Текст книги "Мошенничество в сфере кредитования. Вопросы обоснованности состава преступления и уголовно-правового поощрения за позитивное посткриминальное поведение"

По настоящему делу таких обстоятельств не имеется. С заявлением о проведении проверки и возбуждении уголовного дела в отношении Ш<…> обратился руководитель службы экономической безопасности ООО МФО “<ОБЕЛИЧЕНО>”. В связи с чем в отношении ст. дознавателем ОД МУ МВД России по ЗАТО <АДРЕС. было возбуждено уголовное дело. По ч. 1 ст. 159¹ УК РФ.

Дальнейшее поведение Ш. <…> не может быть расценено судом, как активное способствование раскрытию и расследованию преступления, в связи с чем, доводы защиты в данной части подлежат отклонению»²⁴⁶.

Природа мошенничества в сфере кредитования позволяет с уверенностью утверждать, что по делам данной категории вряд ли возможно совершение виновным такого позитивного посткриминального поступка, как «оказание медицинской и иной помощи потерпевшему непосредственно после совершения преступления». Имеются причины и для того, чтобы суды нечасто ссылались в приговорах на смягчающее обстоятельство «добровольное возмещение имущественного ущерба и морального вреда, причиненных в результате преступления», определяемые, с одной стороны, содержанием и техникой изложения п. «к» ч. 1 ст. 61 УК РФ, а с другой, – спецификой преступления предусмотренного ст. 159¹ УК РФ и особенностями лица, совершающего названное преступное деяние.

Не может не бросаться в глаза тот факт, что в указанном пункте понятие «возмещение» увязывается и с восстановлением имущественного благосостояния, и с компенсацией морального вреда. Безусловно, что характеристика этого преступного деяния как посягательства на собственность кредитной организации должна ориентировать правоприменителя на установление в первую очередь любых фактов, так или иначе свидетельствующих о желании лица, нарушившего имущественные права другого человека, эти права восстановить путем возмещения причиненного ущерба или заглаживания вреда иным способом. Ведь именно для защиты общественных отношений от такого урона были созданы все статьи о преступлениях против собственности²⁴⁷. Вполне оправданно поэтому, что при назначении наказания за мошенничество данного вида правоприменители склонны усматривать факты позитивного посткриминального поведения, описанные в п. «к» ч. 1 ст. 61 УК РФ, преимущественно в случае предоставления от представителей кредитных организаций подтверждения об уплате основной или полной суммы кредита (квитанции, чеки об оплате, устные показания представителей потерпевших на следствии или в суде), т. е. при условии возмещения имущественного ущерба. Учитывая этот момент, отчасти можно согласиться с М. Г. Дибировым, утверждающим, что в определении привилегий решающее значение будет иметь то обстоятельство, в возмещении какого именно вреда в большей степени заинтересовано государство²⁴⁸. Соответственно, если кредитной организации виновное лицо прямой имущественный ущерб не возместило, говорить о наличии такого смягчающего обстоятельства, как «возмещение имущественного ущерба и морального вреда», не представляется возможным.

Стоит согласиться с исследователями, полагающими, что по смыслу закона восстановление имущественных прав потерпевшего, нарушенных преступлением, в этом случае должно быть осуществлено в полном объеме²⁴⁹. Иначе вообще не было бы смысла выделять в качестве отдельной учитываемой законодателем при регламентации особо смягчающих обстоятельств такой формы позитивного посткриминального поведения, как возмещение имущественного ущерба и морального вреда. Можно было бы ограничиться формулировкой более общего характера, например, «действия, направленные на заглаживание вреда, причиненного потерпевшему». Впрочем, подобного рода предложения встречаются в юридической печати. Например, И. Ф. Дедюхина считает, что «совершенствование законодательной техники регламентации средств индивидуализации наказания с учетом виктимологических признаков требует <…> объединения в рамках п. «к» ч. 1 ст. 61 УК РФ реститутивных действий виновного в единое понятие «добровольное заглаживание причиненного потерпевшему вреда»²⁵⁰. Согласиться с таким предложением означало бы признание того, что государство не должно стремиться обеспечить адекватное восполнение именно тех благ, которые утрачены потерпевшим в результате совершенного в отношении него преступления, или хотя бы гарантировать достойную замену таковых, и может расточительно расходовать запас поощрительных средств ради неполновесной нейтрализации нанесенного урона даже в том случае, когда у подсудимого имелась реальная возможность устранить или компенсировать этот урон полностью. Но такое признание находилось бы в явном противоречии с законоположениями о задачах уголовного законодательства (ст. 2 УК РФ) и назначении уголовного судопроизводства (ст. 6 УПК РФ).

