Текст книги "Иллюстрированная история карикатуры с древнейших времен до наших дней"

Глава XII. Людовик XVIII

Карикатуры на Наполеона после его падения. – Камбацерес. – Политиканство. – Карикатуры на Людовика XVIII. – 100 дней, – Возвращение Людовика. – Союзные войска в Париже.

После падения Наполеона политическая карикатура сразу воскресла и прежде всего, конечно, обрушилась на того, кто в продолжение почти пятнадцати лет держал ее под спудом. Роялисты, эмигранты, санкюлоты все разом напали на Наполеона. Многие из этих карикатур, дождем посыпавшиеся на павшего героя, являются меткими характеристиками того времени. Из них прежде всего следует отметить превосходный рисунок под названием: «С высоты в пропасть… или причина и следствие» (рис. 132). Наполеон слишком широко шагнул, из Мадрида в Москву, вследствие чего ходули, поддерживавшие его могущество, подломились. Эта карикатура по справедливости может быть названа лучшей из всех, появившихся в то время на Наполеона.

За Наполеоном больше всего подвергся осмеянию один из выдающихся его сотрудников, личные качества которого сами собой напрашивались на сатиру. Это был человек, которого еще и теперь уважают во Франции и который во времена Первой Империи занимал должность государственного канцлера – Камбацерес.

Камбацерес был известен еще в эпоху Революции, как член и председатель Конвента. Он выдавался из рядов своих современников громадным умом, ученостью и неутомимой энергией. Он первый сделал набросок нового гражданского уложения законов, из которого впоследствии был составлен «Code»[12]12
  Кодекс.


[Закрыть] Наполеона. Камбацерес был вторым консулом во время Директории, а впоследствии канцлером. Как человек выдающийся, он после падения Наполеона обратил на себя особое внимание победителей. Его слава, как гастронома и гурмана, и его округлое брюшко служили хорошим оселком, на котором карикатуристы изощряли свое остроумие; большинство карикатур, направленных на Камбацереса, являются разными вариациями на одну и ту же тему. Во главе этих рисунков стоит превосходная карикатура «Прогулка к Пале-Роялю» – любимая прогулка отставного канцлера (рис. 133). Карикатура эта не требует объяснения и будет совершенно достаточно, если мы скажем, что средний шар представляет Камбацереса, рядом с ним, на переднем плане, его знаменитый друг маркиз д’Эгрфель, а третий – его собутыльник Вильвьель. Несмотря на всю невинность сатиры, это произведение Годисара обладает непринужденным юмором и смело может быть названо шедевром.

Таким же юмором обладает и другая его карикатура «Моя тетка Гурлуретта» (рис. 134). Она изображает маркиза, несущего шлейф у канцлера, вертел заменяет ему шпагу, под мышкой же у него «Almanach des Gourmands»; на ридикюле, который несет канцлер, одетый женщиной, находится надпись: «Haine aux femmes» (ненависть к женщинам); Камбацерес был известен не как женоненавистник, но, наоборот, как их горячий поклонник, и таким образом сатира становится сама собой понятна.

Рис. 132. «С высоты да в пропасть»…

Мы не станем приводить другие карикатуры на бывшего канцлера, так как они все разрабатывают одну и ту же тему, довольно добродушно высмеивая его чувственную натуру.

Но наряду с карикатурой на отдельные личности следует еще отметить карикатуры на политиков, на пожирателей газет, на политиканство. Погоня за политическими новостями, желание узнать, что сказал король и что делает император на острове Эльбе, заставляло парижан буквально пожирать газеты и спорить до слез, комментируя то или другое событие. Карикатура отметила в своих произведениях этот новый тип. Газета являлась главным блюдом во время обеда, сатирик превратил её в самый обед (рис. 135). Газету не могли ждать терпеливо и поэтому стол продавщицы всегда брался штурмом, так как у всякого было желание первым узнать все новости (рис. 136). И что происходило на улице, то же самое повторяюсь и дома. Едва раскрыв глаза утром, каждый тянулся к газете, как дамы, так и мужчины. Политика захватила всех…

