Текст книги "Иллюстрированная история карикатуры с древнейших времен до наших дней"

Глава XXVIII. Современные французские карикатуристы

Развитие карикатуры. – Провинция и Гюар. – Парижская жизнь. – Улица. – Скачки, – Похороны. – Карикатура на милитаризм и на военных. – Гривуазные карикатуры. – Карикатуры на актрис и на печать. – Каран д’Аш. – Робида.

Французская карикатура в настоящее время получила вся права гражданства. Вся многообразная жизнь страны отражается в ней, как в оптическом зеркале. Целая армия сатирических художников на все лады комментирует каждое событие дня. Разобраться во всей этой массе карикатур почти нет никакой возможности, и поэтому мы, не претендуя на полноту, попытаемся дать характеристику лишь наиболее талантливых произведений. В наш век всеобщей специализации специализировались также и карикатуристы-художники. Одни из них по преимуществу занимаются политикой, другие социальными вопросами, третьи рисуют карикатуры на театр и искусство и т. д.

Некоторые из карикатуристов достигли в своей области высокого совершенства, и только о таких-то мы будем говорить, обходя молчанием все случайные явления и всех тех художников, которые раз или два в жизни выступали на карикатурном поприще.

В настоящее время каждый класс общества и каждое общественное явление имеют своего изобразителя. Богатый материал для карикатур дает, как всегда, провинциальная жизнь. Надутая, чванливая местная аристократия, бессмысленные традиции и застарелые предрассудки служат вечным осадком для парижских художников. Наиболее верным изобразителем провинциальной жизни в карикатуре по праву следует признать Шарля Гюара. Его избиратели, его кандидаты в депутаты, сплетницы-кумушки и погрязшие в мещанском благополучии супружеские парочки полны высокого комизма и едкой иронии. Мы помещаем здесь две его карикатуры из провинциальной жизни. Рисунок 267 изображает двух провинциальных дам, остановившихся посудачить на пустынной улице. «Я читала в газетах, говорит одна из них, – что некоторые твари платят за свои платья больше чем по тысяче франков». Выражение лиц обеих честных женщин великолепно. Настоящую коллекцию типичных представителей провинции представляет второй рисунок, 268, того же художника; это – местная интеллигенция, члены муниципального совета, которые, стремясь к популярности не менее гоголевского Добчинского, решили сняться группой и послать фотокарточку президенту республики.

Но еще больше, чем провинция, материал для карикатуры даёт Париж с его кипучей жизнью. Парижанин большую часть своей жизни живет на улице и интересами улицы; вот эту-то жизнь и изображают карикатуристы. К карикатурам, рисующим уличную жизнь, мы прежде всего должны отнести превосходный двойной рисунок Жербо, 269 и 270. Перед нами три гризетки, которых преследуют старые фланёры; каждый портрет изображает истый тип парижского бульвардье.

Рис. 267. Шарль Гюар. «Провинциальные дамы».

Другой крупный художник – Стейнлейн, в превосходном, полном жизни рисунке показывает нам веселящуюся толпу, празднующую день французского национального праздника 14-го июля (рис. 271). Бак, один из популярнейших сатирических художников (см. портрет 272), изображает ту же толпу, но не во время мирного празднества, а в момент тотализаторского азарта. Глядя на этот рисунок, невольно думаешь: «Какая смесь одежд и лиц, племен, наречий, состояний» (рис. 273). Бак – художник, рисующий по преимуществу изящных парижанок; но здесь он изменил себе и с удивительной силой изобразил страстное возбуждение толпы, охваченной одним желанием легкой наживы.

