Текст книги "Свежесть твоих губ"

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Клубы пыли взметнулись вверх, когда Стефани сняла свой чемодан с чердачной полки. Она чихнула, вытерла нос рукавом трикотажной рубашки и опустила чемодан на пол.

Чердак действовал на нее угнетающе. Это место вовсе не вызывает желания открывать старые сундуки и рыться в их содержимом, хотя здесь настоящий склад ненужной мебели и безделушек, возраст которых насчитывал века два. При обычных обстоятельствах она, возможно, восхищалась бы старинными вещами, но сейчас не совсем обычные обстоятельства. И они никогда таковыми не являлись.

– Ты вышла замуж и попала в прекрасную семью из старинного рода, – сказала Клэр в день свадьбы, – но ты никогда не станешь ее частью.

Стефани, кисло улыбнувшись, захлопнула за собой дверь чердака и с чемоданом в руке стала спускаться по ступенькам деревянной лестницы.

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы стать ее частью, – ответила она.

Тогда она была еще наивной, еще верила в обещания Эйвери и в его доброту.

– Твоих сил будет недостаточно, – заметила Клэр с раздраженной улыбкой.

Ошеломленная Стефани попыталась было возражать, но Эйвери больно схватил ее и потащил в уголок. И тогда она впервые задумалась, каково ей придется в качестве его жены на самом деле.

– Урок первый, – сказал он, притворно улыбаясь, чтобы всякий свидетель мог подумать, что он нашептывает ей на ушко что-то приятное. – Никогда не дерзи моей сестре. Ты поняла?

О да, она поняла. Эйвери ей солгал… но что она могла поделать? Он единственный мог избавить ее от отчаяния.

Стефани потащила свой чемодан в спальню.

По крайней мере, всей этой лжи пришел конец. Ей негде жить, она осталась без денег. Предстоит оплачивать счета за лечение брата. Но, во всяком случае, не надо больше притворяться. И за это стоит поблагодарить судьбу, хотя ей последнюю пару лет не слишком приходилось притворяться, будто она счастлива быть женой Эйвери. Старик был так болен, что не мог часто появляться на публике. Не было необходимости смеяться над его вульгарными шутками или вздрагивать, когда он обнимал ее.

Не было причины делать и многие другие вещи, но она их тем не менее делала. Продолжала спать в соседней с ним комнате, как было заведено с самого начала. Ухаживала за ним, если он просыпался среди ночи. Давала лекарства, кормила его и убирала за ним, когда он не позволял это делать сиделкам. И все потому, что, кроме всего прочего, она дала ему слово.

Если бы только Эйвери придерживался тех же самых принципов…

Нет. Стефани открыла чемодан и заглянула внутрь. Не стоит думать об этом, пока она не поговорит с коллегой Джека Расселла.

Вчера поздно вечером позвонила женщина из его фирмы. Она сказала, что мистер Расселл просил побеседовать с ней своего коллегу. Этот джентльмен нанесет ей визит во второй половине дня.

Повесив трубку, Стефани сообразила, что не удосужилась поинтересоваться именем коллеги. Жаль, что не приедет сам Расселл. Хотя в ее положении надо быть довольной уже тем, что он кого-то присылает. Фирма Расселла весьма уважаема. Об этом как-то упомянул Эйвери лицемерным тоном.

«Старина Джек – единственный человек в Вашингтоне, которого мне так и не удалось купить», – сказал он, хрипло засмеявшись.

Из чемодана пахнуло плесенью. Стефани сморщила нос, пошла к окнам и распахнула их. Потом склонилась над аккуратно сложенной одеждой, которую она убрала семь долгих лет назад…

Пахло плесенью, но это было еще не самое худшее. В углу крышки была прогрызена маленькая дырочка, достаточного размера, чтобы через нее могли проникнуть и моль, и мыши. Два платья, сшитые на старинной швейной машинке; пара полиэстеровых брюк, которые выглядели почти как шерстяные; блузки, которые она так тщательно подбирала… все было испорчено.

– Сожги этот хлам, – потребовал Эйвери в первый же день ее появления в доме.

Она ужаснулась при одной только мысли, что ей предстояло выбросить то немногое, что осталось от ее прежней, настоящей жизни. И совершила свой первый акт неповиновения, припрятав чемодан на чердаке.

