Текст книги "Дорогие коллеги. Как любимая работа портит нам жизнь"

Парадокс домашнего труда заключается в том, что это очень интимное и личное занятие, но при этом, говоря о нем, люди часто оперируют расхожими клише. Неудивительно, что в ситуации, когда домашние работники активно борются за свои права, число пожилых людей растет, а зарплаты снижаются (из-за чего оба родителя все чаще вынуждены работать), предпринимаются попытки найти технологическое решение проблемы домашнего труда. Оборотная сторона продвигаемой Юити модели «любви напрокат» – появление интерактивных роботов, способных выполнять часть работу по уходу. Роботы могут стать отличным вариантом для тех, кто хочет быть независимым, но идея «роботов-компаньонов», развлекающих одиноких стариков, отдает антиутопией, также как и идея «родителя напрокат», – особенно если все в итоге сведется к тому, что человеческое общение смогут себе позволить только состоятельные люди[196]196
  Federici S. Revolution at Point Zero. P. 121.


[Закрыть].

Даже в отсутствие роботов наниматели стараются стандартизировать домашний труд, чтобы сделать его менее интимным и избавиться от неприятного напряжения. Барбара Эренрайх так описывает свой опыт работы уборщицей: «Хорошо это или плохо, но капиталистическая рациональность начала проникать и в это доиндустриальное захолустье». В компании Merry Maids[197]197
  Международная франшиза, предоставляющая клининговые услуги.


[Закрыть] никто не делает вид, будто домработницы должны быть частью семьи: клиент платит компании, а та нанимает горничных и с гордостью сообщает о том, что они готовы драить полы стоя на коленях. Но даже такие компании требуют, чтобы их сотрудницы делали вид, что любят свою работу. Журналистка Мия Токумицу обнаружила «на Craiglist объявление от компании, предоставляющей услуги горничных, которая искала… „увлеченную натуру“ для уборки домов»[198]198
  Ehrenreich B. Maid to Order. P. 116; Tokumitsu M. Do What You Love: And Other Lies About Success and Happiness. New York: Regan Arts, 2015. P. 6.


[Закрыть].

Не будем забывать о мобильных приложениях. TaskRabbit и его конкуренты позволяют за один клик найти человека для выполнения разовой работы. Care.com мгновенно подберет для вас няню или сиделку. По словам одного из руководителей TaskRabbit, 60 % пользователей приложения – женщины, среди которых много матерей, ищущих помощниц для выполнения домашних дел. По его мнению, подобные приложения упрощают жизнь женщин. Более критичный и, возможно, более корректный взгляд на подобные приложения (большинство из которых разрабатывали мужчины) предложила Harvard Business Review, назвав подобные приложения «интернет-заменой маме для тех, кто с мамой больше не живет»[199]199
  Lenz L. These 12 Apps.


[Закрыть].

Такие приложения предлагают пользователям услуги разобщенных прекарных работников, вынужденных жить на непостоянный заработок, занимаясь трудом в глубоко личной сфере. Собственно, в таком положении и находились домашние работники на протяжении многих веков. Эти приложения не столько создают новую форму прекарной и низкооплачиваемой работы, сколько облегчают функционирование очень старой системы организации труда. Тем не менее домашние работники быстро сообразили, что приложения также создают возможности для коллективных действий. В Дании профсоюзу 3F удалось заключить коллективный договор с платформой, позволяющей найти клинеров для уборки частных домов. Платформа стала их официальным работодателем (именно этого всеми силами пытается не допустить большинство крупных агрегаторов), был установлен минимальный размер оплаты труда, а работники получили гарантии занятости и пособия по болезни. Кроме того, клиент теперь обязан оплатить 50 % от стоимости заказа в случае его отмены менее чем за 36 часов до назначенного времени – это крайне важный момент для работников, которых можно вызвать одним нажатием кнопки[200]200
  De Stefano V. Collective Bargaining of Platform Workers: Domestic Work Leads the Way // Regulating for Globalization. 2018. October 12. URL: http://regulatingforglobalization.com/2018/12/10/collective-bargaining-of-platform-workers-domestic-work-leads-the-way.


