Текст книги "Остров надежды"

Глава 2

Нора без всякой охоты проверила убранство стола в большой столовой. Домашняя прислуга накрыла на семь персон. Томас Рид должен был сидеть во главе стола, а в качестве гостей ожидались две семейные пары и некий мистер Фортнэм – партнер ее отца по торговле, о котором Нора еще никогда не слышала. Значит, ей в этот вечер придется долго разговаривать с ним: без сомнения, подразумевалось, что он будет главным гостем и усядется за столом рядом с ней. Нора вздохнула и поправила одну из тарелок мейсенского фарфора – этот сервиз стоил целого состояния, которое, конечно, лучше было бы вложить в благотворительную столовую. Ей также пришлось купить себе новое платье: отец настоял на том, чтобы она оделась поженственнее. Нора до сих пор была худощавой, как девочка, и, как жаловалась их повариха, причиной тому было то, что она ест слишком мало. В любом случае, по мнению Айлин и леди Мак-Дугал, ей не хватало женских форм.

Они вдвоем неустанно оказывали давление на Нору с целью заставить ее прилагать усилия к тому, чтобы выглядеть красивее. При этом самой Норе было все равно, как она выглядит. Ей больше нравилось носить практичную одежду, чем облачаться в роскошные вечерние наряды, – хотя ее новое платье из парчи цвета красного вина, несомненно, выглядело очень мило. Ее портниха настояла на том, чтобы подчеркнуть ее маленькую грудь объемными кружевами в вырезе декольте, а само платье украсить золотыми лентами и воланами вместо накладных черных кружев, как этого хотела Нора.

– Вы такая красавица, и вам не пристало ходить одетой, как ворона! – аргументировала швея, и в конце концов Нора подчинилась.

Скорее всего, ее отец проинструктировал портниху – сама она вряд ли решилась бы выражаться столь напористым образом.

Нора бросила короткий взгляд на огонь в камине, вокруг которого стояли специальные приемники для жара, чтобы угольки не выпадали на драгоценные шелковые ковры или мраморные статуи, установленные по обеим сторонам от камина. Нора предполагала, что статуи изображали каких-то римских богов. Ее отцу это было все равно – обставляя дом, он консультировался с архитекторами и рассматривал покупку предметов искусства только как финансовую инвестицию.

Наконец все было готово, и Норе оставалось только переодеться – ее горничная уже ждала, нетерпеливо перекладывая с места на место пудреницы, баночки с кремами и грим, на покупке которых настоял отец Норы. Та должна была выглядеть, как любая молодая женщина ее сословия. Она знала, что отец горел желанием поскорее выдать ее замуж, и догадывалась, что ему очень хочется иметь внуков. Однако здесь она никому не даст уговорить себя. Было невозможно представить, что она поддастся на уговоры кого-то из этих молодых господ, которых представляли ей нескончаемыми рядами. Все они выглядели одинаково в своих пестрых, богато украшенных камзолах, открывающих вид на пышные жабо и кружева рубашек, в узких брюках до колен и туфлях с пряжками. А еще эти пышные белые парики, под которыми можно было спрятать целую шевелюру. А может быть, редкие светлые волосы или… темные локоны, как у Саймона. Нора никогда этого не обнаружит, да ей, впрочем, было все равно.

Без всякого настроения она позволила своей служанке превратить себя в типичную белолицую красотку. Однако цвет ее лица был ровным, губы – полными, а особенно запоминались яркие зеленые глаза. Так что вряд ли ее можно было с кем-нибудь перепутать. В конце концов Нора пришла к выводу, что похожа на фарфоровую куклу. Без сомнения, прекрасную, но довольно безжизненную.

Томас Рид, казалось, ничего этого не замечал. Он выразил восхищение ее видом, когда по широкой лестнице она спустилась в холл. Леди Маргарет и ее супруг, которых моментом раньше приветствовал ее отец, тоже нашли слова признания.

