Текст книги "Иллюстрированная история карикатуры с древнейших времен до наших дней"

Глава XXII. Политическая карикатура в Германии

Политическое брожение в Германии после июльской революции – Король Прусский Фридрих IV. – Свобода печати. – Карикатуры на короля и министров. – «Гора родила мышь».

Пылкое воодушевление, охватившее молодое поколение в Германии в начале XIX столетия и соединившее молодежь в громадный братский союз, противодействовавший всеми силами реакции, скоро прошел, и большинство пылких юношей, сжигавших на костре редакционные сочинения, к тридцатым годам превратилось в настоящих филистеров, забывших свои грёзы о геройских подвигах. Исчезли золотые мечты о свободе, и всю страну окутала густая неподвижная атмосфера апатии и флегмы, которую, как вихрь, возмутило известие о французской июльской революции. Распространившаяся по всем странам весть «о трех славных днях» пробудила немцев от их политической зимней спячки и заставила заволноваться. И в этот раз, как прежде, толчок к общественному движению Германия получила извне. Тем не менее, полного национального движения не было; пробудился от летаргии не весь германский народ, а только часть его. Были восстания в Лейпциге, Дрездене, направленные главным образом против высоких таможенных пошлин и нелюбимых чиновников. Более серьезные волнения пережил Ганновер и Брауншвейг, в Пруссии же всё было по-прежнему тихо.

Однако, реакционное правительство почувствовало, что занимается заря нового времени, и приняло свои меры. Во многих местах появились новые дополнения к прежнему и так уже строгому закону о печати. Тогда лучшие литераторы и либеральные вожди эмигрировали за границу, откуда продолжали борьбу с правительством. Платен переселился в Италию, где в своих польских песнях нападал на Меттерниха, Гейне – в Париж, вместе с радикалом Бёрне, «франкфуртским евреем», как было сказано у него в паспорте.

Когда после июльской революции до Гейне дошли слухи, что Германия проснулась от своей зимней спячки, он по этому поводу в одном из парижских писем говорит следующее: «Неужели правда, что тихая, погруженная в дремоту страна пришла в движение? Кто бы мог предположить это до июля 1830 года?». После того как Меттерних рассадил по тюрьмам главных борцов за национальное объединение, Гейне восклицает: «Всё же ваши мысли останутся свободными и будут свободно витать, как птицы по воздуху! Как птицы, они будут гнездиться на ветках немецких дубов, и, быть может, пройдет полстолетия и их не будет ни видно, ни слышно, пока в одно прекрасное летнее утро они не появятся перед миром, возросшие, подобно орлу Зевса, с молниями в когтях».

В 1840 году на прусский престол вступил Фридрих-Вильгельм IV. Как человек, он имел много достоинств; он был одарен остроумием, оригинальностью, красноречием, понимал и ценил искусство, но как король, обладал крупным недостатком, а именно – не умел выбирать себе советников. Все его министры и приближенные были люди недалекие и завзятые реакционеры.

Рис. 223. «Общий насос» (Карикатура на Ротшильда).

Королю самому не нравилась пустота периодической прессы, стесненной драконовскими законами, и он, чтобы оживить и поднять ее, отменил прежний закон о печати.

Понятно, что пресса тотчас же оживилась, но от этого не поздоровилось ни правительству, ни королю. Карикатуры целым дождем посыпались на министров и на Фридриха-Вильгельма IV. На первом месте следует поставить большую карикатуру «Общий насос» (рис. 223), которая направлена против короля банкиров, еврея Ротшильда, сыплющего своё золото направо и налево, покоряя под свой скипетр абсолютных князей и королей. Затем частым нападкам карикатуристов подвергался министр Эйхгорн; его изображали в виде белки, грызущей «пустой орех христианского государства», или уничтожающего газетные листы[34]34
  Eichhorn – белка.


[Закрыть]).

Рис. 224. Карикатура на Фридриха-Вильгельма.

