Текст книги "Стареть, не старея. О жизненной активности и старении"

Рюди Вестендорп
Стареть, не старея. О жизненной активности и старении

Nederlands letterenfonds dutch foundation for literature

Издательство выражает признательность за поддержку Нидерландскому литературному фонду

Перевод с нидерладского Дмитрия Сильвестрова

На обложке фотография автора работы Анналеен Лаувес (© Annaleen Louwes)

© 2014 by Rudi Westendorp Originally published by Uitgeverij Atlas Contact, Amsterdam

© Д. В. Сильвестров, перевод, 2017

© Н. А. Теплов, дизайн обложки, 2017

© Издательство Ивана Лимбаха, 2017

Жизненный взрыв

В минувшем веке наше человеческое существование радикально изменилось. Произошел жизненный взрыв. Никогда прежде в странах Запада столь многие не достигали подобного долголетия. Это наиболее коренное социальное изменение, вызванное промышленной революцией. За какую-нибудь сотню лет средняя продолжительность жизни увеличилась с 40 лет до 80, и шансы дожить до 65 лет выросли в три раза: с 30 до 90 %. Пенсионеры одержали большую победу: впереди у них не десять, а двадцать лет. И вот уже француженке госпоже Кальман в 1997 году исполнилось – подумать только – 122 года. Родившимся в наши дни предстоит еще более долгая жизнь: кто-то из них, безусловно, доживет до 135 лет.

Все эти дополнительные годы жизни мы получили не потому, что наш организм изменился из-за генетических манипуляций или по какой-то другой причине. Нет, наш организм почти не претерпел изменений. Значительно увеличившаяся продолжительность жизни – ощутимое следствие колоссальных изменений, которые мы внесли в свое окружение. В странах Запада каждый может теперь питаться иначе, чем раньше, может пить из-под крана чистую воду, он избавлен от подавляющего большинства инфекционных болезней. Опасность погибнуть в результате (военного) насилия также сведена к минимуму. Ничего удивительного, что мы больше не умираем в молодые годы и почти все доживаем до старости. А благодаря тому, что мы постоянно и все более решительно боремся с болезнями в пожилом возрасте, мы и живем дольше, чем раньше.

Однако в эмоциональном и социальном отношении мы всё еще слишком медленно приспосабливаемся к происшедшему изменению. Мы всё еще твердо следуем старым шаблонам. Кто воспитывает детей в действительном ожидании того, что они доживут до 100 лет? Кто всего лишь пожмет плечами, если его сын или дочь останется на второй год? Нынешние родители стараются добиться того, чтобы их дети к двадцатилетнему возрасту были готовы к дальнейшей жизни, но было бы лучше, если бы они донесли до них, что учиться нужно в течение всей жизни, чтобы не пасовать перед меняющимися обстоятельствами. А что сами они будут делать, когда их дети вдруг станут взрослыми? Время, когда твой внук жил и работал, чтобы кормить твоих детей, после того как ты буквально и фигурально уйдешь на покой, навсегда ушло в прошлое. Сейчас родители детей, вылетевших из гнезда, борются за то, что могло бы наполнить их собственную долгую жизнь.

Мне, в мои 54 года, это тоже знакомо. Более долгая жизнь отчасти достается по наследству, и при бабушке со стороны матери, дожившей до 99 лет, я проживу, возможно, до 90 или даже до 100 лет. Какой ужас! Что я буду делать следующие 40 лет, при двух взрослых дочерях, которые сами прекрасно со всем справляются? Конечно, я рад, что не умер молодым и что впереди меня ожидает бестревожная старость. В то же время я вижу, как в конце жизни нависают тяжелые тучи, и задаюсь вопросом, минует ли меня непогода. Долгая жизнь – впечатляющий успех, но одновременно и пугающая перспектива. Не придется ли мне к концу жизни превратиться в немощного, оглохшего, полуслепого, страдающего недержанием мочи старика? Или это лишь обычные страхи пятидесятилетнего мужчины, который думает, что в дальнейшем будет только хуже?

