Текст книги "Призрак для Евы"

– Я подумала, вы могли бы позвонить в «Телеграф» и сказать, что я была не права насчет клеветы и сожалею, что кричала на нее.

Мелина пришла в ужас, но не подала виду.

– Неловко получилось, вам не кажется? Если бы меня предупредили, я бы обязательно присутствовала. Но вы дали интервью по собственной воле, Зилла. Никто вас не заставлял.

– Тем не менее я надеялась, что вы сможете это остановить. Предложите ей еще одно интервью. В следующий раз я буду осторожнее.

– Следующего раза не будет, Зилла. – Похоже, Мелина изменила свое мнение по поводу пользы публичности. – Боюсь, уже слишком поздно.

– Вы можете позвонить в другие газеты и сказать, что я отказываюсь от интервью.

– Они захотят знать причину.

– Скажите, что я больна. Например, у меня… гастроэнтерит.

– Они подумают, что вы беременны. Но вы ведь не беременны, нет?

– Конечно, нет, – буркнула Зилла.

– Жаль. Это было бы ответом на все наши молитвы.

Тем не менее Мелина отменила три запланированных интервью и отменила бы четвертое, назначенное на следующий день, но корреспондент, с которым она пыталась связаться, не брал трубку мобильного телефона, проигнорировал отправленное по электронной почте письмо, а также факс и не ответил ни на одно из оставленных сообщений. Несмотря на неприязнь к Мелине, Зилла была настолько уверена в ней, что не потрудилась одеться ко времени следующего визита из списка. Мелина должна была его отменить. Услышав звонок в дверь, Зилла подумала, что это Джерри, и побежала открывать, даже не взглянув на себя в зеркало.

Чарльз Челлис относился к тому типу мужчин, которых в других обстоятельствах она отнесла бы к категории «привлекательных». Но обстоятельства были неподходящими, потому что она никого не ждала, особенно мужчину, и выглядела просто ужасно.

– Вы не должны были прийти, – промямлила Зилла. – Мы вас отменили.

– Я не знал. Фотографа еще нет?

Затем Зилла посмотрела в зеркало – лицо без косметики, немытые волосы и свитер, оставшийся как память о шести годах жизни в Лонг-Фредингтоне и купленный в дешевом универсальном магазине. Растерявшись, она провела Чарльза Челлиса в гостиную. Репортер не спрашивал ее о слухах по поводу сексуальной ориентации Джимса или о том, чем она зарабатывала себе на жизнь, и не делал никаких замечаний насчет ее внешности. Был очень мил. Зилла решила, что ее неприязнь распространяется не на всех журналистов, а только на женщин. Она спросила фотографа, можно ли ей накраситься, а когда вернулась к Чарльзу – журналист предложил называть его по имени, – то стала отвечать на вопросы о политике.

Как призналась себе Зилла, в этом она почти ничего не понимала. Конечно, знала имя премьер-министра и даже сказала, что считает его «обаятельным», но не могла вспомнить фамилию лидера оппозиции. Потом Чарльз задал ей самый злободневный вопрос. Что она думает о 28-й статье?

Зилла озадаченно посмотрела на него. Он объяснил. Статья 28 запрещает местным властям поощрять гомосексуализм; в проекте закона о местном самоуправлении предлагалось отменить ее. Аргумент состоял в том, что дети, не уверенные в своей ориентации, чувствовали себя изгоями и становились жертвой насмешек. Что Зилла об этом думает?

Зилле не хотелось снова попасть в переделку. Помня о намеках той журналистки Рекмен о равенстве гомосексуалов и гетеросексуалов с точки зрения морали, она с жаром заявила, что 28-я статья явно несправедливая. От нее нужно избавиться и как можно скорее. Чарльз все записал и проверил запись на диктофоне, убедившись, что голос Зиллы хорошо слышен. А как насчет жюри присяжных? Считает ли Зилла, что следует упростить судебные процедуры, тем самым сэкономив деньги налогоплательщиков? Накануне вечером Джимс долго жаловался, какой огромный подоходный налог ему пришлось заплатить, и поэтому Зилла заявила, что всей душой за экономию, а присяжные все равно не юристы и ни в чем не разбираются, правда?