Людовик XVIII каждый из своих манифестов заботливо подписывал следующим образом: «Дано в 1814 году, а нашего царствования в девятнадцатый». Таким образом, он считал первым годом своего царствования 1795 год, т. е. момент смерти Людовика XVII. Эта бессмысленная ненависть к событиям, совершившимся за это время во Франции, ничем не могла быть оправдана и не могла послужить к увеличению его популярности; о преследовании им всех людей, которые играли более или менее выдающуюся роль во время Империи, а также лишение мест военных подготовили почву для возвращения Наполеона с Эльбы.

Рис. 133. Прогулка к Пале-Роялю.

Скоро весь народ пришел к убеждению, что сильный кулак гения бесконечно лучше губочного эгоизма эпикурейца. Надежды, уснувшие вместе с именем Наполеона проснулись снова. Лилии завяли, а фиалки расцвели. Наполеоновские орлы опять взмыли к солнцу.

Рис. 134. Моя тётка Гурдуретта.

И это явление с верностью зеркала отразила в себе карикатура. Живот канцлера был оттеснен еще более толстым животом Людовика. Все время его царствования, до поспешного бегства включительно, дало богатую пищу для карикатуристов. Не менее потешны были и его велеречивые родственники – Бурбонские принцы. Гордо, как Гораций, клянутся они: «Мы будем тебя защищать» (рис. 137) и пускаются в бегство, как только распространяется весть, что Наполеон возвращается во Францию. За этими царственными героями крупное место в карикатуре занимает Талейран. Еще в 1797 году г-жа де-Сталь сказала про него, что он обладает всеми пороками старого и нового правительства. Но, несмотря на всю порочность, Талейран умел удерживаться при всех государственных переворотах и только после бегства Людовика XVIII понес достойную кару от карикатуры.

Рис. 135. Пожиратель газет.

В то смутное время люди чуть не каждый день меняли свои мнения, принципы и убеждения. Какой-то шутник в насмешку сочинил орден под именем «Nain jaune»[13]13
  Желтый карлик


[Закрыть]. В гроссмейстеры этого ордена мог быть выбран человек, который в продолжение двадцати пяти лет, не менее двадцати пяти раз менял свои убеждения, друзей, положение, должности и который мог с достоверностью доказать, что он предал все правления и продал последнее, которое само его купило.

Рис. 136. Политикомания.

Таков был первый параграф устава этого ордена. Конечно, одним из первых рыцарей в этот орден был выбран Талейран. В виде диплома ему был выдан превосходный рисунок: «Человек с шестью головами» (рис. 138). Еще в юношеских годах начал он кричать «Vive»[14]14
  Да здравствует!


[Закрыть], сам не зная, в какую сторону следует ему повернуться. «Да здравствуют нотабли!», восклицал он в 1787 году; затем он кричал: «Да здравствует свобода!», затем: «первый консул», затем: «император» и кончил «королем».

Рис. 137. Клятва новых Горациев.

Другой шуточный орден назывался «Гасильщики». К нему карикатура причисляла всех, кто старался загасить в французском народе всякое стремление к свободе и истине… Первый орден после вторичного возвращения Людовика XVIII исчез навсегда, другой же ещё оставался в силе.

Когда Наполеон возвратился в Париж с Эльбы и снова занял трон, политическая карикатура продолжала свое дело, нисколько не смущаясь присутствием своего прежнего врага, и, чувствуя, вероятно, непрочность его положения, выпустила на него несколько карикатур. Мы отметим здесь две карикатуры, имевшие в то время наибольший успех. Одна называлась «Зажимание носа», – лилии завяли, фиалки же повсюду расцвели; они стояли на окнах, их втыкали в петлицы, и поэтому нет ничего удивительного, если их аромат разносился по всюду. Карикатура не замедлила этим воспользоваться: подойдя случайно сзади к Наполеону, Ней вздергивает нос и с воодушевлением восклицает: «Клянусь, я слышу запах фиалок!». На другой карикатуре, называвшейся «Консультация» (рис. 139), изображён Камбацерес, щупающий пульс у Наполеона.

