Текст книги "Остров надежды"

Сара Ларк
Остров надежды

© Bastei Lübbe GmbH & Co. KG, Köln, 2011

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», 2012

* * *

Предисловие

Сара Ларк – это псевдоним современной немецкой писательницы, о которой известно совсем немного. Родилась в 1958 году, сейчас живет в Испании, много лет проработала гидом, а значит, умеет интересно рассказывать. А что еще, собственно, нужно литератору? Если добавить сюда неуемную страсть к островам (первым открытием для Сары Ларк стала Новая Зеландия, которую считают самым красивым местом на земле) и буйную фантазию, то получаются живые, полные приключений романы. Их у Сары Ларк немало, они давно уже нашли своих читателей в Европе, а теперь и мы обрели радостную возможность окунуться в созданный автором красочный мир. На этот раз – пестрый мир Ямайки.

А начинается история в сером, дождливом, грязном Лондоне в 1729 году. Нора Рид, единственная дочь богатого купца, могла бы выбрать себе в спутники жизни любого: она хороша собой, умна и предприимчива. Но сердце ее отдано обедневшему дворянину, чьей единственной перспективой является пожизненная выплата долгов непутевого папаши. Этот неравный союз обречен, однако пока влюбленные счастливы. Они вместе мечтают о Карибских островах, полных света и тепла, и хижина на берегу моря кажется Норе гораздо более желанной, чем роскошный, но холодный особняк в Англии. Лишь бы рядом был ее прекрасный, благородный Саймон.

Но судьба все кроит по-своему. Саймон умирает. Убитая горем Нора на два года запирается в комнате, полностью утратив интерес к реальности. Ее теперешняя жизнь проходит в грезах о том самом острове, где она до сих пор лежит в объятиях любимого, а счастье обещает быть вечным. Окружающие в тревоге: молодая привлекательная женщина будто хоронит себя заживо. Но однажды в дом Ридов постучится Элиас Фортнэм, бывший пират, а ныне успешный плантатор… с Ямайки.

«Остров надежды» – книга для тех, кто любит исторические мелодрамы с приключениями и этническими изюминками. Здесь вы найдете и романтическую любовь, и запретные страсти, и любопытные факты из истории рабовладельчества.

В тени пышной карибской растительности, изобилующей экзотическими названиями и бесподобными ароматами, черный раб теряет голову от страсти к белой госпоже и прибегает к помощи колдуна-обеа, чтобы добиться взаимности.

В дом отца после учебы в Оксфорде и многолетних странствий возвращается сын Элиаса Дуглас. Их взгляды на ведение хозяйства расходятся: один исходит из того, что рабы – это животные, другой пытается внедрить противоположный подход. Сверкают молнии непонимания.

А где-то там, высоко в горах, ждут своего часа загадочные мароны. Они ненавидят белых господ и презирают черных рабов. Ими правит непобедимая Грэнни Нэнни, о которой ходят легенды. Вот только чего они хотят на самом деле и чем закончится напряженное противостояние героев с теми, кто невидим?..

Страницы этой необычной книги словно пропитаны запахом каскариллы, и при желании за ними можно увидеть очертания синего дерева и услышать странные тревожные крики тропических птиц. И тогда захочется глотнуть ямайского рома, купить пряного тростникового сахара или послушать Боба Марли.

Лондон
Позднее лето – осень 1729 года

Глава 1

– Что за погода!

Выходя из дома своего отца, Нора Рид содрогнулась и заторопилась к ожидавшей ее карете. Старый кучер улыбнулся, глядя, как в своих шелковых туфлях на высоких каблуках она легко перепрыгивает лужи, чтобы не испачкать наряд. При этом пышное платье с кринолином обнажило ее щиколотки и голени больше, чем позволяли приличия, однако Нора не стеснялась Пепперса. Он уже много лет был на службе ее семьи и знал ее с младенчества, с тех пор, как однажды отвез на крещение.

– И куда же мы поедем?

Кучер, улыбаясь, открыл перед Норой дверцу высокой, покрытой черным лаком кареты. Она была украшена своего рода гербом: искусно вписанными друг в друга инициалами «Т» и «Р». Томас Рид. Так звали отца Норы.

