Текст книги "Все, чего пожелаешь"

5

– Куда пойдем в первую очередь? – спрашивает Саймон. – К слонам? Или к козам? Сегодня ты командир, так что командуй, братишка.

Ной глядит на него и улыбается до ушей. Они все знают, что это его последний настоящий день, и этот день должен быть радостным и счастливым. Пусть даже Ной сидит в инвалидной коляске, и ему во всем нужна помощь.

За последние недели его состояние так резко ухудшилось, что врачи разрешили забрать его из больницы на один день, чтобы он провел еще один день «на воле». Об этом их попросила Олли, и Саймон и его родители прекрасно знают почему. Врачи потеряли всякую надежду.

Все эти недели Ной лежит в больнице в отдельной палате. К нему не пускают в обычной одежде. Каждый раз, когда кто-то еще навещает, посетителям приходится надевать специальные защитные костюмы, похожие на скафандры из фантастических фильмов. Это было бы смешно, если бы не было так грустно.

Кроме врачей и медсестер при Ное почти неотлучно находится Олли. Она тоже носит защитный костюм.

– Наверное, потому, что у меня дома кошки, и я вся в их шерсти, – сказала она однажды и поставила на тумбочку у койки Ноя пластмассового черного котенка. Который стал его любимой игрушкой.

Олли тоже была в кабинете, когда лечащий врач объявил, что никакое лечение не помогает. Она сидела рядом с Саймоном и держала его за руку. Он не нуждался в ее поддержке – и в то же время очень нуждался. Олли как будто угадывала его чувства. Его злость и беспомощность от того, что он не может помочь брату.

– Единственное, что мы можем сделать для Ноя: подарить ему последний счастливый день, – заявила она два дня назад, когда врачи высказали им все, что хотели сказать. – Я все организую сама, если вы не против. – При этом она посмотрела на Саймона.

– Я даже не знаю… – пробормотала мама. – Как ты думаешь, Саймон?

– Ной очень хочет увидеть слона, – тихо проговорил он. – И жирафа. И лам. Даже просто собаку. Он мечтает сходить в зоопарк. Надо его отвезти. И я предлагаю взять с нами Чипсу.

– Значит, так мы и сделаем, – сказал папа.

Потом родители пошли к Ною, а Саймон остался с Олли.

Она сидела в глубокой задумчивости.

– О чем вы думаете? – спросил он.

– Все-таки странно, что никто не знает, что у него за болезнь, тебе не кажется? Это неправильно, так не бывает. У меня еще никогда не было пациента, которому не могли бы поставить точный диагноз. Тут поневоле задумаешься, сколько всего мы не знаем о нашем мире.

Ее слова почему-то встревожили Саймона.

– Я не понял, что вы хотите сказать. Мы еще очень многого не знаем. Его болезнь как раз из таких неизвестных вещей. Больше всего на свете мне хотелось бы знать, что с ним происходит.

– Даже если бы это было тяжелое знание?

– Да, конечно. Я готов сделать все что угодно, чтобы спасти брата, – с жаром проговорил Саймон. – Действительно все что угодно.

– Даже если это будет опасно для тебя самого?

– Даже тогда. Олли, почему вы говорите такие странные вещи?

Она покачала головой.

– Просто так, мальчик. Извини. Я не хотела тебя смущать. Иногда мои мысли уносятся далеко-далеко. Дурная привычка. Иди к родителям. Мне нужно многое организовать. Мы скоро увидимся, да? И если захочешь поговорить, сразу же звони мне. В любое время.

Она вышла из кабинета. Саймон удивленно смотрел ей вслед. Однако ему и без Олли было о чем подумать. Например, о больном брате. Поэтому он выбросил из головы их разговор и пошел в палату к Ною.

В ту ночь кошмар был ярким и страшным как никогда. Замок в тумане. Голос, манящий Саймона. Черная дорога, которая двигалась сама собой. Все было мрачным, пугающим, и главное – очень реалистичным. Он явственно ощущал холод металла, когда прикоснулся к ручке ворот.