Она осталась очень довольна собой. Фотографии тоже должны выйти неплохими. Зилла часто думала, что небрежный вид ей идет гораздо больше, чем официальный. Мелина позвонила уже после того, как интервью закончилось, и сообщила, что ей удалось отменить всех, кроме Чарльза Челлиса. Как прошла беседа?

– Чудесно. Он был таким милым.

– Хорошо. Вы молодец. – Мелина не стала говорить, что в клубе «Гручо»[26]26
  Один из самых модных лондонских клубов.


[Закрыть] этого журналиста называют «чашей с ядом».

Зилла повесила трубку и выглянула в окно. У входа в подземную стоянку стоял Джерри. Она выскочила из квартиры и спустилась вниз на лифте, но когда оказалась на Грейт-Колледж-стрит, он уже ушел. Вероятно, поставил машину на стоянку. Зилла сбежала по пандусу и нырнула под землю. Ни Джерри, ни темно-синего «БМВ». Он мог пойти пешком из-за трудностей с парковкой. И уехать на автобусе или дойти до метро, пока она спускалась. Что ему нужно? Может, хочет ее шантажировать? «Пять сотен в месяц, или я все расскажу». Насколько ей известно, Джерри еще не опускался до шантажа, и вряд ли он начнет с нее. Зилла перешла к через дорогу и вернулась к дому; ключ она забыла, и поэтому пришлось обращаться к швейцару, чтобы попасть в квартиру.

Интервью закончились или отменились, и пришло время забирать детей. В субботу Джимс с Зиллой поехали в Борнмут на машине. Поездка вышла приятной, потому что дороги были свободными, а небо ясным. На ленч они остановились в красивом новом ресторане в Кастербридже, рядом с рекой и мельницей, потому что Джимс не собирался задерживаться в Борнмуте и пробовать стряпню ее матери. Ни Евгения, ни Джордан, похоже, им не обрадовались.

– Хочу остаться с Нанной, – заявил Джордан.

Сестра погладила его по голове.

– Нам нравится на берегу моря. Те же знаешь, детям нужен свежий воздух, а не выхлопные гады. – Она имела в виду «газы», но никто ее не поправил.

– Почему бы им не побыть тут еще немного? Не вижу никаких препятствий, – с надеждой произнес Джимс.

– Зато я вижу, Джеймс. – Нора Уолтинг никогда не боялась высказывать свое мнение. – Я устала. Мне нужно немного покоя. Я воспитала одно поколение, и в этом возрасте еще одно мне не потянуть.

– Никому мы не нужны, – сказала Евгения. – Не очень-то приятно быть нежеланным ребенком, правда, Джордан?

Джордан ничего не понял, но все равно захныкал.

Когда в половине четвертого Джимс посмотрел на часы и сказал, что им пора, Нора оскорбилась. Дети пообедали, но перед отъездом она все равно напичкала их хрустящим картофелем, мороженым и шоколадно-вишневым тортом. На обратном пути в Лондон Джордана стошнило на серую кожаную обивку машины Джимса.

По приезде домой Евгения пошла в новую школу, а для Джордана нашли место в модном «прогрессивном» детском саду, и в семье воцарился мир. Из жилого комплекса «Сады аббатства» можно было выбраться незаметно, спустившись на лифте в подземную парковку и выехав на Грейт-Питер-стрит. Журналист должен быть очень бдительным и встать довольно рано, чтобы заметить Зиллу, которая в девять утра отвозила детей в школу на серебристом «Мерседесе», выскользнув через черный ход. Но журналисты не появлялись. Средства массовой информации, похоже, потеряли интерес. Прошло пару недель, а газеты не обращали внимания на молодых мистера и миссис Мэлком-Смит. Зилла думала, что обрадуется этому обстоятельству, но теперь ее мучило любопытство, что стало со статьей, которую писал этот милый Чарльз Челлис. В пасхальную субботу они с Джимсом уезжают в свадебное путешествие. Не повезет, если статья появится в ее отсутствие.

– Что значит – не повезет? – В последнее время Джимс раздражался без всякого повода. – Мне кажется, пока тебе везет, и еще как.

– Это просто такое выражение, – мирно сказала Зилла.

– В высшей степени неуместное, если хочешь знать мое мнение. Ты уже договорилась с миссис Пикок?

– Сейчас договорюсь.