Спустя некоторое время законы о цензуре снова были усилены правительством и в это время под запрещение подпала «Рейнская Газета», во главе которой стоял знаменитый Карл Маркс. Художник изобразил его в виде современного Прометея, у ног которого плачут рейнские города, лишённые своей газеты; орел, выклевывающий ему сердце, послан из Пруссии министром Эйхгорном, сидящим в заоблачной высоте на прусском престоле.

Но еще лучше другая карикатура, направленная на Фридриха-Вильгельма IV, который тщетно пытается сравняться с Фридрихом II.

Рис. 225. «Процветание немецкой промышленности».

На рисунке 224 изображен впереди Фридрих II, а сзади – старающийся попасть в его следы Фридрих-Вильгельм IV. Этот рисунок имеет еще, кроме того, большое историческое значение – после него свобода печати была окончательно запрещена в Пруссии. Но если в Пруссии стала невозможна политическая карикатура, то зато в других местах нападки на прусское правительство увеличились.

Рис. 226. «Гора родила мышь».

Лейпциг и Франкфурт продолжали начатое дело; из карикатур, появившихся в этих городах, мы приводим аллегорический рисунок, на котором изображено процветание немецкого искусства и промышленности (рис. 225), стремящейся вперед и задерживаемой на своем пути филистерами. Когда реакция в Пруссии особенно сильно стала давить общество, то лейпцигский художник Вильгельм Стек выпустил интересный рисунок, самое заглавие которого уже служило объяснением: «Гора родила мышь» (рис. 226).

Этим художник намекал на то, что зародившееся было национальное движение в Германии окончилось ничем и реакция снова одержала верх, что, однако, не совсем верно, так как впоследствии германский народ всё-таки поднялся и стряхнул с себя тот гнет, который столько лет давил его и не позволял ему свободно идти по пути прогресса.

Глава XXIII. Общественная карикатура в Германии

Страсть общества к театру. – Слепое преклонение перед модой. – Общий характер карикатуры. – Каульбах. – Менцель. – Берлинская карикатура. – Зарождение в Германии социальной карикатуры.

Живой интерес к изобразительному искусству и особенно к театру является необходимым следствием широкого образования народа. Но доведенный до крайности интерес к театру, интерес, вокруг которого сосредоточиваются все мысли и чувства общества, является верным признаком глубокого умственного застоя. Такой именно интерес к театру и концертам появился в Германии в тридцатых годах. Тальони, Эльслер и Зонтаг властвовали над всеми умами. Когда Бёрне в 1828 году из Франкфурта переехал в Берлин, все общество было до того увлечено Генриеттой Зонтаг, что о Бёрне никто ничего не хотел знать, кроме лишь того, что он однажды написал статью об этой актрисе. В своих письмах из Парижа Бёрне говорит, что при каждом представлении его характеризовали так: «Это тот человек, который написал о Зонтаг».

Такое воодушевление большинства происходило не из того, что в то время были лучшие виртуозы или лучшие танцовщицы, нет! Д’Альбер, Саразате и современные прима-балерины могли бы с успехом конкурировать с тогдашними властелинами сердец. Причина громадного успеха прежних артистов кроется в другом. Мир чудных звуков, в который погружает нас Саразате, не может заставить забыть в то же время о великих культурных задачах, над разрешением которых мы все работаем по мере сил. В тридцатых же годах в Германии было нечто иное: большая часть общества была насильно оторвана от культурных интересов, даже та часть общества, которая стояла много выше по умственному развитию остального народа, и та была удалена от занятий внутренней и внешней политики. В чрезмерном интересе к театру народ находил единственное утешение, награждая себя за невольную бездеятельность поклонением Тальони, Генриетте Зонтаг, Фанни Эльслер, Лола Монтец, Паганини и Францу Листу. Неслыханные овации, которые устраивала публика этим артистам, доказывают не глубокое понимание искусства, а умственный и политический застой эпохи.

