Текст книги "Иллюстрированная история карикатуры с древнейших времен до наших дней"

Глава XIV. Германия

Влияние на Германию французской Революции. – Революционные альманахи. – Развращенность общества – Реакционное правительство крэвинклиады.

В жизни всех народов слишком часто подтверждается старая истина, что внешние победы влекут к внутренним поражениям. Германия в начале XIX столетия испытала на себе эту истину. Из всех розовых снов, из всех надежд, которые родились у германского народа в начале прошлого века, ни один не осуществился. Конечно, немецкое общество пережило свою Революцию и даже в одно время с Францией, но то была не политическая и не социальная революция, а революция духа, разума, совершившаяся в заоблачных высях литературы. Её героями были Лессинг, Гёте, Шиллер, Конт и другие. В 1781 году появилась «Критика чистого разума», а через пятнадцать лет были изданы «Xenien».[15]15
  Этимологически термин Xenie (множественное число Xenien) является греческим xénion (ξένιον), во множественном числе xénia (ξένια) «подарки гостя». Иоганн Вольфганг фон Гете по иронии судьбы принял это название для двустишия, которое он написал вместе с Фридрихом Шиллером. Xenien появился в Musenalmanach Шиллера в 1797 году. До наших дней дошел рукописный экземпляр с общим числом ксений 676. «Ксениэны» представляют собой крайне полемическую атаку на литературный цех того времени, на всю литературную сцену и на буржуазных современников. Позже Карл Леберехт Иммерманн выбрал термин Xenien для своей полемики против писателей своего времени, написанных в форме эпиграмм, Генрих Гейне опубликовал их в 1827 году в качестве приложения ко второй части своего Reisebilder.


[Закрыть] Эти два произведения лучше всего говорят о том великом перевороте, какой произошел в то время в литературе и философии; но для народа они не принесли той пользы, которую принесла Революция французам, подняв народ против главного правящего класса.

Конечно, набат свободы, как эхо, был слышен по эту сторону Рейна, и идея человеческих прав, идея возрождения духа проникала и в среду германского народа. Светлые надежды зародились у всех.

Рис. 151. Новая Германия.

Далее Гёте и Шиллер, величайшие умы нации, прислушивались к этим новым звукам, но не долго. Они, паря в заоблачных высях вечной красоты, предполагали, что свобода явится к людям в раззолоченной карете, и потому, когда вслед за набатом стал распространяться запах крови и богиня свободы явилась в виде грозной фурии, требующей человеческих жертв, они оба с содроганием от неё отвернулись. После прекрасных стихов в «Гимне радости»: «Мне в объятья миллионы! Поцелуй вселенной всей!», которыми Шиллер приветствовал зарю нового времени, вскоре последовали строки, полные покорности судьбе: «Свобода только в царстве грёз, а красота расцветает лишь в песнях». В этих словах выражено всё разочарование немцев.

Но «Гимн» Шиллера, тем не менее, нашел отзвук в германском обществе. Этот отзвук, приняв реальную форму, мог поспорить в смелости с самыми безумными французскими газетами эпохи Революции. В художественной и литературной сатире появилась масса революционных произведений с резкими нападками на короля и правительство. Среди таких произведений особенно выдаются всевозможные альманахи. Один из них назывался «Священным альманахом» и появился приблизительно в 1795 году. Как большинство таких альманахов, он украшен гравюрами сатирического характера. Главной его целью является, как, по крайней мере, уверяет предисловие, «доказать своим землякам, сколько смешного и потешного заключается в их священных баснях». Хотя этот альманах не имеет прямого отношения к Революции, однако, дух, наполняющий его, показывает нам, насколько сильно было в то время революционное движение в Германии. Тот же самый дух породил и другие многочисленные памфлеты на абсолютных немецких князей. Как на наиболее интересные примеры, мы укажем здесь на альманахи, появившиеся под названием: «Преемник бегемота или жизнь, подвиги и мнения маленького рыцаря Товия Роземанда» и «Инфернал, история нового Содома», оба направленные против Фридриха-Вильгельма II Прусского и против его фаворитки графини Лихтенау, бывшей жены камердинера Ритца.