Стефани опустилась на краешек кровати. Она знала, что это глупо, но не хотела брать ничего, что не принадлежало ей лично. С учетом того кошмара, который она обнаружила в своем чемодане, ее выбор был ограничен джинсами, трикотажной рубашкой и кроссовками, что уже были на ней.

– Черт, – прошептала она и вскочила.

Еще глупее сидеть здесь и попусту тратить время на переживания.

– Переходим к плану номер два, Стеф, – бодро сказала она себе.

Вытерев грязные руки о джинсы, Стефани открыла дверь шкафа. Шкаф был забит дорогой одеждой от стены до стены. Стефани вынула одну вешалку, но тут же повесила ее обратно.

– Ты просто идиотка, – пробормотала она. – Одежда – это всего-навсего одежда, и ничего больше.

Именно так. И горькая правда заключалась в том, что она долго работала не покладая рук, чтобы заслужить все эти прекрасные вещи.

– Правильно! – сказала она и принялась снимать одежду с вешалок. Ей не нужно слишком много. Только чтобы хватило, пока она не найдет себе работу, не найдет способ обеспечивать себя… И Пола.

Но как? Как? Ей не так уж много нужно для себя, но деньги, чтобы обеспечить брату сносную жизнь…

Сквозь открытые окна послышалось шуршание шин по гравию дорожки.

Стефани взглянула на свои часики и нахмурилась. Кто бы это мог быть? Начало дня. Человек от Расселла должен приехать намного позже, а больше она никого не ждала…

Клэр.

Конечно. Это, должно быть, ее золовка; приехала позлорадствовать, напомнить ей, что она должна убраться отсюда до полуночи.

Раздался звонок. Стефани бросила взгляд в зеркало. Растрепанная. Без косметики. Трикотажная рубашка перепачкана, джинсы разорваны. Вид ужасный, под стать ее настроению.

Глубоко вздохнув, она направилась к лестнице.

Дэвид стоял на крыльце, засунув руки в карманы летних брюк. Оглядевшись, он тихо свистнул.

Огромный белый дом, веранда с колоннами, подъезд к дому такой сложный, что чуть ли не требуется карта. И огромное количество испанского бородатого мха, свисающего с деревьев.

Мило. Очень мило… если, конечно, чей-то жизненный идеал – декорация к фильму «Унесенные ветром». Ясно как день, что это совершенно не в его вкусе, и он почему-то подумал, что не по душе также и вдове Уиллингхэм.

Нахмурившись, Дэвид снова нажал на звонок. Паршиво, если ее нет дома. Наверное, надо было позвонить из машины, но точно рассчитать время приезда было невозможно…

Кого он обманывал? Он не позвонил потому, что прекрасно понимал, как могла отнестись Стефани к его предстоящему визиту, узнай она о нем заранее. И вот стоит теперь здесь нежданным гостем.

Дверь отворилась. Перед ним, уперев руки в бока, стояла Стефани Уиллингхэм.

– Знаешь что, Клэр? – выпалила она. – Можешь забирать этот паршивый дом и…

Она осеклась. На лице появилось выражение ужаса. Вряд ли Дэвид заметил это, потому что сам был в шоке.

Это была не та потрясающая изысканная женщина, о которой он мечтал. Сейчас Стефани была похожа на подростка. И выглядела – другого слова он подобрать не мог – просто чучелом.

Да, это была не та красотка.

Она была… намного красивей. Настолько прекрасна, что, когда он ее увидел, у него перехватило дыхание.

Он едва не лишился руки, которой держался за косяк.

– Вы!.. – сказала Стефани и попыталась захлопнуть дверь перед его носом.

Молниеносным движением он вовремя убрал руку, подставив плечо, и вздрогнул, когда его чуть не расплющило дверью.

– Спокойно, – сказал он.

– Как вы посмели? Как вы посмели?

– Миссис Уиллингхэм… Стефани…

В ответ она назвала его таким словом, от которого у него глаза полезли на лоб.

– Убирайтесь отсюда! Вы слышите меня? Убирайтесь – отсюда – немедленно, – проскандировала она, выталкивая его после каждого слова дверью.

– Эй! Эй, не делайте этого. Вы мне руку оторвете.