Это же подтверждает и тогдашняя мода, всегда верно характеризующая эпоху: моды и театр – единственное, что интересовало тогдашних людей. В XIX столетии в Германии ни разу не было такого времени, когда бы за модой следили с такой педантичностью, как это было в тридцатых и сороковых годах; мода стала главным тираном эпохи, и не повиноваться ей в какой бы то ни было детали значило быть изгнанным из так называемого хорошего общества. Конечно, и в другие эпохи, как, например, во время Реформации и во время великой французской Революции, мода тоже становилась настоящим тираном, но то происходило в силу совершавшихся великих событий, и люди хотели уничтожить прошлое все без остатка, вследствие чего придумывались новые экстравагантные моды, совершенно не похожие на предыдущие.

Рис. 227. Виньетка Каульбаха.

Теперь же ничего подобного не было, никаких смелых новшеств мода не вводила, а требовала только от каждого слепого ей подражания.

Рис. 228. Из карикатур Шредтера.

Общественные карикатуры той эпохи верно и ярко передают нам преувеличенную страсть общества к театру и слепое преклонение перед модой.

Условия времени не позволяли немецким художникам изображать политические события и поэтому все они без исключения рисовали карикатуры на общество. Но так как у общества интересы ограничивались лишь концертами, балетом и модами, то общий характер карикатур чрезвычайно наивен и малосодержателен. Из всех мюнхенских художников, рисовавших в то время карикатуры, наибольшими претензиями отличался Вильгельм Каульбах.

Рис. 229. Из карикатур Шредтера.

Было время, когда Каульбаха считали одним из величайших немецких художников; но это время, к счастью, прошло, и критика увидела, что Каульбах далеко не гений, а только ловкий подражатель. Лучше всего это видно из его иллюстраций к «Рейнеке Лису», где он слепо подражает французу Грандвилю. Собственного у Каульбаха есть только несколько хороших остроумных виньеток, в которых и заключается главная сила его таланта; одну из этих виньеток мы помещаем здесь (рис. 227), все же остальные иллюстрации доказывают лишь гениальность его французского современника. Большим художественным талантом и остроумием отличался Каспар Браун, одну из карикатур которого мы привели в XXI главе (рис. 220).

Из берлинских художников мы можем назвать талантливого карикатуриста Адольфа Менцеля, обладавшего большим сатирическим талантом. По всем его произведениям там и сям разбросаны великолепные сатирические штрихи, обессмертившие его имя. Но всё же общий характер карикатуры носил отпечаток того времени; она не указывала пути к заоблачным высотам истины и свободы, а была скорее товарищем тупоумия. Особенно этот характер присущ берлинской карикатуре. Скабрезный рисунок и сальная шутка заступили место остроумия. Подобные рисунки с особым интересом покупались семейными горожанами, охотниками до разных неприличных картин, на которых красавицы, заботясь о своем платье, поднимают юбки, показывая ногу до вышитой подвязки, где девушки и женщины при всяком удобном случае обнажают своё тело и т. д. Все эти карикатуры ещё имели бы извинение, если бы были исполнены с той пикантностью и с тем смелым задором, с каким французские художники рисуют фривольные карикатуры, но в том-то и дело, что здесь ничего подобного нет, и мы только лишний раз убеждаемся в неуклюжести немцев и в отсутствии у них шика.

Социальные карикатуры в это время только начали зарождаться в Германии. Отечеством их были рейнские страны; так, в Дюссельдорфе была основана новая школа художников, из которой вышли социальные сатирики: Шредтер, Риттер, Газеман и т. д. Здесь, в рейнской долине, яснее всего было видно экономическое развитие германской промышленности и германского капитализма; здесь впервые прозвучала нота раздора двух непримиримых миров – капитала и труда. Две социальные карикатуры Шредтера в виде примера мы приводим здесь. Хотя в них видно некоторое подражание Грандвилю, тем не менее им нельзя отказать ни в едкой сатире, ни в живости изображения (рис. 228 и 229).