Позиция, согласно которой особо смягчающим обстоятельством «добровольное возмещение имущественного ущерба и морального вреда» должно признаваться также возмещение части причиненного преступлением ущерба²⁵¹, не вполне согласуется и с толкованием, осуществляемым с помощью применения филологических знаний. Ведь лексическое значение слов «возместить» и «возмещение» в сочетании со словами «вред», «ущерб», как правило, отражает такой признак деятельности по заглаживанию причиненного урона, как равноценность предоставляемого потерпевшему блага тому благу, которое было утрачено («заменить чем-нибудь недостающее или утраченное»²⁵², «заменять равноценным что-либо утраченное, пополнять недостающее»²⁵³, «процесс приведения вещей в исходное состояние»²⁵⁴, «компенсация за убыток или повреждение»²⁵⁵). По этой причине путем возмещения может быть устранен, сглажен не любой вред, а лишь такой, который в принципе возместим или может быть компенсирован посредством представления соответствующего эквивалента, подвергающегося точному измерению. Отсюда еще одно качество такого вреда: он должен быть исчислим или считаться таковым благодаря имеющимся методикам.

Исчислимым фактически является только имущественный ущерб. Для его измерения вполне пригоден всеобщий эквивалент стоимости – денежные средства. Однако российское государство признало деньги инструментом, подлежащим использованию и в процессе компенсации морального вреда. В результате вред такого рода также стал считаться измеримым²⁵⁶.

В соответствии с этим государство, наделенное функцией защищать права и интересы своих граждан, а также законные интересы функционирующих или зарегистрированных на его территории юридических лиц, не может не преследовать цели обеспечить полное возмещение потерпевшему обоих видов вреда, если таковые имели место, за счет материальных затрат виновного лица. Следовательно, и поощрять последнего путем фиксированного снижения наказания за добровольное содействие в решении корреспондирующих указанной цели задач оправданно тогда, когда таковые полностью выполнены.

Поскольку по делам о мошенничестве в сфере кредитования типичным общественно опасным последствием является прямой имущественный ущерб, причиненный изъятием денежной суммы, то ее возвращение должно признаваться обязательным условием для констатации смягчающего обстоятельства «возмещение имущественного ущерба и морального вреда». Особенно серьезным отступлением от требований закона применение к кредитным мошенникам анализируемого специального правила представляется в том случае, когда реализация ч. 1 ст. 62 УК РФ обосновывается ссылкой на наличие такого факта, как «частичное возмещение ущерба путем внесения первоначального взноса в счет погашения задолженности по кредиту»²⁵⁷. Подобного рода действия по причинам, описанным в предыдущем параграфе, вообще не могут расцениваться в качестве позитивных посткриминальных поступков.

Из сказанного вовсе не следует, что для констатации наличия рассматриваемого смягчающего обстоятельства применительно к кредитному мошенничеству достаточно, чтобы была уплачена только сумма основного долга по кредиту.

Во-первых, своеобразие данного вида мошенничества заключается в том, что оно в обязательном порядке причиняет кредитору и другого вида урон имущественного характера. Речь идет об упущенной выгоде в виде процентов по кредиту, которые банк или иная выдающая ссуды организация могла бы получить с других клиентов, не будь похищенная сумма выдана мошеннику. Логично поэтому в понятие «возмещение имущественного ущерба от мошенничества в сфере кредитования» включать также возвращение суммы процентов за все время пользования полученной в качестве кредита суммой.

