Текст книги "Остров надежды"

Саймон удержался от замечания, что надо бы обращаться к нему как подобает в любом случае, будь он беден или богат. Миссис Пэддингтон, собственно, так и делала. Однако слова «милорд» или «виконт Гринборо» в ее устах звучали скорее как оскорбление, чем как почетный титул. Эта женщина явно получала большое удовольствие оттого, что человек, принадлежавший к дворянскому сословию, вынужден жить в ее затхлой комнате, в грязном квартале, который был дешево и потому уродливо восстановлен после Большого пожара в Лондоне.

Саймон подтащил свою постель поближе к камину и провел воскресенье под своими колючими жалкими одеялами. Впрочем, особого результата ожидать не приходилось: камин давно не топился и еще дольше не чистился. Тяга была плохой, и у Саймона образовался выбор… между холодом и дымом. В конце концов он принял решение в пользу первого. Дым только ухудшал его кашель, а холод, по крайней мере, был бесплатным.

В качестве дня их официальной помолвки Нора выбрала вторник. По ее замыслу Саймон должен был нанести визит ее отцу сразу же после работы в конторе. Томас Рид в это время обычно бывал уже дома, в тепле и уюте, покинув рабочее место раньше своих писарей, которые зачастую уже при свечах приводили в порядок последние записи.

Саймон оттягивал визит, насколько мог. Рид ни в коем случае не должен был подумать, что Саймон рано уходит из конторы, увиливая в этот день от работы. Но в конце концов из конторы собрался уходить и последний служащий, после того как подмел пол, наточил перья и заполнил чернильницы для следующего рабочего дня. Молодому человеку вменялось в обязанности гасить огонь в камине и тушить свечи, когда последний писарь заканчивал свою работу. Саймон не мог заставить его ждать, изображая занятость.

На его счастье, в этот день дождя не было, так что он мог одолеть дорогу до Мэйфера пешком. В ином случае ему пришлось бы нанять карету, потому что невозможно себе представить появление перед будущим тестем с мокрым, измятым жабо. Сэкономленные деньги молодой человек потратил на букет цветов для Норы, и эта композиция действительно выглядела достойно. Тем не менее Саймона почти покинуло мужество, когда, преодолев немалое расстояние, он появился перед роскошным домом в недавно отстроенной части города. Рид приказал построить себе богатый особняк несколько лет назад. Фасад здания был разделен пилястрами на три части, треугольный фронтон напоминал римский храм, а за домом находился небольшой парк. Все это выглядело намного пышней, чем поместье Гринборо даже в самые лучшие его дни.

Теперь Саймон остро ощутил, что и в те времена не был бы достойным претендентом на руку дочери хозяина этого дома, но собрал все свое мужество и постучал в дверь. Она открылась почти тотчас же. Изящная молодая девушка в нарядной форме служанки, казалось, ждала его. Она с заговорщицким видом посмотрела на молодого человека, когда он попросил встречи с хозяином дома. Наверное, еще одно «доверенное лицо» среди слуг, посвященное Норой в ее любовную историю.

– Я доложу о вас лакею! – дружески заявила миниатюрная рыжеволосая девушка. – Надеюсь, вы разрешите мне снять с вас пальто…

Немного погодя Саймон очутился в дорого обставленной приемной и стал ждать еще одного слугу, на этот раз рангом повыше. Однако вместо него появилась Нора.

– Саймон! – Она засияла, увидев его. – Ты хорошо выглядишь! Если бы еще вид у тебя не был такой испуганный…

Саймон попытался улыбнуться ей в ответ. Похоже, она говорила всерьез: он слишком хорошо знал, что бледен, а за последние недели исхудал еще сильнее. Но его одежда тем не менее выглядела безукоризненно. Он в совершенстве научился ухаживать за кружевами и жабо на двух своих последних рубашках, сам взялся за иголку и нитку, заузив сюртук и брюки, а вчера пожертвовал один пенни на смалец, чтобы довести до блеска поношенные туфли с пряжками. Темные волосы он по обыкновению напудрил, но в этот раз не пожалел талька. При желании можно было принять его прическу за один из модных париков.

– И ты тоже прекрасно выглядишь, – искренне ответил он на ее комплимент.