Долгая жизнь радует не каждого. Она внушает беспокойство. Некоторые воспринимают ее как надвигающуюся катастрофу. Согласно имеющимся оценкам, из всех людей старше 65-летнего возраста, когда-либо живших на земле, половина живет в настоящее время. Почему же никто не дернул за ручку стоп-крана? Прежняя уверенность уступила место картинам, которые не совсем ясно фиксируются на нашей сетчатке. Все произошло слишком быстро. Многие из нас, старея, думают о жизни родителей или дедушек и бабушек как о бакене, неизменно направляющем наше плавание в бурном море, которое называется жизнью. Но от времени наших дедушек и бабушек время, когда мы сами станем дедушками и бабушками, отделено четырьмя поколениями, сменявшими друг друга на протяжении практически сотни лет. И вовсе не следует думать, что события жизни наших родителей и их родителей подскажут нам, как будем стареть мы сами. Образы прошлого – никак не мерило жизни, которая нас ожидает. Мы можем воспринимать их искусство, их знания, но жить – только устремляя взгляд в будущее.

Если прислушаться, старые люди рассказывают, что их жизнь была нелегким делом. Старение не обходится без утрат, порой неожиданных и ранних, но гораздо чаще медленных и поздних. К ним следует так или иначе готовиться и принимать соответствующие меры. Артур Рубинштейн (1887–1982), один из величайших в мире пианистов, мог вплоть до преклонного возраста приводить публику в восхищение. Утраченную беглость пальцев он компенсировал сокращением репертуара, он больше упражнялся и начинал играть пьесу медленнее, так что ему было легче ускорить темп, когда это было необходимо. К счастью, пожилые люди вообще достаточно хорошо приспосабливаются к ослаблению и утрате некоторых своих функций и, как правило, не очень сетуют по этому поводу. Две трети из них считают свое здоровье хорошим или даже очень хорошим. Несмотря на эту обнадеживающую оценку, многие люди, зная, что неуклонно стареют, не могут не думать: «Почему это неизбежно?» Но отрицать факты бессмысленно. Довольно забавно, что на вопрос, хотим ли мы оставаться здоровыми как можно дольше, конечно же, все единодушно ответят согласием. Каждый воскликнет: «Само собой разумеется!» И именно сохранять здоровье как можно дольше удается нам все лучше и лучше; и, как следствие, мы всё больше стареем.

Из-за старения в нашем обществе ощущается неуверенность. Студенты должны приобретать все более специфические навыки за все более короткое время, чтобы не оказаться слишком старыми и неприспособленными для сегодняшнего рынка труда. Однако в долгосрочной перспективе из-за подобной спешки их продуктивность скорее снизится, нежели возрастет. Сейчас после пятидесяти вы уже не должны менять место работы. И если в этом возрасте вы ее потеряете, будет дьявольски трудно найти что-нибудь новое. Вы не встретите почти никаких предложений. Среди работодателей бытует мнение, что телесные и духовные возможности «пожилых» ограниченны и быстро ухудшаются, и вкладывать деньги в их тело и в их мозг уже не имеет смысла. Если многие предприниматели видят в silver economy[1]1
  Cеребряной экономикой называют экономику, связанную с трудовой деятельностью пожилых (седых) людей, а также с рынком услуг для этой категории населения. Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть] небывалые возможности – еще никогда не было столько пожилых людей, которые бы как производители или как потребители вносили вклад в нашу экономику, – то одновременно в старении видят причину социально-экономических проблем, с которыми нам предстоит иметь дело.

За последние 100 лет мы изжили существующий биологический и социальный порядок, и порядок этот нуждается в пересмотре. Нам нужно заново организовать свою жизнь, привести ее в равновесие с условиями, в которых мы живем в настоящее время. Робкими шагами начинается в западных странах движение за то, чтобы пенсионный возраст с 65 увеличить на несколько лет. Возможно, было бы даже лучше вообще его отменить. Пенсионный возраст втискивает нас в корсет, который все хуже нам соответствует. Поскольку мы остаемся здоровыми дольше, чем когда-либо раньше, мы можем и должны распоряжаться собственной жизнью.

