Текст книги "Мадонна в черном"

Сусаноо-но-микото на склоне лет

1

Одолев змея из Коси, Сусаноо-но-микото взял в жёны Кусинаду-химэ и возглавил поселение, которым правил Асинацути.

Асинацути построил для супругов огромный дворец на земле Суга, что в краю под названием «Идзумо». Столь высок был дворец, что перекрещённые стропила на коньке его крыши скрывались в облаках.

Сусаноо мирно жил с молодой женой. Его сердце снова волновали голоса ветров, плеск моря, сияние звёзд в ночном небе – он отвык от скитания по бескрайним просторам древней земли. Под сводами дворца, в комнате, где на красных и белых стенах красовались сцены охоты, Сусаноо впервые готовился стать отцом, впервые познал семейное счастье, которое было недоступно ему в небесной стране Такамагахаре.

Он обедал вместе с женой, строил планы на будущее. Иногда они отправлялись в дубовый лес, что высился вокруг дворца, и, ступая по опавшим цветам, слушали птичьи трели. С супругой Сусаноо обходился ласково. От былой воинственности не осталось и следа – ни в голосе, ни в движениях, ни во взгляде.

Только во сне порой являлись ему таившиеся во тьме чудовища и острый меч вновь ложился в невидимую руку, и тогда образы сражений восставали в памяти как живые, однако, пробудившись, он тут же возвращался к заботам о жене, о своей деревне, и кошмар тонул во мраке забвения.

Вскоре у него родился сын. Сусаноо назвал малыша Ясимадзинуми. Прелестный мальчик с покладистым нравом больше походил на мать, чем на отца.

И время текло, как течёт речная вода.

Сусаноо взял ещё несколько жён, и у него родилось много сыновей. Возмужав, сыновья по его приказу становились во главе войска и отправлялись покорять другие страны.

Слава Сусаноо росла по мере того, как росло число его сыновей и внуков. Из разных стран присылали ему дань. На кораблях, доставлявших шёлк, драгоценные меха и яшму, приплывали и люди, желавшие полюбоваться знаменитым дворцом в Суге.

Однажды среди путешественников Сусаноо увидел трёх юношей из страны Такамагахара. Все трое были атлетически сложены, как и он сам когда-то. Сусаноо пригласил их в свой дворец и собственноручно наливал им сакэ. Такого приёма не удостаивался ещё ни один гость. Поначалу юноши робели, не понимая, чем они заслужили такие почести. А когда подействовало сакэ, они, как и ожидал Сусаноо, затянули песни страны Такамагахара, играя на перевёрнутых кувшинах, будто на барабанах.

Прощаясь с ними, Сусаноо достал меч:

– Это клинок из хвоста поверженного мною в Коси дракона. Возьмите его и передайте вашей повелительнице Аматэрасу.

Юноши взяли меч, преклонили перед владыкой Сусаноо колена и поклялись жизнью, что не нарушат данный им наказ.

Проводив их, Сусаноо стоял в одиночестве на берегу моря и смотрел, как скрывается за высокими волнами парус корабля. В отблесках солнечного света тот будто плыл по небу.

2

Увы, дом Сусаноо не обошла и смерть.

Когда Ясимадзинуми вырос в статного юношу, Кусинада-химэ вдруг захворала и через месяц покинула бренный мир. Хотя у Сусаноо было ещё несколько жён, лишь Кусинаду-химэ любил он как самого себя. Семь дней и семь ночей он проливал слёзы, сидя в усыпальнице возле по-прежнему прекрасного тела своей жены.

Во дворце не смолкали рыдания. Особенно горевала единственная сестра Ясимадзинуми по имени Сусэри-химэ, и, слыша её стенания, даже случайные прохожие готовы были заплакать. Её брат походил на мать, а вот Сусэри-химэ характером пошла в отца, безудержного в своих порывах.

Вскоре прах Кусинады-химэ захоронили под холмом недалеко от дворца вместе с драгоценностями, зеркалами и одеждой, которыми она пользовалась при жизни. Также отправил Сусаноо вслед за женой и одиннадцать её служанок, которые должны были сопроводить Кусинаду-химэ в страну духов. Служанки безропотно отдали свои жизни. А наблюдавшие за действом старики хмурились и качали головами:

– Всего одиннадцать! Не чтит обычаев наш повелитель. Скончалась первая жена, а с ней отправились в страну духов лишь одиннадцать служанок! Неслыханно! Всего одиннадцать!