Она польщенно улыбнулась и разгладила материю своего широкого платья. В честь сегодняшнего дня она выбрала наряд из золотистой парчи, украшенный бесчисленным количеством лент и ленточек. Волосы Норы были изысканно заплетены и, как всегда, не напудрены. Ее щеки от волнения и радостного ожидания порозовели.

– Заходи, папа в очень хорошем настроении! А какие прекрасные цветы… Но нет, я, пожалуй, скажу ему сама, сразу… Может… Может, ты подождешь, пока придет лакей…

В последний момент Нора, казалось, испугалась собственного мужества. Однако не упустила возможности подбадривающе поцеловать Саймона в щеку и, так же, как он, покраснела, когда в дверях появился дворецкий, покашливанием обращая на себя внимание. Она моментально повернулась и исчезла, а Саймон медленно последовал за ней, ведомый исполненным достоинства мажордомом, служебная форма которого стоила значительно дороже, чем одежда Саймона.

Томас Рид удобно устроился в своем рабочем кабинете, несколько удивляясь тому, что его дочь, взяв в руки вышивание, присоединилась к нему. Она не любила отцовскую комнату и постоянно морщила носик, когда улавливала привычный запах табака, старой кожи и рома.

Однако теперь Нора сидела напротив отца и пыталась сосредоточиться на разговоре с ним. Время от времени она вскакивала, чтобы что-то схватить или нервно посмотреть в окно. Сейчас, когда дворецкий объявил о визите писаря Саймона Гринборо, она будто бы заволновалась. Нора, казалось, предполагает, что Томас Рид будет принимать гостя в одном из более формальных приемных помещений. Однако ее отец не видел для этого никакого повода, поскольку, очевидно, ожидал, что это визит не личного характера, а чисто деловая встреча. Пусть даже объявление дворецкого прозвучало несколько по-иному.

– Мистер Рид, виконт Саймон Гринборо желает нанести вам визит.

Томас Рид улыбнулся. Это было так похоже на молодого Гринборо: всегда корректный до смешного – кто бы упоминал все свои дворянские титулы, провозглашая о своем визите с целью лишь занести срочное письмо или какую-то бумагу? Более того, писарь, который вскоре робко, но в то же время гордо зашел вслед за дворецким в комнату, даже принес цветы! Томас посчитал это знаком внимания, несколько, однако, преувеличенным.

– Мистер Рид… Мисс Нора… – Саймон вежливо поклонился.

– Заходите, Саймон! – покровительственно воскликнул Томас. – Что у вас за дело в столь поздний час? Неужели Моррисбург наконец-то дал ответ? Он будет поставлять товар? Или, может быть, вы что-то слышали об этом корабле, который якобы куда-то исчез?

Саймон отрицательно покачал головой.

Фамильярное обращение к нему Томаса Рида выбило его из колеи. И что ему теперь делать с этим букетом цветов?

– Какие красивые цветы! – вмешалась в разговор Нора и подбадривающе улыбнулась ему. – Для меня?

Томас Рид закатил глаза.

– Я полагаю, что да, дитя мое. Я счел бы весьма удивительным, если бы мистер Гринборо решил поприветствовать с помощью цветов меня. Но не нужно было, Саймон, в конце концов, это же не визит вежливости, а денег у вас, я так понимаю, не так уж много.

Саймон покраснел, когда взгляд купца остановился на его поношенном костюме.

– Отнюдь, – вырвалось у него. – Это, скорее…

– Ну, давайте же мне цветы, – улыбнулась Нора.

Саймону нужно было время, чтобы снова прийти в себя. Конечно, он не каждый день просил руки возлюбленной у ее отца, а говорить с ходу, из головы, он и без того не слишком-то умел. Ее любимый писал прекрасные письма, и, когда они были наедине, Нора наслаждалась его комплиментами. Однако в остальных случаях она считала Саймона слишком робким. Впрочем, в данной ситуации это, пожалуй, было вполне нормально. Она погладила его по холодной как лед руке, принимая букет.

Томас Рид несколько озадаченно посмотрел на них, увидев, как встретились их взгляды.

