Текст книги "Пророчество"

Глава 6
Мортлейк, Лондон, 29 сентября, лето Господне 1583

Библиотека доктора Ди представляется, на мой взгляд, одним из неоцененных сокровищ этого туманного и дождливого острова. Дом доктора Ди расползся во все стороны пристройками, флигелями, потайными комнатами, так что снаружи невозможно оценить истинную форму коттеджа, принадлежавшего некогда его матери; это зерно нынешнего дома спрятано где-то глубоко в лабиринте. Все пристройки осуществлены согласно планам, начертанным собственной рукой доктора Ди, по эзотерическим соображениям для задач, сопряженных с его работой. И чудо из чудес – созданная им библиотека. Его собрание рукописей и печатных изданий, да и само помещение, превосходит виданные мною в Оксфорде библиотеки колледжей. Вместо того чтобы раскладывать книги на пюпитрах, доктор Ди за немалые деньги соорудил вертикальные полки, словно в европейских университетах, и расставил книги корешками к читателю вдоль всех четырех стен от пола до потолка. Случайного посетителя эта расстановка сбивает с толку, ибо вряд ли он поймет лежащую в ее основе систему: таинственная система если и существует, то в голове хозяина, который мгновенно снимает с полки любой понадобившийся том и всегда помнит, на какое место его следует возвратить.

Одни полки загромождены старинными картами, намотанными на деревянные валики, они сложены друг на друга. На других покоятся шкатулки с древними манускриптами на пергаменте с обильно позолоченными иллюстрациями. Доктор спас их из гибнущих английских монастырей. Есть тут и книги, в погоне за которыми доктор Ди пересек всю Европу; книги, обошедшиеся ему в годовое жалованье; книги в переплете из роскошной темно-коричневой телячьей кожи с медными застежками; книги, за владение которыми в иных странах его бы сожгли на костре. Здесь и «О тайной философии» Корнелия Агриппы, «Книга опытов» мистика Раймунда Луллия, «Трактат о магии» Бургона, писания Николая Коперника и труды аббата Тритемия по криптографии. В зависимости от интересов вы найдете труды по математике, металлургии, гаданиям, ботанике, навигации, музыке, астрономии; сочинения о приливах, риторике и вообще о любой отрасли знаний, которую люди вздумали предать перу и чернилам. В одном углу библиотеки он держит пару раскрашенных глобусов на бронзовых подставках: один изображает Землю, а другой – небеса, это подарок великого картографа Меркатора. В другом углу стоит полутораметровой высоты квадрант и некоторые устройства его собственного изобретения, с помощью которых доктор Ди измеряет движение планет.

За этой пещерообразной библиотекой со сводчатым деревянным потолком, где нередко натыкаешься на измученных длительным путешествием ученых и писателей (они долгие дни едут верхом или даже пересекают море, чтобы свериться с книгами, единственные экземпляры которых хранятся у доктора Ди), располагаются внутренние помещения, куда допускаются лишь самые надежные друзья и сотрудники: алхимическая лаборатория и личный кабинет, святилище доктора Ди.

– Думаешь, это яд? – пробормотал доктор Ди, направляясь к рабочему столу своей лаборатории.

Он поднес флакончик с духами поближе к масляной лампе, которая свисала у него над головой, и грани флакона заблестели, отражая свет, когда он так и эдак поворачивал его перед глазами. На улице все еще стояла дивная погода, последнее летнее тепло прощалось с Англией, но в лаборатории ставни всегда закрыты. В этом помещении чувствуешь себя точно в чреве чудища: темно, от постоянно горящих печек идет жар и комната словно пульсирует собственной жизнью. Объемные, соединенные друг с другом сосуды; глиняные, стеклянные и медные колбы, расставленные на шести стойках, то и дело пузырятся и пыхтят, словно беседуют на тайном языке друг с другом. Облака пара проплывают под потолком и липкими ручейками стекают по облезлым стенам. Сегодня в комнате пахнет скверно, то ли гнилью, то ли скотным двором.

– А! – легкомысленно ухмыльнулся доктор Ди, точно маленький проказливый мальчишка, заметив, как я морщу нос. – Я дистиллирую конский навоз.

