Текст книги "Похитители дыма"

– Что тут у тебя, Фрэнк? Ещё шпионы?

– Говорит, что он из Королевской гвардии. Говорит, приехал к капитану.

Эмброуз поднялся на ноги, отряхнул песок с бёдер и произнёс самым обычным и дружелюбным тоном:

– Я не шпион, хотя, должен признать, мне хотелось незаметно понаблюдать за вами. Я хотел убедиться, так ли вы хороши. Я видел, как вы двое практиковались с мечами. Впечатляет. Ты Рэшфорд, не так ли?

– Верно. Я – лидер Красных.

Теперь у Эмброуза появилась идея, как выкрутиться из этой ситуации.

– Как у тебя с копьями, Рэшфорд?

Мальчишка улыбнулся:

– Неплохо.

– Это моё самое слабое оружие, – признался Эмброуз с грустной усмешкой, – я так и не смог освоить бросок. Покажешь мне свою технику?

– Дай мне копьё, Фрэнк. А ты, Люк, отдай своё нашему гостю.

Фрэнк крутанул копьё в одной руке, затем бросил его Рэшфорду, лидер Красных поймал его, крутанул и воткнул в землю. Люк кинул своё оружие Эмброузу. Это было хорошо сбалансированное оружие с деревянным острием. Может, оно и было тренировочным, но им можно было нанести немало вреда.

– Бросайте первым, сир, – предложил Рэшфорд, – а я посмотрю, смогу ли я превзойти ваш бросок.

Эмброуз взвесил копьё в руке и расслабил плечо. Затем он сделал несколько шагов вперёд и метнул копьё.

– Не так уж и плохо, сир. Хороший стиль.

– Вы очень добры.

– Ну, я не имел в виду расстояние, которое, будем уж честны, сир, весьма посредственно.

Эмброуз был вынужден подавить усмешку.

– Давайте посмотрим, как получится у вас.

Рэшфорд взмахнул копьём. Он был маленьким, жилистым и узкоплечим – совсем не подходящее строение для копьеносца. Он сделал несколько шагов, метнул копьё… Эмброуз развернулся и побежал.

За несколько шагов он добрался до лошади и взлетел в седло. Пока животное разворачивалось, Эмброуз увидел, что копьё Рэшфорда улетело почти в два раза дальше, чем его. Весьма приличное расстояние для тощего мальчишки, и на мгновение рыцарь застыл от удивления. Но затем он схватил поводья и пришпорил лошадь.

Мальчишки бежали за ним и приказывали остановиться. Они были быстры, они поравнялись с ним и пытались схватить за ноги, но Эмброуз сильнее пришпорил лошадь и галопом ускакал прочь.

Сильный удар по голове выбил Эмброуза из равновесия. Он качнулся вперёд и в сторону, одна нога выскользнула из стремени, и прежде, чем рыцарь успел сообразить, что происходит, он уже волочился по земле, наполовину скрытый под крупом лошади. Копыто угодило ему в спину, Эмброуз выскочил и из второго стремени и покатился по песку. Рыцарь попытался подняться, но всё плыло у него перед глазами, а потом и вовсе померкло.

Кэтрин
Бриган, Бригант

«Люди не принимают всерьёз, принижают или игнорируют женщин. Но, представляя свою страну, я не женщина – я земля, я народ, я королева».

Валерия, королева Илласта

До отъезда в Питорию оставалось меньше недели, и приготовления к отъезду занимали каждый миг дня Кэтрин. И всё же она по-прежнему каждый день думала об Эмброузе, но теперь ей также приходилось думать и о Цзяне, и о надвигающемся замужестве, и о предстоящем путешествии, и о её новых нарядах. Её мать заказала ей многочисленные платья в питорианском стиле, и они наконец-то прибыли. Все повседневные платья были выкрашены в один из цветов питорианского флага: зелёный, красный или чёрный.