Эта книга своего рода «навигатор», чтобы лучше выбирать направление в жизни, которая раскрывается перед нами. Читатель увидит, как и почему люди миллионы лет приспосабливались к окружающему их миру. Я расскажу также о том, что наша жизнь постоянно становилась все лучше – настолько лучше, что возрастное строение нашего сообщества сейчас больше походит не на пирамиду, а на небоскреб. Естественно, возникает вопрос, что нам следует делать с той долгой жизнью, которая теперь нам уготована. Можем ли мы сами сделать решительный поворот? Всякий скажет, что стареть – «нормально» и «в порядке вещей», но так ли это? Чему можем мы научиться от людей, которые оставались здоровыми всю свою исключительно долгую жизнь? Помогут ли нам ограничения в пище или гормоны, витамины и минеральные вещества? Чему можем мы научиться от старых людей, которые сохранили жизненные силы, несмотря на лишения и болезни? Как обеспечивали они свое благополучие? Разумеется, я подробно обсуждаю социальные и политические последствия этого жизненного взрыва.

На все я смотрю взглядом медика, биолога-эволюциониста. Как будет видно из книги, это единственная точка зрения, которая в состоянии объяснить, почему мы стареем. В рамках эволюции, где в центре всего стоят секс и продолжение рода, становится ясно, что развитие новорожденных и старение взрослых – две стороны одной медали. Любовь к детям заложена в наших генах, точно так же как «пренебрежение» своим телом в преклонном возрасте.

Насколько процесс старения коренится в самой нашей сути и насколько он многообразен, я попытаюсь рассказать в доступной манере – вот почему каждая глава начинается коротким вступлением. Чтобы облегчить чтение, я отказался от справочного аппарата, но читатель, заинтересованный в более глубоком ознакомлении с материалом, в конце книги может воспользоваться обстоятельными дополнениями к каждой главе.

Я не всегда избегаю употреблять такие обиходные понятия, как молодой, взрослый и старый. Старые – это взрослые, которых уже охватил процесс старения, в среднем люди за 50. Термин преклонный возраст распространяется на людей старше семидесяти пяти. Престарелые – те, кто старше восьмидесяти пяти, возраст, которого достигнут большинство ныне живущих.

В заключение: нынешние старые люди говорят, что их жизнь безусловно стоит того, чтобы жить до 85 лет и далее. Они могут научить нас, как стареть, не старея. Этого достаточно, чтобы предоставить им слово в завершающих главах.

Глава 1. Ритм жизненного пути

Все существующее стареет. Это относится к книгам, пивным кружкам и стиральным машинам, но также и к человеку. Старение – процесс накопления незначительных повреждений, на которые мы просто не обращаем внимания. С точки зрения биологической эволюции нет причин для старения. В счет идет только начало жизни: способность произвести на свет детей и воспитать их, пока они не повзрослеют. Когда все это завершается, завершается в биологическом смысле и сам человек. В ходе старения возраст, здоровье и социальное положение связаны между собой. Благодаря развитию медико-технических средств биологический возраст и календарный возраст постоянно все более отдаляются друг от друга.

Некоторое время тому назад меня пригласили поговорить о старости в рамках небольшого форума, собиравшегося раз в год, чтобы обсудить какую-либо серьезную тему. Общество существовало уже давно, так что участниками его были люди солидного возраста. Вопрос занимал присутствующих, и они хотели, чтобы я внес в него ясность.

Предстоял свободный доклад. Свободный или несвободный, но было вовсе не просто изложить суть процесса старения для обычной публики. И сам я лишь спустя несколько лет могу высказать более ясные мысли по этому поводу. Я хотел наглядно показать слушателям, что старение – всеобщий процесс и касается не только людей, но и неживой материи. Тема могла бы вызвать интересную дискуссию. В моем книжном шкафу стояла старая Библия, издание 1856 года, в кожаном переплете. Она была вся изъедена книжным червем. Я взял ее из шкафа и раскрыл. Несколько листов выпали, когда я стал переворачивать страницы. Я был очень осторожен, но, несмотря ни на что, бумага крошилась под пальцами.

