Текст книги "Великий Бенин"

– Меня зовут Жороми, – перебил его Жороми.

– Хорошо, ты, Жороми, увидишь перевитые лианы. Влезь по ним наверх и помоги выбраться девочке. Только, прежде чем вылезать, прислушайтесь, нет ли поблизости людей. Ход приведёт вас в лес, а оттуда дорогу к дому вы найдёте. Идите.

– Спасибо тебе, сын обба. Ты действительно очень хороший человек. Я буду тебе верным воином и другом, – сказал Жороми и, взяв светильник, спрыгнул вниз.

– Как же тебя зовут, девочка?

– Эмотан. И я тоже буду тебе другом, если, конечно, ты захочешь.

– Давай, Эмотан, я помогу тебе спуститься вниз, – вместо ответа сказал сын обба.

– Нет, спасибо, я умею прыгать не хуже мальчишек.

Когда огонёк светильника стал удаляться, Асоро, словно что-то вспомнив, склонился над ямой и крикнул:

– Жороми и Эмотан, запомните то место в лесу, куда приведёт вас ход. Сегодня, как только спадёт жара, я приду туда!

– Мы будем ждать тебя, – услышал Асоро голос Эмотан, а затем огонёк исчез в темноте.

Асоро положил на место доску, закрыл её тканью и вдруг почувствовал, что ужасно хочет спать.

– Пойдём, Унга, – зевнув, проговорил он.

Унга повела бусинками глаз и опустила свою узкую головку на руку мальчика.

Глава XI
Когда спала жара

Кто сосчитает деревья в лесу?

Из африканской сказки

Домой Эмотан и Жороми вернулись, когда небо стало совсем светлым. На улицах женщины убирали сор. Они работали молча. Чуть слышное шуршание метёлок не нарушало тишину, которая предшествует наступлению шумного утра.

Простившись с Жороми, Эмотан юркнула в свою комнату. Её отсутствия никто не заметил. По утрам в комнату Эмотан ни мама, ни няня не заходили, все в доме привыкли к тому, что она любит спать долго. Сегодня Эмотан вышла завтракать так поздно, что мама нахмурилась, а старая няня проворчала что-то по поводу «ленивых девочек».

Эмотан только улыбнулась в ответ. Ведь никто из них не знает, что ночью она познакомилась с самим сыном обба и скоро увидится с ним опять. Только надо дождаться, чтобы спал полуденный зной, а солнце, как нарочно, замерло в середине неба.

Чтобы время прошло скорее, Эмотан отправилась к мастерской, где работали литейщики, и заглянула в щёлку ворот.

По двору ходило много людей, но Жороми среди них не было. Эмотан вернулась домой, а затем снова поплелась к мастерской и уселась напротив ворот в тени густого дерева.

Наконец, когда ждать стало просто невыносимо, ворота распахнулись – и Эмотан бросилась навстречу Жороми.

Тут ей загородил дорогу Осунде, муж Ириэсе. Он схватил Эмотан на руки и закружил, как маленькую девочку.

– Отпусти сейчас же! – Крепкие кулачки Эмотан замолотили по широким плечам Осунде. – Отпусти, мне некогда. У меня важное дело.

– Никакое важное дело не помешает тебе узнать, как готовит моя Ириэсе батат с подливкой. Жороми тоже будет нашим гостем.

– Спасибо тебе, Осунде, – вежливо поблагодарил учителя подошедший Жороми. – Но сегодня у нас действительно важное дело. Мы придём к тебе в другой раз.

Осунде смеясь опустил Эмотан на землю, и она тотчас понеслась прочь, на ходу крикнув Жороми, чтобы он бежал следом.

Осунде увидел, как Жороми догнал девочку и, что-то говоря, взял её за руку. Теперь они пошли медленно и не торопясь свернули на улицу, ведущую к лесу. Тут Осунде окликнули, и он вместе с другими мастерами заспешил домой, не думая больше о детях, у которых были свои дела и развлечения.

Жороми и Эмотан миновали стены города и долго шли по узкой тропинке, протоптанной среди высокой, выше их роста, травы, пока наконец не попали в лес.