– Было бы неплохо для начала. Вы… вы…

– Послушайте, я знаю, что вам не доставляет радости видеть меня, но…

– Не доставляет радости? – ее голос зазвенел. – Убирайтесь с моего крыльца. Убирайтесь прочь от моего дома… Уби…

– Черт возьми, женщина, да выслушайте же меня!

– Нет, мистер Чэмберс. Это вы должны меня выслушать. – Она холодно прищурилась. – У меня под рукой дробовик.

– Вот это здорово…

– Мой покойный муж всегда говорил, что заряженное ружье – лучший друг мужчины, но поверьте мне, что это ружье не имеет ничего против того, чтобы стать и лучшим другом женщины.

Неужели у нее и в самом деле ружье? Дэвид не увидел его, но это еще ничего не доказывает.

– Миссис Уиллингхэм, – сказал он в своей самой утонченной примирительной судейской манере, – вы реагируете слишком остро.

– Топайте, мистер Чэмберс!

– Стефани, черт возьми…

– Один, один с половиной, один с четвертью…

– Что вы делаете?

– Считаю. В вашем распоряжении пять секунд, сэр. Другими словами, еще две – и, если я не увижу вашу спину, я выстрелю.

Дэвид вздохнул.

– Джек Расселл, – сказал он и в ту же секунду увидел, как ее брови полезли вверх.

Он сделал усилие, извернулся, освободил плечо и всей тяжестью налег на дверь.

Деревянная дверь застонала и поддалась. Стефани закричала, потому что он по инерции налетел на нее. Оба упали на пол.

Дэвид ударился локтем. Он смутно ощутил боль и подумал, что рука будет болеть еще долго.

Но самое главное – он ощутил ее.

Стефани. Ее нежность. Ее грудь, явно без лифчика, под рубашкой. Шелковое прикосновение ее волос к своим губам. Тонкий, неподражаемо чувственный аромат женщины, цветов и пота…

И ее колено, которым она нацелилась в его самое уязвимое место.

Дэвид выругался и отстранился. Это было очень своевременно, потому что она попала ему в бедро, а не в то место, в какое целилась.

Никакого ружья не было, но это не значило, что Стефани не была одержима дьявольским желанием убить его.

– Ну хватит, – мрачно сказал он, когда она попыталась ткнуть ему пальцем в глаз, а коленом в пах. Он сжал рукой ее запястья. Потом поднял ее руки и прижал к стене над ее головой. – Хватит, Скарлетт, довольно!

– Я закричу, – задыхаясь, выпалила она. – И все, кто есть в доме, прибегут сюда. Горничная. Дворецкий. Шофер. Повар. Экономка…

– Странно, что никто из них не вышел, когда я звонил в дверь, – сказал Дэвид с беспощадной улыбкой, – или когда вы буйствовали пару минут назад.

– Они… они все заняты. – Ее лицо медленно розовело, румянец разливался по высоким скулам. – И у вас хватило наглости заявиться сюда!

– Я пытаюсь сказать вам, что у меня есть причина… и не та, что вы думаете.

Он видел нежную пульсацию в ямке на ее шее. Она больше не боялась его. Магические слова – Джек Расселл – сделали свое дело. Сейчас она была просто настороженной и сердитой.

И такой великолепной!

Жаркая волна захлестнула его. Он увидел, как расширились ее зрачки, когда она почувствовала его возбуждение. Она понимала, что происходит, и отвечала на это. Она хотела его, хотела того же, чего не переставал хотеть он.

Дэвид провел рукой вверх по ее шее, к лицу. Его пальцы почувствовали прохладу женской кожи, скользнули по губам, и они раскрылись. Он сразу же воспламенился! Не выдержав, он прошептал ее имя голосом хриплым и низким от страсти. Этот звук, кажется, напугал ее. Он почувствовал, как она окаменела. Ее зрачки вдруг сократились.

– Не надо, – сказала она. – Пожалуйста, не надо.

И, несмотря на разгорающийся огонь желания, Дэвид услышал страх в этой нежной, бездыханной мольбе. Это потрясло его.

Он познал множество женщин за эти годы. Некоторые клялись, что обожают его, бывшая жена – что презирает, но ни одна его не боялась. Это было что-то новое и неприятное.

Что может быть ужаснее, чем мужчина, который вызывает у женщины страх?..

