Текст книги "В стране водяных"

Барсук

Согласно «Анналам Японии», в первый раз барсук обернулся человеком в деревне Митиноку, и случилось это во второй месяц весны тридцать пятого года правления государыни Суйко. Правда, в другой книге сказано не «обернулся человеком», а «стал похож на человека», но в обеих книгах после этого написано «пел», и, следовательно, можно считать вполне достоверным факт, что, независимо от того, обернулся ли он человеком или стал похож на человека, песни он пел, как настоящий человек.

Ещё задолго до этого, как сказано в «Записках о годах правления императора Суйнин», в восемьдесят седьмом году собака, принадлежавшая юноше Макасо из провинции Тамба, загрызла барсука, у которого в брюхе оказалось множество нанизанных на нитку драгоценных камней – магатама. Об этой нитке драгоценных камней и о том, как появилась Яхобикуни мётин, написал в своём романе «Восемь псов» Бакин. Но барсук эпохи Суйнин просто прятал в своём брюхе драгоценные камни и не обладал свойствами оборотня, как барсук более поздних эпох. Таким образом, впервые барсук обернулся человеком во второй месяц весны тридцать пятого года правления государыни Суйко.

Барсуки обитали в японских лесах ещё в глубокой древности, со времён восточного похода императора Дзимму. А человеком барсук впервые обернулся лишь в 1288 году со дня основания империи.

На первый взгляд это может показаться случайностью. Но не исключено, что всё началось вот с чего.

Девушка по имени Сиокуми из деревни Митиноку и юноша по имени Сиояки из той же деревни полюбили друг друга. Девушка жила с матерью, так что им приходилось встречаться тайком от неё, по ночам, поэтому об их встречах никто не знал.

Каждую ночь юноша, перевалив гору Исояма, располагался неподалёку от её жилища. Девушка, рассчитав время, тайком покидала дом. Но она часто опаздывала, потому что ей приходилось ухаживать за матерью. Однажды она пришла, когда ночь уже была на исходе. В другой раз уже пропели первые петухи, а её всё не было.

Это случилось в одну из таких ночей. Юноша, присев на корточки у отвесной скалы, чтобы скрасить скуку ожидания, громко запел. Он боялся, что шум бьющих о берег волн заглушит песню, и поэтому изо всех сил напрягал пересохшее от нетерпения горло.

Услыхав песню, мать спросила лежавшую рядом с ней дочь, кто поёт песню. Девушка притворилась спящей, но когда мать спросила её во второй, а потом в третий раз, растерялась и соврала, что это не человек поёт.

Мать спросила: кто же тогда? Наверно, барсук, ответила девушка, проявив удивительную находчивость… С давних времён любовь учила женщин находчивости.

Утром мать рассказала жившей неподалёку старухе, плетельщице циновок, о том, что слышала пение барсука. Оказалось, что и старуха слышала. «Смотри-ка, – удивлялась она, – выходит, барсук поёт песни», – и рассказала про это рубщику тростника.

История передавалась из уст в уста и дошла наконец до монаха, собиравшего подаяния в той деревне, и монах обстоятельно растолковал, почему барсук поёт песни… Согласно буддийскому учению, жизнь совершает бесконечный круговорот. Поэтому не исключено, что душа барсука в прошлом была душой человека. Следовательно, барсук может делать всё, что делает человек. Что же удивительного, если в лунную ночь он поёт песни…

С тех пор в деревне стало появляться всё больше и больше людей, слышавших пение барсука. Нашёлся даже человек, который утверждал, будто собственными глазами видел поющего барсука. Однажды он собирал яйца чаек и, возвращаясь ночью домой, шёл берегом; вдруг в свете, отбрасываемом ещё кое-где белевшим снегом, увидел барсука, который бродил у горы Исояма, тихо напевая песню.