Рис. 152. Политики.

Оба эти памфлета были напечатаны в Майнце в 1798 году; второй из них представляет для нас особый интерес, так как он снабжен карикатурами. Интересная карикатура на графиню Лихтенау, которую мы заимствуем из этого памфлета, изображает последнюю в виде хищной гиены, намеревающейся схватить скипетр и корону (рис. 150).

Гуманному и симпатичному Фридриху-Вильгельму III досталось наследство незавидное. Чтобы все улучшить коренным образом и предотвратить неизбежные последствия, личного примера было недостаточно. «Неужели можно поверить, – пишет г-н фон-Кёлн в одном из своих интимных писем, – чтобы нравственная, простая и честная жизнь королевской семьи могла исправить нравы двора, столицы и провинции? Ни в каком случае! Нация испорчена вконец… В столице физические наслаждения дошли до последней степени утонченности. Здесь много есть людей из военных, статских и коммерсантов, которые наслаждение жизнью возвели в науку… Вследствие этого нравственная испорченность охватила все классы общества. Офицерство, еще раньше предававшееся праздности и отказавшееся от всякого стремления к образованию, все свое свободное время проводит в поисках за наслаждениями. Они все попирают ногами, что до сего дня было для всех священным: религию, супружескую верность, все добродетели… Это расслабленные телом и душою молодые старцы! Как будут они переносить трудности войны, если теперь не могут пройти пешком даже самого маленького расстояния? Есть, конечно, исключения, но это меньшинство. Чтобы исправить подобное общество, его нужно было реорганизовать самым коренным образом.

Двойственный характер наполеоновского правления, который после сражения при иене овладел всею Германиею, был первым укрепляющим средством, благотворно повлиявшим на нравственность немецкого общества. С одной стороны, наполеоновское правление, устранив отжившие учреждения, показало немцам свет и дало им воздух, с другой стороны, пробудило в них стремление к свободе.

Когда немцы 19-го октября 1813 года[16]16
  Имеется ввиду битва при Лейпциге (16–19 октября 1813 года.


[Закрыть] доказали, что при помощи нескольких десятков тысяч неизвестных человечков они сумели сделать серьезный шах величайшему шахматисту всех времен, превратившему весь мир в одну громадную шахматную доску, в тот день в глубине немецкого сердца засияло солнце. Дерево их надежды покрылось пышными цветами. В прокламации короля, призывавшей народ к оружию, мелькали слова: свобода, независимость, честь, свобода совести и другие заманчивые слова. «Исконные владения народа должны возвращены Германии», говорилось во второй прокламации, исходившей от главнокомандующего русской армией. Таким образом, весь народ с полным правом ожидал обещанного возрождения Германии, на него надеялись, как на победную награду, как на достойный конец отважно начатого дела. Все, что было возвышенного и великого в душе германского народа, все в эти дни вырвалось наружу.

Но, увы, ни один из счастливых снов Германии не сбылся. После Венского конгресса правительство стало на сторону реакции и ни о какой свободе не позволяло больше мечтать народу. Однако, общество не хотело расстаться с золотыми грезами, и еще долгое время либеральное брожение чувствовалось во всех классах. Сильнее всего возмущалась молодежь, вернувшаяся с поля сражения созревшею и физически сильною. Для неё отвратительная комедия, разыгранная Талейраном и другими дипломатами, была очевиднее, чем прочим. В силу этого создался великий союз молодежи, который главною целью для себя поставил объединение Германии, а побочной – поднятие нравственности в своих членах. Весь разврат, царивший при начале царствования Фридриха-Вильгельма III, был почти коренным образом уничтожен этим союзом; та распущенность нравов, о которой мы говорили несколько выше и которой точно хвастались жители столицы, выставляя ее всюду напоказ, не могла уже иметь более места среди нового поколения, которое честную и беспорочную жизнь считало первым долгом для каждого человека. Первое деяние этого союза почти не носило на себе политического отпечатка, – это был знаменитый братский праздник в Вартбурге в октябре 1817 года, в память народной битвы.[17]17
  Вартенбу́ргское сраже́ние (нем. Schlacht bei Wartenburg) – в ходе войны шестой коалиции сражение 3 октября (21 сентября ст. ст.) 1813 года между наполеоновской армией под начальством генерала Бертрана и прусской армией под командованием генерала Йорка на территории Саксонского королевства, в местечке Вартенбург на берегу Эльбы. Йорк разбил войска Бертрана и позволил тем самым маршалу Блюхеру форсировать Эльбу на пути к Лейпцигу.