– Ну хорошо, Нора, – сказал он затем, – ты, наверное, поди поставь букет в вазу, а мы обсудим всякие скучные для тебя вещи, ради чего мистер Гринборо так поздно отправился в столь далекий путь.

Нора покраснела.

– Нет, папа, – заявила она. – Я хотела сказать… Для меня это ни в коем случае не скучно, потому что…

– Потому что я… – Саймон вовсе не хотел, чтобы его любимая раньше него заявила об их намерении жениться.

Томас Рид наморщил лоб.

– Итак, в чем дело, Саймон? Дайте мне знать, что привело вас сюда? Что в этом важного для молодой леди? Когда это ты интересовалась пропавшими кораблями из Виргинии?

Глаза Норы заблестели.

– Всегда! Ты же знаешь, меня интересует все, что находится за океаном: колонии, корабли… Саймон и я…

– Саймон и ты? – резко спросил Томас Рид. Его голос моментально утратил дружелюбие. Он напряженно выпрямился в своем кресле.

Саймон глубоко вздохнул, подавляя при этом кашель. Сейчас ему надо было сказать все. В общем-то, со стаканом рома, сигарой в руке и в шелковом халате, в который он, как и каждый хозяин дома, переодевался, когда заканчивал повседневную работу, отец Норы не выглядел таким уж угрожающим.

– Мистер Рид, сэр, я… Я здесь затем, чтобы просить у вас руки вашей дочери. – Наконец-то ему удалось это сказать.

Нора засияла от счастья, а у Томаса Рида отнялась речь. Саймону показалось, что ему надо непременно чем-то заполнить неудобную тишину, и он сразу же заговорил дальше.

– Я… Знаю, что я не слишком хорошая партия, но… Я люблю вашу дочь всем сердцем, и Нора ясно дала мне понять, что разделяет мои чувства. Я не богат, но сделаю все, чтобы обеспечить ей подобающий ее общественному положению дом и…

Грубый смех Томаса Рида прервал его речь.

– А как вы собираетесь это сделать? – осведомился он.

Саймон кусал губы.

– Мы думали о колониях, папа, – вмешалась Нора. Она, сияя, улыбнулась своему отцу. Ей все еще казалось, что их дела идут не так уж плохо. – Если бы Саймон где-нибудь на Ямайке или Барбадосе, в общем, где-то там нашел себе должность, если бы ты, может быть… То есть мы думали, что ты заинтересован открыть где-нибудь торговое представительство, и мы… Мы хотели вдвоем…

– Помолчи! – Томас Рид резко оборвал свою дочь. – Лучше всего иди и займись своими цветами или чем-нибудь еще. В данный момент ты здесь не нужна. Нора!

Он произнес ее имя суровым тоном, потому что она не собиралась вставать с места и уходить. Лишь после этого Нора покинула помещение, не преминув бросить на Саймона ободряющий взгляд. Тот не знал, должен ли ощущать облегчение или чувствовать себя брошенным.

– Сэр… Я знаю, вам это покажется неожиданным. А Нора… Нора, конечно, представляет себе все это несколько проще, чем есть на самом деле. Но я молод, я могу работать… Я мог бы работать на одной из плантаций, я…

– Вы постоянно больны, Саймон, – резким голосом оборвал его Рид. – Старший писарь конторы уже давно требует от меня, чтобы я уволил вас, потому что вы не всегда выполняете свою работу. А теперь вы хотите избивать за океаном негров, которые в два раза крупнее вас? Не говоря уже о том, что я совершенно не вижу свою дочь в роли супруги надсмотрщика за рабами.

Саймон кусал себе губы.

– Я всегда отрабатывал то время, которое пропускал, – защищался он. – И вы можете доверять мне. Если я каким-то образом могу работать для вас…

– Саймон, я не вижу свою дочь за океаном. Это все детские мечты. Ну что поделать, ей всего семнадцать лет. У нее еще уйма времени для того, чтобы влюбиться в подходящего молодого человека из лондонского делового мира, построить дом в городе… Я очень хочу видеть, как мои внуки вырастают в счастье, мистер Гринборо, а не беспокоиться о том, хватает ли им еды.

Саймон выпрямился.

– Дети из семьи Гринборо еще никогда не голодали! – с достоинством ответил он.

