впереди не показался просвет.

– Здесь жили наши робинзоны, – Петрович кивнул на навес над очагом, сооруженный из жердей и пальмовых листьев. – Те, кого подобрал Артем.

Рядом стояли четыре хижины из аналогичного природного материала, полуразрушенные и разворошенные, чуть в стороне – какое-то явно недостроенное сооружение из все тех же жердей.

Поодаль виднелся обложенный обработанными гранитными блоками бассейн, размером приблизительно двадцать на тридцать метров и глубиной в пару метров. Журчала вода, спеша попасть, а затем покинуть переполненный после дождя искусственный водоем.

– Русски здес был, русски здес нет, – подойдя, произнес Трапанг. – Русски был… сем… восем ден, – командир пятерки морских воинов на манер «нового русского» образца далеких девяностых продемонстрировал нам восемь пальцев.

– Семь-восемь дней, – майор Рачко окинул хмурым взглядом разруху и запустение, царившие на месте лагеря карельских рыбаков. – А куда они делись? Куда ушли? И, главное, почему?

– Русски идти… так, – подозвав одного из своих бойцов, Трапанг бросил пару слов на ириж, после чего серокожий разоружился, аккуратно сложив свой арсенал на землю, и завел руки за спину. Командир морских воинов Дайяра накинул на руки подчиненного какой-то узкий поясочек, после чего серокожий сгорбился, медленно поплелся вперед, всем своим видом изображая смирение и покорность. – Враг… возми русски…

– Взяли в плен! – воскликнул я, мысленно сравнивая таланты «пленного» и Радруфа: «пленному» до Радруфа еще учиться и учиться в театральном училище. – Все ясно – наших захватили, а потом увели с собой.

– Хм… Ким? – Петрович повернулся к одному из спецназовцев. – Ты можешь подтвердить выводы наших союзников?

– Здесь был кто-то чужой, не наш, не с Земли, – поразмышляв секунд пять, по-русски ответил северокореец. – Враг ушел с острова семь дней назад.

– Твою дивизию! – от души выругался бывший кэгэбэшник. – Опоздали! На неделю, анус лангуста!

– Махеер… Здес был махеер, – заявил Трапанг, помахав в вытянутой руке тем самым поясочком, который пару минут назад изображал путы. – Сем… Восем дней.

– Махеры, говоришь? – моментально подобрался Альберт Петрович, поднимая руку. – Дай-ка сюда свой шнурок… Хм, гейропейские ценности какие-то.

– Дай, – командир пятерки морских воинов ловко перехватил поясок, связал концы и жестом показал, что сей девайс надевают на голову, словно корону. – Махеер ранг.

– Ранг махеров? – брезгливо поморщился майор ПГУ КГБ СССР в отставке. – Выбрось его, Трапанг, и никогда не примеряй на себя всякое говножуйство.

– Дай посмотреть, вещдок все-таки, – попросил Михаил и, рассмотрев протянутый ему «шнурок», громко захохотал. – Ха-ха-ха, гейропейские ценности нервно курят в сторонке.

Поясок представлял собой полоску ткани шириной около пяти сантиметров, с тщательно вплетенным в него непрерывным узором. Узор изображал, пардон за натурализм, дефекацию двуногих существ, которую они производили один на голову другому – этакая длинная цепочка засирателей мозгов. Силуэты двуногих существ не имели никаких признаков, указывающих на их половую принадлежность, нельзя было рассмотреть и каких-либо расовых различий. Называлась эта штуковина «махеер ранг», что переводилось как «радость истинного махеера».

Что же касается истинности и неистинности, то исследователей данной темы ожидал прелюбопытнейший сюрприз, достойный докторской диссертации в области психиатрии. Итак, критериями истинности у указанного сообщества являлась способность впендюрить ворованную вещицу друг дружке за большие деньги и умение обмануть и обокрасть ближнего. Любого, независимо от цвета кожи, сексуальных пристрастий или религиозных воззрений. Высшим пилотажем, если можно так выразиться, являлся талант внедрения в чужие мозги порочных идей, эдаких мыслей-троянов, превращавших обработанного индивидуума в фанатичного поклонника обрядов и мировоззрения махееров.