Рис. 138. Человек с шестью головами.

«Дорогой кузен, как вы находите мое состояние?», спрашивает больной император своего домашнего врача. «Государь, это не может долго продолжаться, у вас плохая конституция», получается ответ. Конституция, которую Наполеон дал Франции, была в самом деле плоха, и слова сатирика через сто дней оправдались в точности.

Снова вернулся в Париж Людовик XVIII и снова был с восторгом принят народом; но не благодаря собственной силе совершилось его возвращение, а при помощи союзников. Чтобы достичь трона, ему пришлось перешагнуть через тысячи трупов своих подданных. Положение, в котором очутилась страна после битвы при Ватерлоо, было далеко не весёлое и поэтому смех карикатуры был в ту эпоху несколько принужденный. Осмеивали французских пэров, высмеивали «мухоглотателей» – бонапартистов, которые во время ста дней хотели истребить все роялистские тенденции (рис. 140), подсмеивались слегка над иезуитами, над «вечным миром», над «восстановлением феодальных времён», над свободой печати и т. д.

Рис. 139. Консультация.

Больше всех высмеивали, однако, самих союзников, которые для парижан представляли неистощимый источник веселья в продолжение нескольких месяцев. Общее настроение французов того времени можно выразить двумя словами: после всех пережитых треволнений у всех было одно желание – забыть прошлое. Поэтому весь Париж развлекался и веселился вовсю. Карикатура, как всегда, служила выразительницей общественного настроения и вернулась к эротике. Снова карикатуры с эротической тенденцией заполнили магазины эстампов. Появились рисунки, раскрывающие туалетные тайны дам или воспроизводящие красивое женское тело, одним словом, всё то, о чем мы подробно говорили в предыдущей главе. Помогали забыться парижанам и союзники-иностранцы, которые буквально затопили Париж золотом. «У купцов, – пишет один из современников, – дневная выручка удесятерилась; все молодые иностранные офицеры; содержат дорогостоящих любовниц, абонируют первые ряды в театрах, кутят у «Вэри»…О расточительности предводителей союзных войск рассказывались целые легенды: Блюхер, получивший от французского правительства три миллиона, вынужден был заложить еще и все свои имения и, совершенно разорённый, уехал из Парижа.

Рис. 140. Мухоглотатель.

«Да здравствуют наши друзья-враги!», – кричал Париж и торопился богатеть за чужой счет.

Глава XIII. Реставрация

Влияние прошлого на искусство. – Годисар. – Интерес в искусстве к буржуазии. – Карикатуры на буржуазию. – Технические успехи. – Возвращение к старине. – Легенда о Наполеоне. – Солдаты Революции.

Каждая эпоха изобретает свой особый стиль, но новые формы завоевывают себе положение не сразу. Поэтому каждый век в начале имеет на себе отпечаток только что минувшей эпохи. Прежние формы искусства всегда еще продолжают некоторое время жить и оказывать влияние, хотя век их уже давно прошел. Таким образом, в начале каждой новой эпохи мы видим новых людей и новые события сквозь призму прошлого. Карикатура доказывает этот факт самым наглядным образом. В начале Революции она, не успев сбросить с себя оковы прошлого, находилась под влиянием стиля Рококо. Пришли новые времена, новые люди, но искусство, находясь под влиянием только что пережитой эпохи, рисовало их, точно пастушков и пастушек Людовика XV. Только после того, как Революция вышла победительницей, искусство стало верно отражать свое время. То же самое повторилось и в первые годы Реставрации. Времена героев ушли, великие события канули в вечность; но искусство привыкло изображать резкими штрихами сильных духом и телом людей времен Империи и поэтому не могло сразу отделаться от прежней своей, манеры.