[Закрыть]

Рис. 153. Г-н бюргермейстер упрямится.

Сам по себе праздник был совершенно невинного свойства, но реакционное правительство усмотрело в нем чрезвычайно опасную политическую подкладку и именно в следующем: вечером, когда на открытом месте были разложены костры, кто-то из присутствующих предложил сжечь произведения, написанные врагами свободы. Это предложение нашло себе сочувствие у толпы; была принесена старая печатная бумага, на обложке которой крупными буквами написали названия разных сочинений. Здесь были три сочинения фон Шмальца, ректора Берлинского университета, жандармское законодательство ненавистного прусского министра юстиции фон-Кампца, кодекс Наполеона, немецкая история Коцебу, Галлера «Восстановление государственных наук» и пр. Кроме того, на костре были сожжены: напудренная коса, уланские шнурки и капральская палка. За этот поступок правительство подвергло молодежь беспощадному преследованию, и только Карл-Август Веймарский не последовал общему примеру и беспрепятственно разрешал молодежи устраивать в его герцогстве подобные безопасные шутки.

Мелочность и придирчивость правительства, конечно, вскоре принесли достойные плоды. Из невинных, идеальных юношеских стремлений развились опасные политические, хотя и неясные убеждения. После веселых безвредных песен союз молодежи затянул другие. Такие последствия имела близорукая политика Меттерниха. Если тысячи из распевавших эти несложные стихи ничего при этом не воображали, зато были и другие, которые всё принимали всерьёз.

Рис. 154. Чувствительное созерцание месяца. (Карикатура против евреев).

Студент Карл Занд, убийца Коцебу, доказал своим процессом, что он был не единственный человек, желавший совершить революцию в своей стране. После этого преследования стали еще суровее, пока, наконец, политическая жизнь в Германии не замерла окончательно.

На такой почве, само собой разумеется, не могло быть и речи о сколько-нибудь жизнерадостной карикатуре. После радостного оживления, последовавшего за поражением Наполеона, явилось тупое бесчувствие, чисто животная апатия. И только во время борьбы с правительством появилось несколько интересных карикатур на тех, кто старался уничтожить в народе врожденное в нем стремление к свободе. Из карикатуристов той эпохи выделяется Фольц, о котором мы уже говорили, как о противнике Наполеона. На двух своих лучших карикатурах Фольц изобразил аллегорические фигуры: «Духа времени» и «Противника духа времени»; с кинжалом в руке, с револьвером за поясом, с красным знаменем и в революционной шапке представлялся дух времени реакции, противником его является осел в мундире, несущий под мышкой «древние права»; ногой он тушит свечку для того, чтобы мрак скорее охватил землю, в то время, как солнце уже почти совсем скрывается за горизонтом, а летучие мыши, совы и другие ночные животные вылезают из своих нор и становятся господами положения. Эти два рисунка исполнены очень недурно с технической стороны, но и только. Ни особенным юмором, ни едкой сатирой они не отличаются.

Рис. 155. Геркулес на перепутье.

Гораздо удачнее исполнены карикатуры: «Новая Германия» и «Политики» (рис. 151, 152), довольно ясно изображающие общественное и политическое состояние современного общества. Все, что происходит на свете, длинное полицейское ухо слышит и записывает в протокол.

В то время в карикатуре появилась новая своеобразная форма, быстро вошедшая в моду и называвшаяся «крэвинклиадами»[18]18
  Кравинкель – слово, придуманное Коцебу и обозначавшее вымышленную местность, жители которой отличаются глупостью и простодушием (нечто вроде нашего Пошехонья).


