Текст книги "Иллюстрированная история карикатуры с древнейших времен до наших дней"

Рис. 336. Зачем вы, папаша, читаете книгу для камердинеров? – Хочу узнать, подобающим ли образом прислуживает наш Иван.

Современные беспорядки в венгерском парламент зло, но вместе очень остроумно высмеяны в том же журнале. Австрия и Венгрия представлены в виде двух безнадежно больных, немилосердно тузящих друг друга, причем дом Габсбургов играет пассивную роль сиделки и экономки (рис. 325). В свое время «Ulk» немало насмехался над сербским королем Александром и особенно над его супругой Драгой. Вскоре после их трагической кончины нападкам со стороны карикатуристов стал подвергаться новый король Петр I. Пий X едва успел взойти на папский престол, как уже его карикатурный портрет появился в «Ulk’е» (рис. 327).

Интересны в «Ulk’е» карикатуры и на общественную жизнь. В этих карикатурах, также как и в других сатирических журналах, высмеиваются все слои общества. Многие из этих карикатур могут быть применимы и к нам, русским. Кому неизвестно, каким лишениям подвергаются городские жители среднего достатка, переезжая на дачу; приходится отказываться и от удобной мебели, и от привычной пищи, одним словом, от всего городского комфорта. Такое положение испытывает на даче хозяйка, живущая в плохой даче вместе с детьми, в то время как её прислуга, оставшаяся в городе, удобно располагается с своим кумом в господской квартире (рис. 328).

Рис. 337. Костюмы для парижан, ездящих по подземной дороге.

Тип интервьюера достаточно известен у нас, чтобы нужно было еще комментировать его читателям (рис. 329).

Недавно на всю Европу прославился наш соотечественник, великан Махов. Его огромный рост поражал немцев, и «Ulk» воздал дань своего удивления, изобразив Махова в нескольких карикатурах.

Рис. 338. День красных платьев. (Карик. на пребывание Лубэ в Англии).

На первом рисунке Махов изображен во время утреннего туалета, потом он совершает осмотр подземной железной дороги, на третьем он едет на омнибусе, затем завтракает у балкона ресторана, поправляет часы на городской ратуше и, наконец, засыпает в вокзале (рис. 330).

Кэк-уок или па-де-кенгуру представлен в виде танцующих бегемота и кенгуру (рис. 331).

Отдельные нации с их старыми предрассудками и отдельные профессии осмеиваются в «Ulk’е» не меньше, чем в «Fliegende Blatter». На одной из таких карикатур мы видим цензора и вместе с тем последователя закона Гейнце, который остановился в нерешительности перед художественным произведением, не зная, можно ли его допустить к выставке или нет (рис. 332). Наряду с этой карикатурой, имеющей до некоторой степени общественный смысл, можно поставить другую карикатуру, но уже чисто юмористического содержания. Здесь тоже цензура, но несколько в другом роде; чопорная англичанка была возмущена, встретив в пустыне голоногих страусов: «Shocking! – восклицает она. – Голыё бёдра, – это нужно изменить». Она надевает всем страусам панталоны и в таком виде представляет их миссионеру (рис. 333).

«Из страны безграничной возможности». На первом рисунке автомобилист Буг устанавливает новый рекорд крушений, – на протяжении половины английской мили он терпит 75 аварий. На втором рисунке президент Рузвельт проезжает на локомотиве в 36 часов из Вашингтона в Сакраменто и в то же время едет из Нью-Орлеана в Чикого, при этом произносит 621 речь. Рисунок третий: каждый житель в Сен-Луи, предки которого были современниками покупки Луизианы, может поставить этим предкам памятник. Таким образом, создается аллея из статуй, в два раза длиннее Победной аллеи. Мистер Линч изобрел метод так медленно поджаривать негра, что процедура длится целых семь дней, и каждому гражданину Северо-Американских Штатов доставляется фактическая возможность быть личным свидетелем этой процедуры. Миллиардер Циглер воздвигает дом в семь тысяч этажей и, разменяв весь капитал на серебряные доллары, рассыпает его с крыши вниз, так что постепенно образуется удобный каток до самого Северного полюса (рис. 334).