Итак, один из жителей деревни собственными глазами увидел поющего барсука. Можно ли удивляться, что после этого почти вся деревня – старые и молодые, мужчины и женщины услышали песню барсука. Иногда она доносилась с гор. Иногда – с моря. А бывало даже, что и с крыш хибарок, разбросанных на берегу между горами и морем. Мало того. Кончилось всё это тем, что даже девушку по имени Сиокуми однажды ночью напугал своим пением барсук.

Девушка, разумеется, была твёрдо уверена, что поёт юноша. Прислушавшись к дыханию матери, она решила, что та уже крепко спит; тогда, тихонько встав с постели и приоткрыв дверь, она выглянула наружу. Но ничего не увидела, лишь серп луны в небе да набегавшие на берег волны, – юноши нигде не было. Девушка огляделась и вдруг замерла, прижав ладони к щекам, будто её вдруг обдало порывом холодного ветра. На песке, у самой двери, она увидела следы барсука…

Эта история, преодолев горы и реки, дошла наконец и до столицы. И вот уже оборачивается человеком барсук в Ямасиро. Затем оборачивается человеком барсук в Оми. Потом стали оборачиваться человеком барсуки и в других районах. А в эпоху Токугавы появился барсук-оборотень, в которого настолько поверили, что даже нарекли его как человека – Дандзабуро из Садо.

Барсук, разумеется, никогда не оборачивался человеком. «Просто люди уверовали, что оборачивается», – возможно, скажете вы мне. Но разве такая уж большая разница между тем, что существует, и верой в то, что существует?

Относится это не только к барсуку. Разве всё сущее не есть в конце концов лишь то, во что мы верим!

У Йейтса в «Кельтских сумерках» есть рассказ о детях с озера Джиль, которые уверены, что девочка-протестантка, одетая в голубое и белое, и есть Богоматерь.

И поскольку эта вера тоже живёт в сознании людей, Богоматерь с озера нисколько не отличается от обитающего в горах барсука.

Мы должны верить в то, что живёт в нас, как верили наши предки в барсука, оборачивающегося человеком. И разве не следует нам жить так, как предопределено этой верой?

Именно поэтому никогда не следует насмехаться над барсуком.

Паутинка

1

Однажды Будда бродил в одиночестве по берегу райского пруда.

Весь пруд устилали лотосы жемчужной белизны, золотые сердцевины их разливали вокруг неизъяснимо сладкое благоухание.

В раю тогда было утро.

Будда остановился в раздумье и вдруг увидел в окне воды, мерцавшей среди широких листьев лотоса, всё, что творилось глубоко внизу, на дне Лотосового пруда.

Райский пруд доходил до самых недр преисподней.

Сквозь его кристальные воды Игольная гора и река Сандзу были видны так отчётливо-ясно, словно в глазок биоскопа.

Там, в бездне преисподней, кишело великое множество грешников. И случилось так, что взор Будды упал на одного грешника по имени Кандата.

Этот Кандата был страшным разбойником. Он совершил много злодеяний: убивал, грабил, поджигал, но всё же и у него на счету нашлось одно доброе дело.

Как-то раз шёл он сквозь чащу леса и вдруг увидел: бежит возле самой тропинки крохотный паучок. Кандата занёс было ногу, чтобы раздавить его, но тут сказал себе: «Нет, он хоть и маленький, а, что ни говори, живая тварь. Жалко понапрасну убивать его».

И пощадил паучка.

Созерцая картину преисподней, Будда вспомнил, что разбойник Кандата подарил однажды жизнь паучку, и захотел он, если возможно, спасти грешника из бездны ада в воздаяние за одно лишь это доброе дело. Тут, по счастью, на глаза Будде попался райский паучок. Он подвесил прекрасную серебряную нить к зелёному, как нефрит, листу лотоса.

Будда осторожно взял в руку тончайшую паутинку и опустил её конец в воду между жемчужно-белыми лотосами. Паутинка стала спускаться прямо вниз, пока не достигла отдалённейших глубин преисподней.