Когда с погребальными церемониями было покончено, Сусаноо внезапно передал власть Ясимадзинуми, а сам вместе с Сусэри-химэ поселился за морем, в далёкой стране Нэногатасу.

Прекрасный безлюдный остров Сусаноо заприметил ещё во время скитаний. На холме в его южной части он выстроил дворец и решил провести там остаток своих дней.

Волосы у Сусаноо поседели и стали цвета пеньки, однако яркий огонёк, то и дело вспыхивавший в его глазах, говорил о том, что старость не лишила его силы. Мало-помалу он снова стал воинственным и яростным – после переезда на остров дремавшие в нём мрачные силы незаметно пробудились.

Вместе с дочерью Сусэри-химэ Сусаноо разводил пчёл и змей: пчёл – ради мёда, а змей – ради смертельного яда для наконечников стрел. На охоте и на рыбалке он обучал Сусэри-химэ владению оружием и колдовству. Характер Сусэри-химэ закалился, и теперь она ни в чём не уступала мужчине, однако лицо её по-прежнему сияло благородной красотой, унаследованной от матери.

Много раз зеленели, а потом желтели листья на деревьях муку вокруг дворца. На бородатом лице Сусаноо прибавлялось морщин, а глаза Сусэри-химэ сияли всё ярче.

3

Однажды Сусаноо сидел под деревом муку перед дворцом и свежевал тушу большого оленя. Сусэри-химэ, ходившая на море купаться, вернулась в сопровождении незнакомого юноши.

– Батюшка, я случайно повстречала этого господина и привела к вам.

Они оба подошли к Сусаноо, и лишь тогда он поднялся с места, чтобы рассмотреть незнакомца.

Юноша был красив и широкоплеч. На его шее красовались яшмовые ожерелья, а на поясе висел широкий меч. Он походил на самого Сусаноо в молодости.

В ответ на почтительный поклон Сусаноо бросил ему:

– Как твоё имя?

– Асихарасикоо.

– Зачем ты приплыл на этот остров?

– Чтобы запастись продовольствием и водой.

Юноша отвечал спокойно и коротко.

– Хорошо. Тогда можешь поесть во дворце. Сусэри-химэ, проводи его.

Они пошли во дворец, а Сусаноо вновь уселся в тени дерева и продолжил разделывать оленью тушу, искусно управляясь с ножом. В душе его зародилось вдруг смутное беспокойство, будто над морем в ясный день появилось облачко, предвещавшее бурю.

Когда Сусаноо вернулся во дворец, уже спускались сумерки. Он поднялся по широкой лестнице, с которой виден был большой зал. Сусэри-химэ и Асихарасикоо вскочили с циновки, словно вспугнутые птички. Хмурый Сусаноо медленно вошёл в зал и, метнув на Асихарасикоо злобный взгляд, произнёс так, словно отдавал приказ:

– Сегодня можешь переночевать здесь, чтобы отдохнуть и подкрепиться.

Обрадованный Асихарасикоо ответил поклоном, однако в движениях его сквозила неуверенность.

– Тогда устраивайся на ночлег. Сусэри-химэ! – Сусаноо повернулся к дочери и издевательски расхохотался: – Проводи гостя в пчельник.

Сусэри-химэ побледнела.

– И немедленно! – разъярённым медведем взревел Сусаноо, видя её замешательство.

– Иду. Прошу, следуйте за мной.

Асихарасикоо ещё раз поклонился и бодро зашагал вслед за Сусэри-химэ.

4

Когда они вышли из дворца, Сусэри-химэ сняла с плеч шарф и протянула его Асихарасикоо, шепча:

– Войдя в пчельник, взмахните им три раза. Тогда пчёлы вас не ужалят.

Асихарасикоо не понял её слов и хотел было её расспросить, но Сусэри-химэ уже открыла дверцу пчельника и жестом пригласила его войти.

Внутри стояла полная темнота. Асихарасикоо потянулся к Сусэри-химэ, но едва успел коснуться кончиками пальцев её волос, как дверь захлопнулась.

