Текст книги "Мошенничество в сфере кредитования. Вопросы обоснованности состава преступления и уголовно-правового поощрения за позитивное посткриминальное поведение"

Указанные рассуждения не позволяют признать удачным название рассматриваемой нормы, ведь, вопреки указанию законодателя на уголовно-правовую охрану сферы кредитования посредством специальной нормы о мошенничестве, за пределами ее действия остаются довольно широкие группы отношений, в том числе те, которые еще до создания упомянутой статьи некоторые исследователи относили к сфере кредитования. К примеру, У. В. Пашинцева под банковским кредитованием как объектом уголовно-правовой охраны понимает форму предпринимательской деятельности, которая обладает всеми ее экономическими и юридическими признаками, и состоит в регулируемых гражданским законодательством кредитных отношениях банка или иной кредитной организации (кредитора) с кредитополучателем (заемщиком)¹²⁸. Н. М. Золотова под сферой кредитования как областью совершения уголовно-правовых деяний понимает «общественные отношения, складывающиеся в процессе кредитной деятельности государства, банков, иных кредитных организаций, предприятий, граждан по предоставлению, использованию и возврату заемных средств»¹²⁹. Я. С. Васильева под сферой кредитных отношений (кредитной сферой) рекомендует понимать установленный гражданским законодательством порядок предоставления, получения, использования, возвращения кредита, совершаемых лицом, имеющим абстрактное право на получение кредита¹³⁰. Представляется, что на порядок осуществления чего-либо может посягать только то лицо, которое обязано этот порядок соблюдать. Учитывая, что кредитование является банковской деятельностью по предоставлению денежных средств физическим и юридическим лицам, субъектом посягательства на установленный порядок кредитования являются кредитные организации в лице их руководителей и сотрудников. Указанные определения подтверждаются лексическим и этимологическим значением понятия кредитования, согласно которым [значениям] определяет указанные отношения то лицо, которое передает другой стороне ресурсы. Это не было учтено современным законодателем, так как ст. 159¹ не охватывает случаи одних из наиболее опасных проявлений мошеннических действий – хищений, совершаемых сотрудниками или руководителями кредитных организаций при предоставлении кредита.

По мнению П. Л. Сердюка, объект мошенничества в сфере банковского кредитования составляют «общественные отношения, существующие в связи с денежными средствами банка, его правом распоряжения денежными средствами других лиц и отношения оборота его денежных средств, связанные с финансовой прибылью»¹³¹. Дополнительный объект мошенничества в сфере кредитования образует нормальная банковская деятельность в сфере кредитования; последнее, по мнению автора, представляет собой одну из функций банка, «конечной целью которой является получение банком прибыли за счет назначаемых по кредиту процентов»¹³². Здесь стоит обратить внимание, что мошенничеством в сфере банковского кредитования автор называет не только непосредственное посягательство на сохранность денежных средств банка, но и на иные отношения, существующие в связи с денежными средствами банка. Представляется, что в этом случае выделяемый автором дополнительный объект мошенничества в сфере кредитования является частью непосредственного, так как «в связи с денежными средствами банка» существует и деятельность по привлечению средств граждан и организаций во вклады, и их размещение, которое является обобщающим понятием для различных банковских функций (операций), в том числе, для кредитования как деятельности, конечной целью которой является получение прибыли за счет назначаемых по кредиту процентов. Более того, в указанный объект может входить также и иная деятельность, связанная с денежными средствами, например, по их заимствованию у Центрального банка РФ, по переуступке права требования в рамках договора финансовой аренды, по лизингу, по вексельному обращению и т. п. К сожалению, при формулировании уголовно-правовой нормы, элементы которой были отражены в ст. 159¹ УК РФ, не был учтен столь широкий спектр общественных отношений, входящих в сферу кредитования.

Несмотря на то, что они включены в сферу кредитования, мошеннические действия при получении денежных средств по договору займа¹³³, коммерческого и товарного кредитов положениями ст. 159¹ УК РФ не охватываются. Анализируемая статья не рассчитана также на случаи понуждения руководителями организаций своих сотрудников брать на свое имя кредиты в целях последующей передачи работодателю на пополнение фондов или иные нужды организации.

