Текст книги "Убийственные"

– Хм-мм. Завтра мой папаша устраивает вечеринку в честь будущего ребенка своей любовницы. – Майк сунул руки в карманы форменного пиджака. Ханна невольно вздрогнула – Ария упоминала, что ее отец ушел к студентке, но Ханна не предполагала, что они так откровенно об этом говорят. – Я бы с радостью забил на это, но отец меня убьет.

– А я просто обожаю эти вечеринки, – воскликнула Ханна, которая на дух их не переносила.

– Я тоже – особенно если речь идет о вечеринках с горячими цыпочками, – ответил Майк и подмигнул ей.

Ханна подавила желание закатить глаза. Нет, серьезно, что Кейт в нем нашла? Она снова посмотрела через плечо Майка. Теперь Кейт, Наоми и Райли о чем-то шептались с Ноэлем и Мейсоном. Наверное, планировали, как отделаться от Ханны, но теперь ее было уже не остановить.

– Короче, если ты в самом деле хочешь заехать, то будет классно, – сказал Майк, и Ханна снова перевела глаза на него. – Дай мне свой телефон, я сброшу тебе координаты. Да, и не заморачивайся насчет подарка. Впрочем, если вдруг захочешь что-то принести, то знай, что Мередит всерьез помешана на всем экологическом и органическом. Не вздумай покупать одноразовые подгузники! И молокоотсос тоже не покупай, эту тему я уже закрыл. – Майк с самодовольной улыбкой скрестил руки на груди.

– Понятно, – ответила Ханна. Она сделала шажок вперед, так что очутилась в нескольких дюймах от губ Майка. Теперь ей были видны золотые искорки в его голубых глазах. От Майка слегка пахло потом, наверное, после утреннего урока физкультуры. Как ни странно, это было даже приятно. – До завтра, – прошептала Ханна, едва касаясь губами его щеки.

– Заметано, – выдохнул Майк.

После этого он отошел к Ноэлю и Мейсону, которые наблюдали эту сцену со стороны, и стал колотить их по плечам, как это принято у лакроссовцев.

Ханна потерла руки. Дело сделано! Когда она обернулась, перед ней стояла Кейт.

– Да? – с напускной невинностью спохватилась Ханна. – Ох, извини, Кейт, мне просто нужно было сказать пару слов Майку.

Кейт скрестила руки на груди.

– Ханна! Кажется, я тебе ясно сказала, что хочу встречаться с Майком.

Ханне хотелось расхохотаться в голос над плаксивыми нотками в ее голосе. Неужели маленькой мисс Совершенство никогда не доводилось соперничать за парня?

– М-мм, – сокрушенно протянула Ханна. – Мне кажется, ему нравлюсь я.

Светлые глаза Кейт потемнели. Потом ее лицо снова безмятежно разгладилось.

– Ну что ж, посмотрим, – сказала она.

– Непременно, – ледяным тоном отрезала Ханна.

Несколько секунд они сверлили друг друга глазами. В динамиках «Стима» медленная баллада в стиле эмо-панк сменилась пульсирующими африканскими ритмами. Ханна подумала, что такую песню, наверное, исполняли в племени перед тем, как идти в бой.

«Давай, сучка!» – беззвучно подбодрила она Кейт. Потом изящным движением забросила сумку на плечо и, обогнув Кейт, танцующей походкой пошла через зал в сторону коридора, по пути погрозив пальцем Майку, Ноэлю и остальным. Но когда она проходила через кафетерий, до нее долетел язвительный смешок. Ханна остановилась, волоски на ее шее встали дыбом. Смех доносился не из «Стима», а из столовой.

Все столики там были заняты. В следующую секунду Ханна заметила как какая-то фигура шмыгнула из-за автомата для выпечки кренделей в боковую дверь. Она успела разглядеть, что это был кто-то высокий, стройный, со светлыми вьющимися волосами. Сердце у Ханны остановилось.