– Чего ради?

– Узнаем, когда что-нибудь из него извлечем.

Он открыл флакон и понюхал жидкость – так опытный дегустатор обоняет новое вино. Хотел бы я знать, как можно распознать запах, когда все забивает вонь кипящего навоза.

– Хм. Изготовлено на основе розовой воды, но ты прав: туда что-то подмешано едкое. Покажи-ка мне еще раз палец.

Он повернул мою ладонь к свету. Красное пятно в том месте, где я капнул духами, побледнело, но вздулся небольшой волдырь.

Ди задумчиво кивнул:

– Концентрированный сок довольно многих ягод и растений может вызвать такой эффект. Было бы очень больно, попади эта жидкость на чувствительные места, которые обычно прыскают духами. Скверная шутка, если не что-то похуже.

– А если это выпить? Отравишься?

Доктор нахмурился:

– Зависит от конкретного состава. Но как он мог рассчитывать на то, что девушка станет пить духи?

– Возможно, яд предназначался не для нее.

– Зачем вообще кто-то стал бы пить духи?

– Не намеренно. Если бы это вещество подлили некой особе в пищу или питье. Это ведь нетрудно для того, кто прислуживает за столом.

Ди в ужасе поглядел на меня, зрачки его расширились, когда он вполне понял смысл моих слов.

– Королеву? – прошептал он. – Ты считаешь, убитая девица собиралась отравить королеву?

– Не знаю. Это всего лишь предположение. – Я начал прохаживаться между стойками, стараясь дышать через рот, чтобы не обонять навозные пары. – Вы сами говорите: странно было бы дарить женщине отравленные духи, от которых у нее кожа пошла бы пупырями. Но что, если Сесилия и не собиралась пользоваться этими духами, если поклонник вручил ей флакон совсем для иной цели? Подумайте, Ди, сколько людей мечтает прикончить английскую королеву во славу католической церкви!

Ди кивнул, соглашаясь:

– Не далее как в прошлом месяце на дороге из Йорка в Лондон схватили парня с двумя заряженными пистолетами за поясом. Он похвалялся во всеуслышание, что убьет королеву и спасет страну. Конечно, бедолага был не в своем рассудке, но все же его повесили и четвертовали для устрашения прочих.

– Но ведь не все такие горячие и безрассудные. Человек поумнее мог бы сообразить, что лучший способ подобраться к королеве – завербовать кого-то, кому она доверяет. Фрейлина вроде Сесилии Эш имеет сколько угодно возможностей подлить в вино королеве яд, стоит лишь снабдить ее отравой.

Астролог все еще не был вполне уверен:

– Ладно, Бруно, прежде чем выдвигать такие гипотезы, давай-ка проверим, что там, в бутылочке.

Он передал мне флакон и подошел к деревянному ящику, спрятанному в углу комнаты за пузатым котлом высотой в половину человеческого роста, который висел на медных цепях над огнем. Когда доктор приподнял крышку ящика, оттуда вдруг послышался скрежет, царапанье, отчаянный писк. Ди отважно сунул руку в ящик и извлек яростно сопротивлявшуюся бурую мышку.

– Ну вот. – Тут он заметил мою гримасу и поспешил пояснить: – Они размножаются как чума в хозяйственных пристройках. Я велел кухонному мальчишке наловить мне побольше для опытов. Ты себе не представляешь, как они помогают в моих экспериментах. Да что с тобой, Бруно?

– Как-то это жестоко, – пожал я плечами.

– Без жестокости знаний не добудешь, – жизнерадостно возразил доктор. – Таков путь науки. Не на слугах же пробовать? Держи мышь покрепче. – Он сунул мне в руки легкое, тщетно бьющееся тельце.

Я почувствовал, как стучит о мои пальцы крошечное сердечко, ощутил тепло этой бренной, цепкой жизни. Хвост торчал наружу и мотался из стороны в сторону, а доктор Ди тем временем, неспешно переходя от стойки к стойке, собирал какой-то аппарат: стеклянную трубку, воронку, маленький ящик с крышкой на петлях. Он велел мне положить мышь на спину, тут звереныш совсем разъярился и цапнул меня за палец. Выругавшись, я чуть было не выронил мышь. Из пальца закапала кровь.