А Стефани была не просто испугана. Она была в ужасе.

Его руки легли ей на плечи. Он почувствовал, как она задрожала.

– Послушайте. Я не собираюсь причинять вам зло. Я никогда не сделаю этого…

– Оставьте меня!

Он немедленно подчинился, хотя на самом деле ему хотелось заключить ее в объятия и заверить в том, что никто никогда не причинит ей зла, во всяком случае пока он здесь…

– Вон из моего дома!

Она показала пальцем на дверь. Ее рука дрожала, но голос был чистым и твердым.

– Джек Расселл просил меня побеседовать с вами.

Она прищурилась.

– Интересно, почему? И откуда вы знаете мистера Расселла?

– Мы партнеры и работаем в одной юридической фирме. Он сказал мне, что вам нужна юридическая консультация.

Она смотрела на него, не в силах произнести ни слова, а потом сдавленно засмеялась.

Если бы ее спросили, кого она хочет увидеть на своем крыльце, крокодила или Дэвида Чэмберса, она бы предпочла рептилию, хотя у крокодила нет юридического образования. Она вздернула подбородок.

– Можете сообщить мистеру Расселлу, что я вас выпроводила.

– Ну что ж, Скарлетт, я тоже считаю, что для вас это пустая трата времени. Я сразу сказал Джеку, что у вас нет шансов.

– Спасибо, мистер Чэмберс. И до свидания.

– Я передам Джеку привет от вас.

– Пожалуйста.

Он кивнул, вышел на крыльцо и начал спускаться по ступенькам… Черт, зло подумал он и повернулся к ней.

– Я был не прав.

– Это точно.

– Это я потерял время. Целый день.

– Какая жалость, – сладенько сказала она.

– Да. Думаю, это разобьет вам сердце, если я скажу, что собирался быть дома, на своем ранчо.

– Боже, – промурлыкала она. – А я и не знала, что и в столице государства есть ранчо.

Она нежно засмеялась таким смехом, что ему захотелось подойти, схватить ее и трясти до тех пор, пока она не перестанет смеяться…

Или схватить ее и целовать до тех пор, пока она не обмякнет в его руках.

– Мне кажется, у вас есть выбор, – сказал он резким тоном. – Либо вы будете довольны тем, что мой уикенд пошел по вашей милости к чертям собачьим, либо перестанете важничать и расскажете мне свою историю. А мне, честно говоря, глубоко наплевать на то, что вы предпочтете.

Это было не так. Стефани видела по его лицу. Решительное, красивое лицо, о котором она так часто думала в прошедшие дни и ночи.

Все в нем было точно таким, как она помнила. Волосы зачесаны назад и забраны в сексуальный хвостик. Кожа того золотистого оттенка, которого нельзя добиться ни с помощью крема, ни с помощью кварцевой лампы. Хорошо сшитый темный костюм, белая рубашка и шелковый галстук, что были на нем две недели назад, уступили место серому твидовому пиджаку, светло-голубому бумажному свитеру и летним брюкам из хлопчатобумажного твида. Она представила себе его ранчо, с вылизанными лужайками и снующими слугами, и большой, обшитый панелями кабинет, увешанный головами убитых животных, где он сидел, изображая из себя героя с Дикого Запада, в то время как снаружи работали на него до седьмого пота другие…

– … решение.

Стефани заморгала.

– Я не слышала. Что вы сказали?

– Я сказал… – Он демонстративно посмотрел на свои часы. – Принимайте решение. Если я возвращаюсь в Вашингтон, то мне пора. – Он холодно улыбнулся. – Может быть, я еще успею приятно провести вечер пятницы.

Ему не требовалось спрашивать. Дэвид чуть не улыбнулся. Лицо Стефани было словно открытая книга. Она хотела, чтобы он ушел. Точнее, ей хотелось спустить его с лестницы.

Но она хотела также, чтобы он остался. Это не удивило его. Она обратилась к Джеку за помощью. Отвергнуть эту помощь сейчас было бы глупо.

Он снова приподнял рукав и взглянул на часы.

Это возымело действие.

– Хорошо, мистер Чэмберс. Даю вам десять минут.

Невероятно.