– Ты должна показать питорианцам, что ты одна из них, – наставляла Изабелла, – покажи им, что ты гордишься быть питорианкой, и они тоже будут этим гордиться и поблагодарят тебя за то, что ты напомнила им, какими они должны быть.

И всё же Кэтрин фыркнула, когда увидела все платья, развешанные друг подле друга в её будуаре. Все платья были смехотворно смелыми. Даже чёрные платья были украшены блестящими лентами и перьями, сплетёнными вокруг лифа, рукавов и подола.

– Выглядят замысловато, – произнесла Кэтрин, взяв в руку один из рукавов, – ну, то, что от них осталось.

– Питорианские женщины с бо́льшей охотой обнажают кожу, – согласилась её мать, – поверь мне, это ещё наиболее скромный вариант.

Кэтрин попробовала примерить одно из красных платьев, но ей показалось, что оно сидит плохо. Левая сторона платья была открыта от подмышки до бедра, девушка чувствовала себя обнажённой.

– Я чувствую себя так, словно я надела лохмотья… окровавленные лохмотья.

– Хмм… ты не могла бы сделать что-нибудь со своими руками?

– Например?

Кэтрин упёрла руки в бока, локти выглянули наружу сквозь прорези в рукавах.

– Нет, нет, не делай так, держи их прямо, – Кэтрин послушалась, но её мать всё равно поморщилась. – Ох, дорогуша, так тоже никуда не годится. Пожалуй, тебе нужно держать что-то в руках. Какой-то реквизит. Что-то, что поможет рассказать твою историю.

– Жест отчаяния.

– Никогда его не показывай. Вспомни королеву Валерию. Она завоевала любовь своих людей. Но чтобы завоевать их, ты должна выглядеть победительницей. Ничто в твоем облике не должно намекать на отчаяние, напротив, твой облик должен дарить людям надежду. Надежду на светлое будущее. На успех.

Кэтрин не могла даже придумать, что могло бы связать её с успехом. На её взгляд, она не то, чтобы добилась в чём-то успеха, у неё даже возможности добиться успеха не было. Что же касается надежды, но всё, на что она могла надеяться в этих нарядах, так это то, что люди не будут публично смеяться над ней.

В этот момент раздался стук в дверь, а затем Сара практически вбежала внутрь, сделала реверанс королеве и затем обратилась к Кэтрин.

– Ваше высочество, – запыхавшимся голосом произнесла она, – прибыл посланник от короля. Его величество приказывает вам явиться к нему.

Сердце Кэтрин забилось чаще. Её отец ещё никогда не вызывал её. Было ли это как-то связано с её замужеством? Скорее всего. Возможно. Но был также и шанс, что это было как-то связано с Эмброузом.

Королева поднялась, весь её облик излучал спокойствие.

– Передай посланнику, что принцесса одевается. Она предстанет перед королём, как только закончит.

Когда Сара ушла, королева повернулась к дочери:

– Ты что-то побледнела, Кэтрин. Ты знаешь, в чём тут дело?

– Возможно, в подготовке к свадьбе, – ответила принцесса, – зачем ещё ему меня вызывать?

Кэтрин знала, что её мать должна была что-то слышать о схватке Эмброуза с людьми Бориса, но сама она так и не набралась смелости поговорить об этом с королевой. Теперь, похоже, у неё не осталось выбора.

– Несколько дней назад, когда я каталась верхом по пляжу, произошёл… инцидент.

– Испытание чести, как я понимаю. Я слышала, Борис потерял человека. А предатель сбежал.

– Он не предатель. И он не сбежал.

– Ты слишком открыто показываешь свои эмоции, Кэтрин.

– Но это правда. Сир Эмброуз не предатель, он преданный страж.

– Сир Эмброуз Норвендский? Тот, что с волосами?

– У них всех есть волосы.

– Ты знаешь, что я имею в виду. Блондин. Привлекательный.