– Какое прекрасное платье, Нора! Вы выглядите в нем по-настоящему взрослой, – любезно сказала леди. – Я так надеюсь, что вскоре увижу, как вы танцуете! В следующем месяце мы даем бал. В честь крещения ребенка Айлин. У нее сын…

От взора Норы не укрылась тоска в глазах ее отца, когда он снова поздравлял лорда и леди Мак-Дугал с рождением их первого внука. Она, со своей стороны, тоже заставила себя сказать пару слов, однако вскоре всеобщее внимание было отвлечено стуком в дверь. Служанка встречала очередного гостя. Нора видела сквозь разноцветные стекла, которые отделяли гостиную от холла, как она принимала пальто у какого-то мужчины высокого роста.

– Нет, нет, цветы я вручу сам, лично…

Голос был громким: видно, его обладатель привык повелевать. Мужчина также не стал ждать, пока девушка-служанка доложит о нем. Он самоуверенно вошел через стеклянную дверь, и Нора побледнела под слоем грима, когда увидела цветы в его руке.

С ума сойти! С того самого дня, как Саймон просил ее руки, никто и никогда больше не выходил ей навстречу с букетом цветов. Было принято по-другому: служанки принимали подарки для хозяев дома уже на входе, а потом демонстративно украшали ими помещения, в которых Нора и ее отец развлекали гостей. Этот мужчина, однако, держал букет цветов перед собой, в то время как его взгляд пробежал по всем женщинам в зале. Он быстро сделал вывод о том, кто здесь хозяйка. Затем поклонился Норе и протянул ей цветы.

– Мисс Рид? Благодарю за приглашение!

Томас Рид улыбнулся гостю.

– Нора, леди Маргарет, лорд Мак-Дугал, разрешите представить вам мистера Элиаса Фортнэма.

Нора впервые испытала чувство благодарности за то, что ее щеки покрыты толстым слоем пудры, которая милостиво скрыла сначала ее внезапную бледность, а затем – так же внезапно вспыхнувший румянец. Ей удалось взять себя в руки, вежливо поблагодарить этого мужчину и рассмотреть его поближе, пока он приветствовал леди и лорда Мак-Дугал. Она с облегчением поняла, что чувство дежавю обмануло ее. У Элиаса Фортнэма не было ничего, действительно, абсолютно ничего общего с Саймоном Гринборо. Разве только одно их объединяло: Фортнэм тоже не носил парика. Хотя его волосы были щедро посыпаны серой пудрой и истинный их цвет узнать было невозможно, его свисающая на плечи грива была, без сомнения, настоящей. Кроме того, Фортнэм не стал припудривать свое лицо, может быть, потому, что все равно было невозможно полностью скрыть яркий солнечный загар. Непривычно темный цвет лица в декабре в Лондоне… Впрочем, в остальном Фортнэм тоже бросался всем в глаза. Вместо обычных брюк до колен на нем были темные панталоны, а к ним он надел сюртук и короткий жилет из шерсти неброского цвета. Вместо туфель с пряжками на нем были сапоги для верховой езды. Одежда мистера Фортнэма производила впечатление новой и почти не ношенной. Нора знала, что такой стиль назывался модой по-английски и находил все больше и больше поклонников, особенно в Англии. Но в кругу знакомых ее отца он пока не пользовался популярностью.

– Мистер Фортнэм прибыл в Лондон всего лишь пару дней назад, – только что проинформировал ее отец мистера Мак-Дугала. – Однако мы уже давно ведем с ним торговлю. Мистер Фортнэм является владельцем плантаций сахарного тростника. Он прибыл с Ямайки.

Нора окаменела. С тех пор как она познакомилась с Вентвортами, ей больше не встречался никто, кто имел бы владения в колониях. Однако она и не искала таких знакомств после смерти Саймона. Возможно, это было чистой случайностью, что ее отец больше не приводил в дом тех, кто мог бы рассказать об островах. Однако также возможно, он делал это сознательно, чтобы не давать пищи ее мечтам об отъезде из Англии.

– Правда? – сразу же проявила интерес леди Маргарет.

А Норе между тем пришлось принимать новоприбывших гостей, мистера и миссис Раундботтом. Мужчина приветствовал Фортнэма, как старого знакомого. Конечно, он ведь тоже был купцом и наверняка имел деловые связи с плантатором.