«На Марсе». Два обитателя Марса, чрезвычайно странные по внешности, мирно разговаривают в светлую звездную ночь: «Итак, эта звезда есть Земля?», спрашивает один, «Да», отвечает другой. «А это грязное пятно на светлой поверхности?». – «Это Китай» (рис. 335).

Разбогатевший еврей сидит и изучает «Книгу камердинеров». «Зачем вы читаете эту книгу?» – спрашивает дочь. «Хочу узнать, так ли, как подобает, служит наш Иван» (рис. 336).

После катастрофы, случившейся в Париже в подземной дороге, «Ulk» выпустил рисунок предохранительного костюма для парижан, ездящих по подземной железной дороге. О практичности этого костюма читатель может судить по рисунку 337.

Другим представителем политической карикатуры является в Германии журнал «Кладерадач» (1848 г.). Карикатуры этого журнала имели высшее значение в эпоху объединения Германии и войны с Наполеоном III.

В заключение скажем несколько слов о знаменитом юмористическом журнале «La Caricature». Этот журнал, руководимый талантливейшим из редакторов, Филиппоном, сразу же после своего появления обратил на себя внимание публики и сделался одним из популярных журналов в Париже. Такие гениальные сотрудники, как Домье и Гаварни, поставили его на недосягаемую высоту, и карикатуры, печатавшиеся в нём, били не в бровь, а в глаз. С тех пор прошло много времени, гениальные сотрудники и гениальный редактор умерли, и журнал пошел по наклонной плоскости вниз. В настоящее время «La Caricature» лишь жалкий отзвук прежней славы. Политическим карикатурам отведена лишь одна страница в журнале, весь остальной номер занят гривуазными, а часто прямо неприличными карикатурами. Мы не станем здесь воспроизводить карикатуры из жизни кокоток, которыми переполнены страницы журнала, а выберем для характеристики лишь несколько политических карикатур. Среди них есть интересные и большинство из них иллюстрирует самые животрепещущие события. Рис. 338. «День красных платьев». Когда Лубэ нынешним летом отправился с визитом к английскому королю, встречать его по программе должен был выехать лорд Робертс. Карикатурист Джордж Эдвард воспользовался сценой встречи французского президента для своей карикатуры. Луба с юношескою прытью выскакивает на берег прямо в объятия к английскому главнокомандующему и говорит: «Ты видишь, мой старый Боб, чтоб доставить удовольствие Тэдди и английской нации, я одел мое красное платье».

Текст журнала «La Caricature» состоит из небольших рассказов, более или менее легкого содержания. Приведем для примера один из таких рассказов.

СОТРУДНИЧЕСТВО

Люк де-Севран, драматический автор, 26 лет.

Г-жа Рип Марсак, той же профессии, 34 лет.

Рабочий кабинет Люка де Севрана, молодого автора, составившего себе известность главным образом несколькими пьесами с порнографическим оттенком, одна из которых, между прочим, удостоилась чести быть запрещенной префектурой полиции. Желая поставить одну из своих пьес, он представил ее в небольшой театр, но после генеральной репетиции энтузиазм зрителей достиг такой силы, что дирекция, боясь полного отсутствия публики на первом представлении, совершенно отказалась от постановки пьесы. Остриженный и обритый, как голавль, компатриот короля Леопольда, он с возрастающей быстротой всходил по ступеням сомнительной популярности. Благодаря умело организованной рекламе, он недурно зарабатывал на авторских правах и находил доступ в такие места, которые обыкновенно бывают недоступны для тех, кто не имеет других качеств, кроме таланта…

Он сидит за рабочим столом, настоящим произведением искусства, преподнесенным ему по подписке несколькими дамами из улицы Сен-Лоран в Брюсселе, гордых его успехами.

Напротив него хрупкая, стройная маленькая женщина, имя которой довольно известно среди писателей, но личность покрыта некоторою таинственностью, интригующей любопытных, как трудно разрешимая загадка.

Люк де-Севран. Все-таки надоедает, что у меня есть враги!

Г-жа Рип Марсак. Не печальтесь, мой дорогой сотрудник, – это клячи, которые доставляют себе кредит за ваш счет и в то же время популяризуют ваше имя.

Люк де-Севран. Вы думаете?..

Г-жа Рип Марсак. С тех пор… как он вас изругал…

Люк де-Севран. Я заставляю его краснеть!