– Он умный и внимательный. От него…

– Одни проблемы. Проблемы, которые ты не можешь себе позволить. Я понимаю, почему Борис беспокоится.

– Понимаешь! Человек погиб! Эмброуз не сделал ничего плохого, он просто защищался!

– Ты говоришь об этом человеке так, словно беспокоишься за него. Словно он важен для тебя. Ты рассчитываешь, что твой будущий муж примет это?

– Ты же сказала, что он более либерален.

– Я полагаю, что он сразу станет куда менее либеральным, как только услышит о том, какой умный и внимательный у нас сир Эмброуз. Тебе ещё многое предстоит узнать о мужчинах, Кэтрин. Принц Цзян рассчитывает, что его невеста будет девственницей, и в этом не должно оставаться никаких сомнений.

Кэтрин густо покраснела. Она никогда прежде не слышала этого слова из уст матери.

– Цзян может и отличается от твоего отца, но ни один мужчина не любит, когда из него делают глупца.

«Зато мы, женщины, прямо обожаем это», – подумала Кэтрин, и тут же посмотрела на своё отражение в этом безвкусном красном платье. Затем произнесла:

– Я позабочусь, чтобы никто и не вздумал сомневаться в моей преданности принцу Цзяну, – холодным тоном сказала она, – но, возможно, это и не имеет значения. Нойес, наверное, уже поймал Эмброуза, и король вызвал меня, чтобы я стала свидетельницей очередной казни. – Королева застала Кэтрин врасплох. Мать быстро подошла к ней и поцеловала в щёку.

– До меня не доходили сведения о его поимке. Успокойся. Иди к королю, как принцесса, каковой ты являешься. Но не забывай о своей чести, Кэтрин. Позаботься, чтобы никто даже и не подумал сомневаться в ней. Ибо без твоей чести ты пропадёшь.

Кэтрин осмотрела своё исполосованное красное платье.

– Я не могу пойти в таком виде.

– Ну, разумеется, можешь. На переодевания уже нет времени, мы и так заставляем короля ждать. И, кроме того, платье просто потрясающее. Это идеальный королевский красный. Просто не сутулься и будь уверена в себе.

Кэтрин не сомневалась, что её мать не сказала бы так, не будь она в этом уверена. Это помогло. Она прошла через свои покои и последовала за королевским гвардейцем к тронному залу. Могло ли всё дело быть в её свадьбе, или же её мать ошиблась? А что, если Эмброуз погиб или лежал в подземельях под замком, с вырванным языком и сшитыми губами? Ну, в чем бы ни было дело, ей придётся с этим справиться. Она расправила плечи и принялась убеждать себя: «Я не буду вздрагивать. Я не упаду в обморок. И уж совершенно точно я не буду кричать».

Кэтрин была в тронном зале всего несколько раз, всякий раз по официальному поводу – королевские указы, визиты зарубежных посланников или некоторые редкие случаи, когда король хотел произвести впечатление или напугать какого-нибудь лорда. Всякий раз она была частью огромной толпы. Сегодня она была тут одна.

Двери распахнулись, и девушка вошла внутрь. Король, её отец, сидел на троне в дальнем конце длинной, изысканно украшенной комнаты. Борис стоял по правую руку отца, Нойес стоял позади по левую руку. Вдоль стен выстроились несколько придворных и солдат. Эмброуза тут не было.

Кэтрин не была уверена, стоит ли ей стоять и ждать, пока её объявят, или же нужно просто войти внутрь. В голове раздался голос матери: «Принцессы не ждут. Равно как и королевы».

Кэтрин выпрямилась. «Я не боюсь», – пробормотала она себе под нос и, к своему удивлению, обнаружила, что это действительно так. И всё же, с каждым шагом всё дальше и дальше внутрь этого огромного зала, Кэтрин чувствовала себя такой же заметной, как красный муравей на серой мостовой.