В лесу было прохладно. Ветвистые кроны деревьев переплелись так густо, что закрыли небо. Солнечные лучи с трудом пронизывали зелёную толщу листвы. Цветущие лианы обвили стволы, перекинулись с одного дерева на другое, сплетая ветви и корни в один причудливый узор.

Вооружённые острыми шипами цветы поднимали яркие венчики над густой травой, а сверху спускались мясистые стручки исполинских бобов и большие красные ягоды, формой напоминающие сердце. В другое время Жороми и Эмотан непременно бы полакомились вкусными плодами. Но сейчас они торопились.

Среди множества тропинок, извивающихся между деревьями, Жороми отыскал ту, на которую он утром положил серый камень, и дети пошли по ней. Они шли быстро, не глядя по сторонам и не озираясь, – ведь лес был их вторым домом, их собственным владением.

Здесь всё жило своей привычной, шумной жизнью.

В лучах солнца мелькали пчёлы, яркие, как разноцветные камушки; нарядные бабочки гонялись за маленькими золотистыми жучками; тряся оранжевыми хохолками, с ветки на ветку перепрыгивали удоды; медленно пролетали маленькие птички, за которыми, плавно покачиваясь, тянулись огромные, пёстрые, как радуга, хвосты. Всё это жужжало, чирикало, пело, свистело, щёлкало.

Высоко над землёй, на самой вершине дерева, выкрикивала призывную песню птица-носорог, ворковали лесные голуби, громко визжали попугаи, дятлы выбивали по стволам деревьев бесконечную дробь.

Эмотан и Жороми шли молча: в лесу необходима осторожность. Хищники сюда не заходят, да они и не будут без нужды нападать на людей, а вот змеи – те ползают повсюду.

Чуткие уши маленьких жителей Африки напряжённо вслушивались в гул леса, чтобы не пропустить зловещего шороха, оповещавшего о приближении опасного врага. Идти по узкой тропинке было нелегко. Колючие кустарники царапали голые ноги, шипы цеплялись за одежду. То и дело на головы детей сыпались листья и ветки, сломанные обезьянами, стаями прыгавшими с дерева на дерево.

Наконец зоркие глаза Жороми увидели примеченную им утром пальму. Её веерообразные листья были усеяны белыми пятнышками – это гнёзда маленьких птичек.

Крошки слюной приклеивают свои жилища к середине листа.

Теперь уже близко.

Жороми и Эмотан свернули с тропинки и по мягкому стволу упавшего дерева-великана пробрались к стене перепутанных лиан. За лианами находился вход в подземелье.

Услышав шум шагов, Асоро разрубил несколько крупных стеблей и вышел из-за зелёного укрытия. Дети приветствовали друг друга и, как положено, спросили друг у друга о делах, о здоровье. Потом они, повинуясь знаку, данному сыном обба, вскарабкались наверх и удобно расположились среди лиан.

Унга сползла с руки хозяина, и скоро её серебристый хвостик исчез в густой листве.

– Она не пропадёт, – сказал Асоро, заметив вопросительный взгляд Эмотан, – она только повидает своих сородичей, которых, надеюсь, нет над нашими головами, а потом вернётся. Она так делает всегда, когда мы с ней приходим в лес, и всегда возвращается.

– Она очень умная, – задумчиво проговорила Эмотан. – Я не знала, что змея может быть такой умной.

– Да, Унга очень умная, – сказал Асоро и вдруг без всякого перехода приложил два пальца к губам.

Дети насторожились.

– Ты хочешь сказать нам что-то важное? – спросил Жороми.

– Да, я хочу сказать вам что-то важное, очень важное, – медленно, словно бы ленясь произносить слова, проговорил сын обба. И вдруг, не в силах сдерживать переполнившую его радость, громко крикнул: – Я еду в страну белых!

– Как? – Эмотан всплеснула руками и чуть было не упала вниз.