Во-вторых, как было обоснованно в § 3 главы I настоящей работы, рассматриваемое преступление способно вызывать к жизни и общественно опасные последствия в виде морального вреда. Это относится, например, к ситуации кредитного мошенничества, совершенного путем предоставления поддельного паспорта, паспорта на чужое имя или иного незаконного использования персональных данных другого лица²⁵⁸. Как представляется, моральный вред причиняется всем без исключения гражданам, личные сведения которых были использованы без их ведома в целях совершения мошенничества. В объем такого вреда стоит включать необходимость доказывания собственной непричастности к совершению преступления перед представителями кредитных организаций и правоохранительных органов²⁵⁹, переживания ввиду необходимости восстановления документов, кредитной истории, а также собственного доброго имени. Последнее особенно актуально в условиях активности коллекторов, развешивающих объявления на зданиях, где проживают или работают ничего не подозревающие граждане, чьи данные были неправомерно использованы, практикующих звонки руководству или коллегам таких граждан или оставляющих клеветнические, а порой оскорбительные сообщения на входных дверях в квартиры граждан или в почтовых ящиках их соседей. К сожалению, приходится констатировать, что такого рода пострадавшие от мошеннических действий лица признаются потерпевшими только в том случае, если в одно производство было объединено несколько уголовных дел, одно из которых было возбуждено по факту совершения кредитного мошенничества, а другое – по факту хищения паспорта²⁶⁰. Таким образом, за гранью судебного разбирательства остаются факты использования личных данных, полученных через сеть Интернет, из чужого паспорта или иного официального документа, утерянного владельцем или добровольно переданного недобросовестному лицу. Так, П. была осуждена за совершение 2 эпизодов преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 159¹ УК РФ. Согласно материалам уголовного дела П., обнаружив в своих вещах паспорт на имя Г., сестры бывшего мужа, и замаскировавшись для приобретения сходства с фотографией настоящей владелицы паспорта, обратилась в микрофинансовую организацию, а затем в банк с заявками на получение кредитов для покупки бытовой техники. В качестве документа, удостоверяющего личность, П. предъявила паспорт на имя Г. После того, как обе заявки были одобрены, П. распорядилась денежными средствами по своему усмотрению, бытовую технику продала, платежей по кредитным договорам не осуществляла. Кредиторы обнаружили подмену личности заемщика только после того, как к ним обратилась Г. с заявлением о том, что никаких кредитов не получала. В ходе дознания по уголовному делу, возбужденному по данному факту, П. была изобличена в совершении обоих преступных мошеннических действий. Незадолго до направления дознавателем обвинительного акта прокурору П. обратилась в офисы соответствующих финансовых организаций с заявлением об учете уплаты ею долга по кредитным договорам, заключенным на имя Г., на основании квитанций об оплате, произведенной ею.

В обвинительном акте, согласно которому П. обвинялась в совершении преступлений, описанных в ч. 1 ст. 159¹ и ч. 1 ст. 159¹ УК РФ, наряду с другими смягчающими обстоятельствами, значится также «добровольное возмещение имущественного ущерба, причиненного в результате преступления потерпевшему». Из материалов дела, однако, усматривается, что П. уплачена лишь сумма основного долга по кредитам. Никаких сведений по заглаживанию морального вреда, причиненного Г. (а тем более о возмещении такого вреда) в этих материалах нет²⁶¹. Представляется, что в подобных случаях признание наличия рассматриваемого смягчающего обстоятельства было ошибкой.

Следует также иметь в виду, что позитивным посткриминальным поступком, заслуживающим уголовно-правового поощрения, признается не всякое даже полное возмещение вреда, а лишь такое, которое носит добровольный характер. Названный признак в науке уголовного права справедливо считается свойством, имманентно присущим любой форме позитивного посткриминального поведения²⁶², а относительно возмещения имущественного ущерба и морального вреда он еще и прямо указан в законе. Не совсем точным в этой связи видится суждение В. Д. Клюшина, высказывающегося о необходимости оценки всякого возмещения вреда. «Применительно к анализу содержания деятельного раскаяния, – пишет автор, – представляется возможным утверждать, что вне зависимости от того, добровольно или вынужденно виновный возместил причиненный вред, учитывать это при выборе меры ответственности необходимо в любом случае, но оценка должна быть различной»²⁶³. Представляется, что если вынужденное возмещение вреда и подлежит учету при назначении наказания, то уж точно не как вариант деятельного раскаяния, которое вообще немыслимо без волевых поведенческих актов.