Иногда под карандашом карикатуриста события, обыкновенно возбуждающие в нас чувство страха и печали превращаются в невинные шутки, вызывающие лишь улыбку. Так, Абель Февр, великолепный рисовальщик женских головок, с беззаботным юмором изобразил драматический момент спуска пожарного, с кухаркой на плечах, по лестнице во время пожара, и несмотря на всю опасность положения пожарного с тяжелой ношей, этот рисунок но может не вызвать улыбки в каждом зрителе (рис. 274). Такую же улыбку вызывает и другой рисунок «После погребения» Германа Поля (рис. 275). Как бы добавлениям к этому рисунку является карикатура Биллета «Наконец-то один» (рис. 276). Здесь мы видим мужа, только что похоронившего свою жену; хотя вся его фигура видна лишь в профиль, но выражение довольства и радости, что наконец-то он освободился от своей дражайшей половины, так и сквозит в его лице.

Рис. 268. Шарль Гюар. «Члены муниципального совета».

Метиве, художник с крупным дарованием, с успехом бравшийся за серьезные сюжеты, тоже не избег общего увлечения карикатурой и в многочисленных остроумных рисунках изображает быт и различные моменты парижской голытьбы. Мы помещаем здесь сцену «У комиссара» (рис. 277). «Он меня закидал хлебом и облил бульоном», жалуется один. «Бульоном и хлебом тебя кормят, а ты недоволен?» – возражает возмущенный комиссар.

Но жизнь парижан была бы не вполне обрисована, если бы мы не упомянули о морских купаньях, на которых считает долгом побывать всякий, у кого есть свободное время. Карикатуры на купальщиков и особенно на купальщиц можно считать тысячами. Нет, кажется, ни одного карикатуриста, который хотя бы один раз не согрешил карикатурой на купанья. Даже у такого художника, как Робида, витающего по преимуществу либо в давным-давно прошедшем, либо в отдалённом будущем, и у того имеются наброски из жизни парижанок на курортах.

Рис. 209. Жербо. «Старые фланёры».

Помещенные нами карикатуры Робида не нуждаются ни в каких комментариях (рис. 278). В таком же роде и юмористический рисунок Жербо «Купанье матерей» (рис. 279). Здесь не знаешь, кому из трех дать предпочтение, – каждая из них великолепна в своем роде.

Уродливостью с этими тремя дамами может разве соперничать женщина на карикатуре Леандра «Глаза больше, чем живот», или «Завистливые глаза» (рис. 280).

Этот художник действительно неподражаем в изображении физического уродства; его фантазия в этом отношении не имеет границ, дополнением к предыдущей карикатуре может служить другое его произведение: «Борьба за любовь» (рис. 231), осмеивающее увлечение атлетическим спортом.

Рис. 270. Жербо. «Три гризетки».

В одной из предыдущих глав мы говорили об увлечении общества театром и артистами. В наше время артистов не возносят на пьедестал и не поклоняются им в той степени, как прежде, но все же интерес к сцене очень велик, и если он не заслоняет более важных общественных вопросов, тем не менее, артисты и театр продолжают привлекать к себе всеобщее внимание. Не оставляют без внимания театр и карикатуристы, рисуя отдельные карикатурные портреты на артистов, на их игру и на героев разных пьес. Мы помещаем здесь несколько таких карикатур, между прочими, карикатурный портрет японской актрисы Садо-Якко и несколько портретов парижских известных актеров, стремящихся достигнуть бессмертия (рис. 282 и 283).

Рис. 271. Стейнлейн. «Французский национальный праздник 14-го июля».

Герои любовных произведений превосходно представлены Метиве в одной из его лучших карикатур. Здесь собраны почти все знаменитые, в том числе и оперные, любовники, начиная от идиллической парочки Дафнис и Хлоя и кончая скандальными похождениями графини Шиме с цыганом Риго (рис. 284).

Рис. 272. Карикатурист Бак.

Но карикатуры не ограничиваются поверхностными наблюдениями над актерами, а стараются проникнуть в их интимную жизнь. Есть карикатуристы, которые изображают актрис только в их домашней обстановке. К таким, между прочим, принадлежит Гильом, одну из карикатур которого мы приводим здесь. Рисунок изображает актрису в её уборной, занимающуюся гримировкой в присутствии одного из её поклонников (рис. 285). Тот шик и изящество, с которым Гильом изображает артисток и дам полусвета, имеет себе равного художника лишь в лице Бака, также неподражаемого изображателя парижанок.