Томас Рид глубоко вздохнул и отпил немного рома.

– Но почти голодали, Саймон. А когда я вижу вас, то не уверен, что у вас достаточно еды даже для себя самого. Ваш отец проиграл вашу землю, ваш дом и даже титул, если меня правильно проинформировали. А вы с трудом держитесь на плаву, причем я вполне ценю ваши старание и терпение. Я слышал, что вы выплачиваете долги своего отца. Мое уважение, молодой человек, – кто-то другой уже давно скрылся бы от них. Но это же не те условия, в которых должна жить моя дочь, будучи замужем!

– Она стала бы леди Гринборо, – возразил Саймон.

Томас Рид потер себе висок.

– И даже этого у вас нет, Саймон, и вы это знаете. Хорошо, никто не оспаривает того, что к вам надо обращаться «виконт», но если дети Норы должны унаследовать дворянский титул, то мне, скорее, следовало бы выдать ее за одного из Кодрингтонов, не так ли?

Саймон опустил голову. Конечно, Томас Рид время от времени выполнял роль посредника в торговле графствами и местами в парламенте. Он знал, что случилось с семьей Гринборо.

– Мистер Рид… Я люблю вашу дочь! – Больше в голову Саймону ничего не пришло.

Томас Рид пожал плечами.

– Я это понимаю, – коротко сказал он. – Прекрасная, умная, достойная любви девушка, но это не аргумент в пользу согласия на столь неравный брак.

– Нора любит меня, – голос Саймона звучал сдавленно.

Томас бросил на него взгляд и попытался увидеть в своем писаре то, что явно увидела его дочь: без сомнения, он был джентльменом до мозга костей. Он выглядел очень привлекательным для тех, кому нравятся такие худощавые, одухотворенные юноши с прекрасными манерами. У Саймона были кроткие карие глаза, которые в свете свечей казались почти черными, высокие скулы и полные, хорошо очерченные губы. Его чуткие руки с длинными пальцами производили почти завораживающее впечатление – наверное, он был хорошим наездником и танцором. Нора, похоже, действительно влюбилась в него, и, возможно, он смог бы сделать ее счастливой. Но, черт возьми, речь ведь уже шла не о том, чтобы купить своей дочери очередную игрушку, которую она попросила. Нора была почти взрослой. Ему нужно было думать о ее будущем.

– Ну, это переменится, – резко оборвал он своего писаря. – Мне жаль вас, Саймон, но я не могу положительно ответить на ваше предложение. И сама Нора не может дать вам никакого согласия, она для этого слишком молодая и незрелая. Остается вопрос: как нам быть дальше? Я не могу выбросить вас на улицу лишь потому, что вы любите мою дочь. Однако я рекомендую вам в ближайшее время подыскать себе другую работу. Желательно в какой-либо конторе, у владельца которой нет дочери на выданье. Разумеется, я предоставлю вам великолепные рекомендации. Я не желаю вам ничего плохого, Саймон Гринборо, однако вам пора уже смириться со своим общественным положением и своей должностью.

Томас Рид указал жестом, что Саймону следует уйти. Разговор для него явно был закончен. Саймон еще раз поклонился, как предписывал этикет, но не смог выдавить из себя ни слова. Однако Рид, казалось, и не ожидал никаких слов. У Саймона было такое чувство, что он вышел из комнаты как слепой. На счастье, перед дверью его встретил дворецкий, которого звонком вызвал хозяин. Сам бы молодой человек не нашел выхода из дома.

На улице снова лил дождь, но в этот раз Саймон его почти не заметил. Как в трансе, брел он по улицам Мэйфера, перешел по мосту через Темзу и вернулся назад в Ист-Энд. Затем потащился по трескучей, давно требовавшей ремонта деревянной лестнице в свою комнату, не слушая язвительных замечаний миссис Пэддингтон, которая снова в чем-то упрекала его. Он устал, он пытался не пустить в себя постоянно царящую здесь вонь – смесь запахов кухонных испарений, уборной и мокрой одежды. В конце концов, тяжело дыша, он добрался до своего чулана под крышей. Места, которое соответствовало его общественному положению и должности…

Глава 4

Томас Рид не утруждал себя размышлениями по поводу того, что Саймон Гринборо на следующий день не появился на работе. Он даже был готов простить это молодому человеку. Да, предложение Саймона было довольно наглым, но надо же учитывать его дворянское происхождение и воспитание. Находящийся в хорошем положении сельский дворянин мог бы вполне надеяться на брак с Норой. Пусть даже сам Томас Рид больше желал бы в качестве зятя купца, он пошел бы на компромисс, если уж Нора так явно хотела соединиться в браке с Саймоном, будь тот побогаче и поперспективнее.