[Закрыть]. При всей своей внешней наивности эти рисунки имели политическую подкладку, насмехаясь над бюрократическим педантизмом. Соль рисунка состояла в том, что слова или какие-нибудь обороты речи понимались в буквальном смысле; рисунок 153 служил тому лучшей иллюстрацией: «Г-н бюргермейстер упрямится», хотя из столицы он получил нос, и лист бумаги, лежащий на столе, представляет носы разнообразной формы[19]19
  На рисунке 153 изображен мужчина, насаживающий себе на шею голову. По-немецки выражение «Seinen Kopfauf’setze! i» значит упрямиться, буквально же «насаживать свою голову», а, как мы уже сказали, в крэвинклиадах все обороты речи понимались буквально.


[Закрыть]. Крэвинклиады являются насмешками над буквой, убивающей смысл.

Обыкновенно бывает, что во время умственного застоя низкие страсти людей разнуздываются; это же самое случилось и с Германией, пережившей новое дикое гонение на евреев. При Наполеоне им были дарованы одинаковые со всеми гражданами права, но после Венского конгресса у них всё отняли и снова стали преследовать. Карикатура поддерживала эти гонения многочисленными, но по большей части неостроумными рисунками. Одну из лучших карикатур на евреев. «Чувствительное созерцание месяца», мы печатаем здесь (рис. 154).

Если в прежние времена легкомыслие и погоня за наслаждениями увеличивались вместе с увеличением числа внешних поражений, то теперь уровень нации опускался постепенно вместе с внутренними беспорядками. В литературе пользовались успехом эротоманы и слезоточивые поэты, в театре царили чувственные пьесы, а в карикатуре наибольшим успехом и спросом пользовались рисунки вроде «Геркулес на перепутье» (рис. 155) или «Сатирической виньетки» Рамберга (рис. 156).

Для каждого беспристрастного наблюдателя эта эпоха в немецкой истории, без сомнения, покажется самой грустной и темной, для современников же она была прямо безнадежной.

Рис. 156. Сатирическая виньетка Райберга.

Глава XV. Политическая карикатура в Англии

Георг III в карикатурах. – Питт-младший и Фокс. – Принц Уэльский и его развод с женой. – Принцесса Шарлотта. – Нельсон и Веллингтон.

Англия вот уже двести лет считается одной из передовых стран Европы и с полным правом может быть названа колыбелью современного конституционализма. За эпохой расцвета земледелия после изгнания Стюартов последовало развитие фабричной промышленности, произведшей в жизни страны великую социальную революцию. Тихо и без шума совершилась эта революция, коренным образом изменив внутреннюю жизнь народа и повлияв на другие европейские государства не менее, чем повлияла на них французская революция.

После победы над абсолютизмом Стюартов в Англии наступает эпоха возрождения. Куда бы мы ни бросили взгляд, мы всюду увидим следы возрождения древнесаксонского народного характера. В силу полной свободы печати, наука могла развиваться, находясь в полной безопасности, пресса же возбуждала стремление к открытию новых стран и разрешению проблем механики.

Колонии в Северной Америке и Ост-Индии были началом всесветного могущества Великобритании, а также первыми пробными камнями будущей британской торговли и её владычества над морями.

Рис. 157. Гильрэ. Георг рассматривает Купера.

Учредив у себя в государстве незыблемую конституцию и получив полную гражданскую свободу, англичане почувствовали себя совершенно иначе, чем прежде, во время деспотического владычества Стюартов. Они считали себя господами мира, и это придало их умственной жизни своеобразную физиономию. Их речи были смелы и громки, а смех исходил из полных легких, так как никто не запрещал им смеяться или говорить. Никакие политические ограничения не стесняли развития отдельной личности, так как личная свобода была неприкосновенна и возводилась в главный закон. Всякое мнение могло быть свободно высказано, разрешалась всякая критика, а вместе с ней и сатира. Гласность приобрела безграничные права на карикатуру и пользовалась этими правами с беспримерной в истории свободой. В продолжение долгого времени карикатура была одним из первых могущественных сил в общественной жизни, так как каждый гражданин живо интересовался политическими событиями, и действия министров и других государственных людей подлежали общественному контролю.