А потом рядом с ним появилась она, та загадочная женщина, которая всегда останавливала его в сновидениях. Он впервые увидел ее вблизи. Увидел и сразу узнал.

Это была Олли.

– Ной? – говорит Саймон. – Ты меня слышишь? Мы уже здесь. Куда пойдем первым делом?

Чипса радостно вертится под ногами у Ноя. Тетя Хельга совершенно не возражала, когда Саймон пришел забрать таксу на целый день. Хотя они с Чипсой не виделись уже очень давно, она сразу же вспомнила Саймона. И все время поездки не отходила от него ни на шаг.

– К животным! – говорит Ной с восторгом. – Мне бы очень хотелось погладить лошадку. Можно?

– Конечно, можно. И даже можно на ней прокатиться, – говорит Питер, сотрудник зоопарка, который их сопровождает. Он очень приятный, улыбчивый, добрый и явно умеет общаться с больными детьми. Он смотрит на Ноя без жалости, которая часто мелькает во взглядах посторонних людей, когда они видят больного ребенка. Саймона бесит, когда люди смотрят на его брата с нескрываемой жалостью.

– Правда?! – радостно кричит Ной.

– Конечно. И не бойся, ты не упадешь. У нас есть специальное детское седло с креплением. И я буду идти рядом.

– Тогда сначала пойдемте к лошадкам, – говорит Ной.

Питер уже собирается взяться за ручки коляски, но Саймон решительно делает шаг вперед.

– Я сам, – тихо говорит он.

Питер улыбается и кивает.

Олли тоже поехала с ними, с разрешения руководства больницы. Саймон, толкая коляску, чувствует, как ее взгляд буквально вонзается ему в спину. У нее есть общее медицинское образование, и она сможет помочь, если Ною срочно понадобится врачебная помощь.

«Но сегодня ничего плохого не случится», – уверенно говорит себе Саймон. Сегодня – день Ноя, и ничто и никто его не испортит. За исключением особой диеты с учетом его аллергии, Ной впервые в жизни будет делать все, что захочет. Пусть ему будет радостно и хорошо.

После лошадей – от которых Ной расчихался, но его радости это нисколечко не помешало, – они идут к ламам и альпакам. Между Ноем и Саймоном разгорается жаркий спор, чем лама отличается от альпаки. Потом они переходят к слонам и жирафам. Питер рассказывает им о слонах и о том, что происходит с их экскрементами. «Фу», – думает Саймон, но в то же время ему интересно послушать. Затем они идут смотреть обезьян, львов и тигров.

Обед проходит в большом конференц-зале, где им подают спагетти и пиццу. Ной с изумлением смотрит на эти блюда. Он думал, что будет есть свою обычную еду.

– Сюрприз, – говорит Олли с улыбкой. – Все приготовлено диетологами, которые знают, что тебе можно, а чего нельзя. Попробуй, тебе понравится.

Ной съедает всю свою порцию и просит добавки. Все улыбаются.

После обеда они возвращаются в зоопарк, который сегодня зарезервирован только для них. Ной наслаждается каждой минутой, хотя заметно, что он сильно устал.

Его самочувствие ухудшается на глазах. Саймону и всем остальным больно на это смотреть. Радостный смех затихает, сменившись серьезным молчанием. Ною всегда становится хуже во второй половине дня. Он уже почти не шевелится в своей инвалидной коляске, но все равно требует, чтобы ему показали зебру. Саймон шепчет родителям:

– Кажется, ему хватит. Пора возвращаться.

– Со мной все в порядке, – говорит Ной, задыхаясь.

– Нет, Ной. Ты устал, – мягко возражает ему Саймон.

Он встает на колени рядом с инвалидной коляской и берет брата за руку. Он смотрит на Олли, и та молча кивает. Родители тихо плачут.