2

Там, на дне ада, Кандата вместе с другими грешниками терпел лютые мучения в Озере крови, то всплывая наверх, то погружаясь в пучину.

Повсюду, куда ни взгляни, царила кромешная тьма. Лишь изредка что-то смутно светилось во мраке. Это тускло поблёскивали иглы на страшной Игольной горе. Нет слов, чтобы описать весь безотрадный ужас этого зрелища. Кругом было тихо, как в могиле. Лишь иногда слышались глухие вздохи грешников.

Преступные души, низверженные после многих мук в самые глубины преисподней, не находили сил стонать и плакать.

Вот почему даже великий разбойник Кандата, захлёбываясь кровью в Озере крови, лишь беззвучно корчился, как издыхающая лягушка.

Но вдруг Кандата поднял голову и начал вглядываться в темноту, нависшую над Озером крови. Из этой пустынной мглы, с далёкого-далёкого неба, прямо к нему, поблёскивая тонким лучиком, плавно спускалась серебряная паутинка, словно опасаясь, как бы её не приметили другие грешники.

Кандата от радости забил в ладоши. Надо только уцепиться за эту паутинку и полезть по ней, взбираясь всё выше и выше. Тогда уж, верное дело, ускользнёшь из преисподней.

А если повезёт, то, чего доброго, и в рай попадёшь. И не погонят тебя больше на вершину Игольной горы, не бросят снова в Озеро крови.

Подбодренный этой надеждой, Кандата крепко ухватился за паутинку обеими руками и начал изо всех сил карабкаться вверх.

Само собой, для опытного вора это было делом привычным.

Но от преисподней до райской обители много десятков тысяч ри. Как он ни старался, нелегко ему было добраться до горных высот. Лез, лез Кандата вверх и наконец даже его, такого силача, одолела усталость. Не смог он без единой передышки добраться до самого неба.

Делать нечего, пришлось дать себе роздых. Вот остановился он на полдороге, висит на паутинке, отдыхает, и вдруг поглядел вниз, в глубокую пропасть.

Недаром так упорно взбирался Кандата вверх по этой тонкой паутинке. Озеро крови, где он только что терпел лютые муки, скрылось в непроглядной тьме. А вершина страшной Игольной горы, смутно сверкавшая во мраке адской бездны, уже у него под ногами. Если он и дальше будет так проворно карабкаться, что ж, пожалуй, ему и в самом деле удастся дать тягу из преисподней.

Крепко цепляясь за паутинку, Кандата впервые за много лет вновь обрёл человеческий голос и с хохотом крикнул:

– Спасён! Спасён!

Но тут же внезапно заметил, что и другие грешники без числа и счёта облепили паутинку и, как шеренга муравьёв, ползут вслед за ним всё выше и выше.

При этом зрелище Кандата от испуга и удивления некоторое время только и мог вращать глазами, по-дурацки широко разинув рот.

Эта тоненькая паутинка и его-то одного с трудом выдерживала, где же ей выдержать такое множество людей!

Если паутинка лопнет, тогда и он сам, – подумать только, он сам! – уже забравшийся так высоко, полетит вверх тормашками в ад. Прощай надежда на спасение!

А пока он говорил это себе, грешники целыми роями выползали из тёмных глубин Озера крови. Сотни, тысячи грешников, растянувшись длинной цепочкой, торопливо лезли вверх по сверкающей, как тонкий луч, паутинке. Надо что-то скорей предпринять, или паутинка непременно порвётся и он полетит в бездну.

И Кандата завопил во весь голос:

– Эй вы, грешники! Это моя паутинка! Кто вам позволил взбираться по ней? А ну, живо слезайте. Слезайте вниз!

Но что случилось в тот же миг!

Паутинка, до той поры целая и невредимая, с треском лопнула как раз там, где за неё цеплялся Кандата.

Не успел он и ахнуть, как, вертясь волчком, со свистом разрезая ветер, полетел вверх тормашками всё ниже и ниже, в самую глубь непроглядной тьмы.