Это была старая, очень старая книга.

Происшествие с распадающейся Библией произвело впечатление на слушателей. Они не могли не почувствовать, что так же, как книга, ставшая хрупкой, их жизнь сделалась куда более уязвимой. Для них это было открытие: оказывается, все дряхлеет. Но я поведал им, что в Библии есть то, что совсем не стареет: ее содержание. Библию читают, цитируют, поют и переиздают снова и снова. Тексты ее по-прежнему полны жизни.

Накапливание повреждений

Казалось бы, сравнить старых людей со старыми книгами достаточно просто, но это не так. Такое сравнение пришло мне в голову после знакомства с трудами нобелевского лауреата Питера Медавара[2]2
  Питер Медавар (Peter Brian Medawar; 1915–1987) – английский биолог; открыл явление приобретенной иммунотолерантности.


[Закрыть]. Дело было в 1998 году в Англии, когда я впервые задался вопросом, почему мы стареем.

Мое поколение врачей, сидевшее на студенческой скамье в 1970–1980-х годах, воспитывалось на различии между детьми и взрослыми. Более разнообразных вариаций в возрасте мы тогда еще не знали. О старении говорилось лишь мимоходом. И только позднее, в Англии, я усвоил принципы процесса старения. Стоит отметить, что мне пришлось выйти за пределы медицины и заняться биологией. Задача биологов заключается в объяснении разнообразия и жизненного пути – развития, размножения и упадка – видов в различных условиях. В биологии уже давно размышляют о процессах старения, ими занималось множество ученых, начиная с Чарлза Дарвина. Поразительно, что медицина так мало внимания уделяла обширным биологическим знаниям и формированию научных представлений в этой области, тем более что в настоящее время в большинстве своем именно пожилые люди прибегают к врачебной помощи.

В Англии, вдалеке от больничных коек своих пациентов, в составе исследовательской группы биологов, проводивших эксперименты с червями и мухами, я нашел время, чтобы подумать о процессе старения. Почему все функции организма приходят в упадок? Одним из классических мыслителей, с трудами которого я тогда познакомился, и был Питер Медавар. Он получил Нобелевскую премию за работы в совершенно иной области – трансплантации почки. На открытии своей лаборатории в 1951 году он произнес речь An Unsolved Problem of Biology [Нерешенная проблема биологии], послужившую толчком к пониманию того, почему мы стареем. Вплоть до сегодняшнего дня читаешь его речь с истинным наслаждением. В Лейдене мы пользуемся ею как введением в наш курс «Старение» для студентов-медиков.

Медавар умеет вызвать интерес у читателя, простыми словами он добивается понимания всеохватывающего процесса старения. Его сравнение стеклянных бокалов с людьми заставило меня совершенно по-новому взглянуть на это явление. Когда бармен собирается налить пива и, поднося бокал к крану, легонько задевает его за стойку, стекло разбивается вдребезги. Возможно, в стекле сохранялось остаточное напряжение из-за неравномерности при прессовке или дутье: фабричный дефект. Но подавляющее большинство стеклянных бокалов, разлетающихся на осколки, просто-напросто старые и разрушаются от незначительного столкновения. Молодое стекло от легкого удара звенит: столкновение с твердым предметом улавливается материалом бокала. Какое отличие от старого стекла, которое глухо отзывается на легкий удар и разрушается! Мы говорим об усталости материала, накоплении незначительных повреждений в его структуре. Старый стеклянный бокал внешне выглядит вполне хорошо, но разбивается при малейшем ударе, так же точно старая резина рвется, если попытаться ее растянуть.