Йен?

Нет! Йен был мертв. Человек, пославший его родителям электронное письмо, был обманщиком. Отбросив вздорную мысль, Ханна набросила на плечи школьный пиджак, допила остатки своего латте и пошла дальше, изо всех сил стараясь выглядеть бесстрашной, роскошной и уверенной в себе Ханной Марин.

8. Если бы куклы могли говорить…

Вечером во вторник, сразу после окончания тренировки по плаванью, Эмили подъехала к дому Айзека и припарковалась у обочины. Айзек открыл дверь, сгреб Эмили в охапку, прижал к себе и глубоко вдохнул ее запах.

– М-ммм. Обожаю, когда ты пахнешь хлоркой!

Эмили прыснула. Несмотря на то, что после каждой тренировки она всегда дважды мыла голову под душем, аромат бассейна намертво впитывался в ее волосы.

Айзек отстранился, пропуская ее в дом. В гостиной пахло яблочно-персиковой ароматической смесью. Каминную полку украшала фотография Айзека и его матери, стоявших в обнимку с Минни Маус в Диснейленде. На диване в цветочек лежали кружевные подушечки, на которых миссис Колберт собственноручно вышила мудрые изречения типа: «Объятия полезны» и «Молитва меняет все».

Айзек стащил один рукав пальто Эмили, потом другой. Когда он повернулся, чтобы открыть дверь гардеробной при входе, откуда-то из глубины донесся тихий скрип. Эмили застыла, выпучив глаза. Айзек повернулся и дотронулся до ее руки.

– Ты что такая нервная? Репортеров тут нет, даю слово.

Эмили облизала пересохшие губы. Репортеры постоянно преследовали ее и подруг, а днем она узнала самые последние новости: оказывается, родители Йена получили от него письмо по электронной почте, а Эмили и ее подруги солгали, что видели его труп в лесу. Совершенно очевидно, это не могло быть правдой – но что это было? Куда исчез Йен? Мог ли он, вопреки всему, оказаться жив – или кто-то просто хотел заставить их в это поверить?

Помимо этого Эмили никак не могла перестать думать о странной стычке с Джейсоном, случившейся вечером в воскресенье. Она просто не представляла, что делала бы, не будь с ней тогда Айзека! Эмили содрогалась от страха при одной мысли, что может столкнуться с Джейсоном лицом к лицу.

– Прости, – сказала она Айзеку, стремясь поскорее отогнать тревожное настроение. – Все в порядке.

– Вот и отлично, – кивнул Айзек и взял ее за руку. – Поскольку мы сейчас одни, я хочу показать тебе свою спальню.

– Ты уверен? – Эмили снова покосилась на групповую фотографию Айзека, его матери и Минни Маус. Согласно правилам дома миссис Колберт, Айзеку было категорически запрещено приглашать девушек в свою спальню.

– Конечно уверен, – ответил Айзек. – Мама никогда не узнает.

Эмили улыбнулась. На самом деле, ей очень хотелось побывать у него в спальне. Айзек крепко сжал ее руку и повел вверх по лестнице. На каждой ступеньке сидели разные куклы. Здесь были тряпичные куколки в ситцевых платьях и с волосами из пряжи и большие куклы с фарфоровыми руками и головами, которые закрывали глаза, если положить их на спину. Эмили старалась не смотреть на них. В отличие от большинства девочек, она никогда не играла в куклы – ей от них всегда было как-то не по себе.

Айзек открыл дверь в дальнем конце коридора.

– Вуаля!

Внутри была двуспальная кровать под полосатым покрывалом, три гитары на подставке и маленький письменный стол с новым моноблоком аймак.

– Очень мило, – сказала Эмили.

Потом она заметила большой белый предмет, стоявший на комоде.

– Ой, у тебя есть френологическая голова!

Она подошла к большому макету головы и провела пальцами по словам, написанным вдоль и поперек черепа. «Коварство. Предусмотрительность. Алчность».