– Вы ничего мне не даете. – Дэвид с каменным лицом оглядел ее. – Это я – тот человек, который может вам дать что-то. И если вы так не считаете, я немедленно уйду.

Краска залила ее лицо.

– Вы мне несимпатичны, мистер Чэмберс, – сказала она. – Проясним это для начала.

Он засмеялся:

– Почему, Скарлетт, дорогая? Ведь вы уже почти разбили мое сердце.

– Я бы посчитала это за комплимент, да ведь мы оба знаем, что у вас нет сердца. – Стефани кивнула в сторону двери. – Мы можем поговорить здесь, в гостиной.

Дэвид заколебался. «Пойдем ко мне, сказал паук мухе…»

– Вы идете, сэр? Или вдруг передумали?

«Передумай, – сказал себе Дэвид. – Не будь идиотом, Чэмберс».

– Не говорите глупостей, – сказал он, натянуто улыбаясь. – Никогда и ни на что я не променял бы разговор с вами.

И он неторопливо двинулся следом за ней через холл в гостиную.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Гостиная соответствовала духу дома. Большая и помпезная. Пережиток прошлого. Предполагалось, что она должна произвести впечатление, особенно на людей, на которых производят впечатление темные бархатные диваны и кресла, словно прогнувшиеся под чьей-то тяжестью. На столах лампы под шелковыми абажурами с бахромой сражались за место с легионами позолоченных купидонов и фарфоровых пастушек.

– Садитесь, мистер Чэмберс. – Стефани резко выдвинула верхний ящик шведского бюро красного дерева. – Вон тот двухместный зеленый диванчик – самое удобное место.

Дэвид с сомнением посмотрел на диванчик. Он едва ли назвал бы его «удобным», но, оглядев другие кресла и диваны в этой пещероподобной комнате, решил, что, пожалуй, она права. Он провел рукой по прямоугольнику белого кружева на подголовнике.

– Салфеточки, – сказал он с усмешкой. – Я и не знал, что их делают до сих пор.

Стефани повернулась к нему, держа в руке пачку бумаг. Подобие улыбки тронуло уголки ее губ.

– Их не делают, их делает Клэр.

– Ваша золовка?

– Да.

– У меня была тетушка, которая украсила салфеточками все кресла и диваны в комнате, которую называла «залой». – Дэвид подошел к большому камину, засунул руки в задние карманы брюк и поставил одну ногу на решетку. – В эту комнату входить не разрешалось, но иногда, когда мы приезжали в гости, я проскальзывал туда. Кресла, которые скрипели, когда в них садились, абажуры, покрытые пылью… – Он смешался и поспешно сказал: – Здесь не так, как в зале тетушки Мин. Здесь… э… интересно.

– Не пытайтесь быть вежливым, мистер Чэмберс. Это вам несвойственно. Кроме того, к чему жеманство? Эта комната неинтересная. Она уродливая. Все понимали это, кроме моего мужа. – Она протянула ему документы. – Здесь вся моя переписка с адвокатом, судьей, сДоусом и Смитом…

– Это адвокаты Клэр?

– Правильно.

Дэвид разложил документы веером.

– Впечатляюще.

– Но что толку. Я проиграла битву еще до первого выстрела.

– Да. Джек говорил мне, что ваш муж и его сестра владели всей собственностью совместно. Это значит…

– Я знаю, что это значит, – нетерпеливо перебила его Стефани. – Но я также знаю, что Эйвери обещал мне…

– … деньги, – сказал Дэвид.

– Деньги, на которые я имею право. – Ее лицо порозовело, но голову она держала высоко. – Сказав, что я проиграла битву еще до того, как был сделан первый выстрел, я имела в виду, что вы должны знать: в этом округе не найдется ни одного человека, который бы хотел, чтобы мне достался хоть один цент из состояния моего покойного мужа.

– То, что хотят люди, имеет мало общего с тем, что предписывает закон.

Стефани засмеялась.

– Мистер Чэмберс, оглянитесь вокруг. Вы находитесь в доме Эйвери Уиллингхэма, в городе, который назван в честь его прапрапрадеда. Может быть, я даже пропустила одно или даже два «пра». Мой муж владел этим городом и его жителями. Его здесь все обожали и почитали…

– Все, – сказал Дэвид, смотря ей в лицо, – кроме вас.

Стефани не отвела взгляда.