Юноша стоял в растерянности с шарфом в руке. Вскоре его глаза привыкли, и он понял, что темнота не такая непроглядная, как ему показалось сначала.

В тусклом свете он увидел под потолком грозди пчелиных ульев величиной с бочку, а по ульям лениво ползали огромные пчёлы, каждая длиннее меча, висевшего у него на поясе.

Асихарасикоо в ужасе отпрянул и бросился назад, к выходу, но как ни старался, дверь не поддавалась. Одна из пчёл спустилась на пол и с глухим жужжанием поползла к Асихарасикоо.

Юноша попытался её раздавить, однако не тут-то было. Пчела с громким гудением взлетела и оказалась на уровне его глаз. Другие пчёлы, потревоженные вторжением человека, будто сорвавшиеся с тетивы стрелы, тучей устремились к нему…

Сусэри-химэ вернулась в зал и зажгла сосновый факел на стене. Яркие языки красноватого пламени осветили фигуру Сусаноо, лежавшего на татами.

– Ты отвела его в пчельник? – всё ещё грозно спросил Сусаноо, пристально глядя на дочь.

– Я ещё ни разу не ослушалась вас, отец. – Сусэри-химэ, пряча глаза, села в углу.

– Неужто? Надеюсь, и впредь не ослушаешься? – поддел её отец, но Сусэри-химэ ничего не ответила, лишь теребила ожерелье у себя на шее. – Молчишь? Значит, вздумала меня ослушаться?

– Нет. Отчего же вы, отец…

– А если нет, то слушай меня внимательно. Я не позволю тебе выйти замуж за этого юнца. Дочь Сусаноо может стать женой только тому, кто завоевал доверие её отца. Ясно тебе? Запомни хорошенько!

Поздней ночью, когда Сусаноо уже громко храпел, Сусэри-химэ долго сидела в одиночестве у окна, наблюдая, как безмолвно тонет в волнах багряный месяц.

5

Следующим утром Сусаноо, как обычно, пошёл на скалистый берег, чтобы искупаться. Каково же было его удивление, когда вслед за ним со стороны дворца к морю спустился Асихарасикоо.

Асихарасикоо с улыбкой ему поклонился.

– Доброе утро.

– Ну, хорошо ли тебе спалось?

Стоя на уступе скалы, Сусаноо испытующе смотрел на Асихарасикоо. Почему же, в самом деле, пчёлы не тронули этого весельчака? Сусаноо рассчитывал на другое.

– Да, благодаря вам я хорошо выспался. – С этими словами Асихарасикоо поднял лежавшую у его ног каменную глыбу и швырнул в сторону моря. Камень, описав большую дугу, исчез в розовых облаках, а потом упал так далеко от берега, как Сусаноо и сам едва ли смог бы бросить дальше.

Вернувшись во дворец, они сели завтракать вместе с Сусэри-химэ. Сусаноо, с мрачным видом глодавший оленью ногу, обратился к сидевшему напротив Асихарасикоо:

– Если тебе здесь нравится, можешь погостить ещё несколько дней.

Сусэри-химэ незаметно подала Асихарасикоо знак, чтобы он отклонил сомнительное приглашение, однако Асихарасикоо был так увлечён поглощением рыбы, что ничего не заметил.

– Благодарю. Я бы с радостью провёл у вас ещё дня два-три, – жизнерадостно ответил он.

К счастью, после обеда Сусаноо уснул. Улучив момент, влюблённые ускользнули из дворца и в уединённом месте на берегу моря, среди скал, насладились счастьем. Лёжа на ароматных водорослях, Сусэри-химэ заворожённо смотрела на Асихарасикоо, а затем, высвободившись из его объятий, произнесла с тревогой:

– Оставаться здесь опасно. Не беспокойтесь обо мне. Бегите как можно скорее, молю.

Асихарасикоо в ответ улыбнулся и по-ребячески упрямо покачал головой.

– Пока ты здесь, я не уйду даже под угрозой смерти.

– Если с вами случится беда…

– Тогда давай убежим вместе!

Сусэри-химэ не могла на такое решиться, и когда юноша попытался снова заключить её в объятия, оттолкнула его и вскочила на ноги.

– Отец зовёт, – сказала она и проворнее лани побежала во дворец.