Г-жа Рип Марсак. И в то же время другие…

Люк де-Севран. Но я сам несколько стесняюсь… Благодаря той репутации, которую мне составили журналисты только потому, что я написал несколько пьесок, до некоторой степени скабрезных, меня теперь третируют, как торговца прозрачных карточек… а между тем я – артист и вам это известно лучше, чем кому-либо другому, особенно после того, как мы вместе писали пьесу «Мост», которая принесла каждому из нас по шестидесяти тысяч франков.

Г-жа Рип Марсак. Во всяком случае мы об этом сообщили прессе.

Люк де-Севран. Наконец, я изобретал недурные вещи!

Г-жа Рип Марсак (смеясь). И… разные свинства!

Люк де-Севрап. Ну, так что ж… Я думаю, что и в той пьесе, которую мы хотим написать для «Comedie», тоже должно проскользнуть несколько… так как этого ждет от нас публика. Ягнятами прикидываться нечего.

Г-жа Рип Марсак. Ну, я в этом случае с вами не согласна… Почему нам не воспользоваться случаем и не написать действительно литературного произведения, из которого были бы исключены все скабрезности, двусмысленные намеки и дурачества.

Люк де-Севран. Но я же говорю вам, что не могу… Дурачество – это мой raison de étre, моя специальность, моя марка. Я всегда дурачусь. Если я изменю себе, переменю, так сказать, фронт, публика будет разочарована, и мы не получим ни гроша.

Г-жа Рип Марсак. Очень жаль… а я принесла сюжет новой пьесы, очень чистый и очень трогательный.

Люк де-Севран. Что-нибудь а la-Беркен…

Г-жа Рип Марсак. Нет уверяю вас, что это вполне подходит для «Французской Комедии».

Люк де-Севран. Ну, расскажите…

Г-жа Рип Марсак (вынимая несколько записок). Вот… Священник…

Люк де-Севран. Но ведь это аббат Константин…

Г-жа Рип Марсак. Подождите немножко… Восьмидесятилетний священник…

Люк де-Севран (насмешливо). Это не очень захватывающе.

Г-жа Рип Марсак. Подождите, прошу вас… Восьмидесятилетний священник с большой заботливостью воспитал свою племянницу, дочку сестры, которую соблазнил кавалерийский офицер. Молодая девушка ничего не знает о своем происхождении и предполагает, что родилась в законном браке… Её отец становится генералом, а мать ведет распутную жизнь. Затем в молодую племянницу влюбляется соседний помещик и просит её руки…

Люк де-Севран. Дальше продолжать не стоит… Священник, молодая честная девушка, генерал, виновная мать и честный джентльмен… Но ведь это все видано и перевидано… Ведь это банально до слез… Какой диалог напишешь на такую незначительную тему!

Г-жа Рин Марсак. Слушайте продолжение…

Люк де-Севран. Бесполезно… Я не чувствую сюжета… Постойте… я вам укажу другой… Старый, но страстный мужчина – Феради будет в этой роли великолепен – встречает однажды у себя молодую девочку, пятнадцати-шестнадцати лет, свою племянницу-сиротку… Вы видите, что я пользуюсь вашими данными…

Г-жа Рип Марсак. Девочка пятнадцати-шестнадцати лет, но ведь это совсем не подходящая роль для Барте, а нам необходимо создать роль для Барте…

Люк де-Севран. Подождите немножко… Итак… старый господин, очарованный подростком, который точно с неба свалился к нему, сейчас же говорит сам себе: «Я сделаю из неё свою любовнику». Этим кончается первый акт…

Г-жа Рип Марсак. Немного…

Люк де-Севран. Постойте, здесь можно сделать превосходную сцену… Старый господин, лаская девочку, сажает ее к себе на колени, гладит по щекам… Девочка начинает рыдать, опирается на плечо дядюшки, а он, взволнованный, возбуждённый, при самом падении занавеса произносит следующие слова: «Мне кажется, моя новая обязанность воспитателя возвышает меня в собственных глазах!»… И публика спрашивает друг друга: «Пощадит он ее или не пощадит?». В этих разговорах проходит весь антракт, и успех в будущем обеспечен.

Г-жа Рип Марсак. И что сделает ваш старый господин?