Статья 159¹ также не может быть применена к ситуациям, когда лицо под влиянием обмана заключает договор с кредитной организацией через недобросовестных торговых агентов. В частности, на проверку в органы прокуратуры Волгоградской области неоднократно поступали заявления от потребителей, которых приглашали в салоны сети, занимающейся распространением косметических услуг и товаров, а затем под видом договоров купли-продажи оформляли кредитные договоры на покупку наборов косметики и иной продукции на довольно крупные суммы. Покупатели обращались в полицию с заявлениями о совершении в отношении них мошеннических действий, после чего сотрудники компании расторгали договоры. В результате сотрудники полиции отрицали в действиях работников сети состав мошенничества, не усматривая умысла на хищение денежных средств потребителей¹³⁴. Наконец, ст. 159¹ УК РФ не охватывает случаи продажи залогового имущества без извещения кредитора как собственника соответствующего имущества и покупателя как приобретателя права на это имущество, хотя в большинстве случаев товар в кредит приобретается именно с целью его последующей реализации (сдачи в скупку под залог или продажи третьим лицам). Это касается в первую очередь бытовой или цифровой техники¹³⁵, а также автомобилей¹³⁶. Защитить поручителя от мошеннических действий ст. 159¹ УК РФ также не способна.

Проблема квалификации описанных деяний и целый ряд других проблем практического характера имеют своею причиной то обстоятельство, что, сконструировав данный состав, законодатель не столько обособил кредитное мошенничество от других видов мошеннических деяний, сколько осуществил дифференциацию ответственности за мошенничество в сфере кредитования, поскольку само это понятие гораздо шире по содержанию, чем то определение, которое ему дается в ч. 1 рассматриваемого структурного элемента УК РФ. Последним понятием, как справедливо отмечено в юридической литературе, охватываются даже далеко «не все случаи хищения чужого имущества заемщиком путем предоставления банку или иному кредитору ложных и (или) недостоверных сведений»¹³⁷.

Такое несоответствие между названием ст. 159¹ УК РФ и содержанием ее диспозиции небезобидно. В подобных условиях заголовки статьи частично утрачивают свою «функцию краткого информирования адресата»¹³⁸ нормы о запрещаемых последней вариантах поведения. А поскольку название рассматриваемой статьи шире ее содержания, у правоисполнителя может создаться опасная иллюзия, будто мошеннические действия в кредитной сфере, которые не охватываются содержанием диспозиции статьи, закрепляющей специальную норму, устанавливающую ответственность за совершение мошенничества в кредитной сфере, оказываются за рамками преступного, несмотря на действие общего запрета на мошенничество (ст. 159 УК РФ). О существовании такого рода опасности свидетельствуют данные произведенного опроса граждан¹³⁹. Обращенный к ним вопрос был сформулирован следующим образом: «Согласно статье 159¹ УК РФ, мошенничеством в сфере кредитования признается хищение денежных средств заемщиком путем представления банку или иному кредитору заведомо ложных и (или) недостоверных сведений. Как Вы считаете, являются ли преступными иные мошеннические действия в сфере кредитования?». Далеко не все респонденты на указанный вопрос ответили утвердительно. Так, 10 человек (6,6 %) затруднились с ответом, а 36 респондентов (23,5 %) заявили, что преступными являются только деяния, указанные в названной статье УК РФ.

Представители юридической науки неоднократно обращали внимание на то, что при создании ст. 159¹ были нарушены правила конструирования специальных норм с их содержательной стороны. Аргументы, правда, при этом приводились различные. Например, А. В. Иванчин относит состав преступления, предусмотренного ст. 159¹ УК РФ, к числу специальных составов, наказуемость которых не отличается или мало отличается от наказуемости преступлений с общим составом, считая соответствующую норму явно избыточной¹⁴⁰. «Казуистика, сама по себе свидетельствующая о низком уровне законодательной техники, – подводит итог автор, – была бы уместна при выделении различных мошенничеств при условии, если бы она преследовала цель принципиально изменить пределы их наказуемости. В данном же случае эта цель фактически не ставилась»¹⁴¹. Напротив, других авторов удивляют пониженные санкции, установленные за мошенничество в сфере кредитования. Так, С. С. Витвицкая отмечает, что «при гораздо меньшей вредности простое мошенничество наказывается значительно строже»¹⁴².