Но миссис Пикок не могла переехать в жилой комплекс «Сады аббатства», пока Джимс и Зилла будут на Мальдивах – ни на десять дней, ни на пять. Зилла позвонила слишком поздно, объяснила она. Не далее как вчера миссис Пикок купила путевку на автобусный тур в Брюгге, Утрехт и Амстердам.

– Надеюсь, она замерзнет насмерть, – сказала Зилла, – или отравится луковицами тюльпанов.

– Тюльпаны не ядовиты, – холодно заметил Джимс. – Их очень любят белки. Разве ты не замечала?

Пришлось обратиться к матери. Нора Уолтинг пришла в ярость. Дети пробыли в Лондоне меньше трех недель, а ее уже просят снова забрать их. Разве Зилла не поняла ее слов о том, что она не собирается второй раз воспитывать детей?

– Вы с папой можете приехать сюда. Дети почти весь день в школе. Посмотрите достопримечательности, покатаетесь на колесе обозрения…

– Мы не были на колесе, – сказала Евгения. – И в «Куполе тысячелетия» тоже.

– Нанна вас сводит, – ответила Зилла, прикрыв ладонью трубку. – Нанна поведет вас куда захотите.

Разумеется, Нора Уотлинг согласилась приехать. По-другому она поступить не могла. Язвительно заметив, что некоторые отдали бы своих детей в собачью или кошачью гостиницу, будь у них такая возможность, она сказала, что вместе с отцом Зиллы приедет в Страстную пятницу.

– Мне бы хотелось, чтобы ты не приучала Евгению и Джордана называть бабушку Нанной, – сказал Джимс. – Это в высшей степени непозволительно для приемных детей члена парламента от консервативной партии.

– Не приемный, не приемный, – заплакал Джордан. – Хочу быть настоящим.

В понедельник утром, на неделю позже, чем ожидалось, вышло интервью Зиллы с Челлисом. Фотография отсутствовала, а самой Зилле был посвящен отрывок в два дюйма. Двухстраничная статья о женах парламентариев – об их взглядах и занятиях – была написана в непринужденном, насмешливом тоне. Зилла в ней выглядела помесью легкомысленной бабочки и невежды.

Зилла, новоявленная супруга Джеймса Мэлком-Смита, – писал Чарльз Челлис, – разделяет если не убеждения мужа, то его интерес к политике. Ей не по душе сохранение статьи 28 или суда присяжных, древнего оплота закона. Она требует отказаться от них. От кого мы все это уже слышали? Да, именно от лейбористов. «Присяжные не юристы, – заявила она мне, откидывая со лба прядь иссиня-черных волос. (Миссис Мэлком-Смит очень похожа на Кэтрин Зета-Джонс.) – Мой муж хотел бы положить конец такой трате денег налогоплательщиков». Заметьте, речь идет о члене парламента от консервативной партии от Южного Уэссекса, известного своим избирателям и всем остальным как «Джимс». Они будут очень удивлены взглядами его супруги.

Джимс разозлился не так сильно, как она ожидала. Немного поворчал и высказал предположение, что скоро ему предстоит неприятная беседа с главным организатором парламентской фракции. Но это были не те оговорки и откровения, которых он боялся, и, кроме того, «эту газетенку» (по его собственному выражению) читает лишь горстка землевладельцев и крестьян. Зилла сказала, что ей очень жаль, но она ничего не понимает в политике. Может, ей стоит почитать какую-нибудь книгу?

В тот же день, ближе к вечеру, она снова увидела Джерри. Она забрала детей из школы и, свернув с набережной Милбэнк, заметила его около «Атриума». Ее первая мысль была о детях и о том, что будет, если они его увидят. Но Евгения и Джордан смотрели в другую сторону, любуясь двумя оранжевыми собаками с закрученными, как у свиней, хвостиками.

– Можно мне завести собаку, мама? – спросила Евгения.

– Только если ты сама будешь за ней ухаживать. – Мать Зиллы сказала ей то же самое, когда двадцать два года назад она задала этот вопрос. Зилла получила собаку и ухаживала за ней ровно три дня. Вспомнив, она продолжила: – Конечно нет. Собака в квартире?

– Мы привыкли жить в доме. Там было хорошо, и у нас были друзья. Розальба, Тит и Фабия.

– Хочу Тита, – сказал Джордан, но не заплакал, а принялся тихо всхлипывать.