– Сегодня, – уже спокойно начал рассказывать Асоро, – я говорил с моим отцом, Великим Эвуаре, и он разрешил мне ехать в страну белых. Её зовут Португалия. Много дней я просил отца отпустить меня в Португалию, – Асоро с удовольствием произносил звучащее для него песней название дальней страны, – но отец не соглашался. Он говорил, что Португалия далеко и что велика та вода, которая отделяет её от Бенина. Ещё он говорил, что не знает повадок людей, живущих по ту сторону большой воды, и поэтому отпускать меня опасно. Но сегодня утром, не успел я как следует поспать после вашего ухода, меня позвали к отцу. Перед его троном стояли вождь белых людей и их шаман. Они говорили, а я и мой друг Диого пересказывали слова белых Великому. Диого научил меня своим словам, а я его нашим, – пояснил Асоро ребятам, зачарованно слушавшим его рассказ. – Белый вождь говорил, что если я поеду с ними, то белый обба меня полюбит и даст мне очень много палок, из которых вылетает огонь и убивает всё, что встретит на пути. Этими палками обба Бенина победит остальные народы. Слова белого шамана я понять не смог, но Диого сказал, что шаман хочет познакомить меня с богом белых людей. Я сказал, что я согласен, раз этот бог такой хитрый, что придумал огнедышащие палки. Тогда шаман дал мне талисман, который называется «крэст».

Жороми и Эмотан с уважением посмотрели на две перекрещенные палочки, висящие на шее их друга.

– Отец долго думал, – продолжал Асоро, – а потом сказал: «Пусть мой младший сын плывёт в Португалию». Главный жрец, стоявший по правую руку от трона, сказал: «Второй сын Великого плывёт в Португалию», третьим произнёс эти слова Уваифо, начальник воинов, он стоит слева от трона. А то, что сказали Великий обба, главный жрец и начальник воинов, ни духи, ни люди изменить не могут. Это значит, что я, второй сын Великого обба, увижу своими глазами страну белых людей.

– Когда же ты отправишься в путь? – спросил Жороми, а лицо Эмотан стало вдруг очень грустным, не то от огорчения, что Асоро надолго покинет их, не то от жалости к себе, потому что ведь всем хочется увидеть Португалию.

– Большая лодка белых начнёт своё плавание по большой воде, которую Диого называет морем-океаном, как только воины моего отца приведут из леса рабов. Это случится совсем скоро. Вчера во дворец прибежал разведчик и сказал, что воины Бенина идут через лес.

И, словно в подтверждение этих слов, в обычную песню леса вкрался какой-то чуждый звук, едва уловимый гул, который неопытное ухо могло бы принять за журчанье ручья, вздувшегося после прошедшего ливня. Гул приближался.

Он обеспокоил крылатых жителей леса, и они то умолкали, испуганные посторонним шумом, то начинали щебетать и чирикать с особой яростью.

Жороми первым понял причину тревоги.

– Звучат барабаны. Они ещё далеко, но скоро будут близко. Возвращаются воины, которые ушли за рабами. Слышите, барабаны играют победу.

– Это они, – подтвердил сын обба. – Мне надо спешить во дворец. До свиданья, Жороми, до свиданья, Эмотан. – Асоро плотно сжал губы и тихо, протяжно засвистал. Дети подняли головы и увидели, как по лианам спускается Унга. Асоро подождал, пока змея обвила его левую руку, и спрыгнул на землю. Жороми и Эмотан последовали за ним.

– Ты уплывёшь в Португалию, – Эмотан робко дотронулась до руки Асоро, – и мы больше тебя не увидим?

– Ну что ты, – стараясь утешить девочку, обнял её за плечи Асоро, – я вернусь и расскажу вам обо всём, что увижу в Португалии.

– Но как мы узнаем, когда тебя ждать в лесу?

Жороми, Асоро и Эмотан стояли совсем близко друг к другу.

Им было радостно и грустно, но больше радостно. Ведь никто из них не знал, как много горя заставит их пережить далёкая, заманчивая Португалия. Они стояли, прощаясь, их чёрные курчавые головы склонились, а руки переплелись, как в танце.