[Закрыть].

Домашним работникам было тяжело самоорганизоваться именно потому, что их отношения с работодателями носят индивидуальный характер. Merry Maids и другие стандартизированные сервисы и приложения по крайней мере дают работникам возможность объединиться и общими усилиями надавить на начальство – примерно так же, как домашние сиделки благодаря коллективным действиям смогли добиться от государства улучшения условий труда. Но тем, кто по-прежнему индивидуально работает с клиентами, приходится искать новые формы самоорганизации[201]201
  Cobble D. S. More Intimate Unions // Boris E., Parrenas R. S. Intimate Labors. P. 281.


[Закрыть].

Возможно, работникам, занимающимся «интимным» трудом, потребуется создать «более интимные профсоюзы», как их называет историк Дороти Сью Коббл. Такие профсоюзы должны рассматривать работника как целостную личность, не только уделяя внимание заработной плате и пособиям, но и предлагая более глубокий анализ человеческих отношений, которые формируют систему труда. Они должны бороться с проблемами на разных уровнях – организованно выступать против миграционной реформы, добиваться отмены решений о депортации и серьезно относиться к повседневному опыту участников профсоюза, сталкивающихся с расизмом и сексизмом на рабочем месте. Кроме того, важно предоставлять юридическую помощь и проводить обучение юридической грамотности. В последние годы работа в сфере персонального обслуживания распространяется все шире, особенно если речь идет о странах, которые проходят через деиндустриализацию и сокращение промышленного производства. Такие услуги пока еще тяжело автоматизировать, а личные отношения, которые работники этой сферы выстраивают с клиентами, могут как служить для них источником власти, так и приводить к злоупотреблениям со стороны клиентов[202]202
  Cobble D. S. More Intimate Unions. P. 281–286.


[Закрыть].

В 2010 году в США нью-йоркский профсоюз «Объединенные домашние работники» и его детище, Национальный альянс домашних работников, добились принятия первого в истории страны Билля о правах домашних работников. Билль обеспечивает защиту от переработок и устанавливает минимальный размер оплаты труда, предоставляет один гарантированный выходной, оплачиваемый отпуск после трех лет работы и запрещает нанимателям по своему усмотрению вычитать деньги из зарплаты сотрудника. Впоследствии в Массачусетсе, Иллинойсе, Сиэтле и Калифорнии были приняты аналогичные документы, которые представляют собой доработанные версии нью-йоркского билля. В них были добавлены положения об обеспечении исполнения правовой нормы, уведомлении об увольнении и защите от домогательств. Но одна из самых серьезных проблем так и остается нерешенной: как сделать так, чтобы домашние работники знали свои права и могли с уверенностью требовать их соблюдения? У них нет цехов и комнат отдыха, где можно было бы развесить объявления о том, что порядок взаимодействия с работодателями изменился. По этой причине многие работники – в особенности иммигранты, недавно прибывшие в страну, остаются в неведении относительно своих прав. Многие из них не имеют возможности изучить закон и использовать его, защищая свои права[203]203
  Facts for Domestic Workers// New York State Department of Labor. URL: https://labor.ny.gov/legal/laws/pdf/domestic-workers/facts-for-domestic-workers.pdf; Firm C. L. New Massachusetts Law Expands Rights of Domestic Workers. 2015. January 30. URL: www.bostonworkerscompensationlawyerblog.com/new-massachusetts-law-expands-rights-domestic-workers.


[Закрыть].