Она быстро забралась в уютное местечко и сразу же сбросила капюшон своего широкого пальто. Этим утром горничная вплела в ее золотисто-каштановые волосы темно-зеленые ленты – они очень шли к открытому спереди пальто изумрудного цвета. Широкой косе, спадающей на спину, дождь, к счастью, не повредил. Нора не имела обыкновения пудрить волосы, как это предписывала мода. Она предпочитала естественный цвет и радовалась, когда Саймон сравнивал ее локоны с жидким янтарем. Молодая женщина мечтательно усмехнулась при мысли о своем любимом. Может быть, ей все-таки надо было заглянуть в контору отца, прежде чем отправляться в гости к леди Вентворт?

– Сначала вниз к Темзе, пожалуйста. – Ее приказ прозвучал довольно робко. – Я хочу к Вентвортам… Вы же знаете этот большой дом в деловом квартале.

Лорд Вентворт предпочел поселиться в том районе, где вдоль Темзы расположились конторы и торговые дома. Контакт с купцами и импортерами сахара для него явно был намного важнее, чем резиденция в одном из более аристократических жилых кварталов.

Пепперс кивнул.

– Не желаете ли вы заехать к отцу? – осведомился он.

Старый слуга достаточно хорошо знал Нору, чтобы уметь читать ее мысли по лицу. За последние недели она довольно часто просила отвезти ее вниз к реке, к конторе Рида, что обращало на себя внимание, особенно учитывая то, что это был все-таки немалый крюк. И при этом она не очень-то настаивала на том, чтобы увидеть отца, скорее всего, она стремилась увидеть Саймона Гринборо, самого младшего из его секретарей. Пепперс подозревал, что девушка встречается с молодым человеком, когда ходит на прогулки или в гости, но он и не думал вмешиваться. Без сомнения, его хозяину не понравилось бы, если бы Нора обменивалась любезностями с одним из его служащих. Однако Пепперс любил свою юную хозяйку – Нора с детства умела расположить к себе слуг своего отца – и посему благосклонно позволял ей грезить о молодом темноволосом писаре. До сих пор у Норы не было серьезных секретов от отца. Томас Рид практически в одиночку вырастил ее после безвременной смерти матери, и у них были открытые, сердечные взаимоотношения. Пепперс не думал, что Нора станет рисковать ими из-за любовной интрижки.

– Посмотрим, – сказала Нора, и ее худощавое выразительное лицо сделалось похожим на мордашку упрямого мальчишки. – В любом случае не повредит, если мы заглянем туда. Впрочем, давайте просто поедем на прогулку.

Пепперс кивнул, закрыл за ней дверь и уселся на козлы. При этом он недовольно покачал головой. Погода явно оставалась равнодушной к юной любви Норы. Дождь лил как из ведра, и вода потоками неслась по улицам города, увлекая за собой грязь и мусор. Ливень и уличная грязь смешались в зловонную жижу, плескавшуюся под колесами кареты, и нередко в спицы попадали снесенные ураганным ветром доски, сорванные с домов вывески магазинов и даже трупы животных.

Пепперс ехал медленно, чтобы не рисковать и не спровоцировать несчастный случай, а также из уважения к посыльным и прохожим, которые, несмотря на непогоду, передвигались по улицам пешком. Они старались уберечься от брызгавшей во все стороны воды, когда мимо проезжала карета, однако далеко не всегда удавалось увернуться от коварного вонючего душа. Собственно говоря, Пепперсу даже не приходилось придерживать своих лошадей. Они с неохотой двигались вперед, и казалось, им тоже хочется спрятаться от дождя, так же, как и худощавому молодому человеку, очевидно, посыльному, который только что вышел из дверей конторы Томаса Рида. Пепперсу стало жаль бедного малого, но его внимание отвлекла Нора, которая громко постучала в окошко, отделявшее карету от козел.