Отметим здесь, что нельзя согласиться с А. В. Иванчиным в том, что законодатель не стремился к ранжированию объема уголовной ответственности за мошенничество с учетом сферы его осуществления. Иначе невозможно объяснить, почему он не допускает применения за деяние, именуемое «мошенничеством в сфере кредитования», не отягощенное квалифицирующими признаками, лишения свободы, тогда как за обычное мошенничество данный вид наказания предусмотрен. Не ясным оказался бы также смысл понижения срока лишения свободы в санкции, установленной в ч. 2 ст. 159¹ УК РФ, по сравнению со сроками данного вида наказания за соответствующий квалифицированный вид мошенничества, охватываемого общей нормой (ч. 2 ст. 159 УК РФ), а равно изменения (в сторону увеличения) нижней границы крупного и особо крупного размеров похищенного (Примечание к ст. 159¹ УК РФ). Упомянутые различия явно указывают на то, что законодателем осознанно создана модель менее опасного в его понимании вида мошенничества.

Ближе к истине представляется позиция второго из названных авторов, хотя и с ней нельзя согласиться безоговорочно. В науке уголовного права обосновано, что лишь «осязательно существенное влияние на степень общественной опасности содеянного»¹⁴³ позволяет говорить о необходимости придания каким-либо обстоятельствам окружающей действительности или их совокупности статуса квалифицирующего (привилегирующего) признака или квалифицированного (привилегированного) состава преступления. Указанное правило конкретизирует Л. Л. Кругликов, отмечающий, что сигналом к признанию за каким-либо обстоятельством статуса квалифицирующего признака является, с одной стороны, «безусловность (обязательность) перепада в уровне общественной опасности деяния», а с другой стороны, «строго определенная направленность влияния» таких обстоятельств. «Обстоятельство, обусловливающее конструирование квалифицированного состава, – уточняет ученый, – во всех случаях либо только повышает, либо только снижает общественную опасность поведения, поэтому закон однозначно определяет характер его влияния на наказание, санкцию. Иначе говоря, в квалифицированный состав не должны входить «переменные» обстоятельства <…>, которые в зависимости от конкретных данных по делу могут изменять направление своего влияния на наказание»¹⁴⁴. Исходя из текста ч. 1 ст. 159¹ УК РФ, на роль соответствующих привилегирующих признаков должны были бы претендовать следующие: наличие дополнительного объекта, предмет преступления, способ совершения преступления, а равно субъект преступления, т. е. все те специфические признаки, которые специально выделены (либо подразумеваются) законодателем в диспозиции указанной статьи и отличают мошенничество в сфере кредитования от общего состава мошенничества. Однако резонно поставить следующий вопрос: какие же из этих обстоятельств указывают безусловно на пониженный уровень общественной опасности кредитного мошенничества по сравнению с мошенничеством, ответственность за которое предусмотрена ст. 159¹ УК РФ? Представляется, что никакие.

Так, до сих пор не подвергалось сомнению, что нарушение в результате преступления еще одного объекта, помимо того, ради которого создана соответствующая уголовно-правовая норма, свидетельствует о повышенном уровне общественной опасности посягательства. Исследователей как раз и поражает тот факт, что типовые санкции за разновидности мошенничества в сфере кредитования, предусмотренные ч. 1 и 2 ст. 159¹ УК РФ, сконструированы как более мягкие, чем санкции за аналогичные преступления, предусмотренные ч. 1 и 2 ст. 159 УК РФ, вопреки тому, что они [новые санкции] должны были обеспечить защиту дополнительного объекта уголовно-правовой охраны¹⁴⁵. Таковым, думается, могут выступать не только кредитные отношения, а в рамках последних – не только обеспечивающие интересы кредиторов. Ведь кредитные организации являются как собственниками денежных средств, так и экономическими институтами перераспределения капитала в форме кредита. Следовательно, опосредованно мошенничество в сфере кредитования может причинять вред и клиентам банка – физическим и юридическим лицам, которые рискуют не получить удовлетворения своих требований, например, по вкладам в связи с недостаточным объемом резервных фондов банка или оборотных средств или которым могут отказать в предоставлении кредита по тем же причинам.

Не пригодны в качестве привилегирующего обстоятельства и свойства, характеризующие предмет преступления. Ведь деньги выступают всеобщим эквивалентом стоимости¹⁴⁶.