Национальный альянс домашних работников подчеркивает, что труд его участников «позволяет нормально работать представителям всех остальных профессий». Они доказывают, что их работа важна не только для отдельных клиентов, но и для экономики в целом. У альянса 60 филиалов более чем в 30 городах США, в них состоят няни, домработницы и сиделки. Эти подразделения лоббируют принятие законов, организуют образовательные программы, предоставляют юридическую помощь и рекомендации и даже проводят акции прямого действия, отстаивая права работников, подвергнувшихся насилию на рабочем месте. Альянс также исследует условия труда и потребности домашних работников, опираясь на их личные свидетельства. «Наша работа, – говорит Ай-Джен Пу, основательница и директорка NDWA, – [привела нас] к осознанию того, что причина всех проблем – обесценивание той работы, которую исторически выполняли женщины, заботясь о разных поколениях своей семьи… Именно это обстоятельство в совокупности со структурным расизмом делает возможной дискриминацию этой категории работниц на законодательном уровне и формирует наши представления о ценности различных видов труда»[204]204
  Jaffe S. Low Benefits, Temporary Jobs – Work Is Getting Worse… But Hope for Labor Rights Is Emerging from a Surprising Place // AlterNet. 2012. August 28. URL: www.alternet.org/2012/08/low-benefits-temporary-jobs-work-getting-worse-hope-labor-rights-emerging-surprising-place; National Domestic Workers Alliance homepage. Accessed August 5, 2020. URL: www.domesticworkers.org.


[Закрыть].

По словам Пу, после того как члены организации пришли к такому выводу, они поняли, что их задача не сводится только к юридической защите домашних работников. Речь идет о «тех ценностях, которые будут определять нашу экономику в будущем, о том, каким будет общественный договор, кто будет включен в него, чьим интересам он будет соответствовать и какие возможности будет создавать для людей».

* * *

Адела Силли вступила в NDWA в 2014 году, после того как пришла на Национальный день подготовки нянь. Там она встретила Эллисон Джулиен, которая рассказывала о нью-йоркском Билле о правах домашних работников. Джулиен пригласила участников мероприятия на ежемесячное организационное собрание NDWA. Стоило Силли посетить одно такое собрание, как она сразу прониклась идеями альянса.

Она рассказывает, что ежемесячные собрания дают ей нечто большее, чем просто возможность рассказать о своих проблемах. NDWA помогает в обучении, устраивает семинары по писательскому мастерству, организует художественные и ремесленные проекты. Силли прошла расширенные учебные курсы по диетологии и эффективной коммуникации с родителями-нанимателями. Кроме того, она стала «лидером среди равных» – кем-то вроде профорга в традиционном профсоюзе. Она самостоятельно проводит тренинги и рассказывает другим няням и домашним работникам об их правах.

Силли посвящает субботы профсоюзным тренингам в качестве «лидера среди равных». Она считает, что занимается общественно полезным делом, помогая коллегам, которые часто оказываются изолированы на своей работе. Благодаря профсоюзной деятельности Силли также стала лучше понимать проблемы офисных сотрудников. Женщина рассказывает, что вместе с другими волонтерами обзванивает домашних работников, чтобы узнать, как у них дела, как складываются их отношения с нанимателями, предложить помощь и пригласить их на воркшопы. Воркшопы профсоюз проводит самые разные: от юридических консультаций до занятий по подготовке резюме и обучения тонкостям иммиграционного законодательства. Силли входит в группу We Dream in Black внутри NDWA, объединяющую домашних работников, идентифицирующих себя как чернокожих. На собраниях группы они обсуждают проблему расизма, с которым сталкиваются на работе. «Нью-йоркских нянь очень трудно уговорить собраться вместе, – смеется Силли, – у всех очень разный бэкграунд. Это непросто. Бывает, мы устраиваем собрание, а на него приходит пять человек. У меня все время возникают сомнения: „Сможем ли мы до них достучаться?“»

«Мы говорили о том, как трудно организовать наших нянь, – рассказывает Силли. – В силу своего занятия бóльшую часть времени домашние работники проводят, общаясь только с клиентами. Если они живут в пригороде, им редко доводится видеть своих коллег. Мы пытаемся собирать их хотя бы раз в месяц, чтобы обсудить происходящее и подумать, как нам организоваться и добиться улучшения условий труда».