Люк де-Севран. Я еще сам не знаю хорошо… Мы посмотрим… Второй акт происходит на даче у одного из друзей старого господина… азартного игрока.

Г-жа Рип Марсак. Сильвен!

Люк де-Севран. Женатого на очаровательной женщине, которую он разоряет и в то же время бесконечно любит…

Г-жа Рип Марсак. Очаровательно!.. Прелестно!.. Оригинально!.. Великолепная роль для Барте!..

Люк де-Севран. Там весело проводит время небольшая группа молоденьких полудев… одна из которых…

Г-жа Рип Марсак. Подходящая роль для Сорель или Морено…

Люк де-Севран. Оставьте меня в покое с вашим распределением ролей. Одна из них великолепно умеет дрессировать молоденьких девушек, совершенно незнакомых с флиртом… Особа интересная, загадочная.

Г-жа Рип Марсак. Совсем как актриса Брандес.

Люк де – Севран. Да, пожалуй… Старый господин не раз имел случай поболтать с нею… Он поручает ей свою племянницу, чтобы та открыла ей глаза. Вы представляете себе, какую сцену можно написать здесь…

Г-жа Рип Марсак. Гм, гм!..

Люк де-Севран. Наш подросток быстро проходит курс анатомии, которую ей читает барышня…

Г-жа Рин Марсак. Курс анатомии… Не взять ли для этой роли тип студентки-медички?

Люк де-Севран. В самом деле, это будет недурно, и к тому же под прикрытием науки можно заставить ее наговорить таких вещей… Итак, наша героиня уже ориентируется в пороке…

Г-жа Рин Марсак. Эго второй акт…

Люк де-Севран. Он еще не кончен… Я ввожу новое лицо…

Г-жа Рим Марсак. Еще?!..

Люк де-Севран. Вы сейчас увидите… Я думаю, это будет нечто ошеломляющее… Это новое лицо будет воплощать в себе тип великолепного самца… Он только что вернулся из Клондайка, полуавантюрист, полуджентльмен.

Г-жа Рин Марсак. Поль Муне…

Люк де-Севран. Пожалуй, если вам это доставит удовольствие… И когда старый господин придет к медичке, чтобы узнать о результатах её разговора с племянницей, та отвечает ему: «Смотрите, вот она удаляется под руку с искателем приключений… Мне кажется, что дело пойдет на лад». – «Хотелось бы, чтобы сбылось ваше предсказание!», – восклицает старый господин… И занавес тихо опускается при этих словах… В третьем акте…

Г-жа Рип Марсак. Искатель приключений возвращается из своего маленького путешествия…

Люк де-Севран. Нисколько! Девушка, наученная своей подругой, отбивает все атаки самца… Но она так распалила его, что он во что бы то ни стало хочет овладеть ею. Итак, в начале третьего акта происходит бурная сцена между флибустьером и молодой девушкой: она кокетничает с ним, он же приходит в бешенство и бросается на нее со словами: «Нет, в этот раз ты не уйдешь от меня!».

Г-жа Рип Марсак. О, Shocking!

Люкъде-Севран. Но, чёрт возьми! Конечно, он не скажет именно эти слова, а так, что-нибудь в этом роде… Наконец, в тот момент, когда он хочет привести свой проект в исполнение, входит дядюшка… «Оставьте, – кричит он обольстителю, – или я пущу вам пулю в лоб»…

Г-жа Рип Марсак. Это… театрально.

Люкъде-Севран. Тогда девушка, бросаясь в объятия того, кто ее желал, говорит: «Я люблю тебя… Бери меня!». И отважный искатель приключений вдруг вскипает великодушием и восклицает: «Я очень не хочу этого… Но я на тебе женюсь…» Дядя, понимая, что в данный момент ничего не поделаешь, соглашается на брак, но с тем условием, что его воспитанница…

Г-жа Рип Марсак. «Образованная воспитанница»…так, пожалуй, можно даже назвать пьесу.

