Текст книги "Иллюстрированная история карикатуры с древнейших времен до наших дней"

На остроумные вылазки карикатуристов Наполеон отвечал клеветой. Оклеветать, заставить всех презирать его врагов – такова была задача «Вестника», печатного органа Наполеона, которую тот с большим старанием выполнял ежедневно. Клевета появлялась не только в одном «Вестнике», но иногда и в знаменитых бюллетенях Бонапарта, выходивших за полной его подписью. Таково было оружие, которое употреблял Наполеон против своих врагов.

Карикатуры на Наполеона являются могучей увертюрой политической карикатуры, так сильно развившейся в XIX веке. Карикатура в эпоху Наполеоновских войн переживала такой сильный расцвет, что даже роль карикатуры времен Реформации по сравнению с ней представляется маленькой и незначительной.

Рис. 119. Гильрэ. Перед лавкой Гёмфрея в Сен-Джемской улице.

Наполеон в людях возбуждал самые противоположные страсти: безграничное воодушевление и беспримерная ненависть следовали за ним по пятам. Равнодушно относиться к нему было почти нельзя. Драма, которая разыгрывалась в Европе под его режиссерством, затрагивала интересы каждого. Для одних он являлся вестником смерти, для других – жизни, триумфа или гибели.

Самая личность Наполеона давала для карикатуристов как нельзя более благодарный материал. Явные противоречия между его прокламациями и варварскими поступками, фиглярство, рисовка давали ежедневно темы для всевозможных сатир.

Наполеон своей личностью задал человечеству одну из величайших загадок, над которой оно еще и теперь не перестает задумываться. Однако, пытливый разум человека, благодаря документам, оставленным карикатурой потомству, отчасти разрешил эту загадку. Если для того времени карикатуры были главным средством, помогавшим современникам правильно оценивать действия великого полководца, то для потомства они являются единственными документами, в которых вечной жизнью живет все дикое величие того времени и событий.

Глава XI. Общественная карикатура во Франции во времена Революции и Первой Империи

Нравы общества. – Эротические карикатуры. – Моды. – Ухищрения моды. – Карикатуры на моды. – Карикатуры на другие явления общественной жизни.

Во время Террора и царствования Наполеона политическая карикатура во Франции, как мы видели в предыдущей главе, почти не подавала никаких признаков жизни, зато карикатура на общественные нравы процветала тем сильней, чем меньше воли давали карикатуристам.

Общественные карикатуры конца XVIII и начала XIX веков можно разделить на два главные отдела: карикатуры эротические и карикатуры на моды.

Во времена королей правительство во Франции придерживалось того взгляда, что народ должен постоянно находиться во власти порока, чтобы у него не пробудилось желания взять самому бразды правления. Ко времени революции пороки настолько глубоко пустили корни в обществе, что поднять нравственный уровень французов оказалось не под силу всем борцам свободы. Напрасно против развращенности общества боролись такие люди, как Робеспьер и Сен-Жюст: они могли почистить только верхние слои, да и то лишь самым поверхностным образом.

Чувственность – постоянная спутница жестокости, и чем больше кровавых оргий, во время которых общество уничтожает своих врагов, тем сильнее разнуздываются низменные страсти. К тому же уже одни имена победителей представляли целую программу всевозможных пороков. Барраса называли «вместилищем распутства», Тальена – «брюхом для обжорства и женщин», Фуше – «отвратительным негодяем, мерзкое лицо которого было еще менее отвратительно, чем его душа», Каррье – «кровожадным сатрапом, которой жил в серале среди наглых султанш», Талейрана – «королем клятвопреступников», Куртуа – «изменником», Фрерона – «пьяницей» и т. д.

Мармон говорит про Барраса и его двор следующее: «Директория вместе с роскошью соединяла неслыханную безнравственность. Баррас, один из её членов, имел полное право на титул мота и развратника, а его двор был сборищем распутников и распутниц. Несколько женщин более чем с двусмысленной репутацией составляли его украшение и гордость. Королевой при этом дворе была прекрасная г-жа Тальен. То, что там происходило, не поддается никакому описанию».