Силли сталкивалась с ситуациями, когда женщина отрабатывала день в доме у клиента, а перед уходом ей заявляли: «Вы нам больше не нужны». Клиент может позвонить няне, работающей на полставки, и заявить: «Сегодня ваши услуги не требуются», оставив ее без оплаты. Силли рассказывает, что иногда родители кричат на нянь из-за всяких мелочей – например, из-за того, что ребенку дали не ту еду: «И тут мама заводится. Но причина не в этом… Возможно, она чувствует себя виноватой [потому что это няня, а не она проводит время с детьми]». Но, как отмечает Силли, няни сталкиваются с той же проблемой, что и их наниматели: им тоже приходится оставлять детей дома и идти на работу. «Что бы ни происходило в твоей личной жизни, – говорит она, – тебе приходится оставить все это за дверью и натянуть счастливую улыбку, чтобы радовать ребенка и родителей. Не важно, как ты себя чувствуешь, – если хочешь сохранить работу, нужно подавлять свои эмоции».

Иногда домашние работники оказываются зажаты между двумя родителями как между молотом и наковальней: один может прийти домой с работы, разозлиться и уволить работника, а другой будет пытаться все исправить. «Няня – это единственная профессия, где на одного работника приходится два работодателя», – говорит Силли. Если же няня захочет уйти, то родители могут начать манипулировать ею, используя эмоциональную связь с детьми: «Ну как же вы их бросите? Они вас так любят». «Бывает, няня за месяц уведомляет родителей о своем уходе, а через неделю или две они начинают так беситься из-за ее решения, что сами ее увольняют», – рассказывает моя собеседница. В такой ситуации няни чувствуют себя обманутыми.

Однажды Силли разговаривала по телефону с няней, живущей в доме своих нанимателей, которая подверглась домогательствам на работе: «Она рассказала, что иногда на ночь придвигает к двери комод. На двери нет замка, и только так она чувствует себя в безопасности». Эта женщина спала не в спальне, а в детской игровой комнате на диване. С помощью Силли и NDWA ей удалось найти другую работу с порядочными клиентами.

Наниматели любят нагружать нянь дополнительными задачами. «Они просят вас сделать легкую уборку, которая постепенно превращается в генеральную. Вам нужно заботиться о ребенке, но вас еще заставляют стирать вещи для всей семьи, из-за чего вы не можете хорошо выполнять свои обязанности, – продолжает Силли. – Наверное, этим людям кажется, что раз они ваши работодатели, то им можно вести себя по-хамски и смотреть на вас сверху вниз».

Благодаря NDWA Силли узнала о забастовках прачек, Дороти Болден и людях, создававших профсоюзы домашних работников в 1960–1970-х годах. Эти истории ее вдохновляют. «Имея такие развитые технологии и столько возможностей, мы просто не можем позволить себе не бороться», – говорит она.

Силли также участвует в протестах и политических акциях. Она ездила в Вашингтон, чтобы протестовать вместе с работницами ферм, подвергшимися домогательствам и нападениям. Она рассказала им о том, что домашние работники тоже не защищены от таких посягательств. Находясь в Вашингтоне, Силли встречалась с сенаторами и просила их поддержать федеральный Билль о правах домашних работников, который был представлен конгрессу летом 2019 года. «Мы собираемся добиться того, чтобы все работники получали зарплату не ниже прожиточного минимума», – рассказывает Силли. Как она объясняет, сегодня речь идет о «прожиточном минимуме», а не о «минимальном размере оплаты труда»: цель активистов – сделать так, чтобы работникам не приходилось выбирать, за что заплатить в этом месяце: за квартиру или за другие жизненно важные вещи вроде продуктов[205]205
  Campbell A. F. Kamala Harris Just Introduced a Bill to Give Housekeepers Overtime Pay and Meal Breaks // Vox. 2019. July 15. URL: www.vox.com/2019/7/15/20694610/kamala-harris-domestic-workers-bill-of-rights-act.


[Закрыть].