Люк де-Севран. На этот раз вы действительно придумали интересное название! Дядюшка настаивает, чтобы молодая пара поселилась рядом с ним. Таким образом, дорогое дитя, когда её муж снова отправится в Клондайк, не будет скучать в одиночестве: дядюшка будет стараться развлекать ее… Сцена кончается словами старого господина: «Я думаю, что мы не наскучим друг другу»…

Г-жа Рип Марсак. Браво!.. Браво!.. Мой дорогой Люк… Вот действительно необыкновенный сюжет. «Comedie Française» будут все очарованы… Это чисто парижская пьеса… Я восхищена сюжетом…

Люк де-Севран. Вы теперь же приметесь за дело…

Г-жа Рип Марсак. Завтра я принесу вам готовый сценарий… Постойте, я уже придумала название: «Мой добрый дядюшка». Не ввести ли нам, кстати, и тётушку?..

Люк де-Севран. Ну, это мы там посмотрим, у нас ещё будет время.

Г-жа Рип Марсак. Я очарована! В этот раз мы заставим замолчать завистливую критику, не нужно только делать генеральную репетицию.

Люк де-Севран. Я не совсем согласен с вами.

Г-жа Рип Марсак. Как?

Люк де-Севран. Очень просто, потому что, благодаря генеральным репетициям, можно быть уверенным, что твою пьесу сыграют хотя бы один раз…

Г-жа Рип Марсак. Нашу пьесу сыграют двести раз подряд, что заставит сойти с ума всех Капюсов, Доннэ, Лаведанов и Бриё…

Люк де-Севран. Автор «Скупых» похитил у меня сюжет, который я собирался разработать совсем иначе… Но идите работать, дорогая подруга, так как… Я сейчас же должен уйти. Вы меня извините?..

Г-жа Рип Марсак. Конечно… Итак, до завтра, мой дорогой сотрудник.

Люк де-Севран. До завтра.

Г-жа Рип Марсак (все ещё с энтузиазмом). Мы не поцелуемся?

Люк де-Севран (холодно). О, если вам угодно… (Он подставляет ей лоб). До свидания!

Г-жа Рип Марсак (целуя ею). О, этот лоб!.. Сколько в нем идей!

Люк де-Севран. А еще есть люди, которые говорят, что то, что я пишу, не имеет ни хвоста, ни головы…

Г-жа Рип Марсак. Завистники!.. Adios, мой дорогой!

Люк де-Севран (один, вздыхая). Что меня больше всего отягощает, так это то, что приходится работать с женщиной».

* * *

В одной из предыдущих глав мы уже говорили, как мало признательности чувствует публика к карикатуристам, которые в продолжение нескольких десятков лет забавляли их своими шутками. В настоящее время взгляд на карикатуриста изменился; придворный шут её величества публики приобрел в настоящее время все права гражданства в искусстве. Во Франции, Англии, даже в Германии имена талантливых сатирических художников произносятся с уважением. Теперь, наконец, поняли, что карикатуристы – авангард будущего, борцы за передовые идеи искусства и жизни.

При современной вежливости, существующей как в отношениях между отдельными лицами, так и между отдельными государствами, многих занимает вопрос, какая будущность постигнет карикатуру? Не исчезнет ли она совершенно из области искусства, как отжившая, никому не нужная форма? Мы смело можем ответить на этот вопрос отрицательно. Карикатура не умрёт до тех пор, пока будут существовать международные отношения, пока одни люди будут эксплуатировать других. Карикатура – зеркало, и пока ей есть, что отражать, она будет существовать.

Глава XXX. Краткий очерк истории карикатуры в России[35]35
  Д. А. Ровинский, «Русские народные картинки», 9 томов (4 карт, и 5 объяснит, текста). – П. О. Морозов, «Минувший век», Литературные Очерки, «Из истории карикатуры», стр. 67–127. – Н. А. Добролюбов, сочинения, т. 11, изд. 1871 г., статья «Уличные листки». – С. С. Трубачев, «Карикатурист Н. А. Степанов» («Историч. Вестник» 1891 г.). – М. Лемке, «Из истории русской сатирической журналистики» («Мир Божий» 1903 г., июнь – август) – «Энциклоп. Словарь» Брокгауза-Эфрона, т. 28, ст. О. Ф. Петрушевского о карикатуре.