Томас Рид никогда не видел свою дочь такой расстроенной, как в тот вечер, когда поставил ее в известность об отказе от предложения Саймона. Нора плакала, кричала и умоляла – Томас едва узнавал в ней свою милую и, в общем-то, послушную дочь. Ему было очень тяжело не поддаться ее мольбам, но он был убежден, что поступает правильно. Нора тоже когда-нибудь признает это.

Однако, когда Саймон и на второй день не пришел в контору, понимание начало уступать место возмущению. Ладно, молодой человек был гордым, но сейчас дело заходило уже слишком далеко. Служащим Рида не пристало капризничать. Сейчас ему вполне хватало капризов Норы! С момента визита Саймона она удалилась в свои покои и больше не говорила с отцом. Ни слова. Томас Рид не выдержал и пожаловался своей старой приятельнице, которая часто поддерживала его в вопросах воспитания.

– О, не надо это переоценивать! – засмеялась леди Мак-Дугал, шотландская деревенская дворянка, супруг которой обладал местом в парламенте. По этой причине ее семья зачастую подолгу бывала в Лондоне. – Ох уж эти девушки с их мечтаниями! Это все попадает к нам из французского королевского двора. Faire l’amour[1]1
  Занятие любовью (фр.). (Здесь и далее примеч. пер, если не указано иное.)


[Закрыть] как смысл всей жизни! Причем ваша дочь хотя бы соблюла определенный стиль – молодой человек все-таки обедневший лорд. Наша Айлин в прошлом году вообще собиралась выйти замуж за конюха! Представьте себе, этот парень едва мог писать и читать. Пару раз сопроводил ее на конные прогулки и совершенно свел с ума. Конечно, это удалось довольно легко устранить… И с Норой будет не иначе. Просто ее энергию, ее мысли нужно направить в другое русло. Знаете что? Мы возьмем ее с собой в Балморал, на охотничий сезон, она могла бы поучаствовать в нескольких охотах. Купите ей нового коня, и она будет счастлива. А главное, там же устраивают один бал за другим. Она познакомится со столькими молодыми джентльменами! А их немало, и все прекрасные наездники, хорошие танцоры… Что касается финансовой стороны, я, конечно, гарантировать ничего не могу, – засмеялась леди, – но зато тема «Гринборо» на этом, безусловно, будет закрыта.

Томас Рид покинул ее утешенным. Леди Мак-Дугал была права: Норе немного не хватало чувства реальности, но она не была лишена рассудительности. В отличие от Айлин Мак-Дугал, она со своей тайной любовью по крайней мере продемонстрировала чувство собственного достоинства. Рид был почти в хорошем расположении духа, когда вызвал Нору вечером на совместный ужин и рассказал ей о своих планах. Однако возмущение дочери обескуражило его.

– Не хочу я никакого коня, папа. Я хочу Саймона! Я больше не ребенок, которого можно отвлечь от кукольного домика при помощи других соблазнов!

Нора швырнула свою салфетку на стол и с грохотом отодвинула тарелку.

– Всего три дня назад ты говорила мне, что хочешь купить своему избраннику должность в колониях, – заметил Рид, которого начала выводить из себя собственная беспомощность по отношению к Норе. – Раньше был кукольный домик, теперь дом в колониальном стиле – ты остаешься верной «стилю кондитера», а плантаторы любят разрисовывать свои резиденции в пестрые цвета.

– Я согласна жить с Саймоном даже в хижине! – возразила Нора.

Действительно, такое убежище, укрытое пальмовыми листьями, было частью ее любимых ежедневных мечтаний.

– И в любом случае я выйду за него замуж! Мне все равно, что ты на это скажешь!