Глава XXIV. Швейцария

Благоприятные условия для развития карикатуры в Швейцарии. – Карикатура Гессе: «Дух времени». – Тепфер. – Дистелиг. – Коммунистическое движение в Швейцарии. – Карикатура Устери. – Изгнание иезуитов. – Карикатура на духовенство.

Едва ли еще найдется другая страна, в которой бы так благоприятно соединились все условия для развития народного искусства, как в Швейцарии. С самых отдалённых времен народ играл здесь главную политическую роль, управлял страною и составлял крестьянские или городские республики. При таких условиях в Швейцарии не могло развиться другого искусства, кроме чисто народного – коренившегося в народе и имеющего отношение только к народу. Насколько важны эти условия, можно судить по тому, что эпохи, в которых искусство стояло в близком отношении к народу, считаются в истории самыми благоприятными для развития искусства, и наоборот, те эпохи, в которые оно отдалялось от народа и шло на службу ко двору, считаются эпохами падения искусства.

Рис. 230. Из карикатур Тепфера.

Страна, в которой было только народное искусство, с самых ранних времен обладала также и карикатурой, можно даже сказать, что карикатура являлась там одной из главнейших форм искусства. Но хотя политические условия, в которых жили швейцарцы, были чрезвычайно благоприятны для развития карикатуры, тем не менее мелочность интересов, узость горизонта и отсутствие крупных событий не представляли для неё широкого поля деятельности. Напрасно стали бы мы искать в швейцарских карикатурах черты величия и непримиримой вражды, мы не найдем здесь ничего, кроме мелких домашних раздоров и споров между отдельными городами и кантонами. Какие бы события ни потрясали Европу, швейцарские художники оставались равнодушными зрителями, и только когда что-нибудь грозило опасностью их стране, они выходили из своей скорлупы и высказывали свое мнение.

То же самое явление, которое мы имели случай наблюдать во все свободные политические эпохи, встречаем мы и в Швейцарии: карикатуры, по большей частью, являются продуктом не анонимных художников, выходят за полной подписью их автора. Первыми швейцарскими карикатуристами, которые с полным правом могут быть названы крупными талантами, были Пауль Устери и Давид Гесс. Оба художника придерживались консервативного мировоззрения, преобладавшего в то время в Швейцарии. Гесс выразил свою приверженность к консерватизму в рисунке «Дух времени», который по своей простой идеи и художественному исполнению получил широкое распространение. В виде духа времени художник изобразил чёрта, расклеивающего на стене плакаты; на каждом плакате крупно начертано какое-нибудь боевое словечко демократии, залетевшее в Швейцарию из Франции. Кроме того, каждое из этих боевых слов было снабжено сатирическим объяснением, например: «Власть народа» – тирания нескольких демагогов; «Свобода печати» – печатанье всякого рода мерзости; «Веротерпимость» – равнодушие, безверие, слабость; «Филантропия» – искусство заботиться о себе за счет ближнего, и т. д.

Рис. 231. Календарная виньетка Дистели.

Рисунок этот бесспорно принадлежит к очень интересным карикатурам; самое заглавие его «Дух времени» также имеет значение. Подобное заглавие мы видели уже в одной из предыдущих глав. «Дух времени» было боевым словом той эпохи и применялось при самых различных обстоятельствах. Каждое время имеет свои боевые слова, которые всегда служат верной характеристикой той эпохи. Боевое слово «Дух времени» было понятием, вмещавшим в себе все нужды и требования времени.

К Устери и Гессу примыкает третий художник с оригинальным талантом, но без всякой политической подкладки: женевец Рудольф Тепфер.

Рис. 232. Пауль Устери. «Чёрт и его бабушка».