– Держи крепче! – скомандовал доктор Ди, как будто я сам был виноват в том, что меня укусили.

Не без труда он запихнул в пасть мыши стеклянную трубку. Несчастное животное сопротивлялось изо всех своих жалких сил и так пищало, что я уж испугался, не повредил ли я его, чересчур сильно сжимая ладонью тельце. Затем Ди насадил на трубку воронку и влил в нее часть содержимого флакона. Немало жидкости при этом разлилось, и трудно было понять, проглотила ли мышь хоть капельку, но Ди, вполне удовлетворенный, открыл маленький ящик и велел мне посадить туда пленницу.

– А теперь подождем, – сказал он таким довольным голосом, точно противень с пирожками в печь засунул. – Пока что я бы тоже хотел поделиться с тобой, Бруно, тем, что меня беспокоит.

Он провел меня через дальнюю дверь лаборатории в кабинет, где недавно я присутствовал при его с Келли гадании по хрустальному шару. К моей радости, на этот раз Келли там не было.

– Сегодня вечером она велела мне явиться в Уайтхолл, – заговорил он, одной рукой указывая мне на кресло, а другой нервически дергая себя за остроконечную бороду. – Боюсь, ничего хорошего это не предвещает. Вчера ко мне заехал Уолсингем и показал вот это. – Ди взял со стола и протянул мне такую же брошюрку, что я купил за пенни на площади Святого Павла. Символы Юпитера и Сатурна так и бросались в глаза.

– Фрэнсис хотел меня предупредить, – негромко продолжал он. – После убийства в Ричмонде все как с цепи сорвались, только и болтают что о пророчествах и Апокалипсисе, огненных тригонах и великих конъюнкциях. Распространяются такие вот вещи. – Он хлопнул рукой по злосчастной книжонке. – Подогреваются страхи в простонародье. Тайный совет видит, что дело выходит из-под контроля, надо это остановить. – Доктор Ди тяжело вздохнул, стараясь овладеть собой, и аккуратно положил брошюру на стол титулом вниз.

– Но ведь вы к этому никакого отношения не имеете.

– Вот именно. Но я гонец, принесший дурную весть. – Он распростер руки в покорном, смиренном жесте. – Однако лорд Бёрли готовит новый закон, под страхом уголовного наказания запрещающий составлять гороскоп ее величества. Он думает таким образом положить конец всем неисчислимым пророчествам о ее скорой смерти. Не думаю, чтобы это помогло: и сейчас тем, кто пишет подобный вздор, отрубают правую руку, но памфлеты все множатся, и дурачье читает их и верит.

Он тяжело опустился на стул, уперся локтями в стол и руки сложил, как на молитве, глядя пристально прямо перед собой, как будто собирался заговорить с невидимым собеседником. Я принял такую же позу, всячески стараясь выразить свое сочувствие, я понимал, в какую передрягу угодил бедный доктор. Если выйдет закон, запрещающий составлять гороскоп королевы, то вряд ли ее величество сможет и впредь держать при себе личного астролога, а эта должность была его единственным источником дохода. Как содержать жену и двух маленьких детей, не говоря уж о бездельнике Неде Келли, который присосался к дому и столу доктора Ди, к тому же занятия алхимией и покупка книг – хобби (нравится мне это английское словцо) не из дешевых. Нужен неиссякаемый поток денег, дабы проводить эксперименты и пополнять библиотеку; покровительство двора также необходимо для защиты от тех, кто подозревает ученого во всех грехах.

– За этим стоит Генри Говард, – сердито пробормотал доктор Ди, словно услышав мои мысли. На меня он не смотрел, так и сидел, уставившись в одну точку. – Он не успокоится, пока не добьется, чтобы меня отлучили от двора и прогнали с глаз ее величества.

– Генри Говард? – с удивлением откликнулся я. – Он имеет какое-то отношение к этим памфлетам?