Викторианские доктора полагали, что могут определить характер человека по форме черепа. Если на голове у человека в определенном месте обнаруживалась шишка, значит, он был прирожденным поэтом. Если шишка была в каком-то другом месте – у пациента развит религиозный инстинкт. Эмили невольно спросила себя, что могли бы рассказать о ней ее шишки.

Она улыбнулась Айзеку.

– Где ты ее достал?

Он подошел к ней.

– Помнишь, на прошлой неделе, когда мы ужинали в китайском ресторане, я рассказывал тебе о моей тетке? О той, что без ума от гороскопов и всего такого? Она купила мне эту прелесть на блошином рынке. – Айзек дотронулся до макушки Эмили. – Хм-мм, какая бугристая! – Айзек взглянул на френологическую голову. – Если верить науке, то у тебя очень развита способность к привязанности. Или, наоборот, ты способна пробуждать привязанность у других. Все время путаю эти понятия.

– Как научно! – пошутила Эмили. Она ощупала его голову, ища выступы. – А ты… – Эмили отвернулась, ища подходящее качество на френологической голове. «Склонность к воровству. Способность к подражанию. Склонность к убийству». Роузвудскому отделению полиции нужно непременно приобрести такую голову – тогда копы могли бы ощупать все черепа в городе и без труда найти убийцу Эли. – Ты умный, – сказала она вслух.

– А ты красивая, – сказал Айзек.

Он медленно отвел ее к постели, опрокинул на покрывало. Эмили залилась краской, ей стало трудно дышать. Она не ожидала, что будет лежать на кровати Айзека, но и вставать ей тоже не хотелось. Какое-то время они целовались, пока не очутились лежащими навзничь на подушках. Эмили просунула руку под футболку Айзека, чтобы почувствовать ладонью тепло его голой груди. И вдруг негромко рассмеялась, удивляясь своему поведению.

– Что? – спросил Айзек, отстраняясь. – Хочешь, чтобы мы перестали?

Эмили опустила глаза. Честно говоря, стоило ей очутиться рядом с Айзеком, как она мгновенно успокаивалась. Все ее страхи, тревоги и волнения улетали в окно. Рядом с ним она чувствовала себя защищенной, успокоенной… и любимой.

– Я не хочу останавливаться, – прошептала она с трепещущим сердцем. – А ты?

Айзек покачал головой. Потом стащил с себя футболку. Кожа у него была светлая и нежная. Он стал медленно, пуговица за пуговицей, расстегивать блузку Эмили, пока она не распахнулась. Тогда Айзек дотронулся до кромки ее розового с оборочками бюстгальтера. После того как Айзек два дня назад снял с нее в машине майку, Эмили стала носить в школу свои самые красивые бюстгальтеры. И красивое нижнее белье, а не удобные мальчишеского покроя трусы-шортики, которые она предпочитала раньше. Наверное, она этого не ожидала, но возможно – всего лишь возможно – это было именно то, на что она надеялась.

Когда электронные часы на прикроватной тумбочке Айзека переключились с 17:59 на 18:00, Эмили села и натянула на себя фланелевую простыню. В квартале Айзека уже зажглись фонари, женщина на противоположной стороне улицы звала своих детей со двора ужинать.

– Мне, наверное, пора идти, – сказала Эмили, снова целуя Айзека.

Они засмеялись. Айзек притянул ее к себе и опять начал целовать. Наконец они поднялись и начали одеваться, то и дело, почти не таясь, поглядывая друг на друга. Столько всего случилось… но Эмили не испытывала никаких сомнений. Айзек все делал мучительно медленно, он перецеловал каждый дюйм ее тела и признался, что у него это тоже было впервые. Лучшего первого раза просто не могло быть.

Они стали спускаться вниз, на ходу поправляя одежду. Эмили не успела дойти до середины лестницы, как вдруг услышала, как кто-то звучно откашлялся.