– Пора возвращаться в больницу, Ной, – говорит Олли. – Но сегодня был замечательный день, правда?

– Просто волшебный, – отвечает Ной слабым голосом.

Он закрывает глаза и не возражает, когда папа катит его коляску к выходу из зоопарка, к машине, где его осторожно усаживают на заднее сиденье. Мама долго благодарит руководство и сотрудников зоопарка. Саймон, ставший необычно тихим и молчаливым, подходит к Питеру и пожимает ему руку.

– Спасибо, что вы так хорошо позаботились о моем брате, – говорит он.

– Спасибо, что вы дали мне возможность познакомиться с таким славным парнишкой, – отвечает Питер. – Ты замечательный старший брат, Саймон. Когда вырастешь, приходи к нам работать. Мы будем рады.

– Хорошо, я запомню, – говорит Саймон.

Они едут обратно в больницу, Олли едет следом за ними на своей машине. Папа, сидящий за рулем, сосредоточенно смотрит вперед, на дорогу. Радио не включают. В машине тихо. Ной прислоняется к Саймону. На коленях у Саймона дремлет, свергнувшись калачиком, Чипса.

– Этот день не был волшебным желанием, но он был даже лучше, – шепчет Ной.

– Да, – отвечает Саймон.

– Помнишь, что я говорил о желаниях? – все так же шепотом произносит Ной. – С ними надо быть осторожнее. Дай мне слово, что будешь.

– Да, Ной. Я помню и всегда буду помнить. И все-таки я пожелал бы тебе здоровья. А то получается несправедливо.

– Я знаю. Но так уж вышло, и ничего не поделаешь.

Так всегда говорит мама. Так уж вышло, и ничего не поделаешь. И действительно, что тут поделать?

– Саймон?

– Да, Ной.

– В последнее время мне снятся странные сны. Очень странные.

Саймон чуть не подпрыгивает на сиденье, но все-таки сдерживается.

– Какие сны? – нервно спрашивает он.

– Там есть какой-то высокий замок. Как будто из сказки. И я слышу, как ты меня зовешь. Ты с другой стороны черных ворот. Ты снаружи, а я внутри. Ты хочешь войти, но я не хочу, чтобы ты входил в замок. Я пытаюсь тебя остановить. Потому что тебе не надо туда заходить. Еще я слышу, как лает Чипса. И слышу голоса родителей, но они далеко-далеко. Словно на самом деле их нет в этом замке, но они все равно меня видят.

Саймон сидит, словно окаменев. Он не знает, что на это ответить. Кажется, он на время утратил дар речи.

– Саймон?

– Да?

– Ты меня слушаешь?

– Да, конечно. Ты пытаешься меня остановить. Чтобы я не вошел в замок.

– Потому что тебе нельзя заходить. Если ты войдешь в замок, произойдет что-то страшное. Тебе нельзя открывать эти ворота. Тебе надо остаться снаружи. И нельзя использовать желание. Ни отменительное желание, ни любое другое. Дай мне слово, что ты не войдешь. И позволь Олли тебе помочь. Она тоже там.

– Даю слово, – говорит Саймон, совершенно ошеломленный.

Как такое возможно? Он, наверное, просто ослышался. Или не так понял. Ной и вправду сказал, что сказал? Нет, так не бывает. Не может быть. Откуда Ной знает о снах Саймона, если он никогда никому не рассказывал об этих кошмарах? Как Ной мог оказаться в том же сне? И откуда ему знать об Олли?

6

Саймон стоит у окна и смотрит на больничную стоянку. Уж лучше смотреть на стоянку, чем на крошечное истощенное тельце младшего брата, подключенное к аппарату для поддержания жизнедеятельности. Последние два месяца Ною становилось все хуже и хуже, и после сегодняшней поездки в зоопарк он окончательно слег. Саймон опять вспоминает слова Ноя, сказанные на обратном пути, когда они вместе сидели в машине.