Когда совершилась промышленная революция в Англии и изменилась умственная жизнь страны, то, само собой, подверглись изменению и главные формы сатиры. Там, где свистят машинные ремни, стонут машины и гремят молоты, там прежние формы падают, как старая ветошь, и самый смех принимает более грубый и тёрпкий характер. Во второй половине XVIII столетия люди, формы, материалы, манера рисования изменяются совершенно. Конечно, все эти изменения произошли не разом, а с соблюдением известной постепенности. Но в конце XVIII и в начале XIX веков контраст современных рисунков с прошлыми так велик, что каждый внимательный наблюдатель может ясно увидеть, что около этого времени в английском народе проснулись новые, дотоле спокойно дремавшие силы. Величайшие художники карикатуры той эпохи были: Роландсон, Гильрэ, Бонбери и Груикшенк; троих из них мы уже знаем по предыдущим главам. За ними следует свита более мелких художников, но которые пользовались теми же способами выражения своих мыслей. Это время, столь богатое политическими событиями, породило такую массу всевозможных карикатур, что мы поневоле должны ограничиться упоминанием лишь наиболее выдающихся произведений. К тому же, несмотря на то, что после Хогарта мы хотя и не уделяли отдельной главы для английской карикатуры, тем не менее не раз возвращались к английским художникам, постоянно следившим за всеми перипетиями в мировой истории.

Король английский Георг III, во время правления которого произошла техническая и социальная эволюция, был одним из тех правителей, прямолинейный характер которых вызывал всегда оппозицию в подданных, так как, не желая слушать чьих бы то ни было мнений, такие правители хотят превратить весь свой народ в простые пешки. Прибегая к разным ухищрениям, Георг III старался восстановить прежнюю неограниченную монархию. Конечно, для достижения этой цели ему требовалось золото, и поэтому налоги на колонии возросли при его правлении до неимоверной цифры. Английский народ, не желавший расставаться с своими законными правами, противодействовал, сколько мог, намерениям короля. Карикатура, однако же, по какой-то странной случайности очень мало нападает на короля со стороны его монархических намерений, а осмеивает, главным образом, его частную жизнь и его семейство, и при том с такой свободой, которая может иметь место только в свободной Англии. Эту странность можно объяснить отчасти только тем, что понятие о конституционализме так глубоко вкоренилось в английском народе, что он не принимал всерьёз попыток короля. Король для народа прежде всего являлся частным человеком. Если не были довольны его политикой то нападали не на него, а на министров, которые были ответственны во всем. Сама по себе частная жизнь короля была безупречна. Он был гостеприимен, прямодушен и прост; но эти качества у Георга III являлись прямым следствием его отталкивающей скупости. Георг III был не только скуп, он был скряга, его же сын, будущий Георг IV наоборот, был кутила и мот. Этот контраст не раз служил темой для многочисленных карикатур. Прежде всего, конечно, из карикатур на короля следует упомянуть о рисунках популярнейшего художника Гильрэ. Гильрэ так яростно и так дерзко нападал на Георга IV, что Томас Райт в своей истории карикатуры не раз изумляется смелости этого художника и пытается его извинить.

Рис. 158. Гильрэ. Мухомор.

«Одной из лучших нападок Гильрэ на английского короля считается рисунок: «Георг рассматривает Купера» (рис. 157). Об этом популярном рисунке рассказывается следующая история: Гильрэ сопровождал однажды по Франции английского художника Ф. Якоба Лютербурга, пейзажиста, известного своей манерностью и приторностью. По их возвращении король, любивший показать себя знатоком искусства, захотел взглянуть на эскизы обоих художников. Он похвалил кисло-сладкие ландшафты Лютербурга, а полные наблюдательности и таланта эскизы из солдатской жизни Гильрэ едва удостоил взглядом, пренебрежительно заметив: «Я не понимаю этих карикатур».