Уже во времена Революции женский костюм дошел до последней степени откровенности, но женщины Барраса сумели еще больше обнажить свое тело. «В один прекрасный день V года (1797) по Елисейским Полям прогуливались две женщины совершенно голые, едва прикрытые прозрачным газом. Одна из них прохаживалась с совершенно открытой грудью. Это бесстыдство возбудило громкие протесты толпы, и гречанок в костюме статуй с насмешками и бранью принудили укрыться в кареты».

Какой цинизм овладел в это время руководящими кружками, Доказывают нам их документы. О женщинах Директории Баррас в своих мемуарах пишет так:

«В те первые времена к Директории пристало много женщин, отличавшихся красотой и общественным положением; свободные нравы, царившие в то время, начиная с 9-го термидора, нисколько не возбуждали в них отвращения. Вследствие отсутствия мужей, женщины вели себя, как вдовы, что, впрочем, было вполне извинительно, если принять во внимание частые отлучки из дому их мужей». Гораздо грубее отзывается он о тех женщинах, с которыми ему приходилось быть знакомым и вниманием которых он пользовался в разное время. В этих мемуарах мы встречаем отзывы, полные цинизма и грубости, о г-же Тальен, о Жозефине Богарне и г-же де Сталь.

Умственной жизнью в то время всецело владела порнография. Книжные лавки превратились в порнографические библиотеки. «Выставляют только неприличные книги, – писал Мерсье в 1796 году, – заглавия и гравюры которых оскорбляют хороший вкус. Эти гадости продают повсюду на лотках: у перил мостов, у дверей театров, на бульварах. Яд стоит недорого: десять су за штуку. Самые безобразные произведения чувственности конкурируют друг с другом и без всякого стеснения предлагаются публике». Чудовищная книга маркиза де-Сада с бесстыдными гравюрами лежала развернутой во всех книжных витринах. До каких безумств доходила всеобщая эротомания, сообщает нам появившаяся в 1794 году книга «La chronique scandaleuse». Как новость, в то время были сильно распространены неприличные рисунки, называвшиеся «vestes de petits soupers» (жилеты интимных ужинов). По тогдашней моде сюртуки носили застегнутыми на все пуговицы, так что верхняя часть жилета никогда не была видна. Это навело франтов на своеобразную идею: они приказывали украшать жилеты неприличными вышивками, изображающими чувственные сцены и даже целые оргии, и при известных случаях расстегивали сюртуки и показывали своим мессалинам порнографические рисунки. Лучшие театры ставили только скабрезные пьесы; наконец, прежние тайные порнологические клубы сделались общедоступными и устраивали в опере балы, на которых все посетители должны были быть нагими и только на лице иметь маску.

Среди такой атмосферы появился Наполеон, натура также чрезвычайно чувственная, но сдерживаемая железной волей, натура титаническая, которая появляется один раз в тысячелетие, и его воля явилась благодатной грозой, освежившей воздух.

Рис. 120. Предлог.

«Я закрыл бездну анархии», сказал Наполеон, совершив государственный переворот… И действительно, тотчас же после вступления на престол он запретил эротику в стиле маркиза де-Сада и велел конфисковать наиболее неприличные книги. Он знал, что такая литература ведет к вырождению народа, к расслаблению нервов, ему же нужны были сильные люди с сильными нервами. Однако, эротическая литература не исчезла из общественной жизни и не могла исчезнуть уже потому, что общество во время царствования Наполеона больше всего нуждалось в ней. Наполеон заставлял матерей рожать сыновей, но затем отнимал их для войны, и матери, чтобы забыться, чаще всего в виде развлечения прибегали к эротической литературе.

Рис. 121. «Невидимые».

Поэтому эротика хотя и тайно, но все-таки процветала как в литературе, так и в сатирических рисунках. Политические и общественные сатирические рисунки часто трактовали свои сюжеты в эротической форме. Множество эротических карикатур появилось на Марию-Антуанетту, Людовика XVI, графа д’Артуа, герцога Орлеанского. Людовика XVI везде и всюду изображали с рогами. Мало было карикатур, на которых бы монахи, монашенки и светское духовенство не изображались хотя бы с легким эротическим оттенком. Масса скандалов, в которые было замешано высшее духовенство, давала богатый материал для самых неприличных гравюр.

Рис. 122. Новейший женский костюм.