Она шла вперёд – медленно, медленно – и продолжала идти, мимо канцлера, мимо дворецкого, мимо кастеляна замка, пока, наконец, она не достигла основания платформы и не остановилась прямо напротив отца. Его виски поседели, но Алоизий выглядел таким же сильным, как и всегда. Он сидел, гордо выпрямившись на своём широком, тяжёлом троне, и Кэтрин подумала, что её отец, сидя, всегда смотрелся как-то не так. Ему всегда больше подходила ходьба. Их взгляды встретились, и принцесса моментально опустила глаза и согнулась в таком низком поклоне, какой только можно было исполнить в этом платье.

– Ваше величество.

– Выпрямись. Давай-ка поглядим на тебя.

– Мы не можем не разглядеть её, – громко произнёс Борис, и один из придворных коротко хохотнул. Нойес повернул голову в сторону, но на его губах не было полуулыбки.

Кэтрин выпрямилась так прямо, как только могла.

– Ты скоро уезжаешь. Чтобы выйти замуж.

– Да, ваше величество.

Король барабанил по подлокотнику трона почерневшим ногтем.

– Мы с королем Ареллом подобрали для тебя отличную пару.

Неужели он вызвал её только для этого? Чтобы поговорить о её замужестве?

– Да. Спасибо, отец. Но с каким бы нетерпением я не ждала своей свадьбы, я не могу выразить всю печаль от того, что мне придётся покинуть свой дом и свою семью. Я благодарна вам, что вы пожелали увидеться со мной до отъезда.

– Я вызвал тебя сюда не для эмоциональных прощаний, а для того, чтобы ты получила свои инструкции.

Кэтрин смотрела за тем, как ноготь её отца барабанил по подлокотнику трона, затем остановился.

– Ты приказала одному из моих королевских гвардейцев покинуть Бриган.

Ей не было никакого смысла отрицать этот факт.

– Да, отец. Спутник Бориса, виконт Лэнг, бросил вызов одному из моих телохранителей, сиру Эмброузу Норвендскому, пройти испытание честью. Сир Эмброуз одолел его, но великодушно сохранил виконту жизнь. Тогда Борис приказал Дирку Ходжсону также бросить ему вызов. Ходжсон погиб. Я подумала, что будет лучше, если сир Эмброуз покинет нас прежде, чем пострадает кто-то ещё.

Кэтрин многозначительно посмотрела на Бориса, и один из наблюдателей был вынужден подавить короткий смешок.

Борис покраснел от злости.

– Он сражался как злодей, каким он и является.

– В этой истории ты главный злодей, брат мой.

– Молчать! – Король опять забарабанил по подлокотнику трона.

Кэтрин замолкла. Она забыла, где находится.

– Ты думаешь, Цзян примирится с подобным поведением? – проворчал король.

– Прошу прощения, ваше величество. Я не понимаю. Против какого поведения он может возражать?

– Ты ослушалась приказания твоего брата вернуться в замок вместе с ним. Даже сейчас ты споришь с ним.

– Я исполняла ваши собственные приказания, ваше величество. Те самые, которые, как мне всегда говорили, жизненно необходимы для моей безопасности: всегда оставаться вместе со своими служанками и телохранителями. Люди Бориса исполняли его приказы, и в результате один лишился руки, а другой – жизни. Я не была уверена в том, что приказы Бориса разумны.

– Не тебе судить их, ты обязана подчиняться им, – прошипел Борис.

– Я не согласна. Когда речь идёт о моей чести и безопасности, я должна выбирать, чему следовать. И в данной конкретной ситуации я выбрала не следовать за тобой.

Король слегка откинулся на троне и осмотрел Кэтрин так, словно впервые увидел. Кэтрин не знала, не зашла ли она слишком далеко, но понимала, что ещё дальше ей заходить не стоит.