И только короткий обрывок паутинки продолжал висеть, поблёскивая, как узкий луч, в беззвёздном, безлунном небе преисподней.

3

Стоя на берегу Лотосового пруда, Будда видел всё, что случилось, с начала и до конца. И когда Кандата, подобно брошенному камню, погрузился на самое дно Озера крови, Будда с опечаленным лицом опять возобновил свою прогулку.

Сердце Кандаты не знало сострадания, он думал лишь о том, как бы самому спастись из преисподней, и за это был наказан по заслугам: снова ввергнут в пучину ада. Каким постыдным и жалким выглядело это зрелище в глазах Будды!

Но лотосы в райском Лотосовом пруду оставались безучастны.

Чашечки их жемчужно-белых цветов тихо покачивались у самых ног Будды.

И при каждом его шаге золотые сердцевины лотосов разливали вокруг неизъяснимо сладкое благоухание.

В раю время близилось к полудню.

Собаки и свирель

Посвящаю Икуко-сан

1

Давным-давно в Ямато, у подножия горы Кацурагияма жил молодой дровосек по прозвищу Длинноволосый. У него было доброе нежное лицо, как у девушки, и длинные волосы, как у девушки, за что его и прозвали Длинноволосый.

Он очень хорошо играл на свирели и каждый раз, отправляясь в лес рубить деревья, в перерывах между работой вытаскивал из-за пояса свирель и наслаждался её звуком. И, как это ни странно, птицы, звери и даже травы и деревья чувствовали, как прекрасен звук свирели. Стоило Длинноволосому заиграть на свирели, как травы начинали колыхаться, деревья – шелестеть, птицы и звери окружали его и слушали, пока он не кончал играть.

И вот однажды, когда он, как обычно, сел на огромный пень и стал самозабвенно играть на свирели, перед ним вдруг появился огромный одноногий человек, шея которого была украшена ожерельем магатама из зелёных драгоценных камней, и сказал:

– Ты прекрасно играешь на свирели. Я уже давным-давно живу в пещере далеко в горах и всё это время только и делал, что смотрел сны о Веке богов, но с тех пор, как ты стал приходить сюда рубить деревья, меня увлёк звук свирели и стали посещать интересные мысли. Я пришёл сегодня сюда специально, чтобы отблагодарить тебя, проси у меня всё, что хочешь.

Дровосек ненадолго задумался и ответил так:

– Я люблю собак, подари мне собаку.

Огромный человек, рассмеявшись, сказал:

– Ты просишь всего-навсего одну собаку, значит, ты совсем не жадный. Я восхищён тем, что ты такой не жадный, и подарю тебе чудесную собаку, какой ещё свет не видывал. Говорит это тебе одноногий бог с горы Кацурагияма.

Он громко свистнул, и тут же из леса, вздымая груды опавших листьев, примчалась белая собака.

Одноногий бог, указывая на собаку, сказал:

– Это очень умная собака, её зовут Ищи, и стоит позвать её, она тут же найдёт тебя, как бы далеко ты от неё ни находился. Всю свою жизнь люби и береги её теперь вместо меня.

Только он произнёс это, как тут же растаял, подобно туману, и стал невидим.

Длинноволосый, испытывая огромную радость, вернулся с белой собакой в деревню, на следующий день снова пошёл в лес и, как ни в чём не бывало, заиграл на свирели, и тут откуда-то появился огромный однорукий человек, шея которого была украшена ожерельем магатама из чёрных драгоценных камней, и сказал:

– Вчера мой старший братец, одноногий бог, как я знаю, подарил тебе собаку, я тоже пришёл сегодня, чтобы отблагодарить тебя. Если ты что-то хочешь, скажи, не стесняясь. Я однорукий бог с горы Кацурагияма.

На это Длинноволосый сказал то же самое:

– Я хочу собаку, которая была бы не хуже Ищи.