– Нет, он главный борец с ними! – завопил доктор Ди, вскакивая с места и снова бросаясь к столу. Нащупал там маленькую, переплетенную в кожу книжку и помахал ею, точно уликой. – Он отвергает любое знание, которого он не в силах понять, утверждает, будто я вызываю демонов, всех убеждает в том, что попустительство астрологам вроде меня и долготерпение ее величества привели к распространению самозваных пророков и предсказателей, которые сеют по всей стране страхи и суеверия. Ни один придворный не посмеет спорить против этой книжонки. Подумать только: Генри Говард – апостол чистого разума. Ты только послушай, Бруно! – Он пролистал несколько страниц, откашлялся и зачитал: – «Иные бездельники в королевстве, кои подметными листами, раскрашенными книжонками, изображениями диких животных и птиц отвлекают людей от нынешних обязанностей к уповательности на будущее…» – это он в меня метит, подлец! И вот еще: «Безумие, пустой пеной исходящее, грязь гордыни, погибель чести и отрава вельможеству» – все это про меня, сам видишь, и тут еще много такого.

Я поспешно выхватил книжонку из его рук, прежде чем доктор Ди успел убрать ее подальше. На переплете золотом красовался заголовок: «Противоядие против отравы лжепророчеств».

– За что Генри Говард так вас невзлюбил?

Ди снова уселся и сложил руки.

– Он прежде был моим учеником. – В голосе учителя прозвучала печаль. – Он пришел ко мне втайне, алкая того знания, которое – мы-то с тобой понимаем – может превратиться в угрозу, если попадет не в те руки. Это было десять лет назад, сразу после того, как его брат был казнен, ему тогда было примерно столько, сколько тебе сейчас. Поразительно умный молодой человек, он много путешествовал и знался с философами и магами, которые познакомили его с творениями Гермеса Трисмегиста. Он просил принять его в адепты этого учения.

– И вы согласились?

– Он обладал явным талантом и хорошо платил, вероятно потому, что хотел непременно сохранить наши занятия в тайне. Но… – Доктор распростер руки в привычном жесте – знаке поражения и бессилия. – К великим тайнам древней философии нужно подступаться со смирением. Я быстро понял, что амбиции Генри Говарда пересиливают его мудрость.

– Что это значит?

– Он сделался одержим утраченным сочинением Трисмегиста. Вижу, ты улыбаешься, Бруно. Конечно, мы все им одержимы, скажешь ты. Но вот ты, скажем, что ты ожидаешь найти в этой таинственной пятнадцатой книге?

– В точности этого никто не знает, – признался я. – В том-то и состоит ее притягательность. Известно лишь, что великий философ и астролог Марсилио Фичино отказался выполнить заказ Козимо Медичи и перевести ее, ибо страшился дурных последствий для христианства.

– Вот именно. Утраченная книга, как полагают, обсуждает тайну божественности человека – это вершина герменевтики.

– Говорят, она раскрывает последнюю тайну – как уподобиться Богу, – прошептал я, отчетливо видя перед глазами заостренное книзу лицо Говарда и его глазки-бусинки.

– Да, но мы с тобой понимаем под этим просвещение, или гнозис, а Говард придавал этому буквальный смысл, – продолжал Ди, многозначительно помавая головой. – Это меня и напугало.

– То есть как – «буквальный смысл»?

– Говард жаждал не божественного знания. – Ди уже почти шептал. – Он стремился к божественному бессмертию.

На мгновение мы оба умолкли, не сводя друг с друга глаз. Дважды я приоткрывал рот, чтобы возразить, это, мол, немыслимо, но взгляд серьезных серых глаз доктора Ди меня останавливал. Его вера в магию, в мир за пределами нынешних знаний и утвердившейся философии была более наивной и искренней, чем моя. Лично я полагал, что в бесконечной Вселенной имеется бесконечное же количество возможностей, которых мы пока что не умеем даже вообразить, не говоря уж о том, чтобы использовать, но чем дольше я размышлял об этом, тем более укреплялся во мне врожденный скептицизм по отношению к дешевым трюкам шарлатанов, алхимиков, ярмарочных фокусников, «читающих мысли» на потеху доверчивой толпе. А уж бессмертие – мыслимо ли человеку достичь его? И чтобы одна-единственная книга содержала ключ, открывающий заветную дверь? Утраченные книги обрастают мифами, само отсутствие делает их могущественнее всего, что нам доподлинно известно. И я понимал, насколько приманчиво обещание бессмертия для такого человека, как Генри Говард.