Традиционно подчеркивая важность установления признаков добровольности возмещения имущественного ущерба и морального вреда для констатации соответствующего смягчающего обстоятельства²⁶⁴, ученые, однако вкладывают в указанный признак различное содержание. В качестве критериев отграничения добровольных действий от недобровольных в этом случае, например, иногда указываются проявление инициативы самим виновным, а не правоохранительными органами²⁶⁵; совершение посткриминального поступка до вынесения судебного решения²⁶⁶ или удаления суда в совещательную комнату²⁶⁷. Оригинальная позиция по данному вопросу высказана А. П. Чугаевым. «Все действия, направленные на заглаживание вреда, – отмечает исследователь, – в том числе возмещение имущественного ущерба и морального вреда, должны быть добровольными, т. е. совершаться не в целях избегания более строгого наказания, а свидетельствовать о <…> искреннем раскаянии в совершенном преступлении, стремлении восстановить нарушенные <…> права других лиц, что и оценивается судом при исследовании обстоятельств дела»²⁶⁸. Представляется, что при ответе на вопрос, какое возмещение вреда следует считать добровольным, необходимо согласиться с теми правоведами, которые связывают добровольность любого посткриминального поступка с возможностью выбора варианта поведения и осознанием этой возможности²⁶⁹. Что же касается критериев добровольности анализируемого вида посткриминального поведения, выделенных сторонниками иных позиций, то таковые представляются сомнительными либо подлежащими использованию при решении отнюдь не того вопроса, который при этом обсуждается. Так, абсолютно ненадежен в качестве разграничительного свойства признак, характеризующий инициатора возмещения. Исходящее от правоприменителя наставление обвиняемого, подсудимого о целесообразности возмещения нанесенного вреда, а также разъяснение правовых последствий такого шага – это элемент убеждения, а не принуждения. «Добровольность отсутствует лишь в случае, – справедливо подчеркивает Г. И. Чечель, – когда возмещение ущерба производится путем принудительных мер, принятых судебно-следственными органами помимо воли и сознания виновного (например: изъятие похищенного при задержании, обнаружение и изъятие спрятанного или проданного, переданного другим лицам, наложение ареста на имущество и т. п.)»²⁷⁰. Соблюдение же определенных временных границ является не свидетельством добровольности действий, а показателем возможности учета соответствующего факта при назначении наказания виновному. Проявление доброй воли на возмещение ущерба не исключено и после вынесения судебного решения. Ведь, во-первых, не всякий приговор обязывает осужденного сделать это, а во-вторых, в рамках исполнительного производства допустимо добровольное исполнение решения о взыскании долга (см., например, ч. 11–13 ст. 30 Федерального закона № 229-ФЗ от 2 октября 2007 г. «Об исполнительном производстве»²⁷¹). Вряд ли можно полностью согласиться и с А. П. Чугаевым. В частности, как было сказано выше, добровольное возмещение вреда как позитивный посткриминальный поступок не всегда мотивируется раскаянием лица. Отсутствие цели восстановить права потерпевшего действительно исключает наличие рассматриваемого смягчающего обстоятельства, но вовсе не потому, что определенные действия выполняются недобровольно. Здесь нет другого признака, присущего добровольному возмещению имущественного ущерба и морального вреда, а именно черты, объединяющей все смягчающие обстоятельства, предусмотренные п. «к» ч. 1 ст. 61 УК РФ. Такое поведение подсудимого не может считаться действием, направленным на заглаживание вреда, причиненного потерпевшему. Ошибочным представляется также убеждение А. П. Чугаева в том, что стремление восстановить права других лиц не сочетается с целью избежать наиболее суровой ответственности. В самой этой цели нет ничего удивительного. Мало кто из преступников хочет обратного. Но для государства и общества не должно быть безразлично, каким образом желаемое будет достигнуто виновным. Если последний проявляет готовность заслужить снисхождение посредством возмещения нанесенного потерпевшему урона, его усилия должны поощряться.