Томас Рид вздохнул и для начала объявил ей домашний арест – не исключалось, что Нора действительно могла сбежать! Хотя об этом он не особо беспокоился: Саймон Гринборо, конечно, не имел денег для того, чтобы переселиться за океан. И, кроме того, сейчас он сам рыл себе могилу. Еще один день его беспричинного отсутствия на работе, и Рид поддастся требованиям старшего писаря и уволит молодого человека. А там пусть сам смотрит, что с ним будет дальше!

На самом деле Рид прождал почти целую неделю и лишь тогда приказал вручить Саймону Гринборо извещение об его увольнении. Кроме того, он поручил своему доверенному секретарю вставить в письмо фразу, что, мол, если мистер Гринборо желает получить рекомендации, то в любое время может прийти в контору Рида. Мистер Симпсон, начальник бюро, воспротивился этому, но Томас Рид тем самым успокоил свою все еще нечистую совесть – он сделал все, что можно было сделать, для своего строптивого служащего.

Намного более дерзкая Нора не приняла всерьез свой домашний арест. В первые дни, конечно, прислуга строго следила за ней в соответствии с указаниями отца, но, когда через неделю она прокралась к Пепперсу в конюшню, никто из слуг не сделал ей ни единого замечания.

Кучер сидел на деревянном стуле в каморке, где хранились седла, и полировал упряжь смесью из воска и скипидара.

– Красиво выглядит, – сказала Нора после обмена приветствиями. – Но для того, чтобы упряжь действительно хорошо заблестела, требуется много работы, не так ли?

Кучер, маленький четырехугольный человечек с добродушным круглым лицом, улыбнулся и посмотрел на Нору своими всезнающими голубыми глазами.

– Ну-ну, не притворяйтесь, маленькая леди, – благодушно сказал он. – Неужели вы действительно хотите поговорить со мной о том, как чистить упряжь? Что вам нужно, мисс Нора? Опять тайное свидание? Тут я вам больше не помощник, ваш отец и без того устроил мне настоящий допрос. Конечно, я все отрицал, потому что ведь я ничего не видел, да? – Он подмигнул ей. – Но больше уже нельзя, мисс, сейчас, когда отец знает обо всем и решительно настроен против этого.

Нора кивнула.

– Я… Я просто хотела… Я уже давно ничего не слышала о Саймоне, – наконец вырвалось у нее, – а это на него совсем не похоже. Он… Он ведь джентльмен! А сейчас… Он просто исчез. Не сказав ни слова. И… И я подумала, не оставил ли он у вас какую-нибудь весточку для меня?

Пепперс отрицательно покачал головой.

– Нет, мисс. И у других тоже. Мистер Рид уже спрашивал про него, но никто ничего не слышал и не видел. Можете поверить, мисс Нора, мы бы сказали вам, если бы…

Нора потерла нос. Она делала так всегда, когда размышляла или пребывала в недоумении. Пепперс считал, что при этом у нее был трогательный и беспомощный вид, как у ребенка. Он вздохнул.

– Послушайте, детка, лучше всего было бы забыть о нем, – по-отечески ласково сказал он затем. Такие советы, конечно, превышали его полномочия, но, черт возьми, он знал эту молодую женщину с пеленок! – Человек исчез, и вместе с ним исчезли его манеры, мисс Нора. Он хотел только ваших денег…

– Исчез? – Нора наморщила лоб. – Что это значит? Мой отец его уволил?

Пепперс покачал головой.

– Нет. Нет. Я не знаю. Я слышал что-то лишь вполуха, однако похоже, что после разговора с вашим отцом он больше не появлялся в конторе.

Нора испуганно распахнула глаза. Она не удивлялась осведомленности слуг о том, что Саймон просил ее руки. Такое невозможно скрыть, наверное, дворецкий подслушивал и в свежем виде передал все это дальше. Но как Саймон мог не прийти в контору? Она себе такого не представляла. Без сомнения, ее отец уязвил его гордость, но честь Саймона Гринборо уже не раз подвергалась ударам, а он по-прежнему оставался джентльменом с развитым чувством долга. Кроме того, она не могла поверить, что он так легко сдался. Саймон ведь любил ее не меньше, чем она его. Что-то, наверное, случилось…

Нора выпрямилась. Она приняла решение.