Элиас Фортнэм обратился к Норе только тогда, когда наступила пора сопроводить ее к столу.

– Я все же надеюсь, что эта честь выпадет мне, – галантно произнес он.

Нора вежливо подала ему руку и провела его в столовую. При этом у нее было время рассмотреть его поближе.

Фортнэм оказался мужчиной высокого роста, крепким, тяжелым и, безусловно, сильным. У него было широкое лицо, но губы казались несколько узковатыми. Из-под кустистых бровей на Нору сверху вниз смотрели живые голубые глаза. Причем смотрели они по-дружески заинтересованно, а не испытующе, как глаза большинства мужчин, которые появлялись возле Норы. Без сомнения, он ничего не слышал о скандале, в который она была вовлечена за два года до этого, а также о ее сдержанности и отстраненности от людей, о которой обычно вспоминали тотчас же, как только речь заходила о дочери Томаса Рида.

– Ямайка, должно быть, очень красива, – заметила она, когда все уселись за стол и слуги занесли первое блюдо.

Фортнэм улыбнулся ей.

– О да! – заявил он. – По крайней мере, если не обращать внимания на излишнее тепло и влажность. Целый год там очень жарко и время от времени свирепствуют ураганы. Вот без последнего вполне можно было бы обойтись – в позапрошлом году ураган уничтожил половину моего урожая. Да и жара… Многие белые люди ее не переносят, особенно леди жалуются на нее. Но это жизненно необходимо, иначе сахарный тростник не будет расти. Растительность там действительно пышная, даже в центральной части острова. Там, где мы ничего не возделываем, буйно разрастаются джунгли.

– Но ведь эта местность к тому же очень богата на дожди, не так ли? – осведомился лорд Мак-Дугал. – На это вы сейчас тоже ответите, что вам это нравится, потому что нужно для роста сахарного тростника?

Фортнэм скривил губы.

– Ну, мы можем поливать плантации и без дождя, – заметил он. – Там достаточно ручьев и рек, которые стекают с гор. Из-за них остров даже получил свое имя. Ямайка происходит от слова «чаймака» – остров родников.

– Чаймака – это же по-испански или нет? – спросила Нора.

Фортнэм наморщил лоб.

– Почему вы так думаете? Ах да, потому что остров первоначально находился во владении Испании. Но это было уже давно. Адмирал Пенн отобрал остров у тех парней еще в 1655 году. Нет, название происходит от языка туземцев, там первоначально было какое-то индейское племя…

– Араваки, – вспомнила Нора. Саймон читал об этом. – Они были… они были, наверное, очень мирными.

Фортнэм громогласно рассмеялся.

– Конечно, и это было одной из причин их вымирания. Но доподлинно этого никто не знает. Большая часть их исчезла, когда туда пришли испанцы, а Колумб и его люди уничтожили их окончательно. Сейчас в любом случае там уже нет никаких индейцев, там есть только мы и негры – хотя последние доставляют нам достаточно неприятностей.

– У вас есть проблемы со свободными чернокожими, не так ли? – спросил мистер Раундботтом.

Фортнэм пожал плечами.

– Проблемы – это громко сказано. Просто пара человек засели в горах. И если вы спросите меня, то я бы давно уже выкурил этих негров из их гнезд. Я не имею ни малейшего понятия, почему этого до сих пор никто не сделал. Так что всегда приходится соблюдать осторожность, потому что эти парни любят совершать разбойничьи набеги. Но моя плантация – Каскарилла Гарденс – находится прямо на побережье, недалеко от Спаниш-Тауна. Там нам ничего не угрожает: далеко и надолго выходить из горных укрытий они редко решаются. Чаще всего негры грабят мелких плантаторов, которые поселились во внутренней части острова.

– Но они же укрывают ваших беглых рабов, разве нет? – продолжал допытываться Раундботтом.

Фортнэм спокойно долил себе вина, наполнил бокал Норы и лишь потом ответил:

– Иногда так, иногда иначе. Не раз они, напротив, выдавали нам беглых рабов. Естественно, за деньги. Ведь и негры не все являются большой счастливой семьей. Однако лучше всего зорко следить, чтобы никто не убегал.