Тот факт, что при назначении наказания лицам, совершившим мошенничество в сфере кредитования, довольно редко учитывается рассматриваемое смягчающее обстоятельство, также объясняется типичными социальными и профессиональными характеристиками личности указанной категории преступников. Преступление данного вида весьма часто совершается лицами, не имеющими высшего образования, высокооплачиваемой профессии, постоянного места работы или даже временных источников заработка, вынужденными нести существенные материальные затраты в связи с воспитанием и обеспечением малолетних или несовершеннолетних детей. Получение кредита для таких лиц (как правило, на приобретение дорогостоящей бытовой техники и т. п.) является способом улучшения своего материального состояния или создания видимости такового, носящего временный характер и не предполагающего каких-либо долгосрочных перспектив (в отличие, к примеру, от получения кредита на обучение в целях приобретения постоянного места работы). Очевидно, что такие категории лиц не способны после совершения преступления и распоряжения имуществом кредитора по своему усмотрению в условиях отсутствия источника поступления денежных средств на законных основаниях возместить причиненный их действиями ущерб. Некоторые из них тем не менее предпринимают волевые усилия, чтобы возвратить полученное ими от кредитора. Уместен в этой связи вопрос, может ли применяться п. «к» ч. 1 ст. 61 УК РФ (а следовательно, и ч. 1 ст. 62) в ситуации, когда возмещение ущерба потерпевшему осуществлено не самим подсудимым, а другими людьми. Стоит согласиться с теми, кто считает возможным реализацию указанных законоположений и в подобной ситуации, но при условии, если возмещение осуществляется по инициативе либо просьбе виновного, объективно не способного осуществить это собственноручно (либо за счет собственных средств)²⁷². Тем не менее необходимо сделать одну оговорку. Здесь все же правильнее говорить о наличии другого смягчающего обстоятельства, также предусмотренного п. «к» ч. 1 ст. 61 УК РФ, – «иные действия, направленные на заглаживание вреда, причиненного потерпевшему». Как уже отмечалось выше, возмещение имущественного ущерба и морального вреда, судя по формулировке закона, является одним из вариантов заглаживания вреда, причиненного потерпевшему. Не исключает такого вывода и обращение к справочной литературе. Исходный для существительного «заглаживание» глагол «заглаживать» в одном из словарей русского языка наделяется следующими значениями: «искупать», «исправлять», «смягчать», «выравнивать», «делать гладким что-либо неровное, помятое»²⁷³. В сочетании со словами «вред», «ущерб» заглаживание, видимо, означает устранение, исправление, смягчение либо нейтрализацию того урона, который понес в результате совершенного преступления потерпевший. Причем применительно к п. «к» ч. 1 ст. 61 УК РФ и добровольное возмещение вреда, ущерба, и иные действия, направленные на заглаживание вреда, представляют собой целенаправленные активные действия самого виновного лица. Вопрос об иных действиях, направленных на заглаживание причиненного потерпевшему вреда, должен подниматься тогда, когда виновный после совершения преступления предпринимает значительные усилия для сглаживания наступивших для потерпевшего негативных последствий преступления, которые либо не являются ни имущественным ущербом, ни моральным вредом, либо по объективным причинам не могут быть полностью устранены или компенсированы за счет материальных затрат самого подсудимого, и добивается в этом определенных успехов.

Готовность государства к уголовно-правовому поощрению путем фиксированного смягчения наказания не только лиц, полностью возместивших имущественный ущерб или моральный вред, причиненный потерпевшему, но и тех, кто явно стремится достичь соответствующей цели, но по причинам, от него не зависящим, не смог обеспечить полной компенсации наступившего в результате преступления урона, или предпринимал все возможные в конкретной ситуации меры, чтобы нейтрализовать негативный эффект содеянного, объясняется многофункциональностью заглаживания вреда. Стимулирование такого рода поступков направлено не только на создание условий для решения восстановительных задач правосудия, но и на выявление в сознании виновного лица нравственных резервов, способных послужить основой для его исправления, а следовательно, и удержать от совершения новых преступлений²⁷⁴.