Рис. 141. Г. де-Кари. Богатство и бедность или одни единственные. (Карикатура на скупость).

После того как бонапартизм сошел со сцены, искусство все ещё продолжало рисовать новых людей Реставрации в классических линиях стиля Ампир, пока эта форма не была побеждена новым духом, изгнавшим классицизм, как пережиток. Рисунки Годисара (Г. де-Кари) (рис. 141,142), французского Хогарта, относящиеся к 1816 году, могут служить яркими доказательствами, сколько времени держался еще в искусстве сухой и резкий стиль Ампир.

После отъезда союзников из Парижа, после всевозможных изгнаний, отставок и ссылок приверженцев Наполеона у всех, начиная с короля и до последнего гражданина, явилось желание отдохнуть и успокоиться. Военная слава никого уже не манила, все искали радости в домашнем быту.

Жизнь двора и великосветские развлечения больше уже никого не интересовали, тогда как мир среднего класса все больше и больше привлекал к себе как художников, так и романистов. Сатирическое искусство находило для себя большое удовольствие в раскрытии интимных подробностей буржуазной жизни. Ему нравилось следить на улице за кутилами (рис. 143), наблюдать, как маленький рантье позволяет ласкать себя в день нового года молоденькой племяннице, проникать в тайные мысли молоденькой девушки, когда она, вместо ожидаемого возлюбленного, встречает неожиданно старика (рис. 148), одним словом, карикатура прежде всего стремилась к невинной и безобидной шутке. К тому же роду следует причислить и превосходные рисунки Пигаля: «Я не хочу» и «Я хотела бы» (рис. 144, 145).

Рис. 142. Г. де-Кари. Одна единственная. (Карикатура на тщеславие).

Мещанская наивность вступила на трон, который почти в продолжение двадцати пяти лет был занят героями и титанами, и в то время, как политическая карикатура опять подпала под запрещение цензуры, общественная расцвела пышным цветом.

Забавное заняло место героического. Всем хотелось насладиться жизнью тихо и мирно. В то время, как все явления общественной жизни и люди стали другими, стала другой и карикатура. Лучше всего это видно из эротических карикатур, которые ещё в продолжение долгого времени занимали первенствующее место. В них на место грубого цинизма появилась тонкая скрытая чувственность. Во время Реставрации ни в одной карикатуре нельзя было встретить женской фигуры, которая, вследствие падения или порыва ветра, показывала бы зрителю красивые ножки или другие скрытые прелести. Но из этого во всяком случае не следует выводить ложное заключение. Эротическая карикатура той эпохи была не менее чувственна и только на первый взгляд она сделалась несколько приличнее. Чувственное влияние эротической карикатуры времен Революции и Империи главным образом действовало на рассудок; её рисунки изображали холодных статуй в известных положениях, но никогда не людей из мяса и крови; этим рисункам недоставало очарования интимности и пикантности. Теперь было совсем другое. Искусство сумело найти и изобразить ту специфическую атмосферу, то неуловимое очарование, окружающее женщину и действующее на чувство каждого здорового мужчины. Героини исчезли и появились лёгкие грациозные гризетки Мюссе. Одного слова достаточно теперь для сатирика, чтобы из самой приличной по внешнему виду картины сделать целую чувственную поэму.

Рис. 143. Кутилы

Эти невинные с виду карикатуры являются первыми опытами, в которых искусство пытается изобразить интимную жизнь средних классов; кроме того, они важны еще тем, что в них французские художники сбросили, наконец, с себя английское иго и вообще отрешились от всяких иностранных влияний.