– И что же произошло?

Ди втянул щеки и причмокнул:

– Дело было не только в книге. Мне стало ясно, что Генри привлекает в магии не знание, но власть.

– Разве одно с другим не связано? – усмехнулся я.

– Для тех, кто обладает достаточной мудростью, чтобы распорядиться и знанием, и властью, – да. Но Говард искал именно власти. Не забывай, его старший брат только что был казнен, Говарды лишились многих имений и титулов. Генри искал способ вернуть себе прежнее влияние. Я разглядел в нем беспощадность, и это меня всерьез напугало. В конце концов я отказался продолжать наши уроки.

– Полагаю, он здорово разозлился?

– Еще бы! Говарды не привыкли получать отказ. Для начала он предложил мне больше денег, а поскольку я стоял на своем, перешел к угрозам.

– Он грозил насилием?

Ди потянул себя за бороду и отвернулся к окну, однако я успел заметить глубокую печаль в его серых глазах.

– Нет, не так грубо. Всего лишь посулил унизить меня. Сказал, разольет повсюду столь изощренный яд, что со временем даже те, кого я считал друзьями, отвернутся от меня.

– Но с тех пор прошло более десяти лет, – напомнил я, пытаясь ободрить учителя.

– Вот именно, а я все еще тут. Много всего наговаривали про меня за эти годы, кто по зависти, кто от невежества: и демонов-то вызываю, и говорю с мертвыми, провожу в глухую полночь страшные и запретные ритуалы с мумиями и трупами и мертворожденными детьми, да мало ли еще что! До сих пор ее величество и внимания не обращала на подобные глупости. – Он коснулся ладонью моего локтя. – Но я знал, что Генри Говард не расточает пустых угроз, не забывает о задуманной мести. Такие люди, как ты и я, Бруно, мы шагаем по тонкому льду. Мы работаем на передовом крае новых знаний, и это многих пугает. Нам неведомо, в какой миг лед поддастся у нас под ногами.

Он столь меланхолично глянул на меня, что я накрыл его руку своей и сжал, подбадривая.

– Значит, из мести Говард обрушился на все виды оккультного знания? – переспросил я, ткнув пальцем в кожаную книжицу.

Ди нахмурился:

– Публично – да, он громит его и разоблачает. Но подозреваю, что втайне Генри продолжает осуществлять свою мечту и благочестие служит ему лишь удобной маской. Генри Говард человек цепкий, упрямый. Четырнадцать лет тому назад прошел слух, будто утраченная рукопись Трисмегиста найдена. Эту часть истории, Бруно, ты и сам слышал от того проходимца Дженкса.

Я с чувством кивнул: Роуленд Дженкс, оксфордский торговец эзотерическими и запрещенными книгами, едва не прикончил меня.

– Так вот, – продолжал доктор Ди, – как ты знаешь, Дженкс был уверен, что отыскал эту книгу в недрах оксфордской библиотеки. Зная о моем собрании книг, он написал мне, и я поехал к нему в Оксфорд. Прочитав те несколько страниц, на которые Дженкс позволил мне взглянуть, я вполне убедился в подлинности манускрипта и согласился уплатить за него любую цену.

– Значит, вы его читали? – Я напряженно выпрямился, ловя каждое слово.

– Лишь несколько страниц, – повторил он. – Не могу безусловно утверждать авторство Трисмегиста, но сам я в него поверил. Я собирался отвезти рукопись в Лондон и как можно скорее сделать перевод, но – увы! Как ты опять же знаешь, я ехал вдвоем со слугой, на нас напали, едва мы покинули город, и отобрали книгу.

– Дженкс рассказывал мне об этом, – подтвердил я. – Но поклялся, что ограбление не его рук дело.