Они оба застыли на месте. Эмили вытаращила глаза на Айзека. Они рассчитывали, что его родители вернутся не раньше семи.

На кухне проскрипели шаги. Связка автомобильных ключей звякнула в воздухе и со звоном упала в керамическую вазу. Внутри у Эмили все оборвалось. Она взглянула на безмолвных пустоглазых кукол, сидящих на ступеньках. Ей показалось, будто они ухмыляются.

Эмили и Айзек на цыпочках спустились вниз по лестнице и шмыгнули к дивану. Не успели они плюхнуться на подушки, как в гостиную вошла миссис Колберт. На ней была длинная красная шерстяная юбка и белый свитер крупной вязки. Отраженный свет блестел на стеклах ее очков, поэтому Эмили не могла понять, куда она смотрит. Зато она ясно видела суровое, недовольное выражение на лице миссис Колберт. Эмили запаниковала, что мать Айзека слышала все, что происходило наверху.

Но миссис Колберт вдруг обернулась и прижала руку к груди.

– Ох, ребятки! А я вас даже не заметила!

Айзек вскочил, неловко сбросив стопку фотоальбомов с журнального столика на пол.

– Мама, ты же помнишь Эмили, правда?

Эмили тоже встала, надеясь, что ее волосы не слишком растрепались, а на шее не наливается синевой свежий засос.

– З-здравствуйте, – пролепетала она. – Очень приятно снова вас видеть.

– Здравствуй, Эмили.

Лицо миссис Колберт расплылось в улыбке, в меру приятной, но сердце Эмили продолжало колотиться как бешеное. Мать Айзека действительно рада видеть их, или же она просто ждет, когда Эмили уберется восвояси, чтобы дать волю своему гневу?

Она взглянула на Айзека, который выглядел сконфуженным. Он провел рукой по макушке, пытаясь пригладить растрепанные волосы.

– Э-ээ, Эмили, не хочешь остаться на ужин? – выпалил Айзек. – Можно, мам?

Миссис Колберт замешкалась, так сильно поджав губы, что они почти исчезли.

– Я… нет, я не могу, – выпалила Эмили, прежде чем мать Айзека успела рот открыть. – Меня мама ждет.

Миссис Колберт выдохнула. Эмили была готова поклясться, что с облегчением.

– Ну что ж, тогда как-нибудь в другой раз, – сказала она.

– Может завтра? – предложил Айзек.

Эмили с беспокойством покосилась на него, подумав, не лучше ли вообще забыть эту идею с ужином. Но миссис Колберт потерла руки и сказала:

– Завтра было бы замечательно! По средам у нас жаркое.

– Эм-м, хорошо, – ответила Эмили. – Завтра я, наверное, смогу. Спасибо.

– Вот и славно! – Миссис Колберт одарила ее натянутой улыбкой. – Не забудь захватить с собой свой аппетит.

С этими словами она удалилась на кухню. Эмили вжалась в диван и закрыла лицо руками.

– Просто убей меня, – прошептала она.

Айзек дотронулся до ее руки.

– Все обошлось. Она не знает, что мы были наверху.

Эмили бросила взгляд через арку в кухню и увидела, что мама Айзека стоит у раковины и моет оставшуюся от завтрака посуду. Но в то время, когда руки миссис Колберт продолжали с маниакальной тщательностью оттирать тарелки, ее черные глаза были прикованы к Эмили и Айзеку. Ее щеки пылали, губы кривились, вены на шее раздулись от гнева.

Эмили вздрогнула, не на шутку испугавшись. Миссис Колберт поймала ее взгляд, но на лице ее не дрогнул ни один мускул. Она не мигая в упор уставилась на Эмили, как будто точно знала, чем они занимались с Айзеком. И, похоже, миссис Колберт винила в этом Эмили – и только Эмили.