Рис. 273. «Тотализаторский азарт».

Современная печать и пластическое искусство также очень часто попадают в карикатуру. Почти все значительные художественные произведения, появляющиеся на выставке в салонах, пародируются карикатуристами; художники и скульпторы тоже получают достойную мзду со стороны собратьев сатириков. Особенно достается, как прежде, тем художникам, которые все еще продолжают рабски копировать классические произведения Греции и Рима (рис. 286).

Рис. 274. Абель Февр. «Драматический момент».

Интересная карикатура на парижскую печать имеется у Метиве (рис. 287). Здесь остроумно охарактеризованы все главные парижские журналы: воинственный, консервативный «Gaulois», буржуазный «Тетрs», женский журнал «Fronde» и др.

Сцены из солдатской жизни, карикатуры на милитаризм не перестают появляться на страницах юмористических журналов. Многие из этих карикатур полны чисто французского остроумия и комизма. Военных, как и артистов, карикатуристы изображают и во время их профессиональных занятий, и во время отдыха. Одним из молодых карикатуристов Девамбе, недавно выступившим на карикатурное поприще, выпущена превосходная карикатура на упражнения солдат (рис. 288). Здесь комичны не только солдаты, но и буржуа, с любопытством созерцающие воинственные экзерциции национальной армии.

Рис. 275. Герман Поль. «После погребения».

Нечто подобное мы видим на другой карикатуре Гильома, тоже изображающей в комическом виде маршировку солдат на плацу (рис. 289).

Гюар, о котором мы уже упоминали, как о прекрасном художнике, изображающем по преимуществу провинциальные типы, представил двух солдат во время праздничного отдыха (рис. 290). Это два новобранца, пришедшие в городской сад, чтобы себя показать и на людей посмотреть.

Рис. 276. Виллет. «Наконец-то один».

Неподражаемый по юмору рисунок Германа Поля изображает одну из страничек военной жизни: в этом поистине грубом лице так и сквозит полное довольство человека, только что вернувшегося с тяжелых военных упражнений (рис. 291).

Среди парижских карикатуристов есть целый класс художников, посвятивших свой талант исключительно рисованию изящных парижанок, с небольшим полугривуазным, полусатирическим оттенком. Среди этой группы художников следует прежде всего упомянуть о художнике Баке. В его большом рисунке «Добродетель, пренебрегающая дарами любви» (рис.292), представлена целая гирлянда парижанок, соблазняющих старого сенатора. Женщины Бака если иногда и не отличаются красотою лица, зато всегда грациозны и как бы обвеяны сладострастием; к таким же художникам следует отнести Абеля Февра, Жербо и, главным образом, Биллета.

Рис. 277. Метиве. «У комиссара».

О Жербо мы уже говорили в этой главе, теперь приведем еще один из его рисунков, характеризующий художника, как интересного, пикантного карикатуриста. В дверь стучится купидон; ему отворяет в одной рубашке девушка и восклицает: «Как, опять вы здесь, но я уже вам два раза сегодня давала!» (рис. 293). Не менее живы и интересны гривуазные рисунки Виллета; вот, например, изящная пастушка, соблазняющая пилигрима (рис. 294), а вот молоденькая модистка, попирающая хорошенькой ножкой современную гидру – капиталиста (рис. 295).

Рис. 278. Альбер Робида. «Купальщицы и купальщики».

К сожалению, девушки не всегда оказывают такое презрение к деньгам, в большинстве случаев они любят, главным образом, из-за денег. Одну из таких сцен рисует талантливый карикатурист Грюн (рис. 296); на этом рисунке, в ответ на пылкие объяснения своего возлюбленного, молодая девушка с циничной откровенностью заявляет, что предпочитает всему его деньги.

Рис. 279. Жербо. «Купанье матерей».