Огромный человек тут же свистнул, и на его зов примчалась чёрная собака.

– Имя этой собаки Лети, стоит кому-то сесть ей на спину, и она может пролететь по небу хоть сто, хоть тысячу ри. Завтра, наверное, наш младший брат придёт, чтобы отблагодарить тебя.

Сказав это, он в то же мгновение исчез.

На следующий день, не успел Длинноволосый заиграть на свирели, как с неба, точно несомый ветром, слетел огромный одноглазый человек, шея которого была украшена ожерельем магатама из красных драгоценных камней.

– Я одноглазый бог с горы Кацурагияма; как я знаю, мои старшие братцы приходили, чтобы отблагодарить тебя, я тоже подарю тебе прекрасную собаку не хуже Ищи и Лети.

После этих слов тут же по лесу разнёсся его свист и примчалась, обнажив клыки, пятнистая собака.

– Эту собаку зовут Грызи. Если она на кого-то нападёт – конец. Любого, даже самого страшного злого демона загрызёт до смерти. И ещё одно, наши собаки, как бы далеко они ни были, сразу же прибегут к тебе, как только ты заиграешь на свирели, но без неё не прибегут, никогда не забывай об этом.

Сказав это, одноглазый бог, точно ветер, пронёсся сквозь зашумевшую листву деревьев и взмыл ввысь.

2

Это случилось дней через пять. Длинноволосый вместе со своими тремя собаками, наигрывая на свирели, случайно оказался у развилки трёх дорог, идущих вдоль подножия горы Кацурагияма, и тут к нему по правой и левой дороге медленно подъехали на могучих лошадях два молодых самурая, вооружённые луками и стрелами.

Увидев их, Длинноволосый заткнул свирель за пояс и, вежливо поклонившись, спросил:

– Простите, господа, куда вы изволите ехать?

Самураи, один за другим, ответили:

– Две дочери министра двора Асука, видимо, похищены какими-то злыми демонами, и никто не знает, где они.

– Министр двора в отчаянии, он сказал, что любого, кто найдёт его дочерей, ждёт большая награда, поэтому мы спрашиваем всех, не знает ли кто-нибудь, где они сейчас находятся.

Сказав это, самураи, насмешливо глянув на женоподобного дровосека и трёх его собак, быстро уехали.

Длинноволосый, подумав, что услышал интересную для себя вещь, погладил по голове белую собаку и сказал:

– Нюхай. Нюхай. Вынюхай, куда подевались девушки.

Тут же белая собака, повернув голову против ветра, стала изо всех сил принюхиваться и вдруг, задрожав всем телом, ответила:

– Гав, гав, старшая дочь министра двора находится в плену у человека, которого называют Моллюском-отшельником, он живёт в пещере на горе Икомаяма.

Это был очень плохой человек, который в давние времена держал огромного восьмиглавого змея.

Дровосек, обняв одной рукой белую, а другой – пятнистую собаку и сев на спину чёрной, громко закричал:

– Лети! Лети! Побыстрее лети к пещере на горе Икомаяма, где живёт Моллюск-отшельник.

Не успел он это сказать, как могучий вихрь охватил снизу ноги Длинноволосого и в мгновение ока чёрная собака взмыла в небо, подобно листку дерева, и полетела прямо в сторону возвышавшейся вдали горы Икомаяма, окутанной белыми облаками.

3

Подлетев наконец к горе Икомаяма, Длинноволосый увидел примерно посредине горы огромную пещеру, в которой сидела красавица-девушка с золотым гребнем в волосах и плакала.

– Госпожа, госпожа, не беспокойтесь, я пришёл за вами. Побыстрее собирайтесь, и мы вернёмся к вашему батюшке.

Когда Длинноволосый сказал это, три собаки схватили зубами подол и рукава кимоно девушки и пролаяли:

– Быстрее собирайтесь, гав, гав.