Сын обба говорил:

– Вот как вы узнаете о том, когда надо прийти сюда в лес. В окно башни, около которой вы ночью пробрались во дворец, я выставлю копьё с моим знаком – хитрым и отважным леопардом. Это будет наш тайный сигнал встречи. А теперь прощайте, барабаны уже совсем близко. – Асоро приложил два пальца к губам и нырнул в лиановые заросли.

Жороми и Эмотан подождали, пока сомкнулись стебли, закрывавшие вход в подземелье, а затем побежали туда, откуда всё громче и громче доносилась победная песнь барабанов.

Глава XII
Прощальный пир

Хорошо, когда твои гости – друзья, плохо, если среди них есть враг.

Из африканской сказки

Вскоре дети увидели отряд, длинной цепочкой идущий по лесу. Воины держали в руках копья и пёстро раскрашенные деревянные щиты; их поступь была легка и упруга, юбочки из пальмовых волокон, опоясывающие бёдра, мерно покачивались в такт шагам. Трудно было представить, что эти рослые красивые люди, на чёрной блестящей коже которых ярко выделялись белые круги и полосы, проделали многодневный путь по лесным тропам.

Но что это за жалкие тени движутся следом? Почему у них такой замученный вид?

– Смотри, это пленные рабы, – шепнул Жороми, осторожно раздвигая колючие кусты, служившие им укрытием. Эмотан и сама догадалась о том, что это рабы: их шеи охвачены верёвкой, руки связаны за спиной, одежда забрызгана кровью. Эти люди чужие, их лбы не помечены насечками, но вид чужаков был так жалок, что Эмотан не удержалась и тихонько шмыгнула носом. Особенно грустно было смотреть на женщин, к спинам которых были привязаны маленькие дети.

Рабы шли молча, покорясь своей страшной участи, даже исхудавшие за время пути малыши не плакали, очевидно боясь подать голос. Наконец грустное шествие рабов кончилось. Снова лёгким шагом, играя сильными мускулами, пошли воины обба. Как только они миновали кусты, за которыми притаились Жороми и Эмотан, дети вылезли на тропу, догнав отряд, пристроились в его хвосте, чтобы на виду у бенинских ребят вместе с воинами обба вступить в город.

В Бенине отряд встретили радостными криками и громом барабанов. Из домов выбегали люди. Они махали руками, били в трещотки, приветствуя победителей. Пленных провели по всем тридцати улицам города, чтобы жители всех кварталов могли увидеть богатую добычу обба, а затем втолкнули в большой пустой дом, за которым сразу же начиналась непроходимая болотная топь. Вокруг дома поставили стражу, а участники похода за рабами отправились во дворец, где их ждали награда и весёлый пир.

Конечно, простых воинов дальше первого двора не пустили, но и это считалось великой честью – ведь мало кто из бини видел внутренние постройки дворца великого правителя.

Начальники отрядов прошли в большой зал. Здесь уже было много гостей. Чёрные сановники сидели на циновках вместе с белыми моряками. Молчаливые, неслышно двигающиеся слуги подавали еду и питьё.

Обба не почтил пир своим присутствием, его второго сына тоже не было, только толстый, постоянно пьяный наследник Великого сидел, развалившись на леопардовой шкуре. На него никто не обращал внимания, никто с ним не разговаривал, он был предоставлен старому слуге, который всё время подливал вино в его калебас.

Сегодня во дворце пили много. Пальмовое вино сменялось крепким ромом. Чёрные и белые превосходно понимали друг друга: белые разом сдвигали тыквенные бокалы, крича: «Бини, Бенин, обба!» – это означало, что они пьют здравицу в честь города Бенина, его жителей бини и их правителя обба. «Португалия, король!» – кричали в ответ чёрные.

Но вот приветственные возгласы заглушила громкая музыка. В зал вбежали танцоры. Прыгая бок о бок или лицом друг к другу, они закружились, понеслись по кругу, ловко выбрасывая в сторону то одну, то другую ногу. Музыканты без устали били в барабаны, в трещотки, отбивали ритм ударами в ладоши. Бурная музыка и неистовый танец захватили подвыпивших гостей. Несколько моряков ворвались в круг танцоров. Не выдержал и боцман. Неуклюже затопав на месте, он пытался под звуки чужой музыки воспроизвести пляски своей давно покинутой деревни. Стоявшие рядом с ним чернокожие захлопали в ладоши и криками стали поощрять попытки толстяка. При этом они громко смеялись, сверкая белыми зубами.