Подобно книгам и пивным бокалам, со временем портятся и стиральные машины; и вовсе не из-за фабричных дефектов, но из-за того, что с годами возникает такой износ, машине наносится такой ущерб, что она выходит из строя при обычной, а не при чрезмерной нагрузке. Она уже старая и ее нужно заменить на новую.

Поскольку изготовители стиральных машин хорошо знают их скорость старения, они могут точно оценить срок их эксплуатации. Выбор материала и применяемая технология определяют в наибольшей степени, как долго должна работать машина. Вовсе не случайно, что стиральная машина «внезапно, к несчастью, разваливается на части» и ее нужно менять. Их ведь именно с таким расчетом и спроектировали! Вы можете поискать в Интернете таблицы, на какое число стирок рассчитана та или иная машина.

Понимание того, что вся неживая материя стареет, – существенный шаг в постижении процесса старения человека. Мы стареем не оттого, что живем, но просто из-за того, что мы «существуем». Это универсальный принцип. Книги, стаканы, резина, стиральные машины стареют, даже если ими не пользуются. С течением времени в материале возникают дефекты, из-за которых даже при незначительных нагрузках он разрушается. То же самое происходит, когда возникают нарушения в тканях, из которых состоят живые существа, из-за чего люди страдают от развивающихся недугов, болеют и в конце концов умирают. Таким образом, старению можно дать следующее определение: что-то или кто-то с годами становится более хрупким и уязвимым и от небольшой нагрузки ломается или погибает. Тем самым старение получает однозначно негативную эмоциональную оценку, которая на вопрос: «Как ваше здоровье?» побуждает ответить: «Разве не видите? Все хуже и хуже».

Всё для потомства

Когда нам в один прекрасный день исполняется 50 лет, и вправду становится ясно: наш организм требует больше внимания. До сих пор тело после определенных нагрузок без проблем вновь приходило в норму, но начиная с этого возраста день работы в саду уже не проходит даром. На следующее утро руки, ноги, спина посылают недвусмысленные сигналы. Телу на некоторое время нужен покой, чтобы восстановить ущерб, нанесенный мышцам и суставам, независимо от того, прибегаем мы или нет к массажу или таблеткам. На первый раз мы принимаем возникшее неудобство с определенным спокойствием. Конечно, когда занимаешься спортом или работаешь в саду, можно себе что-нибудь повредить: «В конце концов только идиоту может прийти в голову перекопать весь сад за один день». Но если такое повторяется не раз и не два, поневоле задаешься вопросом, а не нужно ли в своем физическом состоянии кое-что подправить? Ведь не должно же быть так тяжело! В бодром настроении мы отправляемся в фитнес-студию. Там наша проблема нередко оказывается более неподатливой, чем ожидалось: «Что-то у меня вроде появилась одышка. Ну ничего, пару недель – и всё пройдет. Вот только мышцы болят, и надо же, что-то чертовски долго! Заметно дольше, чем раньше, насколько я помню. И теперь нужно больше времени, чтобы прийти в норму. В общем, всё не так плохо, вот только колено, будь оно неладно, не сгибается, болит, и упражнения не помогают». По-видимому, организм к 50 годам стал более уязвимым, возникло какое-то неустранимое повреждение, и визит к физиотерапевту становится неизбежным. «У меня всегда было всё в порядке с коленом», – говорим мы врачу с возмущением. Программу тренировок, начатых с такой решительностью, пока что приходится сократить.

Чарлз Дарвин и Питер Медавар поняли: с точки зрения биологической эволюции никакой причины стареть быть не может. Главное – развитие появившегося на свет существа до сексуально активного индивида. Люди должны продолжать род и брать на себя заботу о детях, чтобы те, в свою очередь, могли стать половозрелыми и иметь возможность произвести потомство. ДНК, схема нашего организма, заботится о «вечном» повторении цикла. Способность такого циклического повторения Чарлз Дарвин обозначил термином fitness, приспособляемость. И он имел в виду не способность организма сопротивляться болезни; fitness – способность и стремление зачинать и рождать детей – чем больше, тем лучше. Не только строение нашего тела, но и формирование нашего характера входят в состав фитнес-программы. И конечно же, на первом месте находится наше потомство, мы чувствуем громадную ответственность за детей, потому что они еще долго будут от нас зависеть, пока не обзаведутся собственными семьями.