Глубоко оскорбленный художник отомстил ему остроумнейшим способом. Он изобразил королевское скряжничество, как тот при свете жалкого огарка тщится рассмотреть произведения знаменитого миниатюриста Самуэля Купера. Портрет, который держит король в руке, оказывается портретом Оливера Кромвеля, самого ненавистного человека для деспотического монарха.

Рис. 159. Гильрэ. Георг избавляется от Питта и утверждает всеобщий мир.

Под рисунком Гильрэ сделал злую сатирическую подпись: «Я бы очень хотел знать, поймет ли это царственный знаток».

Не менее остроумна и другая карикатура того же художника, называвшаяся «Брачная ночь», выпущенная по поводу брака известного своей неимоверной тучностью принца Виртембергского с английской принцессой; это тонкая и остроумная сатира на придворных английского короля. Король, который при этом торжественном событии освещает себе путь маленьким огарком, идет с женой впереди новобрачных; королева осторожно несёт сосуд с перестоявшимся пивом, в чем следует видеть намек на «хозяйственные» добродетели королевы; министр же Питт несет мешок с 80.000 ф. ст., которые служат приданым для молодой принцессы. Новобрачные изображены не хуже: Виртембергец блещет не только своей толщиной, но также и многочисленными орденами; королевская же дочь, напротив того, выдаёт себя, стыдливо прикрывая лицо веером, стараясь угадать, что должно теперь последовать. Тем же любопытством исполнены и остальные женщины.

Рис. 100. Гильрэ. Купидон. (Карикатура на Никольса).

Из других карикатур на королевскую семью следует еще назвать ядовитую сатиру: «Главные пороки». Она показывает, что королевская семья обладает всевозможными пороками. Родители страдают скупостью, старший сын предается картёжной игре, другой пьянству и третий разврату. Главное значение этих карикатур состоит в том, что они показывают нам, как безгранично свободна была печать в Англии.

За королем и его семейством больше всего подвергались насмешкам два человека, которые во время царствования Георга III были главными политическими деятелями: это были Чарльз Фокс и Вильям Питт-Младший. Чарльз Фокс выдвинулся во время конфликта, зародившегося между Англией и американскими колониями по поводу увеличения налогов. Наделённый счастливой внешностью и большими умственными способностями, превосходно образованный, Чарльз Фокс с первых же шагов своей политической деятельности стал на сторону оппозиции, а во время американского конфликта особенно выдвинулся своими либеральными речами. Вт продолжение всей своей государственной карьеры он был горячим борцом за свободу, много ратовал за уничтожение рабства в британских колониях и был чуть ли не единственным человеком в Англии, который на Великую французскую революцию смотрел, как на историческую необходимость.

Вильям Питт-младший, призванный на пост министра после отставки Фокса, считается одним из самых замечательных государственных людей Англии.

Рис. 161. Гильрэ. Кастор и Поллукс.

Не менее красноречивый, чем его отец, он, кроме того, обладал спокойствием и самообладанием – качества, которые отсутствовали у его отца. Для достижения своих целей он не останавливался ни перед какими препятствиями и пользовался всеми средствами. Упрямство, с каким он вел войну с Наполеоном, и умение в трудных случаях доставать для государства деньги остаются до сих пор удивительными примерами государственной энергии. Питт, как мы уже говорили прежде, пользовался всеми способами, бывшими в его распоряжении, чтобы подействовать на душу народа. Карикатуру он считал одним из могущественных орудий; он применял ее в борьбе против Фокса, пользовался её услугами во время французской революции и пускал в ход против Наполеона. Зайер и Гильрэ были талантливыми исполнителями его намерений, и их карандаши он ценил больше, чем сабли некоторых своих генералов. Конечно, иногда карикатура в такой свободной стране, как Англия, обращала свое оружие и против него самого. Одна из интереснейших карикатур, направленных против Питта, принадлежит Гильрэ и называется «Мухомор» (Рис. 158).

Рис. 162. Гильрэ. Французский телеграф. (Карикатура ни Фикса).

Рисунок относится еще к тому времени, когда Гильрэ не был поклонником политики Питта. Корона Георга III на карикатуре представлена разрастающейся в мухомор, на вершине которого на длинных корнях прикреплена голова Питта.