Пока Зилла ждала в среднем ряду, чтобы свернуть на подземную парковку жилого комплекса «Сады аббатства», Джерри побежал по тротуару к ее машине. Не посмотрев налево, она начала поворачивать, в результате чего приближавшийся слева микроавтобус был вынужден резко затормозить, а его водитель, и без того раздраженный пробками на улицах, высунул голову из окна и осыпал ее потоком ругательств. Зилла направила машину к спуску в подземную парковку.

– Мама, ты слышала, что сказал тот дядя? Нанна говорит, что если я буду употреблять это слово, то плохо кончу. Тот дядя плохо кончит?

– Надеюсь, – зло ответила Зилла. – Перестань плакать, Джордан. Кстати, вы не могли бы называть Нанну бабушкой?

Евгения медленно покачала головой.

– Но это превратило бы ее в другого человека, правда?

Зилла не ответила. Но еще больше укрепилась в убеждении, что ее дочь непременно получит диплом адвоката, причем еще в юном возрасте.

Джерри больше не появлялся. Джимс опять пришел домой очень поздно. Утром он сказал ей, что его новый друг Леонардо Нортон будет отдыхать на Мальдивах одновременно с ними и остановится в том же отеле.

Глава 11

– Можешь поехать со мной на съемку, – сказал Мэтью. – Мне бы этого хотелось.

Но Мишель отказалась.

– Лучше, если я не буду сидеть рядом с тобой и волноваться, дорогой.

На самом деле она просто не вынесла бы взгляды и тайные смешки этих длинноногих девиц и молодых людей в джинсах. Грубая шутка Джеффа Лея о Тонком и Толстом еще не забылась.

Приятно смотреть, как Мэтью идет к станции метро – почти как нормальный человек, расправив плечи и подняв голову. Мишель вытерла пыль в гостиной и пропылесосила ковер. Грузно переваливаясь и тяжело дыша от напряжения, с бешено колотящимся сердцем, она пыталась вспомнить, что это значит: ощущать себя нормальным человеком, иметь обычное тело. Не модель и даже не такая, как Фиона, а просто чуть полноватая женщина четырнадцатого размера. Когда Мэтью был дома – то есть почти всегда, – Мишель подавляла подобные мысли, гнала их от себя, делая вид, что ничего такого не думает. Впервые за долгое время – пять лет или семь? – она осталась дома одна. Ничто так не способствует размышлениям, как одиночество.

Мишель стояла посередине комнаты и ощупывала свое тело, по-настоящему ощупывала, от тройного подбородка до жировых складок на бедрах. Сначала мысленно, а потом руками, в конечном итоге полностью осознав, в какой горе плоти живут ее утонченная, прихотливая душа и любящее сердце. Она закрыла глаза и в темноте представила себя и Мэтью такими, как если бы он выздоровел, а она сама выглядела бы так или почти так, как после свадьбы. И в эту мечту, словно трепещущие перед закрытыми веками крылья бабочки, проник намек на ту страсть, которую они испытывали друг к другу, на желание, порожденное физической красотой и силой. Можно ли это вернуть? Ведь любовь не умерла – она здесь. Взаимное чувство должно помочь им каким-то образом вернуться к любви физической…

Мишель уже давно не могла нагнуться. Пришлось избавиться от обычного пылесоса с длинным шлангом, который тянешь за собой, как собаку, – потому что Мишель не могла наклониться, чтобы вытащить его из шкафа, а потом поставить на место. Вертикальная конструкция, которой они пользовались теперь, оказалась лучше, но ненамного, поскольку для подсоединения насадок требовалось с огромным усилием поднимать пылесос на стул, чтобы произвести необходимые манипуляции на уровне пояса. После этого ей пришлось какое-то время отдыхать, прижав ладонь к необъятной груди. Отдышавшись, она смогла надеть щелевую насадку на шланг и закончить уборку комнаты. Потом Мишель отправилась в магазин.

В этот раз она выбрала не «Уэйтроуз», а супермаркет «Атланта» на Вест-Энд-стрит, который был ближе к дому. Положив в тележку киви, «Райвиту» и большую упаковку жареного арахиса, Мишель автоматически взяла с полки пакет с пончиками, но на полпути к корзине ее рука замерла в воздухе, а затем медленно вернула пакет на место. То же самое произошло с толстым ломтем сыра «Чеддер» и молочными хлопьями «Кэтбери». Она боролась с искушением взять чизкейк из витрины с охлажденными продуктами, когда знакомый голос за спиной произнес:

– Пополняем запасы, да? Вы придерживаетесь британской системы мер и весов?