Учиться ходить, учиться говорить, учиться выживать и учиться любить – собственно, все биологические функции охватываются фитнес-программой. Мы являемся продуктом естественного отбора, представляющего собой механизм эволюции. Представители вида, которые хорошо приспосабливаются к жизненной среде, имеют больше шансов выжить и позаботиться о потомстве, чем те, которые приспособлены хуже. Поскольку лучше приспособленные индивиды передают необходимые свойства потомству, хорошо приспособленные индивиды всегда одерживают верх в популяции. Как сформулировал Дарвин, выживают the fittest [наиболее приспособленные].

У человека длительность фитнес-программы составляет примерно 50 лет. Необходимая для этого информация заложена в ДНК. Прежде всего не иначе как биологическим чудом можно назвать то, что некое беззащитное создание за 15–20 лет развивается в личность, единственную в своем роде. Развитие строго запрограммировано, и поведение подростков мы можем объяснить, рассматривая его в эволюционно-биологической перспективе. Естественный отбор делает подростка таким, каков он есть: амбициозным, склонным к риску, любознательным, жаждущим участия и стремящимся к сексу. Без этих свойств не может быть никакой приспособляемости, и нашему виду было бы суждено быстро сойти со сцены.

За фазой развития следует период взросления. Фитнес-программа дает нам силы жить достаточно долго, чтобы иметь возможность воспитать наших детей. Поэтому готовность совершать поступки, способность принимать решения и разрешать возникающие проблемы также подвержены естественному отбору. Приспособляемость предполагает оптимистический взгляд на жизнь, притом что все же не следует переоценивать собственные возможности. Для взрослого человека важно также, чтобы его физическое и умственное развитие соответствовали друг другу. Что касается плодовитости, цикл женщины в особенности сложен и уязвим; при малейшем физическом или эмоциональном стрессе он может быть нарушен, последствием чего может стать бесплодие. Люди должны хотеть заниматься сексом, иначе новая жизнь не возникнет.

Но потом, через два поколения, все в жизни идет на убыль. Как если бы буддистские монахи неделю за неделей с величайшим тщанием и соответствующими ритуалами из крохотных песчинок создавали мандалу, чтобы потом мигом смести ее одним движением рук: церемония завершена, мандала выполнила свою функцию. Если многие старые люди, пожалуй, лишь усмехнутся, думая о своем рассохшемся теле, то многие молодые при одной мысли об этом впадают в панику. Кое-кто даже тридцатилетие встречает со страхом и вздрагивает: «Хорошо ли я выгляжу?» Некоторые мужчины к тридцати годам лысеют или седеют. Лысеют из-за того, что начинают терять корни волос. Появление седых волос объясняется схожим процессом: корни волос всё еще в норме, но начинают исчезать клетки, производящие меламин и тем самым сообщающие цвет волосам, – как если бы опустел картридж вашего принтера. Но сколь сильно ни затрагивала бы лично вас перспектива к тридцати годам облысеть или к сорока – поседеть, фитнес-программа сама по себе при этом нисколько не нарушается. Влюбляетесь вы еще до наступления двадцатилетнего возраста, и к тридцати годам у вас уже могут быть дети. Облысение или седина появляются, когда вы вполне взрослый человек и должны заботиться о своих детях; во внешней привлекательности вы уже не нуждаетесь.