Гривуазных рисунков каждый день появляется в Париже целая масса; в них особенно ярко просвечивает галльская беспечная весёлость. В большинстве случаев такие рисунки носят безобидный характер и являются лишь результатом живого остроумного характера. К такому роду произведений нужно отнести рисунок Абеляра Февра (рис. 297), изображающий горящую лампу в виде уродливой женской фигуры.

Политическая карикатура при полной свободе печати развилась во Франции до гигантских размеров.

Рис. 280. Леандр. «Завистливые глаза».

Во главе политических карикатуристов прежде всего следует поставить Каран д’Аша, который в продолжение пятнадцати лет восхищает не только весь Париж, по и всю Европу своими историями без слов, которым нет равных по комизму и остроумию; его типы, которые он умеет охарактеризовать одним штрихом, достигают высокой степени выразительности, У Каран д’Аша громадный талант, и не будь он гениальным карикатуристом, он, может быть, потрясал бы сердца зрителей батальными картинами, так как его военные рисунки и теперь поражают своим глубоким реализмом.

Рис. 281. Леандр. Борьба за любовь.

Каран д’Аш считается во Франции творцом «историй без слов», которые в настоящее время перепечатываются чуть не всеми иностранными журналами. Многие из этих историй навсегда останутся недосягаемыми образцами. Вот одна из таких историй, имевшая когда-то большой успех.

Художник не довольствуется интересным анекдотом, он вкладывает массу комизма в каждый жест, в каждое движение, так что его рисунки можно рассматривать целыми часами и находить в них всё новые и новые детали.

Рис. 284. Метиве. Знаменитые любовницы.

Рисует Каран д’Аш смелым штрихом; часто фигуры его угловаты и наивны на первый взгляд по композиции, но зато сколько в этих фигурах жизни и выражения! Его манеру рисования лучше всего можно судить по его портрету, им самим же исполненному (рис 298).

Рис. 285. Гильом. «В уборной актрисы».

Каран д’Аш откликается на все политические события, на всякую злобу дня. Когда европейские державы соединенными силами отправились усмирять китайских боксеров, Каран Д’Аш иллюстрировал почти все перипетии этой войны. Одну из этих карикатур мы помещаем здесь (рис. 299).

Особенно много нападок вызывает на себя император германский Вильгельм II. Он пользуется постоянным вниманием Каран д’Аша. Что бы ни сделал Вильгельм II, Каран д’Аш непременно проиллюстрирует его поступок в одной из своих карикатур. Год тому назад три бурских героя: Деларей, Девет и Бота, по заключении мира с англичанами были приняты Вильгельмом II в Берлине. Через несколько дней Каран д’Аш выпустил две карикатуры «Бурские генералы в Берлине».

Рис. 286. Милле. Галатея.

Мы помещаем обе эти карикатуры (см. рис. 300 и 301); фигуры бурских генералов и императора невольно у всякого вызывают улыбку.

Тереза Эмбер и миллионы Крауфордов не раз служили благодарной темой для Каран д’Аша. Когда, наконец, все семейство Эмберов было поймано в Мадриде, он изобразил всех его членов едущими на моторе (рис. 302).

Рис. 287. Милле. Карикатура на периодическую прессу.

Каран д’Аш по происхождению своему полуфранцуз, полурусский. Он родился в Москве в 1859 году. Настоящее его имя Эммануил Пуаре. Двадцати лет он уехал во Францию для отбывания воинской повинности, после чего поселился в Париже и выступил на поприще карикатуриста.

Его произведения бесчисленны: здесь и «Иностранные армии», и «Истории без слов», и иллюстрация современной жизни, и многочисленные альбомы, издаваемые Плоном, рисунков, появляющихся в «Figaro» и в «Journal», не считая целых томов таких карикатур, как «История Мэльборуга», «Физиология парижанок» и целой массы других.

Рис. 288. Девамбе. Упражнения национальной армии.

Рис. 289. Гильом. Строевое обучение.