– Дикари, что с них взять? Танцуют, как черти в аду, где уж доброму христианину за ними угнаться, – ворчал боцман, возвращаясь на место.

Не все принимали участие в шумном веселье. Не тронуты были калебасы Уваифо и Сауда, увлечённых игрой в зёрна, которые они передвигали по квадратным углублениям, вырезанным в днище большого деревянного блюда. Задача каждого игрока заключалась в том, чтобы, сняв с блюда как можно больше зёрен противника, провести на чужое поле свои.

Эта игра напоминала игру в шашки, и Сауд с увлечением делал ход за ходом, не уступая без боя ни одного зерна. Вскоре к ним на циновку подсели Сикейра и Педро. Глаза капитана радостно блестели; святой отец угрюмо смотрел в пол, боясь осквернить себя одним видом бенинских плясок.

– Сауд! – Сикейра, прихлёбывая вино, подождал, пока закончится очередная партия. – Скажи военачальнику, что мы благодарим его величество обба Эвуаре за приём, оказанный нам. Скажи, что мы всем довольны, что Эвуаре – великий король, а его военачальник – великий воин и мудрый советчик.

Сауд перевёл сказанное капитаном.

– Ещё скажи, что мы приплывём обратно, как только сменятся четыре луны, и привезём богатые подарки обба и его советникам.

Сауд, подыскивая нужные слова, перевёл и это. Уваифо кивнул головой и сказал:

– Пусть привезёт много стреляющих палок.

– За это вождь белых просит рабов – пять рабов за каждую палку.

– Рабы будут. Мои воины приведут их из леса. Их будет столько, сколько захочет белый вождь.

Сикейра с трудом сдержал свою радость.

– Мы покинем Бенин на рассвете. Пусть приготовят всё необходимое для сына обба и дадут ему свиту, но не более шести человек. Места на корабле мало, а в трюмы погрузят рабов. Далее, скажи ему, что священник, отец Педро, останется здесь, он хочет построить божий храм.

– Мы чтим всех богов, – просто ответил военачальник, – пусть белый бог живёт по соседству с нашими.

При этих словах жёлтое пергаментное лицо святого отца стало ещё желтее, а около рта забегали желваки. С трудом разжимая сведённые губы, он тихо и зло проговорил:

– Араб Сауд, скажи этому нечестивцу, что он богохульствует, что бог один и других богов нет, а есть порождённые дьяволом идолы. Скажи, что бог покарает его и всех, кто будет молиться каменным или деревянным чурбанам, скажи…

– Но, святой отец, – разрешил себе перебить священника невозмутимый Сауд, – я не сумею перевести твои слова, да и бенинцы, терпимые к другим религиям, не поймут, за что ты гневаешься на них.

Замечание Сауда прозвучало как нельзя более кстати, так как военачальник даже привстал от удивления, не понимая, чем он мог обидеть белого шамана. Впрочем, он тут же сел обратно и принялся раскладывать зёрна для новой партии, решив про себя, что на белого шамана нашёл злой дух, который будет мучить его некоторое время, а потом уйдёт. Но ушёл сам белый шаман, унося с собой своего злого духа. Он ушёл не поклонившись, даже не посмотрев в сторону военачальника, что считалось большой грубостью у вежливых бини. Сикейра нагнал святого отца уже за воротами дворца, на площади, вид которой вызвал у монаха новый приступ ярости.

В Бенине любили праздники и веселиться умели от души. Площадь была полна народа. Играли барабаны, били трещотки, звенели браслеты на руках у танцоров. Музыканты были всюду. Они сидели верхом на длинных, укреплённых на подставках барабанах и самозабвенно били по натянутой коже то кончиками пальцев, то ладонью, то кулаком. Маленькие барабаны были зажаты под мышкой или висели на груди. Под громкую музыку танцевала вся площадь.