– Ты моя дочь и ты принцесса. Но ты – женщина, и ты обязана подчиняться мужчинам, которые тебя защищают. Буду предельно ясен: начиная с этого мгновения и до того момента, когда Цзян наденет кольцо тебе на палец, ты будешь беспрекословно выполнять все распоряжения Бориса. Ты не повлечёшь бесчестье на меня или на Бригант. Ты не опорочишь моё имя. Ты не сделаешь ничего, что может поставить твой брак под угрозу. Ты всё поняла?

– Да, ваше величество.

– Может, Цзян и потерпит твоё поведение. Он может даже найти его занятным и очаровательным… в конце концов, он же иностранец, и у них там в ходу странные идеи, но на его месте я бы высек из тебя всю дурь раз и навсегда.

Кэтрин сглотнула.

– Я попытаюсь стать хорошей женой Цзяну. И я всегда была, остаюсь и останусь вашей преданной дочерью.

– Уж постарайся. А теперь, у Нойеса есть для тебя кое-какие новости.

Кэтрин охватил ужас. Она глубоко вздохнула и посмотрела на Нойеса. Казалось, он держал её взгляд целую вечность, после чего сказал:

– Вчера мы поймали предателя.

У Кэтрин закружилась голова.

– Поймали?

– Мои люди схватили его, когда он ехал на север. Похоже, они оказались более чем ровней для сира Эмброуза. Но, к сожалению, у нас не будет удовольствия казнить второго Норвенда за неделю. Предатель скончался от ран в своей камере этой ночью.

На губах у Нойеса снова заиграла его полуулыбка. Кэтрин захотелось подбежать к нему и стереть ухмылку с его лица.

– Ты что-то побледнела, сестра, – заметил Борис.

У Кэтрин не было слёз, по крайней мере, пока. Она вспомнила леди Анну, выпрямилась ещё сильнее и выдавила из себя несколько слов, хотя она даже не была уверена в том, что сказала.

– Меня опечалило известие об ещё одной смерти. Возможно, в Питории я обрету более мирную жизнь.

Борис фыркнул, но быстро подавил смешок.

– Если хочешь мирной жизни, – проворчал король, – постарайся следовать моим распоряжениям. А теперь выметайся.

Марш
Вестмаут, Питория

Марш с Холивеллом высадились в оживленном порту Вестмаута и немедленно принялись расспрашивать о лорде Ригане. Отследить его было не трудно. Корабль, на борту которого он прибыл в Питорию, всё ещё стоял в порту, и капитан за небольшую плату предоставил всю информацию. С такой же лёгкостью они отыскали конюшню, в которой Риган купил лошадь. Однако ни капитан корабля, ни мальчишка-конюший не знали, в каком направлении он уехал.

– Когда он уехал? – спросил Марш на ломаном питорианском.

– Два дня назад, на рассвете, – ответил мальчишка-конюший.

– Получается, Риган провел здесь ночь, – заключил Марш, обращаясь к Холивеллу, – может, он сказал трактирщику, куда направляется?

Холивелл нетерпеливо покачал головой.

– Риган умён и осторожен. Он бы не сболтнул такой информации. Возьмём здесь лошадей и поедем по дороге на юг. Если там ничего не обнаружим, попробуем восточную дорогу, а затем северную.

С точки зрения Марша, это был плохой план – они и так уже на два дня отставали от Ригана, но ничего лучше он предложить не смог. Юноша не знал, как много здесь дорог и куда они ведут.

– У тебя есть карта Питории? – спросил он у спутника. И не успел вопрос сорваться с его губ, как у Марша появилась новая идея. – А у Ригана есть карта Питории?

– Умно, братишка, – улыбнулся Холивелл. – Найди ближайшего картографа.

Вскоре они уже были в маленьком магазинчике в узком, мощеном переулке в двух шагах от гавани.

– Да, описанный вами джентльмен здесь был, – признался владелец, – но ему была нужна не карта. Он прибыл за кое-чем другим.