Каран д’Аш – неподражаемый иронист, создатель интересных образов, веселый рассказчик; он следит за действительностью не хуже профессионального журналиста и передает все совершению своеобразно; он умеет во всем найти смешную черту, и как бы развлекая самого себя, развлекает в то же время нас; часто он не щадит себя и рисует карикатуры на собственную особу, отмечая добросовестно свои закрученные усы, длинные волосы и клетчатые панталоны.

Рис. 290. Гюар. Новобранцы в отпуске.

Манера рисования Каран д’Аша, как мы уже говорили, чрезвычайно оригинальна, а штрих его отличается резкостью и точностью. Эта точность как нельзя лучше помогла ему при изображении китайских теней, о которых нельзя умолчать, перечисляя произведения Каран д’Аша.

В 1886 году Каран д’Аш при помощи фигур, вырезанных из цинка и расположенных позади транспаранта, показывал различные моменты из эпохи Наполеона. Эти картины или, верней, китайские тени, носившие общее название «Эпопеи», имели большой успех у парижской публики, хотя поклонение Наполеону было тогда не так развито, как теперь. В этих тридцати картинах было много шовинизма, но шовинизма здорового, вроде того, который мы встречаем в стихах Виктора Гюго или в истории Мишле; эти небольшие чёрные фигурки, проходя перед глазами публики, воскрешали славу императорской армии и их великого вождя.

Рис. 291. Карикатура Германа Поля на военных.

То, чего Мейсонье тщетно добивался при помощи своей удивительно кропотливой живописи, то удалось найти Каран д’Ашу с первого раза. То, что в прежние времена считалось детской забавой, то талантливый художник превратил в настоящее искусство; после его успешной попытки такие же китайские тени не раз показывали другие парижские художники.

Опытный физиономист, Каран д’Аш умеет одним штрихом придать комичное выражение лицу не только людей, но также и животных; у него есть несколько страниц, где превосходно изображены домашние животные, и Анри Рофшор уверяет, что иллюстрации Каран д’Аша в свою очередь, сделают из Лафонтена произведение, доступное даже детям.

Этот карикатурист в то же время и большой художник; в глубине его мастерской нередко можно видеть законченную или только начатую акварель из военной жизни; сам Каран д’Аш, как мы уже говорили, был на военной службе, его брат состоит офицером русской армии, а один из предков был эскадронным командиром в кавалерии Наполеона, и потому неудивительно, если он чувствует склонность к батальной живописи.

Рис. 294. Виллета.

Мы уже говорили, что не в состоянии, за недостатком места, не только охарактеризовать, но даже просто перечислить всех французских карикатуристов, поэтому ограничимся здесь лишь упоминанием еще двух-трех выдающихся художников. К таким нужно причислить Гюидо, в смелых набросках рисующего жизнь парижских кокоток (рис. 303), и Форена, карикатуриста по преимуществу чиновного мира Франции (рис. 304).

Исключительным по фантазии даже среди французских художников является Альбер Робида. Он в одно и то же время и художник, и литератор. Его «Двадцатый век» несколько лет тому назад, при своем появлении в свет, имел большой успех как благодаря своему веселому и забавному тексту, так и благодаря фантастическим, остроумным иллюстрациям. Один из этих рисунков, а именно «Разъезд из оперы в 2000 году», мы помещаем здесь (рис. 305). Робида живет только в прошедшем и будущем. Он либо рисует события давно минувшей рыцарской эпохи, либо изображает в карикатурах наших отдаленных потомков (рис. 306). Карикатуры на современную жизнь появляются из-под его карандаша сравнительно редко.

Альбер Робида родился в Компьене; его отец, честный и бедный ремесленник, дал ему хорошее образование, так как предполагал сделать из него со временем нотариуса. Вследствие родительского желания, Робида поступил клерком в одну из больших местных нотариальных контор. Вскоре после поступления в контору Альбер ни о чём другом не мечтал, как лишь о том, чтобы уйти оттуда.

Он испробовал все средства сделаться невыносимым. Он рисовал карикатуры на товарищей и клиентов; он бомбардировал посетителей кафе бумажными шариками, выбрасывая их прямо из окна нотариуса. Но, несмотря на все его проделки, ему не удавалось рассердить принципала, который лишь смеялся над этими мальчишествами.