Однако девушка, в глазах которой ещё стояли слёзы, показала пальцем в глубину пещеры и сказала:

– Там спит после попойки похитивший меня Моллюск-отшельник. Проснувшись, он тут же погонится за нами. И лишит жизни и меня, и вас.

Длинноволосый весело улыбнулся:

– Я ни капельки не боюсь этого ничтожного Моллюска-отшельника. Вы сами увидите, как я сейчас без всякого труда усмирю его. – С этими словами он погладил пятнистую собаку по спине и сказал решительно: – Грызи. Грызи. Загрызи до смерти Моллюска-отшельника, который там, в глубине пещеры.

Пятнистая собака, обнажив клыки и с громоподобным рёвом бросившись в глубь пещеры, вцепилась в горло и, виляя хвостом, выволокла из пещеры окровавленного Моллюска-отшельника.

И тут произошло чудо: в то же мгновение из утонувшей в снегу лощины вырвался порыв ветра и кто-то спрятавшийся в нём произнёс приятным голосом:

– Длинноволосый-сан, благодарю вас. Вашего доброго дела я никогда не забуду. Я Комахимэ с горы Икомаяма, которую мучил здесь Моллюск-отшельник.

Однако дочь министра двора, радуясь, что жизнь её спасена, видимо, не слышала этого голоса и, повернувшись к Длинноволосому, сказала с беспокойством:

– Вы спасли мне жизнь, но где сейчас моя младшая сестра, что с ней?

Услыхав это, Длинноволосый, гладя белую собаку по голове, сказал:

– Нюхай. Нюхай. Вынюхай, где сейчас эта госпожа.

Белая собака, глядя в лицо хозяина и беспрерывно поводя носом, ответила:

– Гав, гав, младшая сестра этой госпожи пленница Земляного паука, обитающего в пещере на горе Касагияма.

Этот самый Земляной паук – отвратительный карлик, который в древности был наказан императором Дзимму.

Как и в прошлый раз, Длинноволосый, прижав к бокам двух собак и сев с девушкой на чёрную, сказал:

– Лети. Лети. Лети на гору Касагияма, где в пещере обитает Земляной паук.

И тут же чёрная собака взлетела высоко в небо и быстрее стрелы помчалась к горе Касагияма, покрытой белыми облаками.

4

Когда они подлетели к горе Касагияма, Земляной паук, который был очень хитрым, увидев Длинноволосого, сразу же с деланой улыбкой вышел ко входу в пещеру встретить его и сказал:

– Милости просим, милости просим, Длинноволосый-сан. Благодарю, что наконец добрались до меня в такую даль. Заходите, пожалуйста. Ничего подходящего, чтобы угостить вас, у меня нет, но можно закусить печенью живого оленя и зародышем медведя.

Однако Длинноволосый покачал головой:

– Нет-нет, я приехал, чтобы вернуть похищенную тобой девушку. Хорошо, если ты сразу же отдашь её мне, но, если откажешься, будешь убит, как Моллюск-отшельник, подумай об этом! – зло прокричал он.

Земляной паук весь съёжился и сказал дрожащим голосом:

– О-о, конечно, верну, сделаю всё, что вы требуете. Девушка как раз находится в этой пещере. Заходите туда, не стесняйтесь и забирайте её.

Длинноволосый вместе со старшей дочерью и тремя собаками вошёл в пещеру, там жалобно плакала прекрасная девушка с серебряным гребнем в волосах.

Она испуганно посмотрела на вошедших и вдруг увидела старшую сестру.

– Сестра.

– Сестричка.

Девушки побежали друг к другу, обнялись и залились счастливыми слезами. Глядя на эту сцену, Длинноволосый тоже заплакал, но тут вдруг собаки ощетинились.

– Гав. Гав. Какая сволочь этот Земляной паук.

– Омерзительный. Гав. Гав.

– Гав. Гав. Гав. Смотрите. Гав. Гав. Гав.