Силли рассказывает, что домашние работники Нью-Йорка требуют включить в Билль о правах те гарантии, которых удалось добиться их коллегам в других штатах. «Проблема в том, что иногда бывает очень тяжело обеспечить соблюдение положений Билля, – говорит она. – Некоторые работники ведут себя на собеседованиях очень грамотно, и им удается заключить выгодный контракт. Но вот у меня, когда я только начинала работать, не было никакого представления о том, как нужно себя вести. Иногда мы сами себя недооцениваем». Поскольку такая работа очень ненадежна, домашние работники часто вынуждены соглашаться на любые возможные варианты, даже если понимают, что зарплата не покроет все их расходы. После того как Силли провела некоторое время в NDWA и решила вернуться на постоянную работу, ей удалось добиться улучшения условий контракта, в частности получить оплачиваемые отгулы, когда родители ребенка находятся в отпуске.

С началом пандемии коронавируса вопросы, которые поднимала организация нянь, стали еще более острыми. Положение Силли изменилось, но ей удалось сохранить работу. А часть нянь потеряли свои места из-за того, что нанявшие их семьи решили уехать из Нью-Йорка. Сейчас, когда я пишу эту главу, большинство из них по-прежнему не знают, вернутся ли их клиенты обратно. «Некоторые няни все это время получали зарплату: кто-то полную сумму, кто-то – половину. А кому-то вообще не платили… – рассказывает Силли. – Многие из нас работают нянями удаленно [по видеосвязи], занимая ребенка, чтобы родители могли сделать свои дела. Мы все впервые столкнулись с такой ситуацией и пытаемся понять, что можно предпринять».

Решение вернуться на работу во время пандемии дается няням тяжело. Некоторые работодатели выдвигают завышенные требования, не желая идти на компромисс. Силли рассказывает, что одну из ее коллег попросили выйти на работу, но при этом воздерживаться от всех прочих социальных контактов. Клиенты другой няни пробыли некоторое время во Флориде, а после возвращения попросили ее предоставить отрицательный тест на ковид. Однако когда няня попросила их тоже сделать тест, они отказались. «Мне кажется, она ушла с этой работы, – говорит Силли. – Я считаю, нельзя внезапно предъявлять няне новые требования. Все хотят быть в безопасности. Никто не хочет заболеть. Я знаю, что делаю все возможное, чтобы защитить себя, но при этом не могу быть уверена в других людях».

Силли отмечает, что няням не стоит полагаться на благоразумие клиентов: «Оплачиваемый отпуск по болезни и семейным обстоятельствам – это очень важно, потому что у всех есть семьи, о которых нужно заботиться, и счета, по которым нужно платить. Домашние работники заслуживают такого же уровня медицинского обслуживания, как и все остальные категории работников. Мы вносим такой же вклад в процветание общества, как и представители всех остальных профессий. Я считаю, что нам должны одинаково платить и одинаково к нам относиться».

Силли уверена, что именно организаторская деятельность помогла ей вырасти как личности и больше узнать о своей работе, законах и методах политической борьбы. Она рассказывает, как трудна организационная работа, но в то же время отмечает, что очень важно бороться со стигматизацией домашних работников, даже если ваши действия – это лишь капля в море. «Общество считает нянь недалекими и необразованными женщинами, но это далеко не так. Няня одновременно и врач, и мама, и психолог, и чудотворец – и все это входит в ее обязанности», – говорит Силли. Самое важное для нее – продолжать добиваться того, чтобы ее работу замечали и уважали: «Я всегда говорю другим няням: „Нужно требовать уважения к себе, потому что няня – это профессия. Вы должны с гордостью говорить об этом. На вас держится общество“».

Глава 3
«Мы бастуем, потому что нам не все равно»: учителя

Улыбка озаряет лицо Розы Хименес. Учительница с двенадцатилетним стажем часто выглядит задумчивой, но когда ее что-то радует, она заражает своей радостью и других. Впервые я увидела Розу на акции протеста учителей в январе 2019 года. Это был редкий для Лос-Анджелеса дождливый день, и она, стоя в запотевших очках, облаченная в фиолетовый дождевик и сапоги, улыбалась.