Рис. 206. Грюн. (Она: «Я всему предпочитаю твои деньги»).

Не достигнув в атом отношении никаких результатов, Робида расстался с нотариусом по собственной воле; непреодолимое желание влекло его к столице Франции, к источнику света, как называл Париж Гюго.

Едва он приехал в Париж и стал приобретать известность в сатирических журналах, как разразилась франко-прусская война, а затем Коммуна – эпоха, полная трагизма, которую Робида не раз воскрешал в своих рисунках.

«Главным моим врагом в то время, – рассказывает Робида, – была одна Мегера, жена какого-то сержанта, поклявшаяся, что добьется моей погибели. Я жил в то время на Монмартре и носил ежедневно рисунки в «Monde Jllustre»; она хотела во что бы то ни стало добиться моего зачисления в милицию и объявила меня ослушником; к счастью, у меня были друзья в «правительстве» и они меня выручили, но затем их симпатия, должно быть, ослабела, и я, чтоб не попасть в рекруты, должен был прятаться.

Несколько ночей подряд мне пришлось провести в погребе на сырой соломе, с сальной свечкой вместо всякого освещения; там я лежал скрючившись в три погибели, с ужасом прислушиваясь к свисткам и размеренным шагам патруля»…

По окончании дня Робида влезал на крышу какого-нибудь полуразрушенного дома и оттуда созерцал пожар Парижа. Тюильери пылал, как громадный костер, Дворец Правосудия горел, как факел, яркое зарево далеко отбрасывало от себя здание думы. И талантливый художник, раб своей профессии, даже в эти часы испытания набрасывал виньетки в неразлучный походный альбом.

Когда погром окончился, Робида снова взялся за карандаш, которого он, впрочем, почти и не оставлял. Это был самый важный период в его жизни: он женился.

В настоящее время, окруженный многочисленным потомством, Робида каждое лето со всей семьей уезжает в какую-нибудь провинцию Франции; из этих поездок он каждый раз привозит с собой целые альбомы рисунков и акварелей, которые потом собирает в отдельный том и пишет к ним текст; таким образом появляются его рассказы и рисунки о Нормандии, Бретани, Турени и Иль-де-Франсе. Но эта громадная работа не удовлетворяет его; иногда ему приходит на мысль помериться силами с Густавом Доре и он принимается иллюстрировать «Гаргантюа и Пантагрюэля». Эти рисунки не поражают грандиозностью форм, но талант художника и здесь сказывается во всей силе; стиль французского Ренессанса выдержан в них как нельзя лучше, оригинальную манеру рисунка можно узнать с первого раза. Все его кавалеры носят особо закрученные усы; его дамы делают такие глазки и так вызывающе выгибают талию, что, кажется, дальше в этом направлении невозможно идти. Вы взглядываете на такой рисунок и невольно восклицаете: «Это Робида!».

Робида, как мы уже говорили, витает либо в прошлом, либо в настоящем; он знаток старины, в силу чего во время парижской выставки в 1900 году ему поручили устроить старый Париж.

Рис. 299. Каран д’Аш. Воспоминания о Китае.

Художник выполнил свою задачу блестяще. Он представил зрителям не один какой-либо квартал старого Парижа в ту или другую историческую эпоху, а взял Париж, так сказать, по частям. Там можно было найти лестницу Святой часовни, построенной Людовиком XII, часть Меняльного моста, сооруженного при Людовике XIII, некоторые здания Людовиков XV и XVI. Кроме того, здесь находилась церковь св. Жюльена, вертящийся позорный столб св. Евстафия, башни и колоколенка Шатле, части Лувра и довольно большое число частных жилищ, интересных по своей архитектуре или по воспоминаниям, связанным с вами: дом миниатюриста Николая Фламеля, дом печатника Роберта Этьена и Теофраста Ренодо, старейшего из журналистов; павильон, в котором родился Мольер и который его отец Поклен, придворный обойщик, роскошно украсил богатой мебелью и дорогими коврами. Между этими домами тянутся, извиваясь, точно змеи, улицы: улица Старых училищ, улица Вала, узкие, кривые с бесчисленными поворотами и закоулками, украшенные яркими вывесками с странными названиями: «Осел, который старится», «Четыре сына Аймона», «Дикий человек», «Венчанный бык», «Большой петух» и т. д.