– Пепперс! Остановитесь же, Пепперс! Это же…

Саймон Гринборо надеялся, что погода станет лучше. Однако, вынырнув из полумрака конторы на улицу и увидев лошадей, запряженных в закрытые кареты, с которых потоком стекала вода, понял, что ошибался. Саймон попытался поднять воротник своего поношенного пальто как можно выше, чтобы защитить кружева на последней приличной рубашке. Обычно он каждый вечер сам приводил рубашку в порядок, чтобы хоть как-то сохранить ее форму. Однако сейчас он мгновенно промок насквозь, так же, как и его скудно припудренная прическа. Вода стекала с короткой косички, в которую он собрал свои густые темные волосы. Саймон пожалел, что у него нет головного убора, но пока ему приходилось отказываться от него, потому что парень не знал, что теперь приличествует его новому статусу писаря. Точно не треуголка молодого дворянина, даже если бы состояние его единственной шляпы позволяло показаться в ней на людях. И не пышный парик, который носил его отец и который судебный исполнитель…

Саймон попытался больше не думать об этом. Он закашлялся, когда вода побежала у него по спине. Если ему не удастся немедленно выбраться из-под ливня, то его пальто и брюки до колен полностью вымокнут. Старые туфли с пряжками уже сейчас не выдерживали влаги, на каждом шагу издавая хлюпающие звуки. Саймон попытался идти быстрей. В конце концов, до Темз-стрит было всего несколько кварталов, и, может быть, ему придется подождать ответа на письмо, которое он вызвался отнести. А там дождь, глядишь, прекратится или хотя бы ослабнет.

Саймон увидел появившуюся сзади карету только тогда, когда услышал высокий голос Норы.

– Саймон, ради Бога, что ты здесь делаешь? Ты же можешь простудиться до смерти! Что это моему отцу взбрело в голову заставлять тебя играть роль мальчика-посыльного?!

Кучер остановил шикарную карету рядом с Саймоном, без сомнения, по указанию Норы. Однако молодая женщина не стала ждать, когда Пепперс слезет с козел, чтобы открыть перед ней дверцу. Вместо этого она резко толкнула дверь изнутри и требовательно хлопнула ладонью по сиденью рядом с собой.

– Садись, Саймон, побыстрее! А то ветер надует дождя на обивку сиденья!

Тот нерешительно заглянул внутрь кареты, да и кучер несколько озадаченно поглядывал на молодого человека, который стоял на краю дороги, мокрый, как уличная кошка. В конце концов Пепперс взял слово.

– Вашему отцу это определенно не понравилось бы…

– Вашему отцу это определенно не понравилось бы, мисс Рид…

Саймон и кучер произнесли эти слова почти одновременно и смущенно посмотрели друг на друга, однако Нора своим звонким смехом прервала их.

– Ну, будь же благоразумным, Саймон, независимо от того, куда ты направляешься, моему отцу тем более не понравится, если его посыльный придет куда бы то ни было в таком виде, словно только что переплыл Темзу. А Пепперс нас не выдаст, правда, Пепперс?

Нора заговорщицки улыбнулась своему кучеру. Пепперс вздохнул и широко открыл дверцу кареты перед гостем.

– Пожалуйста, мистер… э… милорд… – Все существо Пепперса будто противилось тому, чтобы обращаться к этому несчастному как к дворянину.

Саймон Гринборо пожал плечами.

– Можно и «мистер». Место в палате лордов все равно уже продано, так что теперь все равно, как я буду себя называть – лордом или виконтом.

Это прозвучало горько, и Саймон мысленно укорил себя за то, что открыл слуге свою семейную тайну. Однако тот, наверное, и так слишком многое знал о нем. Нора считала слуг в своем доме в Мэйфере почти членами семьи. Кто знает, что она уже рассказала своим горничным и служанкам?

Саймон вздохнул, залез в карету и сел рядом с Норой. Он снова закашлялся: эта погода отражалась на его легких. Нора посмотрела на молодого человека и с укором, и с сочувствием. Недолго думая, она взяла свой платок и насухо вытерла его волосы. Естественно, на шерсти остались следы пудры. Нора посмотрела на них и покачала головой.

– Зачем ты вечно посыпаешь волосы этой штукой? – возмутилась она. – Что за дурацкая мода! У тебя ведь такие красивые темные волосы, зачем же ты красишь их в белый цвет, как у старика! Слава Богу, что тебе в голову не пришло надевать на голову такой парик…

Саймон улыбнулся. Он не мог позволить себе купить хоть какой-нибудь парик, однако Нора упорно отказывалась замечать его бедность. Так же упорно и последовательно она игнорировала все остальные различия между ее собственным положением и положением Саймона. Ей было все равно, что он дворянин, а она происходит из буржуазной семьи, что его род полностью обеднел, а ее отец принадлежит к числу самых богатых купцов империи. Ей было плевать, живет ли он в замке или служит в конторе ее отца в качестве писаря с низким жалованьем.