Нора решила сменить тему. Она не хотела говорить о рабах, намного лучше было бы узнать побольше об этом острове.

– А правда, что на Ямайке еще есть мангровые леса? – спросила она нежным голосом.

Фортнэм рассмеялся.

– Правильно, мисс Рид, лучше будем говорить о более приятных вещах. Ямайка – это рай, если вы любите тропические растения, цветы, птиц, бабочек… У нас живут самые большие мотыльки на свете. Вы об этом знали?

Нет, Нора этого не знала, но была более чем готова поселить мотылька-махаона на острове своей мечты.

– Зачастую мангровые растения растут вдоль побережья и возникают там совершенно внезапно, даже становится страшновато. Море, побережье и сразу же позади них – джунгли.

Нора затаила дыхание. Именно так выглядел ее и Саймона остров.

– А пальмы? – жадно спросила она.

Фортнэм кивнул.

– Ну конечно же. Десятки различных сортов – но их, вроде бы, завезли на остров испанцы. А местными растениями там являются скорее папоротники и цедрелы, а также наша каскарилла – крепкий кустарник или даже дерево, из коры которого добывают эфирные масла. Затем красное дерево, синее дерево… и многие цветущие кусты. Целые районы Блу-Маунтинс – Голубых Гор – еще находятся в полной неприкосновенности. Иногда к нам в гости заезжают ботаники и каждый раз открывают новые растения.

Нора слушала с горящими глазами.

– А что вас привело сюда, мистер Фортнэм? – спросил супруг леди Маргарет. – Дайте-ка я угадаю. Сейчас вы, наверное, находитесь в поисках маленького красивого, всеми забытого графства, чтобы затем представлять свой остров в парламенте?

Фортнэм громко расхохотался.

– Нет, лорд, это уж точно нет! Я ношу честное имя и хочу сохранить его за собой. Хотя вам здесь надо следить за тем, чтобы для старой доброй Англии вообще остались места в парламенте. Эти ребята на Барбадосе могут купить себе даже звание короля, если вы их постепенно не остановите!

Нора робко улыбнулась. Ей не понравилось, что ее новый знакомый держит рабов, но по крайней мере он не украшает себя чужими дворянскими титулами, как остальные плантаторы.

– В любом случае сахарный картель тут занимает крепкую позицию, и цены в порядке.

– Цены здесь – это настоящий грабеж! – заявил мистер Мак-Дугал и недовольно посмотрел на свою жену: она только что щедро добавила сахара в кофе, который принес ей слуга. – Если так будет продолжаться и дальше, я попробую завести парники!

Фортнэм ухмыльнулся.

– Не буду вас от этого удерживать, милейший, но подумайте о том, какими высокими вырастают эти растения. Для них вам придется строить чуть ли не дворцы из стекла. Стоит ли это дело того? А потом, вам придется вооружить ваших крестьян мачете вместо кос. Или вы хотите импортировать негров? Это тоже стоит денег, милейший, не обманывайте себя. В конце концов вы будете рады, если вам позволят платить по нашим ценам!

Лорд скривился, но затем добродушно перенес смех остальных гостей. Немного погодя леди Мак-Дугал пригласила плантатора на ужин в свой городской дом.

– Мы хотели бы представить вам остальных членов лондонского общества, – любезно сказала она. – Кто знает, может быть, вы найдете там заинтересованных лиц для парникового картеля моего супруга и сможете дать нам ценные советы.

Фортнэм со смехом дал свое согласие.

– Однако мне не будет хватать моей очаровательной соседки по столу, – заметил он, бросив выразительный взгляд на Нору, которая снова покраснела под слоем грима.

– Вы можете прийти с мисс Рид! – сказала леди Маргарет с очень довольным выражением лица. – Если Нора хочет сопроводить вас, мы встретим вас с радостью. Вы, Томас, естественно, тоже приглашены.