Как получилось, что Ной попал в его сон, но увидел все происходящее с другой точки зрения? Он не может этого объяснить, но откуда-то знает, что это связано со стремительным ухудшением его состояния за последние месяцы. И еще с Олли, которая каким-то причудливым образом тоже участвует в этом кошмаре. Надо бы поговорить с ней, но как? Как объяснить все эти странности? Она наверняка посмеется над ним.

Саймон злится на себя. Он почему-то уверен, что потерял драгоценное время, не рассказав о своих кошмарах родителям и Ною. Если бы он рассказал, то Ной знал бы, что это один и тот же сон, и, возможно, они бы разобрались вместе.

Хотя в чем тут разбираться? Что бы это изменило? Ной серьезно болен. И если бы Саймон ему рассказал о своих повторяющихся сновидениях, это не помогло бы ему выздороветь. Если только… если только во сне не скрывалась подсказка, что нужно сделать, чтобы спасти Ноя.

А вдруг волшебные желания все-таки существуют? А вдруг Ной был прав и пытался подсказать Саймону, где и что ему нужно искать? Может быть, он действительно может спасти младшего брата одной силой желания? И может быть, Олли об этом знает? Она поэтому всегда рядом? Олли – какое-то волшебное существо? Болезнь Ноя вызвана черной магией или чем-то подобным?

Нет, это бред. Так не бывает. Не может быть. Волшебные желания существуют лишь в сказках, а не в жестоком реальном мире, где дети неизлечимо болеют и их жизни поддерживаются специальными аппаратами. Надо выбросить из головы эти глупые мысли. И уж точно не стоит ничего говорить родителям. Они только расстроятся еще больше, если он станет рассказывать о бессмысленных детских мечтах, в которые так упрямо верил Ной.

Да и ему самому лучше не тешить себя ложной надеждой. Ной смертельно болен, ему осталось недолго. Это реальность, которую надо принять.

Уже поздний вечер, на небе мерцают звезды. Они напоминают Саймону светящиеся наклейки на потолке в его спальне. Эти наклейки – по-прежнему первое, что он видит, открывая глаза по утрам. Как будто сейчас можно протянуть руку, сорвать звезды с неба и подарить их Ною. Саймон поворачивается лицом к койке брата. Ему хочется пойти к Чипсе, которая сидит у Олли, в ее крошечном кабинете в дальнем конце коридора.

Им разрешили приводить таксу в больницу в любое время. Ною хочется, чтобы Чипса всегда была рядом. Все в семье знают, что она вернется жить к ним, когда Ноя не станет. Тетя Хельга не возражает. Это хоть как-то утешает Саймона.

Его родители больше не плачут. Они молча сидят у постели Ноя и ждут неизбежного конца, потому что уже ничего нельзя сделать. Может быть, все закончится уже завтра. Может быть, Ной проживет еще долго. Никто не знает наверняка. Известно только одно: Ною уже не помочь.

«Завтра», – думает Саймон, снова глядя на звезды и мечтая о чуде, чтобы Ной выздоровел. Даже если придется пожертвовать всем, в том числе – собственной жизнью. Даже если придется опять отдать Чипсу тете. Главное, чтобы Ной был здоров.

– Можно я на минуточку выйду? – спрашивает он. – Хочу погулять с Чипсой.

– Да, конечно, – отвечает мама и прикасается к его руке. – Дать тебе денег? Купишь себе перекусить в автомате. Или что-нибудь вкусненькое для Чипсы? Олли сказала, что все хорошо, но мало ли что.

– Нет, я просто хочу прогуляться. Ты не против, пап?

– Конечно, не против, – отвечает папа. – Сходи погуляй. И не спеши возвращаться. Никакой спешки нет.

Саймон выходит из палаты и бежит по коридору страшной, пропахшей лекарствами больницы к маленькому кабинету, где он уже неоднократно беседовал с Олли о своем брате. Ее там нет, Чипсы тоже нет. На столе лежит записка:

Ушла на минутку. Скоро вернусь.