9. Сюрприз! Он все еще здесь…

Когда солнце зашло за горизонт, погрузив Роузвуд в кромешную тьму, Спенсер стояла у окна своей спальни и смотрела, как последние оставшиеся полицейские автомобили и автофургоны прессы покидают ее улицу. Не найдя ничего в лесу, копы резко прекратили поиски тела Йена. Большинство жителей поверили в новую версию о том, что девушки выдумали всю историю с якобы увиденным в лесу трупом Йена, что и позволило преступнику скрыться из Роузвуда.

Какой-то бред! Спенсер не могла поверить, что полицейские не нашли в лесу никаких улик. Хоть что-то там должно было остаться! Следы. Древесная кора, содранная ногтями…

Ее стационарный компьютер, стоявший в другом конце комнаты, издал сердитое гудение. Спенсер оторвалась от окна, поискала глазами компакт-диск, на который они с Эндрю вчера сбросили всю информацию с компьютера ее отца. Диск оказался на том же месте, куда она положила его вчера после завершения загрузки, – в бумажном конверте, на ее старинном бюваре от Тиффани. Спенсер еще не просматривала файлы, но лучшего времени, чем сейчас, могло и не представиться. Она подошла к столу и вставила диск в дисковод.

Внезапно компьютер издал громкий пукающий звук, и все иконки на экране монитора превратились в вопросительные знаки. Спенсер пощелкала мышкой по одному из них, но ничего не открылось. Потом экран сделался черным. Она попыталась перегрузить компьютер, но он просто отказался включаться.

– Вот дерьмо, – прошипела Спенсер, вытаскивая диск.

Спенсер не волновалась за информацию, поскольку делала резервные копии всего – старых документов, картинок, видео, своего дневника, который она вела еще до исчезновения Эли, но без работающего компьютера она не могла просмотреть файлы своего отца.

Внизу хлопнула дверь. Раздался приглушенный голос отца, потом вступила мать. Спенсер вскинула глаза, в животе у нее заныло. После возвращения с похорон бабушки она еще толком не разговаривала с родителями. Бросив последний взгляд на компьютер, она отправилась вниз.

На кухне пахло печеным сыром бри, который ее родители покупали в отделе французских деликатесов, оба домашних лабрадора, Беатрис и Руфус, валялись на большом круглом коврике в уголке для завтрака. Мелисса, старшая сестра Спенсер, тоже была здесь, она металась по кухне, складывая в большой бумажный пакет разбросанные повсюду книги и журналы по дизайну. Мать Спенсер рылась в ящике стола, где хранились все телефонные книги и номера разных людей, помогавших по дому, – ландшафтных дизайнеров, электриков и службы по уходу за подъездной дорожкой. Мистер Хастингс возбужденно ходил из кухни в столовую и обратно, прижав к уху мобильный телефон.

– У меня в компьютере вирус, – сказала Спенсер.

Отец остановился. Мелисса подняла голову. Мать вздрогнула и обернулась. Уголки ее губ поползли вниз. Не говоря ни слова, она отвернулась к ящику.

– Мам? – предприняла еще одну попытку Спенсер. – Я про компьютер. Он… сломался.

Миссис Хастингс не обернулась.

– И?

Спенсер погладила пальцами по слегка увядшему букету цветов, стоящему на кухонном столике, но неожиданно вспомнила, где видела эти цветы в последний раз – на бабушкином гробу. Она поспешно отдернула руку.

– Ну, мне нужно сделать домашнее задание. Можно я позвоню своим ботанам?

Мать обернулась и несколько долгих секунд молча смотрела на Спенсер. Когда Спенсер в ответ беспомощно посмотрела на нее, миссис Хастингс громко расхохоталась.

– Что? – растерянно переспросила Спенсер. Беатрис подняла голову, потом снова опустила ее на лапы.

– С какой стати я должна платить людям за то, что они приедут чинить твой компьютер, когда это я должна заставить тебя расплатиться за то, что сделали с нашим гаражом? – рявкнула миссис Хастингс.