[Закрыть])

Карикатура на Западе переживает четвертое столетие, а серьезное политическое и общественное значение приобрела более ста лет назад. Зачатки русской карикатуры можно подметить в лубочных народных картинках, появившихся на Руси в конце XVII века, под несомненным влиянием занесенных к нам через Польшу потешных немецких листов, и выходивших до 1850 года почти без всякой цензуры, а некоторое право гражданства художественная карикатура завоевала в России всего лет сорок с небольшим. Хотя западноевропейская и русская карикатуры величины несоизмеримые и несравнимые, хотя наша карикатура стоит далеко ниже как произведений устной народной словесности, так и художественно-сатирической литературы, хотя карикатурные журналы в России – явление сравнительно очень молодое и малозначительное, тем не менее и в прошлом русской карикатуры есть интересные страницы, познакомиться с которыми далеко не лишнее. Блестящая пора русской карикатуры относится к началу шестидесятых годов XIX в., ко времени нашего «возрождения», к эпохе славных Александровских реформ, глубоко всколыхнувших и перевернувших всю Россию. Тогда у нас выходили такие карикатурные журналы, как «Искра» и «Заноза», стоявшие на страже политической и общественной жизни, зорко следившие за всем, достойным осмеяния, и пользовавшиеся большим распространением и влиянием. Второй «Искры» у нас не было, но нельзя сказать, что её не будет. Второго карикатуриста, подобного по разнообразию, плодовитости, отзывчивости, идейности и меткости таланта Ник. Алекс. Степанову (см. рис. 1), у нас не было, но при благоприятных условиях он может появиться: война родит героев, а юмор, острое словцо, сатира – в натуре русского человека.

Средний художественный уровень старинных народных картинок, в изобилии собранных покойным неутомимым коллекционером Д. А. Ровинским, весьма невысок. По формату и стилю – это подражания немецким народным картинкам, а по содержанию – или простые снимки с западных образцов, или иллюстрации чуждых нам сюжетов. Вполне оригинальных по замыслу и исполнению – очень немного.

Рис. 1. Н. А. Степанов.

Сначала наши народные картинки копировались с немецких и голландских лубочных гравюр, затем преимущественно с французских картинок, а в XIX столетии – с европейских политических карикатур. Бывали случаи, когда русские рисовальщики присочиняли, вследствие непонимания, к своим копиям с иностранных картинок совершенно фантастические подписи вообще отличавшиеся беззубостью, бессвязностью и незатейливостью. Непечатные фигуры и выражения – характерная особенность наших народных картинок.

Рис. 2. М. И. Глинка пишет партитуры для своих опер.

Бойкий и меткий в сказке, пословице и присловье, народный юмор, по верному замечанию П. О. Морозова, «под печатным станком как-то съеживался, испарялся, опошливался, а в лицевых изображениях обращался в остроумие самого грубо-первобытного свойства, зачастую выражавшееся только в заветных „трехэтажных“ словечках».

Картинки изготовлялись для народа людьми, совершенно ему посторонними; сначала граверами, учившимися, для казенной надобности, у иностранцев, а затем своими художниками.

Рис. 3. М. И. Глинка идет в потомство, не ломая шапки перед современниками.

Вот типичная лубочная брошюра, как рассказывает её содержание г-н Морозов в своем очерке из истории карикатуры.

«Вверху – общее заглавие: «Небылица в лицах, найдена в старых светлицах, обчерчена в черных тряпицах, как мыши кота погребают, недруга своего провожают. – Был престарелый кот казанский, ум астраханский, разум сибирский, а ус с уса стерский (то есть торчащий кверху); жил славно, плел лапти, носил сапоги, сладко ел… умре в серый месяц шестопятое число, в жидовский шабаш… когда в живности пребывал, то по цельному мышонку глотал».

Рис. 5. Наконец-то я в Севастополе! (Штурм 6-го июня).

На самой картинке, разделенной на полосы, представлено похоронное шествие, причем над каждой фигурой сделаны соответствующие надписи. Кот лежит со связанными лапами на чухонских дровнях, запряженных восьмью мышами цугом; впереди дровней «старая крыса по нотной книге воспевает и музыканты («весёлые песни воспевают, без кота добро жить возвещают»).