С учетом сказанного применительно к мошенничеству в сфере кредитования в качестве иных действий, направленных на заглаживание вреда, причиненного потерпевшему, следует рассматривать не только результативное обращение за помощью к иным лицам в целях возмещения имущественного ущерба и морального вреда, но и в некоторых ситуациях частичное возмещение ими вреда. Последнее суждение не находится в противоречии со сделанным ранее выводом о невозможности признания частичного возмещения урона таким обстоятельством, смягчающим наказание, как «добровольное возмещение имущественного ущерба и морального вреда». Ведь речь в данном случае идет об относительно самостоятельном смягчающем обстоятельстве²⁷⁵, наличие которого не предполагает достижения абсолютной соразмерности предоставляемых потерпевшему благ с благами, утраченными потерпевшим в результате преступления. Именно с указанной особенностью иных действий, направленных на заглаживание вреда, причиненного потерпевшему, связана необходимость установления, наряду с признаками добровольности совершаемых поступков и их направленности на удовлетворение интересов потерпевшего, также отсутствия у виновного реальной возможности добиться абсолютного восстановления правового положения, занимаемого пострадавшими до преступного деяния, а равно принятия самим потерпевшим такого способа нейтрализации вредных последствий содеянного. К сожалению, на практике установлению указанных фактов не уделяется должного внимания. Видимо, чтобы не обременять себя этим, суды нередко указывают, причем иногда со ссылкой на п. «к» ч. 1 ст. 61 УК РФ, в качестве смягчающего обстоятельства частичное добровольное возмещение имущественного ущерба, причиненного потерпевшему. Именно так поступил мировой судья в приведенном выше примере с П. При этом в приговоре не дано объяснений, почему суд считает, что имущественный ущерб возмещен частично. Причины, в связи с которыми полного удовлетворения имущественных интересов потерпевшего не произошло, не выяснены. Как и в процессе дознания, в рамках судебного разбирательства не поднимался вопрос о возмещении подсудимой морального вреда владелице использованного паспорта или заглаживании такого вреда иным способом²⁷⁶.

Между тем постановка данного вопроса в процессе дознания и в суде была бы вполне целесообразной. Его решение позволило бы правоприменителям лучше понять, действительно ли П. направляла усилия на восстановление интересов потерпевших от преступления, совершенного ею, делая для этого все от нее зависящее, или руководствовалась исключительно практическими соображениями уменьшения уголовно-правовых последствий содеянного, прибегая лишь к минимальным имущественным и нравственным затратам со своей стороны.

В подобного рода ситуациях в качестве одного из возможных способов заглаживания морального вреда лица, чьи персональные данные были незаконно использованы при совершении кредитного мошенничества, следует рассматривать принесение публичных извинений пострадавшим гражданам. При условии, если эти извинения приняты потерпевшим, они могут быть квалифицированы как иные действия, направленные на заглаживание вреда, причиненного потерпевшему, предусмотренные п. «к» ч. 1 ст. 61 УК РФ. В противном случае подобный позитивный поступок вряд ли можно расценить как смягчающее обстоятельство, хотя и здесь его учет возможен (для получения полного представления о личности виновного).

Вместе с тем определенная зависимость способов заглаживания вреда от характера последнего не позволяет считать принесение извинений, даже публичное, универсальным способом нейтрализации негативных результатов содеянного. В частности, вряд ли такого рода поведение адекватно действиям, описанным в п. «к» ч. 1 ст. 61 УК РФ, в том случае, когда мошенничеством причинен вред деловой репутации кредитной организации²⁷⁷ и ее организационной целостности. Возможность наступления данного вреда для кредиторов вытекает из особенностей самих кредитных организаций, которые не только являются собственниками кредитных ресурсов, но и выполняют функции посредника между хозяйствующими субъектами, обладающими активными и пассивными капиталами, т. е. перераспределяют временно свободные ресурсы из одной отрасли хозяйствования в другую. В подобных условиях даже один эпизод мошеннических действий с кредитными средствами определенной кредитной организации (в особенности, если она является новым игроком на рынке банковских услуг или не обладает необходимым объемом основного капитала) может вынудить ее, с одной стороны, к наращиванию резервных фондов, предназначенных для обеспечения деятельности кредитной организации в период кризисных ситуаций (что эксперты склонны признавать негативным явлением для банка или иной кредитной организации), а с другой стороны, к отказу от удовлетворения требований своих собственных кредиторов, которыми, в том числе, являются держатели вкладов в указанной кредитной организации, т. е. простые граждане, другие кредитные учреждения, а также Центральный банк Российской Федерации. Подобное может спровоцировать «цепную реакцию» в виде массового отказа клиентов данной кредитной организации от ее услуг, а в особо сложных случаях стать причиной банкротства кредитной организации, отзыва Центральным банком Российской Федерации лицензии на осуществление банковской деятельности и ликвидации кредитной организации, что, в свою очередь, чревато увеличением числа безработных трудоспособных граждан и снижением предпринимательской активности в банковском секторе.

На основе содержания данного параграфа могут быть сформулированы следующие положения.