Нора прикусила губы. Она не могла сказать «нет», не оскорбив мистера Фортнэма. Но при этом она не знала, хочется ей туда идти или нет. Этот вечер был первым вечером за много месяцев, которым она почти наслаждалась. Ей казалось, что джунгли и песок ее острова снова появились у нее перед глазами, а рассказы Элиаса Фортнэма о Ямайке оживили ее воспоминания.

– Я с удовольствием буду сопровождать вас, – спокойно сказала она.

Элиас Фортнэм подарил ей любезную улыбку.

– Но действительно, Рид, такой оживленной, как вчера вечером, я не видела вашу Нору уже несколько лет! – Леди Маргарет была так взволнована, и ее настолько разбирало любопытство, что она на следующий же день нанесла визит Томасу Риду прямо в его контору. – Может быть, тут уже что-то завязывается? Кто он, этот Фортнэм?

Томас Рид наморщил лоб.

– Как… хм… что-то завязывается? Я умоляю вас, Маргарет, этот мужчина годится ей в отцы. У него, без сомнения, нет никаких планов в отношении Норы.

– Могу поклясться, что он очень заинтересованно посматривал на нее! – засмеялась леди. – А эти слова насчет очаровательной соседки по столу… Это был такой явный намек! Нет, действительно, Томас! Что касается возраста – конечно, он ей подходит не на сто процентов, но, с другой стороны, Нора уже вполне зрелая женщина. А этот мужчина… он не связан?

Рид пожал плечами.

– Насколько я знаю, он овдовел много лет назад. У него есть сын, который учится в Англии. Похоже, к нему он и приехал, или… Бог его знает, что его сюда привело. По торговым делам ничего срочного нет… Его плантация велика, очевидно, ею хорошо руководят, он получает огромные барыши.

Леди Маргарет улыбнулась.

– Вот-вот, все это выглядит многообещающе! Естественно, я знаю, вы предпочли бы, чтобы ваша Нора оставалась рядом с вами. И больше всего вам хотелось бы построить для нее гнездышко здесь, прямо в Лондоне. Но она, как видно, особа очень избирательная, и похоже на то, что ее мечта о жизни по ту сторону океана не изжила себя. При этом ее сияющий ореол может улетучиться, как только Нора попадет туда. Я такое уже многократно наблюдала. Молодые девушки выходят замуж и уезжают в колонии – а плантаторы, конечно, жаждут заполучить в жены дочек виконтов и баронов, охотно беря их замуж вместе с титулами и местами в парламенте. Сначала они безудержно мечтают о цветах и пальмах. Однако затем наступает сезон дождей, и этим молодым девчонкам потолок начинает падать на голову. Ведь фермы, чаще всего, расположены в отдаленных местах, и дамы неделями не видят никого, кроме черных слуг. И тогда они начинают усиленно обрабатывать своих мужей в том направлении, что иметь сельское поместье в Эссексе было бы очень мило, так же, как и городской дом в Лондоне.

Томас Рид потер себе виски.

– Неужели какой-нибудь Элиас Фортнэм согласится на такое?

Леди Маргарет подняла бровь.

– Если Нора очень хорошо попросит. Деньги на это у него, конечно же, есть, да и против Англии он вряд ли будет что-то иметь, если уж послал сюда сына учиться. И вы тоже можете кое-что сделать. Подарите им дом в городе на свадьбу! Тогда у нее останется, так сказать, одна нога в Лондоне. А если вы заглянете еще чуть-чуть дальше… Этот мужчина намного старше Норы. Она, без сомнения, переживет его, и у нее появится шанс на второй брак. И над ней не будут тяготеть все эти старые скандалы и мечты, и здесь, в Англии, она будет чувствовать себя хорошо.

Томас Рид кусал губы.

– Я должен подумать над этим, леди Маргарет. Это все… Это все как-то слишком внезапно. И мы ведь никоим образом не знаем, что думает об этом сама Нора.

Леди терпеливо кивнула.

– Ну, это ведь надо решать не сегодня. Давайте сначала подождем моего званого ужина, после этого еще будет бал у Баттерфилдов… Посмотрим, что получится. Просто пусть для вас снова не будет неожиданностью, Рид, когда перед вашей дверью появится еще один претендент на руку Норы.