Учителя вроде Розы Хименес зарабатывают примерно на 21 % меньше, чем работники с тем же уровнем образования в других сферах. Несмотря на все те жертвы, что приносят учителя, искренне любящие свою работу, именно их часто обвиняют в том, что школьники плохо учатся. Учителя держатся за свою работу, хотя бюджеты на образование урезают, из-за чего численность классов растет, а ресурсы школы сокращаются (более того, иногда учителям приходится за свой счет покупать еду и туалетную бумагу для учеников). Если же педагоги начинают чего-то требовать или даже устраивать забастовки – как сделали в январе Хименес и ее коллеги из Объединенного профсоюза учителей Лос-Анджелеса (UTLA), – их часто называют жадными и обвиняют в том, что они работают только ради денег. Хименес рассказывает, что участие в забастовке «открыло [ей] глаза» на очень многие вещи. Она увидела, насколько трудно сводить концы с концами в стремительно джентрифицирующемся городе. Это настоящее испытание для нее и еще большее испытание для многих ее учеников, которые рискуют лишиться крыши над головой, сталкиваются с враждебной иммиграционной системой и страдают от жестоких действий полиции в своих районах и школах. По словам Хименес, во время протестов она вдруг осознала, что «мы боремся за себя и за свои семьи, за наших учеников и наше сообщество. Наша борьба далеко не сводится к отстаиванию личных интересов».

Хименес преподает историю старшеклассникам (учащимся 11-х и 12-х классов) в Общественной школе Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе – это одна из шести школ, расположенных в кампусе Общественных школ имени Роберта Кеннеди в районе Корея-таун. По словам Хименес, она стала учительницей, так как «поняла, что мне нужно заниматься чем-то, что приносит пользу обществу, но также дает возможность вести организационную работу. Мне кажется, только работая преподавателем, ты можешь находиться в центре сообщества, укреплять отношения с родителями, учениками и другими преподавателями, вместе создавать что-то большое и важное».

Эта задача важна для Хименес: целью своей работы она видит служение обществу. В одной только ее школе учатся более 800 человек, начиная с детского сада и заканчивая двенадцатым классом. Школа расположена в одном из самых густонаселенных районов этого огромного города (площадь района, протянувшегося от гор до долин на побережье, составляет около 2480 квадратных километров). Многие из учеников Хименес недавно иммигрировали в США из Центральной Америки, Мексики и Юго-Восточной Азии. Школа билингвальная: занятия ведутся на английском и испанском языках.

«Мы считаем себя школой социальной справедливости», – рассказывает Хименес. Когда я прошу объяснить, что это означает, ее лицо снова озаряет улыбка: «Внутри школы идет постоянная дискуссия по этому вопросу, но идея в том, что наши методы преподавания должны отражать потребности учеников. Мы должны создать образовательное пространство, которое поможет детям в будущем стать проводниками перемен».

Это означает, например, что преподавание в школе ведется на нескольких языках. Учителя и члены местного сообщества считают важным, чтобы школьники учились на том языке, которым они лучше всего владеют. Это означает также то, что они активно выступают против расизма и стремятся давать учащимся знания, которые пригодятся им в жизни.

Школа, в которой преподает Хименес, называется «общественной» (community school)[206]206
  Школа на государственном финансировании, набирающая учеников по территориальному принципу.


[Закрыть]. Учителя-активисты видят в этой модели альтернативу волне приватизации, в последние несколько десятилетий захлестнувшей городские школьные округа. Учителя демократическим путем принимают решения на уровне школы, учитывая в том числе мнение родителей и учеников.