– Первоначально подозрение пало на книготорговца: я думал, что он украл книгу и хочет ее перепродать, – признался Ди, рассеянно потирая затылок. Рассказ об утраченной книге пробудил в нем давнюю печаль. – Мне пришлось вернуться в Оксфорд и обратиться к врачу: грабители нанесли мне тяжелую рану, и я попытался изобличить Дженкса, хотя он, понятное дело, все отрицал. Однако со временем мне пришло в голову, что помимо Дженкса были и другие, желавшие заполучить эту книгу, и эти «другие» располагали достаточными средствами, чтобы подкупить кого-то из моих слуг и превратить его в шпиона, а также нанять разбойников, ограбивших меня в пути.

– Генри Говард? – воскликнул я – книжица вельможного злодея жгла мне руки.

– Доказательств нет. Только подозрения. Но за столько лет я расспросил всех, кого знал, коллекционеров и торговцев книгами и древностями Англии и Европы, но никто с тех пор и слыхом не слыхал о книге Гермеса Трисмегиста. Можно пари держать: если бы грабителей послал Дженкс, то затем, чтобы перепродать книгу с двойной выгодой. Значит, украдена она была кем-то, кто не собирался ее продавать, хотел оставить ее у себя, изучить.

– Полагаю, единственный способ убедиться – устроить покушение на жизнь Генри Говарда, – самым серьезным тоном предложил я. – Если выяснится, что он неуязвим, у нас будут все основания подозревать его в краже книги, а заодно мы докажем и аутентичность рукописи.

– Не искушай меня, Бруно, – усмехнулся доктор Ди. – В любом случае мою проблему это не решит.

– Разве не в этом заключалась проблема?

– Нет, боюсь, тут кое-что поконкретнее. Вчера… – Он помедлил, в нерешительности оглянулся на дверь. – Вчера у Неда Келли было видение – ужасающее видение. Ему кажется, будто духи наделили его способностью видеть ближайшее будущее, и я теперь должен решить, следует ли предостеречь королеву.

А у меня чуть было не сорвалось с языка предостережение ему самому – не быть таким глупцом. Подозрение против Неда Келли тугим комком вздувалось в моей груди, но мог ли я так грубо обойтись с учителем при виде его широко раскрытых от волнения глаз и подрагивающих губ! Поэтому подался вперед и мягко попросил его:

– Рассказывайте.

Он с трудом перевел дух:

– В магическом кристалле – как и тогда, когда мы были все вместе, – Неду явился дух, на сей раз рыжеволосая женщина в белом платье с вышитыми символами планет и знаками зодиака. В правой руке она держала книгу, а в левой – золотой ключ.

Вечно его призраки держат в одной руке книгу, проворчал я про себя. Небогатое же у Келли воображение.

– Что ж это за фигура? – переспросил я, хотя стоило мне услышать о рыжеволосой женщине, как мысли мои тут же обратились к Эбигейл Морли.

– Слушай дальше: женщина не промолвила ни слова, но распустила шнуровку лифа и обнажила перед Келли грудь.

– Ну надо же!

– Не смейся, Бруно! – обиделся мой наставник. – Погоди, дослушай до конца. На одной груди он увидел запечатленный кровью символ…

– Уж не Юпитера ли? – уточнил я.

Боюсь, сарказм прорвался-таки в моем голосе, но доктор Ди ничего не заметил, он так и вздрогнул:

– Боже, нет, не Юпитера. Но ты почти угадал, то был знак Сатурна. Откуда ты узнал?

Не в силах сдержаться, я поднялся, отошел к окну, затем резко обернулся к моему наивному другу:

– Эту деталь он позаимствовал из ричмондского убийства. Господи, Джон, этот ваш Келли шарлатан, он играет на вас, точно искусный музыкант на арфе. Неужели вы этого не понимаете?

– Но ведь Нед не бывает при дворе, никого в этих кругах не знает. Как он мог узнать такие подробности?