Спенсер часто-часто заморгала.

– С… гаражом?

– Только не говори, что ты ничего не видела! – фыркнула ее мать.

Совершенно сбитая с толку, Спенсер перевела взгляд с отца на мать. Потом бросилась к парадной двери и в одних носках выбежала во двор, хотя на улице была промозглая слякоть. Над гаражом горел свет. Когда Спенсер увидела, что там было, она в ужасе зажала рукой рот.

Через обе двери гаража кроваво-красной краской было написано одно слово: УБИЙЦА.

Когда она приехала из школы домой, ничего этого здесь не было. Спенсер посмотрела по сторонам, у нее вдруг появилось отчетливое ощущение, что кто-то следит за ней из леса. Кажется, ветка дерева пошевелилась? Неужели кто-то стоит прямо за этим кустом? Может быть, это… «Э»?

Спенсер обернулась к матери, которая подошла к ней.

– Вы позвонили в полицию?

Миссис Хастингс снова отрывисто рассмеялась.

– Ты всерьез думаешь, что в полиции сейчас захотят с нами говорить? Ты думаешь, что им теперь есть дело до того, что кто-то сделал с нашим домом?

Спенсер широко распахнула глаза.

– Подожди… Ты что, веришь тому, что говорят полицейские?

Ее мать подбоченилась.

– Мы с тобой прекрасно знаем, что в лесу ничего не было!

Мир завертелся перед глазами Спенсер. Во рту у нее пересохло.

– Мама, я видела Йена. Я его видела!

Ее мать подалась вперед, теперь ее лицо оказалось в нескольких дюймах от лица Спенсер.

– Ты знаешь, во что нам обойдется реставрация этих дверей? Они же уникальные, от одного старого амбара в Мэне!

Глаза Спенсер наполнились слезами.

– Прости, что я для вас такая обуза!

Она стремительно развернулась, взбежала на крыльцо и бросилась вверх по лестнице, даже не удосужившись вытереть грязные носки о коврик. Горячие слезы щипали глаза, она вихрем взлетела на второй этаж и распахнула дверь своей спальни. Почему ее удивило, что мать с отцом оказались заодно с копами? Почему вообще она ждала от них чего-то другого?

– Спенс?

Мелисса просунула голову в ее комнату. На ней был желтый кашемировый комплект из топа и кофточки и темные, слегка расклешенные джинсы. Ее волосы были собраны сзади бархатной лентой, а глаза выглядели усталыми и припухшими, как будто Мелисса недавно плакала.

– Убирайся, – буркнула Спенсер.

Мелисса вздохнула.

– Я просто хотела сказать, что если тебе нужен компьютер, то можешь взять мой старый ноутбук. Он в амбаре. У меня в таунхаусе есть новый компьютер. Я переезжаю сегодня вечером.

Спенсер слегка повернула голову, нахмурилась.

– Ремонт уже закончился?

Ей казалось, что отделка филадельфийского дома Мелиссы будет бесконечной, потому что хозяйка вносила все новые и новые изменения в проект.

Мелисса уткнулась взглядом в бежевый берберский ковер, лежавший на полу спальни Спенсер.

– Мне нужно поскорее убраться отсюда, – выдавила она дрогнувшим голосом.

– Все… в порядке? – спросила Спенсер.

Мелисса поддернула рукава кофты.

– Да. Все замечательно.

Спенсер поерзала на месте. В субботу на похоронах бабушки она пыталась поговорить с сестрой о трупе Йена, но Мелисса тогда отмахнулась от нее. Тем не менее у Мелиссы должны были быть какие-то соображения на этот счет, ведь когда Йена отпустили под домашний арест, она вроде бы сочувствовала его положению. Более того, Мелисса пыталась убедить Спенсер в невиновности Йена! Может быть, теперь она, как и полицейские, поверила, будто никакого трупа Йена в лесу не было? Что ж, это очень похоже на Мелиссу – она легко могла поверить домыслам возможно нечистоплотных копов против собственной сестры, только чтобы не признавать, что ее любимый человек мертв.