Повышенное внимание Хименес к социальному аспекту своей работы во многом связано с личным опытом. Ее родители были иммигрантами из Мексики и работали на фабрике. По словам Хименес, отец, который был председателем профсоюзного комитета, «всегда говорил, как важно отстаивать свои права на рабочем месте». С первых дней работы в школе она стала сочетать преподавание с активизмом. Хименес была в числе учителей, уволенных из-за урезания школьных бюджетов после финансового кризиса 2007–2008 годов. Именно протесты против сокращения финансирования положили начало той борьбе, что двенадцать лет спустя привела Хименес в ряды бастующих. Она участвовала в крупной акции против сокращения бюджета, которая, однако, не принесла результата. Тогда Хименес поняла: «Нам предстоит пройти долгий путь, если мы действительно хотим изменить ситуацию; иначе ничего не получится».

Когда Хименес вернулась к преподаванию, школы были переполнены и находились на грани коллапса. Работа в новом кампусе имени Роберта Кеннеди, где ей предстояло участвовать в создании общественной школы, дала Хименес возможность применить свои идеи на практике как в классе, так и за его пределами и создать пространство, которое могло бы стать моделью для всех остальных школ в округе.

Помимо преподавания Хименес выполняет ряд других обязанностей. Разумеется, она регулярно встречается с учениками и их родителями, а также входит в состав комитетов, помогающих учителям в профессиональном развитии. Кроме того, каждую неделю Хименес находит время для собраний, в которых участвуют учителя, желающие поддержать самоорганизацию учащихся, или встречается с группами местных жителей, работающих совместно с профсоюзом. И все это при том, что Хименес – мать-одиночка и ей нужно проводить много времени со своей одиннадцатилетней дочерью, сопровождая ее на занятия по софтболу, уроки гитары и так далее.

С приходом администрации Трампа, затеявшей репрессии против мигрантов, ситуация еще сильнее осложнилась. «Каждую неделю мы видим новых учеников и понимаем, что им пришлось очень тяжело, – рассказывает Хименес. – Некоторые дети прибывают из мест заключения, но у нас нет возможности помочь им и удовлетворить их социальные и эмоциональные потребности». По ее словам, учителя пытаются выжать все возможное из имеющихся ресурсов. Их постоянно не хватает, но Хименес все равно благодарна школе за созданные условия.

«Нам нужно больше терапевтов и социальных работников, – говорит она. – У нас есть несколько проблемных позиций, с которыми мы никак не можем справиться. Учителя работают каждый день, консультанты делают все возможное, но…»

Быть авторитетом, наставником, советчиком и другом для своих учеников – это большая и трудная задача, которая дополнительно осложняется карательными дисциплинарными практиками в школах. Учащихся иногда обыскивают прямо в школе, но делается это по инициативе администрации и консультантов, а не школьной полиции (в Лос-Анджелесе есть специальные полицейские подразделения, работающие в учебных заведениях). «Люди, которым школьники должны доверять и c которыми должны чувствовать себя в безопасности, делают обстановку некомфортной для них», – говорит Хименес. По ее словам, чтобы построить доверительные отношения с учащимися, учителям необходимо изменить подход к дисциплине. «Какой могла бы быть альтернатива традиционной дисциплине, из-за которой небелые дети уходят из школ?» – размышляет она.

Сделать так, чтобы дети чувствовали себя в школе в безопасности, – ежедневный вызов для учителей. Небелые ученики и ученики-иммигранты по понятным причинам испытывают страх перед властями и одновременно боятся скулшутингов, которые так часто происходят в США. Хименес считает, что ее работа складывается из трех основных компонентов, ни один из которых не работает без двух других. Ученики должны чувствовать себя комфортно и безопасно в школе и понимать, что их ценят; родители – быть частью школьного пространства; учителя – иметь все необходимое, чтобы создавать в школе такие условия.

Поэтому Хименес возвращается к идее «убежища»: «Какой должна быть школа, чтобы мы могли назвать ее безопасным убежищем? Это должна быть общественная школа со всей необходимой инфраструктурой. На ее территории не должны действовать ни ICE [Иммиграционная и таможенная полиция США], ни местная полиция. Это должно быть место, где учащиеся будут чувствовать себя спокойно, способное стать организационным центром местного сообщества. Если сообщество сталкивается с проблемами, связанными с действиями полиции, жилищными условиями или еще чем-либо, школа должна не только защищать учащихся, но и поддерживать любые инициативы, возникающие внутри сообщества».