Карикатуры Рудольфа Тепфера произведут на многих, вероятно, такое же впечатление, какое они произвели на знаменитого швабского эстетика Фридриха Фишера. «Что это за нечисть такая? – пишет Фишер. – Неужели это расхваливал Гёте? Я едва верю своим глазам. Точно так рисовали мы в детстве разные дурацкие рожи! Так свободно обходились мы с фигурами, не заботясь о том, чтобы рот и нос, нога или рука находились на своем месте. Но я вглядываюсь пристальнее, перелистываю дальше и нахожу, что эти беззаконные линии являются в строгой последовательности, и рисунок, который на первый взгляд казался мне бессмысленным наброском, постепенно превращается в тонко обдуманную, планомерную картину, при помощи которой художник как нельзя лучше достигает своей цели. В конце концов от этих карикатур разбирает смех, самый искренний смех, от которого болит грудобрюшная преграда».

Есть много людей, которым Тепфер никогда не приходился по вкусу и которые в его произведениях не видят ни капли юмора. Тепфер принадлежит к тем загадочным гениям, произведения которых одних очаровывают, а других оставляют совершенно равнодушными. С художниками, положим, последнее не может случиться, так как они при первом же взгляде поймут, какого тонкого наблюдателя они имеют перед собой. Тепфер обладал громадным уменьем передавать движение и одним штрихом охарактеризовать фигуры; он является поэтому учителем последующих поколений художников и вместе с Домье считается отцом новейшей карикатуры. Таким образом, как бы ни был мало знаком нам Тепфер, поколение художников сороковых, пятидесятых и шестидесятых годов выучилось от него характеристике фигур, передаче движения и упрощению штриха.

Рис. 233. Карикатура Дистели на иезуитов.

Знаменитый германский карикатурист Вильгельм Буш был бы немыслим без Тепфера, – он его прямой потомок не только потому, что оба они рассказывают длинные истории в лицах, к которым сами пишут текст, но также и потому,,что оба одинаково весело смотрят на жизнь.

Тепфер, кроме того, развертывает перед нами в полном виде прежнюю спокойную, неторопливую жизнь дедов. В его произведениях отразилось все старое время во всей своей наивности. Передать эту важную сторону произведений Тепфера мы, к сожалению, не можем, так как впечатление старины получается лишь после просмотра бесконечной вереницы его картин и картинок, из которых состоят его знаменитые истории в лицах, как, например: «Приключения влюбленного господина Альтгойца», «Альберт-негодяй» и другие. Оригинальную манеру Тепфера рисовать показывает приводимый нами здесь образчик (рис. 230).

Совсем в другом роде являются рисунки карикатуриста Дистели. Это не тонкий незлобивый юморист, каким был Тепфер, а пылкая боевая натура, лихой казак, смело нападавший на противника и всегда наносивший смертельный удар. Он не пишет длинных эпосов, но лишь краткие и острые эпиграммы. Каждый из его рисунков является остроумной, едкой заметкой, поэтому лучшими его произведениями, можно считать календарные виньетки, которыми он обессмертил свое имя и которые пользовались широкой популярностью в народе (рис. 231).

Как бы ни было интересно и поучительно иллюстрировать в карикатурах историю общественной жизни в Швейцарии, мы, однако, не можем, по недостатку места, сделать это и принуждены упомянуть лишь о тех карикатурах, которые затрагивают наиболее важные вопросы жизни этой свободной страны. Таких вопросов несколько, но нас интересуют особенно два: коммунистическая пропаганда, сильно развившаяся в Швейцарии в тридцатых годах прошлого столетия, и междоусобная война отдельных кантонов.