В углу стоит переноска, в которой сидит черный кот и строго глядит на Саймона. Глядит так, словно хочет что-то сказать.

– Ведьмин кот, – говорит Саймон. Кстати, Ной сказал правду: весь кабинет Олли заставлен фигурками черных кошек. – Но ты хотя бы пушистый, не лысый. Это уже кое-что. Где твоя хозяйка?

Разумеется, кот ему не отвечает.

Саймон спускается в лифте на первый этаж и выходит на улицу. У входа толпятся какие-то люди. Мимо проезжает карета «Скорой помощи». Здесь многолюдно, хотя уже поздний вечер. Саймон огибает больничный корпус и идет в маленький парк для прогулок.

– Чипса! – зовет он. – Олли?

Ответа нет, но Саймон его и не ждал. Он садится на скамейку неподалеку от входа, спиной к больничному корпусу, и смотрит на звезды, запрокинув голову к небу. Вечер выдался ясным, на небе ни облачка, полная луна светит так ярко, что не нужны никакие фонари.

– Я хочу, – говорит Саймон вслух, и его дыхание вырывается изо рта облачками пара, – я хочу, чтобы вы исполнили мое желание.

Звезды, конечно же, не отвечают. Звезды не исполняют желания. Это шары из горячего газа. Сферические небесные тела, как им объясняли на астрономии в школе. Они излучают свет и тепло, как наше Солнце. Существует поверье, что, если увидишь падающую звезду, можно загадать желание и оно непременно исполнится. Но такого почти никогда не бывает.

И все же Саймону отчаянно хочется увидеть падающую звезду, чтобы загадать желание и спасти младшего брата. Он снова стал тем ребенком, который смотрел на звезды на потолке в своей комнате и надеялся, что они будут ему помогать.

Он еще долго смотрит на небо в надежде, что что-то произойдет, но ничего не происходит. Кто-то – какая-то женщина – подходит к нему, садится на ту же скамейку и тоже смотрит на небо. Она молчит, не пытается с ним заговорить. Не задает никаких вопросов. В парке царит тишина.

Наконец Саймон сдается. Он наклоняется вперед, уткнувшись лицом в ладони, и думает о Ное, лежащем в больничной палате в окружении жужжащих аппаратов. Он больше уже никогда не услышит голос своего младшего брата. Никогда не сыграет с ним в «Монополию». Никогда с ним не поговорит. Он будет ужасно скучать по Ною.

– Ты веришь в желания?

Саймон испуганно вздрагивает, услышав голос сидящей рядом женщины. Он глядит на нее и только теперь понимает, что это Олли. Она в джинсах, кроссовках и очень теплом пальто. На руках – шерстяные перчатки, на шее – шарф, на голове – вязаная шапка. Чипса сидит у нее на коленях. Как только Саймон убирает руки от лица, такса перебирается к нему на колени. От ее плотного теплого тельца Саймону сразу становится чуть теплее.

– Олли, я вас не узнал, – говорит он. – Но тебя-то я сразу узнал, собачина.

Чипса лижет ему лицо.

Олли улыбается, ее совершенно не обижает, что Саймон ее не узнал. Он был так погружен в свои мысли, что, наверное, и не заметил бы, если бы рядом с ним села даже его мама.

– Ты веришь в желания, Саймон? – повторяет Олли свой вопрос.

– В желания?

– Да. Как твой младший брат. Ты веришь, что наши желания исполняются?

– Нет. – Саймон озадаченно хмурится. Наверное, это Ной рассказал Олли о волшебных желаниях. Они много общались, пока он еще мог говорить.

– А надо бы верить, – говорит Олли. – Потому что это единственная вещь на свете, которая еще может спасти его жизнь.