«Таких школ пока не существует, – говорит Хименес мечтательно, – но у нас есть представление о том, какими они могут быть».

* * *

С давних времен существует представление, что учителя должны видеть в своем занятии нечто большее, чем просто работу. С того момента, когда в США и Европе появились финансируемые государством школы, от учителей стали требовать, чтобы они относились к своей работе как к призванию, тратили на нее все свободное время, руководствуясь заботой об учениках. Однако эти ожидания вступают в противоречие с идеей о том, что учительские навыки – это не более чем «естественная» для человека склонность заботиться о детях, основанная на любви, чувстве одновременно слишком великом и слишком незначительном, чтобы получать за него справедливое вознаграждение. Подобно работе по дому (как оплачиваемой, так и нет), труд учителя считается основополагающим для общества, но при этом ему отказывают в праве называться «настоящей» работой.

Учителя находятся в незавидном положении. С одной стороны, от них требуют эмоционально и интеллектуально помогать подрастающему поколению, с другой – именно их делают козлами отпущения, если школе не удается устранить все препятствия, возникающие на пути учащихся. Учителя находятся где-то между общественными классами: они не получают того уважения, каким пользуются врачи или юристы, но при этом их и не воспринимают в полной мере как часть рабочего класса. Преподавание – это та работа, на которую легче всего устроиться иммигрантам и чернокожим. В силу этого и многих других обстоятельств учителя оказываются в двусмысленной ситуации. Работа учителем воспринимается как возможность повысить свой социальный статус, однако именно на учителей спускают всех собак, если что-то вдруг идет не так. Долгое время преподавание воспринималось как временная работа, шаг на пути к настоящей карьере (для мужчин) либо к материнству (для женщин). По сей день подавляющее большинство учителей – женщины, а учительский труд считается подобным материнскому – этостоль же важная работа, заниматься которой нужно исключительно из любви к своему делу. Учительница и писательница Меган Эриксон отмечает: «Быть плохим учителем – то же самое, что быть плохой матерью: это самый немыслимый, чудовищный, отвратительный и антисоциальный проступок, способный не только нанести урон нашей политической и экономической системе, но и вовсе разрушить ее»[207]207
  Rury J. L. Who Became Teachers? The Social Characteristics of Teachers in American History // American Teachers: Histories of a Profession at Work / ed. D. Warren. New York: Macmillan, 1989. P. 9–10; Erickson M. Class War: The Privatization of Childhood. New York: Verso, 2015. P. 146.


[Закрыть].

Иначе говоря, учителя – это, возможно, главные «труженики любви». При каждом сокращении бюджета от них ожидают, что они будут работать больше за меньшие деньги. Их профессия олицетворяет собой ту ловушку, в которую попадают все «труженики любви». Если учителя требуют улучшения условий труда, то их называют эгоистами, даже если их требования отвечают интересам учеников. Тем не менее учителя имеют огромный опыт сопротивления – они неоднократно пытались разрушить барьеры, возведенные вокруг них политиками и школьными администрациями, чтобы вовлечь в свою борьбу местные сообщества.

Преподавание не всегда было женской работой. В прошлом, до введения обязательного всеобщего образования, преподаванием занимались молодые мужчины, часто работавшие на полставки. Они работали в школах, где был всего один класс, или давали частные уроки. Некоторые учителя преподавали в нескольких местах одновременно, постоянно перемещаясь между школами. Женщины пришли в эту профессию с появлением «дамских школ», созданных англичанами в колониях. Это не были школы в нашем привычном понимании – дети приходили заниматься на дом к своим учительницам. Так как «классные дамы» выполняли обязанности, сходные с материнскими, эта профессия считалась приемлемой для женщин[208]208
  Rury J. L. Who Became Teachers? P. 11–12, 14; Goldstein D. The Teacher Wars: A History of America’s Most Embattled Profession. New York: Anchor, 2014, loc. 315, Kindle.


[Закрыть].