Это был Джефф Лей. Странные вещи происходили с Мишель в отсутствие Мэтью. Ее охватывала растерянность – в голове теснились мысли, которые не навещали ее уже лет десять, и она смотрела на знакомых людей совсем другими глазами. Например, Мишель словно увидела Джеффа в первый раз и оценила его красоту, понимая, почему женщины находят его привлекательным. Но не менее очевидным был и тот факт, что его очарование обманчиво, а красота поверхностна. Любой разумный человек, не ослепленный любовью, большую часть которой составляет физическое влечение, будет относиться к нему с неприязнью и недоверием. Мишель не стала отвечать на его вопрос, а спросила, где Фиона.

– На работе. Где же еще?

– Полагаю, чтобы содержать вас в роскоши, к которой вы привыкли. – Мишель сама себе удивлялась, поскольку не могла вспомнить, что когда-либо говорила подобные вещи или подобным тоном.

– Меня всегда удивляет, – сказал Джефф, добродушно улыбаясь, – когда вы, женщины, требуете равенства с мужчинами и в то же время заявляете, что мужчины должны содержать вас, а не вы их. Почему? В обществе, где соблюдается равенство, какие-то мужчины содержат женщин, а какие-то женщины – мужчин. Вроде как Мэтью содержит вас, а Фиона – меня.

– Все должны работать.

– Прошу прощения, Мишель, но когда вы в последний раз появлялись в детских яслях, чтобы заработать на жизнь?

Когда она молча удалилась, Джефф пожалел о своих словах. Слишком грубо. Было бы забавнее намекнуть на ее вес и размеры. Например, что она могла бы предложить свои услуги обществу противников тучности, если ей нужна работа. Джефф купил полпинты молока для утреннего кофе и сандвичи с копченым лососем на ленч и отправился домой, чтобы подумать, чем заняться до возвращения Фионы.

Уже на протяжении многих лет Джеффри Лич тщательно планировал каждый день. Он производил впечатление легкомысленного и беззаботного человека, но на самом деле был педантичным, хорошо организованным и трудолюбивым. Беда в том, что он никому не мог рассказать о том, как напряженно работает, потому что большинство его занятий были сомнительными или откровенно незаконными. Так, например, вчера он приехал в магазин «Асда» и, предъявив на кассе для оплаты недельного запаса продуктов найденную кредитную карту с именем Дж. Х. Лей, попросил выдать ему наличные. Усталая девушка, уже три часа не сходившая со своего места, спросила, сколько, и Джефф, собиравшийся сказать: пятьдесят, – попросил сто фунтов. Кассир протянула купюру, и он пожалел, что не попросил двести. Тем не менее девушка долго и внимательно рассматривала карту, прежде чем выдать деньги, и в голове у него прозвенел тревожный звоночек.

Теперь – решительно, но не без сожаления – Джефф вытащил кредитную карту из кошелька и кухонными ножницами Фионы разрезал на шесть частей. Их он бросил в мусорное ведро, не забыв прикрыть пустым пакетом из-под кукурузных хлопьев и парой старых колготок Фионы. Береженого бог бережет, даже если придется понести убытки. Карта служила ему верой и правдой, как и положено кредитным картам, и срок ее действия истек, как и у всех карт. Ничего, он раздобудет себе новую. Может, Фиона даст. «Американ экспресс» обычно рассылает письма клиентам, предлагая карты членам семьи. Живущий в доме любовник ведь может считаться членом семьи, да? Хоть его убей, он не мог понять, как ему жениться на Фионе, не разводясь с Зиллой. Нужно подумать об этом – ближе к августу.

Джефф старался как можно реже пользоваться мобильным телефоном и звонил в основном из дома Фионы. Он поднял трубку, набрал номер своего букмекера и поставил на лошадь по кличке Превратности Судьбы, принимавшей участие на скачках в Четлеме. Его почти сверхъестественная удача на бегах объяснялась скорее инстинктом и интуицией, чем знанием лошадей, и давала вполне приличный еженедельный доход. Но теперь ему требовалась более крупная сумма, причем немедленно. Фиона еще не получила обручального кольца, а такое, которое он обычно покупал за двадцать фунтов на рынке в Ковент-Гардене или на лотке рядом с Сент-Джеймским дворцом, не годилось для этой шикарной женщины. Однажды Джефф провернул успешную мошенническую операцию, дав объявление о том, что за пятьсот фунтов предлагает пособие, объясняющее, как за два года стать миллионером. Он успел набрать приличную сумму, прежде чем стали приходить письма от рассерженных клиентов, требующих брошюру. Повторить этот трюк не удастся. Достаточно представить почту, которая ему придет, и лицо Фионы, когда она его раскусит.