В общем впечатление получалось чарующее, сказочное… Теперь откройте его известный роман «Двадцатый век или Электрическая жизнь», и вы очутитесь в другом мире, тоже феерическом, но уже не среди предков, а среди отдаленных потомков.

Рис. 300. Каран д’Аш. Вильгельм II и бурские генералы.

Рис. 301. Каран д’Аш. Вильгельм II и бурские генералы.

На высоких горах стоят странной формы монументы, остроконечные башни; в воздухе летающие города, чудовищные баллоны, аэростаты, аэронефы, быстрые, как стрелы; повсюду воздушные нити, которые поднимаются, опускаются, скрещиваются и теряются в облаках; над полями и лесами по прямой линии протянуты металлические трубы, по этим трубам с быстротой молнии несутся поезда с множеством вагонов, а в вагонах сидят схожие с нами человеческие существа.

Рис. 302. Каран д’Аш. Новогодний подарок: Возвращение Эмберов.

По внешнему виду они немногим отличаются от нас. Они почти так же одеты, причесаны и обуты. Но эти люди кажутся неспокойными; их глаза лихорадочно блестят, их жесты нервны и резки. Эти женщины испещрены преждевременными морщинами, на носу у них возвышаются педантические очки, они торопятся с портфелями под мышкой. Старые и молодые одинаково лишены привлекательности.

Рис. 303. Гюидо. Гадалка.

Но вот поезд останавливается; путешественники спускаются по подъемным машинам и исчезают в глубине громадных домов, построенных из железа, наполненных всевозможными магическими приборами, звенящих и гудящих от электрических звонков. Дверь открывается и закрывается автоматически, стены по желанию суживаются или раздвигаются, роскошно уставленные столы вырастают из под земли при одном нажиме пальца на кнопку; фонографы, телефоны, телефоты, театрофоны во всех углах комнаты предлагают свои услуги. Так Робида рисует нам Европу в середине XX столетия, а именно в 1955 году; картина получается неутешительная, скорей даже устрашающая…

Рис. 304. Форэн. Республиканская защита.

Нет более праздных рантье, ни беспечных дилетантов. Все работают; все выдерживают трудные экзамены; женщины заняли места мужчин, – состоят членами парламента и министрами; нет более детей, так как их уже с колыбели начиняют всевозможными науками; нет более поэтов, так как у деловых людей нет времени для праздного мечтания; нет более живописцев – их вытеснила усовершенствованная цветная фотография.

Но взглянем несколько ближе, как будут жить наши потомки во второй половине XX столетия. Робида дает в своем романе несколько таких картин, не лишённых остроумия и интереса. Роман начинается описанием страшной электрической бури, происшедшей вследствие течи, образовавшейся в одном из больших резервуаров, в котором хранилось электричество. Прогрессирующая наука уже совершенно победила природу и при помощи всемогущего электричества но своему произволу управляет погодой. Как только свирепые аквилоны начинают приносить холодное веяние полярных льдов, электротехники противопоставляют северным воздушным течениям другие более сильные течения в противоположном направлении, заворачивающие их в громадные спирали. Эти искусственные циклоны посылаются или в африканскую Сахару или в азиатские степи, где они сами собой нагреваются и разражаются проливными дождями. С помощью этих средств пустыни Африки и Азии, а также и Австралии стали плодоносными равнинами. В то же время, когда знойное летнее солнце начинает слишком сильно припекать европейские страны, искусственные воздушные токи устанавливают освежающее сообщение между Европой и Ледовитым океаном. Будущее человечество не будет больше страдать ни от засухи, ни от излишней сырости. Упорядочив времена года, их распределили также более выгодным образом; во всех этих усовершенствованиях играло главную роль электричество. Электричество было уловлено, заковано в цепи и приручено. Его порабощённая энергия приводит в движение как громадное скопление колоссальных машин на миллионах заводах, так и самые нежные механизмы усовершенствованных физических приборов. Оно мгновенно передает звук человеческого голоса с одного конца света на другой, устраняет предел человеческому зрению и носит по воздуху своего повелителя-человека.