Глава 3

Нора позволила Элиасу Фортнэму сопроводить себя на званый ужин к Мак-Дугалам, а также еще на пару танцевальных вечеров. Она чувствовала себя несколько стесненно, когда впервые за два прошедших года ей пришлось танцевать, но Фортнэму тоже не были знакомы последние модные танцы, так что ее неловкость не бросалась в глаза. Ей даже снова доставляло удовольствие двигаться под музыку. Нора наслаждалась восхищенными взглядами мужчин, которые следили за ней, когда она рука об руку с Элиасом шла через зал. Ей волей-неволей пришлось сшить себе новое бальное платье, и здесь, естественно, было невозможно укрыться под темным цветом. Теперь Нора носила яблочно-зеленый шелк, а ее швея не скупилась на ленты, банты и кружева.

На следующем банкете Элиас Фортнэм снова проявил себя вежливым и очень интересным собеседником для своей спутницы, которая сидела напротив и пылко интересовалась историей, флорой и фауной Карибских островов. Фортнэм достаточно поплавал по семи морям, пока не осел на Ямайке, – он, без сомнения, попал на остров не как наемный рабочий, как когда-то мистер Мак-Эрроу. Нора подозревала, что он сколотил свое состояние на пиратских кораблях. Но на это она закрывала глаза, как и на то, что на его плантации держат рабов. Она знала, что лондонское общество начало говорить о ней и Элиасе Фортнэме. Айлин Мак-Дугал, она же Пирс, уже пыталась вытащить из нее признание по поводу нежных чувств, но Нора была совершенно равнодушна к Фортнэму. Важным было то, что ему удалось снова возродить к жизни остров ее грез.

Перед тем как уснуть, Нора отныне видела перед собой уже не темную душную мансарду, в которой умер Саймон, – картину, которая преследовала ее с тех пор, как она покинула Ист-Энд. Теперь она снова мечтала о побережье на ее острове и мысленно искала просеку, на которой стояла их хижина. Она находила утешение в грезах о том, что там ее ждет Саймон. Она должна была только следовать за голосами поющих птиц и запахами цветов, которые с такой готовностью и так живо описывал ей Элиас Фортнэм.

Нора наслаждалась обществом плантатора и, когда он уехал в Оксфорд, чтобы встретиться со своим сыном, ощутила, что ей не хватает его. Вероятно, семейная встреча будет не из самых приятных. За день до своего отъезда на конной прогулке Элиас признался Норе, что собирается основательно отчитать Дугласа.

– Я посылаю мальчика в Англию, чтобы он учился вести себя в соответствии со своим сословием и руководить плантацией, как полагается джентльмену. А что при этом планирует он? Мотаться, как цыган, через всю Европу! Увидеть Рим и Грецию… Естественно, якобы только в целях образования. Однако об этом он может забыть! Я не стану это финансировать, слишком нелегким трудом достались мне деньги! Он сядет на задницу и будет учиться – именно для этого он там и находится!

Однако этот план, кажется, не осуществился. Фортнэм имел весьма удрученный вид и скверное настроение, когда уже через неделю вернулся в Лондон. Молодой Дуглас, очевидно, мало обратил внимания на доводы своего отца. Приятели-студенты, с которыми он планировал совместное путешествие, тоже не располагали большими денежными средствами. Зато молодые искатели приключений были готовы находить работу по пути и тем самым зарабатывать себе на жизнь.

– И что их там ожидает? – насмешливо спросил Томас Рид. Мужчины сидели в рабочем кабинете Вентвортов, которые снова приехали в Лондон и потому устроили праздник. В зале танцевали, однако Нора использовала время, чтобы сподвигнуть пару присутствовавших на вечере матрон на пожертвования для ее благотворительной столовой. В последнее время она несколько запустила свою деятельность и сейчас боролась с угрызениями совести.

Фортнэму ее отсутствие было как раз на руку: он не окружал Нору беспрерывной заботой, а сейчас с удовольствием разговаривал с ее отцом. Они курили и наслаждались великолепным пуншем, приготовленным из рома с плантаций хозяев дома.