Мало подходят на роль привилегирующих признаков и те обозначенные в законе обстоятельства, которые определяют специфику способа совершения хищения в рассматриваемом посягательстве. Вряд ли можно согласиться с утверждением о том, что способ рассматриваемого вида мошенничества вообще не обладает своеобразием, как иногда утверждается в юридической литературе¹⁴⁷. Более того, той же позиции, по-видимому, придерживается и Пленум Верховного Суда РФ. «Обман, – отмечается в абз. 4 п. 13 его постановления от 30.11.2017 № 48, – при совершении мошенничества в сфере кредитования заключается в представлении кредитору заведомо ложных или недостоверных сведений об обстоятельствах, наличие которых предусмотрено кредитором в качестве условия для предоставления кредита»¹⁴⁸. Между тем указанные утверждения вовсе не свидетельствуют о пониженной степени общественной опасности способа кредитного мошенничества, ведь его описание в законе заставляет предположить, что при данной разновидности мошенничества происходит удвоение обмана. Потерпевший вводится в заблуждение как относительно намерений заемщика, в действительности не собирающегося выполнять принимаемые на себя обязательства, так и относительно условий, при которых испрашивается кредит, включая сведения о заемщике. Само по себе представление кредитору заведомо ложных и (или) недостоверных сведений еще не обеспечивает квалификацию деяния как мошенничества, в какой бы сфере оно ни осуществлялось. Как справедливо замечено в юридической литературе, в отличие от содержания умысла при незаконном получении кредита (ст. 176 УК РФ), в намерения мошенника не входит возвращение полученных денежных средств¹⁴⁹. Не лишне напомнить, что Пленум Верховного Суда РФ в своем постановлении № 48 от 30.11.2017 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате» в качестве содержания преступления, предусмотренного ст. 159¹ УК РФ, называет получение денежных средств путем представления банку или иному кредитору заведомо ложных и (или) недостоверных сведений с целью безвозмездного обращения денежных средств в свою пользу или в пользу третьих лиц при заведомом отсутствии у него намерения возвратить их в соответствии с требованиями договора (абз. 1 п. 13)¹⁵⁰. В то же время специфика способа совершения хищения в рассматриваемом составе преступления заключается в том, что введение в заблуждение кредитора относительно намерений заемщика отягощается обманом относительно фактов, сведения о которых испрашиваются банком или иным кредитором в целях установления добросовестности и состоятельности заемщика, а равно надежности представляемых им гарантий. Получение соответствующей действительности информации позволяет банку, иной кредитной организации минимизировать принимаемый на себя риск невозврата кредита даже в том случае, когда у их контрагента по сделке изначально имеется желание уклониться от исполнения последней. Ведь совокупность запрашиваемых сведений, не будь они ложными или недостоверными, дает кредитору, среди прочего, возможность оценить перспективы принудительного взыскания кредиторской задолженности в случае неисполнения договора на добровольной основе и принять решение по заявлению заемщика не в ущерб собственной организации. Напротив, представление заемщиком заведомо ложных (недостоверных) сведений, содержание которых не опровергает признание его допустимым для банка, иной кредитной организации клиентом, увеличивают опасность принятия кредитором ошибочного, вредоносного для него решения. С этих позиций указанный в диспозиции ч. 1 ст. 159¹ УК РФ способ хищения в целом ряде случаев может рассматриваться как такой способ, который облегчает возможность достижения преступных целей, усиливает вероятность наступления вредных последствий, то есть как более опасный, чем другие, при прочих равных условиях¹⁵¹.

Ничем не примечательна с точки зрения обоснования смягчения уголовной ответственности за обособленный законодателем вид мошенничества и фигура заемщика, олицетворяющего субъекта изучаемого преступления¹⁵². Этот субъект далеко не всегда является лицом, находящимся «в сильно стесненных жизненных обстоятельствах» и потому заслуживающим снисхождения. Так, индивидуальный предприниматель, глава крестьянского фермерского хозяйства М., скрывая свои преступные намерения под видом приобретения молодняка сельскохозяйственных животных, предоставил АКБ «Россельхозбанк» подложные документы в целях хищения кредитных денежных средств в размере 4 млн руб. при том, что его доход за год, предшествовавший совершению преступления, составил 3 760 945 руб., т. е. он имел возможность получать значительный доход от законной деятельности¹⁵³. В данном случае, мошенническое получение кредита было использовано М. лишь в целях получения дополнительной прибыли от незаконной деятельности. Таким образом, нельзя говорить о совершении кредитного мошенничества в целях выхода из тяжелого материального положения применительно к подобным ситуациям.