Нора Рид любила Саймона Гринборо и не допускала никаких сомнений, что эта любовь когда-нибудь принесет свои плоды. Экипаж громыхал по мокрой булыжной мостовой Лондона, а она доверчиво прижалась к его плечу.

Саймон же бросил нервный взгляд в направлении кучера, прежде чем улыбнуться, обнять ее и поцеловать. В этот дождливый день Нора, естественно, решила ехать в закрытой карете. Окошко, позволявшее ей разговаривать с Пепперсом, было маленьким, и, кроме того, его забрызгал дождь. Кучер не мог видеть, что происходит внутри. Нора ответила на поцелуй Саймона без всякого стеснения. Она вся сияла, когда оторвалась от него.

– Я так скучала по тебе, – прошептала она и снова прижалась к нему, не обращая внимания на то, что ее одежда тоже стала влажной, а кружева на платье помялись. – Сколько времени уже прошло?

– Два дня, – сразу же ответил Саймон и нежно погладил ее волосы и виски. Он не мог налюбоваться этими красивыми чертами лица, этой улыбкой юной нежной женщины. Дни разлуки были одинаково мрачными и безутешными, как для нее, так и для него. Нора и ее отец провели выходные дни в деревенском поместье общих друзей, но и там тоже все время шел дождь. Поэтому влюбленные все равно не могли бы тайно встретиться. Вообще, столь неравной паре было очень непросто найти место, где можно хотя бы поговорить друг с другом, не говоря уже об обмене нежностями. Когда погода позволяла, они встречались в парке Святого Джеймса, хотя это было небезопасно. На оживленных улицах их могли увидеть друзья и знакомые Норы, в то время как в уединенных нишах густых зарослей зачастую ожидали темные личности… А теперь вот наступила осень.

– Мы должны обязательно поговорить с отцом, – заявила Нора, у которой в голове, очевидно, бродили такие же мысли. – С прогулками в парке больше ничего не получится: погода становится все хуже и хуже. Отец должен разрешить тебе ухаживать за мной совершенно открыто! Хотя бы потому, что я хочу показать тебя людям. Моего прекрасного лорда…

Она улыбнулась Саймону с видом мальчишки-шалуна, и он, как это часто бывало, совершенно потерялся при виде ее красивого лица и утонул в зеленых глазах, в которых, казалось, мерцал целый калейдоскоп светлых и темных огоньков, когда Нора была взволнована. Он любил ее золотистые волосы, особенно когда она украшала их цветами. Цветами апельсина… Ни Саймон, ни Нора никогда не видели апельсинового дерева, но знали цветы по рисункам и мечтали о том, что однажды вместе будут собирать их.

– Твой отец никогда этого не позволит, – пессимистично заключил Саймон и притянул Нору к себе. Было так чудесно чувствовать ее рядом и представлять, что это его собственная карета, в которой он везет свою любимую домой, в поместье, освещенное солнцем…

– А куда мы, собственно, едем?

Краткий вопрос Пепперса заставил влюбленных отодвинуться друг от друга, хотя вряд ли тот увидел слишком много. Он повернулся к своим пассажирам лишь вполоборота, да и движение на улицах Лондона, тем более в такое время, отвлекало его внимание.

– На… на Темз-стрит, – ответил Саймон. – К конторе мистера Раундботтома!

Нора весело улыбнулась кучеру и подмигнула Саймону.

– Ах, да мы же практически проезжаем мимо! – обрадовалась она. – Я собиралась к леди Вентворт, чтобы вернуть ей книгу. – Она вытащила из кружевной сумочки маленькую, красиво переплетенную книгу и показала ее любимому.

«Барбадос». Морщинка, которая появлялась на лбу Саймона, когда он был чем-то озабочен, разгладилась.

– Я бы тоже хотел почитать ее.

Нора кивнула.

– Знаю, но я должна отдать ее, потому что завтра Вентворты уезжают на Виргинские острова. У них там плантация, ты же знаешь. Они были здесь лишь для того, чтобы…

Саймон, однако, уже не слушал ее. Он листал книгу.