Асихарасикоо, всё ещё улыбаясь, проводил её взглядом и вдруг заметил на месте, где лежала Сусэри-химэ, ещё один шарф, похожий на вчерашний.

6

Вечером Сусаноо велел Асихарасикоо идти за ним и остановился напротив пчельника.

Как и накануне, внутри было совсем темно, и только одним отличалась эта тьма – в ней поблёскивали многочисленные точки, словно драгоценные камни, скрытые в недрах земли.

Асихарасикоо, с подозрением поглядывая на яркие точки, терпеливо ждал, пока глаза привыкнут к темноте. Похожие на звёзды точки оказались глазами чудовищных змей, таких огромных, что они могли бы проглотить лошадь. Всё вокруг кишело змеями. Они свисали с потолка, обвивали стропила, лежали, свернувшись, на полу.

Асихарасикоо потянулся к поясу. Но что толку? Даже если он обнажит меч и разрубит одну змею, его тут же задушит другая. Одна змея уже подползла к нему по полу, другая, ещё больше, спускалась с балки к его плечу.

Дверь, конечно, заперта. За ней, верно, стоит убелённый сединами Сусаноо и, приложив ухо, с ехидной ухмылкой слушает, что происходит внутри. Асихарасикоо застыл на месте, крепко сжимая рукоятку меча. Змея, свернувшаяся у его ног громадным клубком, подняла голову ещё выше, намереваясь впиться ему в горло.

Вдруг Асихарасикоо осенило. Вчера, когда к нему роем летели пчёлы, он спасся, взмахнув шарфом Сусэри-химэ. Может, и тот, что она забыла на берегу, обладает волшебной силой? Он выхватил шарф и сделал три взмаха…

На следующее утро на скалистом берегу Сусаноо опять встретил Асихарасикоо, ещё более довольного, чем накануне.

– Ну, хорошо ли тебе спалось?

– Да, благодаря вам я хорошо выспался.

Сусаноо был в ярости. Он бросил на юношу злобный взгляд, но совладал с собой. Слова его прозвучали искренне:

– Что ж, хорошо. Давай тогда вместе поплаваем.

Они разделись донага и нырнули в бурное рассветное море. Сусаноо и в стране Такамагахара считался отменным пловцом. Асихарасикоо тоже плавал, как дельфин. Их головы, чёрная и белая, с одинаковыми причёсками мидзура, будто две чайки, быстро удалялись от отвесных скал берега.

7

Море вздымало волны, сея вокруг белоснежную пену. Сусаноо то и дело бросал на Асихарасикоо злобные взгляды, однако тот, нимало не смущаясь и не страшась самых высоких волн, плыл вперёд.

Понемногу он стал обгонять Сусаноо, а потом и вовсе скрылся из виду.

«А я хотел утопить его в море и избавиться от всех хлопот! – подумал раздосадованный Сусаноо и почувствовал, что не найдёт покоя, пока не убьёт Асихарасикоо. – Шельмец! Пусть его сожрут крокодилы!»

Тут Асихарасикоо легко, будто и сам был крокодилом, подплыл к Сусаноо.

– Желаете ещё поплавать? – покачиваясь на волнах, спросил он с неизменной улыбкой на лице. Однако Сусаноо, при всём своём упрямстве, больше плавать не хотел…

В тот же день после полудня Сусаноо взял с собой Асихарасикоо в западную часть острова охотиться на зайцев и лисиц.

Они забрались на невысокую скалу у края равнины. На сколько хватало глаз, перед ними простиралась равнина, покрытая сухими травами, по которым шли волны от ветра. Сусаноо помолчал, любуясь этой картиной, а потом вынул из колчана стрелу и обернулся к Асихарасикоо.

– Ветер немного мешает, но всё же давай посмотрим, чья стрела улетит дальше.

– Хорошо, давайте.

Очевидно, в стрельбе из лука Асихарасикоо тоже чувствовал себя уверенно.

– Готов? Стреляем одновременно!

Соперники встали рядом, изо всех сил натянули тетивы на луках и выпустили стрелы. Они взлетели пологой дугой над колышущейся равниной, затем сверкнули на солнце и, подхваченные ветром, разом скрылись из виду.

– Чья же взяла?

– Трудно сказать. Давайте попробуем ещё раз.

Сусаноо, нахмурив брови, покачал головой.