Старение – нечто большее, чем становиться седым или лысым. Так, время преодоления дистанции марафона очень точно отражает общее развитие или слабость организма его участника. Вы должны достичь возраста взрослого человека и, не останавливаясь, пробегать многокилометровое расстояние, прежде чем в первый раз сможете пробежать всю дистанцию. Если вы и далее продолжаете тренироваться, требуемое для марафона время быстро сокращается. Самого короткого времени для достижения финиша можно добиться в возрасте примерно 30 лет. Шансы, что после этого срока вы станете олимпийским чемпионом, пренебрежимо малы, сколь интенсивно вы ни тренировались бы. Стресс-тест в 42 километра беспощадно показывает – и раньше, чем многие ожидают, – как ослабевает способность организма к физическим достижениям. Удел конькобежцев и участников велосипедных гонок таков же. Сколько тридцатилетних восходят на пьедестал почета? Но чтобы взрослый человек средних лет мог вести повседневную жизнь, состоящую из забот о доме и детях, в тридцатилетнем возрасте вовсе не требуется добиваться каких-либо выдающихся физических результатов. Если у вас в общем всё нормально, то пройдет еще два десятка лет до того времени, когда после дня работы в саду на следующее утро вы не сможете встать с постели.

На старости лет скорость ходьбы кажется хорошим показателем степени остаточного ущерба, накопленного нашим организмом и сказывающегося на нашей подвижности. Некоторые люди и в преклонном возрасте вполне сохраняют легкость движений. Они в среднем живут дольше в сравнении со сверстниками, которые с трудом передвигают ноги и которым нелегко разогнуться. Если говорить о том, чем располагают врачи для оценки уязвимости пациентов и риска приближения смерти, скорость ходьбы кажется одним из лучших критериев. Она говорит не только о работе мышц и суставов, но также о нервах, сердце и легких. Достичь преклонного возраста и сохранять легкость движений это значит старение организма еще не вошло в полную силу.

Развитие и старение нашего мозга представляет собой ту же картину, что и старение нашего тела. Многим из нас не так легко принять то, что функции организма с возрастом постепенно слабеют, но особенно неприятно, если мозг начинает подводить нас слишком рано. Каждый знает, что ни отец, ни мать, ни бабушка или дедушка в игре memory никак не могут состязаться с детьми или внуками. Это не удается и в том случае, если старые люди, огорчаясь, стараются изо всех сил; чем больше они напрягают память, тем хуже она им служит. Способность детей схватывать образы, связывать их с местом и временем, сохранять эту информацию в памяти и воспроизводить ее вновь, феноменальна. В детстве в любой момент ты должен иметь возможность вызвать в памяти папу или маму из тысяч других людей – необходимый талант, выработавшийся в результате отбора. По мере того как стареешь, подобные способности быстро уменьшаются, но от игры в memory можно получать удовольствие до 100 лет. Как правило, и тогда этой функции мозга вполне хватает, остаточных способностей оказывается вполне достаточно.

В математике профессорами становятся большей частью примерно в тридцатилетнем возрасте. Эйнштейн написал свои наиболее значительные работы до 40 лет. По-видимому, в этом возрасте человек достигает максимума возможностей в алгебре и в теоретических науках – достаточно рано, но значительно позже, чем возраст половой зрелости, время, когда в эволюционной перспективе вы становитесь взрослым. Способность к импринтингу (запечатлению), пространственное мышление, память и способность к воспроизведению оптимальны в молодом возрасте, но, несмотря на снижение некоторых когнитивных способностей, взрослые люди со временем всё лучше решают комплексные проблемы. Суммарное действие отдельных функций постоянно возрастает, потому что они всё лучше срабатываются друг с другом. Сказанное справедливо также при решении трудных эмоциональных и социальных проблем, для чего необходимы социальные и интеллектуальные навыки, и вы должны в значительной степени вырабатывать их на практике. Поэтому среда, в которой вы растете, играет такую большую роль. Важны прежде всего биологические данные, которые к 20 годам могут сделать вас отцом или матерью или к 30 годам профессором математики, но также опыт и культура, продуктом которых являются эффективный менеджер, светская дама или мыслитель. Для этого нужна зрелость, наступающая после 40 лет, и именно тогда мы сталкиваемся с наиболее значительными вызовами в профессиональной и личной сфере.