Зачем Вентворты приезжали в Англию, он мог себе представить. Наверное, они оставили свои карибские владения лишь для того, чтобы купить место в парламенте или закрепить за собой то, которое уже принадлежало их семье. Владельцы плантаций сахарного тростника на Ямайке, Барбадосе и других островах в Карибском море ревниво следили за ценообразованием на их продукты и контролировали запрет на ввоз сахара из других стран. С этой целью они укрепляли свою власть посредством покупки мест в Палате лордов, которые предлагали им обедневшие дворяне, такие, как семейство Саймона. Насколько было известно последнему, место графа Гринборо сейчас занял член семьи Кодрингтонов, которому принадлежала бóльшая часть маленького острова Барбуда в Карибском море.

Однако Нора тоже недолго занимала себя историями о Вентвортах. Она снова заглянула в книгу, которую прочла уже несколько раз.

– Разве это не прекрасно? – прокомментировала она один из рисунков.

Саймон как раз открыл страницу, на которой помимо текста красовалась иллюстрация, изображавшая побережье Барбадоса. Пальмы, песчаный пляж, который, казалось, сразу переходил в густые джунгли… Нора поспешно нагнулась над рисунком и при этом приблизилась к Саймону настолько, что он почувствовал аромат ее волос. Это была не пудра из талька, а розовая вода.

– А вот тут могла бы стоять наша хижина! – мечтательно протянула она и указала на нечто вроде просеки. – Хижина, укрытая пальмовыми ветвями…

Саймон улыбнулся.

– А вот что касается этого, то тебе однажды придется принимать решение, – усмехнулся он. – Хочется ли тебе жить в хижине бок о бок с туземцами или руководить торговым домом своего отца.

Нора и Саймон сходились во мнении, что Англия вообще и Лондон в частности не являются теми местами, где они хотели бы провести всю свою жизнь. Нора проглотила всю литературу о колониях, которую только могла раздобыть, а Саймон, сидя над письмами, которые писал для ее отца, мечтал о теплых островах. Томас Рид импортировал сахарный тростник, табак и хлопок со всех земель, которые в последние годы присоединила к себе Британская Империя. Он поддерживал оживленные контакты с тамошними плантаторами, и у Норы уже был собственный план для осуществления своих желаний. Ладно, в Англии для нее и Саймона, очевидно, будущего не было. Но если бы они открыли филиал торгового дома Рида в колониях… В настоящее время Барбадос был страной ее мечты. Хотя она готова была жить где угодно, лишь бы там каждый день сияло солнце.

– Ну вот мы и приехали. Мисс Нора, сэр…

Пепперс остановил карету и собрался открыть дверь для Саймона.

– Дом сорок восемь, Темз-стрит.

У входа гордо сияла золотая табличка, оповещая всех, что это контора мистера Раундботтома. Саймон с сожалением закрыл книгу и вылез наружу, под дождь.

– Спасибо за то, что доставили меня на место, мисс Рид, – вежливо попрощался он с Норой. – Надеюсь вскоре снова увидеть вас.

– Я полностью разделяю вашу радость, виконт Гринборо, – также вежливо ответила Нора. – Однако, будьте так добры, подождите в конторе, пока не прекратится дождь. Я не хочу, чтобы вы простудились на обратном пути.

Пепперс многозначительно закатил глаза. До сих пор он расценивал влюбленность Норы скорее как нечто забавное, нежели вызывающее озабоченность, однако если так будет продолжаться дальше, то его маленькая хозяйка может впутаться в историю, которая вряд ли закончится добром. Томас Рид никогда не даст своей дочери согласия обручиться со своим писарем, независимо от того, носил он когда-то дворянский титул или носит его до сих пор.

Саймона тоже мучили подобные мысли, пока он ожидал ответного письма. Дождь стих, однако одежда молодого человека давно промокла, и в коридоре, где мистер Раундботтом приказал ему подождать, гуляли сквозняки и было довольно холодно. Саймон промерз до костей – упорная простуда, которую он подхватил весной в своей маленькой, кишащей насекомыми комнате, снятой в районе Ист-Энд, будет еще долго мучить его. Какое унижение для младшего отпрыска семейства Гринборо! И, естественно, это совсем не приличествует служащему уважаемой конторы.