Что касается потерпевшего от мошенничества в сфере кредитования, обозначаемого в ст. 159¹ УК РФ термином «кредитор», то в качестве последнего могут выступать самые разные банки и иные кредитные организации. Соответственно, утверждения об агрессивной политике кредитора по навязыванию кредитов либо о наличии у него дополнительных средств защиты своей собственности, с учетом которых можно было бы считать свойства потерпевшего от анализируемого мошенничества снижающими уровень общественной опасности преступления, вряд ли можно признать неопровержимыми. В ходе проведенного исследования текстов судебных решений удалось выделить следующие группы лиц, признаваемых судами потерпевшими от преступления, предусмотренного ст. 159¹ УК РФ: банки (63 %), микрофинансовые организации (17 %), кредитные потребительские кооперативы (1,75 %), коллекторские организации (0,25 %), граждане (0,5 %)¹⁵⁴.

Таким образом, парадокс появления специального состава мошенничества в сфере кредитования заключается в том, что законодатель сконструировал «привилегированный» состав преступления, в котором нет ни одного признака, однозначно указывающего на пониженную степень общественной опасности рассматриваемого вида мошенничества по сравнению с другими его видами, и напротив, заключающий в себе признаки, способные нередко олицетворять обстоятельства, влияющие на уровень общественной опасности преступления в сторону его [уровня] повышения.

Необходимо также признать, что своеобразно реализована и идея сконструировать состав мошенничества в сфере кредитования в качестве специального по отношению к составу, признаки которого предусмотрены в ст. 159 УК РФ. Это явилось причиной возникновения дискуссии в научной литературе по данному вопросу. Наряду с тем, что значительная часть исследователей действительно склонна придавать такой статус рассматриваемому составу преступления¹⁵⁵, некоторые ученые, напротив, высказывают обоснованные сомнения в том, что ст. 159¹ УК РФ содержит признаки специального состава мошенничества. Так, к примеру, И. Карпов полагает, что в новых составах мошенничества (ст. 1591–1596) «предусмотрены, по существу, совершенно новые составы преступлений, которых ранее в Уголовном кодексе не было»¹⁵⁶. «В диспозиции этой статьи, – поясняет свою позицию исследователь применительно к ст. 159¹ УК РФ, – в отличие от ст. 159 УК, определен субъект преступления, конкретизирован способ преступления и даже потерпевший!»¹⁵⁷. Отчасти справедливыми представляются и рассуждения Т. В. Кленовой, по мнению которой «исключение из диспозиции признаков, соответствующих исходной норме», и, наоборот, присоединение тех, которые данной норме не соответствуют, делает невозможным вывод о состоявшейся конкретизации законодательства и, напротив, позволяет признать логичным утверждение, что исходная и созданная в итоге нормы «не конкурируют как общая и специальная ввиду существенного различия способа и предмета преступлений»¹⁵⁸. Как и в трудах некоторых других ученых¹⁵⁹, в рамках настоящего исследования представляется, тем не менее, возможным рассмотрение ст. 159¹ в качестве специальной к ст. 159, подтверждением чему служит тот факт, что деяние, ныне квалифицируемое по этой статье, ранее оценивалось как обычное мошенничество¹⁶⁰, никаких новых деяний не криминализировано.

Сказанное, впрочем, не предопределяет вывод о том, что потребность в дальнейшей дифференциации ответственности за мошеннические действия, а равно за хищения вообще на момент принятия упомянутого Федерального закона отсутствовала. Настоятельная необходимость в изменении пределов уголовно-правовых последствий за такого рода посягательства, в том числе и в сторону их смягчения, существует и поныне. Однако дифференцирующими обстоятельствами для этого должны служить отнюдь не те, которые описаны в ст. 159¹ УК РФ.

Неустойчивая экономическая ситуация в стране и ухудшение материального положения значительной части населения актуализируют проблему адекватного учета уровня общественной опасности действий лиц, совершающих хищения, в том числе и кредитное мошенничество, в целях стабилизации затруднительного материального положения либо выхода из тяжелой жизненной ситуации. Определенный резон в этой связи имело высказанное в начале текущего столетия предложение Г. В. Вериной вернуться к практике установления в уголовном законе пониженной уголовной ответственности «за привилегированную кражу, которая совершена вследствие нужды и безработицы, в целях удовлетворения минимальных потребностей, своих и (или) своей семьи»¹⁶¹. Автор права, утверждая, что при осуществлении нормотворческой деятельности в сфере защиты имущественных прав необходимо принимать во внимание сложность современной экономической ситуации, для которой характерны «и накопление капитала одними, и нужда и нищета других, и инфляция, и безработица и т. д.»¹⁶² Вместе с тем высказанная Г. В. Вериной идея, думается, нуждается в дальнейшем развитии.