– Вы прибыли сюда, чтобы осудить меня, сэр, или дать совет? Если осудить, то мне осуждения уже хватило на всю жизнь, и вам остается выйти сразу вон в ту дверь. Если хотите дать совет, тогда я рекомендовала бы вам познакомиться с этими бумагами и потом сказать мне, что вы думаете.

Дэвид улыбнулся.

– Я заметил, что вы не сторонница учтивости, присущей женщинам Юга, миссис Уиллингхэм.

– Учтивость – это притворство, – холодно ответила Стефани, скрестив на груди руки. – И у меня нет ни времени, ни терпения на учтивость.

– При том, – так же холодно сказал он, – что на карту поставлено состояние вашего мужа.

Она только моргнула.

Потрясающе, подумал он. Эта женщина лишь на вид такая хрупкая. Под нежной оболочкой скрывается сила, достойная восхищения, пусть даже ею движет алчность.

По логике вещей ему бы следовало бросить эти бумаги на стол, но он проделал такой долгий путь, что не имело смысла теперь уходить. Поэтому он подошел к диванчику, который был, по ее словам, удобным, расстегнул пиджак и осторожно опустил свое почти двухметровое тело на бутылочно-зеленый бархат.

– Приготовьте мне кофейник крепкого кофе и дайте час времени, – сказал он, – а потом поговорим.

Стефани вздохнула с облегчением. На какое-то короткое время ей показалось, что он сунет бумаги ей в руки и уйдет. А она не хотела этого, несмотря на свои угрозы.

Она следила за тем, как он читает первую страницу. Через минуту он нахмурился, привстал, снял пиджак и откинул его в сторону. Потом снова сел и закатал рукава бумажного свитера. И все это, не отрывая взгляда от страницы.

Он совершенно забыл о ее присутствии. Так было и с Эйвери… Нет. Не так. Ее муж намеренно игнорировал ее.

Ее взгляд упал на его руки. Сильные руки настоящего мужчины, мускулистые и покрытые темными волосами. Втиснутый в нелепый диванчик, он должен был бы смотреться как слон в посудной лавке, но это было не так. Он выглядел… большим и массивным и занимал господствующее положение в комнате.

– Я дождусь кофе или нет?

Она вздрогнула от его бесцеремонного тона. Он поднял глаза, а потом улыбнулся улыбкой, которую можно было бы счесть покровительственной.

– Или навыком варить кофе вы не овладели?

– Вы были бы потрясены тем, сколькими навыками я овладела, – сказала Стефани с холодным презрением.

«Нет, – подумал Дэвид, когда она вышла из комнаты, – нет, он не будет…» – тут он сделал глубокий вдох и заставил свои мысли переключиться с опасной темы на тему закона.

Эта тема всегда имеет смысл.

Он смутно ощутил, что Стефани поставила возле него на стол серебряный поднос. Протянул руку, нащупал чашку и отпил глоток. Кофе оказался черный, горячий, крепкий и на удивление вкусный. Он поблагодарил коротким кивком.

В следующий раз он вернулся к действительности, когда и чашка, и кофейник оказались пусты. Стефани сидела напротив, закинув ногу на ногу и сложив руки на коленях.

– Приготовить еще? – спросила она.

Дэвид покачал головой.

– Нет, достаточно. Я закончил читать. – Он поднялся и подошел к бюро.

– И?.. – спросила Стефани. – Что вы думаете?

Он обернулся и посмотрел на нее. Она явно была охвачена мрачными предчувствиями, и в этом вряд ли можно было ее винить. Она вложила полдюжины лет, а может быть, и больше, в дело под названием Эйвери Уиллингхэм, а сейчас над ней нависла угроза, что ей не заплатят.

– И, – сказал он с улыбкой, широкой, как у акулы, – ваши шансы на то, что судья изменит решение, близки к нулю.

– Мне не надо, чтобы он менял решение. Я думала, что вы поняли это. Пусть Клэр получает все. Я хочу только то, что мне полагается…

– Ничего. Вот что полагается вам с точки зрения закона.

Стефани кивнула. Ее лицо ничего не выражало.

– В этом не может быть никаких сомнений, должен я вам сказать, – заявил Дэвид суровым тоном.

– Сомнений?