– Отвезите меня в контору, пожалуйста, – попросила она Пепперса. – Я должна… Я должна кое-что найти.

Пепперс сочувственно посмотрел на нее.

– Деточка, оставьте это. Этот парень не любит вас!

Нора отрицательно покачала головой.

– Нет, Пепперс! – заявила она на чипсайдском диалекте, свойственном речи своего собеседника. – Так быстро я не сдаюсь. И даже если Саймон Гринборо больше не любит меня, то об этом он должен сказать мне сам.

И Пепперс действительно запряг коня – ведь хозяин не запрещал ему привозить дочь в его контору. Однако самого Томаса Рида на месте не было. В этот день он отправился в поездку на континент, которая в конце концов должна была привести их с деловым партнером в Амстердам и Любек. Утром Пепперс сам отвез хозяина к этому человеку. Те должны были кое-что обсудить, а вечером их корабль отчаливал от берега. Вряд ли Рид успел бы заглянуть в контору. Его отсутствие было явной удачей для маленькой мисс. Потому как, чтобы она там ни собиралась делать, разговаривать со своим отцом точно не планировала.

– Перестаньте, мисс Нора, я не могу вам сказать, где живет мистер Гринборо! – Симпсон, маленький толстый начальник канцелярии, вел себя так, словно воспринял просьбу Норы как личное оскорбление. – Это не понравилось бы вашему отцу, тем более что этот человек у нас больше не работает. Вы ни в коем случае не можете нанести ему визит.

– Может быть, я просто хочу написать ему письмо, – ответила Нора. – Но мне нужен его адрес!

Мужчина презрительно ухмыльнулся.

– Туда, наверное, даже по ошибке не забредет ни один посыльный, – заявил он. – Пожалуйста, уходите, мисс Нора. Я должен продолжать работу, а вам ничем помочь не могу.

– Конечно, вы можете пройти в рабочий кабинет вашего отца и подождать его, – любезно предложил ей Джордж Уилсон, один из младших секретарей, когда она вышла в коридор. – Может быть, он заглянет сюда, а я с удовольствием приготовлю вам чашку чая.

Нора сначала хотела отказаться, но затем решила задержаться в конторе подольше. Вдруг ей все-таки представится возможность хоть что-нибудь разузнать о Саймоне?

– Отец уволил мистера Гринборо? – спросила она Уилсона, когда тот принес ей чай.

Молодой человек улыбнулся ей. Он зачарованно смотрел, как изящная молодая женщина грациозно утопает в огромном кресле своего отца, накрыв его платьем с кринолином. Взгляд ее умных зеленых глаз блуждал по книгам и актам, расставленным на полках. Неужели это правда, что Саймон Гринборо решился просить руки Норы Рид?

– Да, к сожалению, – в конце концов ответил Уилсон. – После того, как он целую неделю не появлялся на работе. Так, конечно, нельзя. Мы…

– Уилсон? – Голос начальника канцелярии был очень резким. – Вы что тут делаете? Если меня не обманывают глаза, то вот еще один тип, заигрывающий с дочерью своего работодателя! Я попросил вас уйти домой, мисс Рид! А вы, Уилсон, отдайте наконец Бобби доверенность, которую он должен отнести в доки!

Мужчина сердито посмотрел на Нору и своего подчиненного. Очевидно, он весьма уверенно чувствовал себя на своем рабочем месте – ведь далеко не каждый решился бы так обращаться к дочери своего хозяина.

Уилсон вздохнул, когда Симпсон повернулся и ушел, оставив, однако, дверь открытой. Явный признак того, что он не спускает с них глаз.

– Ну, тогда, мисс Рид…

Нора уже хотела встать. Но затем ее осенило.

– Мистер Уилсон, этот приказ об увольнении моего… э… мистера Гринборо. Он был доставлен ему в письменном виде?

Уилсон кивнул.

– Разумеется, мисс Рид. Все должно быть как полагается. Он также получил остаток своего жалованья. Мистер Рид в этих вопросах очень щепетилен. Он даже предложил ему рекомендательное письмо. Я сам писал его. Но я… Я уже совсем не помню адреса.