Вот карикатура на духовенство: Челобитная от монахов Кашинского монастыря. Архимандрит, по словам челобитной, «начал монастырский чин разорять», всех старых пьяниц разогнал и привел весь монастырь в такое запустение, что некому и пиво варить; насилу удалось разыскать трех безграмотных попов да дьякона с двумя певчими, которые это «правило» могут исполнить. Трапеза монастырская стала из рук вон плоха – репа да хрен, да старец с шелепом Ефрем, а монахам-жалобщикам хотелось бы «ради постных дней на стол поставляти вязигу с уксусом, звено белужье, уху стерляжью, белую рыбицу, семужку варёну», а в братинах – «пиво мартовское, да мёд паточный». Монахи просят поэтому церковь закрыть, а колокола снять, да в город Кашин сослать, на пиво и на вино променять. «А ежели ему, архимандриту, перемены не будет, и мы, богомольцы, ударим об угол плошки да ложки, а в руки возьмем по собаке, да пустим по дорожке в иной монастырь, а где пиво да вино найдем, там и поживём; а когда тут допьем, в иной монастырь пойдём».

М. П. Погодин

Рис. 9. – Куплю-ка я эти старые голенища за несколько медных копеек, а потом выдам их за голенища Святополка Окаянного.»

Интересны среди наших народных картинок карикатуры на старинное крючкотворное и лицеприятное судопроизводство. Особенно популярны из них были: «Шемякин суд» и «Совесть о Ерше, Ершове сыне, Щетинникове». На первой рассказана в лицах история судьи, который, ради обещанной взятки, решил три дела в пользу ответчика, а последний на вопрос о посуле отозвался, что, «если бы судья но по нем судил, он бы его убил, – то ему сулил». На второй вкратце представлена повесть о ерше, на которого лещ подал челобитную, что он насильно завладел лещевою вотчиною – Ростовским озером. Судьи – осётр, белуга и белорыбица, – допросив по форме истца, ответчика и свидетелей, приговорили ерша «обвинить и в соль засолить, и против солнышка повесить», а ёрш, услышав такой приговор, «вильнул хвостом» и ушел в хворост – «только ерша и видели». Заслуживают также упоминания картинки-карикатуры: «Суд дворянина с крестьянином», «Дело о побеге белого петуха», «Подьячий и смерть» (смерть пришла за подьячим, а он протягивает ей руку за взяткой).

Рис. 10. И. А. Гончаров. Н. А. Степанов.

– Да ведь это моя карикатура! Ну, батюшка, одолжили, а впрочем, печатать позволяется.

Характерные черты русской действительности можно подметить в картинках, изображающих «дурацких персон» в шутовских изображениях старинного быта общественного и домашнего, с намеками политического характера («Как баба-яга дерется с крокодилом») и в картинках, посвященных «пьянственной страсти». Среди последних особенно интересны две. На одной изображены в овале два голых Бахуса в виноградных венках, сидящие друг против друга верхов на бочках (эти Бахусы скопированы с печати, пожалованной Петром I войску Донскому; на этой печати был представлен голый казак, сидящий на бочке, с ружьем в правой и чаркой в левой руке). «Чумак» (кабацкий сиделец) цедит из бочки водку. Вдали видны пьяные в разных положениях. Кругом надпись: «От невоздержного пьянства и всепагубного злолютого запойства!»

В. А. Кокорев.

Рис. 11. Удочка, на которую ловится русский человек.

В тексте рассказывается происхождение хмеля (от дьявола) и перечисляется весь род его, все шесть его сыновей: Прокуси-Кувшин, гнусный Мокроус, вздорный Заусало, наглый Обусайло, обжорливый Обусило и Скаредный пьяница. Затем излагаются последствия пьянства но степеням, по числу чарок, по сословиям, по физическим немощам и нравственной репутации. В заключение помещено такое нравоучение: «Ей, лучше от пьянства престати или мерно, здравия ради, вкупиати, или трезвенный квас пити, и тем себя доволити». – Другая картинка-карикатура является пародией на Петровский всешутейший и всепьянейший собор, в члены которого посвящались по особому чину. Картинка представляет «посвящение из простых людей в чиновные чумаки». В собрании целовальников и кабацких ярыг с пьяными бабами хозяин кабака обращается к посвящаемому с такими словами: «Ежели будешь верен, то я хочу над целым мерником тебя поставить. Остави ты мирские работы и прилепися к винной мере, приучай же пьяных под свою стойку, растворяй скупых карманы и привлекай их складывать кафтаны»; после этого совершается шутовской обряд посвящения.