– Правда, у меня все хорошо, – настойчиво повторила Мелисса, словно прочитав мысли Спенсер. – Просто я не хочу находиться здесь, если будут организованы новые поисковые группы и приедет пресса.

– Но ведь копы закончили поиски, – напомнила ей Спенсер. – Просто перестали искать и все.

Тень испуга пробежала по лицу Мелиссы. Она пожала плечами и, ничего не ответив, вышла из комнаты. Спенсер услышала, как она спускается по лестнице.

Хлопнула входная дверь, снизу донеслись негромкие голоса мистера и миссис Хастингс, о чем-то нежно ворковавших с Мелиссой в коридоре. Со своей родной доченькой. Спенсер поморщилась, собрала учебники, надела куртку и ботинки, вышла через заднюю дверь и отправилась в амбар. Проходя через огромный холодный сад, она вдруг заметила что-то слева и резко остановилась. На ветряной мельнице алело слово ЛГУНЬЯ, написанное той же красной краской и тем же стилем, что и на воротах гаража. Красная капля стекла с ножки буквы «Л» на сухую траву. Казалось, будто буква истекает кровью.

Спенсер оглянулась на дом, подумала немного, потом крепко прижала книги к груди и пошла дальше. Скоро родители сами все увидят. У нее не было никакого желания сообщать им эту новость.

Мелисса уезжала из амбара в спешке. На столе стояли наполовину выпитая бутылка вина и наполовину полный стакан с водой, который ее обычно маниакально аккуратная сестра не успела вымыть. В шкафу осталось много одежды, на кровати валялась толстая книга под названием «Принципы слияния и поглощения компаний» с закладкой Пенсильванского университета.

Спенсер бросила свой бежевый саквояж от «Малберри» на кожаный диван, вытащила из переднего кармана компакт-диск с информацией из отцовского компьютера, уселась за стол Мелиссы и вставила диск в дисковод ее ноутбука.

Диск долго грузился, поэтому, чтобы убить время, Спенсер вошла в почту. Последнее письмо в папке «Входящие» было от Оливии Колдуэлл. Ее вероятной матери.

Спенсер прижала ладонь ко рту и открыла сообщение. В нем была ссылка на оплаченный билет на скоростной поезд в Нью-Йорк. «Спенсер, я так счастлива, что ты согласилась встретиться со мной! – сообщалось в письме. – Ты могла бы приехать в Нью-Йорк завтра вечером? Нам столько всего нужно рассказать друг другу! С горячей любовью, Оливия».

Спенсер уставилась через окно на родительский дом, не зная, как поступить. На кухне еще горел свет, мать расхаживала от холодильника к столу, что-то говоря Мелиссе. Если несколько минут назад она вся заходилась от ярости, то теперь на ее лице цвела нежная любящая улыбка. Когда мать в последний раз так смотрела на Спенсер?

На глаза Спенсер навернулись слезы. Она так долго и так упорно старалась понравиться своим родителям… и все ради чего? Она повернулась к компьютеру. Билет оказался на четыре часа дня.

«Здорово, – написала Спенсер в ответ. – Значит, до встречи».

Она нажала на кнопку «Отправить».

Почти сразу же раздалось громкое звяканье. Спенсер закрыла почту и посмотрела, не закончилась ли загрузка диска, но программа продолжала работать. Потом она заметила мигающее окошко мессенджера. По всей видимости, когда Спенсер включила ноутбук, мессенджер автоматически настроился на аккаунт Мелиссы.

«Привет, Мэл, – гласило новое сообщение. – Ты здесь?»

Не успела Спенсер ответить «Простите, это не Мелисса», как появилось второе сообщение.

«Это я. Йен».