– Разгружать корабли в гавани, обтесывать камни в мраморных каменоломнях… Откуда я знаю, что там делают на юге. Ну, теперь мальчик действительно силен, как бык, ему это не повредит. Но все равно мне не нравится, что один из Фортнэмов займется работой, более приличествующей рабам. – Фортнэм пожал плечами.

Томас Рид расслабленно затянулся сигарой.

– Ах, оставьте, он вернется назад и с гораздо бóльшим удовольствием засядет за книги. Такие молодые парни должны просто перебеситься и посмотреть на мир.

– Ну, ваша дочь тоже, кажется, страдает тоской о далеких странах, – заметил Фортнэм, наполняя бокалы себе и Риду. – Вы не задумывались над тем, чтобы отдать Нору замуж по ту сторону океана?

Рид испытующе посмотрел на него.

– Это следует понимать как предложение руки, мистер Фортнэм?

Элиас Фортнэм отклонился назад в своем кресле и выпустил дым.

– Я приехал в Лондон не на смотрины невесты, – ответил он спокойно. – Можете мне верить. Но за последнее время… Признаюсь, что я задумался над этим. Нора – очаровательная молодая женщина, и… Она кажется мне уравновешенной. Ее интерес к моей родине радует меня. Мне кажется, что она не похожа на этих дамочек, которые выходят замуж за плантацию, а потом бесконечно жалуются. На жару, на негров… Нора кажется мне маленькой, но сильной. Мне это нравится.

– Она намного моложе вас, – дал повод для размышлений Рид.

Фортнэм кивнул. Его, казалось, это не обидело.

– С этим трудно поспорить. Однако, я считаю, это должна решать Нора. Кажется, ей нравятся зрелые мужчины. Насколько она вообще проявляет интерес к противоположному полу. Мне также импонирует ее сдержанность в таких вещах.

Томас Рид прокашлялся.

– Это… не всегда было так, – с неохотой признал он. – Если вы действительно хотите просить ее руки, то я не могу скрывать от вас…

– Тот скандал? – Фортнэм сделал характерный жест, будто отбрасывая что-то от себя. – Забыто, я на нее за это не в обиде.

– Вы… вы знаете об этом? – ошеломленно спросил Рид.

Фортнэм засмеялся.

– Мистер Рид, с тех пор как я во второй раз появился с Норой в свете, мне здесь как минимум трижды сообщили об этом с просьбой хранить тайну. Как правило, это была искренне озабоченная внешними приличиями дама, которая тут же хотела представить мне свою не загрязненную никакими скандалами дочь. Или же матрона, сын которой только что безуспешно пытался пригласить Нору на танец. Ваша дочь сбежала с одним из ваших писарей и три недели не появлялась дома. Так?

– Не совсем так, – поспешно сказал Рид. – Неужели люди и вправду рассказывают такое? Впрочем, как бы… Значит так, мистер Фортнэм, я заверяю вас, что моя дочь… ни в коем случае… хм… не имела… близких отношений с лордом Гринборо. Она просто мечтала о нем. Я до сегодняшнего дня не могу назвать это «любовью». К несчастью, он был тяжело болен, что вызвало у такой молодой девушки естественное желание опекать своего возлюбленного. Как мать. В действительности Нора ухаживала за ним до самой смерти при не слишком благоприятных обстоятельствах, как я, к сожалению, вынужден признать. Но ее честь при этом ни в коей мере не была запятнана. Нора… – Рид поперхнулся – ему не удалось выдавить из себя слово «девственница» или «нетронутая».

– Даже если бы это было не так, мне все равно, – сказал Фортнэм абсолютно спокойно. – Да не смотрите вы на меня так! Я давно уже не зеленый неопытный парень, моя плантация дает неплохой доход. И у меня нет никакой необходимости искать связи с особой, которая имеет незапятнанную репутацию на протяжении десяти поколений – мол, безупречен я, моя супруга, а, по возможности, еще и моя охотничья собака. То, что говорят люди в Лондоне, меня абсолютно не волнует, я ведь живу на Ямайке. Да, однако…

– Да? – напрягся Рид. Может быть, Фортнэм хотел рассказать о скандале, связанном с ним самим?

Тот пожал плечами.