Рис. 163. Гильрэ. Французская свобода и английское рабство.

Другая превосходная по рисунку карикатура: «Король Георг избавляется от Питта и утверждает всеобщий мир», была выпущена в период временной опалы Питта (рис. 159).

Когда общественное мнение в Англии было восстановлено против Франции, казнившей своего короля, один Фокс защищал революционных героев. Но он мало находил себе сторонников, и даже многие приверженцы его партии отстали от него, перейдя в лагерь противников. Только небольшая группа людей осталась верной Фоксу, и вот на эту-то группу и на её коновода обрушилась со всей силой карикатура. Как и всегда, впереди всех шествовал Гильрэ. Прежде всего он осмеял одного из единомышленников Фокса – Никольса, изобразив его в виде купидона, целящегося из лука (рис. 160). Чтобы понять всю иронию этого рисунка, нужно быть знакомым с внешностью Никольса. Представьте себе человека с самыми ординарными чертами лица, кривого на один глаз, изысканно выражающегося и несколько своеобразно жестикулирующего, так что издали его можно было принять за сумасшедшего. Современники говорили, что он показывает эпилептические движения древней Сивиллы, нисколько при этом не вдохновляясь. Со стороны Гильрэ было чрезвычайно зло представить такого человека в костюме купидона.

Рис. 164. Приличная история. (Карикатура на любовь англичан к разного рода скандальным историям).

Не менее остроумию высмеял Гильрэ двух других оппонентов министерства Питта, пивоваренных заводчиков Беркли и Стурта, в виде древнегреческих друзей Кастора и Поллукса (рис. 161).

Но в этих карикатурах не столько злобы, сколько добродушного юмора, о котором не может быть и речи в карикатурах направленных против Фокса. Англичане за то, что Фокс пропагандировал мир с Францией, стали смотреть на него, как на предателя отечества; карикатуристы именно с этой стороны и выставляли его. Они прямо называли его изменником, который, подобно световому телеграфу, указывает дорогу в Лондон французскому флоту (Французский телеграф, рис. 162).

Рис. 165. Гильрэ. Георг III.

Не только Фокс и его приверженцы, но также и положение французов, и их материальное состояние подвергались насмешкам англичан. Здесь мы приводим один из образчиков. На рисунке 163 Гильрэ по своему делает сравнение между рабским состоянием англичанина и великолепием свободного француза. Под символом Британии, опершейся на большой денежный мешок, обедает брит, выказывая свойственную его нации прожорливость, ругая правительство, в то время как французский санкюлот, греясь у жалкого камина и жуя пучок луку, в горячих выражениях восхваляет свободу.

Измученный борьбой, которую вело с ним общество, огорченный всеобщим презрением и насмешками, Чарльз Фокс в 1797 году удалился в свое имение и посвятил остаток своей жизни земледельческим и литературным занятиям. Но карикатура не оставила его в покое, так как идея политического прогресса потеряла лишь своего главного представителя, не переставая в то же время влиять на общество.

Рис. 166. Гильрэ. Принц Уэльский в муках пищеварения.

Из семейства Георга III для нас представляет интерес принц Уэльский, игравший значительную роль в современной карикатуре. Жизнь принца Уэльского, как наследника престола, как принца-регента, а впоследствии короля, является непрерывной цепью самых отвратительных скандалов, которые начинаются любовной связью с миссис Фицгерберт и достигают своего апогея во время бракоразводного процесса, который принц затеял со своей женой, королевой Каролиной, вскоре после вступления на престол.

Первый подвиг принца Уэльского, о котором сообщает нам история и который он совершил, едва начав придворную жизнь, – это изобретение новых пряжек для башмаков. Они имели один вершок[20]20
  Вершо́к – старорусская единица длины, первоначально равнялась длине основной фаланги указательного пальца. 1 вершок = 4,445 см = 44,45 мм.


[Закрыть] длины, пять вершков ширины и покрывали, как рассказывают современники, «всю ступню и переходили за края ноги». Вместе с этими интересными и важными занятиями принц уделял много времени изучению гастрономии, причем с таким успехом, что скоро стал считаться одним из лучших гурманов и одним из наиболее стойких пьяниц в Англии. Тело его приобрело такой почтенный объём, что он едва мог двигаться.