– В том, почему вы решили подцепить Уиллингхэма. – Он кивнул головой в сторону бюро и документов. – Это был чистейший и примитивный компромисс. Он клал деньги в копилку, а вы предоставляли ему то, что он хотел. Я должен отдать вам должное, Скарлетт. Ваш сценарий напоминает романы Джейн Остин, но правда заключается в том, что у вас кассовый аппарат в том месте, где у других людей находится сердце.

Стефани вспыхнула и вскочила на ноги.

– Вопреки тому непристойному сценарию, который вы тут набросали, мистер Чэмберс, в мои планы не входило подцепить Эйвери. Я знала его много лет. Я работала его секретарем. – Дэвид хмыкнул, и она грозно пошла на него, ее глаза горели от ярости. – И была прекрасным секретарем, черт возьми!

– Пока не осмотрелись вокруг и не поняли, что есть шанс получить более высокооплачиваемую работу.

– Вы такой же, как все. Знаете все, но вам плевать на правду!

– Так скажите мне тогда эту правду, – Дэвид посерьезнел. – Докажите хоть что-то, чтобы все выглядело не так, как сейчас.

– Мою невиновность, вы хотите сказать? А я думала, что адвокаты призваны защищать своих клиентов независимо от того, виновны они или нет.

– Вы передергиваете факты, Скарлетт. Вы не моя клиентка, помните? Что же касается виновности или невиновности… в данном случае речь об этом не идет.

– Тогда почему же вы ждете, чтобы я защищала себя перед вами?

– Я этого не жду.

– Прекрасно. Потому что я не собираюсь этого делать. Но кое-что я вам скажу. Я была секретарем Эйвери год. А потом… – У нее перехватило дыхание. – А потом он сказал, что на самом деле ему нужна жена. Кто-то, кто следил бы за его домом и принимал гостей.

Дэвид улыбнулся свирепой улыбкой.

– Бьюсь об заклад, что вам гораздо больше удавалось развлекать, чем писать под диктовку.

– Взамен, – сказала она, не давая вовлечь себя в эту игру, – Эйвери согласился на… на компенсацию. Эта была полностью его идея. Брак, условия… и деньги.

– И вы с радостью приняли предложение.

Стефани вспомнила тот шок, который испытала, когда Эйвери предложил этот договор, как она мучилась, как он убеждал ее в том, что это единственный способ обеспечить надлежащий уход за Полом…

– Это интересная история, Скарлетт, и вы рассказываете ее талантливо. Но бесхитростная правда состоит в том, что вы обманом заставили Эйвери Уиллингхэма жениться. – От его улыбки у нее по спине побежали мурашки. – Вы выставили приманку. Потом затаились и стали ждать…

– Вон из моего дома!

– В чем проблема? Правда слишком груба для ваших нежных ушек? – У него потемнело в глазах. – Или есть еще какая-то правда, которая мне неведома? Если это так, давайте, скажите прямо сейчас.

Конечно, была другая правда. Единственная. Но она дала обещание Полу, которое не могла нарушить.

– Покойный мистер Уиллингхэм купил вас. – Голос его звучал ровно и резко. – Две тысячи пятьсот долларов ежемесячно переводилось на ваше имя. Таков был договор.

– Да, – сказала она. – Таков был договор.

Дэвид спокойно кивнул, хотя чувствовал растерянность. Чего он ждал? Что она заплачет? Что будет рассказывать всякие небылицы? Он пришел в этот дом, уже зная правду. Она продала себя тому, кто предложил наивысшую цену. Легла к мужчине в постель за деньги…

Но к нему в постель ее привела бы страсть, стоило ему настоять. Она бы стонала от желания в его объятиях, возвращала бы ему поцелуи с той пылкостью, которую он все еще помнил. И все, что ему надо было сделать, – протянуть к ней руки…

Дэвид выругался сквозь зубы. Он прошел мимо нее, пару раз глубоко вздохнул и повернулся.

– Вы хотели услышать совет юриста. Пожалуйста. – Он встретился с ней глазами. – Помните старую пословицу: «Захлопнули ворота в конюшню, когда лошадь уже ушла»?

– Что вы хотите этим сказать?

– Я хочу сказать, что уже поздно. Вам следовало проконсультироваться с юристом до того, как вы согласились выйти замуж за мистера Уиллингхэма.