– Ну да, люди болтают разное. Если мужчина живет один на плантации, где имеется большое количество девушек-рабынь… Вы понимаете, что я имею в виду. А за последние годы у нас появляется все больше и больше переселенцев из Англии, формируется общество, бывают балы, охоты, званые вечера. Однако, не имея в доме жены, я не могу ответить на приглашение. Таким образом, женитьба пришлась бы мне очень кстати. Причем ваша дочь идеальная партия для меня. Она так красива и прекрасно воспитана.

Рид кивнул.

– Мне не хочется расставаться с ней, – признался он. – Однако, в конце концов, я хочу видеть ее счастливой. А здесь она больше никогда не будет счастлива. Разбившиеся о жестокую реальность мечты. Кстати, она всегда мечтала о колониях. Значит, если это то, чего она хочет… Если она примет ваше предложение, Фортнэм, я дам вам свое благословение.

Нора была потрясена, когда через несколько дней Элиас Фортнэм сделал ей предложение выйти за него замуж. При этом обстановка была весьма необычной для подобного события: они проводили время на конной прогулке, и Фортнэм даже не потрудился слезть с коня. Он сформулировал свое брачное предложение как бы между прочим, в тоне легкой беседы, почти такими же словами, которые употребил в разговоре с ее отцом. Он говорил об удобстве, а не о любви, приводя в качестве доводов свои общественные обязательства и очевидное желание Норы жить в одной из колоний.

– Я предлагаю вам прекрасный дом и достаточно неплохо вышколенных слуг, – улыбнулся Элиас Фортнэм. – И мужа – очень предупредительного, к коему вы сможете, я надеюсь, почувствовать симпатию и уважение, которые я уже сейчас проявляю и чувствую по отношению к вам.

Он поклонился Норе.

Та сначала побледнела, потом покраснела. Она не знала, что ей следовало ответить на это, и в конце концов озвучила мысль, которая, как это ни глупо, пришла ей в голову в первую очередь.

– Я… Мне будет не хватать моей лошади.

И тут же осознала, что готова дать себе пощечину. Что подумает о ней Фортнэм? Он будет считать, что она ребячлива и поверхностна, он…

Элиас Фортнэм громко расхохотался. Но смех его был скорее радостным, чем издевательским.

– Вы можете взять лошадь с собой, Нора! – сказал он с удовольствием. – Хоть две, хоть три, посмотрим, сколько места мне удастся зафрахтовать. На островах царит хроническая нехватка лошадей. Их буквально вырывают из рук, а ваша очень хорошо выдрессирована и, кроме того, прекрасной породы.

Его замечание пришлось очень кстати, хотя Нора сомневалась, что Фортнэм действительно признавал за кобылой Авророй ее происхождение от Дарлея-Арабиана[4]4
  Дарлей-Арабиан – восточный жеребец, купленный в Алеппо (Сирия) и завезенный в Англию в 1710 году.


[Закрыть]. Ее будущий муж был довольно посредственным наездником, похоже, он вряд ли выдержал бы даже одну охоту на лису, и, конечно, было маловероятно, чтобы он разбирался в коневодстве. Он не был пэром и не рос в богатстве, как Нора. Она снова подумала о пиратстве… Но затем решительно отбросила от себя эти неприятные мысли. Этот мужчина только что попросил ее руки! А она думала о лошадях, пиратах и охоте на лис. Нора улыбнулась про себя. Ей надо было думать о Саймоне. Однако данная ситуация была настолько нереальной, настолько… Совсем другой. Нора никак не могла представить, что будет держать в своих объятиях этого массивного мужчину намного старше себя так, как когда-то обнимала своего прекрасного молодого лорда.

Но это ей и не нужно было. Он будет держать ее в объятиях. Ей, собственно, ничего не нужно будет делать, только сказать «да». А затем он возьмет ее на остров, и она увидит там все, о чем мечтал Саймон. Она будет видеть это для него, его глазами. Нора была вполне согласна принять предложение этого… такого… другого мужчины, но при этом чувствовала, что никогда не была так близка к своему настоящему любимому с тех пор, как он покинул ее.