1. К специальным началам назначения наказания, так или иначе отражающим специфику учета в ходе указанного правоприменительного процесса фактов позитивного посткриминального поведения, следует отнести положения ст. 62, 64 и 65 УК РФ. При этом основная нагрузка в осуществлении посредством смягчения наказания уголовно-правового поощрения за такого рода одобряемые обществом поступки лиц, виновных в мошенничестве в сфере кредитования, приходится на ч. 1, 2 и 5 ст. 62 УК РФ. Статья 65, равно как и ч. 3 и 4 ст. 62 УК РФ в подобных случаях неприменимы вовсе, а реализация ст. 64 УК РФ возможна лишь в отношении преступных деяний, квалифицируемых по ч. 3 и ч. 4 ст. 159¹ данного законодательного акта. Положение, содержащееся в абзаце 3 п. 40 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 22.12.2015 № 58, касающееся назначения наказания более мягкого вида, чем предусмотренный в санкции статьи Особенной части, устанавливающей ответственность за конкретное преступление, не вполне точно передает смысл ч. 2 ст. 64 УК РФ. Во избежание неверного понимания правоприменителем сути названного способа смягчения наказания, в том числе в отношении мошенников, совершивших преступление, предусмотренное ч. 3 ст. 159¹ УК РФ, целесообразно изменить редакцию данного абзаца (см. Заключение, подпункт «в» п. 1 ч. 2).

2. Описанные в пунктах «и» и «к» ч. 1 ст. 61 УК РФ действия могут считаться обстоятельствами, смягчающими наказание особым образом, поскольку они рассматриваются законодателем как непреодолимое препятствие для назначения максимально допустимого санкцией конкретной статьи УК РФ наказания. Придание данным обстоятельствам подобного статуса оправданно. Общественная значимость соответствующих действий объясняется их способностью благотворно влиять на решение задач, стоящих перед уголовным законодательством и правосудием. А проявление готовности предпринять определенные усилия и понести материальные и нравственные затраты для восстановления чужих прав либо оказать содействие в достижении общественно полезных целей положительно характеризует личность виновного в его взаимоотношениях с потерпевшим и (или) с правоохранительными органами, хотя и не всегда свидетельствует о раскаянии виновного. Перевод этих обстоятельств в разряд особо смягчающих позволяет усилить эффект стимулирования к осуществлению такого рода позитивных посткриминальных поступков лиц, совершивших преступные деяния, однако и требует пристального внимания к процессу установления их [обстоятельств] наличия. Обстоятельства, отличные по своей сути от обстоятельств, описанных в пунктах «и» и «к» ч. 1 ст. 61 УК РФ, не могут обусловить реализацию правил ч. 1 ст. 62 УК РФ.

3. Практику, при которой суждение правоприменителя о наличии явки с повинной основывается лишь на том, что признание себя виновным лицо осуществило до возбуждения уголовного дела, применительно к анализируемому преступлению следует считать ошибочной, поскольку отсутствие соответствующего постановления не гарантирует добровольности сделанного в подобных условиях признания, являющейся обязательным признаком названного смягчающего обстоятельства. Решая вопрос о том, является ли добровольным либо вынужденным заявление лица о совершении кредитного мошенничества, суды не должны упускать из виду специфику выявления многих фактов данного преступления (обман недобросовестного заемщика нередко раскрывается на стадии одобрения заявки на получение кредита; офисы многих кредитных и микрофинансовых организаций оснащены системами видеонаблюдения; заявления, анкеты, иные документы подтверждают ложность представленных сведений; сотрудники кредитных учреждений являются очевидцами недобросовестных действий лжезаемщика; поводом для производства процессуальной проверки выступает заявление представителя потерпевшего и т. д.), указывающую на то, что правоохранительные органы еще до возбуждения уголовного дела уже обладают информацией о причастности к рассматриваемому преступлению лица, делающего признание. Указанные особенности ограничивают возможности проявления по делам рассматриваемой категории и активного способствования раскрытию и (или) расследованию преступления лица, его совершившего. Частота ссылок в судебных приговорах на такое смягчающее обстоятельство объясняется не распространенностью фактов подобной интенсивной помощи правосудию, а не всегда верным представлением о содержании названной формы посткриминального поведения, подменой соответствующего понятия понятиями признания вины, дачи признательных показаний или объяснений. Между тем последние формы поведения не всегда существенно облегчают раскрытие и расследование преступлений. Например, не обладают особой значимостью признание вины, сделанное под давлением доказательств, которыми располагает следствие либо дознание, а также эпизодические, непоследовательные признательные показания.