Человек в свою очередь изменился и мало похож на современного. Вот, например, тип будущего ученого.

«Филоксен Лоррис совсем не похож на прежних типичных рабочих и добродушных ученых, которые даже и с очками обыкновенно ничего не видали у себя под носом. Рослый, дородный, краснощекий и бородатый Филоксен – человек с самоуверенными, решительными манерами, энергическими, быстрыми движениями и несколько грубоватым тоном голоса. Родители его, мирные простолюдины, жили изо дня в день или, лучше сказать, прозябали на какия-то ничтожные 10.000 рублей ежегодного дохода. Он сам создал выдающееся свое положение в свете. Окончив первым сначала Политехническую школу, а затем Международный Институт Научной Промышленности, он отклонил предложения группы финансистов, намеревавшихся его эксплуатировать общепринятым порядком, и выпустил сам четыре тысячи акций, по тысяче двести пятидесяти рублей каждая, для эксплуатации гениальных своих идей в течение ближайшего десятилетия. Благодаря громкой репутации, которою он пользовался уже и в то время, все эти акции были разобраны в самый день выпуска.

«Заручившись таким образом пятью миллионами франков, Филоксен Лоррис тотчас же построил большой заводь по совершенно новому, заранее обдуманному и тщательно изученному плану. Барыши от этого предприятия оказались такими значительными, что на обеспеченную себе по договору крупную их часть Лоррис приобрел возможность еще до истечения четвёртого года скупить все свои акции.

С тех пор дела его пошли поистине блистательным образом. Он обзавелся превосходно организованной лабораторией для новых исследований, окружил себя сотрудниками из первоклассных ученых и последовательно пустил в ход дюжину колоссальных, необычайно выгодных промышленных предприятий, в основе которых лежали собственные его гениальные открытия и изобретения».

Рис. 305. Робида. Разъезд из оперы в XX веке

Несмотря на то, что Филоксен был погружен в научные занятия, у него все же оставалось время для доставления себе наслаждений и развлечений, доступных богатому и интеллигентному человеку.

Сюжет романа заключается в довольно банальной любовной интриге сына знаменитого ученого с одной из барышень XX столетия, кончающейся, как и следовало ожидать, свадьбой. Перед свадьбой молодые совершают обручальную поездку. Неведомый нашим дедам мудрый обычай заменил лет тридцать тому назад прежние свадебные путешествия. Эти последние, предпринимавшиеся молодыми после бракосочетания и традиционного завтрака или обеда, не приносили никакой практической пользы. Дело в том, что они оказывались слишком запоздалыми. Если молодые, до тех пор почти незнакомые друг другу, и распознавали за время свадебного путешествия, путем долгого, утомительного пребывания с глазу на глаз, что были жертвами взаимного самообмана и что их вкусы, идеи и характеры в действительности плохо гармонируют, то можно было помочь горю, вызванному столь прискорбным недоразумением, единственно лишь с помощью развода. Теперь, когда свадьба была уже решена, когда все улажено и брачный контракт написан, но еще не скреплен роковыми подписями, жених и невеста после скромного завтрака, на который приглашают лишь ближайших родственников, отправляются в так называемую обручальную поездку. Их сопровождает какой-нибудь дядюшка или хороший знакомый, отличающийся солидными добродетелями. Под эгидой скромного своего ментора они бесстрашно совершают маленькую прогулку по Европе или Америке, причем, смотря по обнаруживающимся у них вкусам и предпочтениям, останавливаются в больших городах или же любуются естественными красотами гор и озер.