Зилла была права, когда решила, что муж не будет ее шантажировать. К чести Джеффа, мысль о том, что можно зарабатывать деньги с помощью угроз, никогда не приходила ему в голову. Обручальное кольцо должно быть оплачено из других источников. У него мелькнула мысль о Минти. Забавная малышка. Самая чистая женщина, с которой ему когда-либо приходилось спать. Даже если бы он не встретил Фиону и не клюнул на ее деньги, все равно пришлось бы бросить Минти. Какому мужчине понравится ложиться в пропахшую дегтярным мылом постель каждый раз, когда придет охота немного поразвлечься? Хотя, наверное, сначала нужно было уговорить ее взять закладную на дом. Почему он этого не сделал? Потому что в глубине души он приличный парень, сказал себе Джефф, и заставлять одну невесту платить за обручальное кольцо для другой слишком низко даже для него.

Джефф решил проверить, нет ли в доме денег. Вообще-то их здесь никогда не было, теперь он это точно знал, но надежда умирает последней. Похоже, Фиона не держит наличности. Джефф предположил: все дело в том, что она банковский служащий – все на бумаге, в картах и в компьютере. Однажды она сказала ему, что мечтает о дне, когда наличные вообще исчезнут, а оплата будет производиться по радужной оболочке глаза или отпечаткам пальцев. Джефф заглянул в жестяную баночку для чая на кухне, у которой не могло быть иного назначения, кроме как хранение денег, обыскал карманы многочисленных пальто Фионы. Не нашлось даже двадцатипенсовой монетки. Тем не менее деньги на жизнь пока были, а когда Превратности Судьбы придет первой, в чем он не сомневался, у него образуется целых пятьсот фунтов.

Выпив кофе и разделавшись с сандвичами, Джефф вышел. Даже в такую прекрасную погоду прогулка пешком до Вестминстера займет слишком много времени, но все же он решил дойти до Бейкер-стрит, прежде чем сесть в автобус. Джефф не сомневался, что женщина, сидевшая за рулем серебристого «Мерседеса» и едва не попавшая в аварию, была Зиллой. Абсолютно точно. Темноволосая дама в окне жилого комплекса «Сады аббатства» вполне могла быть ею, а могла и не быть. Когда он в последний раз видел ее в Лонг-Фредингтоне (и попрощался, хотя Зилла об этом не знала), ее волосы были стянуты на затылке резинкой, а одета она была в толстовку и джинсы. Та женщина в окне шикарного жилого комплекса походила на восточную принцессу – пышная прическа, драгоценности и что-то вроде шелкового топа с глубоким вырезом. Вчера Джефф увидел ее благодаря чистой случайности. Он не стал брать «БМВ» Фионы из-за проблем с парковкой. Как и сегодня, пошел пешком, потом сел на автобус, вышел, довольно долго бродил без определенной цели, потом остановился у роскошного ресторана, прислонился к стене и стал размышлять, что делать дальше. И в этот момент она выехала с набережной в своем автомобиле.

Разумеется, он кинулся к ней, пытаясь рассмотреть, его ли дети сидят в машине. Их было двое: маленький мальчик и девочка постарше – по крайней мере, тут сомнений не возникало. Но дети не смотрели в его сторону и казались больше его Евгении и Джордана. Джефф с болью подумал, что не видел их полгода, а за шесть месяцев маленькие дети сильно меняются; они вырастают, а их лица становятся другими. Но, может, у этого Джимса двое детей, и именно они сидят в машине? Иногда у геев сначала появляются дети, а потом уж они приходят к выводу, что женщины не для них… Нужно все выяснить. Сегодня он этим займется.

Выйдя из автобуса на Чаринг-Кросс, он подошел к газетному киоску и просмотрел газеты, информировавшие читателей, что сегодня происходит в парламенте. Продавец наблюдал, как он переворачивает страницы, перегибает листы.