Во-первых, подобное смягчение ответственности должно распространяться не только на кражу, но и на такие формы хищения, как мошенничество, присвоение и растрата, поскольку для них, так же, как и для кражи, нехарактерно проявление особой дерзости преступника, а также применение физического насилия либо угрозы его применения.

Во-вторых, привилегирующим признакам следует придать в законе более широкое содержание, не ограничивая их проявление исключительно нуждой и стремлением удовлетворить минимальные потребности. Современный правотворец должен пойти дальше, чем дореволюционный законодатель. Как отмечают исследователи истории развития уголовного законодательства предыдущих эпох, состояние «голода и нужды», «крайней нужды», «нужды и бедности» и т. п. признавалось смягчающим или обусловливающим освобождение от уголовной ответственности обстоятельством только в случае похищения имущества небольшой стоимости или значимости (например, продуктов питания)¹⁶³. Но было бы несправедливо и сегодня, в условиях столь нестабильной экономики придавать исключительно такого рода обстоятельствам подобное дифференцирующее значение. Существенное влияние на выбор варианта поведения способны оказать любые жизненные ситуации, которые с большой степенью вероятности несут угрозу физическому, психологическому, финансовому благополучию личности, связанные с утратой чего-либо ценного¹⁶⁴. Таковые в науке наделяют эпитетами «трудные», «проблемные» и т. п. Их непременным признаком является нарушение упорядоченности течения жизни человека, когда «он не может решить ту или иную проблему с помощью привычных схем поведения». «Трудная жизненная ситуация, – отмечается социологами, – это ситуация, объективно нарушающая социальные связи человека с его окружением и условия нормальной жизнедеятельности, и субъективно воспринимаемая им как «сложная», вследствие чего он может нуждаться в поддержке и помощи социальных служб для решения своей проблемы»¹⁶⁵.

Спровоцировать совершение хищения, в том числе и мошенничество в сфере кредитования, может, например, такая жизненная ситуация, когда виновный испытывает острую потребность в денежных средствах, однако не имеет возможности получить их законным путем.

Безусловно, в первую очередь подобные ситуации связаны с низким уровнем доходов населения, что предопределяет появление проблемы бедности. Указанная проблема весьма актуальна и для российского общества. «За первый квартал 2017 года, – сообщила глава Счетной палаты Т. А. Голикова, – количество граждан, которые находятся за чертой бедности, – 15 %, то есть 22 млн. Это больше, чем годовые показатели 2016 года – 19,8 млн. человек»¹⁶⁶. В течение следующих кварталов 2017 года ситуация некоторым образом стабилизировалась, однако глава Счетной палаты отметила, что показатель снижения дохода все еще остается достаточно высоким. «И количество граждан, – сообщила в декабре 2017 года Т. А. Голикова на съезде партии «Единая Россия», – которые сегодня находятся за чертой бедности, – это 20,3 млн. человек»¹⁶⁷. При этом согласно результатам проведенного ВЦИОМ в мае 2017 года мониторинга потребительских возможностей россиян 10 % респондентов отметили, что для них «затруднительна покупка продуктов», а 29 % – что им «едва хватает денег на одежду»¹⁶⁸. При этом, как оказалось, проблема бедности отнюдь не всегда обусловлена отсутствием постоянного места работы или стабильного дохода. Эксперты отмечают, что российской действительности свойственна уникальная социальная ситуация – бедность работающего населения, обусловленная получением трудоспособными занятыми гражданами заработной платы в размере, существенно меньшем, чем прожиточный минимум. Так, О. Ю. Голодец обратила внимание общественности на то, что 4 млн 910 тыс. человек получают заработную плату в размере 7,5 тыс. рублей при том, что по итогам третьего квартала 2016 года прожиточный минимум составил 10 тыс. 678 руб.¹⁶⁹ Согласно отчету аналитического центра при Правительстве Российской Федерации «Работающие бедные в России и за рубежом» к концу 2016 года численность малоимущих, занятых в экономике, составила 12,1 млн человек, что соответствует 16,8 % в общей численности занятых в экономике лиц¹⁷⁰. В экономической науке бедности уже давно уделяется внимание как одной из возможных угроз национальной безопасности государства. Как представляется, внимание на ее «подрывные» особенности стоит обратить и представителям юридической науки. Дело в том, что соответствующее бедности отсутствие способности «поддерживать минимальный или приемлемый уровень жизни»¹⁷¹ ставит гражданина в такую ситуацию, когда неблагоустроенность, нужда влияют на его волю, становятся определяющими его поведение мотивами. Не зря ведь некоторые исследователи определяют бедность как крайнюю форму социально-психологической несостоятельности, неспособности адаптироваться¹⁷². В подобных условиях, с одной стороны, гражданин ограничен в выборе правомерных вариантов поведения, а с другой стороны, все более предпочтительным для него становится совершение преступления. Здесь стоит привести несколько вариантов развития событий в рамках кредитных отношений. При закредитованности гражданин, попавший в сложную жизненную ситуацию, может лишь обратиться за реструктуризацией долга, что все равно предполагает пересчет процентов и сохраняет за лицом обязанность произведения выплат (причем иногда по той же процентной ставке и, следовательно, с увеличением объема переплаты¹⁷³); при отсутствии работы – подать документы на постановку на учет в центр занятости, но при отсутствии постоянного места работы, кредит ему не оформят, так как пособие по безработице не является достаточным для погашения кредитной суммы; при инвалидности – подача документов на получение пособия по инвалидности, однако такой статус ограничивает гражданина в получении кредита, поскольку соответствующего пособия не хватает на покрытие кредитного долга, а возможностей трудоустроиться у человека с инвалидностью мало в связи со снижением трудоспособности. Фактически образуется замкнутый круг, из которого человек видит выход только посредством совершения преступления.