Собаки лаяли как сумасшедшие, и, когда Длинноволосый обернулся, он увидел, что коварный Земляной паук в какой-то момент снаружи завалил вход в пещеру огромным камнем, не оставив и щёлочки. И к тому же ещё оттуда доносились хлопки в ладоши и весёлый смех.

– Так тебе и надо, Длинноволосый. Останетесь там, и месяца не пройдёт, как вы все перемрёте с голоду. Вы, наверное, потрясены моей хитростью.

Сначала даже Длинноволосый растерялся – здорово его надули, но, к счастью, вспомнил о заткнутой за пояс свирели. Ведь стоит заиграть на ней, как не только птицы и звери, но даже травы и деревья заслушиваются её звуками, так что они должны тронуть сердце и коварного Земляного паука. К Длинноволосому вернулось мужество, и, успокоив лаявших собак, он заиграл на свирели, вкладывая в игру всю душу.

Привлечённый звуками свирели, отвратительный Земляной паук всё больше терял самообладание. Сначала, приложив ухо к камню, завалившему вход в пещеру, он стал внимательно прислушиваться, потом, потеряв над собой власть, начал потихоньку отодвигать камень.

И вот появилась большая щель, через которую мог пройти человек. Тогда Длинноволосый, погладив пятнистую собаку по спине, сказал:

– Грызи. Грызи. Загрызи до смерти Земляного паука, который стоит у входа в пещеру.

Потрясённый услышанным, Земляной паук припустился бежать, но было поздно. Грызи, как молния, вылетела из пещеры и без труда загрызла насмерть Земляного паука.

И тут произошло чудо: в то же мгновение из лощины вырвался порыв ветра и послышался приятный голос:

– Длинноволосый-сан, благодарю вас. Вашего доброго дела я никогда не забуду. Я Косахимэ с горы Касагияма, которую мучил здесь Земляной паук.

5

После этого Длинноволосый, сев на спину чёрной собаки, вместе с двумя сестрами и тремя собаками с вершины горы Касагияма полетел по небу, направляясь прямо в столицу, где была резиденция министра двора Асука. По дороге сестры сделали вот что: вынув свои золотой и серебряный гребни, они тихонько воткнули их в длинные волосы Длинноволосого. Он даже не заметил этого. И лишь, изо всех сил подгоняя чёрную собаку, летел по небу и смотрел на расстилавшуюся внизу прекрасную страну Ямато.

Когда они подлетели к тому месту, где была развилка трёх дорог, куда ещё в самом начале добрался Длинноволосый, там оказались возвращавшиеся, видимо, откуда-то те самые два самурая, которые на своих лошадях спешили в столицу. И тогда Длинноволосому захотелось рассказать им о своих великих подвигах.

– Спускайся, спускайся, садись вон на ту развилку, – приказал он чёрной собаке.

Там уже были два самурая. Они тщательно обыскали всё вокруг, но так и не смогли узнать, куда пропали сёстры, и теперь уныло ехали на лошадях, а тут вдруг обе сестры вместе с женоподобным лесорубом верхом на могучей чёрной собаке спустились прямо с неба – невозможно передать, как они были потрясены.

– Господа, после того как мы распрощались, я сразу же полетел к горам Икомаяма и Касагияма, и мне удалось спасти обеих сестёр.

Однако самураи, задирая нос перед этим грубым дровосеком, страшно разозлились, завидуя ему, досадуя на него. Но, делая вид, что безмерно рады, превозносили подвиги Длинноволосого, говорили, сколь чудесно появление трёх собак, свирель за его поясом. Воспользовавшись невнимательностью Длинноволосого, они сначала тайком вытащили у него из-за пояса столь необходимую ему свирель, а потом вскочили на чёрную собаку, втащив к себе двух сестёр и двух собак.

– Лети. Лети. Лети в столицу, где живёт министр двора! – завопили они.

Потрясённый Длинноволосый подскочил к ним, но тут поднялся страшный ветер и чёрная собака, на которой сидели самураи, поджав хвост, взмыла в небесную высь.