Из общественных карикатур с резкой эротической тенденцией мы прежде всего назовем прекрасный рисунок Дебюкура «Предлог» (рис. 120). Эта гравюра является как бы иллюстрацией к произведениям Брайтона. У молоденькой красивой женщины развязались лепты сандалий, – для неё это является удобным случаем показать свою красивую ножку многочисленным прохожим, и она спешит воспользоваться этим предлогом. В одной из своих больших картин Дебюкур изобразил ту же самую фигуру в точно таком же положении, только место действия перенесено на Итальянский бульвар. Рисунок этот вызвал многочисленные похвалы и был подробно комментирован парижским корреспондентом журнала «Лондон и Париж». «Другая, – пишет он об этой фигуре, – завязывает распустившиеся ленты у котурны и пользуется таким образом случаем показать свою очаровательную ножку. „La pre texte“ („Предлог“) подписано внизу, и всякие комментарии здесь излишни. Франт, который выходит из-за деревьев, поймет уже, что это значит».

Рис. 123. Наказанное любопытство.

Не менее художественна другая гравюра: «Невидимые» (рис. 121). Если другие карикатуры на моды того времени имеют едва заметную эротическую тенденцию, то в таких рисунках, как этот, она выступает уже совсем ясно. Художник, по-видимому, в юмористической форме показывает преимущества новомодных шляп во время бури и дождя, но прежде всего он заботится, чтобы дать эротическую картину. Зато рисунок Гильрэ уже вполне нравственный и осмеивает нововведение в костюме, сделанное г-жой Тальен: «Новейший женский костюм» (рис. 122).

Империя знала эротическую карикатуру не меньше, но, как уже сказано, эротика играла здесь совершенно другую роль, чем во время революцией поэтому её форма совершенно иная. В продолжение полутора десятка лет гром французских пушек почти не переставал раздаваться за пределами Франции. Улицы Парижа беспрерывно оглашались грохотом двигающихся батарей, топотом конницы и громкими возгласами команды. Целые недели почти ежедневно гремели пушки со дворца Инвалидов и возвещали парижанам, что французское оружие покрыло себя новой славой. Грохот не замолкал ни на минуту, его нельзя было избежать, хотя выстрелы эти возвещали, кроме победы, еще нечто другое: они возвещали, что снова тысяча сыновей французских матерей навсегда распрощались с жизнью. «Не погиб ли и мой?», как эхо вырывалось из каждой материнской груди, и чтобы заглушить горе, они прибегали к одуряющим средствам. Эротика лучше всего помогала таким матерям, и эротическая карикатура в то время процветала. Она служила часто употребляемым наркотическим средством в те времена, когда каждый час можно было ожидать самых страшных известий.

Рис. 124. «Туалет».

К этому нужно прибавить еще вторую причину, – когда политическая карикатура молчит, на её место выступает эротическая, а, как нам известно, политическую карикатуру Наполеон запретил совершенно.

Для эротической карикатуры служили сюжетом все мелкие и крупные интересы дня. Как она разрабатывала эти сюжеты, мы можем судить по различным рисункам, дошедшим до нас от того времени. Юмористический рисунок «Наказанное любопытство» (рис. 123) А. Годисара служит забавной иллюстрацией к клистиромании, охватившей в то время весь мир. Он точно знает час, в который предмет его страсти занимается этим спортом, и хочет извлечь из этого пользу, но хитрая горничная вошла с ним в сделку только для вида и в критический момент наказывает его самым злым образом.

Что касается моды, то она осмеивалась карикатурой самым беспощадным образом. Одежда XVIII столетия приноравливалась к требованиям чувственности. Если во времена Рококо в женском костюме обращалось главное внимание на то, чтобы как можно соблазнительнее выставлять прелести груды, если в конце шестидесятых годов вырез на дамских корсажах так увеличился, что при малейшем движении туловища грудь выставлялась совершенно обнаженной на глаза зрителей, то Революция усилила эротическое впечатление женщины на мужчину тем, что обнажила еще ноги, т. е., другими словами, она постаралась раздеть всю женщину.

«Чем ближе к Революции, – говорят братья Гонкур в их истории французского общества во времена Директории, – тем сильнее проявляется в моде наклонность к оголению. Наступает культ газа и газоподобных одеяний.

Рис. 125. Контраст I.