Им пришлось купить карту, прежде чем владелец магазина признался, что было нужно Ригану.

– Ах, да, джентльмен приобрёл расписание летних ярмарок. Полное расписание стоит два кронера. Это настоящее произведение искусства.

– Да это же грабёж, – прошипел Марш, но Холивелл только улыбнулся и произнёс:

– Не сомневаюсь в этом.

– Наш друг сказал, куда он направляется? – поинтересовался молодой абаск.

– Нет, но если вы посмотрите в расписание, то увидите, где проходит ближайшая ярмарка.

– Могу я увидеть расписание?

– Могу я увидеть два кронера?

Холивелл хлопнул деньгами по прилавку.

Расписание было простым. С апреля по сентябрь ярмарка каждые три недели переезжала в новый город в северной части Питории. Прямо сейчас она гостила в Дорнане и должна была задержаться там ещё на две недели.

Холивелл с Маршем вернулись обратно на конюшню.

– Теперь мы знаем, куда он направился. Если мы поднажмём, то сумеем нагнать его. – Холивелл покосился на своего юного спутника. – Как у тебя с конной ездой?

Как и все жители Абаска, Марш в детстве ездил на маленьких, коренастых горных пони. Но это было давным-давно.

– Слугам не так часто приходится ездить верхом.

– Не так часто, или вообще не приходится?

– Не переживай. Если я свалюсь с коня, я просто заберусь обратно.

– О, в этом я не сомневаюсь, мой целеустремлённый друг. Но наше совместное будущее зависит не только от твоей способности забраться обратно на лошадь. Ты должен учиться быстро и действовать решительно. – Холивелл улыбнулся. – Пора проверить, чему ты научился.

– Мой питорианский? – спросил Марш. Каждый свободный момент он перебирал в уме выученные им слова и фразы и постоянно спрашивал у Холивелла новые. – Я довольно неплохо справился с мальчишкой на конюшне. И я уловил большую часть твоей беседы с картографом.

– Нет, не язык. Я показал тебе, как срезать кошелёк, разве нет?

Холивелл учил Марша воровским навыкам, потому что «крайне полезно иметь возможность облегчить кого-нибудь от его полезной ноши». Воровство давалось юноше куда сложнее языка.

– Ты же знаешь, что я ещё недостаточно хорош, – возразил Марш, – зачем тратить на это время сейчас? Если меня схватят, мы здесь застрянем, и Риган доберётся до сына принца раньше нас.

– Если тебя поймают, ты не просто тут застрянешь. Тебя выпорют, а потом отправят в тюрьму. А я отправлюсь за Риганом в одиночку. – Холивелл был настроен серьёзно. – Нам нужны деньги, брат. Я заплатил за нас обоих на корабле, и эти карты были совсем не дешёвыми. Ты мне нравишься, Марш, но ты сам напросился отправиться со мной. Пора внести свою долю.

– Но ты можешь шарить по карманам лучше меня.

– Это правда, и я буду так делать, если до этого дойдёт. Но ещё мне нужно знать, что и ты поступишь так же, если понадобится. Ты довольно умён, я уже это понял, но мне нужно убедиться в твоей воле. Мы прибыли в Питорию, чтобы похитить человека. Для этого тебе потребуется решительность. Ты больше не будешь разливать вино или подслушивать чужие беседы, ты будешь подчинять других своей воле. И мне нужно знать, что ты способен на такое, в противном случае ты тратишь моё время и деньги.

И Марш понял, что Холивелл в самом деле бросит его здесь и отправится дальше в одиночестве, если юноша не зарекомендует себя прямо здесь и сейчас.

– Да пошло оно всё тогда. Я исполню свою волю, – Марш оглядел рынок в поисках подходящей жертвы, – вон на том человеке.