– Это пища дьявола, – не поворачиваясь к Сикейре, сквозь зубы процедил монах.

– Будь к ним снисходителен, святой отец. Они родились в лесу и не знают истинного бога. – Сикейра быстро перекрестился. – Они не ведают, что творят, и, быть может, всеблагой бог простит их.

– Замолчи, иначе и ты окажешься в лапах дьявола.

– Конечно, – тихо пробормотал капитан, – рая мне не видать, но хотел бы я видеть того чёрта, который сумел бы спихнуть меня в ад. – Однако, не желая ссориться с монахом, он быстро сказал: – Простите меня, святой отец. Я не силён в богословии. Но как же вы думаете спасти этих грешников?

– У них погибшие тела и души, – не слушая капитана, говорил монах. – Души – потому что они язычники и не ведают света и сияния святой веры, а тела – потому что они живут, как звери, и не покрывают себя одеждой. Мы дадим им возможность спастись, и господь примет их в лоно святой церкви. Их надо крестить, а тех, кто будет сопротивляться, крестить силой.

– Но они у себя дома. Какую силу мы можем применить здесь?

– Значит, их надо вывезти в Португалию, всех до одного. Пусть их бренные тела будут страдать под рабским ярмом, зато их просветлённые души удостоятся вечного блаженства на небесах.

«Мысль не плоха, – подумал Сикейра, с удовольствием наблюдавший за маленькой ловкой плясуньей, кружившейся в хороводе девушек. – Если, следуя совету святого отца, привезти в Лиссабон хотя бы одну такую девчонку, то за неё смело можно взять великолепного жеребца, да ещё и чепрак в придачу. Она покрасивей, чем те, пригнанные из леса. Жаль, что туземцы чадолюбивы и не продают своих детей. А что, если… Нет, опасно. Девчонки могут хватиться – и поднимется шум».

Однако мысль, проникшая в затуманенную вином голову капитана, уже не давала покоя. Ему всё больше и больше хотелось привезти плясунью в Лиссабон. Рыцарского долга перед гостеприимным городом он не ощущал – ведь это город чернокожих.

– Эй, ребята, – окликнул он оказавшихся поблизости матросов, – отец Педро сказал сейчас, что только в нашей стране эти язычники смогут приобщиться к святой католической церкви. Их надо понемногу переправлять в Португалию. Видите ту девчонку?

– Видим, сеньор капитан, здорово она пляшет.

– Эти пляски грешны, и девчонку надо вырвать из пасти дьявола. Притащите-ка её на корабль и спрячьте в трюме. Юбчонку бросьте где-нибудь в лесу, пусть думают, что леопард полакомился чёрным мясом. Сможете?

– Конечно, ваша милость, раз святой отец благословляет нас.

Монах молча перекрестил матросов и дал им поцеловать сухую жёлтую руку.

– Ну, с богом, – сказал Сикейра. – Да смотрите не попадитесь. Завтра мы отплываем.

Прежде чем кончилась ночь, к «Санта-Инес» пригнали рабов и поместили их в трюмы. На рассвете команда поднялась на борт корабля и приготовилась к поднятию якорей. Берег реки усыпали люди – бенинцы пришли проводить в плавание большую лодку. Они били в барабаны, подбрасывали вверх копья и кричали прощальные слова:

– Счастливых дней, храбрый Асоро, хорошего пути!

– Удачи, удачи белому вождю!

– Спокойной воды тебе, большая лодка! Смотри далеко своими глазами!

– Возвращайся скорее, сын обба! Бенин любит тебя!

– Возвращайтесь, белые люди! Ворота города открыты гостям!

Якорь был поднят, и Сикейра приказал дать холостой прощальный залп из обеих бомбард. От страшного грохота люди на берегу попадали на землю. Но, быстро опомнившись, они стали смеяться над собственным испугом и снова закричали, забили в барабаны, замахали копьями. Под эти радостные крики «Санта-Инес» расправила паруса.