– Сколько ни пробуй, всё едино. Лучше, не в службу, а в дружбу, сбегай за моей стрелой. Она из страны Такамагахара, лакированная, и очень мне дорога.

Асихарасикоо послушно нырнул в высокую, шумевшую на ветру сухую траву. Как только тот пропал с глаз, Сусаноо вынул из мешочка на поясе кремень и огниво и поджёг сухой терновник у скалы.

8

Мгновение – и над бесцветным пламенем поднялись клубы чёрного дыма. Под ними громко трещал терновник и побеги бамбука.

– На этот раз ему конец!

Сусаноо стоял на высокой скале и хищно усмехался.

Огонь полз всё дальше. Птицы с жалобными криками взлетали в красно-чёрное небо, но, теряясь в клубах дыма, тут же падали обратно на землю. Издали казалось, будто с деревьев опадают бесчисленные плоды, сметённые внезапной бурей.

– На этот раз ему конец! – И хотя Сусаноо удовлетворённо вздохнул, на него нахлынуло смутное чувство грусти.

Вечером того же дня довольный победой Сусаноо стоял у ворот дворца, скрестив на груди руки, и глядел в небо, по которому всё ещё плыли клубы дыма. Сусэри-химэ подошла, чтобы позвать его к ужину. В сумерках выделялось белое траурное одеяние – она будто хоронила близкого родственника.

При виде печальной Сусэри-химэ Сусаноо вдруг захотелось уязвить её.

– Посмотри-ка на небо. Этот Асихарасикоо теперь…

– Я знаю.

Сусэри-химэ стояла, опустив взгляд.

– Вот как? Верно, грустишь о нём?

– Да, очень. Даже если бы погибли вы, отец, я грустила бы меньше.

Сусаноо изменился в лице и злобно взглянул на дочь, но отчего-то не смог покарать её за дерзость.

– Если тебе грустно, можешь его оплакать. – Он резко повернулся и размашистым шагом пошёл во дворец. – В другой раз и слушать бы ничего не стал, просто побил…

После его ухода Сусэри-химэ некоторое время смотрела глазами, полными слёз, в темнеющее вечернее небо, а потом, опустив голову, побрела назад.

В ту ночь Сусаноо никак не мог уснуть. Смерть Асихарасикоо почему-то отравляла его душу.

– Сколько раз я хотел его убить! Откуда же вдруг это странное чувство…

Он всё ворочался на пахнущей травой циновке. Однако сон, как назло, не шёл.

Тем временем над тёмным морем уже разливался холодный рассвет.

9

Наутро, когда солнце уже полностью озарило море, так и не сомкнувший ночью глаз Сусаноо, щурясь от яркого света, вышел из дому. На ступеньках дворца рядом с Сусэри-химэ сидел Асихарасикоо, и молодые люди о чём-то весело болтали.

Завидев Сусаноо, они испугались, но Асихарасикоо вскочил на ноги и протянул лакированную стрелу.

– К счастью, мне удалось её отыскать.

Сусаноо не мог оправиться от изумления. Увидев Асихарасикоо живым и невредимым, он отчего-то почувствовал радость.

– А ты, я гляжу, целёхонек?

– Да, меня спас случай. Пожар настиг меня, как раз когда я подобрал эту стрелу. Я помчался сквозь дым прочь от огня, но как ни бежал, не мог обогнать пламя, которое раздувал западный ветер. – Асихарасикоо на мгновение прервал рассказ и улыбнулся слушавшим его отцу и дочери. – Я уж решил, что сгорю заживо, но тут земля у меня под ногами разверзлась и я упал в большую пещеру. Сначала вокруг было темно, а когда загорелась сухая трава по краям, пламя осветило пещеру до самого дна, и я увидел множество полевых мышей. Их было столько, что под ними скрывалась земля…

– Мыши, значит? Вам несказанно повезло. А вдруг бы там оказались змеи…

В глазах Сусэри-химэ сверкали слёзы, а на губах играла улыбка.

– С мышами тоже шутить не стоит. Видите, на стреле нет оперения? Это мыши сгрызли. К счастью, пожар прошёл над той пещерой.

Слушая эту историю, Сусаноо снова почувствовал, как растёт в нём ненависть к удачливому юноше. И ещё почувствовал, что, коль скоро он решил убить пришельца, гордость воина, не знавшего поражений, не даст ему отступиться от задуманного.