Это время замечательно еще своими техническими успехами. До выхода из средних веков карикатура пользовалась для выражения своих мыслей камнем или деревом, затем появилось гравирование на дереве, а затем на стали. Гравирование на стали продолжало царить весь XVII и XVIII века, тогда как дорого стоящее гравирование на дереве, после своего пышного расцвета во время Ренессанса, быстро пало и уже к Тридцатилетней войне почти совершенно исчезло. Гравюра на стали, послужив долгое время человечеству, уступила место во время Реставрации новому способу печатания. Этот новый способ был и дешевле, и воспроизводил мысль совершеннее. То была литография, которая, вследствие простоты и дешевизны, была удобнее для художников, которым нужно было следовать в ногу за событиями.

Рис. 144. Пигаль. «Я не хочу!».

Первые опыты с литографией были произведены Алоизом Зенефельдером в конце XVIII столетия; спустя же двадцать лет литография была принята всеми карикатуристами, сумевшими в короткое время воспользоваться всеми преимуществами нового способа печатания.

Литография, точно воспроизводящая всякую мысль и намерение художника, имела громадное значение для искусства. Так как в то время еще не была известна фотография, а при срисовывании многое могло быть передано неверно, то художники сразу работали на камне. Благодаря этому занятию они сами ознакомились с техническими преимуществами литографии и умели пользоваться ими как нельзя лучше. Трудность исправления заставила их работать уверенно и сразу передавать пластично свою мысль. Сюжет, который им прямо приходилось вырисовывать на камне, должен был ясно и отчетливо представляться их воображению. Они не могли, из боязни испортить камень, класть ненужные и нерешительные штрихи. Чтобы изобразить нечто действительно хорошее, нужно было нарисовать сразу, не отвлекаясь бесплодными фантазиями. Таким образом, художники того времени должны были обладать не только богатой фантазией, но также и широко разработанной техникой.

Рис. 145. Пигаль. «Я хотела бы!»

Литография, благодаря карикатуре, с первых же шагов пережила несколько своих величайших триумфов. Предназначенная для народа, она постепенно отразила все бесчисленные грани жизни. И если её первые апостолы думали только о дешевизне, то зато она, делая искусство общедоступным, произвела несколько шедевров, которые могли поспорить своими художественными достоинствами с лучшими произведениями прежних времен.

Первые популяризаторы литографии во Франции были, главным образом, карикатуристы. Из тех, которые нас интересуют, мы можем указать на Пигаля, прекрасные образцы которого мы здесь привели; затем следует назвать Бойли, который в своих в большинстве случаев раскрашенных литографиях выказал себя вдумчивым наблюдателем жизни и талантливым юмористом. Интересен также Шеффер, главным образом тем, что он первый в своих рисунках отчетливо и ясно обозначал положение действующих на рисунке лиц короткими и меткими подписями. Шеффер был также одним из первых художников, изображавших гризеток. Как, например, лукаво и вместе с тем убедительно смотрит франт на рисунке: «Комнату – через час обед» (рис. 146); буфетчица, скрытая от глаз зрителей, но на которую обращены взоры франта, отлично его понимает, что чувствует также и девушка, идущая под руку с ним к конфузливо опускающая глазки.

Рис. 146. Шеффер. «Комнату – через час обед».

Одним из величайших популяризаторов был Шарле; он высказывал на камне то, что наполняло все умы, и прибегал к таким словам, которым симпатизировали все современники: он поддерживал гордые традиции французского народа. Поэтому его произведения можно было встретить буквально в каждой хижине. Один из лучших образчиков его работ на камне мы прилагаем здесь. «Этот не знает никакого заместителя» называется рисунок, и действительно от смерти нельзя избавиться, послав за себя другого (рис. 147).