H. Ф. Щербина

Рис. 12. – День-деньской я на солнце лежу, трусь елеем вокруг поясницы; на ворон и на будку гляжу, да на чухон античные лица – и твердят на морозе уста: «Красота, красота, красота!».

* * *

В числе народных картинок своей коллекции Ровинский поместил и Теребеневские карикатуры на поход Наполеона в Россию, что едва ли правильно: народного в них очень мало, и если их можно назвать народными, то разве лишь потому, что, благодаря своему патриотическому содержанию, они получили широкое распространение и проникли в народ. Теребеневские и Ивановские произведения – наши первые самостоятельные художественные карикатуры. Теребенев (1780–1815) нарисовал 43 листа карикатур, и многим из них нельзя отказать в меткости и бойкости рисунка; таковы, например, «Наполеона бреют в бане», «Ретирада конницы», «Французы, голодные крысы, в команде у старостихи-Василисы», «Благоразумная ретирада доставит мне спокойствие», «Кухня главной квартиры в Москве» и другие.

Карикатура Теребенева времен Отечественной войны 1812 г.

Текст:

 
Свое добро тебе приелось
гостинцев русских захотелось;
вот сласти русские! поешь не подавись!
Вот с перцем сбитёнек, попей не обожгись!
 

[Рисовал и гравировал] И. [И.] Теребенев.

Эти карикатуры достигали своей патриотической цели и прославили художника, который может считаться родоначальником нашей художественной карикатуры, медленно, однако, прививавшейся, вероятно, в силу стеснительных условий времени, на русской почве, хотя русская жизнь и представляла для неё обильный материал.

Русский человек

Рис. 13. – Вот твои деньги. Я с тобою больше не поеду; убирайся!

– Надо бы на чаек прибавить.

Вновь напомнила о себе русская карикатура в начале сороковых годов, хотя и не особенно удачно. Мы говорим об альбоме карикатур Даля – «Похождения Виоль д’Амура», – приложенном в «Библиотеке для чтения» и заключавшем 50 литографированных листов, на которых рисунок был несложен и незатейлив и вся «соль» заключалась в подписях.

Дальнейшим шагом в развитии русской карикатуры должна считаться деятельность Мих. Льв. Неваховича (1817–1850), издававшего в течение четырех лет (1846–49) первый русский юмористический сборник «Ералаш» (вышло всего 16 выпусков), в котором сотрудничал в первые два года и Степанов, впоследствии основатель «Искры» и «Будильника». В «Ералаше» были затронуты, подчас не без едкого юмора, по возможности все главные стороны общественной жизни Петербурга в 1846–49 годах, все его знаменитости, события, увеселения. На каждом листе сборника Неваховича, в числе 6–10 рисунков, встречалось множество портретов лиц, знакомых всей столице. Не щадил карикатурист и себя, рисуя собственный портрет на заглавном листе всех годов. Невахович преследовал карточные мошенничества, и в «Ералаше» можно найти портреты известных шулеров того времени. Порядочно доставалось и докторам: альбом украшают портреты тогдашних медицинских знаменитостей.

Мечты и действительность

Рис. 14. 40 с лишним лет не видался я с своим школьным товарищем. Воображаю, как голубчик мне обрадуется.

Невахович изображал их то стреляющими на воздух из пушки – микстурами и рецептами – в грипп, то свободно пропускающими в 1848 году через Петербургскую заставу холеру из Персии и отдающими ей честь клистирными трубками. Весьма недурно изображен в «Ералаше» Невский проспект с его обычными посетителями, гуляющими для здоровья, развлечения, собственного удовольствия, от нечего делать и с горя. В числе петербургских увлечений осмеяна страсть к пусканию мыльных пузырей. Из литераторов изображены: Панаев, наблюдающий, как книгопродавец Ратьков раздает «дичь» в виде приложения к «Современнику»; Булгарин, являющийся привидением господину, начитавшемуся «Всякой всячины»; Григорович, роющийся в навозе, читающий «Антона-горемыку» при заснувших от скуки слушателях и ухаживающий за Акулиной, обливающей ого помоями; поэт Губер, с постной физиономией бродящий по маскарадам, и др.