– Знаете, как говорят: не хотите брать, нечего ковыряться.

Джефф нашел то, что искал. Сегодня Страстной четверг, и заседание Палаты общин начинается в одиннадцать. Он уронил газету на пол и презрительно произнес, словно персонаж Викторианской эпохи:

– Научись вежливо разговаривать, приятель.

Река блестела на солнце. Спицы «Лондонского глаза»[27]27
  Колесо обозрения.


[Закрыть] сверкали на фоне безоблачного голубого неба. Джефф миновал здание парламента, перешел дорогу и свернул на Грейт-Колледж-стрит. Из окна автобуса он заметил, что в «Одеоне» возле Мраморной арки идет «Талантливый мистер Рипли». Наверное, потом стоит зайти. Фиона не любит кино. Джефф толкнул двери из дуба и стекла в стиле модерн жилого комплекса «Сады аббатства» и немного растерялся, увидев швейцара, сидевшего за столиком в фойе, которое было украшено цветами и алым ковром.

– Мистер Лей, – сказал он, – к мистеру Мэлком-Смиту.

Зилла не знает этого имени, но должна пустить незнакомца, который пришел к Джимсу. По крайней мере, Джефф надеялся. Однако швейцар не стал звонить, а угрюмо кивнул в сторону лифта. Джефф поднялся и позвонил в квартиру номер семь. Дверь открыла прежняя Зилла – ненакрашенная, с собранными на затылке волосами и небрежно одетая, хотя джинсы были от Келвина Кляйна, а футболка – от Донны Каран. Увидев его, она вскрикнула и закрыла рот рукой.

В школе у детей начались пасхальные каникулы, и Евгения с Джорданом отправились на прогулку с миссис Пикок, пока их мать паковала чемоданы, собираясь на Мальдивы. Их отсутствие, а также отсутствие Джимса лишили ее мужества.

– Тебе лучше войти, – сказала она. – Я думала, ты умер.

– Нет, моя дорогая. Ты думала, что я сообщаю тебе о своей смерти. Это не одно и то же. Ты двоемужница, и тебе об этом известно.

– А ты двоеженец.

Джефф сел на диван. Он сам жил в комфортном и элегантном окружении, и ему не было нужды комментировать ее квартиру.

– Тут ты ошибаешься, – сказал он. – Я ни на ком не женат, кроме тебя. Признаюсь, я обручался с тремя или четырьмя, но не женился. Помнишь историю о том старике из Лайма, у которого было три жены? Когда его спросили, почему три, он ответил, что одна жена – это глупо. «А двоеженство, сэр, это преступление».

– Ты жалок.

– На твоем месте я бы воздержался от оскорблений. Ты спишь со своим Джимси? Или у вас брак по расчету? – Он оглянулся, словно надеялся, что кто-нибудь сейчас выскочит из шкафа или из-под стола. – Где мои дети?

Зилла вспыхнула.

– Не думаю, что у тебя есть право спрашивать. Если бы они надеялись на тебя, то давно бы жили в приюте.

Джефф не мог этого отрицать – да и не пытался.

– Где у тебя туалет? – спросил он.

– Наверху. – Зилла не удержалась и похвасталась, что их два. – Один прямо напротив, второй в спальне.

– Джимс, Джимс, рики-тики-стимс, крошка-картошка, милашка Джимс.

Однако Джефф открыл не дверь в туалет, а ту, что справа от нее. Две отдельные кровати, два ночника с разноцветными бабочками на абажурах, мебели почти нет, все очень аккуратно. Он кивнул. Следующей была комната такого же размера, но гораздо аскетичнее – не сказать, что монашеская келья, но похоже. Дверь в конце коридора вела в комнату, которую агент по продаже недвижимости, как подозревал Джефф, назвал бы хозяйской спальней. На двуспальном диване лежали два раскрытых чемодана, явно от Луи Виттона[28]28
  Французский дом моды, специализирующийся на производстве чемоданов и сумок, модной одежды и аксессуаров класса люкс.


[Закрыть]. Сумка из крокодиловой кожи рядом с ними тоже была открыта. Джефф запустил руку внутрь. В боковом кармашке он нащупал кредитку и вытащил карту «Виза» на имя З. Х. Лич. Затем вернулся в гостиную и предложил Зилле леденец «Поло».

– Спасибо, нет – как всегда.