Одежда «богинь благоразумия» становится все прозрачней. Платье постепенно сползает с груди книзу, руки обнажаются до самого плеча. Затем следуют ноги. Вместо сапог начинают носить сандалии с лентами, завязывающимися вокруг голой ноги, а на пальцы ног надевают кольца. В общественных садах появляются голоногие Терпсихоры, одетые в одну рубашку, с драгоценными кольцами вокруг голени.

Многочисленные современные художники подтверждают все это самым подробным образом. Некий немецкий корреспондент в 1796 году писал следующее из Парижа: «Зайдите когда-нибудь на концерт в театр de la rue Feydeau, и вы будете ослеплены бесчисленным количеством золота и драгоценных каменьев, которыми покрыты дамы. Посмотрите поближе на эти бриллиантовые существа, и вы сейчас же заметите, что на них ничего нет, кроме легкой полурубашки. Вся рука, половина спины и грудь обнажены. Некоторые из них вздернули с обеих сторон легкую юбку, так что видны очаровательные икры; одним словом, костюм этих „невозможных“ прямо неописуем».

Известный журнал «Лондон и Париж» в 1798 году поместил модную гравюру под названием «Folie du jour». В объяснении к этой гравюре сказано следующее: «Вторая дама под руку с „Агреаблем“ показывает нам новый род поднимания спереди юбки, обрисовывая при этом насколько возможно отчетливее задние части. То же самое видно на третьем и четвертом плане».

В народной песенке того времени говорится, что, «благодаря моде, теперь достаточно одной рубашки».

Рис. 126. Контраст II.

Костюмы греческих героинь ввела в моду г-жа Тальен. Она носила прозрачную тунику из газа, которая пластически обрисовывала каждое движение и сквозь которую просвечивали все темные части тела. В таком костюме она прогуливалась по садам Пале-Рояля. На ногах, как мы уже говорили, носили сандалии, чулки же были совершенно упразднены. Г-жа Тальен обладала классически правильной ногой и старалась выставить ее напоказ всю. Костюм, введенный в моду г-жой Тальен, назывался «Одеждой обнаженности».

Он сразу же завоевал всеобщие симпатии и нашел многочисленных подражательниц не только во Франции, но и в других странах, даже там, где ненавидели идеи Революции. В Германии этот костюм а la grecque скоро получил права гражданства. Немки не только подражали французскому образцу, но старались еще превзойти его. В одном из немецких модных журналов за апрель 1797 года пишут: «В самом деле, благодаря стремлению к оголённостям, наши красавицы стати теперь походить на каких-то прекрасных дикарок, и после введения тельного цвета панталон и упразднения рубашек им остается только перекинуть через плечи тигровую шкуру, опоясаться передником из перьев, и костюм а la salvage будет готов. Но самое потешное то, что старые женщины, чуть ли не пятидесяти лет, любят рядиться в такой костюм не меньше молодых».

Рис. 127. «О, как это красиво!»

Насколько мода эта была продолжительна и живуча, видно из модного сообщения, относящегося к 1802 году: «Не ожидайте от меня никаких зимних мод, – пишет модный журнал. – Наши дамы нечувствительны к холоду и все еще по-прежнему пристрастны к греческому костюму».

Рис. 128. Быть красивой – значит страдать.

Подобный наряд, естественно, требовал красивых классических форм, округлых рук и полной крепкой груди Техника пришла на помощь и заменила то, в чем отказала природа или что испортила старость. «Женщины имеют обычай, – говорится в одном журнале того времени, – носить вместо естественных грудей, если природа отказала им в таковых, искусственные из воска, которые сделаны так ловко, что сам Аргус с сотнями глаз не различил бы обман, если бы какой-то нескромный болтун, разузнав у фабриканта об этом новом изобретении, не прокричал о нем по всему свету».

Рис. 129.

После этого, даже естественные груди попали под подозрение, настолько искусна была окраска и форма поддельных. Рассказывали, что новые восковые груди обладали особенными пружинками, которые производили искусственное дыхание и биение сердца; изобрели даже возможность вызывать на поверхности воска девственную краску в нужных случаях.

В 1805 году в одном из модных магазинов Пале-Рояля были выставлены поддельные части грудей, плеч и спин из нежно окрашенной кожи, с нарисованными на ней жилками и скрытыми пружинками, подражавшими искусственному дыханию. Цена была семь наполеондоров за штуку.

Все это, конечно, давало обильную пищу для насмешки. Карикатура «Туалет» (рис. 124) высмеивает подобное применение фальшивых грудей.