– Ясно, тебе повезло. Впрочем, удача, что ветер: неизвестно, когда изменит направление… Хотя о чём тут теперь рассуждать. А теперь пойдём во дворец, поищи-ка мне в голове.

Асихарасикоо и Сусэри-химэ неохотно последовали за ним в зал, залитый солнцем.

Сусаноо, недовольный и раздосадованный, сел, скрестив ноги, посреди зала и распустил волосы. Цветом они напоминали сухой камыш и были длинные, словно река.

– Вши у меня непростые.

Не обратив внимания на эти слова, Асихарасикоо принялся расчёсывать седые волосы Сусаноо, намереваясь давить насекомых, но тут увидел, что у корней волос копошатся огромные ядовитые сколопендры.

10

Асихарасикоо растерялся. Тогда стоявшая рядом Сусэри-химэ незаметно подсунула ему пригоршню красной глины и плодов дерева муку. Асихарасикоо стал разгрызать плоды, смешивая их во рту с глиной и выплёвывая на пол, словно убитых сколопендр.

Тем временем Сусаноо, измученный бессонницей, незаметно задремал.

Ему снилось, что он, изгнанный из страны Такамагахара, поднимается в гору по крутой тропе, в кровь сбивая ноги о камни. Папоротник между скалами, крики воронов, холодное, стального цвета небо – всё вокруг было мрачным.

– Чем я провинился? Я сильнее их. Разве преступно быть сильнее? Это они виноваты, завистливые подлецы, недостойные зваться мужчинами.

Так возмущённый Сусаноо продолжает свой путь. И вот на дороге, на большой скале, похожей на черепаший панцирь, стоит зеркало в белой оправе с шестью колокольчиками. Он подходит и заглядывает в зеркало. Оттуда смотрит на него молодое лицо. Однако это лицо не его, а Асихарасикоо, которого он столько раз пытался убить…

Сусаноо очнулся. Дворец был залит ярким утренним солнцем, а Асихарасикоо и Сусэри-химэ нигде не было. Вскоре он увидел, что его волосы, разделённые на три пряди, привязаны к потолочным балкам.

– Шельмец!

Сусаноо сразу всё понял, издал воинственный крик и что есть силы тряхнул головой. Под крышей дворца раздался грохот, словно от землетрясения: это треснули балки, к которым были привязаны волосы. Но Сусаноо и глазом не моргнул. Протянув правую руку, он взял свой тяжёлый небесный лук для охоты на оленей. Протянув левую, взял колчан с небесными стрелами. Потом напряг ноги, со вздохом поднялся и, волоча за собой обрушенные балки, с гордо поднятой головой вышел из дворца.

Деревья муку вокруг дворца гудели от его шагов. Белки падали с ветвей на землю. Ураганом пронёсся Сусаноо сквозь рощу.

Она кончалась обрывом, под которым расстилалось море. Выйдя на край, Сусаноо приложил ладонь к глазам и огляделся. За высокими волнами даже солнца почти не было видно, а среди волн, удаляясь от берега, плыла знакомая лодка.

Сусаноо вглядывался в даль. Лодка с маленьким, сплетённым из тростника парусом, словно поддразнивая его, легко скользила по волнам. Он отчётливо видел, что на корме стоит Асихарасикоо, а на носу – Сусэри-химэ.

Сусаноо решительно вложил небесную стрелу в небесный лук, натянул тетиву и нацелился на лодку, однако стрела словно приросла к тетиве. Глаза Сусаноо осветились чем-то вроде улыбки. Улыбки?.. И в то же время в них стояли слёзы. Пожав плечами, он отбросил лук и громко расхохотался.

– Я вас благословляю! – С высокой скалы Сусаноо помахал им рукой. – Будьте сильнее меня! Будьте умнее меня! Будьте… – Сусаноо на мгновение запнулся, а потом продолжил низким, мощным голосом: – Будьте счастливее меня!

Его слова ветром разнеслись над морем. В этот момент Сусаноо был исполнен большего величия и достоинства, более походил на бога, чем тогда, когда воевал с Охирумэмути, когда изгнанником покидал страну Такамагахара и когда одолел змея из Коси.