У Спенсер екнуло под ложечкой. Ну конечно! Тот, кто это писал, был отменным шутником.

Снова звякнуло.

«Ты здесь?»

Спенсер взглянула на незнакомый аккаунт.

«УЮКХавбекРокс».

Допустим, Йен учился в УЮК, Университете Южной Каролины, и играл в полузащите. Но это ровным счетом ничего не значило. Правда?

Звяканье не прекращалось.

«Прости, что я уехал, ничего не сказав тебе… но они меня ненавидели… Ты же знаешь. Они узнали, что мне все известно. Поэтому мне пришлось бежать».

Руки Спенсер начали дрожать. Кто-то разыгрывал ее, как до этого разыграл родителей Йена Томаса. Йен никуда не убегал. Он был мертв.

Но почему тогда в лесу не нашли никаких его следов? Почему полицейские не отыскали ни одной улики?

Спенсер занесла пальцы над клавиатурой.

«Докажи, что это ты», – написала она, не став объяснять, что ее собеседник разговаривает не с Мелиссой. Спенсер зажмурилась, пытаясь вспомнить что-нибудь личное о Йене. Что-нибудь такое, о чем было бы известно ей и Мелиссе. И при этом такое, о чем не было бы написано в дневнике Эли. Репортеры опубликовали все, что Эли писала в своем дневнике о Йене, – как они стали близки в конце седьмого класса, как Йен вызубрил материал к тестированию, заправившись таблеткой «риталина», которую ему дал приятель и даже то, как он сомневался в том, что заслуживает называться лучшим игроком школьной футбольной команды: по мнению Йена, Джейсон ДиЛаурентис был гораздо талантливее его. Тот, кто выдавал себя за Йена, все это прекрасно знал. Нужно было вспомнить что-то глубоко личное…

И тут Спенсер осенило. Было нечто такое, о чем не знала даже Эли!

«Какое твое настоящее второе имя?» — написала она.

Возникла пауза. Спенсер откинулась на спинку стула и стала ждать. Когда Мелисса училась в выпускном классе, она в Рождество перебрала эгг-нога[12]12
  Эгг-ног (англ. eggnog, egg-nog) – сладкий рождественский коктейль из сырых куриных яиц, сахара, молока и алкоголя (рома, виски или бренди).


[Закрыть] и призналась Спенсер, что родители Йена очень хотели девочку, но когда миссис Томас родила мальчика, они решили, что имя, которое они выбрали для своей неродившейся дочери, будет вторым именем их сына. Йен никогда им не пользовался – даже в старых ежегодниках роузвудской частной школы, которые Спенсер просматривала в свою бытность редактором, его второе имя нигде не упоминалось даже в виде инициала.

Раздалось звяканье.

«Элизабет».

Спенсер крепко зажмурилась. Это было невозможно! В кухонном окне главного дома погас свет, сад погрузился в темноту. Автомобиль проехал по улице, громко шурша по мокрой дороге. Потом Спенсер услышала звуки. Вздох. Фырканье. Смех. Она вскочила и прижалась лбом к толстому холодному оконному стеклу. На крыльце было пусто. Никаких теней не было видно ни у бассейна, ни возле джакузи, ни на мостках. Никто не прятался за мельницей, только недавно написанное слово ЛГУНЬЯ будто светилось в темноте.

Телефон зажужжал. Спенсер подскочила, ее сердце зашлось от страха. Она покосилась на экран ноутбука. Йен уже вышел из мессенджера.

«Одно новое текстовое сообщение».

Трясущимися руками Спенсер нажала «Прочитать».

Дорогая Спенс, когда я сказала, что его пришлось убрать, я вовсе не имела в виду – убить. Тем не менее во всей этой истории есть некоторая неясность… и тебе предстоит выяснить какая. Так что поскорее приступай к поискам, если не хочешь стать следующей, кого придется убрать из игры. Оревуар!

Э.