Рис. 130. Вампир.

Те же самые законы царили и в мужской моде. Выставить напоказ признаки силы, дать возможность увидеть мускулатуру – таково было стремление мужского костюма. Достигалось это тем, что панталоны плотно облегали всю ногу; здесь то же искусство, конечно, пришло на помощь природе. Применение поддельных икр было развито чрезвычайно, причем нередко переходили всякие границы и из грациозных дон-жуанов превращались в настоящих геркулесов.

Во время Империи мода изменилась очень немного, оставшись той же в основных своих чертах. Империя покоилась на силе мускулов мужчин и на способности к деторождению женщин; поэтому как женский, так и мужской костюм остались почти без изменений.

Моды и одежды времен Революции были не только фривольны, но даже прямо неприличны; не следует, однако, упускать из виду, что в этом неприличии чувствовалось что-то здоровое, сильное и энергичное. Поколение, которое самым безжалостным и грубым образом уничтожило и разрушило старый мир и дало жизнь новому, должно было непременно придумать какой-нибудь необычайный для себя костюм. То время обладало мускулами и формами и хотело показать их. Греческий костюм был единственным в своем роде, в котором люди могли хвастнуть своей силой. Вследствие этого французская революция разрешила эротическую проблему одежды, не закутываясь, а раскутываясь.

Современная карикатура уделяла много места моде и среди её произведений есть много выдающихся по красоте и изяществу рисунка. Эти карикатуры представляют громадный контраст с политическими которые часто были топорны и грубы; объясняется это очень просто: общественные карикатуры не преследовали никакой воспитательной цели, а были скорей модным товаром, который покупали и смаковали, как покупали перед тем гравюры Фрагонара, Бодуэна и других.

Революция и Первая Империя имели среди своих представителей много авантюристов, выскочек и проходимцев, которые любили все экстравагантное и необычайное. В это время появились костюмы трикотезов, мервейльезов, энкройяблей, энвизиблей и прочих. Все они уже сами по себе являлись ходячими карикатурами, в силу чего художникам не нужно было прибегать к большой утрировке чтобы вызвать смех у зрителей. Наиболее интересной из таких карикатур является «Малый Кобленц» Изабея (рис. 83). Как карикатура на моду и на общество, эта гравюра самая выдающаяся. Авантюристы-заправилы, подражающие своим аристократическим предшественникам, зло и метко осмеяны в этой карикатуре. Изабей создал много подобных рисунков. Для примера мы воспроизводим здесь две его карикатуры – «Контрасты» (рис. 125, 126). Хорош также рисунок Вэрнэ: «О, как красиво!» (рис. 127). Он изображает немое изумление англичан при виде французских мод, которые далеко превосходят бесформенные английские платья. Для своего времени рисунок этот имел еще другой смысл: две англичанки с детьми являются карикатурными портретами известных среди высшего лондонского круга герцогини Гордон и её дочери, славившейся своей красотой. Большим юмором отличается карикатура Годфруа: «Быть красивой – значит страдать» (рис. 128). Маленькая карикатура Вэрнэ «Мервейльезы» имеет значение не только модной картинки, но и учит еще как следует с шиком приподнимать платье (рис. 129).

Само собой разумеется, что общественная сатира не ограничивалась одной только модой. Существует множество рисунков, осмеивающих всевозможные стороны общественной жизни и представляющих собой художественные сатиры на семейную жизнь, воспитание детей; праздники, театры, на разные новые предметы, вошедшие в употребление, как, например, на употребление ширм, на изобретения, на новые методы лечения и на азарт, возбужденный лотереей.

Рис. 181. Приемный день.

Рисунок «Вампир» (рис. 130) представляет грубую, но меткую карикатуру на низкое благосостояние народа, из которого чудовище-лотерея высасывает все. соки. С изумительной быстротой поглощает это чудовище все народные сбережения и только самую маленькую часть возвращает обратно. Чрезвычайно тонко и остроумно исполненный рисунок Дебюкура «Приемный день» иллюстрирует напыщенность и аффектированность общества в царствование Наполеона I (рис. 131).

Но, несмотря на всю многочисленность этих рисунков, карикатуры на моды начала XIX века превосходят все другие как по обилию, так и по изяществу исполнения.