– Я видел, ты пакуешь чемоданы. Собралась куда-то?

Она рассказала, язвительно прибавив, что это их свадебное путешествие. Джефф расхохотался, словно умирал от щекотки. Умолк он так же неожиданно, как и начал.

– Ты не ответила на вопрос. Где мои дети?

– На прогулке, – сказала она и не удержалась, чтобы не солгать: – С няней.

– Понятно. Няня. Джимс не скупится, правда? Ты берешь их на Мальдивы?

Зилла хотела солгать, но миссис Пикок с детьми могли вернуться в любую минуту. Евгения уже и так ее замучила из-за того, что она не берет их с собой.

– Я же тебе сказала. Это свадебное путешествие. Сюда приедет моя мать, чтобы присмотреть за ними.

Джефф больше не присел, а слонялся по комнате.

– Я не останусь, чтобы с ними повидаться. Это может расстроить и их, и меня. Но мне не нравится то, что я услышал от тебя, Зил. Похоже, ни тебе, ни Джимсу не нужны мои дети. Ты ни словом не обмолвилась о них газетам, даже не намекнула в интервью журналу, что у тебя есть дети, – да-да, я читал, стараюсь не пропускать. – Он сделал паузу. – И Фиона любит детей.

Это небрежное замечание произвело эффект, на который он рассчитывал.

– Моя невеста. – Джефф по-волчьи оскалился. – Работает в коммерческом банке. У нее милый дом в Хэмпстеде. – Он пропустил приставку «Вест».

– Думаю, «БМВ» принадлежит ей.

– Так и есть. Ее дом был бы идеален для детей. Четыре спальни, сад – все, что только можно пожелать. А я весь день дома и могу присмотреть за ними, пока Фиона зарабатывает бабки, чтобы содержать их в роскоши.

– О чем это ты?

– Откровенно говоря, моя дорогая, я еще не решил. Нужно как следует подумать. Я обязательно этим займусь и, вполне возможно, что-нибудь придумаю. Например, что-то вроде единоличной опеки, а?

– Не дождешься! – крикнула Зилла.

– Неужели? Даже если тебя будут судить за двоебрачие?

Зилла заплакала. На столе лежал блокнот с отрывными листами в серебряном футляре. Джефф записал адрес Фионы и протянул Зилле, нисколько не сомневаясь, что сможет забрать любое письмо на имя Джерри Лича. Затем ушел, насвистывая «Ты проходишь мимо». Захлопывая за собой дверь, он слышал громкие всхлипывания. Разумеется, Джефф не собирался забирать у Зиллы детей, но угроза – действенное оружие. И он не преминет применить его в отношении Джимса, который явно использует Евгению и Джордана в качестве пешек в игре, призванной доказать его приверженность семейным ценностям. Следует ли рассказать Фионе? Наверное. Но в любом случае исправленную версию.

И все же, где его дети? Эта история про няню могла быть выдумкой. Если Зилла сплавила их, то куда? К матери? Наверное, на следующей неделе нужно зайти сюда еще раз, когда тут будет Нора Уолтинг, и выяснить правду. Если, конечно, она будет тут и если это тоже не выдумка.

Теперь пора перекусить в «Атриуме». Воспользоваться кредиткой Зиллы? Наверное, это опасно. Они с Джимсом могут быть постоянными посетителями заведения. Джеффу пришло в голову, что на кредитке может быть какой-то код, указывающий на пол владельца. Он проверил свою догадку в итальянском ресторане на Виктория-стрит, но проблем не возникло. Все прошло хорошо. Подделать подпись Зиллы не составило труда – он не раз проворачивал это в прошлом. Когда Джефф вошел в кинотеатр, сеанс на три пятнадцать, на котором демонстрировали «Талантливого мистера Рипли», только начался. Маленький, уютный зал был почти пуст: кроме него, еще трое мужчин, по отдельности, и одинокая женщина среднего возраста. Его всегда забавляло, как распределяются зрители, стараясь сесть подальше друг от друга, – один мужчина впереди с правого края, второй, казавшийся очень старым, слева в центре, а третий в заднем ряду. Женщина сидела рядом с проходом, но как можно дальше от старика. Джефф подумал, что люди не очень любят себе подобных. Овцы, например, все сгрудились бы в центре. Он сел позади женщины – просто из желания быть не таким, как все.