Предшествующее поколение не могло переносить все время важности и величия событий и от времени до времени старалось стряхнуть с себя этот тяжелый гнет и отдохнуть среди беспечного веселья; точно также и в эпоху Реставрации народ не мог все время жить среди духовной пустоты и политического бесплодия. Так как в настоящем не било ничего возвышенного, то люди обратились к прошлому и стали отыскивать там идеалы, которых им можно было бы возвести на пьедестал и воскуривать фимиам. Конечно, прежде всего их взоры обратились на того, кто в продолжение почти двадцати лет был властелином умов и сердец французов.

Рис. 147. Шарле. Этот не знает никакого заместителя.

Таким образом, зародилась наполеоновская легенда, и чем скучнее было настоящее, тем в более яркие краски облекалась она в воображении людей. Наполеон точно вторично восстал из гроба и покорил себе народ, по это был уже другой человек, с другим образом мыслей. Когда-то Наполеон попрал свободу, погубил Республику, свободную нацию снова превратил в рабов, – теперь люди, находясь еще в более жалком положении, говорили, что Наполеон был свободолюбивый человек, что он погубил Республику только для того, чтобы впоследствии снова возродить ее в более совершенном виде. Наполеон был кровожадный деспот, но возрожденный, он превратился в воображении в самого мирного человека, покровителя наук и искусств. В таком виде он снова сделался идеалом Франции, его имя означало отныне веру в величие нации.

Карикатура, как всегда, верно отразила настроение времени. Здесь она чуть ли не впервые за все время своего существования явилась не отрицательной силой, не разрушающим элементом, но силой возвышающей и созидающей. Не презрение, а любовь, уважение и удивление возбуждала она в умах.

Рис. 148. Шеффер. Что говорит: Ах, здравствуйте, какая приятная неожиданность!Что думает: Какая дура эта Лиза!

К таким произведениям карикатуры следует причислить и воспроизводимый рисунок Травье: «Чёрт возьми, как я на него похож!» (рис. 149).

За легендой о «маленьком капрале» начали возвеличивать солдат Революции, которые вынесли на своих плечах все войны того времени. Несколько историков, и среди них особенно Мишле, возродили в памяти французов все великие подвиги революционной армии. Дошло до того, что любого французского солдата того времени готовы были сравнивать с героями древности. Насколько историки помогали этому возвеличению, видно из тех слов Мишле, с которыми он обращается к солдатам Революции: «О вы, возбуждающие удивление армии, – пишет он в одном месте своей истории, – какой грандиозной моральной силой были вы исполнены! Вы выходили на поле сражения единственно ради братской любви. Вы все стояли вокруг того алтаря, на котором клялись принести свободу миру. Каждый из вас был героем и т. д.». Если так пишет историк, то что же мудрёного, если поэты с таким громадным талантом, как, например, Виктор Гюго, писали в честь этих солдат звучные строфы? Художники в свою очередь старались идеализировать на своих картинах французскую армию, иллюстрируя её выносливость, храбрость и мужество. Даже карикатура и та прятала свои когти, когда касалась революционных солдат.

149. Травье. «Чёрт возьми, как я на него похож».

На одном из её произведений изображен французский отряд, стоящий по пояс в воде среди тростников и других болотных растений; так как вблизи находится враг, который не должен знать об их присутствии, то офицер разрешает им сесть, но не позволяет курить. Эта ирония, конечно, возбуждает во всяком чувство сострадания. На другом рисунке представлены солдаты, которые особенно хорошо сражались с врагом, за что Конвент хочет их наградить и чем-нибудь отличить от других; но чем? Какими-нибудь медалями или новым знаменем? Нет, – каждый из них получает по паре деревянных башмаков. Какое впечатление должен был произвести такой рисунок на зрителей?

Герои, одержавшие блестящую победу, оказывается, были жалкие босяки.

Рис. 150. Карикатура на графиню Лихтенау.

Роффе и Шарле создали много подобных карикатур, которые постепенно раздували пламя, впоследствии превратившееся в пожар, во второй раз заставивший Бурбонов отказаться от французского трона.