– Что? – растерянно переспрашивает Саймон, и внезапно его берет злость. – Вы о чем говорите? Вы же должны понимать, Олли. Вы его видели сегодня. Вы его видите каждый день. Вы работали с ним много лет. Вы знаете все, через что он прошел.

– Да, Саймон. Но я все равно прошу тебя поверить в желания. У Ноя начался последний день. Он боролся и никогда не сдавался. Но даже когда ему было особенно плохо, он думал только о вас, о своей семье.

– А то я не знаю!

– Думаю, ты знаешь не все. Каждую ночь он посылал в мир желания. Не для себя, даже не для исцеления, а для тебя. Он хотел, чтобы ты снова был счастлив и общался с друзьями, когда его больше не будет. Он хотел, чтобы у тебя снова была возможность делать все, что положено делать тринадцатилетним мальчишкам. Он хотел, чтобы ваши родители вернулись к любимой работе, чтобы они снова жили нормальной жизнью. И еще он хотел, чтобы вы забыли о нем, как будто его и не было вовсе.

Саймон изо всех сил старается сдержать слезы.

– Я знаю, Олли. Он мне говорил. Но я не хочу о нем забывать, и мама с папой тоже не хотят. Мы хотим помнить о нем всегда. Он – часть нашей семьи. Он мой брат и останется им навсегда.

– Я понимаю, – тихо произносит Олли. – И я знаю, о чем ты мечтаешь каждую ночь перед сном. Хотя ты никому не рассказываешь о своих сокровенных желаниях, я знаю их все. Ты в них не веришь, но все равно проговариваешь про себя, потому что надеешься, что кто-то услышит. Даже сейчас ты смотрел на звезды и надеялся, что твои детские желания все же исполнятся. Так вот, Саймон, тебя услышали. Я услышала твои желания.

Саймон изумленно глядит на нее.

– Это Ной попросил вас сказать мне такое? Это какая-то глупая шутка?

– Ни в коем случае.

– И какие у меня желания?

– Чтобы Ной был здоров. Чтобы ты смог хоть как-то ему помочь, забрать его болезнь себе, лишь бы ему стало лучше. Чтобы Чипса опять жила с вами и не усугубляла его аллергию, а наоборот – помогала ему поправиться.

Саймон ошеломлен. Он по-прежнему ласково гладит Чипсу, которая улеглась у него на коленях и, похоже, уснула. Он никогда не рассказывал Олли о своей собаке. Ни разу. Чипса была частью его жизни до Ноя. И Олли узнала о ней лишь потому, что им разрешили взять ее в зоопарк.

– Сам подумай, Саймон. Откуда я могу знать о твоих сокровенных желаниях?

– Вы просто догадались.

– Это уж слишком хорошая догадка.

– Вы же психотерапевт. Конечно, вы знаете, о чем я думаю. Это ваша работа.

– Но я все-таки не ясновидящая.

Саймон встает, подхватив на руки Чипсу. Олли тоже встает, и теперь они стоят прямо напротив друг друга. Лицом к лицу.

– Зачем вы вообще завели этот разговор? – спрашивает Саймон. – Все и так очень плохо.

– У меня есть вопрос, Саймон, – спокойно произносит Олли. – Если бы я могла исполнить все твои желания, ты бы принял такое предложение? Даже если бы за исполнение желаний пришлось бы заплатить немалую цену?

Саймон не понимает, что происходит. Он пришел в парк, чтобы побыть наедине со своим горем. И уж точно не для того, чтобы вести странные разговоры с больничным психотерапевтом. Но Чипса доверяет Олли и смотрит на нее так, словно в ней есть что-то особенное.

Саймон замирает. Вокруг Олли вдруг появляется удивительное, почти золотистое свечение. Она по-прежнему остается собой, но в то же время это не совсем она. Как будто ей придали дополнительный слой, которого нет у других. Это что-то нездешнее, запредельное.

– Кто вы?

Она улыбается и протягивает ему руку.

– Я Офелия. Меня прислали тебе помочь.