Рис. 107. Маркс. Как развести, вот в чём затруднение! (Карикатура на бракоразводный процесс Георга IV с королевой).

Когда толстый Георг хотел совершить прогулку, то из окна выставлялась доска, по которой принца скатывали вниз в карету, – так подсмеивались над ним лондонцы. Несмотря на то, что вышеупомянутые занятия отнимали у него много времени, принц, тем не менее, проводил за своим туалетом от двух до трех часов ежедневно и одевался с таким вкусом, что возбуждал зависть у всех дэнди; таким образом, поклоняясь Бахусу и Церере, он не упускал из виду и Венеры. Относительно последнего у принца Уэльского был своеобразный вкус. Чтобы понравиться ему, женщина должна была обладать тремя свойствами: она должна быть жирной, красивой и сорокалетней. «Fat, fair and fourty» – был его девиз. Он смотрел на женщин, как французы второй половины XIX столетия, которые говорили, что женщина в сорок лет – самая интересная. Все известные любовницы принца Уэльского имели возраст не менее сорока лет. Из них мы назовём Мэри Робинсон, легкомысленную и прекрасную ирландку Мэри Фицгерберт, с которой он был тайно повенчан, леди Джерсей, очаровательную леди Конингэм и красивейшую из всех маркизу Гертфорд. Кроме того, в виде многочисленных увлечений у него были любовницами танцовщицы из кордебалета и большое число замужних женщин из придворного общества и английской аристократии. Такая жизнь стоила, конечно, немало денег, и поэтому к концу 1780 года принц задолжал более миллиона рублей.

Рис. 168. Груши Бергами. (Карикатура на королеву Каролину).

Чтобы как-нибудь заставить его сократить расходы, парламент и отец потребовали от него, чтобы он женился на двадцативосьмилетней, малообразованной Каролине Брауншвейгской. Первая их встреча произошла при следующих обстоятельствах. Когда ему представили невесту, и та по обычаю преклонилась перед ним, принц, обратившись к одному из придворных, воскликнул: «Гарри, мне дурно, принесите мне скорей стакан водки!». Когда тот спросил, не будет ли лучше, если он принесет стакан воды, принц рассердился и, ни слова не сказав своей невесте, выбежал из комнаты.

Три месяца спустя после рождения принцессы Шарлотты между супругами произошел официальный разрыв, причем, конечно, в самой грубой форме.

Рис. 169. Гильрэ. Карикатура на скандальную связь герцога Кларенского.

С приближением дня царствования у принца начали проявляться новые качества. Он обладал талантом подражать жестам и голосу разных людей, и этот талант служил ему главным развлечением во время душевной болезни его отца; по вечерам, на ужинах среди друзей и собутыльников принц потешал всё общество тем, что копировал внешность и жесты своего душевнобольного отца. Эта черта довольно ярко характеризует всего человека, которого долгое время называли «первым джентльменом Европы».

Вопрос, какие пуговицы следует пришить к такому или такому жилету и какой соус гармонирует с тем или другим жарким, представлялся принцу более жгучим, чем благо или несчастье его страны. Пламенные речи лорда Байрона в парламенте в защиту бедного рабочего населения в Нотингеме и потрясающее стихотворение Шелли «Маска анархии» являются наиболее известными протестами общества против принца-регента. В 1816 году в Ньюгейтской тюрьме сидело 58 преступников, приговоренных к смертной казни и ожидавших, когда развлечения и удовольствия, отнимающие всё время у принца-регента, позволят ему подписать смертные приговоры или акты помилования; некоторые из этих преступников ждали своей участи с декабря по март месяц. В парламенте не раз произносились протестующие речи, а памфлеты, высмеивающие принца, распространялись в тысячах экземплярах. Мур в одной из своих лучших сатир говорит, что письменный стол принца-регента с одной стороны завален весь модными журналами, а с другой – неподписанными смертными приговорами и другими деловыми бумагами.