Уилсон лгал и потому покраснел, однако Нора не обратила на это внимания. Томас Рид продиктовал письмо, а Бобби, мальчик-посыльный, доставил его! Теперь Нора знала, к кому обратиться!

Быстро и официально она попрощалась с Уилсоном, у которого явно отлегло от сердца. Без сомнения, он облегченно вздохнул, когда она покинула контору, не задавая больше никаких вопросов.

В подъезде дома, чтобы не попадаться на глаза кучеру, она дождалась Бобби – худого рыжеволосого мальчика лет тринадцати, который разносил письма для конторы Рида. Мальчик бесстрашно улыбнулся, когда она заговорила с ним, и веснушки затанцевали на его еще детском лице.

– Я могу что-нибудь сделать для вас, мисс Рид?

Нора кивнула и объяснила, в чем дело.

– Ты же должен знать, куда отнес извещение об увольнении?

– Неужели это действительно был ваш любимый? – беззастенчиво ляпнул Бобби вместо того, чтобы ответить на ее вопрос. – Об этом говорят все в конторе. Ну, представьте себе, этот бедняга и такая принцесса, как вы, мисс Рид…

Нора постаралась придать себе возмущенный вид.

– Тебя это вообще не касается, Бобби! – резко оборвала она мальчика. – И вообще, веди себя пристойно! Мистер Гринборо, в конце концов, не просто мистер Гринборо, а виконт! Пэр, лорд…

Бобби скривил лицо.

– Однако его зáмок скоро завалится прямо на него, – поиздевался мальчик. – Серьезно, мисс Нора, это такие трущобы, куда я отнес письмо, я там напротив живу собственной персоной… А квартал за Тауэром… Бойни…

– Это я сама сейчас увижу, – прервала Нора поток его речи. – Ты смог бы отвести меня туда?

– Вас? – Бобби наморщил лоб. – Не-а, мисс, это не место для такой леди, как вы. Ваш отец… Он меня просто-напросто на месте…

– Мой отец не должен об этом знать, – сказала Нора и вытащила из кармана монетку.

Бобби жадно посмотрел на пенни.

– Но об этом ему расскажет ваш кучер, – глубокомысленно заметил он и показал через плечо на Пепперса.

Нора прикусила губу. Мальчик был прав. Пепперс тоже ничего не должен был заметить.

– Разве мы не можем как-нибудь проскользнуть мимо кареты, чтобы он нас не увидел? – спросила она.

Мальчик захихикал. Авантюра, которую планировала эта богатая дамочка при его участии, явно доставляла ему удовольствие.

– Не-а. Как это возможно? Он же все время смотрит сюда. Если вы сделаете хотя бы шаг, он вас заметит. Хотя подождите… – Бобби подмигнул ей, подошел к карете и сказал Пепперсу всего несколько слов. И не успел он вернуться назад, как лошади тронулись с места. Карета уехала.

– Я сказал ему, что вы ожидаете вашего отца в конторе, – объяснил Бобби и за юбку потащил Нору из подъезда. – А сейчас идите за мной, иначе вас тут кто-нибудь увидит, и меня заодно. Придется идти в окружную, а нам нужно добраться побыстрей, чтобы Симпсон нас не выследил. Он считает каждый шаг, который я должен сделать на пути между конторой и доками, и не дай Бог, если я появлюсь хоть на пару ударов сердца позже.

Нора надеялась, что Пепперс действительно поверил отговорке, – в конце концов, ее отец планировал до отъезда еще раз заглянуть в контору. Однако, с другой стороны, он мог изменить свои планы, а слишком много спрашивать кучеру не полагалось. В общем, она постаралась не слишком сильно беспокоиться, когда шла вслед за Бобби вдоль берега Темзы – сначала мимо недавно отстроенных или же, напротив, старых, но приличных зданий торговых гильдий, затем по переулкам бедных кварталов. Нора вскоре забыла о своих опасениях насчет того, что кучер мог незаметно следить за ними. Действительно, улицы были такими узкими, такими грязными и переполненными, что лошади вряд ли могли бы проехать по ним. А вскоре уже не было видно ни карет, ни наемных дрожек. По улице скрипели только старые двухколесные повозки, запряженные дряхлыми лошадьми или мулами.