Коммунистическое движение, которое уже при первом своем появлении имело важное историческое значение, впоследствии при своем развитии явилось в жизни Швейцарии одной из интереснейших эпох. Большая политическая свобода, царившая в Швейцарии, своеобразная организация страны, разделенной на мелкие республики, из которой каждая имела самостоятельное управление, сделали из неё убежище всех политических деятелей и очаг всех революционных движений. Из Швейцарии можно было распространять по всему свету революционную пропаганду в форме писем, плакатов, газет и т. п. Эти благоприятные условия послужили к тому, что Швейцария в XIX столетии явилась тем же самым, чем была в XVII веке Голландия. Систематически пользовались удобствами Швейцарии, главным образом, социалисты. Первый, кто воспользовался Швейцарией, был Вильгельм Вейтнинг, сделавший эту страну центром знаменитого коммунистического движения ремесленников. Примкнув в Париже к коммунистам, он в тридцатых годах приехал в Швейцарию и повел отсюда широкую коммунистическую агитацию, здесь же он написал всемирно известное «Евангелие бедного грешника». Книга эта была переведена на все культурные языки, и вскоре коммунизм приобрел себе защитников и сторонников во всех европейских государствах. Вместе с тем, коммунизм приобрел «право на карикатуру». Наряду с Францией, Швейцария выпустила первые карикатуры на апостола нового учения. Характерным примером карикатур на коммунистов может служить рисунок Пауля Устери «Чёрт и его бабушка». Чёрт и его бабушка однажды поспорили между собою, кто из них принес на свет большее зло: чёрт хвастался тем, что выдумал иезуитов и бюрократов, его же бабушка противопоставила ему своих коммунистов; чёрт счёл себя побеждённым (рис. 232).

Одним из наиболее сильных народных движений в Швейцарии было то время, когда консерваторы восстали против либералов, стремившихся учредить демократическую республику в кантонах. Борьба либерализма за свободные учреждения, начавшаяся сперва в нескольких кантонах, вскоре охватила всю страну. После победы буржуазии над патрициями началась борьба против крестьян.

Рис. 234. Последний взгляд Зигварта на Швейцарию.

В 1844 году Люцерн призвал иезуитов; сопротивление, которое оказывали этому призванию либералы, кончилось их полным поражением; после же того, как кантон Берн поставил во главе своего правления вождя либеральной партии, строго католические кантоны: Люцерн, Ури, Фрейбург, Унтервальден и другие, заключили между собой союз, и Швейцария, таким образом, раскололась на два враждебных лагеря. Возгорелась война; в единственной битве при Гисликони и Рсткрейце, 4-го ноября 1847 года союз был разбит и либералы одержали победу. Последствием было изгнание иезуитов из Швейцарии и полное торжество буржуазии.

Дистели во время этой борьбы выпустил несколько превосходных карикатур на иезуитов, из которых мы приводим здесь одну (рис. 233). Конечно, Дистели был не единственный художник, стоявший на стороне либералов, в этом можно убедиться по многим карикатурам того времени и прежде всего по большой анонимной литографии «Последний взгляд Зигварта на Швейцарию! (рис. 234). Эта карикатура интересна по своим деталям, а также по тому, что на ней представлены в смешном виде все главные участники союза. Так как главной причиной борьбы было духовенство, то карикатура, как и раньше, во время Реформации, беспощаднее всего относилась к монахам, монахиням и к белому духовенству. Например, рисунок «Монастырская жизнь» изображает монахов, упивающихся вином и заигрывающих с девушками. Другие рисунки посвящены светским добродетелям монахов, их неумеренности в пище, чувственности и пьянству; все это были старые темы, трактованные лишь в новых вариациях.

Вот и все главные художники-карикатуристы Швейцарии и, вместе с тем, все главные темы, на которые они отзывались. Случалось, что швейцарские карикатуристы отзывались иногда на мировые события, совершавшиеся в других государствах, но эти произведения не возвышаются над самой обыкновенной посредственностью и не заслуживают подробного описания. В общем, обычное тихое течение жизни страны, без крупных событий и государственных переворотов, не благоприятствовало появлению великих сатирических произведений ни в литературе, ни в художестве.