– Эйвери сам был юристом, – тихо ответила она. – Он уверял меня, что обо всем позаботится.

– Да, он, безусловно, так и сделал. Сделал таким образом, что золотой дождь перестал падать в тот же день, как он умер.

– Я думала… надеялась, что мое… мое соглашение с мужем может быть истолковано как вид контракта, – пробормотала Стефани.

– Вы хотите сказать, как устный контракт? – Дэвид покачал головой. – Вам понадобится незаинтересованный свидетель или, по крайней мере, нужно привести такие аргументы, которые позволили бы разумному человеку поверить, что такой контракт был возможен. Вам оставалось только надеяться, что вы найдете такого судью, который проникнется к вам жалостью и согласится с тем, что мужчина не может оставить свою жену без цента… но вы уже безрезультатно проделали этот путь.

Она кивнула и опустила глаза. Впервые плечи ее поникли. Дэвид на мгновение посочувствовал ей.

– Как вы думаете, мистер Расселл согласится с вашим мнением?

– Да, – сказал он, потому что не было смысла лгать.

– Что ж. – Она судорожно вздохнула. – Спасибо за беспокойство, мистер Чэмберс.

– Вы можете обратиться к другому адвокату, не к тому, кто представлял ваши интересы раньше, и спросить, не возьмется ли он за ваше дело.

– Нет. Вы ясно дали мне понять, что это будет безнадежная борьба. Кроме того, никто здесь не возьмется за это. – Она протянула руку. – Еще раз спасибо за хлопоты…

– Я полагаю, – сказал Дэвид, – что мог бы потребовать отсрочку, чтобы вам не пришлось покидать этот дом сегодня.

Она покачала головой.

– Нет никакого смысла оттягивать неминуемое.

– Вам есть куда идти?

– Конечно, – поспешно сказала она.

Эта ложь сорвалась у нее с языка с удивительной легкостью, но ни при каких обстоятельствах она бы не позволила ни одному человеку на свете – а Дэвиду в особенности – узнать, насколько ужасно ее положение.

– И у вас есть какие-то накопления, чтобы на них жить? – Его улыбка была неприятной. – Все эти деньги, которые поступали на ваш счет из месяца в месяц… составляют теперь кругленькую сумму.

Солгать во второй раз было еще легче.

– Конечно, – поспешно сказала она.

Она прошмыгнула мимо него и направилась в холл.

– Спасибо, что уделили мне время. И, пожалуйста, поблагодарите также мистера Расселла. А теперь, если вы не возражаете, мне предстоит еще многое сделать…

– Не перестаю удивляться, – сказал Дэвид. – Неужели вы заслужили все эти деньги?

Она круто повернулась к нему. Кровь отлила от ее лица.

– Это не ваше дело!

– А мне кажется, мое.

«Боже мой, что же ты вытворяешь, Чэмберс?» – шепнул ему внутренний голос, но он не обратил на него внимания. Суровая правда заключалась в том, что он уже попробовал отрезать себе все пути еще две недели назад, в самолете на Вашингтон.

– Очень даже мое, – сказал он. – Как вашего адвоката…

– Кто-то из нас двоих не в своем уме, мистер Чэмберс., Вы только что ясно дали мне понять, что не являетесь моим адвокатом.

– Вы неправильно истолковали мои слова, – понес он какую-то ахинею, – я же дал вам правовую консультацию, разве не так?

– Дали, но…

– Тогда с моей стороны было бы преступной халатностью не спросить вас, выполнили ли вы свою часть того, что называете устным договором.

– Но вы же сказали…

– Я знаю, что я сказал.

Он не знал. Он не знал даже, что несет в данный момент. Она выглядела такой потерянной, такой одинокой…

– Мне нужна дополнительная информация, – рассудительно сказал он. – О ваших отношениях с Уиллингхэмом.

Он протянул руку и коснулся ее щеки. Она отпрянула, как пугливый жеребенок.

– Он доставлял вам удовольствие? – спросил он грубо. – Помимо денег, я имею в виду. Вы были счастливы с ним?

– Вы не имеете права задавать мне такие…

– Вы дрожали от его прикосновений?

Он положил руку ей на затылок. Она ощутила жар его пальцев и затаила дыхание. Нет, невозможно…