– Весь Лондон болтает об этом! – вскричал я, теряя терпение. – Стоит выйти за порог и послушать, о чем люди сплетничают на улицах. Келли мог на любом углу купить за пенни подметный лист, прочесть в нем описание животрепещущих подробностей, после чего счел, что из этого выйдет неплохая картинка для очередного «видения». Вот уж не стал бы на вашем месте из-за этого сна лишаться!

– Полно, Бруно! – Доктор поднял руку, чтобы остановить меня; лицо у него было усталое, даже измученное. – Знаю, что Келли тебе не по душе, но, право же, он весьма одаренный провидец, и ты оскорбляешь меня, отказываясь верить моему суждению. Он говорит с духами на их собственном, небесном наречии – я слышал эти беседы.

– Он осужденный преступник! Видели вы его уши? Ведь так наказывают тех, кто подделывает монеты, не правда ли? А если он подделывал деньги, то почему бы и не видения, и не языки?

– Нед жил непростой жизнью и наделал много ошибок, но все это в прошлом. Теперь он стал честным человеком, Бруно, и не нам его судить.

Я только что не вцепился себе руками в волосы: спорить с этим упрямцем было бесполезно.

– Тело Христово, Джон Ди! Вы отказываете себе в праве судить человека, который живет за ваш счет! До чего ж вы мягкосердечны!

Джон Ди ласково улыбнулся мне:

– И этот упрек я слышу от человека, пожалевшего бедную мышку?

Мы уставились друг на друга: про мышь-то мы в пылу спора и забыли.

С неожиданным проворством Ди выскочил из кресла и понесся обратно в лабораторию, мантия так и развевалась позади, не поспевая за ним. Я следовал по пятам. Мы вновь оказались среди котлов и реторт, тихого, нутряного бормотания, а воздух в лаборатории сделался за время нашего отсутствия еще более влажным, сильнее пропитался ароматами навоза. Пахло точно на ферме после июльской грозы.

Доктор Ди поднял крышку и вытащил маленькую деревянную коробку с мышью, поставил ее под светильник. Мышь неподвижно замерла на спине, тонкие ножки задраны кверху, вокруг хвоста расплылась лужа водянистых испражнений, такая же, но с красноватым оттенком, лужа – вокруг головы. Глаза зверька неестественно выкатились и походили на стеклянные пуговки чучел.

– Любопытно, – пробормотал доктор Ди и закивал, как будто был весьма удовлетворен результатом опыта. Мы оба склонились над бедным зверьком, едва не столкнувшись головами. – Это вещество действует быстро, оно выходило из желудка сразу с обоих концов. Признаюсь, поначалу я не согласился с твоим предположением, Бруно, однако ты был прав.

– Какое вещество могло так подействовать? – Я глядел в маленький гробик, все еще питая надежду, что мышь оживет, зашевелится.

– Трудно сказать. Тис или тамус – оба дают плоды в эту пору года, нетрудно получить экстракт.

– И на человека яд действует точно так же?

– Не так быстро, тем более если его развели розовой водой. Но в итоге, при достаточно большой дозе, полагаю, исход один. К тому же это сильное рвотное и слабительное. Я вскрою мышь и посмотрю, в каком виде ее внутренности. Правда, нынче до ухода я не успею этим заняться. Но, Бруно… – Он обернулся ко мне, и в глазах его вновь вспыхнул страх. – Если твоя догадка верна, кто-то должен немедленно предупредить королеву.

– Нет! – вырвался из моих уст протест. – Мы же ничего не знаем наверное, только что одной из фрейлин королевы под видом духов дали флакон с ядом. Эту девушку убили. Кто ей вручил яд и с какой целью, неизвестно. Пока не выясним все, лучше не пугать королеву и не приводить в смятение двор. Королеву и так уже охраняют с усиленной бдительностью. Кроме того, – добавил я, – нельзя подводить ту особу, которая передала мне флакон.

– Бруно, ты не понимаешь! – Он схватил меня за плечи и даже слегка встряхнул. – Видение Неда – рыжеволосая женщина – ее гибель. Все сходится. Ее величеству угрожает страшная опасность.

Не хотелось мне выслушивать подробности видения Неда, но теперь я вынужден был спросить:

– Что ему еще примнилось?