У Длинноволосого остались лишь брошенные самураями две лошади, поэтому ему не оставалось ничего другого, как понуро стоять на перекрёстке и жалобно плакать.

Вдруг с вершины горы Икомаяма подул ветер и донёсся голос, тихо прошептавший:

– Длинноволосый-сан. Длинноволосый-сан. Я Комахимэ с горы Икомаяма.

Одновременно с горы Касагияма тоже вдруг подул ветер и послышался голос, тихо прошептавший:

– Длинноволосый-сан. Длинноволосый-сан. Я Косахимэ с горы Касагияма.

Потом голоса эти слились:

– Не беспокойтесь, мы прямо сейчас погонимся за самураями и вернём тебе свирель.

Не успели они произнести это, как взвыл ветер и бешено понёсся в ту сторону, куда улетела чёрная собака.

Прошло немного времени, и ветер, доносивший тот же шёпот, спустился с неба к развилке.

– Оба самурая, которые вместе с двумя сёстрами уже предстали перед министром двора Асука, получили щедрые награды. Ничего-ничего, быстрее играй на свирели и вызывай трёх собак. А мы в это время позаботимся о том, чтобы тебе было не стыдно отправиться в столицу и сделать карьеру.

Сразу же после этих слов перед Длинноволосым дождём посыпались такая необходимая ему свирель, а кроме неё и золотые доспехи, и серебряный шлем, и стрелы с павлиньим оперением, и лук из благоухающего дерева, и прекрасная одежда военачальника.

6

Когда богоподобный Длинноволосый с луком из благоухающего дерева и стрелами с павлиньим оперением за плечами, верхом на чёрной собаке и держа под мышками белую и пятнистую, спустился с неба в резиденцию министра двора Асуки, два молодых самурая перепугались, не зная, что делать.

Не только они, испуган и удивлён был даже сам министр двора, который, ничего не понимая, некоторое время изволил лицезреть величественную фигуру Длинноволосого, будто тот явился ему во сне.

Длинноволосый начал с того, что, сняв шлем, вежливо поклонился министру двора и сказал ему:

– Меня зовут Длинноволосый, и я живу в этой стране у подножия горы Кацурагияма, именно я спас двух ваших дочерей, а самураи и пальцем не пошевельнули, чтобы усмирить Моллюска-отшельника и Земляного паука.

Услыхав это, самураи, которые до этого горделиво заявили, что именно им принадлежит заслуга в том, о чём только что рассказал Длинноволосый, покраснели и, перебивая друг друга, стали защищаться:

– Этот человек несёт несусветную ложь. Не кто иной, как мы, свернули шею Моллюску-отшельнику, не кто иной, как мы, разрушили козни Земляного паука.

Министр двора, стоя между ними, не в силах определить, кто говорит правду, переводил взгляд с самураев на Длинноволосого, а потом, обернувшись к дочерям, спросил:

– У меня нет другого способа, как узнать у вас. Кто из них ваш спаситель?

Обе девушки, бросившись на грудь отца, сказали со стыдом:

– Нас спас Длинноволосый. Доказательством может служить то, что в его длинных волосах воткнуты наши гребни, можете сами увидеть.

Действительно, на голове Длинноволосого сверкали золотой и серебряный гребни.

После этого самураям не оставалось ничего другого, как, распростёршись перед министром двора, с дрожью сказать:

– Мы совершили предательство, заявив, будто спасение ваших дочерей наша заслуга, хотя она принадлежит Длинноволосому. Примите во внимание наше чистосердечное признание и сохраните нам жизнь.

Вряд ли нужно говорить о том, что произошло дальше. Длинноволосый, получив большую награду, стал зятем министра двора, а два молодых самурая, преследуемые тремя собаками, убежали из столицы. Одно только осталось неизвестным, поскольку дело было очень давно: какая из двух сестёр стала женой Длинноволосого.