Несмотря на всю серьезность ситуации с бедностью в стране и то провоцирующее воздействие, которое указанное состояние может оказывать на личность, бедность не является единственной причиной трудной жизненной ситуации, возникновение которой может подвигнуть законопослушного гражданина на совершение кредитного мошенничества или иного хищения. Преступление, предусмотренное ст. 159¹ УК РФ, как совершаемое в сфере, предполагающей подчас моментальное получение денежных средств, может быть спровоцировано внезапно возникшей потребностью в денежных средствах, необходимых для выхода из иного рода стечения тяжелых жизненных обстоятельств. К примеру, в ходе изучения судебной практики применения ст. 159¹ УК РФ встречались уголовные дела и отдельные судебные решения, согласно которым виновное лицо вынуждено было пойти на совершение преступления в целях получения средств на покупку лекарств¹⁷⁴, на операцию¹⁷⁵, на еду и одежду для детей¹⁷⁶, необходимость возмещения ущерба на крупную сумму (например, перед участниками ДТП)¹⁷⁷, погашение крупных долгов перед кредиторами, которые требовали погашения задолженности в кратчайшие сроки и угрожали¹⁷⁸ и др. Встречались также ссылки на довольно необычные мотивы. К примеру, в показаниях, данных ею в качестве обвиняемой, М. отмечала, что на совершение мошенничества ее «толкнуло тяжелое материальное положение». При этом обвиняемая пояснила, что приехала в Волгоград на заработки, снимала квартиру, где проживала с малолетним ребенком, устроилась на овощную базу. Однако базу закрыли, она потеряла работу, а заработную плату ей не выплатили. В этот период приехала хозяйка квартиры с требованием денег за аренду жилья. В связи с тем, что денег у М. не было, она не смогла выплатить требуемую сумму, и арендодатель выставила ее с дочерью за дверь, не вернув при этом их личные вещи. В следствие чего подсудимая решила взять кредит, который полностью потратила на уплату долгов хозяйке квартиры, чтобы та вернула принадлежащее М. имущество. При этом она надеялась, что ей выплатят зарплату, и долг перед кредитором она погасит, однако деньги ей так и не отдали¹⁷⁹. Согласно материалам другого уголовного дела обвиняемая отмечала, что вынуждена была пойти на мошенничество в сфере кредитования в целях улучшения жилищных условий (ремонт дома), что являлось условием усыновления ребенка. Однако после того, как она взяла девочку из детского дома к себе, обвиняемая потеряла работу, ребенка забрали социальные службы, а подсудимая не смогла выплачивать кредит в связи с отсутствием дохода¹⁸⁰.