– Она обнажила грудь, открыв впечатанный в плоть знак Сатурна, высоко вознесла книгу и ключ и открыла рот, как бы собираясь произнести речь, но прежде, чем она успела сказать хоть слово, сердце ее было пронзено мечом, а затем мощный поток воды увлек ее прочь. – Пальцы доктора Ди уже с нешуточной силой впились в мои плечи, взгляд его глаз не отрывался от моих. Он ждал ответа.

– Да уж, в драматическом искусстве Келли не откажешь. Кстати, где он? – Я оглядел лабораторию, как будто ясновидец мог притаиться за одним из больших котлов.

– Со вчерашнего вечера не появлялся. Он был так потрясен этим видением, что удалился, дабы отдохнуть и прийти в себя. – Доктор Ди заметил, как я подозрительно сощурился, и поспешил добавить: – Он и раньше так делал, Бруно. Если общение с духами чересчур его изнуряло, он исчезал на несколько дней и возвращался обновленный.

– Наверное, общение с духами и впрямь изнуряет, – согласился я, не переставая озабоченно хмуриться. – И он не говорит, куда уходит?

– Я не спрашивал.

Я тоже положил руки ему на плечи и с минуту стоял в таком полуобъятье, глядя в печальные серые глаза, полные мудрости и в то же время такие наивные.

– Ни за что, ни при каких обстоятельствах не рассказывайте сегодня королеве об этом видении, – заговорил я тихо и медленно, будто наставляя ребенка. – Если с ней и в самом деле что-то стрясется, скажут, будто вы смогли проникнуть в грядущее с помощью дьявольских ухищрений, а в том весьма вероятном случае, если ничего не произойдет, вы прослывете лжепророком, не лучше тех, кто пишет эти брошюрки. Я не пытаюсь проникнуть в мысли Келли, но лучше уж призадуматься насчет той реальной опасности, что и в самом деле угрожает королеве. – Кивком я указал на злополучный флакон. – И неважно, что там Келли привиделось в хрустальном шаре.

Ди хотел было возразить, но его как будто одолела страшная усталость, и он покорно свесил голову на грудь:

– Наверное, ты прав, Бруно. Не стоит давать врагам оружие против меня же самого.

Взгляд мой невольно вернулся к застывшему тельцу бурой маленькой мышки, и я припомнил, как час тому назад ее маленькое сердце отчаянно билось в моей руке. До чего же легко уничтожить жизнь, подумалось мне. О, если б мы сумели проследовать за освобожденной душой в ее полете, разведать области, куда она возносится, и вернуться, чтобы нарисовать карту тех неведомых земель, подобно конкистадорам, разведывающим Новый Свет, подобно Меркатору с его атласами! И все же мышка погибла не зря: по крайней мере, нам удалось доказать, что враги ее величества проникли уже чуть ли не в королевскую опочивальню. Вот только как опознать злоумышленников?

Прощаясь, уже на пороге, я припомнил тот вопрос, на который, как я полагал, доктор Ди сумеет ответить лучше любого другого.

– Семнадцатое ноября – имеет ли эта дата астрологическое значение? Я пытался припомнить, но у меня нет при себе достаточно подробных карт звездного неба, чтобы расчислить, должно ли в этот день произойти какое-то значительное событие на небесах.

Ди усмехнулся:

– Про небеса не скажу, но любой англичанин изъяснит вам земное значение сей даты. День восшествия на престол, когда ее величество была провозглашена законной королевой Англии. С тысяча пятьсот семидесятого года объявлен государственным праздником, его отмечают торжественными процессиями и всеобщим весельем на улицах городов. В нынешнем году зрелище предстоит особенно пышное – двадцатипятилетие правления. Почему тебя заинтересовал этот день?

Я помедлил, не зная, стоит ли рассказывать учителю о записке, найденной внутри зеркала Сесилии Эш. Меня смущало, что вывод-то он сделает такой же, как и я, но увяжет эту опасность с абсурдными видениями Келли и сочтет себя обязанным предупредить королеву в той слегка истерической манере, которая порой ему свойственна.