– На ком, на том старике? Да он же копыта отбросит, когда обнаружит, что его деньги исчезли. Нам не нужно, чтобы нам на совесть давила смерть старика.

Марш нахмурился и произнес:

– Ну, тогда на нём, – и он кивнул в сторону жирного джентльмена в зелёном шерстяном плаще.

– Нет, – снова возразил Холивелл, – выбери себе кого-нибудь своего размера. Его.

Юноша, на которого указал Холивелл, был, пожалуй, на несколько лет старше Марша. Высокий, сильный. И с кинжалом на поясе.

– Практически никто в этой стране не носит оружие, а ты умудрился выбрать парня с ножом, – прошипел Марш, – я думал, ты не хочешь смерти на твоей совести.

– Толстяк в плаще тоже был вооружён. Просто его кинжал не висел на виду.

Теперь юноша почувствовал раздражение.

– Отлично, – сдался он, – юноша с кинжалом.

Не говоря больше ни слова, Марш сдвинулся с места и направился следом за своей жертвой. Юноша подобрался поближе и заметил, что жертва прячет свой кошелек за пазухой. Маршу придётся столкнуться с ним или как-то отвлечь, пока его рука скользнёт за пазуху. Но вокруг было слишком много людей, Марш знал, что у него ничего не получится. Дыхание перехватило. «Как мне это провернуть и не попасться?»

Молодой горожанин покинул рынок, и Марш рванул по соседнему закоулку, надеясь обогнать свою жертву. Абаск как раз ускорял шаг, когда, к его вящему удивлению, его цель показалась прямо перед ним, без сомнений, также решив срезать путь.

Марш воспользовался подвернувшимся шансом. Он подскочил к питорианцу и впечатал его в стену. На ломаном питорианском юноша произнёс:

– Мне нужны твои деньги.

– Что?

– Гони свои деньги. Живо!

Марш полез жертве за пазуху, но горожанин обхватил его руку своей, а другой рукой потянулся к ножу.

Но нож так и остался в ножнах.

– Почему ты его не вытаскиваешь? – с улыбкой поинтересовался Марш.

Он не был уверен в точности своего произношения, но его жертва выглядела напуганной до смерти. Рука питорианца лежала на рукояти ножа, но он, кажется, всё сильнее и сильнее запихивал кинжал поглубже в ножны. Но это чувство было великолепно. Впервые в жизни Маршу показалось, что он наделён хоть какой-то властью.

– Гони мне свои деньги, – прошипел Марш, – или я… перережу… – Познания юноши в питорийском закончились, поэтому он просто провел рукой по горлу. У Марша не было оружия, но его жертва об этом не знала. Парню было достаточно всего лишь вытащить кинжал из ножен и проткнуть им грабителя, но паренёк, похоже, оцепенел.

– Смерти хочешь? – Марш посильнее впечатал парня в стену.

Тот в ответ покачал головой.

– Гони все свои деньги. Сейчас же.

– Забирай их, – прохрипел парень, и Марш потянулся руками к нему за пазуху и вытащил кошелёк.

Он был не тяжёл.

– А теперь беги, – рявкнул Марш, и его жертва торопливо ринулась наутёк, спотыкаясь на глазах подходящего к месту ограбления Холивелла.

Холивелл выглядел довольным и даже слегка аплодировал.

– Не совсем та техника, которой я тебя обучил, но у нас у всех свои предпочтения.

Это он сказал на калидорском, после чего перешёл на абаскский.

– Ты особенный человек, Марш, ты знаешь об этом?

Марш уставился на Холивелла. Это было волнительно. Ему понравилось подчинять других своей воле, ради разнообразия заставлять их выполнять его приказания.

– Ты бесспорно похож на того, кто готов убивать. Этот огонь в твоих глазах, – Холивелл сжал плечо юноши. – Этот блеск – отличное приобретение. Но пока не спеши кого-нибудь убивать. Для этого, братец, у нас будет ещё очень много времени.