Томас Рид платил своим писарям не слишком много, но эксплуататором тоже не был. В обычном случае заработка Саймона хватило бы на то, чтобы снять чистую маленькую квартиру, а секретари постарше даже содержали на свое жалованье семью – скромно, но приемлемо. Однако Саймон не тешил себя надеждой, что когда-нибудь ему удастся завести семью. Если не случится чудо, он всю свою жизнь будет работать на то, чтобы оплатить долги, которые накопил его отец, и это невзирая на то, что пришлось продать все ценные вещи, принадлежавшие их семье.

Для матери Саймона, его сестры и для него самого это падение в пропасть нищеты случилось совершенно неожиданно. Разумеется, семья знала, что финансовые дела у лорда Гринборо обстоят не слишком хорошо. Продажа места в парламенте назревала уже давно, причем Саймон про себя пришел к выводу, что данное обстоятельство пойдет Палате лордов на пользу. Его отец, занимая свое место, появлялся там лишь изредка, и то, как поговаривали, уже был не в состоянии следить за дебатами, так же, как дома – за тирадами своей жены, которая не уставала упрекать его в пьянстве и растратах. Джон Питер Гринборо чаще бывал пьян, нежели трезв, однако его семья не имела ни малейшего понятия о том, что он, помимо всего прочего, пытался привести в порядок свои пошатнувшиеся финансы за игорным столом.

Когда он в конце концов умер – официально в результате падения с лошади на охоте, но на самом деле по причине того, что был слишком пьян, чтобы ехать на лошади даже шагом, – многочисленные кредиторы тут же заявили о своих претензиях. Леди Гринборо продала место в парламенте и тем самым лишила титула своего сына. Кроме того, она потеряла землю, рассталась со своими украшениями и фамильным серебром, заложила свой дом, а позже в конце концов была вынуждена продать и его. Из жалости Кодрингтоны оставили семье Гринборо коттедж на краю деревни, которая до сих пор носила их имя. Но там зарабатывать деньги Саймон не мог. Между тем к долгам отца прибавилась еще и стоимость приданого, которое нужно было собирать для сестры, – слава Богу, хоть и с трудом, но ее удалось выдать замуж более или менее соответственно их сословию. Зато будущее Саймона было разрушено. В самые тяжелые часы он спрашивал себя, должен ли рассматривать любовь Норы, этой красивой и… богатой молодой женщины как счастье или же, наоборот, это серьезное испытание.

Сама Нора Рид была убеждена, что осуществление ее мечты – всего лишь вопрос времени. Но ее надежду на то, что Томас Рид встретит Саймона как дорогого зятя, с распростертыми объятиями, последний не разделял. Наоборот, купец скорее всего выгонит его из дому, как охотника за приданым. При этом Саймон был готов упорно работать над осуществлением своей мечты. Он был серьезным молодым человеком, всегда мечтал заполучить хорошую должность в солидной компании на территории какой-нибудь из колоний и старался как можно лучше подготовиться к этому. Саймон не был искусным наездником, охотником или фехтовальщиком – для подобных развлечений дворянского сословия он не проявлял особых талантов, да и любви к ним не питал, не говоря уже о финансовой стороне вопроса. Однако он был умным и высокообразованным. Саймон говорил на нескольких языках, отличался обязательностью, вежливостью и, в отличие от большинства пэров, хорошо обращался с цифрами. Он вполне мог представить себя в роли агента какого-либо торгового дома, например дома Томаса Рида, где-нибудь за океаном. Саймон был готов работать очень упорно и не боялся никаких трудностей. Лишь бы ему дали шанс! Однако воспримет ли Томас Рид его любовь к Норе правильно? Более вероятно, что он заподозрит Саймона в желании использовать его дочь в качестве трамплина для своей карьеры.

Как бы там ни было, Саймон сильно сомневался в том, что будет правильным открыться Томасу Риду в ближайшее время. В любом случае стоит подождать, пока он сам завоюет внимание Рида и поднимется на более высокую должность. Норе было всего семнадцать лет, и до сих пор ее отец не выказывал желания выдать ее замуж. У Саймона оставалось еще пару лет, в течение которых надо утвердиться настолько, чтобы его можно было рассматривать в качестве зятя купца.

Если бы он только знал, как все это уладить!