– Хватит ржать, надо обыскать остров, – Петрович наградил моего бывшего напарника укоризненным взглядом. – Осмотрим тропы, поищем свежие признаки присутствия людей. Вдруг кто-нибудь спрятался от махеров.

– Мы с капитаном Ковалевым сходим на пирамиду, телепортировавшую Северьянова, – произнес я, тотчас уточнив в оправдание: – Следопыты из нас плохие.

– Хорошо, удовлетворите свое ментовское любопытство, – кивнул бывший кэгэбэшник, соглашаясь с критической оценкой наших рейнджерских талантов. – Но чтоб даже не вздумали лезть к телепортам!

– Так точно, товарищ майор! – щелкнув каблуками, я вскинул руку к шлему. – Разрешите идти?

В ответ Альберт Петрович неопределенно махнул рукой: мол, катитесь вы, оба, куда намылились. Остров не особо крупный, не какая-нибудь Новая Гвинея, поэтому потеряться на нем будет проблематичненько. А если кого вдруг все-таки угораздит заплутать, то его быстренько разыщут специально обученные для этого дела люди.

Определившись с направлением, мы с Михаилом двинулись к знаменитой пирамиде.

Дотащившись до подножья, сели передохнуть перед подъемом на верхотуру, прикидывая, стоит ли тратить время на обход мегалитического сооружения, либо ограничиться восхождением.

– …Кракен, Кракен, быстро возвращайтесь назад, – голосом Петровича прохрипела верная «моторола». – Как понял меня, прием…

– Я – Кракен, понял тебя, идем обратно, – ответив, я разочарованно глянул на вершину пирамиды. М-да, не судьба. – Наши, вероятно, что-то нашли…

– …Или кого-то, – тотчас откликнулся Михаил. – Хорошо бы живыми – задолбало смотреть на трупы.

– Что делать – война, – вздохнул я и, прибавляя шаг, процитировал произведение группы «Любэ»: – Дурная тетка, стерва она.

Выйдя из кустов на полянку с бассейном, мы в первый момент замерли, с удивлением крутя головами по сторонам – в лагере не было видно ни души. Пару секунд спустя, заметив сливающуюся с ландшафтом неподвижную фигуру северокорейского спецназовца, облегченно перевели дух.

– Идите за мной, – коротко бросил Ким, стремительным шагом ныряя в колючие заросли.

Пришлось подчиниться, догоняя подчиненного Пак Хен Сока. Догнали, надо сказать, с трудом – солдат передвигался по тропинке с быстротой заправского бегуна.

Запыхавшись, мы выскочили на пляж, увидев, что вся группа уже загрузилась в катер. Ждали нас, задержавшихся с удовлетворением собственного любопытства у пирамиды.

– Радар засек какое-то судно! – майор Рачко с ходу огорошил интересной новостью. – Быстрее, парни, быстрее!

Подробности удалось узнать, лишь поднявшись на борт танкера. Действительно, радар «Минданао-3» обнаружил неизвестный корабль, не спеша ползущий общим курсом на север. Незнакомец неожиданно «вынырнул» из-за острова, расположенного западнее нашей позиции, и находился за линией горизонта, не видя филиппинский танкер.

– Судя по отметке, мы имеем дело с небольшим судном, – Серхио Акино бросил взгляд на палубу, где трое северокорейцев готовили к бою ДШК и ПТРК. Марина оперативно переводила сказанное капитаном. – Оно идет галсами на четырех-пяти узлах.

Подняв якорь, «Минданао-3» дал задний ход с одновременной перекладкой руля. «Стоп машина» – корабль в какой-то миг замер, покачиваясь на волнах, пока винт не раскрутился в другую сторону. «Полный вперед» – набирая скорость с каждой минутой, танкер лег на норд-норд-вест, спеша на перехват незнакомца.